Жаклин Врана

Тодд Лерой

Обнаружено неопознанное тело женщины с фотографией мужчины, которого она письменно обвинила в своем убийстве. Вскоре выясняется, что виновный мертв, а в кармане покойника – снимок с якобы причастным уже к его смерти.

Глава 3

Свет единственной лампы падал в центр стеклянного столика. Жаклин склонилась над фотографиями. На одной из них — Михаэль, на второй — светловолосый юноша с водянистыми глазами. Остальные выжидали вердикта экспертизы. Уве разделывал кровяную колбасу, Лок украшал искусственную елку на подоконнике. Виктор барабанил пальцами, раздражая окружающих обыкновенной нервозностью от переизбытка или недостатка кофеина. Он уже и сам не мог определить, чего не хватает его организму, поэтому злился вместе с остальными.

Наконец, в кабинете показалась энергичная Соня с документами в руках.

— Совпадение почерка чуть меньше, чем в прошлый раз, — сообщила она, прежде чем кто-то заглянет в бумаги.

— Но ведь мы не можем утверждать наверняка, — переворачивала страницы Жаклин. — Почерк — не отпечатки пальцев.

— В том-то и проблема, — вздохнула женщина. — Мы сняли отпечатки с ламп, которыми была убита женщина. Они принадлежат Михаэлю.

— То есть дело можно закрыть? — обрадовался Лок. — Все сходится.

— Нет, не можем, — стукнул кулаком Виктор. — И не будем.

— Согласна, — кивнула Жаклин, постукивая по фотографии с незнакомцем. — Мы не знаем, кто этот мальчик. Ведь не знаем? — уточнила у Сони она.

Она развела руками, набирая телефон отдела.

— Можешь спросить сама, — передала ей трубку женщина.

— Да? — спросила у гудков Жаклин и повторила, когда раздался голос.

— Слушаю, — отозвался Снуре Ламан, молодой человек из поискового отдела.

Со своей работой он справлялся с переменным успехом, и девушку это нередко злило. Он единственный, кто мог производить в ней желчь тоннами.

— Я тоже слушаю, — бросила она. — Мы оба умеем слушать. Вот так совпадение.

Уве зажал губы, чтобы не рассмеяться вслух.

— Га?.. Жаклин? — исправился он. — Мы еще не успели ничего разведать.

— Меня должно это удивить?

— Мы… Что? Мы думаем, что узнать об этом юноше ничего не удастся.

— Уверены?

— Абсолютно. Мы все проверили. Нигде и ничего о нем нет. Никаких данных. Он будто призрак.

— Так ищите внимательнее.

— Мы уже все проверили.

— Значит, не все, — спокойно заключила она.

— Нет, все, и досконально, — он поднял голос так, что слышали все в кабинете. — Постарайтесь получить новые данные.

— Хорошо, — потерла переносицу она. — Вот тебе новое задание.

— Да, — заинтересовался Снуре. — Записываю.

Уве и Лок пригнулись, чтобы подслушать разговор, и застыли в ожидании.

— Записывай, ничего не упусти.

— Хорошо, — деловито сказал он. — Диктуй.

— У тебя на столе ксерокопия фотографии, которую мы нашли в последний раз, верно?

— Так.

— Блондин, светлые волосы…

— Верно, — соглашался мужчина. — И что мне с ней делать?

— Узнать, кто он такой, — спокойно объяснила она в десятый раз и положила трубку.

Уве выдавил воздух из легких и громко рассмеялся.

— Это было жестоко, — качала головой Соня.

— Разве? — возмутился Лок. — Ничего не жестоко! Я давно хотел это сделать.

— И я, — согласился Уве.

— Ведь все так очевидно, — задумчиво сказала Жаклин, и общее веселье оборвалось. — Разве нет?

— Что очевидно? — выглянула через ее плечо Соня.

— Вглядитесь в его глаза.

Уве взял фотографию и выставил перед носом.

— Слишком блестящие. И настолько светлые, что сливаются с белком. Я понял, о чем ты.

— А нам не объясните? — запротестовал аспирант.

— Он незрячий, — догадалась Соня.

Жаклин перевернула снимок и рассмотрела почерк.

— Это должно сузить список, — потянулась к телефону Соня. — Давайте сообщим об этом…

— Нет, — задержала ее руку девушка. — Пускай сами думают.

— В любом случае за дополнительной информацией ты обратишься к Тоби, — кивнул Уве.

— Может, они просто адекватные люди, которым не нравится работать в праздники? — возмутился аспирант. — Может, здесь только вы мазохисты?

— А может, кто-то говорит слишком много и не по делу? — отозвался Уве.

— Кому действительно надо отдохнуть, так это Жаклин, — мягко улыбнулась Соня.

— Я отдыхала в прошлом месяце. Вы же читали мою статью в журнале.

— Ты не отдыхала, — облизал пальцы Уве, — а была на задании.

— Отпечатки на фотографиях есть? — сменила тему она.

— На фотографии с первого места преступления обнаружены отпечатки, кого бы вы думали…

— Михаэля, — раскинул руками Лок. — В чем дело? Почему нельзя объявить убийцей его?

— Успокойся, — бросил Уве, сворачивая грязные салфетки. — Если никаких улик в течение суток не всплывет, так и поступим. Но не думаю, что это принесет облегчение всем нам. Особенно Жаклин, — бросил ухмылку на ее стеклянные глаза он. — Да, Жаклин?

— Михаэль убил женщину и получил по заслугам, — пояснил Лок. — Иногда жизнь бывает справедливой.

— Жизнь никогда не бывает справедливой, — обернулась на вид за окном Жаклин и постучала рукой по столу. — Вот что мы сделаем.

— Идем спать? — жалобно предложил Лок.

— Не дождешься, — усмехнулся Уве, вытирая руки влажным полотенцем.

— Пусть сравнят почерки еще раз.

— Но ведь… — начала Соня.

— Почерки этих двух фотографий. Нам надо знать, принадлежат ли они одной руке. И продолжайте поиск отпечатков с последнего снимка.

— Они должны принадлежать убийце Михаэля? — спрыгнул с подоконника Лок. — Но ведь Михаэль сам убийца. Зачем восстанавливать честь убийцы?

— Потому что будет третий, — откинулась на спинку стула Жаклин. — А теперь расходимся.

Лок хлопнул в ладоши, Виктор схватил куртку и выбежал из отдела первым. Соня спустилась в кабинет экспертизы с новым поручением. Уве собрал пакеты с мусором, а Жаклин выключила яркие лампы над столом и бросила последний взгляд на панораму из офиса.

— Подбросишь меня? — спросил он, нажимая кнопку лифта. — Я и до кладбища на метро добирался.

Жаклин резко кивнула и направилась к машине, подготавливая ключи.

— Мы живем в немного разных частях, но Швеция тесная, — забрался на соседнее кресло он и хлопнул дверью. — К тому же я знаю, в какой восторг тебя приводят ночные улицы. А сама помочь ты никогда не предложишь.

— Ты угадал, — поправила стекло Жаклин. — Тем более мне ведь надо тебя как-то отблагодарить.

— За что? — нахмурился Уве.

— За цветы, — ответила она. — Только остановим у первого заведения. Я всех распустила только для того, чтобы выпить кофе.

— Охотно не против.

Первое кафе показалось уже через несколько минут. Жаклин припарковалась на свое усмотрение, не обращая внимания на сигналы выезжающих с поворота машин.

— У тебя, насколько я знаю, права есть, — усомнился Уве, открывая перед ней дверь в кафе.

— Есть, — кратко ответила она, рассматривая меню над потолком. — Американо и… американо.

— Два американо? — переспросила официантка.

— Нет, американо и капучино, — исправилась Жаклин и выложила кредитку. — Почему ты решил, будто у меня нет прав?

— Ну, ты неправильно паркуешься и забываешь блокировать двери.

— Я не заблокировала двери? — обернулась Жаклин.

— Да, я пытался тебе сказать, но ты так спешила…

Жаклин пожала плечами, подняла поднос и направилась к угловому столику.

— Все равно не моя.

— Но ты несешь за нее ответственность, — кинул ей вслед Уве, но не удостоился даже взгляда. — Кофе и блинчик с мясом и вишневым соусом.

— Ты ведь уже ел, — недоумевала Жаклин, когда он поставил поднос рядом.

— Это запрещает мне поесть еще раз? Если уж мы оказались в таком месте. Или раз ты питаешься одним только кофе, это обязывает всех остальных следовать твоему полезному рациону?

— Да, у меня полезный рацион, — не поняла сарказма девушка.

— Нет, Жаклин, то, как ты ешь, вовсе не полезно. И говорю я тебе это, потому что желаю только добра. Ведь ты мне небезразлична.

— Почему это? — подняла бровь она. — Ты же мне безразличен.

— Спасибо за правду. И все же ты годишься мне в дочери, а старший всегда берет на себя ответственность за младшего. Дети не привыкли заботиться о ком-то, а в тебе еще не сформирован родитель.

— Вот как? — удивленно спросила она. — Значит, я не должна испытывать вину за то, что не могу ответить тебе взаимностью?

— Может, и должна, не знаю, — раздраженно махнул мужчина. — Я сам неважный родитель и давно перестал понимать свою дочь. Она, к слову, почти твоя ровесница.

— То, что мы с ней ровесники, еще не делает нас похожими.

— Почему-то мне кажется, из тебя выйдет неплохой родитель. Ты не совершишь моих ошибок.

— Я вообще не собираюсь быть родителем, — поежилась она. — Я смотрела, как это происходит, и мне это показалось противоестественным.

— Я тоже видел, как рожает моя жена, и, поверь мне, это самая в природе натуральная вещь. В отличие от этого скверного мяса и джема. Раз уж мы заговорили о семье… Как поживает сестра?

— Из последнего разговора с ней я вынесла, что весьма скверно. Все беды с этой особой происходят из-за того, что она невыносимая потаскуха.

— Сказал бы, что о родных сестрах так не отзываются, но знаю, что лгать ты не умеешь, и приму за чистую монету.

— Она спала с одним парнем на протяжении полугода и подумала, что это даст ей право считать его своим.

— А я-то думал, ты самая знатная феминистка в стране.

Уве рассмеялся с набитым ртом, вдохнул брусничный соус и резко закашлялся. Жаклин спокойно наблюдала за этими муками, игнорируя его жесты.

— Спасибо, — выдавил он, когда кашель отступил.

— Не за что, — пожала плечами она. — А за что?

— Когда человек кашляет, следует постучать ему по спине, иначе ненароком задохнется, — доходчиво пояснил мужчина.

— Даже если человек взрослый и понимает, что с набитым ртом не разговаривают и уж тем более не смеются? Закончил? — следила за его движениями челюстью она.

— Необязательно вскакивать, как только закончишь с трапезой.

— Ты собираешься есть еще? — поморщилась Жаклин.

— Нет, что ты! Я не такое чудовище, как ты думаешь.

— Я не думаю, что ты чудовище, но у тебя чудовищный желудок, — добавила она, немного помолчав. — Почему ты назвал меня феминисткой?

— Ну не знаю, — наклонил голову в бок он.

— Ты доел? — поднялась Жаклин. — Кажется, они закрываются. Это кафе не круглосуточное.

— Да, — вздохнул и направился за ней в машину Уве. — Прости, что залез не туда, — сжал губы он. — И прости, что поднял голос. Это непозволительно и непрофессионально.

— Да, я не твой допрашиваемый. Криком бы ты из меня ничего не выбил.

— Так я из тебя действительно сделаю феминистку, — рассмеялся он. — Просто все в отделе… Понимаешь, в коллективе закрытых не любят.

— И что же, если я просто работаю на работе, значит, можно пускать обо мне сплетни?

— К сожалению, в большинстве кругов это именно так и происходит, — с горечью признал он. — Если не обсуждаешь вместе с остальными — обсуждают тебя.

— И что же, меня обсуждают? — сглотнула она. — А ты обсуждаешь вместе с ними? Как меня называют за спиной?

— В нашем кругу тебя никто так не называет, поверь.

— Но как называют не в нашем кругу? — потребовала ответа Жаклин.

— Тебя это не обрадует. Гансом.

— И что это значит?

— Я не большой специалист в медицине и литературе.

Она кивнула, прислушиваясь к звону брелока и шума двигателя.

— Понимаешь, — продолжил он, — мне трудно тебя защищать, когда я сам ничего не знаю. Вот уже пятнадцать лет я объясняю коллегам, что никакая ты не сбежавшая из другой страны преступница, не наркоманка и не лесбиянка. Фантазия у людей безгранична. Скоро они тебя и вампиром сделают. Я не перестану тебя защищать, но для этого нужно хотя бы чувствовать уверенность в том, за что заступаешься.

Жаклин не отвлекалась от дороги.

— Высадить у дома? — бросила она.

— Да, у дома, — огорченно ответил Уве.

— До завтра, — кивнула она, не оборачиваясь, и остановила машину на площадке рядом с его подъездом.

— Жаклин, я всегда буду на твоей стороне. Понимаю, что новым Отто мне для тебя не стать. И все же не думай, что ты одна.

Он покинул машину, и девушка тут же тронулась. Она не стала ждать, пока он поднимется на свой этаж, как любила это делать. Не стала смотреть на окно их кухни. На то, как радуется его приходу жена, ставит на стол свежеприготовленный чай с имбирным печеньем. А дочь наблюдает за ней с высоты в коротком халате, забросив на подоконник ноги в шерстяных гетрах.

Жаклин выехала на главную улицу, свернула в сторону площади Сельгенс Тор и бросила машину вне зоны стоянки. Прошла вдоль горящих витрин магазинчиков, рассматривая причудливые игрушки, елочные шары с миниатюрными копиями популярных зданий внутри, плетеных зверей. Один из них ей приглянулся особенно. Это был олень из веток вроде тех, что стояли в центре площади.

— Его можно подключить, и тогда он будет светиться, — пришел на помощь продавец. — Показать?

Жаклин вспомнила о кошмарах, которые преследовали ее всю ночь, и поставила игрушку на прежнее место.

— А есть что-нибудь не электрическое? — отмахнулась от уродливых кадров она. — Что не сгорит.

— Обычные олени, — кивнул на более дешевый товар мужчина. — Из обычных веток. Тоже горят, но только если очень постараться.

Она подняла одну из фигурок с повязанным на шее миниатюрным шарфиком.

— Беру этого, — вынула кредитку она.

Продавец не выдержал и указал на ее пальто.

— Не хотите ответить на телефон?

Из-за общего шума и навязчивой фоновой музыки своей тихой монофонии она не услышала. Привыкший к подобной какофонии продавец посторонний звук уловил несколько минут назад. Она не успела ответить и проверила входящий номер. Такого в ее электронной записной книжке не было. Спустя секунду с этого же номера, прежде чем она успела бросить обратный звонок, пришло сообщение с коротким текстом: «Имя слепого Николас Эшби. Садовод».

Садоводом себя называл Тоби. Его информации Жаклин верила без проверок. Мальчик еще ни разу ее не подводил. Перезванивать ему она не стала. Вместо этого набрала номер Сони Иккерман, которая, как она подозревала, до сих пор находилась в участке вместе с экспертами.

— Николас Эшби, — бросила в трубку она, забирая карту у продавца.

— Имя слепого?

— Да, Николас Эшби, — повторила по слогам она, возвращаясь к машине быстрым шагом. — Пустите фотографии в ленту новостей. Нужно объявить его в срочный розыск.

— Он убийца Михаэля?

— Еще хуже. Он следующая жертва. Моя машина…

— Жаклин? Я тебя…

— Где моя машина?

Соня почти не различала ее голоса сквозь поток постороннего шума. Жаклин медленно отдаляла трубку, наблюдая за тем, как ее автомобиль погружают на эвакуатор. Она бросилась за ним, обогнала и преградила дорогу буксировщику. Водитель приоткрыл дверь, чтобы крикнуть что-то неприличное.

— Жаклин Врана, — выставила свидетельство она. — Полиция Швеции.

— Ничего не знаю, у меня приказ, — хлопнул дверью он и объехал девушку до того неаккуратно, что ей пришлось отскочить к бордюру и упасть в снег.

Впадать в панику было не в ее правилах. Провожая взглядом капот своего автомобиля, она вынула мобильный и набрала номер того, кто всплыл в ее памяти первым.

— Да? — сонно ответил Уве. — Что-то случилось?

— Мою машину эвакуировали, — коротко и спокойно пояснила она, отряхивая пальто. — Можно я вернусь к тебе?

— Ну, да, конечно, — обрадовался, но одновременно растерялся он. — Ждем. Ты далеко? Тебя встретить?

— Нет, доберусь, — нагнулась за игрушкой она.