Битва при Гастингсе

Тигран Осипов

Вниманию читателей предлагается романТиграна Осипова «Битва при Гастингсе».Книга рассчитана на широкую аудиторию.Без возрастных ограничений.Ее смогут прочитать не только шахматисты,но и люди не искушенные в древнем искусстве.В романе описывается традиционный гастингский турнир.Параллельно происходит расследованиежестокого преступления.

Глава 2

В которой москвичи приезжают, наконец, в Гастингс, и судьба преподносит им новые знакомства.

В Гастингс прибыли к обеду. Остановились на маленькой площади. Пауэр раздал всем брошюры с полной информацией о городе и о фестивале. Шахматисты начали расходиться, и через пару минут на площади осталось двое.

— Гриша, не возражаешь, я подымлю немного — полусказал-полуспросил Слонов, доставая папиросу и спички, чиркнул, прикурил, жадно затянулся и уже очень довольный пояснил:

— На ходу курить очень вредно

— А не на ходу полезно, да?

— Тоже вредно, но все же не так

Наконец папироса испустила последний дым. Можно было двигаться, но вот незадача, не бросать же окурок на тротуар. На всей площади не было ни одной урны.

— Что ж делать? Не в карман же окурок класть, в самом деле.

— А просто кинуть нельзя?

— Вон полицейский идет. Оштрафует. А валюты нам с тобой на это не отпущено.

— Подождем, пока пройдет, и вы тогда уж незаметно как-нибудь…

Но полицейский не прошел мимо, а улыбнулся: «Добрый день» «Добрый день» — ответили оба. Дальше произошло совсем уж нечто непредвиденное и для большинства стран совершенно фантастическое. Полицейский поднял как пушинку тяжеленный чемодан Гарова

— Пойдемте, я вас провожу. Киньте ваш окурок, киньте. Не ищите урну, их нет на острове.

— Как нет? — удивился Гриша, привыкший, что в Москве урны на каждом углу. А вопрос Слонова показал то ли осведомленность, то ли умение быстро соображать: «В урны стали класть что-то более опасное, чем окурки, не так ли?

— Да, верно, это из-за террористов

Гриша проявил полное непонимание обсуждаемого вопроса: «А кто такие террористы? И что они в урны кладут?»

Возможно, читатель не поверит в искренность вопроса шестнадцатилетнего юноши, но это чистая правда: в описываемое время в 1976 году в России (тогда СССР) про терроризм ничего не знали, как и про частную собственность. Ни того, ни другого не было.

Полицейский на ходу повернул голову, очень внимательно посмотрел на Гарова, и на его лице появилась удивленная улыбка: «Вы юноша, наверное, живете в счастливой стране, если не знаете кто такие террористы. Вот эта улица, Кембридж-Гарденс: сплошные гостевые домики. Отсюда до шахматного клуба рукой подать, и цены здесь вас не обременят. Добро пожаловать в Гастингс!»

Проводив глазами полицейского, Гриша восхищенно произнес:

— Вот это да!

— Что да, то да. У нас от постового такого не дождешься.

— Я не про то. Владислав Сергеич, а как он узнал, что мы шахматисты?

— А ты думал нас можно с японскими сумоистами перепутать? Простая наблюдательность.

— Но ведь у нас на лбу не написано, что мы шахматисты.

— На лбу? Нет на лбу не написано. Но из твоей сумки торчит краешек карманных шахмат. Завтра открытие фестиваля. Складываем два и два. Получаем четыре.

— Думаете, он доску увидел?

— Я эту доску еще в самолете углядел

— Да?

Слонов кивнул головой. И вдруг Гришу как молния поразила

— Владислав Сергеевич! А вот вы вице-директору так уверенно заявили, что, мол, мы сейчас языком Шекспира там. А откуда вы узнали, что я по-английски говорю?

Подтекст вопроса читался легко: что-то Слонов многовато знает про Гришу. А может он шахматы совмещает со шпионством и изучал Гришино досье на Лубянке. В КГБ, как известно «на всякого мусье — есть свое досье».

Но Слонов как будто не заметил этот подтекст (а, скорее всего, сделал вид, что не заметил) и объяснил следующим образом.

— В самолете, во время игры вслепую я пару раз обратился к тебе по-английски, и ты ответил, даже не заметив смены языка.

— А как же я этого не заметил?

— Ты Гриша в тот момент был слишком погружен в игру, позиция у тебя была тяжелая. Это известный психологический трюк.

Улочка была небольшая. Прошли ее до конца, и надо же именно крайний домик понравился больше всего. Ну а когда вышла хозяйка, очень приятная, миниатюрная женщина лет пятидесяти, с явным французским акцентом, оказалось (полицейский был прав), что и цены здесь лучшие. Десять фунтов за номер с завтраком. Правда туалет и душ на этаже. Но для советского человека — это даже не повод жаловаться.

Поселились, приняли душ и после небольшого отдыха решили сделать вылазку, но молодой организм требовал калорий. Достали хлеб, колбасу, консервы и с удовольствием поели. Не мамин конечно обед, но голод утолили. Пора было идти осматривать город, окрестности, пока не стемнело.

— Григорий! Возьми на всякий случай карту города, ту, что Пауэр дал.

— Боитесь потеряться?

— Нет. Я нормально ориентируюсь на новом месте.

— А зачем тогда? — спросил Гаров, засовывая карту во внутренний карман куртки.

— Карта в чужом, незнакомом городе незаменима. Ну, вдруг что-то не найдем

Уважение к Слонову росло с каждым часом, поэтому Гриша и не думал возражать или спорить, а сказал так, чтоб что-то сказать.

— Не найдем, обратимся к прохожему-перехожему, он и расскажет.

— А если неправильно объяснит? Чем объяснять — лучше тыкнет пальцем в карту. Это проще чем запоминать: «Здесь налево, здесь направо».

— Вы правы. Удивительно, как у вас умно все по полочкам разложено, как в ферзевом гамбите.

— Жизненный опыт, наблюдательность и шахматный взгляд на окружающий мир

Гриша искренне поразился. Казалось бы, мелочь, а он не догадался. А ведь должен был. Год назад всей семьей отдыхали в Болгарии. Как-то пошли с отцом прогуляться. Заблудились. Спросили прохожего, где отель «Шипка». — Право — сказал прохожий. Пошли направо — отеля нет. Следующий прохожий тоже сказал: «Право». В общем, после четвертого советчика оказались на первоначальном месте. Круг замкнулся. Потом выяснилось, что по-болгарски право — это прямо. А сунули бы карту и все.

Прошли пару кварталов и вот он, Ла-Манш. Как это чудесно вдыхать морской воздух на берегу, на котором высаживался д*Артаньян! Тут же припомнились слова хозяйки гостиницы: «Господа! С англичанами избегайте французских географических названий. Много лет назад, садясь на паром, чтобы переплыть Ла-Манш, я никак не предполагала, что окажусь на берегу Английского Канала. Хотя, что тут удивляться? Я ведь тоже уже почти тридцать лет ношу английскую фамилию Эмертон.»

— Что у тебя с глазом? — поинтересовался Владислав.

— Да ничего страшного. — махнул рукой Гриша — Попало что-то: чешется. Я сейчас вытащу и пройдет.

— Дай посмотрю. — не отставал Владислав — Нет. Не пройдет. У тебя сосудик лопнул. Без лечения не обойтись.

При слове лечение Гриша скривил лицо, как будто выпил стакан лимонного сока: «Может чаем промыть? У меня так уже было. Чаем помогает.»

— Если у тебя это не первый раз, может быть рецидив. — настаивал Владислав.

— Какой еще рецидив? — Гриша услышал незнакомое слово.

— Рецидив — объяснил старший — Это значит, может повториться. А что если во время турнира? А там примочки делать некогда. Надо лекарство иметь под рукой. Ну, сам посуди: повторится — не сможешь сосредоточиться, завалишь турнир.

Гриша ничего не ответил, кивнул.

— Доставай карту. Видишь, понадобилась. Так. Что тут у нас? Железнодорожная станция — после покатаемся, церковь — исповедуемся потом, ага! Вот аптека, пошли.

Аптека ничем не отличалась от московских. Ну, почти ничем. В России аптекарь отделен стеклом. В Англии дистанция короче — узенький прилавок. В России в основном строгие, совершенно неулыбчивые женщины. А в английской аптеке к превеликому удивлению их встретил очень приветливой улыбкой аптекарь-мужчина лет шестидесяти, маленького роста, в круглых очках, за которыми бегали круглые, абсолютно круглые, голубые, слегка выцветшие глаза. Казалось, им было трудно смотреть в одну точку, и они переводили взор не только на Гарова, на Слонова, но и на шкафы и полки, окна и двери, как будто видели все это в первый раз в жизни. Так что, видя эти глаза, можно подумать совсем молодой человек непонятно как весь поседевший и изморщинившийся.

— Здравствуйте, чем могу помочь?

— Здравствуйте. Дайте нам, пожалуйста, что-нибудь для глаз. Видите у моего друга покраснел.

Аптекарь взглянул на больной глаз, очень уверенно кивнул головой, как бы подтверждая самому себе поставленный диагноз, решительно открыл в шкафу ящик и достал коробочку синего цвета.

— Вот это вам поможет. Капли. Капайте и все будет в порядке. Да прямо сейчас. Капайте смело. Так! Хорошо! Все, больше не надо. Двух капель достаточно. Поморгайте. Был красный, стал белый. Не болит? Не чешется?

— Нет, совсем не чешется. — обрадовался Гриша

— Ну и чудесно. — улыбнулся аптекарь.

— Большое спасибо. — поблагодарил Слонов — Вы нас здорово выручаете.

— Вы господа, по-моему, иностранцы, но на туристов не похожи.

— Верно. — подтвердил Владислав — Мы полу-туристы. Приехали играть в шахматном турнире.

— О! — У аптекаря аж дыхание перехватило. Он несколько секунд переводил улыбку с Гриши на Владислава. — О господа, добро пожаловать в Гастингс! Вы не представляете как я рад.

А еще говорят англичане холодные, чопорные люди, им чужды эмоции.

— Извините мистер…? — Гриша вступил в разговор.

— Браун, к вашим услугам.

— Мистер Браун, сколько мы вам должны за лекарство?

— Это такой пустяк, что не стоит об этом говорить. — снова улыбнулся аптекарь — Пусть это будет маленький подарок или если хотите мой посильный вклад в шахматное искусство.

Слонов подхватил инициативу:

— Спасибо большое мистер Браун, наверное, вы любите шахматы?

— Люблю ли? Теперь люблю из-за моего внука-шахматиста, который тоже будет играть в турнире вместе с вами.

Тут уж пришла очередь удивиться москвичам. А чего собственно удивляться — мир тесен, а шахматный особенно.

— В таком случае — выразил надежду Владислав — Мы можем надеяться встретить вас на турнире мистер Браун?

— Обязательно. Причем завтра же, на открытии.

— Простите, мы не представились. Это Григорий Гаров. Я Владислав Слонов. Мы из Советского Союза.

— Очень приятно, господа, — сказано было так, что стало понятно: радость Брауна испарилась. Холодок пробежал по лицу аптекаря. Объяснение могло быть, скорее всего, только одно: холодная война была в самом разгаре. Хорошо хоть только холодная, но после следующего вопроса Гриши холодок этот начал таять, а потом и вовсе испарился. Знакомство, пусть и заочное, сближает.

— Так ваш внук Макс Браун? — высказал предположение Гриша.

— Да. Вы его знаете? — ожил аптекарь.

— Видел его партии, но я думал он не англичанин.

— В мире все перемешалось. Его родители уехали жить за океан. И я оживаю раз в год, когда внук приезжает ко мне. Сегодня прилетел. Уже спит. — и указывая наверх объяснил — Там моя квартира, прямо над аптекой. Удобно, правда?

— Вы наверно давно аптекарь? — поинтересовался Владислав.

— Всю жизнь. Наверное, даже правильней сказать, несколько жизней. Так же как мой отец и дед. Мы Брауны все аптекари.

— Так ваши предки тоже работали здесь в этой самой аптеке?

Вопрос Слонова сильно смутил Брауна. Показалось, что прежде чем ответить, он задержал дыхание.

— Нет. Это было в другой части города, — он опять замолчал секунд на тридцать, а потом, хоть и трудно ему было это произносить, все же сказал: «Во время войны в наш дом попала бомба».