Цветение нарцисса

Тимур Русланович Хусаинов, 2020

Действие разворачивается в современном мире. Главный герой – Алекс. Юноша, живущий типичной жизнью всего поколения в одном из мегаполисов. Он, как и многие представители его поколения, страдает повышенной тревогой и депрессией, хотя пока не догадывается насколько серьезно. Алекс расстается с девушкой, к которой давно ничего не чувствовал, в надежде облегчить свои страдания, но неожиданно для себя обнаруживает, что остыл ко всему миру. Сможет ли он разобраться в своих чувствах или так и останется заложником саморазрушения?

Аннотация

В данной книге раскрывается ответ на вопрос «Каково жить нарциссу в постмодернистском обществе?» Эта книга полна рассуждений на тему современных реалий и отношения к ним. Полна тревоги, как и все постмодернистское общество. Если Вы хоть раз задумывались о целях жизни, сталкивались с экзистенциальным кризисом или совершали ошибки, не понимая, правильно ли Вы поступаете или нет, то эта книга окажется близка Вам по духу: нестабильность чувств, черно-белое мышление, депрессия и возникающие во время нее мысли.

Глава 1. Уныние

«Уныние — состояние подавленности человека,

когда он ничем не заинтересован,

не ставит целей перед собой

и не пытается найти путь

к самореализации.»

Рассуждения людей.

Это произошло в одном из крупных городов, в таком, в котором люди больны только одной болезнью — псевдораскрытием. С этой болезнью они забывают про быт в погоне за саморазвитием и самоактуализацией. Бегут за самовыражением, бегут за псевдовозможностями.

Это болезнь, порождающая бессонницу, перенося ее, человек обдумывает свою жизнь, начиная с завтрашнего дня и заканчивая смертью. А днем она порождает зуд, который неумолимо чешется зуд, постоянно обращающий на себя внимание, если ты не внес ничего для своего будущего. Из-за этой болезни мы теряем старых знакомых, которые нам никак не помогут для самораскрытия, с ней же мы забываем и о лучших друзьях; зато обрастаем фальшивыми связями, которые якобы приносят нам пользу для «псевдораскрытия».

Мы растем, несомненно, ведь этот недуг уже перешел в хроническую стадию и не дает нам расслабиться. Более сильные несут ее через всю жизнь, слабые же садятся на транквилизаторы в попытке купировать патологическую тревогу о псевдобудущем. Этот рост происходит все более стремительно, но достижение новых целей приносит все меньше удовольствия. Хороший пример тому — один из самых богатых людей Китая, достигший заработка в несколько тысяч долларов и в секунду покончивший с собой, потому как не знал, что делать дальше. Люди в этом городе забывают про «здесь и сейчас» и живут по принципу «сначала так — потом лучше». Только проблема в том, что этого «потом» не существует. Все попытки наслаждения — временные заменители жизни: алкоголь и наркотики, подобно фенибуту, снимающему напряжение только на 6 часов, также имеют свой «срок годности», по истечении которого ты снова чувствуешь тремор в руках, спазмы желудка, ком в горле и страх. Первобытный страх.

«Осторожно: двери закрываются. Следующая станция…» Хлопок. Рев уезжающего вагонного состава. Цой в наушниках никогда не мог перебить этого шума. Возможно, наушники не оправдывали свою цену, а возможно это просто было невозможно в метро. Он дошел до выхода со станции: стеклянные двери дружелюбно проводили его, будто указывая, в какую сторону идти дальше. Поток свежего воздуха встретил на последних ступеньках лестницы, которая вела на улицу. Снаружи было темно. Впрочем, сейчас темнело довольно рано. Телефон зашевелился в кармане. Он знал, чье сообщение тому причина, но отвечать сейчас не хотелось. Вдали виднелся новенький жилой комплекс, для «мажориков». Стоимость самой дешевенькой квартиры с простеньким ремонтом доходила до ста сорока средних зарплат. На окраине этого города двухкомнатную квартиру можно было снять за восемьдесят средних зарплат, но жилой массив очень уж привлекал своим дизайном. Днем это было не так заметно, как ночью: в темное время суток его крыши светились приятным желтым светом, освещая верхний блок дома, а с земли напольные прожектора освещали нижний. Это завораживало, но казалось уж слишком вычурным. Он не знал, хотел ли он там жить или нет. С одной стороны, внешний вид привлекал, но внутренняя тревога пустоты, кроющейся за этим объектом, не допускала ни малейшего шанса его сознанию даже в мечтах поселить себя туда. Нет. Пусть лучше остается все так, как есть: возможно когда-то, но не сейчас. Сейчас был только страх к переменам и отчаянные попытки держаться за то самое «здесь и сейчас». Снова телефон засветился в кармане. «Надо ответить, иначе это обидит ее», — четкая логичная мысль. «Три смайлика. Имитация хорошего настроения. Всего три смайла — и она спокойна. Даже не важно, какое именно содержание у сообщения, посыл — юмористичный, ответить стоит также. Зачем это делается? Наверное, так надо, раз она нравится и родителям, и друзьям. Да и не по-людски это как-то: она девочка хорошая, умная, начитанная, ее не за что бросать. Нет ее вины в том, что я такой заморочный попался. Нет, уж лучше пусть это во мне будет, пусть хаотичные мысли и дальше роятся потоком. И вообще, есть ли гарантия, что я это не надумал себе все? Может мыслями я и остудил эти чувства? Ведь в начале они были. Да-да. Я точно это помню… Сначала волнение: как такая шикарная девушка с безупречной внешностью вообще может на меня посмотреть? Но вот я стою, она идет ко мне по коридору, а ее зеленые глаза бегают по стенам. Она подходит, проводит своей легкой рукой по моим непослушным волосам, и я был самым счастливым человеком на свете… Куда все это ушло? Растворилось в потоке моего бесконечного психоанализа. Сейчас ее важность примерно была равна важности цветочной вазы, лежащей в старом комоде и доставаемой лишь по праздникам души». Вздох как попытка почувствовать вкус жизни. Он заметил, что остановился напротив аптеки: от нее исходил приятный свет. «Чуть не забыл». Дверь открылась. В ноздри ударил знакомый с детства запах фармацевтики: он как-то странно успокаивал, навевал мысль о том, что раз ты здесь, значит все теперь будет хорошо. Фармацевт устало улыбнулась:

— Добрый вечер.

— Добрый, если он таковым является…. У вас есть фитоседан?

— Он закончился, последний Вы купили неделю назад.

— Жаль, тогда еще феназепам посмотрите.

— Могу ли я увидеть…

— Пожалуйста, — отрезав, он отдал рецепт.

— Совсем не спится?

— А? — удивленно потянув бровью, произнес юноша.

— Ну, вам тяжело уснуть, я так понимаю?.. — девушка явно уже сто раз подумала о том, что зря затронула столь личную тему.

— Если вкратце, можно и так сказать.

Девушка бережно упаковала пачку в пакет, опустив глаза в пол, и передала лекарства:

— Выздоравливайте…

— Да, спасибо большое, и Вам хорошего вечера.

Связка старых ключей зазвенела, ударившись об обшитую кожзамом обшарпанную дверь: два оборота — и дверь распахнулась. В квартире стоял тухлый запах содержимого забытого мусорного пакета перед дверью, а желтый свет в квартире только добавлял атмосферу напряжения. Кинув куртку на диван и включив JameXXX, он лег на пол. Сердцебиение наращивало темп. «Началось… Вдох. Семь секунд. Выдох. Еще разок. В этом нет ничего страшного — просто очередной приступ. Который никогда не закончится. Здесь и сейчас все нормально: это просто нужно побороть. А вдруг сердце не выдержит? Музыка только нагнетает, а этот желтый свет пугает. Надо отвлечься: вот сейчас включу телевизор… Отлично, как раз мультсериал. Который сделан ради коммерческой выгоды и, по сути, не имеет никакого смысла. Нет, уже слишком поздно: я чувствую, как образуется ком в горле. Пора». Он вытащил из пакета феназепам и положил под язык: «Теперь все будет намного лучше». Брать телефон в руки не хотелось. Гул в руках начинает утихать. Вдох. Выдох. Грудная клетка перестает рваться. «Прошло. Теперь нужен сон, сладкий сон». Он расправил кровать, и почему-то погружение под одеяло ему показалось максимально уютным. Набрав в телефоне шаблонную фразу «спокойной ночи» с новыми смайлами, он отправил ей сообщение и лег, накрывшись одеялом. Перед глазами мелькали бешеные потоки, но они уже не беспокоили. Сон овладевал сознанием, а вместе с ним уходило и напряжение.

***

Сон под нейролептиками бурил просторы бессознательного цветовыми потоками. Возможно, это были последние попытки защитных механизмов личности сохранить ее целостность. Сны были довольно красочными: он бежал по высокогорной равнине со стуком в груди. Над равниной, подобно пуху в мае, развевались облака, оставляя пятна-тени на земле. Надо было бежать, бежать, не останавливаясь. Горизонт приближался, оставалось только сделать прыжок…. Легкость в теле, чувство невесомости, нарастающий ветер в лицо. Казалось, будто все стало понятно и легко. Наконец, снизу показалась вода. Громкий свист и вход в теплую воду… Удивительно, вода была теплой, как утренний чай, оставленный минут на 20 после заварки кипятком. Рядом, струился водопад, оставляя в своем основании пар. Более спокойного места юноша себе представить не мог.

Наконец, пробыв там достаточное время, сознание начало пробуждаться. Он открыл глаза и яркие потоки начали исчезать, а комната погружалась обратно в грязно-серую обитель. Небо за окном было затянуто серой пеленой, как и весь последний месяц. Юноша встал, натянув на себя засаленные джинсы. Голова раскалывалась на части, и каждый громкий звук отдавался шумом в голове. Он поставил чайник на плиту и пошел умываться. Бледная раковина отразила рокот крана и приняла на себя струю, напомнившую шум водопада из сна у самого его основания. Звук вибрации раздался по дому. Юноша закрыл кран и взял телефон:

— Привет.

— Да, привет, — безучастно ответил юноша.

— Алекс, может встретимся?

— Да, можно, — со вздохом согласился.

— «Можно»? «А ты сам не хочешь?» — с дрожью в голосе произнесла девушка.

— Нет, Ев, что ты такое говоришь…

— Ал.

— Да?

— Я соскучилась.

— И я.

Нависла минута молчания: она очень давила. «Нам даже не о чем поговорить. Сам я не хочу, а она даже не знает о чем. Нет ни тем, ни понимания, между нами». Он думал об этом постоянно, но вместо этого разговора, как всегда, увел беседу в ее русло:

— Давай тогда у меня встретимся.

— Давай.

— Все, мне пора идти, завтра встретимся.

— Я люблю тебя.

— И я тебя, — сквозь зубы процедил Алекс. Конечно, он не мог сказать в лоб. Он не мог и подумать о том, чтобы сказать все, как есть: это было бы очень больно и, возможно, даже невыносимо для нее. Что-то неприятное екнуло в области сердца.

Алекс повесил трубку и уставился в стену. «Что вообще в этом мире стабильно? Если наши чувства могут пропасть, если они, подобно камням в реке, вымываются со временем? Бегбедер проповедовал теорию о том, что любовь живет всего три года, после чего люди либо остаются вместе, следуя за удобством привычки, либо расходятся, так и не приняв друг друга за аксиому. Конечно, Фромм говорил о том, что это не так, что до любви нужно просто дойти. Но сейчас его теория никак не внушала доверия, наоборот, позволяла списать его к идеалистам, которые «знают, как надо», но сами с этим не сталкивались. А что, если люди не могут постоянно находиться в состоянии любви друг к другу, и все зависит от свободолюбия человека? Все просто. Если его ценности заканчиваются на семейном уюте, то у него будет крепкая семья, но никакой самоактуализации, о которой так яро говорил Маслоу. Но если он выбирает самоактуализацию, то его удел–скитаться в одиночестве в мире рыночных отношений. Звучит холодно, но другого объяснения я этому не нашел. Возьмем в качестве примера наших гениев современности — Илона Маска и Стивена Хокинга — недолгий и непрочный брак. Или, например, Канта и Юнга — абсолютно тоже самое. Если я и могу ошибаться, то как объяснить ошибки таких великих людей? Определенно, есть только две стороны этой медали. Все эти люди не лишены счастья… Хотя, что есть счастье? Замедленный распад серотонина, его повышенная концентрация. И что с этого? Почему, когда мы умнеем, нам тяжелее быть счастливыми? Почему знания так убивают? Ты просто начинаешь понимать структуру всего и видеть бессмысленность любых действий. Получается, армия была идеальным местом для сохранения сознания. Там, строя псевдоидеалы «за забором», я думал о том, как прекрасна жизнь, как она энергична. Никакой интеллектуальной нагрузки, никакого права выбора — только строгие алгоритмы, следуя которым, придешь к нужной цели. Правда, нужной кому-то и кем-то давно запланированной, но это не так важно. Главное здесь — сохранение сознания. А ведь там я считал иначе. Я бунтовал каждый день перед лицом системы и проповедовал свое видение каждому через свои сочинения».

Он вытащил старый потрепанный блокнот, корешок которого был в плачевном состоянии. Полистав несколько страниц, перед глазами он увидел воспоминания о событиях, хотя не очень приятного, но довольно стабильного для психики прошлого. По традиции, пролистав начальные домыслы, Алекс очень аккуратно открыл середину блокнота: сверху страницы красовалась надпись «Системе», сильно выдавленная ручкой.

«Здесь царство хаоса и порядка,

Тут лицемерие не порок.

Мы встали — кинулись к обряду:

Мотать души печальный срок.

И каждый, кто хоть каплю жив —

Отчаянно борется с системой;

Надеясь, найти к счастью лифт —

Сам утопает весь в проблемах

И жизнь лишь с виду как поэма,

Творца сжирает та система,

Но годы жизни не вернуть.

Фальшив тот блеск на звездах офицера,

Что власть сейчас дает ему.

Я вижу кодекс чести — в когтях у лицемера.

Ложь породила лишь войну.

Я слышал хруст и стон ломающейся воли,

И жизненный огонь в глазах потухший.

Эта картина отзывалась в сердце болью,

И каждый день лишь ужас вопиющий.

Я призываю вас, друзья!

Если важны декартовы проблемы-

Не запирайте вы себя

Тогда не станете системой…»

Он улыбнулся. Из-за этого стиха ему пришлось отстоять ни один наряд. «Ведь думать там было равно преступлению. Но это было тогда, а сейчас я как раз-таки и хочу ни о чем не думать. Сейчас объем и скорость обработки информации пугает меня и обесценивает все, что происходит вокруг. Абсолютно каждую вещь, начиная от дешевого печенья, купленного в магазине напротив за жалкие гроши, что дополнительно портит его вкус, и заканчивая брендовой курткой Tommy Jeans, купленной за целую зарплату, но имеющей ценность, равнозначную этому печенью, так как относилась она к материальному. Как я говорил своему психологу: Если бы мне заявили, что, вкрутив саморез в голову, я избавлюсь от тревожных мыслей и бесконечного психоанализа, я бы ответил"Дайте сразу два".».