Девилз-Крик
Неподалеку от городка Стауфорд находится местечко Девилз-Крик. Когда-то там стояла церковь зловещего культа, в которой бывший священник Джейкоб Мастерс проповедовал евангелие безымянного бога. В 1983 году церковь сожгли дотла, а практически все члены секты совершили самоубийство. Выжили лишь шесть детей Джейкоба, получивших прозвище «Стауфордская шестерка». Со временем их испытания забылись, а история таинственной секты превратилась в страшную сказку на ночь. В наши дни Джек Тремли, один из «Шестерки», ставший успешным художником, возвращается в Стауфорд, чтобы разобраться с наследством своей умершей бабушки Имоджин. Приехав, он сталкивается с тайнами своей семьи и с, казалось бы, давно похороненным прошлым. Но он еще не знает, что безымянный бог Джейкоба жив, что в пещере под Девилз-Крик таится настоящий и очень древний ужас, который скоро вырвется наружу, поглотив все вокруг.
Оглавление
- Часть первая. Та старинная вера[1]
- Часть вторая. Обряды перехода
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Девилз-Крик предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Todd Keisling
DEVIL’S CREEK
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Books Crossing Borders, Inc. и Nova Littera SIA.
Перевод с английского: Андрей Локтионов
В оформлении обложки использована иллюстрация Валерия Петелина
Дизайн обложки: Юлия Межова
© 2020 by Todd Keisling
© Андрей Локтионов, перевод, 2023
© Валерий Петелин, иллюстрация, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Посвящается памяти
Фрэнка Майклза Эррингтона
и Мэтта Мольгаарда.
Нам вас очень не хватает
Часть первая
Та старинная вера[1]
Глава первая
Солнце висело низко над западным горизонтом, окрашивая лес своими ломаными лучами в оранжевые тона. В глубине души Имоджин Тремли знала, что до того, как оно снова взойдет, священник будет мертв. Она молилась об этом дне, молилась, чтобы другие узрели свет разума и, наконец, их время пришло. В прошлой жизни она бы сказала, что ее господь позаботился об этом, но теперь она была уже не так уверена.
В те дни Имоджин не знала, что именно слушало молитвы, которые она посылала во тьму, которые нашептывала в свои самые трудные минуты. После ужасов, свидетелем которых ей довелось стать в Божьей церкви Святых Голосов, она уже не могла с полной уверенностью утверждать, что ее бог милосерден.
Услышал ли он молитвы? Нет. Имоджин понимала, что сегодня фортуна решила улыбнуться ей, а другие наконец набрались смелости, чтобы выступить вместе против отца Джейкоба. Она боялась только одного: что они стали действовать слишком поздно, и детей его адской общины уже не спасти.
Автомобиль тряхнуло, когда они наехали на выбоину. Генри Прюитт на полной скорости мчался по извилистым поворотам Девилз-Крик-роуд. Из-под визжащих шин брызгал мелкий гравий.
Сидящий на заднем сиденье Джерри Тейт наклонился вперед. Лицо у него было бледным и хмурым, губы поджаты.
— Господи, Генри. Мы хотим доехать целыми и невредимыми, понимаешь?
Стиснув зубы и сжимая руль побелевшими от напряжения пальцами, Генри миновал очередной поворот. Джерри раздраженно откинулся на спинку, вцепившись в водительское кресло.
В зеркале заднего вида сверкнули фары, пронзив вечернюю мглу. В нескольких ярдах позади них ехала на ржавом пикапе «форд» Мэгги Грин, а замыкал колонну Роджер Биллингс на своем стареньком «додже». Петляя сквозь заросли Национального леса Дэниела Буна, они с демонической яростью мчались навстречу своей судьбе.
Имоджин оглянулась через плечо на заднее сиденье. Вид у Джерри был такой, будто его вот-вот вырвет. Гейдж Типтри встретился с ней взглядом, но ничего не сказал.
Невзирая на протесты Джерри, они оба знали, что, как бы быстро Генри ни ехал, этого недостаточно.
— И все же я думаю, нам нужно было обратиться к копам. По крайней мере, тогда бы нам не пришлось ехать одним.
— Мы уже пробовали, и это ни к чему не привело. Они боятся его так же, как и мы. Или мы, или никто, — произнес Генри бесцветным голосом, который звучал, как ветер, шевелящий кукурузную шелуху.
Все погрузились в молчание. «Тойота», грохоча, катила по грунтовке. Глубоко внутри Имоджин понимала, что Джерри прав — им следовало пойти в полицию, — но в словах Генри тоже была доля правды. Сколько раз они пытались привлечь внимание к ночным занятиям отца Джейкоба? Сколько потребовалось бы анонимных заявлений о жестоком обращении с детьми и изнасилованиях, прежде чем полиция, наконец, приняла бы меры?
«Слишком много, — сказала себе Имоджин. — А сколько бы детей еще погибло?» При мысли о внуке Джейки, возложенном на каменный алтарь отца Джейкоба, у нее закрутило живот. Она прогнала от себя этот жуткий образ, и сосредоточила внимание на дороге, мысленно возвращаясь к тому, что могла бы сделать, чтобы избежать такого исхода. Если бы она еще раньше раскрыла глаза, то, возможно, помешала бы Джейкобу промыть мозги ее дочери.
Имоджин закрыла глаза и обругала себя. «Что сделано, то сделано. Лауру тебе не спасти, но, возможно, ты спасешь маленького Джеки».
Возле дорожной развязки Генри сбавил скорость и остановился. Две разбитых колеи пересекали узкую лесную поляну и через несколько ярдов исчезали за поворотом. С незапамятных времен заросли, пожиравшие грунтовку, заставляли путников поворачивать вспять, но местные знали обходной путь.
Имоджин открыла глаза. Начало тропы напоминало зияющую пасть, поджидающую их, чтобы проглотить. Через полмили тропа спускалась в овраг, по которому тек ручей, впадающий в реку Камберленд. На другую сторону они смогут перебраться через мостик, построенный несколько лет назад.
Оттуда рукой подать до ряда домов, или скорее хижин из картона и листового металла. Когда-то все они жили в тех домах, распродав имущество ради откровений отца Джейкоба и променяв свои привилегии и грехи на набожность и благоговение. За деревней лес уступал место поляне, в центре которой возвышался Кэлвери-Хилл[2]. На его вершине находилось сердце религиозной общины: небольшая побеленная церковь с черным шпилем. В яме под ней, в утробе этой пораженной скверной земли, они и найдут ублюдка.
Сердце Имоджин учащенно забилось. Она сунула руку в сумочку и вытащила отцовский револьвер, удивляясь тому, насколько тяжелой может быть такая маленькая вещь, и надеясь, что уроки отца не прошли даром.
Генри остановил машину и заглушил двигатель. Открыл багажник и повернулся к мужчинам, сидящим на заднем сиденье.
— Я не буду винить никого из вас, парни, если захотите сейчас отступить.
Джерри и Гейдж ничего не ответили, смотря прямо в лицо Генри. Затем, в знак молчаливого согласия между друзьями, все трое кивнули друг другу, что не осталось для Имоджин незамеченным. Нужно довести дело до конца.
— Джини, — произнес Генри, — Что насчет тебя?
Имоджин положила отцовский револьвер себе на колени, рассеянно водя пальцем по заряженному барабану.
— Джейкоб отнял у меня мою Лауру. И я ничего не могла поделать, поскольку он сказал мне, что на то была воля Господа. Я не собираюсь повторять ту же ошибку со своим внуком. Он не получит его… не получит никого из детей. Сейчас мы — всё, что у них есть. Если сегодня я встречусь со своим Создателем, то буду знать: я сделала все, что могла, лишь бы все исправить.
Ее слова повисли в воздухе, отзываясь звоном, словно церковные колокола. Все знали, что предложение Генри Прюитта отступить было абсолютно напрасным; никто из них не смог бы сейчас дать заднюю, даже если бы захотел. Только не после всего того, чему они позволили случиться. Сегодня ночью они искупят свои грехи, так или иначе.
Имоджин открыла дверь, нарушив тишину. При звуке низких утробных песнопений сердце у нее едва не выскочило из груди. Между каждым заклинанием раздавались пронзительные детские крики.
— Началось, — прошептала она.
Мужчины выбрались из грузовика. Генри оглянулся на нее и нахмурился. Он понимал, что это — их бремя, и только их.
Генри вытащил дробовик из багажника и дослал патрон в патронник.
— Тогда давайте покончим с этим.
Глава вторая
Джейкоб Мастерс стоял у порога своей церкви и смотрел вниз с холма на сотворенный им рай. Его люди читали нараспев молитвы, готовясь к подношению, выкрикивали многие имена их нового повелителя. Их дети — его дети — пели стройно, произнося забытые слова бога сладкими херувимскими голосами. Он прислонился к дверному косяку и закрыл глаза, радуясь мягкому ветерку, шелестящему в деревьях, нашептывающему в уши, подобно голосу Господню. «Ш-ш-ш, — говорил тот. — Вдохни. Прими в себя. Это твоя воля. Твоя воля и Старые Обычаи неразделимы».
Его воля. Да. Кто еще отдал бы все, чтобы воодушевить свою паству? Не ложный бог язычников в Стауфорде. Они забыли Старые Обычаи, отвернулись от очищенного Священного Писания, пойдя на поводу у обманщика и узурпатора. Еретики променяли обычаи крови, огня и разноязычия на более лицемерное, фарисейское учение. Их грехи были метафорой, а дьявол — призраком, созданным ими самими. Не более чем завуалированными попытками заполнить головы прихожан заумной чушью и ложью.
«Путь Избранных закален огнем, освящен кровью и проложен по костям проклятых. Жители Стауфорда вспомнят Старые Обычаи, и очень скоро».
Его новый господь так ему и сказал, открыл глаза на правду, и Джейкоб увидел ее прямо перед собой. Упадок и разложение современного общества усиливались и распространялись вокруг подобно раковой опухоли. Разве он мог оставаться в стороне и позволить этой нечисти захлестнуть землю?
О, сколько времени он потратил впустую, ведя свою паству по ложному пути?
Джейкоб открыл глаза. «Довольно, — сказал он себе. — Пора вернуть Старые Обычаи». Из глубин памяти донеслась песня его юности, слова рвались наружу.
— Дайте мне ту старинную веру, — тихо запел он, — ее мне хватит вполне.
Недалеко от подножия холма, там, где поляна переходила в лес, из теней появились огни, и песнопение стало громче. Джейкоб улыбнулся, когда увидел багровые фигуры, вышедшие из-за деревьев.
На опушке стояли шесть прихожан, которые были облачены в красные мантии, покрашенные ими специально к этому дню. Красный цвет символизировал жертву, через него члены паствы отдавали дань уважения новому повелителю. Каждый нес лампу, освещая себе путь к церкви. А за ними, в белых мантиях, стояли их сыновья и дочери.
«Мои агнцы», — подумал Джейкоб, с наслаждением почувствовав внезапную тесноту в районе промежности. Он провел рукой по выпуклости и втянул в себя воздух от возбуждения. Его маленькие агнцы. Какая жалость, что очень скоро ему придется с ними расстаться. Но у его господа, как и у него, тоже есть потребности. В конце концов, он и сам лишь слуга.
Все-таки в основе Старых Обычаев лежало жертвоприношение. Жертвоприношение и много страданий.
Пение усилилось, и когда оставшиеся прихожане появились из леса, их лица сияли в свете фонарей. Джейкоба охватила радость. Его паства, его дети пришли сюда, чтобы увидеть, как вся их тяжелая работа увенчается успехом. Сегодняшняя ночь и все последующие будут приближать их на шаг к новому миру. Новый земной рай, свободный от язычников и еретиков.
И здесь, где он впервые услышал нашептанные ему истины о подлинном боге, он станет апостолом своего повелителя, спасителем своей паствы.
Джейкоб присел в дверях и провел пальцами по клочку голой почвы у своих ног. Погрузил руки в землю, ощущая легкую вибрацию от спящего в ней бога. Вытащив их, он извлек вместе с ними толстого дождевого червя, который обвился вокруг безымянного пальца. Поднес кисть к лицу и улыбнулся.
— Да исполнится воля Твоя, мой господь, моя любовь, мой свет.
Отцепив червя, он зажал его между зубами и откусил нижнюю половину. Верхнюю бросил к своим ногам, и та, извиваясь, упала в разрытую, похожую на открытую рану, ямку. Наслаждаясь горьковатым, металлическим привкусом, Джейкоб мысленно поблагодарил бога за подарок. Червь свернулся в клубок, после чего начал зарываться в уютную рыхлую почву. Джейкоб наблюдал за ним, пока тот не исчез, после чего проглотил землистую массу во рту.
Только через кровь мы вернем себе господство. Рвите их плоть при свете луны, и пусть кровь смоет проклятых.
В нем говорил повелитель, и впервые Джейкоб по-настоящему почувствовал себя правой рукой Бога. Слишком долго он преклонял колени у кафедры ложного идола, наблюдая, как каждое воскресное утро лицемеры рассаживаются на скамьях, восхваляя своего господа и при этом скрывая те самые грехи, которые презирали в других. Их время придет. О да, их время придет, всех смоет кровавой волной, не меньшей, чем при великом ветхозаветном потопе.
Жертвоприношение порождает жертвоприношение. Перемены не бывают без боли. Спасение приходит не от лености, а от очищающего огня агонии. Старые Обычаи требовали жертвоприношения и кровопролития. С божьей помощью Джейкоб Мастерс получит до конца ночи и то и другое.
— Но, мамочка, мне страшно.
Лаура Тремли посмотрела на Джека и сжала его руку. Ее маленький агнец всегда боялся, всегда сомневался в их вере и убеждениях. Она улыбнулась, мысленно желая, чтобы их новый бог заставил его замолчать навсегда.
«Скоро, — захотела она сказать ему. — Сегодня ночью Джейкоб снова получит тебя, и тогда я буду свободна».
Вместо этого Лаура шикнула на Джека и прошептала:
— Страх — это грех в твоем сердце. Будь сильным ради своего повелителя, как мы уже говорили.
Джек сморгнул слезы и вытер лицо рукавом мантии. Взглянул на других детей, в надежде увидеть у них такую же реакцию, как у него, но те уставились себе под ноги.
Лаура наблюдала за сыном, пытаясь прочитать его мысли. Гадала, будет ли он слушаться отца Джейкоба. Будет ли мальчик делать как ему велено даже перед лицом опасности? И примет ли его их бог, сочтя за подходящую жертву?
«О, милая, ты снова где-то мысленно витаешь».
В голове у нее зазвучал голос Джейкоба, шелестя, словно успокаивающий ветерок в прохладную летнюю ночь. Лаура закрыла глаза и улыбнулась, почувствовав, как ее окатило восхитительное тепло. Он всегда знал, что ей сказать, даже не произнося ни слова. Такой была его сила. Он видел ее насквозь, заглядывал вглубь нее, светя, подобно фонарику, в самые темные уголки сердца. Не для того, чтобы выставить ее напоказ или поиздеваться, а чтобы оздоровить и очистить ее дух.
«Моя воля и Старые Обычаи неразделимы», — сказал он ей. И она отдала ему себя, поскольку он этого хотел. Отдала ему сына, как и остальные. И сегодня ночью в последний раз сделает то же самое.
«Мы принадлежим тебе, — мысленно произнесла она, глядя на холм, где находился ее спаситель. — Я отдаю тебе мою жизнь и нашего сына. Возьми его, как ты взял меня».
И глядя на нее сверху вниз, Джейкоб снова заговорил у нее в голове: «Как пожелаешь, мой милый агнец».
Лаура закрыла глаза и втянула сквозь зубы воздух. Новая волна тепла прошла сквозь нее, вниз по животу и между ног.
— Твоя воля, — прошептала она, — и Старые Обычаи неразделимы, мой дорогой.
Джек сжал ее руку и рывком вернул к жестокой реальности.
— Мамочка?
Она посмотрела на сына и до крови прикусила губу. Рот наполнился теплой, с металлическим привкусом жидкостью.
— Помолчи. Твое время скоро настанет, дитя. Разве не видишь?
Глаза Джека наполнились слезами.
— Мамочка…
Но она больше не слушала его. Да, он был ее частью, но частью временной. Куском мяса и крови, вырванным из тела. Будут еще дети. Она молилась, чтобы они были благодарнее за принесенные до них жертвы.
На вершине холма Кэлвери-Хилл Джейкоб вскинул руки, приветствуя своих вернувшихся домой детей.
— Идите ж ко мне, агнцы мои, — воскликнул он. Ветер подхватил его голос и понес сквозь листья и ветви, на крыльях каждой птицы, в стрекоте каждого насекомого. Волей их нового господа Джейкоб Мастерс был повсюду, неразделим с природой, неразделим с землей, неразделим с их сердцами.
Лаура Тремли дернула сына за руку и поволокла вперед на холм, навстречу судьбе. Джек закричал от боли и страха, умолял мать остановиться, но она не слышала его. Она не сводила глаз со своего хозяина, своего спасителя, своего возлюбленного. Твоя воля будет исполнена.
Джейкоб смотрел на нее светящимися в меркнущем свете глазами и ухмылялся.
Джек Тремли поморщился, когда пальцы матери впились ему в запястье. Он повернулся к своей сестре Сьюзан, ища утешения, но ее бледное лицо скрывал капюшон белой мантии, отражавшей свет материнской лампы.
Сьюзан Прюитт почувствовала его отчаяние, встретила испуганный взгляд, но говорить не решилась. Ее глаза все сказали за нее: «Просто прими. Что еще мы можем сделать?»
Джек искал в ее безмятежном лице ответы, которых, как он знал, там не было. С бешено колотящимся сердцем посмотрел на других облаченных в мантии детей. Чак, Стефани, Бобби и Зик казались такими же спокойными, как и Сьюзан, но он видел в их глазах тот же ужас, который чувствовал в своем сердце.
За несколько недель до этого, когда тяжесть реальности уже медленно давила на них, Джек осмелился спросить свою мать о том, что она называла «делами церкви». То, что он вообще обратился к ней с вопросом, являлось в ее глазах грехом, проступком, который получит осуждение со стороны их нового господа, и кара последует быстро. На теле Джека все еще не зажили следы от маленькой ветки, которой она его секла, и он уже неделю не мог спать на спине.
— Боль, которую ты чувствуешь, это всего лишь твои грехи, Джеки. Помни это, когда придет твоя очередь возлечь на алтарь.
При мысли о том дне полосатые шрамы на ягодицах зудели. Он тосковал по временам, когда они жили в городе, когда он учился в школе, а в церковь ходил только по воскресеньям. Это было до того, как пастор Джейкоб «пробудился», когда Бог обратился к нему и приказал собрать паству.
Джек помнил ту проповедь и то, как его мать бросилась на пол, корчась от боли и бормоча слова, которых он не понимал. Это был тот день, когда Джек пережил свое собственное пробуждение, но по иным причинам. Мама уже не была его мамой. Эти слова метались у него в голове, пока Лаура Тремли тащила его за собой на Кэлвери-Хилл.
— Нет, мамочка, нет…
Окружающий мир взорвался, когда рука Лауры ударила его по щеке, заставив замолчать. Глаза Джека слезились, лицо жгло, но, посмотрев на мать сквозь стеклянную линзу горя, он сказал себе не плакать. Не сейчас.
— Наш Бог терпеть не может нытиков, дитя. Ты — часть чего-то гораздо более великого. Почему ты не можешь это понять?
Джек боролся с желанием закричать и убежать. Повернувшись, посмотрел на склон холма. И куда он побежит? Лес простирался на многие мили, и без лампы он непременно заблудится. Джейкоб найдет его в зарослях, и тогда последует настоящая расплата.
Лаура рывком натянула капюшон Джеку на голову и вытерла слезу с его щеки.
— Будь достойным сыном, — прошептала она. — Иди к Богу с честью.
Затем взяла его за запястье и потащила на холм. Пение у них за спиной стало громче, это шли следом другие прихожане.
Божья церковь Святых Голосов была святилищем, доставшимся Джейкобу с тех времен, когда Бог обитал еще на небесах и никто его не видел. В те дни пастор Турмонд Мастерс проповедовал об адском пламени и вечных муках с пылкостью, граничащей с инсультом, тогда как одна из прихожанок нестройно наигрывала на церковном пианино мелодию гимна «Старый прочный крест».
Да, были времена, пока Джейкоб не услышал голос их нового господа, звучащий не сверху, а снизу. После кончины отца Джейкоб надел мантию, чтобы вести паству к спасению, направить церковь к Земле обетованной, но обнаружил, что их скромное место встреч все это время находилось над их повелителем. Голос нового бога раздался снизу, наполнил его вибрирующим гудением, вызвав стук зубов и дрожь в теле.
«Подземный бог, — подумал он, наблюдая, как прихожане набиваются в церковь, а свет ламп освещает открытую рану в земле перед ними. — Ложь — вверху, любовь — внизу».
Он приветствовал прихожан в зале, где их ждало спасение. Ибо именно здесь он впервые услышал повелителя, шепчущего ему снизу. Полая пещера глубоко внизу была сродни пустоте в его сердце.
Джейкоб вскинул вверх руки, глядя на свою паству.
— Добро пожаловать, братья и сестры. Добро пожаловать, все. Прежде чем мы начнем это радостное мероприятие, не поможет ли сестра Тремли нам с молитвой?
Из толпы стоящих в зале мужчин и женщин раздались крики «Аминь!» Сестра Лаура Тремли склонила голову, и тень от капюшона скользнула вниз по ее лицу. Джейкоб начал шептать слова, которые заполняли ее горло, и вместе они заговорили как одно целое.
— Благослови нас, о Господь! В этот знаменательный момент мы платим дань кровью, чтобы очистить свой грязный дух. Благослови нас! Мы вверяем Тебе нашу плоть, чтоб Ты мог освободить нас от земного ада и посеять в нас семена рая. Пусть Старые Обычаи направят наши руки. Позволь нам увидеть ту ложь, что вверху, и познать ту любовь, что внизу. Аминь.
— Аминь, — продолжил Джейкоб. — Спасибо, сестра Тремли, за такое прекрасное благословение.
Он на цыпочках отошел от кафедры и двинулся вокруг рваной дыры в полу. Прихожане последовали за ним, синхронно раскачиваясь подобно неторопливой волне, готовой обрушиться на скамьи. Удушающая жара заполнила церковь, повисла над их головами густым облаком, высасывающим влагу из пор. На лбу и щеках у всех выступили капельки пота.
Джейкоб Мастерс ждал у края зияющей раны в полу. Он чувствовал, насколько сильно паства ждет его слов, чувствовал боль в их душах, и это ощущение заставило его улыбнуться. «Чаша моя преисполнена», — сказал он себе и поднял руку.
— Братья и сестры, я должен сделать признание. Он положил руку на сердце и опустил голову. — Я согрешил. Я — грешник. Мои грехи текут во мне, подобно драгоценной крови древности, и с каждым ударом моего сердца приходит новый грех. Многие годы я заблуждался, проповедуя учение моих предков… но потом я услышал истину.
— Аллилуйя!
— Спасибо, брат Адамс. Аллилуйя. Многие годы меня учили, что наверху есть бог, который судит нас через посредника из плоти и костей. Бог молчания. Отсутствующий бог. Ленивый бог. И в момент нужды, когда я подверг сомнению свою веру в этого бога лжецов, я услышал лишь окружающую меня тишину и биение греха в сердце моем. Братья и сестры, бог моего отца не слушает вас. Никогда не слушал и не будет слушать.
— Аминь, — прошептали прихожане, раскачиваясь под звук его голоса. Джейкоб улыбнулся. «Они твои, — сказал ему господь. — Всегда были твоими».
— И я упал на колени в этом самом доме, доме, построенном моим отцом, доме, построенном в честь их бога! Каждая балка, каждое бревно были положены сюда в честь Его. Братья и сестры, говорил ли со мной этот лжебог? Нет, не говорил. Дитя Его паствы, посланник Его веры, был недостоин этого. — Джейкоб указал на темную дыру в земле. — Но именно тогда, агнцы мои, я услышал голос другого бога. Истинного бога. И я понял, что обращал свои молитвы не туда. Братья и сестры, наш новый господь не безмолвствует. Нет, этот бог слушает…
Он шагнул в яму, но не упал. Джейкоб пошел по воздуху, паря в нескольких дюймах от отверстия, вызывая у своей паствы возгласы хвалы и благоговения.
— Этот бог слушает, и этот бог вознаграждает. Да, братья и сестры, истинный бог говорил со мной таким же простым и понятным языком, каким я говорю с вами здесь и сейчас. Он сказал мне, что я построю на этом самом холме новое царство, царство, из которого разрастется новый мир. Наш новый господь поведал мне о Старых Обычаях, на которых основаны наши убеждения… Именно поэтому, братья мои, мы и собрались здесь сегодня вечером. Мы удобрим землю кровью избранных, чтобы новое царство могло пустить корни.
Он указал сперва на потолок, затем на дыру под своими ногами, парящими в воздухе.
— Новая ложь вверху, старая любовь внизу. Братья и сестры, могу я услышать «Аллилуйя»?
Прихожане разразились ликующими возгласами, гулом святых голосов, возносящих хвалу не небесам вверху, а земле внизу. Джейкоб закрыл глаза, впитывая в себя их хвалы. Наслаждаясь божественным вкусом их пота и покорности. «Именно это, — понял он, — должно быть, и чувствовал Иисус».
Джейкоб ухмыльнулся. Наблюдая, как толпа последователей всецело отдается ему, он почувствовал сладкий вкус власти. Позволить этой чаше миновать его? Никогда. Тот посредник из плоти, рожденный отцовским лжебогом, был абсолютным глупцом.
Пастор раскинул руки, имитируя старый крест, висящий над входом. Подождал какое-то время, после чего опустил глаза на радостные лица перед ним.
— Братья и сестры, я разделяю ваше ликование. Сегодня ночью мы вместе породим новый мир. Сегодня ночью мы сорвем плод с запретного дерева и будем смотреть, как он гниет в земле. — Он повернулся к ряду женщин в красных мантиях. — Сестра Тремли, сестра Прюитт, сестра Типтри, сестра Грин, сестра Биллингс и сестра Тейт. Дорогие мои. Вы шестеро избраны из-за вашей веры и плодовитости. Я возлег с вами и посеял семена нашей расплаты. И сегодня мы сорвем плод, выношенный вашими утробами, и отдадим его в дар нашему новому господу.
Шесть матерей заговорили все вместе:
— Твоя воля и Старые Обычаи не разделимы, отец Джейкоб.
— Отдадите ли вы мне агнцев своих?
— Да, отец Джейкоб.
— Да будет так, — произнес он, поворачиваясь в воздухе к мужчинам, стоящим у двери. — Дьякон Джонс, дьякон Кронер, не будете ли так любезны спустить агнцам лестницу?
Прихожане расступились, уступая дорогу двум кроткого вида мужчинам, несущим старую ржавую лестницу. Они почтительно кивнули Джейкобу, после чего спустили лестницу в яму.
— Благодарю вас, братья мои.
Удовлетворенный, Джейкоб повелел, чтобы воздух у него под ногами расступился. Он погрузился в яму, как многие ангелы, удерживаемый крыльями чего-то гораздо большего, чем он сам. Мальчик, стоящий на краю ямы — агнец Лауры, маленький Джеки — посмотрел вниз и встретился с ним глазами. И на мгновение Джейкоб почувствовал, как внутри что-то шевельнулось. Пронзительный голос отозвался эхом из темных глубин его сердца. Этот крик заставил его замешкаться…
… Вот только крик этот раздался над ним, где-то за пределами церкви. Крик разделился на несколько голосов, и, когда над ним загремели шаги, где-то поблизости грянул выстрел.
«Еретики», — прохрипел его господь. Джейкоб Мастерс не стал терять время. Он протянул руку, схватил за ногу сына Лауры и потащил за собой в темноту.
Глава третья
Дробовик Генри Прюитта расколол ночь, разразившись градом картечи над головами их бывших друзей. Этот звук заставил Имоджин вздрогнуть, и она едва не уронила револьвер в кусты. Они пришли на Кэлвери-Хилл без предупреждения, их путешествие по лесу прошло без происшествий. В меркнущем солнечном свете фонарики им не потребовались. Песнопения бывших братьев и сестер указывали им путь через заросли.
Стоя у границы леса, где подлесок сменялся заросшей, ведущей к холму тропой, Имоджин видела, как те встревоженно повернули головы. Она подняла револьвер и взвела курок, но замешкалась, увидев у края толпы прихожан чье-то изможденное лицо. Это был юноша, на вид лет восемнадцати от силы, и она не знала его. Сейчас появилось очень много новообращенных, и старая церковь едва вмещала такое количество людей.
В голове у нее раздался голос ее отца. «Помни, Джини, это уже не твои братья и сестры. Он кое-что сделал с ними, и их души настолько грязны, что их уже не отчистить».
Генри дослал еще один патрон в патронник, а Мэгги произвела предупредительный выстрел. Имоджин увидела, как остальные вздрогнули от звука, и с трудом подавила желание засунуть палец в ухо. Этот звон будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
— Вы все должны немедленно разойтись! — крикнула Мэгги. — И отпустить наших внуков!
— Пошла ты на хрен со своим богохульством, шлюха!
Дьякон Кронер вышел в открытую дверь, обвиняюще подняв вверх палец. Имоджин бросила взгляд на Гейджа, тот поймал ее взгляд и нахмурился. Робби Кронер раньше был очень полным мужчиной, обжорой на грани инфаркта, с таким огромным животом, что едва мог сгибаться. Но за недели, прошедшие после их изгнания, он похудел как минимум на двести фунтов. Тощее существо, спускавшееся к ним с холма, едва напоминало человека. Скорее это был обтянутый кожей скелет, облаченный в мантию. С шеи у него, как мох с умирающего клена, свисала большая складка кожи.
— Ближе не подходи, Робби. — Гейдж поднял охотничье ружье. — Нам не нужны неприятности от тебя и твоей родни. Мы просто хотим забрать детей.
Робби Кронер плюнул им под ноги.
— Вам здесь не рады. Отец Джейкоб изгнал вас неспроста. У нас нет времени возиться с неверующими.
— Скажи им, дьякон!
Имоджин посмотрела на вершину холма. Одна из новых прихожанок, незнакомая тучная женщина, стоящая в дверях церкви, перебила их своим криком:
— Верно, грешник! Мы тебя не боимся!
Из кустов вышел Джерри Тейт и протянул руку бывшему другу.
— Послушай, Робби, нам нужны наши внуки. Отправьте их нам сюда, и мы уйдем. Никто не пострадает.
Дьякон Кронер ухмыльнулся, в его глазах появился легкий голубоватый оттенок. Что бы тот безумец ни откопал на холме, оно разъедало не только их тела, но и разум. Это был уже не их старый друг. От прежнего Робби осталась лишь оболочка, марионетка, пляшущая под дудку своего хозяина, и она идеально держала ритм.
Дьякон смерил взглядом каждого из них.
— Тут ты заблуждаешься, Джерри. Вы можете отвернуться от учений доброго господа, но это не значит, что они не являются истинными. И кое-кто пострадает. Не пролив крови, нам не построить новое царство.
— Боже, Робби, послушай себя. — Роджер Биллингс вышел из леса и опустил винтовку, обращаясь к своему старому коллеге по рыбалке. — Джейкоб забил тебе голову ложью. Он опасен. Разве ты не видишь? — Роджер поднял глаза на стоящую возле церкви толпу. — Разве никто из вас не видит это?
— Мы видим то, что показывает нам наш добрый господь. А от богохульников и шлюх я не вижу ничего кроме лжи. От лжебога я вижу одну лишь ложь. — Дьякон Кронер сунул руку в рукав мантии. — Его воля и Старые Обычаи неразделимы.
Прихожане запели хором в знак согласия.
— Его воля и Старые Обычаи неразделимы.
Джерри был слишком отвлечен зловещими песнопениями, чтобы увидеть нож, спрятанный у Кронера в рукаве. Даже Имоджин отвела взгляд. Кожа у нее пошла мурашками от этих нестройных голосов. От повисшего в воздухе напряжения заныло сердце. В последующие дни и всю оставшуюся жизнь Имоджин Тремли будет воспроизводить ту ночь у себя в голове, задаваясь вопросом, были ли они готовы к тому, что в итоге произошло.
Дьякон Кронер продемонстрировал им нож. Мэгги вскрикнула, а Джерри и Роджер подняли руки в знак протеста. Генри и Гейдж опустили оружие, ошеломленные тем, чему стали свидетелями.
Дьякон Робби Кронер, когда-то видный член Торговой палаты Стауфорда и добрый богобоязненный христианин, поднес зазубренный клинок к своему горлу. Черная сукровица сочилась у него из носа и ушей, тонкими струйками стекала из уголков глаз. Кронер улыбнулся им всем, и на мгновение Имоджин показалось, что за искаженной маской, которую тот теперь носил вместо лица, она увидела проблеск человека, которого когда-то знала.
— Да исполнится воля твоя, мой господь.
— Подожди… — начал было Гейдж, но крики Мэгги заставили его замолчать.
Робби Кронер вонзил нож себе в шею. Лезвие рассекло кадык, и он рухнул на землю. Окружающий мир замер, воздух застыл, а стрекот сверчков смолк, пока из раны дьякона хлестала черная кровь.
К горлу Имоджин подступил крик, и он вырвался бы изо рта, если бы не то, что случилось потом. Один за другим прихожане Божьей церкви Святых Голосов последовали примеру Кронера. Один за другим они извлекли ножи из своих мантий и в считаные секунды перерезали себе глотки.
Детский крик разнесся над падающими телами прихожан и спустился к подножию холма. У Имоджин перехватило дыхание. «Джеки! О Боже милостивый, пожалуйста, только не Джеки!»
Стряхнув с себя страх, она бросилась вверх по холму к церкви. Друзья кричали ей остановиться, но она не слушала их. Джеки там — как и все их внуки, — и она должна помешать этому безумцу причинить им боль.
Перешагивая через окровавленные тела бывших друзей, Имоджин молилась, чтобы не опоздать.
Джек пытался привыкнуть к темноте. Сверху из дыры падала пелена света, но вокруг висели тени, и где-то за ними находился отец Джейкоб. Пылинки плясали на свету, и Джек, проследив за ними взглядом, увидел на полу фрагменты чего-то, похожего на старую глиняную посуду. Мальчик попробовал наклониться, чтобы разглядеть получше, но при каждой попытке пошевелить левой рукой та начинала сильно пульсировать от боли. Причем настолько, что он закричал во тьму. Но голос, казалось, растворился в пустоте, его заглушил этот удушающий вакуум.
— Здесь никто тебя не услышит, Джек. Кроме нас. Кроме твоего нового бога.
Голубая искра осветила пространство, и мальчик увидел в нескольких футах от себя отца Джейкоба. Тот зажег пальцем пару свечей. Не спичками и не зажигалкой — одним лишь пальцем. От осознания этого у Джека в жилах застыла кровь.
«Волшебство», — сказал он себе.
Никакого волшебства, дитя. Только сила. Сила, которую дает кровь и жертвоприношение. Сила нашего господа, воплощенная во мне.
Слова отца Джейкоба заполнили его голову подобно черному статическому шуму. Джек вздрогнул, затряс головой, чтобы избавиться от ужасного гула, но Джейкоб не покидал его разум, постепенно разрушал его волю, его дух и его душу. Все сильнее и сильнее Джек чувствовал, как угасает. Ощущал себя пленником в собственном теле, поскольку что-то другое заняло его место. Что-то бесформенное и бесконечное. «Тень», — подумал он.
Джек отвернулся от стоящего перед ним старика, пытаясь освободить разум от его влияния. В колышущемся свете свечей он заметил невероятное. На стенах были рисунки, старые надписи, высеченные на камне, написанные буквами, которых он никогда не видел в школе. Все поверхности покрывала пыль и грязь. Казалось, никто тут ничего не касался уже много лет. Возможно, сотни. Возможно, они были древнее динозавров. Уже сам возраст чего-то подобного выходил за рамки понимания Джека. И чем дольше он разглядывал знаки, тем сильнее болела у него голова.
Старый пастор стоял за каменной плитой. Его лицо освещал кружащийся вихрь света и тьмы, по контурам лица стекали тени. Заметив, что мальчик смотрит на него, Джейкоб улыбнулся. Тени стекали у него и изо рта. При виде этой темной слизи у Джека скрутило живот.
— Мы в утробе земли. Здесь наш новый господь говорит со мной. Он все это время был под нами. Возможно, несколько веков. Я пробил фундамент церкви до самой земли, затем голыми руками вытащил камни. И именно здесь я и нашел нашего повелителя.
Джейкоб поднял палец и коснулся фитиля свечи, стоящей в центре плиты. Искра осветила фигуру, которую Джек не видел раньше. Она была вырезана из камня, детали были грубыми, но безошибочно узнаваемыми. По бокам идола проходили глубокие борозды, отдельные углубления обозначали зубы, а на месте глаз зияли глубокие дыры. Даже в колышущемся свете Джек разглядел в нем нечто, похожее на ребенка. Уродливого, ухмыляющегося ребенка.
Отец Джейкоб поднес идола к своему лицу.
— Мой господь, — прошептал он, — я приношу тебе эту жертву. Мой отец, Омега, мой путеводный свет, позволь мне почтить тебя кровью невинных. Сегодня и во веки веков. Позволь мне пролить кровь этого ребенка и оросить поля его жизнью, чтобы могло расти твое новое царство. Твоя воля и Старые Обычаи неразделимы.
Рука пастора вспыхнула огнем, заполнив помещение тусклым голубоватым сиянием, и тут Джек понял, что заблуждался насчет пола. Под ногами лежали не фрагменты старой глиняной посуды. Это были кости. Тысячи переломанных костей. Разбитые черепа и ребра возвышались грудами вокруг алтаря.
Джек задрал голову к слабому ореолу света над ним и издал крик, пронзивший колышущиеся вокруг тени. Несколько лет назад он взывал бы к Богу или даже к своей матери. Когда его крики потонули в бушующем наверху хаосе, сердце у него оборвалось.
Услышать его было некому.
— Ты опоздала, сестра Тремли.
Имоджин стояла в дверях церкви и, подавляя рвотный рефлекс, наблюдала за ужасающей картиной, раскинувшейся перед ней. Шесть фигур, одетых в красное, стояли над своими павшими собратьями, каждая держала нож. За ними прятались их сыновья и дочери в белом. Но пересчитав их, Имоджин почувствовала, будто у нее оборвалось сердце.
Она прочистила горло.
— Где мой внук? Где Джеки? — Имоджин вздрогнула от звука собственного голоса. Сухой, хриплый, полный отчаяния. Были времена, когда в этих стенах она управляла вниманием своих братьев и сестер. То были лучшие времена. Теперь она ощущала себя слабой, беспомощной и неуверенной в том, чем все закончится. В пистолете, из которого она не стреляла с детства, было шесть патронов. В глубине души она понимала, что их ей не хватит.
— Теперь он с нашим повелителем.
Одна из матерей шагнула вперед и подняла капюшон. Лаура Тремли смотрела на мать с тошнотворной ухмылкой. Белки ее глаз усеивали синие пятна, а кожу лица раскололи черные вены. Имоджин ахнула от отвращения.
— Боже мой, что он с тобой сделал, Лаура?
— Он открыл мне глаза, сестра Тремли. Показал путь к царству на земле. Он и тебе показал путь, но ты отвернулась от него, как жена Лота. Он не просто обратит тебя в соляной столп. Он надругается над твоей душой.
Остальные матери захихикали, и от этого хора злобных смешков у Имоджин волосы на руках встали дыбом. Лаура подняла жертвенный нож. Бледный свет, идущий сверху, высветил длинные шрамы на ее голых руках, старые раны от многочисленных кровавых церемоний Джейкоба.
Имоджин сделала шаг назад и подняла пистолет.
— Джеки в яме со своим отцом, и его кровь прольется ради всего этого мира. Как и ваша, — произнесла Лаура.
— Как и ваша, — вторили ей остальные пять матерей. Одна за другой они поворачивались и сталкивали своих детей в яму. Крик каждого ребенка разрывал тишину церкви, наполняя живот Имоджин свинцовым холодом страха. «Нет, Боже милостивый, нет, нет, нет…»
— Сегодня мы истекаем кровью ради нового мира, сестры.
Лаура резко направила острие ножа на Имоджин, но внимание той было сосредоточено на женщинах, стоящих у дыры в полу. Теперь, когда их дети оказались в яме, им больше не нужно было задерживаться в земной юдоли. Имоджин знала это кощунственное писание наизусть. Знала, что будет дальше, после принесения божеству жертв в качестве последнего причастия, и все же не могла отвести взгляд.
«Помни это, — прошептал отцовский голос. — Сохрани в памяти. Ради Джеки».
Одна за другой пять матерей, принесших Джейкобу потомство, подносили ножи к горлу и проливали свою кровь. Потоки вязкого черного масла хлынули из открытых ран, стекая по мантиям. Деревянный пол с шипением задымился под их рухнувшими телами.
Имоджин сделала глоток воздуха и поморщилась от едкого привкуса. От жары в помещении лицо заволок пар, сердце готово было выскочить от груди. Она крепко сжала револьвер и положила палец на спусковой крючок.
— Пожалуйста, не заставляй меня делать это, Лаура. Ради твоей матери, пожалуйста.
— Для меня моя мать мертва, — яростно выпалила Лаура. — Ты не более чем безбожная еретичка, пришедшая нарушить наше общение с единственным истинным богом. Но ты еще можешь обрести спасение, если пустишь себе кровь. Присоединяйся к нам, еретичка. Пусти себе кровь ради милости нашего господа.
Последующие события произошли для Имоджин Тремли слишком быстро. Позже, пытаясь пересказать их представителям власти, она обнаружила, что ее мысли размыты и искажены, словно скрыты слоем мутной воды.
Дочь бросилась на нее.
Откуда-то сзади Генри Прюитт и Гейдж Типтри окликнули ее по имени.
Лаура Тремли запнулась о труп брата Адамса и, взмахнув ножом, кубарем полетела вперед.
Имоджин вскрикнула, когда лезвие рассекло ей левую половину лица, повредив роговицу и навсегда ослепив на один глаз. Она рухнула на колени и зажала руками лицо, запаниковала от внезапного ощущения тепла и влаги на щеках. Откуда-то сверху раздался крик Роджера:
— Мэгги, Джерри, сюда, быстрее! Джини ранена!
— Вы все сгорите! — воскликнула Лаура, но Генри ударом приклада заставил ее замолчать. В следующую секунду он был уже рядом с Имоджин. Морщась, та посмотрела на него здоровым глазом. Он побледнел, кровь отхлынула у него от лица, и позднее Имоджин могла бы поклясться, что в ту ночь он постарел лет на десять. Как и все они.
Из дыры в полу эхом разнесся крик. Имоджин вскочила на ноги, зажимая одной рукой левую, пульсирующую болью половину лица. Между пальцев сочилась кровь. Она засунула отцовский пистолет за пояс грязных джинсов.
— Джини, подожди…
— Не обращай на меня внимания, Генри Прюитт. Наши дети там, внизу, с этим монстром. Нам нужно довести дело до конца.
И прежде чем ее успели остановить, Имоджин Тремли доковыляла до лестницы и стала спускаться во тьму Кэлвери-Хилла.
Отец Джейкоб поставил идола обратно на алтарь и пристально посмотрел на детей. Они упали в эту залу, как ангелы с небес, если такое место вообще существовало. Раньше он верил в него, но те дни и та ложь остались позади. Когда он шевельнулся, дети вздрогнули от страха. Они сбились в кучу, как грызуны, собравшись в единую извивающуюся сущность в попытке отпугнуть хищника.
Но он не хищник. Нет. В минуты душевного страдания, здесь, внизу, во тьме этой земной Голгофы, Джейкоб Мастерс сомневался в своей преданности и вере. Сомневался в откровениях, данных ему Священным Писанием, высеченным на этих древних стенах, шепотом бога, идущим изнутри.
«Господь мой, — вопрошал он, — почему кровь невинных? Почему не принести в жертву ягненка, оленя или другого лесного зверя»
И его господь говорил на множестве языков, языков чуждых и незнакомых. Дразнящее шипение пронизывало его разум, его сердце, проникало в душу, и он знал, что это правда: Невинные — это звери, дитя мое. Они ничем не отличаются от агнцев из твоей книги лжи. Ни одно семя не прорастет без поддержки природы; поэтому земля тоже должна быть накормлена. Это — моя воля, как сказано в Старых Обычаях, начертанных на этих стенах.
Джейкоб подошел к древней стене, стал водить грязными пальцами по символам, открывшимся ему в трудное время. Это Писание стало его новой Библией, утешавшей, когда он больше всего в этом нуждался. Другого пути нет. Он чувствовал это сердцем. Небеса могут находиться здесь, на земле, и они зародятся здесь, пустив корни в глотках этих шести невинных.
Конечно же, их будет больше. Крови этих детей будет недостаточно. Со временем дети Стауфорда будут кормить его господа. Они найдут искупление в бурлящей утробе того, кто не имеет имени.
Крики, донесшиеся сверху, спутали его мысли и отвлекли от медитаций. В полумраке хныкали дети.
Они пришли, слуга мой. Еретики пришли помешать нам построить рай на земле.
— Я остановлю их, — пробормотал он, уставившись на символы на стене. Ручейки черного греха потекли из уголков глаз, заливая ему лицо.
Нет, дитя мое. Не остановишь. Но я могу подготовить твое тело. Могу подготовить твою душу. Отдашь ли ты мне себя? Умрешь ли ради меня?
Джейкоб Мастерс закрыл глаза и улыбнулся. Он произнес не колеблясь:
— Да. Возьми меня, господь мой.
В следующее мгновение пламя идола погасло и воцарилась тьма. Где-то в той бесформенной бездне дети услышали приглушенные крики своего похитителя, человека, поглощенного пустотой.
Глава четвертая
Стиснув зубы, чтобы сдержать волну боли, Имоджин спускалась во тьму. Она слышала голоса, будто отец Джейкоб разговаривал сам с собой, и его возгласы отдавались вокруг низким гулом. Помимо этих звуков до нее донеслись детские рыдания, закаляющие ее решимость, пока она погружалась во мрак.
— Я иду, дети. — Голос эхом разнесся по пещере. Болезненный и хриплый, он напомнил ей, насколько она устала и ослабла на самом деле. Последние несколько лет серьезно отразились на ней. Сколько из них она потратила впустую, живя в неволе? Думать об этом было невыносимо.
Теперь лишь дети имели значение.
— Бабуля Джини?
У нее екнуло сердце.
— Джеки? Это ты, детка?
Она посмотрела вниз, проследив взглядом за пеленой света, освещающей столетия земли, пыли и костей. У границ светлого круга стояли фигуры. Маленькие и хрупкие, с крошечными ручками и ножками, глубоко напуганные. Если б она задержала дыхание, то, наверное, услышала бы, как в груди у них мечется страх.
— Я иду, дорогой. Я уже рядом.
— Пожалуйста, быстрее, мисс Джини. Джеки ранен, а с отцом Джейкобом что-то случилось.
Малышка Стефани Грин. Имоджин где угодно узнала бы этот милый голосок.
— Я уже рядом, детки. Совсем близко.
Ее спуск замедляло то обстоятельство, что одну руку она прижимала к лицу, а другой хваталась за каждую перекладину лестницы. «Сперва один шаг, затем другой». Перед глазами плавали мерцающие цветные пятна, голова кружилась, скорее всего, из-за кровопотери. Имоджин сделала паузу, прислонившись лбом к ближайшей поперечине.
— Ты в порядке, Джини?
Имоджин подняла глаза и прищурилась от льющегося сверху света. Джерри, Роджер и Генри смотрели на нее, стоя у края ямы.
— Да, — выдохнула она. — Гейдж и Мэгги позаботятся о моей дочери?
Джерри кивнул.
— Да, мэм.
Генри тоже начал спускаться.
— Я прямо за тобой, Джини.
Имоджин оторвала лоб от перекладины. Тонкий металлический прут был скользким от ее крови. Перед глазами все плыло.
— Осторожней на ступеньках, — пробормотала она, пытаясь прогнать гулкий звон из ушей и говоря себе: «Продолжай спускаться. Ты почти на месте».
Несколько секунд спустя ноги Имоджин коснулись верхней поверхности земляной колонны, поднимающейся из темноты. Вниз вел ряд вырубленных ступеней, и она спешно стала спускаться в подземный храм. Оказавшись внизу, выпрямилась и почувствовала, как под ногами хрустнули пыльные кости безымянных жертв. Дети заползли в круг света и столпились вокруг, едва не повалив ее в своем отчаянном возбуждении. Все, кроме одного.
Имоджин стала всматриваться здоровым глазом во тьму и с трудом разглядела скорчившуюся фигуру Джека Тремли.
— Бабуля Джини, кажется, у меня сломана рука. С мамой все хорошо?
Имоджин нахмурилась.
— Да, дорогой. Она в порядке, и ты тоже. Руку мы тебе вылечим, милый. Дядя вынесет тебя наверх. А теперь, детки, давайте поднимайтесь по лестнице…
Из темноты раздался треск, потревожив вековую пыль. Дети вскрикнули и столпились у Имоджин за спиной, словно цыплята, ищущие защиты от грозы. В этом темном месте она была их матерью-наседкой, и что бы ни пряталось в тенях за границами света, оно должно было пройти через нее, чтобы добраться до них. Имоджин вытащила из-за пояса револьвер и дрожащей рукой направила его в сторону шума. Джек ахнул, когда она убрала руку от своей раны.
— Все в порядке, Джеки. Со мной все будет хорошо. У твоей бабули бывало и похуже.
— А, сестра Тремли. Мисс Имоджин. Джини.
От голоса Джейкоба у нее волосы на шее встали дыбом. Где-то за кругом света снова захрустели под чьими-то ногами кости. Она посмотрела вверх, увидела, что Генри и Джерри уже почти спустились в пещеру, и почувствовала некоторое облегчение. По крайней мере, ей не придется сталкиваться с этим ублюдком в одиночку.
— Тебе конец, Джейкоб. — Голос у нее был сухим, но властным, не выдающим слабость в голове и костях. — Ты не получишь этих детей. Я не позволю тебе.
— Ты никогда не была истинной верующей, дорогая. Я видел это в тебе с первого дня, когда ты привела свою дочь в церковь. Хотя это не помешало тебе оставить ее со мной. Она рассказала тебе, что я сделал с ней?
Имоджин с трудом сглотнула. В горле щелкнуло. «Не дай ему добраться до тебя, — прошептал отцовский голос. — Он пытается проникнуть тебе в голову».
— Ей не пришлось, Джейкоб. Все написано у нее на лице. В ее глазах.
Из темноты раздался смех Джейкоба. Дети собрались вокруг нее, еще крепче вцепились в Имоджин, будто ее могли отнять у них в любую секунду. Она разделяла их страх.
— Можно сказать, я кончил во имя нашего господа, сестра. Твой маленький ублюдок, Джеки, тому доказательство. Он рожден, чтобы быть вскрытым на нашем алтаре. Его кровь должна пролиться немедленно. И она прольется. Возможно, не сейчас, но скоро. Когда тебя не будет рядом, чтобы защитить его. Когда тебя не будет рядом, чтобы защитить моих маленьких агнцев.
Из темноты появился отец Джейкоб Мастерс. Его глаза светились, заливая пещеру болезненным голубым светом, отчего у Имоджин закрутило живот. По щекам у него сочились густые черные слезы, собирались у края подбородка и свисали нитями. Бледную кожу испещряли черные вены, отчего казалось, будто впалые щеки раздроблены на сотни кусочков.
— Я погряз в собственном грехе, Джини. Ты же знаешь, что очистить душу можно лишь через кровь. А закалить — лишь через огонь искупления. — Кончики его пальцев вспыхнули огнем, словно спички. Он жестом указал на символы. — Священное Писание нашего господа учит этим обрядам мертвых. Поищи в своем сердце и поймешь, что это правда. Только не говори, что пришла сюда не для того, чтобы пролить мою кровь и сжечь мою церковь дотла.
Имоджин не пришлось это делать. Джейкоб хорошо ее знал. На самом деле всех их хорошо знал. У него была эта способность. Способность заглядывать вглубь членов своей паствы, знать, что ими движет и за какие ниточки дергать. Имоджин было неведомо, всегда ли он обладал этой способностью, или это зверь из бездны дал ему такой дар. В любом случае Джейкоб воздействовал на нее своей волей, нашептывал ей, когда она была наиболее уязвима, после того как ее муж Стив погиб в автокатастрофе.
Джейкоб воспользовался ее слабостью, предложив отдать ему Лауру. Позволить ему делать все, что заблагорассудится, чтобы он принес жертву. И как добрый маленький агнец, почувствовавший себя преданным богом, она сделала так, как он хотел. Во благо церкви. Ради обещания рая на земле. Ради ее нового бога.
Сожаление поселилось у нее в животе и горело там, прожигая в нем дыру. Оно не покинет ее до конца жизни. Имоджин знала, и, что еще хуже, Джейкоб тоже это знал.
— Детки, — произнесла она, понижая голос. — Мне нужно, чтобы вы закрыли глаза и зажали уши. Ты тоже, Джеки.
Она не стала их ждать. Дрожа, с сердцем, исполненным ненависти и сожаления, Имоджин подняла отцовский револьвер и нажала на спусковой крючок. Вспышка выстрела осветила пещеру подобно молнии, на мгновение отбросив от Джейкоба на стену тень, прежде чем он рухнул спиной на алтарь. Каменное изваяние погребенного бога вспыхнуло голубым пламенем.
— Джини! — закричал Генри, спрыгивая на пол. При приземлении он упал на колени и зашипел от боли. — Господи, девочка, что ты натворила?
Имоджин не обратила внимания на друга, его слова заглушил внезапный звон у нее в ушах. Пройдя вперед, она встала над истекающим кровью проповедником. Джейкоб Мастерс смотрел на нее своими бледно-голубыми глазами и ухмылялся.
— Кровь и огонь, — прорычал он. — Сегодня вы их получите, но со временем и я получу их. — Он коснулся бледным пальцем раны в груди, макнул кончик в кровь, поднес ко лбу и нарисовал на нем грубый символ. Раздалось шипение и густо запахло горелым мясом. — Еретики будут моими вратами. Смерть за жизнь. Так написано. — Джейкоб откинулся назад и усмехнулся себе под нос. — Какой я внизу, таким буду и вверху. Моя воля и Старые Обычаи неразделимы.
Имоджин Тремли подняла револьвер и стиснула зубы. Она выпустила еще одну пулю Джейкобу между глаз и продолжала стрелять, пока болезненный свет навсегда не покинул их. Даже когда у нее кончились патроны, она продолжала давить на спусковой крючок, ожидая, что ублюдок снова восстанет.
Она будет ожидать этого до конца своей жизни.
После того как детей вынесли из церкви, мужчины вернулись в яму, чтобы похоронить человека, который столь многое у них отнял. Они воспользовались инструментами, с помощью которых Джейкоб много лет назад прорыл путь в эту заброшенную пещеру. Несмотря на то что пастор лежал бездыханным трупом, Роджер, Генри, Джерри и Гейдж могли поклясться, что слышали, как он шепчет, проклиная их из-за невидимой завесы.
Они вырыли яму в полу пещеры, раскопав кости детей, которым повезло меньше, чем их собственным. Закончив, они похоронили Джейкоба Мастерса, положив его лицом вниз, чтоб он мог видеть ад.
Когда они вышли из церкви, солнце уже вставало. Мэгги и Имоджин сидели с детьми в тени тополей, растущих вдоль края прогалины. Шесть малюток свернулись клубочком в траве среди своих защитниц и крепко спали. Лаура Тремли сидела у ближайшего дерева, с привязанными к стволу руками. Она то приходила в сознание, то теряла его, бормоча на языках, которые никто не понимал и не хотел понимать.
Имоджин отхлебнула воды из фляжки и прижала к лицу окровавленную повязку. Она нуждалась в медицинской помощи, но таблетки, которые дала ей Мэгги, пока притупляли боль. Прислонившись головой к стволу тополя, она смотрела, как мужчины поджигают церковь.
Затем они встали в стороне и стали ждать, когда от Божьей церкви Святых Голосов не останется ничего, кроме кучи золы и потрескавшегося фундамента. Лишь когда пламя лизнуло небеса и завыли далекие пожарные сирены, Имоджин вздохнула с облегчением.
«Все кончено, — подумала она. — Слава богу, все кончено».
Насчет себя она была права.
Но для детей кошмар начнется лишь тридцать лет спустя.
СТАУФОРД, КЕНТУККИ — По заявлению местных властей, рано утром в понедельник были обнаружены тела 57 мужчин и женщин, очевидно, совершивших коллективное самоубийство.
Официальные лица подтвердили, что в понедельник, примерно в полседьмого утра, в службу 911 поступил звонок о пожаре в церкви возле Девилз-Крик-роуд. Около 7:05 утра сотрудники службы экстренной помощи прибыли на место происшествия, где тринадцать уцелевших после инцидента человек встретили их и привели к горящей церкви.
«Мы уже ничего не могли сделать, — сказал начальник пожарной охраны Дуг Стюарт. — В таком труднодоступном месте нам удалось лишь помешать огню перекинуться на деревья».
По словам начальника полиции Дэвида Белла из стауфордского управления, члены Божьей церкви Святых Голосов покончили с собой, предположительно во время религиозной церемонии.
«Мы все еще пытаемся разложить все по полочкам. Конечно, есть много вопросов, и потребуется время, чтобы разобраться во всем, — сказал шеф Белл. Позднее он добавил: — За двадцать лет службы я не видел ничего страшнее».
Власти не разглашают имена выживших и погибших, пока идет расследование. Офис коронера округа Уэйтли воздержался от комментариев.
СТАУФОРД, КЕНТУККИ — Местные власти продолжают собирать улики после массового самоубийства, произошедшего поздно вечером в воскресенье за пределами Стауфорда. Божья церковь Святых Голосов была известной религиозной общиной и располагалась на участке Национального леса Дэниела Буна, известном как Девилз-Крик.
По словам стауфордского комиссара Уоллеса Гетти, в настоящее время расследование сосредоточено на деятельности Джейкоба Мастерса, покойного настоятеля данной церкви. «Любой житель Стауфорда скажет вам, что Мастерс обладал даром красноречия, — сказал Гетти. — Я шокирован произошедшим, хотя и вовсе не удивлен». Когда Гетти попросили дать разъяснения, тот отказался от дальнейших комментариев.
Божья церковь Святых Голосов была основана в 1919 году Турмондом Мастерсом. Согласно записям, Джейкоб Мастерс стал хозяином церкви в 1957 году после смерти своего отца. Читатели «Геральд», возможно, помнят, что Джейкоб Мастерс был объектом государственного расследования в связи с обвинениями в жестоком обращении с детьми. На момент публикации расследование еще не завершено из-за отсутствия показаний очевидцев.
СТАУФОРД, КЕНТУККИ — В четверг судья Томас Мерсер заявил, что опека над шестью несовершеннолетними, осиротевшими после трагического массового самоубийства 1983 года, будет предоставлена их бабушкам и дедушкам. Принятое после нескольких месяцев обсуждения решение суда вызвало общественную критику.
«Суд уже высказался, — заявил адвокат одной семьи, Гленн Вулфард, после вынесения решения. — Последние несколько месяцев были тяжелыми для всех участников этого дела. Сейчас важно, чтобы мы оставили эту ужасную трагедию позади и позволили детям жить нормальной жизнью».
«Стауфордская шестерка» — прозвище, данное шестерым несовершеннолетним, спасенным в конце 1983 года после группового самоубийства в местной церкви, — стала предметом ожесточенной публичной битвы между государственными и местными властями. Реинтеграция «Стауфордской шестерки» в систему государственных школ продолжает вносить раскол в большую часть городского сообщества.
Как сообщила «Стауфорд Трибьюн», во время запланированной акции протеста в декабре прошлого года начальник полицейского управления Стауфорда Дэвид Белл заявил: «Мы не желаем, чтобы эти испорченные дети культистов отравляли молодежь нашего города». На прошлой неделе Белл и другие протестующие представили в суд ходатайство, которое подписали более тысячи человек. После решения суда офис Белла воздержался от комментариев.
Пользователь alien-head22 пишет: «Эй, все, зацените. Моя мать только что рассказала мне про место рядом с Камберленд-Фолс. Называется Девилз-Крик-роуд. Раньше там стояла старая церковь. Какие-то деревенщины поклонялись в ней Сатане, а потом сожгли ее. Мать рассказала, что она с друзьями раньше ходила туда, устраивать вечеринки, и они видели там всякое странное дерьмо. Кто-нибудь из вас когда-нибудь слышал об этом?»
Пользователь BullsFan23 пишет: «Ага, я бывал там раньше. И тискал там твою мамашу».
Пользователь cowjot47 пишет: «Ну да, я слышал про это место. Отец рассказывал мне, как раньше они сдирали там с детей кожу, а части их тел подвешивали на деревья. Реально долбанутое дерьмо».
Пользователь meetwood-flack пишет: «А разве то место не рядом с Дог-Слотер-Крик? Слышал, там развешивали на деревьях куски собачьих тел, чтобы отгонять от территории людей».
Пользователь alien-head22 пишет: «Только что спросил мать, и она сказала, что это рядом с Дог-Слотер-Крик. Сказала, что они видели тени среди деревьев. Жуткие фигуры без лиц, прятавшиеся в лесу и наблюдавшие оттуда за людьми. Сказала, что у них были голубые глаза. Она и ее друзья слышали страшные голоса, шептавшие им, чтобы они убегали оттуда, как можно быстрее».
Пользователь BullsFan23 пишет: «Тебе сколько лет, alien-head22? Похоже, 12».
Пользователь alien-head22 пишет: «Я достаточно взрослый, чтобы трахнуть твою мамашу».
Пользователь meetwood-flack пишет: «Оооо, срач!»
В это время года сотрудники «Лексингтон Куотерли» с удовольствием делятся своими любимыми местными байками и легендами. Некоторые из них стали темой прошлых изданий (см. наш осенний выпуск 2007 года о «Деревенском Звере» или нашу статью 2011 года о баре с привидениями Бобби Макки). Но в этом году мы решили обратиться к вам, наши читатели, чтобы вы рассказали свою любимую «страшилку». Один из вас прислал нам историю, которую мы считаем одной из самых жутких и тревожных, во многом благодаря тому, что она основана на реальных событиях. История была настолько зловещей, что наш главный редактор отказался ехать на локацию, чтобы написать редакционную статью на месте.
По совету нашего читателя мы покопались в истории маленького железнодорожного городка Стауфорд. Он находится примерно в восьмидесяти милях к югу от Лексингтона (если ехать по шоссе I-75), в двух шагах от границы с Теннесси. На первый взгляд, можно подумать, что жизнь в этом городе настолько же идиллическая, насколько старомодная. Тихое место, где семья может расти в относительном спокойствии и комфорте. Очевидно, раз уж мы говорим здесь об этом, у Стауфорда есть и более темная сторона, о которой большинство жителей предпочли бы забыть.
Легенда о Страшилище из Девилз-Крика берет начало в 70-х годах, хотя некоторые говорят, что она еще древнее. Эксцентричный священник по имени Джейкоб Мастерс читал крайне необычные проповеди…
…легенда о Девилз-Крике так и осталась легендой: «страшилкой», которую рассказывают, чтобы пугать молодежь. Она время от времени оживляется слухами про страшилище по имени Джейкоб Мастерс, чей призрак по-прежнему обитает в тех лесах. В нескольких найденных нами онлайн-обсуждениях рассказывается о темных фигурах в лесу и приглушенных голосах, доносящихся из-за деревьев. Обычно к этим историям прилагались зернистые фотографии, слишком мутные, чтоб на них можно было что-то разглядеть. Однако более любопытным, возможно, является то, что, несмотря на подробные исследования, мы не обнаружили никаких свежих упоминаний о тех, кто выжил в том огненном аду в 1983-м.
Шестерых спасшихся детей местные СМИ окрестили «Стауфордской шестеркой», поскольку закон запрещал разглашать их имена. Записи показывают, что, в конечном итоге, они были переданы под опеку своих бабушек и дедушек, бывших последователей Мастерса, которые ушли от него, когда все начало скатываться в безумие. Если не считать статьи в «Стауфорд Трибьюн», посвященной пятилетней годовщине инцидента, все упоминания о выживших, казалось, канули в Лету. На момент написания этой статьи «Стауфордская шестерка» стала таким же фантомом, как и сам покойный преподобный Джейкоб Мастерс. Тридцать лет спустя остается одна загадка: Что же случилось со «Стауфордской шестеркой»?
Оглавление
- Часть первая. Та старинная вера[1]
- Часть вторая. Обряды перехода
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Девилз-Крик предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
