Таёжный лес

Тимофей Мусафранов (2024)

Тихая природа и тихий монастырь, в котором — судьба и память. Паисий исповедует монаху. Атмосферный рассказ о любви и жизни, дающий пласт для рассуждений. Сломленные судьбы и трагичная история человека.

Таёжный лес

«Дай сердцу волю — приведёт в неволю».

Ранняя зима. Таёжный лес. Идёт небольшой снегопад.

В глуши, меж двух ручейков, расположен был небрежный каменный монастырь, стены коего ныне поросли мхом, а окна разбились. Он мелок по размеру, и дойти до него можно лишь по широкой грязной тропе, тянущейся от хутора. Множество кочек и ямок, затруднявших шаг, загромождения камней и чрезмерная извилистость её в наши дни не оставляет приятных ощущений от прогулки. Тропа эта и раньше вызывала отвратительные чувства у прохожих, ведь была воистину тосклива душе. Но одним каким-то зимним днём, свершила она мечту человека.

Он шел один, собирая на чёрную мантию свою снежинки, оглядывался по сторонам и тяжело дышал. В его голове, вопреки виду природы, цвела надежда, да десятки ярких образов и мечтаний возникали в уме его. Шагал человек осторожно, словно для чего-то стараясь быть бесшумным. И когда из-за деревьев лесных показались могучие стены монастырские, сердце стало разрывать грудную клетку своим частым биением, отчего обладатель сердца сморщился. Мысли вспыхнули ещё более ярким огнём, чем прежде. Руки затряслись.

Смахнув с рукава снежинку, тяжело вздохнул человек и переступил через ручей. Ныне был он на территории старого монастыря. Вокруг не было ни души. Если только души не находились в высокой траве и пышных цветах, огромное количество коих располагалось по всей площади строения. Человек сквозь окно заметил какие-то движения в здании, что было перед ним. В тот момент он не слишком понимал, что собирается делать и не слишком дотошно осматривал местность вокруг, поэтому в его будущих воспоминаниях, здание являлось прямоугольным и каменным — это всё, что запомнил он. Им тогда руководили чувства. И так некто в мантии встал сбоку от открытого окна, склонив голову вниз, внимательно слушая то, что происходило в тёмной комнате. Сначала раздался кашель. Потом кто-то, сперва отодвинув, по всей видимости, стул, уселся на него. Ещё раз кашель. Непонятные шорохи.

— Присаживайся же, Паисий. Я готов выслушать твой рассказ. — сказал некто мягким и спокойным голосом, прервав монастырскую тишь.

— Отец, — обратился второй мужчина к первому, усаживаясь на стул, — моя история полна разочарований, радостей и других вольных эмоций! Но я ни за что не прошу Бога простить меня и не собираюсь каяться в своих грехах. — после своих слов мужчина с грубым голосом замолчал. Человек за окном оглянулся, дабы понять, есть ли кто рядом.

— Вещай же, Паисий, зачем ты прибыл в обитель? Раз уж решился поведать монаху о свободе своей, то не бойся ничего. В ином исходе, ты знаешь, что Бог всё видел. — сказал второй мужчина. На этот раз его голос был не просто мягок, он имел редкую особенность — при нём душа будто очищалась, но при этом ей внушался одновременно и страх. Послышался недовольный смешок, видимо издаваемый другой личностью в комнате.

Конец ознакомительного фрагмента.