Период распада. Исход чумы

Тим Волков, 2022

Всадники Апокалипсиса продолжают шествие. Каждый вершит то, ради чего призван. И по миру разносится триумф Смерти, апофеоз Войны… На очереди Чума. Ее поступь неслышима, ее дыхание отравляет, ее взгляд сводит с ума любого, кто осмелится заглянуть ей в глаза. Чума ищет тех, кто еще жив. Бывший сталкер Максим Огнев, заставший гибель мира; старик Аркадий, осознавший, кто же такой Пыльный Владыка; Глеб и Вика, ищущие спасения от загадочного «Купола», – нити судеб этих людей сплетаются все крепче. Только во что? В спасительную веревку? Или в петлю? Лишь Аномальная Зона знает, чем все закончится.

Глава 2. Постигший

Хозяин убежища был странным человеком. Хотя старик начал сомневаться, что тот вообще человек. Андрей бегал по комнате, заставленной оборудованием, крутил какие-то ручки, жал рычаги, долго перебирал пальцами клавиатуру компьютера, словно пытаясь играть на ней, как на пианино. И каждое движение сопровождалось каким-то гомерическим то ли смехом, то ли стоном.

— Сейчас все будет, Аркадий. Сейчас ты почувствуешь. Сейчас ты поймешь, — шептал он, выкатив глаза и прищелкивая пальцами.

Старик терпеливо ждал.

— Сядь сюда, — приказал Андрей, указывая на кресло.

Каша сел. Чтобы хоть как-то отвлечься от странных мыслей и эмоций, принялся рассматривать комнату.

Натаскано сюда было много всего. В углу стоял старый холодильник без дверей, в котором виднелся блок компьютера, в морозильной камере стоял еще один. Из боковой его части торчали провода, тянущиеся к потолку. Каша поднял голову и увидел там, под самой люстрой, что-то вроде гнезда, сплетенного из проводов. Даже казалось, что там, в самой гуще черноты, кто-то ползает.

В другом углу виднелось несколько фляг, внутри которых что-то слабо бултыхалось и пузырилось.

— Андрей, послушай… — начал Каша, вновь ощущая, что это все ему просто кажется.

— Что? — хозяин комнаты отвлекся от клавиатуры.

— Ты серьезно сейчас про нанороботов говорил? Ну, что ты можешь ими управлять?

— Могу, — кивнул тот. — А ты что, не веришь?

— Нет, — честно ответил Каша. — Просто столько всего случилось. Понимаешь, когда я к тебе шел за помощью, со мной такое приключилось, что я теперь вообще слабо себе верю.

— Забудь обо всем, что было раньше, — доверительно прошептал Андрей. — После того как ты запустишь в душу Пыльного Владыку, все изменится.

— Мне главное помочь Вике и Глебу. Они попали в плохую ситуацию, в очень плохую. А я… я бросил их. И теперь обязан помочь им. Они мне как дети стали, понимаешь?

Старик вдруг остро ощутил, что хочет выговориться. Андрей молчал, давая возможность это сделать. И Каша начал.

Он говорил долго, иногда останавливаясь. Его исповедь хозяин комнаты не прерывал, понимая, что старику надо выплеснуть все.

— Они мне как дети стали. Я ведь все потерял. Мира, жена моя, умерла от этой болезни^[2]. И вместе с ней все вокруг для меня умерло. Я уже, грешно признаться, думал руки на себя наложить. А тут эти двое — Вика и Глеб. Появились нежданно-негаданно. Как снег на голову. И зацепили чем-то. Проникся к ним. А за ними ведь охотились эти ироды. Главарь там у них есть, Тринадцатый. Ему их кровь нужна была. Вика и Глеб особые — их не берет зараза эта, которая по всему миру распространилась. Вот этому Тринадцатому и нужно из их крови антидот сделать. В общем, подвизался я помочь ребяткам. А пока убегали мы от преследователей, пока прятались по углам, прикипел я к ним. Они мне заместо детей стали, понимаешь? И вот когда схватили нас — не смогли мы убежать от них, — когда привезли на их базу, случилось кое-чего. Выпал шанс мне бежать. И я им воспользовался. А детей своих бросил. Вот как. Представляешь? Но так получилось. Не сбежал бы — не сидел сейчас перед тобой. И теперь, Андрей, мне кровь из носу нужно выручить их, иначе не прощу себе я этого, никогда не прощу. Делай со мной что хочешь, превращай в зомбака или другую невидаль, но дай сил, чтобы вызволить детей из беды.

— В зомбака превращать я тебя не собираюсь, — усмехнулся Андрей. — Я сделаю тебя богом. Я запущу в твою душу Пыльного Владыку, и ты сможешь все.

— Всего мне не надо, мне бы Вике и Глебу помочь, душу под старость лет облегчить, чтобы помирать не так тяжело было. Ведь когда на душе ничего нет, камней никаких не лежит, тогда и смерть не страшна, и душе легче на небо подниматься.

— Да поможешь ты Вике и Глебу, — с ноткой раздражения ответил Андрей.

— Тогда давай, я готов, — закивал головой Каша. — Не тяни.

Андрей вновь забил клавишами. Потом резко встал, едва не уронив стул, подскочил к Каше. Пес Сальвадор, сидящий в прихожей, поднял морду, заинтересованно посмотрел на суетливых людей. Вновь положил голову на лапы, задремал.

— Подсоедини это к запястьям, — сказал Андрей, протягивая провода.

Каша непонимающе глянул на друга, и тот со вздохом принялся сам прикручивать оголенные провода к руке старика.

— Током будешь бить? — спросил Каша.

— Больно не будет, — ответил тот. — А может, и будет. Терпи.

Андрей вновь подошел к компьютеру, набрал пару команд. Потом торопливо подбежал к фляге, в которой что-то плескалось.

— Сейчас начнем первый этап. Готов? Поехали!

Андрей тряхнул флягу, и в ней забурлило.

— Ты, главное, не бойся!

Каша кивнул, соврал:

— Не боюсь.

Страх был, сильный страх. Но что он по сравнению с тем, что было? Дней пять назад старик бы без промедления мог накинуть на шею петлю и выбить стул из-под ног. Сейчас же просто не мог себе этого позволить.

Из фляги начало подниматься серое облачко.

Каша вдруг подумал: а не зря ли доверился Андрею? Может быть, он уже давно сошел с ума и теперь просто ломает перед ним комедию? А время идет, драгоценное время уходит. Что сейчас происходит на базе? Как там Вика и Глеб? Живы ли еще?

Каша тряхнул головой, гоня такие страшные мысли прочь.

— Не шевелись! — крикнул Андрей.

Серое облачко росло, приобретало очертания шара.

— Господи!.. — выдохнул Каша, вдруг отчетливо поняв, что это облако — та самая зараза, которая уничтожила почти весь мир.

— Не шевелись! — вновь рявкнул Андрей.

Каша при всем желании уже не мог шевелиться. Все тело сковал страх, дикий, необузданный.

Серый шар рос, внутри клубились завитки более темной субстанции. И она была живая — Каша это понял, едва взглянув на этот трепыхающийся клубок. Теперь уже охватил настоящий ужас, принялся душить, царапаться.

Каша сделал глубокий вдох, закрыл глаза. Стало немного легче. По шуму было мало что понятно, но старик все равно постарался отвлечь разум, начав думать о недавних событиях.

— Второй этап! — хрипло произнес Андрей, и что-то противно лязгнуло.

В тот же момент по руке, к которой был привязан провод, прошелся легкий покалывающий разряд. Старик стиснул зубы, готовый получить порцию больше. Однако этого не произошло.

— Третий этап!

Еще один лязг, совсем рядом над головой… и мягкая теплота, разливающаяся по телу. Каша даже перестал дышать, ощущая это приятное обволакивающее чувство, наслаждаясь им.

Андрей принялся что-то сбивчиво и торопливо говорить, переходя то на крик, то на зловещий шепот, но старик его не слышал. Весь его разум был поглощен созерцанием нового, необычного.

К ощущению теплоты прибавилось еще что-то, чего старик не мог выразить словами, — словно к имеющимся чувствам прибавилось еще несколько дополнительных. Он видел сквозь закрытые глаза. Видел словно не своим зрением и со множества разных точек. Он мог рассмотреть Андрея с одного бока, с другого, со спины и даже сверху. Мог определить расстояние до любого предмета и мог дотронуться до него, не вставая при этом со стула.

— Как… — только и смог выдохнуть Каша.

— Это — Пыльный Владыка. И теперь ты с ним един! — торжественно сообщил Андрей.

Каша осмотрелся. Комната была в иных красках, словно бы потерявшая цвет, но осязаемая, четкая, до рези в глазах. И только теперь старик понял, что до сих пор не открыл глаза.

— Привыкай, — произнес Андрей, устало садясь на стул и отирая взмокший лоб рукавом рубашки. — Сразу не ныряй во все тяжкие, плавно постигай новые изменения. А то не ровен час свихнешься!

Андрей рассмеялся, но Каше показалось, что он вовсе не шутит. Сойти с ума было от чего. Эта пестрота картинок, множества, со всех сторон сразу, сдавливала и наводила тошноту. Каша тряхнул головой, пытаясь отогнать это. Не помогло.

— Пока непривычно, — произнес Андрей. — Не сопротивляйся этому. Просто дай им помочь тебе. Дай им стать частью тебя.

«Как?! Как это сделать?!» — хотел крикнуть старик, но сдержался — очередной приступ тошноты подкатил к горлу.

Вдох. Выдох. Как же больно глазам!

Каша схватился за голову — показалось, что в нее вонзают стальные раскаленные иглы.

— Не сопротивляйся.

— Пытаюсь! — простонал Каша.

Боль усиливалась. Казалось, башку сейчас разорвет изнутри.

«Успокойся. Возьми себя в руки», — до боли знакомый голос прозвучал в голове.

«Мира?! — удивленно спросил Каша. — Как… ведь…»

«Просто дыши. Не волнуйся. Оно не причинит тебе вреда».

«Я… я пытаюсь».

«Я знаю. Вижу».

«Видишь?»

«Верно. Я всегда рядом с тобой».

«Я скучал!» — По щекам старика покатились слезы.

«Не волнуйся, мы скоро вновь увидимся с тобой».

«Правда?!»

«Правда. Но сначала давай поможем твоим друзьям. Сделай глубокий вдох. Задержи дыхание. Очисти разум. Пусть он будет белым как лист. Выдохни».

И мощный поток света в ту же секунду ударил прямиком в его разум. Старик захрипел — на большее уже не хватило сил. Его било и корежило словно под мощными разрядами тока.

А потом все резко прекратилось.

Он вдруг поплыл в мягком тумане, то ли теряя сознание, то ли уже давно потеряв его. Сколько так продолжалось, он не знал, просто плавал в этом свете, осознавая лишь одно — именно так и приходит свет.

Старик очнулся, когда за окно уже темнело. Андрей шумел в другой комнате, кажется, разговаривал с псом, гремел кастрюлями. Компьютеры и техника были выключены.

Каша тяжело поднялся со стула. Все оборудование было аккуратно прибрано, проводки отцеплены. Старик осмотрел себя. Вроде такой же, как и прежде. Присмотрелся. Нет, зрение то же самое, что и было, без ощущения тысячности глаз. Показалось? Нет, было на самом деле. Тогда куда прошло?

— Андрей?

Каша осторожно сделал шаг, другой. Его шатало.

— Ты очнулся? — в комнату вошел Андрей, пристально осмотрел своего гостя. — Как себя чувствуешь?

— Словно катком по мне прошлись! — невесело улыбнулся старик.

— Ничего, скоро пройдет.

Андрей похлопал старика по плечу.

— А когда будет… ну, эффект?

— Что значит когда? Эффект уже наступил, ты един с Пыльным Владыкой. Просто, видимо, еще не ощутил этого до конца.

Каша задумался, словно прислушиваясь к себе.

— Я испытывал странные чувства, — признался он. — А потом пришел свет. А потом…

— Давай так — выпьем чаю, и я попытаюсь ответить на все твои вопросы, — перебив его, предложил Андрей. — У меня как раз чайник закипел.

— Давай, — согласился Каша.

Есть и в самом деле хотелось нестерпимо. А приготовленные Андреем поджаренные хлебцы просто сводили с ума.

Стоп! Каша встрепенулся. Откуда он знал, что хозяин приготовил хлебцы? Кухня совсем в другой части квартиры, он явно не мог видеть отсюда хоть что-то. А запах жареного… у Андрея стоял такой плотный запах сырости и вони, что заглушал все другие.

Хозяин, видя реакцию гостя, ухмыльнулся.

— Вот видишь, организм сам настроился на нужные волны.

— Так я что, уже все?

— Пошли пить чай! — рассмеялся Андрей.

В кухне и в самом деле были приготовлены хлебцы, они плотно разместились на чугунной сковородке. Рядом стоял чайник. Под ногами суетился Сальвадор, скуля и требуя своей доли.

— Давай перекусим, — пригласил гостя Андрей.

Сели. Хозяин разлил по кружкам чай. Некоторое время ели молча, Каша прислушивался к себе, пытаясь ощутить что-то новое, чужое, но ничего похожего не находил.

— А как это в себе обнаружить? — наконец не выдержал он.

— Не надо в себе это обнаруживать. Просто расслабься и дай Пыльному Владыке самому обрести тебя. И тогда все получится.

Выпили чай, доели хлебцы.

Каша заметно нервничал.

— Ты чего? — спросил его Андрей, забивая самодельную кривую курительную трубку какой-то бурой дурно пахнущей травой. — За ребяток своих переживаешь?

— Переживаю, — кивнул Каша. — Мне надо к ним. И чем скорее, тем лучше. Я ведь бросил их там, в самом сердце вражеского лагеря.

— Отправь на разведку ветер, — ответил Андрей, раскуривая трубку.

— Как это? — Каша недоуменно глянул на друга.

Хозяин не ответил. Он подошел к окну, долго смотрел на снег, молчал.

— Как это — отправить ветер на разведку? — переспросил старик.

Начало одолевать раздражение — сказывалась усталость.

— Как… — Каша замолчал на полуслове.

Он вдруг ощутил. Что-то мягкое тепло и осторожно подтолкнуло его в спину — он даже оглянулся. Никого.

Тогда Каша закрыл глаза и интуитивно начал вслушиваться в ветер, который задувал на улице. Это было гипнотическим ощущением — вникать в каждый шорох, в каждое дуновение. Старческий слух стал вновь удивительно тонким. Улавливались каждый нюанс, каждая нота и гармония.

В какой-то миг старик почувствовал, что и сам словно стал этим самым ветром.

«Нет, не ветром, — холодно и отстраненно отметил он. — Небесной пылью, развеваемой этим ветром».

Он несся через заснеженное поле, где едва чуть не погиб и где его нашел Андрей. Потом поднялся выше, еще выше и еще.

Каша вновь смотрел на все миллионами глаз, и это было удивительно. Он чувствовал округу, зная, что там, впереди, летит стая. Все птицы больны, и потому старик смог стать частью их. Взмах крыльев, упругая волна воздуха, по которой скользят вороны, — невероятно!

Полет. Стремительный, свободный, удивительный.

Но еще более удивительным было то, что он мог понимать, о чем думают птицы. Беспокойство, голод, усталость. Вполне понятные чувства. Птицы спасались бегством. Еды нет. Зима.

Не долетят — понял старик. Слишком обширные поражения, слишком много раненых и изголодавшихся юнцов. Конечный путь, к которому ведет вожак, не по силам им.

Каша решил направить стаю чуть в сторону, просто чтобы попробовать — получится ли?

Получилось. Птицы покорно отклонились от первоначального курса, полетели по ветру в сторону седых гор. Они слушались его, и даже вожак молчал, не смея подумать хоть что-то.

Кажется, он даже не понимал, что его разумом управляли.

Тем лучше, подумал старик. Пусть будет так. Пусть лучше послужат мне, чем бессмысленно погибнут, не добравшись до нужного каменного устья, к которому они так упорно летели и в котором, как помнил вожак, лежала полуразложившаяся туша оленя. Туши все равно не хватит на всех. Да и нет ее уже — это старик тоже знал. Ее съел волк.

Взмах крыльями, плавный подъем вверх. Обжигающий холодный ветер, колкий и острый, как лезвия ножей. Каша наслаждался полетом. Он осматривался по сторонам, разглядывая холмы и деревья, пересохшие русла и заснеженные низины.

Увидел дорогу, по которой ехал с призраками. Дом, где переночевал. Именно там умер первый из его фантомов. Дальше. Дальше. Дальше. Заснеженное бескрайнее безмолвие. Там, за ним, была база противника. Каша чувствовал ее.

Еще немного. Еще взмах, нырок вниз, под киль ветра, почти к самой земле. Поймать поток и отдыхать, чувствуя, как воздух несет тебя.

База уже совсем близко.

Старик чувствовал Тринадцатого, его запах был тут повсюду. Запах смерти. Тринадцатый стал олицетворять для Каши все то плохое, что случилось в этом мире. Старик уже не отличал его от жнеца с косой, который выкашивал города.

«Доберусь — ответишь за все!» — злобно подумал старик.

И от этой внезапной злости стая сбилась, начала махать крыльями не в такт, ушла под ветер.

Каша с трудом выровнял птиц, успокоился. Нужно держать себя в руках.

И вдруг старик ощутил присутствие Вики и Глеба. База! Они были там. Живые! Скорее! Скорее! Только бы успеть!

Он мчал как мог, хотя едва ли понимал, как это вообще возможно и как этим управлять. Он отдал все на исполнение подсознания, туда, откуда рождались импульсы для ударов сердца и дыхания. Вот и сейчас он перемещал свой разум словно дышал.

Снежная пелена осела, ветер прибил ее к земле, и на горизонте показалась черная крыша. База Тринадцатого. Точно, она!

Каша заметил знакомые блоки, куда его посадили, двери, из которых он вырвался. Увидел охрану. А потом вдруг явственно почувствовал — та часть, что была сейчас в нем, присутствовала и в этих охранниках. Охранники были заражены.

— Тем лучше, — хрипло произнес Каша и двинул в атаку.

* * *

Большаков лежал на боку, отстраненно глядя в неведомую даль стеклянными глазами, заглядывая, казалось, в саму вечность. В груди у него виднелась черная дырочка, из которой вытекала тоненькая струйка крови.

Тринадцатый перевел пистолет на двоих живых, ухмыльнулся.

— А теперь ваша очередь отправиться на тот свет, — произнес он.

— Нет, — жестко ответил Глеб, выходя вперед и закрывая собой Вику.

— Дурак! — усмехнулся Тринадцатый. И кивнул. — Хорошо, если хочешь умереть первым, то я тебе это организую.

Палец начал сдавливать спусковой крючок. Глеб стиснул зубы, готовый встретить смерть достойно, но выстрела не последовало — в боксе пронзительно завыла сирена.

Тринадцатый насторожился, быстро зыркнул на лампочку, мигающую тревожным красным светом, потом по сторонам. Причин для тревоги не было, беглецы пойманы, так чего же орет сирена?

— Пост, прием, что там у вас? — спросил он в рацию.

— Тут… странности какие-то…

— Конкретней!

— Нападение на охрану. Внешний периметр. Пятый блок.

— Кто напал?

Ответили не сразу.

— Кто напал? — рявкнул Тринадцатый.

— Птицы… — растерянно ответил хриплый динамик.

Повисла пауза.

— Опять? — наконец взяв себя в руки, спросил Тринадцатый.

Птицы. Они словно сошли с ума. Сначала одна старая ворона пробила крохотное стеклянное окошко — единственное не закрытое место на Базе! — и помогла сбежать старику. А теперь вот это. Словно сам дьявол решил пошутить над ними.

— На этот раз их было много, — ответили на том конце. — Одного охранника сразу убили, второй сильно ранен.

— Как это — убили? — не понял Тринадцатый. — Ты там трезвый?

— Трезвый. А убили — пробили клювами защитную маску и… в общем, заклевали. Голодные, наверное, были.

— Срочно! Уничтожить этих птиц! — скомандовал Тринадцатый.

— Пытаемся, но несколько уже прорвались на Базу.

— Что?! Отрезать все коридоры. Ты понимаешь, что это значит? Нельзя допустить, чтобы эти разносчики всякой гадости проникли в чистые лаборатории!

— Не переживайте, лаборатории уже закрыты. Туда блоха не проскочит. Птиц сейчас ловим. А потом…

Раздались радиопомехи, отсекая говорившего.

— Прием? — крикнул в динамик Тринадцатый.

Не ответили.

Тринадцатый злобно фыркнул, вновь глянул на Глеба.

— Пора заканчивать это цирк! — теряя терпение, произнес он и вновь направил оружие на парня.

— Не спеши, — внезапно раздался скрипучий голос за спиной.

Тринадцатый обернулся… и замер от удивления.

Там в тени стояло нечто. На первый взгляд могло показаться, что это человек, но нет, это создание не было человеком. Словно слепленная из рваных черных тряпок, напротив Тринадцатого замерла тень настоящего монстра.

Птицы! Эта мысль поразила мозг. Да, это были птицы, только… Только как?!

Черные вороны сплелись в огромный ком, держась друг за друга лапами, хлопая крыльями, каркая, они создали иллюзию человека. Руки, раскинутые в стороны, ноги, голова. Все это было создано из птиц и выглядело жутко.

— Что за черт? — только и смог вымолвить Тринадцатый.

Такого за всю свою жизнь он еще никогда не видел.

Глеб и Вика тоже удивились и невольно попятились назад. А едва безобразное существо сделало шаг вперед, девушка и вовсе вскрикнула.

— Не спеши, — вновь повторило существо, и Тринадцатый вдруг понял, что это говорят птицы, сразу несколько крылатых, пытаясь скрипучим карканьем вывести сложную человеческую речь.

Тринадцатый направил оружие на монстра и начал стрелять. Птицы рванули в стороны, разрушая иллюзию человека, начали кружить над головами, а потом с остервенелыми криками бросились на обидчика.

— Врешь! — проскрежетал Тринадцатый. — Меня так просто не возьмешь!

И прочертил в воздухе автоматной очередью дугу. Несколько птиц замертво упали на пол, но большинство успели уйти от смертельной траектории. Несколько воронов атаковали противника, с самоубийственной настойчивостью принявшись его клевать.

— Прочь! — рявкнул Тринадцатый, отмахнувшись от назойливых птиц.

Но птицы и не думали отступать. Напротив, они еще сильней начали атаковать противника.

— Бежим! — выдохнула вдруг Вика брату в ухо, выйдя из ступора.

Глеб как вкопанный стоял и смотрел на происходящее действо и не сразу услышал сестру. Только когда она дернула его за рукав, опомнился и попятился назад.

Они рванули к двери, расположенной у противоположной стены, но та оказалась запертой.

— Куда бежать-то? — начиная паниковать, спросил Глеб.

Вика не знала. Кажется, они были в западне. Единственный выход в другое помещение был перегорожен Тринадцатым, и хоть тот сейчас был занят птицами, но продолжал отсекать пути отхода, время от времени стреляя во все стороны.

Глеб рванул в другую сторону в тщетной попытке найти дверь. Ее там не было.

— Вика, мы взаперти! — произнес он.

— Нет, постой…

Девушка сдаваться просто так не хотела. Она наблюдала за птицами, и что-то не давало ей покоя.

— Вика, ты слышишь?! — прокричал Глеб.

— Там, посмотри, — задумчиво произнесла сестра.

— Что?

— Птица.

Глеб пригляделся. Один из воронов кружил в стороне, поглядывая на стоящих девушку и парня черными бусинами глаз. Потом, словно поняв, что за ним следят, спикировал вниз, прямо под ноги Вике. Глянул на девушку, издал хриплый звук.

— И что? — раздраженно спросил Глеб. — Что нам с этой птицы?!

— Постой, мне кажется… — Вика не знала, как выразить странное ощущение, что поселилось у нее в голове с того момента, как она заприметила птицу. — Мне кажется, она нам хочет что-то сказать.

— Что за бред?!

— Посмотри!

Глазеть на какую-то птицу было полной бессмыслицей, да и любая проволочка могла обернуться против них, но Глеб все же глянул — не мог отказать сестре.

Птица подошла к Вике, осторожно постучала клювом ей по ногам, потом развернулась и пошла в сторону.

— Это чего? — удивился Глеб.

— Мне кажется, она хочет, чтобы мы следовали за ней, — ответила Вика.

— Безумие какое-то! — выдохнул Глеб.

Но отметил про себя, что птица ведет их безопасным путем, обходя Тринадцатого, который уже вовсю бился со стаей. А сама стая отсекла противника от уходящих брата с сестрой, словно понимая, что надо делать.

«Может, так оно и есть? — внезапно подумал Глеб. — Может, у птиц появился разум? Черт его знает, что сейчас происходит с Аномальной Зоной и насколько далеко она расплескалась за свои границы. Может быть, эти птицы как раз оттуда?»

Ворон оглянулся, словно проверяя — идут за ним? Взмахнул крыльями, полетел.

— Скорее! — поторопила Вика.

Они рванули через все помещение, к дальней стене, заставленной техникой. Выхода там видно не было, и потому Глеб лишь скептически хмыкнул. Доверять в самый ответственный момент свои жизни птице глупо. Хотя, если задуматься, что еще им оставалось делать? Никаких других шансов больше не имелось.

Птица вновь приземлилась на пол и быстрыми прыжками направилась к технике.

— Куда? — тихо спросила Вика.

И птица вдруг остановилась, обернулась.

— Она слышит! Понимает! — удивленно выдохнул Глеб. — Понимает!

Ворон громко отрывисто каркнул и вновь попрыгал к технике.

Времени оставалось мало, Тринадцатый уже расправлялся со стаей, отступив назад и отстреливая птиц из пистолета.

— Скорее! — поторопил сестру Глеб.

Он уже не сомневался, что птица может их вывести отсюда. Каким образом она понимает их? Что ею движет? Это уже не важно.

Глеб и Вика пролезли через несколько металлических конструкций, предназначенных для ремонта техники, оказались в тесном закутке. Света тут было совсем мало, и пришлось приглядываться, чтобы обнаружить птицу. Ворон, будто поняв это, каркнул.

— Здесь! — радостно произнесла Вика, увидев наконец небольшую дверцу, служившую, видимо, для технических целей — обычный человек пройти туда, не согнувшись, не смог бы.

Глеб рванул ручку, и дверь со скрипом поддалась.

— Давай за мной, — сказал он сестре и вошел в пахнущую соляркой темноту.

Мрак стоял плотный, и парень двигался лишь только по слуху, ориентируясь на цоканье коготков ворона.

Шли долго. Грязная ругань Тринадцатого удалялась, и от этого становилось легче на душе. Теплилась под сердцем надежда — неужели и в самом деле удастся спастись?

Пару раз Глеб больно ударялся о трубы, идущие по низкому потолку, и каждый раз ворон при этом каркал, словно бы упрекая парня в неаккуратности. Наконец вышли в небольшое подсобное помещение, заставленное коробками и промасленными деталями. Это был ремонтный бокс.

Ворон остановился, оглянулся, словно пытаясь сориентироваться на местности. Глеб и Вика при этом, не двигаясь, смотрели на птицу, боясь спугнуть ее.

В дальнем углу виднелось что-то вроде прохода, и Глеб думал, что птица поведет их туда. Но ворон стоял, глядя по сторонам. Наконец, хлопнув крыльями, птица пошла в другую сторону.

— Куда это он? — спросил сестру парень.

Та пожала плечами, но послушно последовала за странным проводником.

И вновь вспомнилась история из скандинавских мифов — про двух воронов, Хугина и Мунина, которые являлись проводниками в иной мир. Может быть, этот самый ворон сейчас и ведет их в загробное обиталище?

От этой мысли стало не по себе.

Нет, в загробном мире они как раз сейчас и находятся. И теперь пытаются выйти.

Ворон хрипло закаркал, еще больше наводя страху.

Но птица хотела не напугать людей, а, напротив, показать, что выход совсем рядом.

Первым обнаружил небольшой лаз в полу Глеб.

— Сюда? — спросил он у птицы, почувствовав при этом себя крайне глупо. Что за дичь — задавать вопросы ворону? — Нам сюда идти?

Ворон посмотрел на парня бусинами глаз, кивнул.

— Охренеть! — выдохнул Глеб, не веря до конца во все происходящее.

Парень дернул ручку. Дверь оказалась запертой.

— Твою мать! — выругался Глеб. Нервы были на пределе. — На кой ляд пошли за этой дурацкой птицей? Бред какой-то! Теперь из-за него попали в еще большую переделку!

— Глеб, не нервничай.

— А я и не нервничаю! Я уже психую! Потому что умирать тут не хочу!

Ворон подлетел, сел парню на плечо. А потом больно тюкнул клювом по лбу.

— Ай! — простонал Глеб, хватаясь за ушибленное место. — Ну, я сейчас тебя!..

— Глеб, успокойся! — жестко произнесла Вика. — Попробуй еще раз. Ворон показывает на дверь.

Парень начал что-то бурчать себе под нос, но послушно подошел к двери и вновь дернул. Потом еще раз. И еще раз. На четвертый раз петли противно скрипнули, и преграда сдвинулась с места на пару сантиметров.

— Получилось! — радостно сказала Вика. — Давай, тяни!

Глеб напрягся и вновь начал двигать дверь. Та скрипела, лязгала, нехотя отдавая свои позиции. Но победа все же оказалась за парнем. Отведя железяку в сторону на то расстояние, чтобы можно было едва протиснуться, беглецы шмыгнули внутрь.

Проход оказался еще меньше первого, но в отличие от прошлого здесь пахло иначе, не соляркой.

«Воздух! — затрепыхалось под самым сердцем Глеба. — Свежий морозный воздух! И сквозняк!»

Это почувствовала и Вика, ускорила шаг. Начала сама невольно торопить:

— Быстрее! Быстрее!

Вскоре ворон вывел их к решетке из профлиста, из всех щелей которой пробивался свет.

Птица каркнула, клюнула решетку.

Глеб понял знак, кивнул. И выбил ногой преграду. В ту же минуту ослеп — свет ударил мощный, белый до рези в глазах.

— Выбрались! — зашептала Вика, выползая наружу. — Выбрались!

— Выбрались, — устало кивнул Глеб, понимая, что это только начало. Самое сложное, словно десерт, оставалось напоследок.

* * *

База «Купол»… сколько же сил в нее вложено! И моральных, и физических, и финансовых. Сколько лет потрачено, чтобы завершить все до конца.

И эти траты стоили того. Цель оправдала средства. Если бы не дальновидность Петра Алексеевича, то где бы вы сейчас все были? В могилах. А то и просто валялись бы и гнили под солнцем. Зараза никого не щадит. А вот он смог подчинить ее себе. И теперь он — хозяин мира. Пусть и мир этот ограничивается таким небольшим пространством. Две тысячи двести метров территории в длину, тысяча пятьсот сорок в ширину. Еще пять уровней вниз, под землю. Жилые блоки. Муравейник.

База, на которой есть все, чтобы жить. Вентиляционные установки, словно легкие, фильтруют воздух, три степени очистки, одна сверхтонкая ступень фильтрации.

Система охлаждения и подогрева. Летом поддерживается приятная прохлада, зимой — тепло. Настоящий рай!

Очистка воды — новейшая система на пяти степенях очистки, среди которых есть даже очистка сквозь серебряные фильтры. Вода после такой обработки словно родниковая.

Тройной периметр внешней защиты — словно кожа, панцирь и броня. Через нее никто не проберется.

База «Купол» — это настоящий организм, живой, молодой!

Впрочем, как и любой живой организм, и у этого случались кое-какие сбои. Нет, в плане техники все шло идеально — ни одной поломки за все три года работы. Как по часам. А вот с теми, кто жил на базе, что-то творилось.

Петр Алексеевич чувствовал это. Люди, живущие в коттеджах «Купола», в открытую ничего не говорили. На все вопросы лишь дежурно улыбались, кивали, говорили что-то банальное, что все хорошо. Но Петра Алексеевича нельзя было обмануть. Нутром он чувствовал, что что-то не так. Усталость людей? Да, но не она беспокоила его. Люди и в самом деле устали — за три года все игровые и развлекательные территории были изучены вдоль и поперек. Фильмы — просмотрены, книги — нет, не прочитаны. На них вообще спроса было мало. Но не усталость людей была сигналом тревоги для Петра Алексеевича.

Народ что-то замышлял. Что-то обсуждал. Но едва видели люди хозяина «Купола», как тут же прекращались и все обсуждения, и наигранные улыбки вновь сияли на их устах.

Сидя у себя в кабинете, Петр Алексеевич взирал на стену. Там на всю ширину и до самого пола располагалась карта материка. На ней красными пятнами разной интенсивности цвета были указаны места заражения «джедом». Информация была устаревшей — делать отметки на карте перестали уже после второй волны. Но и того, что было, хватало, чтобы понять — ситуация была страшной. Заражено все. Нет практически ни одного не помеченного места. Кроме «Купола», конечно же.

Петр Алексеевич криво ухмыльнулся, нажал на кнопку вызова.

Чрез пять минут в комнату вошел Своркин. Рыжий, невысокий, он за эти три года словно еще больше уменьшился в размерах. До этого круглое, все в веснушках лицо сильно осунулось, кожа обтянула череп, а глаза стали водянистыми и словно вылезли вперед.

— Вызывали, Петр Алексеевич? — спросил Своркин, входя в кабинет и морщась от приторного запаха ландышей.

— Вызывал, — кивнул тот. Спросил первое, что пришло в голову: — Как там обстановка с фильтрами?

— С какими? С воздушными?

— С воздушными.

— Пятый — на очистке, первый, второй и третий работают в штатном режиме. Четвертый выведен из резерва и запущен — до прочистки пятого. Думаю, к обеду управимся. Параллельно начали промазку подшипников вспомогательного оборудования — многие с верхнего сектора жалуются на вечерний шум и вибрацию.

— Хорошо, — не слушая его, рассеянно произнес Петр Алексеевич. И вдруг, взглянув подчиненному прямо в глаза, спросил: — А с людьми что?

— Что с людьми? — не понял Своркин. — Обслуживающий персонал чувствует себя хорошо, ходят на осмотр каждый…

— Я не об этом, — сморщился Петр Алексеевич.

— А о чем?

— Про наших жителей. Что-то происходит. Я это чувствую. Зреет какое-то недовольство. Понимаешь? Какое-то напряжение.

Своркин тряхнул головой, улыбнулся.

— Ну что вы! Это вам кажется.

— Не кажется, — с нажимом произнес хозяин «Купола». — Что-то есть. Только не могу сказать точно. Пока не могу.

Своркин задумался. Потом медленно заговорил:

— Может, и в самом деле есть напряженность. Но она понятная. Не каждый смог оплатить присутствие своих близких на «Куполе». Вспомните, только тридцать процентов людей внесли оплату за свои семьи. Еще сорок — только за своих жен и мужей. Кто-то за любовниц, хех! Но есть и те, кто платил только за себя. Их понять тоже можно — они до конца не верили в такой вариант исхода. А он вот случился. У этих людей, у этих одиночек, все близкие там, за периметром, остались. Поэтому и переживают.

— А что переживать? Умерли уже все, — произнес без всякой злобы Петр Алексеевич.

Ему и в самом деле было искренне непонятно это переживание — ведь и так понятно, что случилось, и произошедшего не изменить. Так чего горевать?

Своркин сморщился. Продолжил:

— Поэтому и напряжение некоторое есть. Но это пройдет, не переживайте. Рано или поздно, но пройдет. Отвлекутся на других, переключатся. Вон уже и уборщиц несколько к себе в каюты забрали — якобы убираться некому. Мы уж строго, по уставу, но они добровольно, по любви, говорят, хех!

Петр Алексеевич задумчиво посмотрел на Своркина, покачал головой:

— Нет. Не в этом дело. Что-то другое.

— Да что может быть другое? — нервно хохотнул Своркин. — Не может быть тут другого. Да, есть, конечно, нервозность и на сокращение пайков. Но ведь тоже вынужденная мера, все это прекрасно понимают. В первый год обжирались, а теперь, когда провизия сократилась на складах, не сильно хотят аппетиты умерить.

Петр Алексеевич задумчиво кивнул.

— Разрешите выдать за ужином дополнительную порцию виски людям — и все как рукой снимет! — весело продолжил Своркин. — Никакого напряжения, только веселье. А можно чего и покрепче. В запасах седьмого склада есть еще веселая пыль, могу выдать, если разрешите.

Петр Алексеевич не ответил.

Некоторое время молчали. Своркин следил за хозяином, не смея сказать что-то еще. Повадки Петра Алексеевича, выученные за долгое время, подсказывали — сейчас лучше не лезть. Переждать.

— Вот что, Своркин, — наконец произнес хозяин. — Потрись среди людей, послушай, кто что говорит, кого что беспокоит. Ненавязчиво, просто будь рядом. Народ молчать не будет. Все равно все сидят в саунах или кухнях и обсуждают — вполголоса, наедине. Но говорят, а значит, мы должны знать, о чем говорят. Выясни настроения. И докладывай мне. Каждый день. Слышишь?

— Хорошо, — кивнул Своркин, низко поклонившись. — Могу идти?

— Иди, — бросил Петр Алексеевич, вновь возвращая взгляд на карту.

Своркин тихо фыркнул, вышел из кабинета.

Примечания

2

Об этом читайте более подробно в книге «Период распада. Триумф смерти» (Т. Волков. АСТ, 2019).