Клуб Мефисто

Тесс Герритсен, 2006

Праздник Рождества всем сулит веселые каникулы, хороводы вокруг нарядной елки и долгожданные подарки. Детектив Джейн Риццоли и патологоанатом Маура Айлз тоже получили «сюрприз» – убийство молодой женщины, произошедшее в сочельник при жутких обстоятельствах… И они настолько напоминают сатанинский обряд, что расследование приходится вести совместно с таинственным обществом под названием «Клуб Мефисто». Кто же совершил преступление: человек в облике зверя или… наоборот? Монстр, кем бы он ни был, начал свою охоту…

8

Сиена, Италия. Август

Лили Соул очнулась мгновенно — ее словно вырвали из глубокого сна — и теперь, тяжело дыша, лежала среди сбившихся простыней. В щель между чуть приоткрытыми деревянными ставнями просачивался желтоватый предвечерний свет. В полумраке над постелью жужжала, описывая замысловатые круги, муха, привлеченная запахом ее влажного тела. И страха. Она села на тонкий матрас, откинула назад спутанные волосы и принялась массировать голову — сердце мало-помалу перестало колотиться. Из-под мышек у нее струился пот, впитывавшийся в футболку. Она ухитрилась заснуть в самое пекло — в комнате все еще стояла духота, и от спертого воздуха впору было задохнуться. «Нет, больше так не могу, — подумала она, — эдак просто свихнусь».

«А может, я уже свихнулась».

Она встала с постели и подошла к окну. Жаром дышали даже керамические плитки у нее под ногами. Открыв ставни, она взглянула на маленькую площадь, на дома, раскалившиеся на солнце, точно каменные печи. Золотистая дымка окрасила умброй купола и плоские крыши. Благоразумные жители Сиены искали спасения от летнего зноя у себя дома; на улицах же сейчас, наверное, остались одни только туристы — они бродили, тараща глаза, по узеньким улочкам, пыхтели и обливались потом, взбираясь по крутому склону к базилике, или фотографировались на Пьяцца дель Кампо, топчась на месте и прилипая расплавленными подошвами к раскаленной брусчатке. Обычные туристические хлопоты, которым предавалась и она сама, когда впервые приехала в Сиену, — до того как переняла уклад местных жителей. Еще до того, как на этот средневековый город опустился августовский зной.

На маленькой площади, у нее под окном, не было ни души. Повернув голову, она заметила в полутемном закутке, у двери, резкое движение. Она так и замерла, не сводя глаз с того места. «Я его не вижу, а он меня?» Следом за тем из темного закутка вынырнула странная тень — она потрусила прямиком через площадь и скоро скрылась из виду.

Всего лишь собака.

Усмехнувшись, она отвернулась от окна. «Не каждая тень скрывает чудовище, — подумала она. — Только некоторые. Бывает, что тени следуют за тобой по пятам и угрожают, куда ни пойди».

В маленькой ванной она ополоснула лицо едва теплой водой и забрала темные волосы в хвост. Она не тратила время на макияж: за последний год ей пришлось отказаться от всех привычек, мешавших быстро передвигаться. Она вполне обходилась маленьким чемоданчиком, рюкзаком и всего лишь двумя парами обуви — сандалиями да кроссовками. Джинсы, футболки и свитера защищали ее и от жары летом, и от мокрого снега зимой. Если уж речь заходит о выживании, то здесь главное — многослойность защиты. Это относится и к одежде, и к эмоциям. Сторонись стихии, опасайся привязанностей.

Оставайся в безопасности.

Она взяла рюкзак и вышла из комнаты в темную прихожую. Там она остановилась и, закрывая за собой дверь, всунула внизу, между косяком и створом, картонную спичку без серной головки, после чего заперла дверь на ключ. Правда, старенький запор вряд ли мог служить защитой от незваных гостей. Ему, как и самому дому, была, вероятно, не одна сотня лет.

Приготовившись терпеть зной, она вышла из дома на площадь. Остановилась и оглядела пустое пространство. Большинству горожан было пока рановато выбираться на свет божий, но пройдет час-другой, они очнутся от послеобеденной дремоты и снова разбредутся кто по магазинам, кто по конторам. У Лили еще было в запасе время, перед тем как вернуться на работу, где ее ждал Джорджо. Так что можно немного тряхнуть стариной и пройтись по любимым местам любимого города. Лили жила в Сиене только три месяца и уже чувствовала: близок день, когда ей придется с ней распрощаться. Скоро придется покинуть и этот город, как это было со всеми другими местами, где ей очень нравилось.

«Я пробыла здесь слишком долго».

Она прошла через площадь и двинулась дальше по переулку к улице Фонтебранда. Путь ее лежал к старинному городскому источнику, мимо домов, где когда-то жили средневековые ремесленники, а позднее размещались скотобойни. Фонтебранда — один из символов Сиены, воспетый однажды Данте; его воды остались такими же прозрачными и манящими, как сотни лет назад. Один раз она наведалась сюда в полнолуние. По легенде, как раз в это время в водах источника купались оборотни, перед тем как снова принять человеческий облик. Той ночью, правда, она не видела ни одного оборотня — только подвыпивших туристов. Что, возможно, одно и то же.

Теперь Лили направилась вверх по склону, шлепая прочными сандалиями по пылающей жаром брусчатке, миновала святилище и дом святой Екатерины, сиенской святой, которая долгое время ничего не ела, живя только лишь святым причастием. Святой Екатерине были ясные видения ада, чистилища и рая, и она возжелала себе славную и горькую участь великомученицы. Однако ж после многих лет болезни она смогла добиться всего лишь самой обычной смерти. Поднимаясь по склону, Лили подумала: «А ведь мне тоже были видения ада. Вот только участь великомученицы меня совсем не прельщает. Я хочу жить. И сделаю для этого все возможное».

Когда она поднялась к базилике Сан-Доменико, ее футболка насквозь промокла от пота. На вершине холма она остановилась и, с трудом переводя дух, окинула взглядом простиравшийся внизу город с его черепичными крышами, размытыми в дымке летнего зноя. От этого зрелища у нее защемило в груди: она понимала — скоро ей предстоит со всем этим расстаться. Она и так задержалась в Сиене дольше, чем следовало, и теперь ясно чувствовала: зло приближается; его едва уловимый аромат уже ощущается в воздухе. Лили окружали добравшиеся-таки до вершины холма и одуревшие от усталости туристы, и она стояла в их толпе, безмолвная и одинокая, точно призрак среди живых. «Уже мертвая, — подумала она, — или почти».

— Простите, мисс! Вы говорите по-английски?

Лили испуганно оглянулась на средних лет мужчину и женщину в одинаковых футболках с эмблемой Пенсильванского университета и мешковатых шортах. Мужчина сжимал в руках хитроумный с виду фотоаппарат.

— Хотите, чтобы я вас сфотографировала? — спросила Лили.

— Было бы здорово! Спасибо.

Лили взяла фотоаппарат:

— Он, наверно, особенный?

— Да нет, просто нажмите на кнопку.

Парочка взялась за руки и замерла на фоне живописной панорамы Сиены, расстилавшейся у них за спиной, точно громадный средневековый гобелен. В память об их изнурительном восхождении в этот жаркий день.

— Вы ведь тоже американка? — осведомилась женщина у Лили, когда та вернула фотоаппарат. — И откуда? — Это был самый обычный дружеский вопрос — его бесконечно задают друг другу туристы, особенно соотечественники, путешествующие по дальним странам. Однако Лили тотчас же насторожилась. «Скорее всего, это вполне безобидное любопытство. Но откуда мне знать, кто они такие. Ни в чем нельзя быть уверенной».

— Из Орегона, — соврала она.

— Правда? У нас там сын живет. А в каком городе?

— В Портленде.

— Надо же, как тесен мир! Он живет на Нортвест-Ирвинг-стрит. Может, вы с ним соседи?

— Нет. — Лили уже подалась назад, отступая от навязчивой парочки, которой следом за тем, не исключено, захочется пригласить ее выпить кофе, расспросить что да как и выведать еще какие-нибудь подробности, а ей вовсе не хотелось ими ни с кем делиться. — Приятных впечатлений!

— Погодите, может…

— У меня еще встреча. — Она помахала им рукой и спешно ретировалась.

Впереди виднелись двери гостеприимного убежища — базилики. Лили вошла внутрь, в прохладную тишину, и облегченно вздохнула. Церковь была почти пуста — лишь несколько туристов блуждало по внутреннему ее пространству, благоговейно перешептываясь. Она направилась к готическому своду, где солнечный свет преломлялся в витражном стекле на мириады разноцветных лучей, озарявших радужным светом гробницы сиенской знати, которые примыкали рядами к обеим стенам. Свернув в нишу часовни, она остановилась перед позолоченным мраморным алтарем и взглянула на раку, где хранилась голова святой Екатерины Сиенской. Ее посмертные останки разделили на части: тело отправили в Рим, а ступню — в Венецию. Думала ли Екатерина, что ее постигнет такая участь? Что ее голову отделят от бренного тела и выставят иссохший лик напоказ бесчисленным потным туристам да болтающим без умолку школьникам?

Из-под застекленной раки на нее смотрели кожистые глазницы святой. «Вот так и выглядит смерть. Ты ведь уже знаешь это, верно, Лили Соул?»

Лили, дрожа, вышла из ниши и быстрым шагом, отдававшимся гулким эхом под сводами церкви, направилась к выходу. Оказавшись на улице, она с радостью нырнула в пекло. Неприятны ей были только туристы. Толпы чужаков с фото — и кинокамерами. Любой из них мог походя ее щелкнуть.

От базилики она пошла обратно — вниз по склону холма, через площадь Салимбени и дворец Толомеи. В замысловатом переплетении узких улочек могли запросто заблудиться туристы — Лили же знала этот лабиринт как свои пять пальцев, поэтому она быстро и решительно шла своей дорогой. Она уже опаздывала, поскольку слишком долго задержалась на холме, и Джорджо, конечно же, будет ей выговаривать. Впрочем, это ничуть ее не пугало: поворчит-поворчит — и успокоится.

Так что, опоздав на работу на четверть часа, она ни капельки не волновалась. Звякнул дверной колокольчик, возвестивший о ее приходе в лавку, и Лили тут же вдохнула знакомые запахи — запыленных книг, камфары и табачного дыма. Джорджо и его сын Паоло стояли, склоняясь над столом в дальнем конце лавки, у обоих перед глазами было по лупе, специально крепившейся на голове. Оторвавшись от своего занятия, Паоло посмотрел на Лили одним огромным, как у циклопа, глазом.

— Взгляни-ка на это! — обратился он к ней по-итальянски. — Только что принесли. Прислал один коллекционер из Израиля.

Они оба были до того возбуждены, что даже не обратили внимания на ее опоздание. Она положила рюкзак на пол, рядом со своим столом, и направилась к ним мимо антикварного столика и дубовой монастырской скамьи. Мимо римского саркофага, служившего теперь, к их стыду, заурядным хранилищем для разных папок. Она перешагнула через вскрытую упаковочную клеть, откуда на пол просыпалась упаковочная же стружка, и взглянула на то, что лежало у Джорджо на столе. Это был кусок резного мрамора — вероятно, осколок какой-нибудь древней постройки. На двух прилегающих поверхностях мрамора она разглядела патину, тончайший налет времени, образовавшийся под действием ветра, дождя и солнца. «Угловой камень», — решила она.

Юный Паоло снял с головы лупу, взъерошив волосы. Со своей широкой улыбкой, больше похожей на оскал, и торчащими в форме острых звериных ушей пучками волос, он вполне мог бы сойти за одного из тех легендарных сиенских оборотней, пусть даже совершенно безобидных и притом довольно симпатичных. В душе у Паоло, как и у его отца, не было ни грамма жестокости, и Лили могла бы запросто в него влюбиться, если б не страх сделать его несчастным, что было неизбежно.

— Думаю, тебе это понравится, — сказал он, протягивая ей лупу. — Это как раз то, что тебя всегда интересует.

Лили склонилась над угловым камнем и принялась рассматривать вырезанную на мраморе человекообразную фигурку. Та стояла прямо, в юбке на поясе и с браслетами на ногах. Только голова у нее была не человеческая. Лили нацепила на голову лупу и наклонилась пониже. Теперь в увеличительное стекло ей стали видны все детали, и от этого ее вдруг бросило в дрожь. Она ясно увидела собачьи клыки и когтистые пальцы. И рога.

Она выпрямилась, в горле у нее пересохло, голос сделался странно отчужденным.

— Коллекционер из Израиля, говоришь?

Джорджо кивнул, снял с головы лупу — и превратился в Паоло, только постаревшего и облысевшего. Те же карие глаза, только тронутые морщинками в уголках.

— Какой-то новенький. Поэтому мы и не уверены в подлинности этой вещи. Непонятно, можно ли ему доверять.

— И как же он прислал нам этот фрагмент?

Джорджо пожал плечами:

— Только сегодня пришел в упаковочной клети. Вот и все, что я знаю.

— Он что, хочет его продать?

— Нет, просит оценить, и все. Ну, что скажешь?

Она провела пальцем по патине. И снова почувствовала холод, исходивший от камня и проникавший ей под кожу.

— Он сообщил, откуда это у него?

Джорджо потянулся к пачке бумаг.

— Говорит, купил восемь лет назад в Тегеране. Думаю, вывез контрабандой. — Он снова пожал плечами и подмигнул. — Но нам-то что за дело, а?

— Из Персии, — проговорила она. — Это Ахриман.

— А что такое Ахриман? — спросил Паоло.

— Не что, а кто. В древней Персии Ахриман считался демоном. Духом разрушения. — Она положила лупу на стол и глубоко вздохнула. — Воплощением зла.

Джорджо улыбнулся и радостно потер руки:

— Видишь, Паоло? Я же говорил, она все знает. Дьяволы, демоны — всё про всех. Что ни спроси, на все готов ответ.

— Но откуда? — Паоло посмотрел на нее. — Просто не понимаю, откуда у тебя такой интерес к этой чертовщине?

Что ей было ответить? Как объяснить, что однажды ей случилось смотреть Зверю прямо в глаза, а Он глядел на нее? Он заметил ее. И с тех пор шел за ней по пятам.

— Выходит, вещица подлинная? — спросил Джорджо. — Угловой камень-то?

— Да, похоже.

— Тогда я ему прямо сейчас и отпишу, а? Нашему новоявленному дружку из Тель-Авива. Скажу, он-де попал в яблочко, прислал камень самым толковым экспертам, знающим ему настоящую цену. — Он бережно положил камень обратно в упаковочную клеть. — На такую-то диковину покупатель уж непременно найдется.

«Кому же взбредет в голову хранить у себя дома чудовище? — подумала Лили. — Кто захочет, чтобы зло смотрело на него со стены собственного дома?»

— Ах да, совсем забыл, — сказал Джорджо. — Ты в курсе, что у тебя есть поклонник?

Лили нахмурилась:

— Что?

— Да заходил тут один в обед. Спрашивал, не работает ли у меня американка.

Она так и застыла.

— И что вы ему сказали?

— Я остановил отца, и тот ничего не успел сказать, — сообщил Паоло. — Мы можем влипнуть в историю, ведь у тебя нет разрешения на работу.

— Но, немного поразмыслив, я могу сказать вот что, — продолжал Джорджо. — По-моему, он в тебя втрескался. Потому и разыскивает. — Джорджо подмигнул Лили.

Она нервно сглотнула:

— Он сказал, как его зовут?

Джорджо весело хлопнул сына по руке.

— Смотри! — буркнул он. — Больно нерасторопный ты, сынок. Вот уже и новый ухажер объявился, того и гляди ее уведет.

— Как его звали? — снова спросила она, более резким тоном.

Однако отец с сыном не обратили внимания на внезапную перемену в ее состоянии. Они были слишком заняты подтруниванием друг над дружкой.

— Имени он не назвал, — ответил Джорджо. — Похоже, и дальше будет действовать инкогнито. А тебе придется угадывать.

— Он молодой? Как выглядит?

— О! Стало быть, клюнула.

— Может, в нем было… — она задумалась, — что-нибудь необычное?

— Что значит «необычное»?

Нечеловеческое, хотелось ей сказать.

— Глаза у него синие-синие, — вдруг вспомнил Паоло. — Странные какие-то. Светлые, как у ангела.

«Как у противоположности ангела».

Лили отвернулась, кинулась к окну и через запыленное стекло стала вглядываться в прохожих. «Он здесь, — подумала она. — И в Сиене меня нашел».

— Да вернется он, cara mia^[9]. Потерпи немного, — успокоил ее Джорджо.

«Только меня уже здесь не будет».

Лили схватила рюкзак.

— Простите, — сказала она, — мне что-то нездоровится.

— Что случилось?

— Кажется, из-за вчерашней рыбы. Не прижилась чего-то. Пойду-ка лучше домой.

— Паоло тебя проводит.

— Нет! Не надо. — Она распахнула дверь, громко звякнув колокольчиком. — Сама дойду.

Она вышла из лавки не оглядываясь, потому что боялась, как бы Паоло не бросился за ней вдогонку, возомнив себя благородным телохранителем. Ей нельзя было терять из-за него ни минуты. Сейчас нужно поторапливаться.

Домой Лили возвращалась обходным путем, сторонясь многолюдных площадей и больших улиц. Она петляла тесными переулками, поднималась по втиснутым меж средневековых стен узким лестницам, продвигаясь к району Фонтебранда. На сборы у нее уйдет около пяти минут. Она давно научилась расторопности и свыклась с необходимостью сниматься с места в любую минуту, так что ей оставалось только бросить в чемоданчик одежду и туалетные принадлежности и забрать пачку евро из тайника за комодом. Последние три месяца Джорджо платил ей наличными, прекрасно понимая, что у нее нет разрешения на работу. Но, так или иначе, ей удалось отложить на черный день кое-какую сумму, вполне достаточную, чтобы перебраться в другой город и перебиться во время поисков очередного места работы. «Заберу деньги, чемодан, и в путь, — решила она. — Прямиком на автовокзал».

Нет. Не годится, подумав хорошенько, спохватилась она, ведь там-то он точно будет ее подстерегать. Лучше взять такси. Конечно, это дороже, зато если на нем только выбраться из города, к примеру доехать до Сан-Джиминьяно, то дальше можно пересесть на поезд до Флоренции. А там, среди несметных толп, она уж как-нибудь да затеряется.

В дом Лили вошла не со стороны площади, а через темную улочку, заставленную ржавыми мусорными баками и велосипедами на приколе, и стала подниматься по лестнице. В коридоре звучала музыка, доносившаяся через приоткрытую дверь в одной из соседних квартир. «Это тот ненормальный паренек, — догадалась она. — Тито со своим чертовым радиоприемником». Она поймала застывший, точно у зомби, взгляд мальчишки, сидевшего сгорбившись на диване. И прошла к своей квартире. Уже достав из кармана ключи, она вдруг обратила внимание на спичку — и застыла как вкопанная.

Между дверью и косяком ее не было — она валялась на полу.

Лили отпрянула, чувствуя, как у нее заколотилось сердце. Когда она, пятясь, отступила к двери Тито, паренек посмотрел на нее и помахал рукой. Не самое подходящее время для начала общения. «Только не говори ни слова, — молча молила она. — Не смей говорить!»

— Ты что, сегодня не на работе? — обратился он к ней по-итальянски.

Она развернулась и бросилась вниз по лестнице. И, выбежав на улицу, едва не споткнулась о велосипеды. «Черт, опоздала!» — подумала она, свернув за угол и взбегая по короткому лестничному пролету. Юркнув в заросший сад, она припала к осыпающейся стене и так и замерла, затаив дыхание. Пять минут, десять… Ни шагов, ни топота — никаких других звуков погони.

«Может, спичка выпала сама по себе? Может, еще успею забрать чемодан и деньги?»

Решившись высунуться из-за стены, она оглядела улицу. Ни души.

«Может, повезет? Может, рискнуть?»

Она осторожно выбралась на ту же улочку. И затем узкими закоулками добралась до площади. Но идти дальше в открытую она не решилась — украдкой выглянула из-за угла и посмотрела на окно своей квартиры. Деревянные ставни — открыты, как до ее ухода. Но тут сквозь сгущающиеся сумерки она уловила в окне движение. В проеме между ставнями мелькнул силуэт — всего лишь на миг.

Она отскочила обратно за угол. Черт! Проклятье!

Она расстегнула рюкзак и пошарила в бумажнике. Сорок восемь евро. Хватит, чтобы купить билет на автобус и раза два-три перекусить. А может, и на такси до Сан-Джиминьяно, но не больше. У нее была с собой банковская карточка, но она решалась пользоваться ею только в больших городах — там можно было быстро раствориться в толпе. Последний раз она использовала ее еще во Флоренции, вечером в субботу, когда на улицах было полно народу.

«Только не здесь, — подумала она. — Не в Сиене».

Она покинула площадь и углубилась в переулки Фонтебранды. Благо там она ориентировалась лучше, чем где бы то ни было; там она могла запросто ускользнуть от кого угодно. Так она вышла к маленькой кофейне, которую открыла для себя несколько недель назад, — туда захаживали разве что местные. Внутри было мрачно, как в пещере, и пахло табачным дымом. Она примостилась за угловым столиком, заказала сэндвич с сыром и помидорами и эспрессо. Потом еще один эспрессо. Потом еще. Ночью ей вряд ли удастся уснуть. «Пойду во Флоренцию пешком, — решила она. — Расстояние небольшое — километров тридцать-сорок». Ей уже приходилось ночевать в чистом поле. И воровать по ночам персики с виноградом тоже случалось. Так почему бы не попробовать снова.

Она проглотила сэндвич — все до последней крошки. Кто знает, когда снова выпадет случай поесть. Меж тем, когда она вышла из кофейни, наступила ночь, и по темным улочкам уже можно было передвигаться, не опасаясь, что тебя узнают. Впрочем, был еще один выход. Рискованный, зато избавлявший от сорокакилометровой прогулки.

«Джорджо непременно поможет, — подумала она. — И отвезет меня во Флоренцию».

Так она брела и брела, стараясь держаться подальше от городской площади, предпочитая ближней дороге обходные пути. И к тому времени, когда она наконец добрела до дома Джорджо, от ходьбы по неровной брусчатке у нее гудели ноги. Под прикрытием тьмы она заглянула в окно. Жена Джорджо умерла несколько лет назад, и отец с сыном жили в доме вдвоем. Внутри везде горел свет, однако никакого движения на первом этаже она не заметила.

Лили не была настолько отчаянной, чтобы стучаться в парадную дверь. Нет, она обошла дом сзади, через маленький сад, юркнула в калитку и, прошмыгнув мимо благоухающих тимьяна и лаванды, постучала в дверь на кухню.

В ответ — ни звука.

Она прислушалась: может, у них работает телевизор, поэтому они и не услышали стука, но до ее слуха доносился только шум улицы.

Она дернула за ручку — дверь отворилась.

Ей хватило одного-единственного взгляда. Перед глазами мелькнула кровь, выкрученные руки и искаженные лица отца и сына. Джорджо и Паоло так и застыли в последнем объятии.

Она отпрянула назад, прижимая руки ко рту, с затуманенными от слез глазами. «Это из-за меня. Все из-за меня. Их убили из-за меня».

Пятясь задом через заросли лаванды, она наткнулась на калитку. И от удара очнулась.

«Прочь! Бегом!»

Лили выскочила из сада, даже не потрудившись закрыть за собой калитку, и бросилась бежать по улице, шлепая сандалиями по брусчатке.

Она так и бежала без оглядки, пока не оказалась на окраине Сиены.

Примечания

9

Милочка (ит.).