Рок Зоны

Тим Волков, 2019

Они ехали на концерт, но попали в Зону. Гиблое место, где на каждом шагу подстерегает опасность: мутанты жаждут крови и свежего мяса, призраки – отмщения, а аномалии стремятся сжечь дотла или перемолоть в фарш. Но это не самое страшное, что ждет свернувших не туда музыкантов, – на них открывается настоящая охота. Неизвестные идут по следу, и отнюдь не для того, чтобы взять автографы. На кону – жизнь без видимых шансов на спасение. Но ребята не привыкли сдаваться без музыки, так что их песня еще не спета. Пришло время врубить рок Зоны на полную катушку!

Второй куплет. Furioso^[3]

1

— А другого пути нет?

Незнакомец оглянулся с таким выражением лица, будто мне не понравился ландшафт двора его загородного дома.

— На ту сторону? Не-а. Только здесь.

Вот это вот «здесь» выглядело как локация из компьютерной игры «Сталкер». Справа от нас было здание фабрики, склады, а за ними — пути. Узкоколейка. Пути шли на другую сторону реки.

Сам Затон представлял собой полуостров, так сказал наш провожатый. В половодье сухопутный перешеек затапливало — и оставался только один путь…

— Надо идти через мост? — Лева все еще не верил в реальность происходящего.

— Да, пока еще не совсем стемнело. Ночью на большой земле делать нечего. Даже это, — он хлопнул по прикладу автомата, — не спасет.

— А что там на другой стороне?

— Там раньше зона была. Типа колонии-поселения, с фабрики туда возили торф, вроде как на переработку, но не боись — сейчас там только я.

Мы затопали по путям.

— А фабрика?

— Эта? — незнакомец махнул в сторону складов. За ними были производственные цеха. Стекла выбиты, стены частично разрушены. Повсюду — ржавые остовы тракторов.

— Здесь было торфопредприятие, кажется. Но это не точно — знаешь, я не силен в этих штуках. Мне главное — тут можно укрыться.

— Тут?

— Ну, в смысле там, — он махнул рукой в сторону моста, который медленно выплывал из тумана, как приведение. — Сейчас река поднялась. Затон — идеальное место для укрытия, потому что путь один — через мост. Но сюда никто не сунется.

Он улыбнулся.

— Это почему? — спросил Лева.

— Сам увидишь!

2

— Охренеть! — выдохнул я.

— А я о чем?! — улыбнулся незнакомец. Все-таки «ландшафтный дизайн» его убежища произвел на нас впечатление. Он был счастлив.

— Но как мы…

Мы стояли на насыпи, с которой пути узкоколейки уходили на мост. Но уже было ясно, что путь закрыт — прямо посреди него стоял поезд. Отсюда был виден только последний вагон. Пройти рядом невозможно — поручни либо сами отпали, либо…

— Да, пришлось постараться, внести кое-какие коррективы, чтобы так просто незваные гости не шастали. Только по приглашению!

— Но как мы пройдем? Через вагоны?

— Не ссы, увидите все!

Чем ближе мы подходили к составу, тем яснее становилось, что это искусственно созданное препятствие: поручни по бокам аккуратно спилены. Мост и без того очень узкий — на ширину колеи, а за краями шумит река, но ее не видно в тумане.

— Тут высоко? — спросил я провожатого.

— Хочешь проверить? — усмехнулся наш спаситель. Видно было, что здесь он чувствует себя в своей тарелке. В отличие от нас.

— Не очень!

— Да, тут метров двадцать лететь. Обрыв, берег высокий. А на той стороне зона была для особо опасных преступников. Всякие маньяки там сидели, а позже говорят, что и СПИДозники. Не знаю, правда ли. Но они свое отрабатывали, трудились на благо Родины — перерабатывали сырье. Потом его отправляли обратно — на фасовку. Тут вообще большой железнодорожный узел был, несмотря на все эти географические заморочки.

Мы подошли к последнему вагону. Стекла выбиты, стоп-сигналы тоже. Внутри — чернота.

— А это что? — я указал на надпись, которая пересекала заднюю стенку вагона.

— Это? — незнакомец заметно изменился в лице. Улыбка исчезла. — Это… да просто не обращай внимания.

— Не обратишь тут… — заметил Лева.

На стенке красовалось: «Конец пути».

3

— Шутники, — сказал я. — Интересно, что они имели в виду?

— Это не шутки, — незнакомец развернулся к нам. Лицо его было очень серьезным. — Смотрите сюда…

Поднял глаза.

— Дальше мы идем след в след. Я первый, вы — за мной, все ясно? Даже если вы что-то увидите… Или вам покажется, что вы что-то увидели — не рыпайтесь, не бегите! Ступайте точно за мной!

Мы кивнули — все-таки это его территория.

— И делаете только то, что я скажу, вам понятно?!

Лева показал на поезд.

— Слушай, мужик, конечно, мы сделаем все, что скажешь. Тут твой дом, а мы типа гости.

— Очень хорошо, что вы это понимаете. Это не шутки! Иначе… — он поглядел в лицо каждому. Его взгляд мне не понравился — глаза сапера на задании. — Иначе… смерть!

Лева было хохотнул, но осекся, сделал вид, что закашлялся.

— Зря улыбаешься. Я ведь не просто так сказал, что тут один путь. И никто больше сюда не ходит, потому что я знаю, как пройти. Остальные — нет.

— Да, мы поняли уже, — резюмировал я.

Интересно, что у него там? Минные ловушки расставлены? Робот-пулемет поперек вагона, как во вторых «Чужих»? Судя по общему запустению — вряд ли.

— Двинули!

Незнакомец дернул дверь. Она противно скрипнула, но поддалась. Внутри — темень.

Он достал фонарик и посветил — луч выхватил из темноты кресла. Такие раньше ставили в электричках — жесткие, деревянные. Помню, как-то, еще в прошлом веке, ездил в таком вагоне к матери в поселок Рудничный Кировской области. Даже умудрялся спать на креслах. В принципе, когда день отсидел на парах в универе, а до этого две смены отпахал грузчиком в гастрономе, то это не было такой уж проблемой: усталость брала свое. Но плечи потом, конечно, болели жутко от неудобного положения тела, а задница принимала очертания строгого геометрического куба.

Провожатый залез внутрь, осмотрел вагон.

— Чисто!

— А бывает и не «чисто»? — усмехнулся я.

Незнакомец просверлил меня взглядом. Был бы вместо глаз дробовик — ошметки моей головы украсили бы вагон.

— Как повезет! — ответил он.

Блин, что за привычка говорит загадками, а? Но переспрашивать расхотелось.

— А сейчас… сейчас пригнитесь!

Посмотрел на Леву, тот развел руками. Впереди не было никаких препятствий. Если это растяжка от гранаты, то ее ставил невидимка из своей же, невидимой глазу, лески.

Я показал гитаристу жестом: ничего не вижу, но делать нечего — придется выполнять!

— Чего телитесь? — переспросил незнакомец.

Сам он уже присел на карточки. И согнулся низко-низко, будто собирался пройти под брусьями на школьной спортплощадке. С одним отличием — брусьев не было.

Выглядело все это по-идиотски, но я тоже присел, согнулся. Лева, кряхтя, пытался повторить мой маневр, но у него это с трудом получалось.

— Ниже! — зашипел провожатый.

— Да стараюсь я, блин!

Он пытался присесть, но с его габаритами это было и правда трудно.

Решил даже вступиться за своего товарища.

— Послушай, это точно надо? Тут же, — я показал на свободный проход посреди деревянных кресел, — ничего нет!

— Надо! — огрызнулся он. — Я же сказал: делайте и без лишних вопросов.

Лева в итоге встал на колени — так получилось ниже. Незнакомец хмыкнул: — Сойдет! Двинули!

Со стороны это, наверное, выглядело очень смешно: три здоровых мужика на карачках ползут по темному и пустому вагону, хотя никаких препятствий нет. У первого в руках автомат и фонарь, а Левы — еще кофр с гитарой. Как он умудрился его не потерять? Схватил, когда мы пацанов не нашли у опушки? Вот ведь: членов группы просрали, зато гитару — нет.

Лева крякнул, кофр за что-то зацепился. Провожатый оглянулся, посветил фонарем.

— Тише ты! Тут нельзя шуметь!

— Слушай! Я не знаю, кого ты здесь испугался, но просто тупо зацепился, понимаешь?

— Тсссс! — оборвал его незнакомец. — Не шуми, говорю же! Выцарапывай эту свою шутку, только без лишних звуков!

Лева дернул кофр — он тихо выскочил из-за ножки пассажирского кресла.

— И чего он так боится? — зашептал мне в ухо гитарист.

— Без понятия, — ответил я.

Но незнакомец опять смотрел назад, приложил палец к губам: типа помалкивайте! Таким макаром — а-ля человеческая многоножка — мы и прошествовали через весь вагон. У двери в тамбур незнакомец поднялся.

— Ближе ко мне — и можете вставать. Прошли!

— Что прошли?

— Что-что? Много будешь знать — скоро состаришься! Этот путь не был бы моим, если бы все знали его секреты. Даже вы, — он посмотрел на нас. — Это мы еще удачно сегодня, а то бывает…

— Что «бывает»?

— Не все доходят, — он усмехнулся, но, услышав, как что-то звякнуло в соседнем вагоне, снова помрачнел. Резко. — Тут надо быть очень осторожным. Сапер ошибается… не дважды, короче.

Илья встал, поднял кофр. Незнакомец посмотрел на него.

— Ты бы оставил это здесь пока! — он указала на чемодан с гитарой.

— Не, я потаскаю. Свое добро не тянет, — сказал Лева, хотя видно было, что он чертовски устал.

— Если что — я понесу, — вступился я за него.

Лева посмотрел на меня с благодарностью — наши контры на тему первенства в группе начали потихоньку отходить на второй план.

— Хорошо, ваше барахло — сами и таскайте, но смотрите: в следующих вагонах оно может помешать.

— В следующих вагонах? — переспросил Лева. — А сколько их?

— Когда как… — ответил незнакомец.

— В смысле «когда как»? — опешил я. — Вагоны, они либо есть, либо их нет. Либо их четыре, либо их три. В узкоколейке их чаще всего вообще по паре ходит. У нас вот в Каринторфе, например…

— Тут вам не Каринторф! Я же говорю: не знаю, сколько их сегодня будет. В один день — одно количество, в другой — другое. Просто примите это как… как факт, короче.

— И как мы поймем, сколько их?

— Только когда пройдем их все, — ответил незнакомец и открыл дверь в тамбур.

Мы шагнули в неизвестность.

4

Этот вагон ничем не отличался от предыдущего. Такие же деревянные кресла, такой же темный и пустой проход между ними. Никого.

— Идите за мной. И не смотрите по сторонам, что бы ни случилось!

— А что может случиться? — улыбнулся Лева. Все-таки ему начал надоедать этот идиотский квест: никого нет, а этот тип заставляет ползать. Да еще и прижиматься к земле.

Шагнули вперед, на это раз не сгибаясь, — и сходство вагонов резко закончилось. Я вдруг понял, что поезд движется. Черт побери! Пейзаж за окном не был статичным: вот только что мы проехали фонарь, потом еще один и еще.

— Ты это видишь? — спросил я Леву.

— Не только вижу, но и слышу, — ответил гитарист. И правда — нас уже окружала не тишина, слышно было мерное перестукивание колес поезда.

Тадам-тадам-тадам-тадам. Мы движемся.

— Мы что, разве едем? — спросил я в провожатого.

Он оглянулся, приставил палец к губам и шепнул:

— Тссс! Я же говорил: не обращайте ни на что внимание. Просто идите за мной!

Боже мой! Что тут вообще происходит? Это что, массовый глюк такой? Но ведь не только я это вижу, Лева тоже. Не могли же мы оба слететь с катушек. Ведь не могли, да?!

— Лева! — шепнул я, но не договорил.

Красные огни мелькнули в окне — поезд затормозил. Да так резко, что я полетел вперед и ударился лбом о провожатого. Он тихонько крякнул и повалился вправо, прямо между креслами. И только тут я увидел, что на самом деле мы тут не одни.

Чьи-то руки схватили за плащ нашего проводника. Они были в струпьях и ожогах, ошметки гнилой кожи свисали с пальцев, а из наростов на коже сочился гной.

— Твою мать! Кто это? — закричал Лева.

Но на удивление наш незнакомец, которому мешали подняться с пола чужие руки, в ответ зашипел: «Тсссс! Не надо… я… они…» Его держали с двух сторон — на двух лежаках были завернуты в вещмешки два человека. Точнее — два полутрупа. Их лица напоминали персонажей сериала «Ходячие мертвецы» — в принципе, им можно было бы сниматься в нем без грима.

— Помоги-и! — шептал тот, что справа.

— Ар-р-ргх-х! — тянул провожатого на себя левый.

Лева бросился ему на выручку, зарядив кофром прямо по руке того, что справа. Руку хрустнула и повисла на сухожилиях. Точнее — на тех ошметках, что от них осталось.

— Стой! Нет! — зашептал провожатый, обращаясь к гитаристу. — Нет, ты не понимаешь!

Но Лева продолжал бить кофром до тех пор, пока рука «лежачего» окончательно не упала на пол. Его голова повернулась в нашу сторону — и гитарист зарядил еще и по ней.

Он хотел ударить еще раз, но провожатый его остановил — кофр едва не задел голову, волосы с которой опадали сами собой, как листья в осенний день. Да еще и с кусками ороговевшей кожи.

— Нет! — он глянул в глаза Лева. — Ты хочешь иметь дело со всеми?

Я оглянулся — боже мой, тут на каждом кресле лежало по такому вот полутрупу. Некоторые из них бредили, другие кашляли кровью, третьи шептали просьбы о помощи.

— Кто это?

— Не время! — ответил наш провожатый. — Надо уходить. Сейчас начнется!

— Что еще начнется? — я глянул на Льва, который так и застыл с кофром в поднятых руках. Перспектива зашибать насмерть каждого «лежачего» ему явно не улыбалась.

— Сейчас! За мной! Не оглядывайтесь! — наш «конь в пальто», высвободившийся из лап «пассажиров», рванул к тамбуру. Я только успел подумать, что может начаться хуже того, что уже происходит, как уже бежал следом за ним. Проверять догадки на себе не хотелось.

Лев пыхтел за мной.

Стекло справа разбилось. Мельком я увидел, как вспыхнул огонь. Слева еще один бросок — это бутылка. Точно! Коктейль Молотова. В каждую бутылку вставлено по фитилю.

— Что? Что происходит? Черт! — я едва увернулся от очередного коктейля, он разбился слева. Лежащие на креслах полутрупы вспыхнули, заорали. Боже! Они горят живьем! Живьем, мать твою!

Рука одного из них схватила меня за запястье. Оглянулся — глазные яблоки сворачивались, будто яичные белки в кипящей воде, остатки волос пылали на манер сухой травы, только вот воняло от них — будь здоров!

— Помоги-и-а, — протянул он. Изо рта у него выскочил недожаренный бекон, который оказался на самом деле горящим заживо языком.

— Не смотри! Ты им ничем не поможешь! — провожатый рванул меня за собой. Мне пришлось приложить усилия, чтобы отвести взгляд от глаз мертвеца, которые за эти доли секунды превратились в пузырящиеся белые катышки.

Пара метров — и раз! — вокруг снова стало темно. Жар исчез. Горящие заживо пассажиры пропали, будто их и не было вовсе.

— Как? — только и вырвалось из меня. Лева стоял рядом со своим кофром. Глаза его по-прежнему были на выкате.

— Как-как? Исчезли! Призраки это… — провожатый пытался отдышаться, а заодно чистил рукав своего пальто, на котором виднелись кроваво-черные разводы — значит, точно не показалось. — Тут произошло кое-что… нехорошее, но не время об этом, у нас самое сложное впереди.

— Самое сложное? — переглянулись мы с Левой: в какой ад ты завел нас, Сусанин?

5

— Нам повезло! — провожатый открыл дверь тамбура. Следующего вагона не было.

— Повезло? — переспросил я.

— Ты же спрашивал про вагоны… типа сколько их будет… так вот ты угадал, чувачок. На этот раз угадал, их действительно нынче два. Но не расслабляться — нам еще предстоит встреча с Машинистом.

— С кем? — на это раз настала Левина очередь удивляться.

— Мне кажется, ты все услышал правильно, но прежде, чем мы пойдем туда, на тепловоз, вам надо кое-что выдать.

Провожатый пошарил в карманах и достал стопочку мятых бумажек. Все — размером со спичечный коробок, сверху пачка затянута резинкой. Он сплюнул на пальцы и отсчитал три бумажки. Выдал нам по одной, а одну взял себе.

— Что это?

«Конь в пальто» посмотрел на меня. В свете фонаря его взгляд напоминал взгляд Ганнибала Лектора из «Молчания ягнят».

— По пути мы так или иначе встретим Машиниста, поэтому вы должны показать ему билеты.

Действительно на бумажках значилось «ЗатонСпецТранс», а ниже — номера и буквы серии. Подобные билеты вполне могли бы выдать в обычно городском автобусе в Кирове. Дизайн мало чем отличался.

— Показать их машинисту?

— Да, так как состав маленький, то Машинист и Кондуктор — в одном лице. Логично ведь, что надо билеты кондуктору предъявить, когда едешь куда-нибудь?

— А мы что? Разве едем куда-то?

— Блин, задрали, а! А ты представь, что едем! Что, воображалка совсем не работает, что ли? — вспылил он, но тут же взял себя в руки. — Но… обратите внимание на еще один момент!

Мы переглянулись — еще одна чертова загадка!

— Ни в коем случае не поднимаете глаза и не смотрите на него. Машинист этого не любит! А еще билеты покажите сами, без напоминаний. Он ненавидит безбилетников, усекли?

Мы усекли — пора была предъявить права на свой проезд.

6

На улице было все так же темно. Туман стал еще гуще — я видел только задницу тепловоза. Внизу шумела река. Пытался ее разглядеть, когда переходили по стежке между вагоном и тепловозом, но не смог. Может, оно и к лучшему — так хоть не испугался высоты.

— Обойдем слева! — сказал провожатый.

— А почему не справа? Там вроде можно пройти напрямик, минуя кабину?

— Вход в кабину Машиниста слева, поэтому мы пойдем слева. Я же говорил, что он не любит безбилетников.

— А он, наверное, суровый парень? — улыбнулся я.

— Хочешь проверить — подожди, пока я пройду. И твой друг, если он тебе дорог, — он указал на Леву. — А там уж и пробуй.

— Да пошутил я, пошутил…

Провожатый не стал ничего отвечать. Мы пошли по левому борту тепловоза. Пытался глянуть вниз за бортики, но по-прежнему ничего не видел — здешний туман был, пожалуй, самой материальной субстанцией в этом полуреальном мире.

Тепловоз, впрочем, был самый обычный: я даже с него облупившуюся краску плечом содрал. Вот он не призрак, это факт!

Провожатый остановился у двери.

— Помните, о чем я вам говорил? Отдайте ему билеты и не поднимайте глаза!

Еще одно условие психопата, но мы кивнули. После горящих мертвецов вообще как-то перехотелось спорить с нашим попутчиком. Честно говоря, я все еще ждал, что рано или поздно проснусь в автобусе по пути на концерт и сообщу остальным членам банды, какой дурацкий сон мне снился. А они еще поржут надо мной, скажут, что пора с ужастиками на ночь завязывать.

— Билет достань! — напомнил незнакомец. Я показал ему кусочек бумаги — вот он, типа при мне.

— Ну, с Богом! — сказал охотник и открыл дверь.

7

Существо стояло спиной к нам. Смотрело вперед, где должны были быть пути, но они благополучно утонули в тумане. А оно просто стояло и смотрело туда, где ничего увидеть было нельзя.

Машинист был огромным — его голова упиралась в потолок. На нем была надета спецовка «ЗатонСпецТранс», но слова почему-то были отдельно друг от друга: «Затон» — на левой лопатке, все остальное — на правой. Не сразу сообразил, что спецовка просто-напросто лопнула от того, что слишком большое тело пыталось надеть ее на себя и закосить под железнодорожника. Либо он уже был в ней, когда начал расти, как Халк из комиксов «Марвел».

Только этот чувак был ни разу не зеленый. Шерстяной. Густые и жесткие волосы у него начинались на макушке и спускались прямо по шее вниз, на спину, уходя дальше под куртку. Из дырок в резиновых сапогах тоже торчит шерсть.

Кто пустил медведя в тепловоз? Это разве цирковой поезд?

— Глаза опусти, придурок! — прошипел провожатый.

Точно, блин! Я же пялюсь на того, на кого смотреть типа нельзя. Увел взгляд в пол под ногами.

Вовремя — раздался рев. Не видел этого, лишь качнулась тень в свете фонаря. Но я точно знал, что существо развернулось в нашу сторону. Пара тяжелых шагов — и оно остановилось рядом. Я видел только большие желтые когти на его ногах, которые напоминали одновременно и стопу человека, и лапу зверя.

А еще этот запах — казалось, что я упал в выгребную яму в деревне и не могу выбраться обратно. Задохнуться же можно, как мерзко! Когда он чистил зубы последний раз?

— Билеты! — напомнил провожатый, и мы протянули свои листочки. Просто вытянули руки, не глядя на Машиниста.

Существо выхватило билеты и снова заревело, но на этот раз мне показалось, что рык был помягче. Это невозможно описать словами, но, судя по всему, наши проездные документы удовлетворили Кондуктора. Он порвал билеты и вернул их обратно.

— Глаза не поднимаем, уходим! — скомандовал наш провожатый. И мы тихонько, двигаясь задом к выходу, вышли из кабины, а потом спрыгнули на пути перед головой состава.

— Не смотрите назад! Просто идем и все! — сказал «конь», направляясь по путям.

Очень хотелось оглянуться и посмотреть, кто там из кабины смотрит нам вслед, но решил не рисковать. Чертова безумная ночь еще только начиналась!

8

Но неприятности, как нам и обещал наш провожатый, на этом не закончились. Едва ступили на другой берег, как над нашими головами что-то протяжно ухнуло и осыпало мелкой каменной пылью.

— Что это? — пролепетал Лева.

— Воздушная аномалия, — уклончиво ответил проводник, напряженно вглядываясь в небо. — Бежим! Быстрее!

— Что? Куда? — в один голос завопили мы и растерянно начали вертеть головами.

— Твою в коромысло! На землю падайте! — уже вовсю голосил провожатый, сам успевший уйти на безопасное расстояние и выглядывающий теперь из-за кустов.

Мы как подкошенные плюхнулись на землю. Неизвестность пугает больше, чем что-то, что ты можешь увидеть и назвать. А вот когда неведомое надрывно начинает гудеть и басить почти над самыми макушками, то становится страшно до дрожи в коленях.

Я почувствовал, как мою одежду это «неведомое» треплет, будто мимо проходивший путник решил поинтересоваться, а все ли со мной в порядке и почему я валяюсь в грязи. Мне даже захотелось посмотреть, кто это там разгуливает, но истошный крик проводника из кустов заставил сжаться в землю еще сильнее.

— Лежать! Не двигаться, твою мать! А то засосет!

«Кто засосет? Куда засосет? Упырь? Они еще и летать умеют?» — все эти мысли проплыли в моей словно наполненной киселем голове за одно мгновение. Я никак не мог понять, что случилось. Знал одно — надо лежать и не двигаться.

Но ничего не делать не получалось. Уставший мозг рисовал жуткие картины — как меня перемалывает в фарш эта загадочная аномалия, как выкручивает кости и отрывает…

Стоп!

Волевым усилием я заставил себя остановить этот мысленный водоворот и начал думать на отвлеченные темы. Например, про то, что давно хотел взять на бэк-вокал какую-нибудь красивую девушку. А что? Вполне было бы неплохо. Пусть себе подпевает, радует глаз.

Лева тоже быстро сообразил, как необходимо действовать, чтобы не огрести от воздушной аномалии, и лежал, уткнувшись лицом в грязь. Кажется, даже не дышал.

Тем временем аномалия по-человечески засвистела и взметнула вверх — так мне показалось по удаляющимся звукам. Я повернул голову набок, чтобы видеть хотя бы краем глаза нашего проводника. Тот махал руками и о чем-то сигналил. Что-то говорил, но я ничего не слышал.

«Эта гадина оглушила нас», — сообразил я. А свист был лишь в моих ушах. Такое бывает после концерта, когда неумелый звукорежиссер выкручивает все датчики на максимум. Говорят, с таким пищащим звуком погибают волосковые клетки, которые преобразуют волны в звук. Это их прощальный стон. Черт, оглохнуть нет никакого желания. Хоть я часто и ворчал, что у Левы противный голос, но сейчас я не отказался бы послушать даже его пение.

— Мать… драть… быстрее! — стали доносится сквозь писк слова проводника.

Ура, не все потеряно! Значит, смогу еще услышать последний альбом «Manowar»!

Я ткнул Леву в бок, махнул ему — пора двигать. Тот подскочил и бросился в кусты. Я последовал его примеру.

— Чего там разлеглись, как коты на солнце? — первым делом отчитал нас проводник.

— Мы оглохли.

— Оглохли они! Знаю, что оглохли — вас же аномалия обработала как следует. Крикун называется. Вот около моста в последнее время обитает, будто мест ей мало других, — проводник нахмурился, глядя, как вдали разгулялась аномалия, подхватив невидимыми щупальцами огромный валун и дробя его ультразвуком. — Я же показывал — уши закрывайте.

— Долго еще идти? — устало спросил Лева.

— Держись, сопляк! Еще чуть-чуть осталось.

Что в его понимании это самое «чуть-чуть»? Я успел несколько раз помянуть недобрым словом всю родословную до седьмого колена проводника, который вел нас неизведанными тропами к своему убежищу. А еще водителя, который привез нас сюда, и даже того азиата, что сшил кроссовки, натирающие мне стопу. Под конец я уже начал ругаться вслух, не боясь быть услышанным, как вдруг проводник сказал заветные слова:

— Все. Пришли.

9

Предупреждала меня мама — не разговаривать с незнакомыми людьми. Вот почему я ее не слушал? Сейчас бы этот совет был весьма кстати. Возможно, последовав ему, я бы не оказался возле… этого.

— Что за хреновина такая? — спросил я, рассматривая стоящий перед собой то ли гараж для звездолета, то ли огромную мясорубку.

— Укрытие, про которое я вам говорил, — ответил проводник. — Пересидим тут.

— Я туда не полезу! — запротестовал Лева, указывая на огромное отверстие, из которого доносилось ровное низкое гудение. — Это какое-то пыточное устройство, точно тебе говорю! Мы только полезем туда, а он рубильник включит — и нас в пыль размолотит!

— Размолотит, — внезапно согласился проводник. — Если ты в венткамеру полезешь, то точно размолотит — ничего не останется. Вход — здесь.

Проводник подошел к боковой стенке, нажал на только ему видимые кнопки — и стенка отъехала в сторону.

— Прошу!

Мы осторожно вошли в темное помещение. Внутри было прохладно и пахло пылью, словно в библиотеке.

Наш новый знакомый скрылся в закутке и долго гремел бутылками, потом вышел, держа в руках фляжку.

— Нате, хлебните. Вам не повредит.

— Что это? — спросил Лева, первым схватив фляжку. И, не дожидаясь ответа, сделал добрый глоток, но сразу же закашлялся.

— Спирт.

Лева раскраснелся, сморщился, но ничего не сказал, хотя на лице была заметна матерная тирада.

Я взял фляжку у друга и отхлебнул. Обжигающий огонь прокалил внутренности, мягко ударил по мозгам. Состояние растерянности и страха стало потихоньку исчезать.

— Вот теперь можно и поговорить, — довольно улыбнулся проводник, забирая фляжку с алкоголем.

— Мы… — начал Лева, но незнакомец его прервал жестом.

— Меня зовут капитан Ожогин.

Наш проводник выпрямился по стойке «смирно» и кивнул головой.

— Алексей, — представился я. — А это Лева.

— Лева — ноет клево! — выпалил проводник и заржал.

— Так вы военный? Ну, раз капитан? — стараясь сдержаться, спросил Лева.

— Был, — махнул рукой Ожогин и сразу как-то погрустнел, ссутулился. — Рапорт написал, по собственному. Да потому что там одни придурки!

Не зная, что добавить к этому, мы лишь кивнули головами.

— Ушел вот в Зону. Тут хоть тоже свои придури имеются, но зато без командиров, и подзаработать можно. На одних артефактах подняться проще простого, но и упасть тоже легко. Из семерых моих знакомых за пять лет только я и остался — остальные из рейдов не вернулись. Пашку Косого упырь загрыз, Майора радиация добила, Халва на мине подорвался, Гусь в аномалии сгинул, Белюка какие-то уроды прирезали…

Не понимая, о чем сейчас толкует Ожогин, и уже изрядно заскучав от болтовни захмелевшего капитана, мы украдкой начали осматривать обстановку комнаты. Она, надо признаться, была спартанской. В дальнем углу стояла идеально заправленная кровать, в другом конце — столик с неубранной посудой. Слева виднелась дверь, видимо, в другую комнату. Вот и все.

— Послушайте, капитан, — сказал я, пытаясь остановить его монолог. — Нам бы позвонить. И еще спасти Макса и Саньку. Они ведь там остались.

— Позвонить? — задумался Ожогин. — Пожалуйста. Вот. Если, конечно, получится.

Капитан вновь ушел в другую комнату и вышел с телефонной мини-станцией.

— Звоните. Мне не жалко.

— Что вы имеете в виду? — насторожился я. — Тут связи нет?

— Связь есть. Но не всегда, — начал объяснять капитан. — Видели сегодня, какая аномалия летала? Таких размеров я ее уже давно не помню. А что это значит?

— Что?

— А это значит, что активизировались геомагнитные возмущения.

— Какие еще возмущения?! — напыжился Лева. Я глянул. Наверное, вот так они и выглядят, эти геомагнитные негодования, с толстыми красными щеками и маленькими свиными глазками, кидающими молнии.

— Я, конечно, не знаю, как она правильно называется, эта штуковина. Это я так ее обозвал, по-простому. В общем, это такая хреновина, после которой или Выброса жди, или другой беды — то зомбаки начинают оживать, то мутанты совсем разум теряют. Средь бела дня из укрытий своих выходят. А еще аномалии с ума сходят. Ну и соответственно, техника сбои дает. Ты попробуй, мне ж не жалко.

Лева выхватил телефон и стал остервенело тыкать в кнопки толстыми пальцами.

Ожогин с любопытством уставился на тщетные попытки парня дозвониться и лишь иногда прикладывался к фляжке и фырчал.

— Шипит все, — после долгих и безуспешных попыток, наконец, сдался Лева.

— А я о чем говорю? Дальше только хуже будет.

— Что значит хуже?

— А то и значит. Отсидеться надо. В геомагнитную бурю, которая в Зоне бывает, лучше где-нибудь отсидеться. Иначе мозги можно поджарить.

— Это как?

— Очень просто. Выходишь на открытую территорию и падаешь, или с инсультом, или еще с чем. Говорят, мозги в буквальном смысле варятся. Ну, как если бы человека в огромную микроволновку засунуть. С такими вещами не шутят.

— Постойте! — спохватился я. — А как же Саня с Максом?!

— Известно, что, — буднично ответил Ожогин и отхлебнул спирта. — Не жильцы они.

10

Кап. Кап. Кап. Кап. Кап.

Мерный убаюкивающий звук. Совсем не напрягает. Наоборот, успокаивает, действуя гипнотически. Слушаешь и невольно синхронизируешь ритмы организма с медленным темпом.

Кап. Кап. Кап.

В помещении было холодно и пахло грибами. Зеленая плесень, бурно разросшаяся на стенах, в полумраке испускала бледное свечение.

Кап. Кап. Кап.

Капало не в воду, на камни. А мелкие брызги от капель освежали лицо, выводя из забытья.

Ледяной ветер неприятно прошелся по телу.

— Где это мы? — поднимая свинцовую голову, спросил Макс.

Саня не ответил.

— Саня?

Нет ответа.

Макс огляделся, но в полутьме что-то разглядеть не получилось — лишь очертания стен да тени.

— Кто здесь? — спросил у темноты Макс, но вновь не получил ответа.

Стало страшновато. Что случилось? Как он сюда попал?

Память помаленьку начала возвращаться. Он попятился назад и провалился вниз. Да, точно!

Максим выругался. Надо немедленно отсюда выбираться.

Вот только как? Яма метра четыре высотой. Просторная, надо признаться, яма. Правильной формы. Допрыгнуть до дыры, в которую он провалился, нереально. Лестницу бы. Или хотя бы веревку.

Макс вновь осмотрелся, прошел от одной стены к другой. Пораженный открытием, воскликнул:

— Да это же бункер! Вот ведь угораздило!

У дальней стены в темноте что-то хрустнуло. Макс обернулся, прищурился, пытаясь разглядеть источник звука. Но ничего, кроме корней деревьев, свисающих, словно дохлые змеи, с потолка, не увидел.

— Кто здесь? Щас как дам в лоб! Выходи!

Вновь скрипнуло, и из тьмы возник силуэт. В блеклом сиянии фосфоресцирующей плесени Макс увидел, что чужак держит в руках что-то острое, изогнутое, похожее на кинжал. Макс хотел отступить, но уперся спиной в стену. Ужас сковал горло.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Фурьйозо — «яростно, бешено, свирепо», музыкальный термин, применяемый для обозначения характера исполнения музыкального произведения