Жатва

Тесс Герритсен, 1996

Доктор Эбби Маттео работает в команде элитных бостонских хирургов, занимающихся пересадками сердца. Но однажды она принимает решение, которое не только оказывается для нее судьбоносным, но и имеет далеко идущие последствия: пересаживает сердце женщины, погибшей в автомобильной катастрофе, не богатой пациентке, а мальчику-подростку, стоявшему первым в очереди на пересадку. Затем Эбби делает страшное открытие. Оказывается, новое донорское сердце поступило в клинику по сомнительным каналам, а необходимые сопроводительные документы – фальшивка. Корпоративные правила клиники требуют «не лезть не в свое дело и помалкивать», однако Эбби нарушает их и начинает распутывать этот клубок… Впервые на русском языке!

6

Никогда еще Эбби не боялась идти на работу. Но сегодня утром, входя в вестибюль клиники Бейсайд, она чувствовала, что кидается прямо в огонь. Минувшим вечером Джереми Парр грозил ей последствиями. Сегодня она их увидит. Однако до тех пор, пока Уэттиг официально не объявит ей об увольнении, Эбби решила, как и прежде, выполнять свои обязанности. У нее есть пациенты, которых она ведет. Есть плановые операции. Вечером она заступит на дежурство. Вопреки всему, Эбби собиралась и дальше добросовестно заниматься своим делом. Этого от нее ждали больные. К тому же она ощущала себя в долгу перед Вивьен. Всего час назад они говорили по телефону, и Вивьен ей сказала:

— Кто-то должен отстаивать права таких, как Джош О’Дей. Держись, Ди Маттео. Это нужно и тебе, и мне.

Голоса медсестер смолкли, едва Эбби переступила порог реанимации хирургического отделения. Должно быть, все уже знали об истории с Джошем О’Деем. Самой Эбби никто не сказал ни слова, но она слышала перешептывания, ловила настороженные взгляды. Она подошла к стойке за карточками пациентов, чтобы затем начать обход. Но даже это рутинное действие потребовало от нее полной сосредоточенности. Сложив всю документацию на столик-тележку, Эбби направилась к первой пациентке в ее списке. Подальше от шушуканий и настороженных глаз.

Войдя в отсек, Эбби плотно задвинула занавеску. Мэри Аллен лежала в утробной позе, прижав в телу худенькие руки и ноги. Ее глаза были закрыты. Два дня назад ей провели открытую легочную биопсию, после которой у старухи дважды ненадолго падало давление. Ее решили пока оставить в отделении и понаблюдать. Из записей дежурной медсестры Эбби узнала, что за прошедшие сутки новых спадов давления у Мэри не было. Не было и нарушений сердечного ритма. Скорее всего, сегодня Мэри можно будет перевести в обычную хирургическую палату. Следящая аппаратура ей больше не требовалась.

— Здравствуйте, миссис Аллен, — поздоровалась Эбби.

Старуха мигом проснулась.

— Здравствуйте, доктор Ди Маттео.

— Как вы сегодня себя чувствуете?

— Неважно. Боли никуда не делись. Да вы и сами знаете.

— Где болит?

— В груди. В голове. Теперь еще и в спине. Все время.

Судя по записям в карточке, Мэри постоянно кололи морфин. Но вводимые дозы уже не помогали. Придется увеличивать дозу.

— Мы дадим вам больше лекарств, — пообещала Эбби. — Столько, сколько нужно, чтобы вы не чувствовали боли.

— И чтобы уснуть. Я совсем не могу спать.

Мэри тяжело вздохнула и закрыла глаза. В этом вздохе была вся ее безмерная усталость.

— Знаете, доктор, я просто хочу уснуть и не проснуться…

— Миссис Аллен? Мэри?

— Вы мне поможете? Вы же мой доктор. Вам это легко устроить. Очень легко.

— Мы можем унять боли, — сказала Эбби.

— Но только не мой рак. Верно?

Мэри снова открыла глаза и умоляюще взглянула на Эбби. Этот взгляд требовал предельно честного ответа.

— Унять рак мы не можем, — согласилась Эбби. — Он слишком широко разошелся по вашему организму. Мы можем назначить химиотерапию и замедлить дальнейшее его распространение. Это подарит вам еще какое-то время.

— Время? — Мэри разразилась смехом обреченного человека. — А на что оно мне? Лежать тут у вас еще неделю? Еще месяц? Я бы хоть сегодня отправилась на тот свет.

Эбби взяла Мэри за руку. Рука напоминала кость, обернутую пергаментом. Ни тканей, ни мышц.

— Давайте сначала разберемся с болью. Если заставим ее отступить, у вас изменится отношение и ко всему остальному.

В ответ Мэри просто отвернулась. Она закрывалась, отгораживалась от Эбби.

— Вы же, наверное, пришли слушать мои легкие, — только и сказала она.

Обе знали: осмотр — не более чем формальность. Бесполезная церемония, когда врач прикладывает стетоскоп к груди безнадежно больной пациентки. Однако Эбби тщательно прослушала легкие и сердце Мэри. Что еще она могла предложить старухе? Все это время Мэри лежала на спине.

— Мы переводим вас в обычную палату, — сообщила Эбби. — Там вы сможете походить, подвигаться. Там тише, нет всей этой аппаратуры. Меньше беспокойства.

Никакого ответа. Лишь глубокое дыхание и протяжный вздох.

Эбби уходила из отсека, чувствуя себя еще более раздавленной и бесполезной. Она почти ничем не могла помочь Мэри Аллен. Обещание избавить от боли — предел возможностей. Только это, а дальше — просто не мешать природе делать свое дело.

Открыв карточку Мэри, она написала: «Пациентка высказывает желание умереть. Предписано увеличить дозы сульфата морфина для снятия боли. Изменить код состояния на „Не реанимировать“». К этому Эбби добавила направление на перевод в другую палату и отдала карточку Сесили — медсестре, ухаживающей за Мэри.

— Пусть она хотя бы не мучается от болей, — сказала Эбби. — Титруйте дозу морфина. Вводите столько, сколько потребуется, чтобы она могла спать.

— И каков верхний предел?

Эбби задумалась. Грань между освобождением от боли и бессознательным состоянием, между сном и комой была совсем тонкой.

— Никакого верхнего предела. Поймите, Сесили: она умирает. Она хочет умереть. Если морфин облегчает ее состояние, мы не должны ей отказывать. Даже если это и приближает ее конец.

Сесили кивнула. В ее глазах Эбби прочла молчаливое согласие.

Эбби уже направилась к другому отсеку, когда медсестра ее окликнула.

— Что-нибудь еще?

— Я… я просто хотела вам сказать. Вы должны знать, что…

Сесили беспокойно оглядела помещение. Медсестры видели, что она стоит рядом с опальным доктором Ди Маттео. Видели и ждали.

— В общем, я хочу, чтобы вы знали… Мы думаем… вы с доктором Чао сделали правильно, отдав сердце Джошу О’Дею.

Эбби заморгала, борясь с подступающими слезами.

— Спасибо, — прошептала она. — Огромное вам спасибо.

Только теперь, оглянувшись по сторонам, Эбби увидела одобрительные кивки других медсестер.

— Вы, доктор Ди Маттео, — одна из лучших ординаторов, с кем мы работали, — продолжала Сесили. — Мы хотим, чтобы вы знали и это.

И вдруг со всех сторон раздались аплодисменты. Эбби потеряла дар речи. Она стояла, растерянно прижимая к груди карточку. Все медсестры реанимации хирургического отделения аплодировали ей. Они устроили Эбби настоящую овацию.

— Я требую, чтобы ее убрали из ординаторов и выгнали из Бейсайда, — сказал Виктор Восс. — И я не остановлюсь ни перед чем, чтобы этого добиться.

За восемь лет, проведенных на посту президента клиники Бейсайд, Джереми Парр повидал достаточно кризисных ситуаций. Две забастовки медсестер, несколько судебных дел о врачебных ошибках, каждое из которых тянуло на многие миллионы штрафных выплат. Однажды активисты движения «Право на жизнь» устроили в вестибюле клиники настоящий шабаш. Джереми приходилось видеть разгневанные лица. Но с такой неистовой, клокочущей яростью, перекосившей лицо Виктора Восса, он сталкивался впервые. В десять часов утра Восс явился к нему в кабинет, сопровождаемый двумя адвокатами, и потребовал созвать совещание. Время двигалось к полудню, и теперь в кабинете Парра сидели вызванные им Колин Уэттиг — руководитель хирургической ординатуры, а также юрист клиники Сьюзен Касадо. Ее Парр пригласил по своей личной инициативе. Хотя пока не было и речи о судебном разбирательстве, президент клиники решил подстраховаться. Отнюдь не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с таким могущественным человеком, как Виктор Восс.

— Моя жена умирает, — бушевал Восс. — Вам это понятно? Умирает. Она может не дожить до завтра. И прямая вина за это лежит на обоих ваших ординаторах.

— Доктор Ди Маттео стажируется всего второй год, — ответил Уэттиг. — Сама она ничего не решала. Решение было принято нашим старшим ординатором доктором Чао. Она больше не работает в клинике.

— Я требую уволить и эту… доктора Ди Маттео.

— Ее не за что увольнять.

— Так найдите повод вышвырнуть ее из клиники!

— Доктор Уэттиг, — спокойным, рассудительным тоном начал Парр, — нужно найти основание для прекращения ее стажировки.

— Нет таких оснований, — гнул свою линию Генерал. — Все ее поступки, все сделанные ею выводы профессионально безупречны. Более того, они все задокументированы. Мистер Восс, я вполне понимаю, как вам сейчас тяжело. В таком состоянии всегда хочется возложить на кого-то вину и потребовать наказания. Но мне думается, ваш гнев направлен не туда. Истинная проблема кроется в нехватке донорских органов. Тысячам людей требуется пересадка сердца, но операции делают единицам. А теперь представьте последствия увольнения доктора Ди Маттео. Она может подать встречный иск. Дело приобретет более широкую огласку. Соответствующие инстанции начнут копать и задавать вопросы. В частности, они спросят, почему семнадцатилетний парень с самого начала не получил предназначенное ему донорское сердце.

Восс сердито сопел.

— Боже мой, — пробормотал Парр.

— Вы понимаете, о чем я говорю? — спросил Уэттиг. — Дело получит скверный оборот. На нашу клинику упадет тень. Мы вовсе не хотим давать газетчикам пищу для статей. А статьи обязательно появятся, и в них будет намек на классовую войну. Еще одна история о вопиющей несправедливости, проявленной к неимущим. Именно так это и подадут населению. И никто не захочет разбираться, так это на самом деле или не совсем так.

Уэттиг вопросительно посмотрел на собравшихся. Все молчали.

«Наше молчание говорит больше, чем многочасовые речи», — подумал Парр.

— Нам совсем не нужно, чтобы у людей возникло искаженное представление о клинике, — сказала Сьюзен. — Мало того что это нанесло бы удар по нашей репутации. Один намек на торговлю донорскими органами — и пресса нас уничтожит.

— Вот я и пытаюсь объяснить мистеру Воссу, как все это выглядит, — подхватил Уэттиг.

— Мне плевать, как это выглядит, — заявил Восс. — Эти двое украли сердце.

— Мистер Террио написал заявление о целенаправленной передаче, обозначив получателя.

— Это сердце гарантировали моей жене.

— Гарантировали? — переспросил Уэттиг и хмуро посмотрел на Парра. — Почему меня не поставили в известность?

— Решение было принято до поступления миссис Восс в клинику, — зачастил Парр. — Полное совпадение всех проб и анализов.

— И с организмом того мальчишки — тоже, — парировал Уэттиг.

Восс вскочил на ноги:

— А теперь послушайте, что я вам скажу. Из-за какой-то Эбби Ди Маттео моя жена умирает. Вы меня плохо знаете. Вредить мне и членам моей семьи крайне опасно. Еще никому это не сходило с рук!

— Мистер Восс, возможно, об этом следует поговорить… — попытался урезонить его один из адвокатов.

— Не перебивайте! Я еще не закончил!

— Мистер Восс, прошу вас. Это совсем не в ваших интересах.

Восс наградил адвоката испепеляющим взглядом. Сделав над собой заметное усилие, он сел.

— Я хочу, чтобы эта доктор Ди Маттео понесла наказание, — бросил он, выразительно взглянув на Парра.

К этому времени рубашка Парра промокла от пота. Уволить ординатора? Нет ничего проще. К сожалению, Генерала не уломаешь. Черт бы побрал этих неуступчивых хирургов! До чего же они не любят подчиняться. Спрашивается, вот что сейчас Уэттиг закусил удила?

Сьюзен Касадо умела говорить мягко и вкрадчиво. Это был тон укротительницы, говорящей с хищниками.

— Мистер Восс, не будет ли правильнее нам всем немного остыть и некоторое время спокойно обдумать эту ситуацию? Поспешное обращение в суд редко дает ожидаемые результаты. Возможно, через несколько дней мы сумеем решить ваши проблемы.

Сказав это, Сьюзен демонстративно посмотрела на Уэттига. Генерал столь же демонстративно ее игнорировал.

— За эти несколько дней моя жена может умереть, — отрезал Восс. Он встал и с нескрываемым презрением посмотрел на Парра. — Я ничего не собираюсь обдумывать. Я требую, чтобы в отношении Ди Маттео были приняты меры. И как можно скорее. Это тоже мое требование.

— Вижу пулю, — сказала Эбби.

Марк изменил положение операционного светильника, направив луч на заднюю часть грудной полости. Там, позади вздымающихся легких, поблескивало что-то металлическое.

— У тебя острое зрение, Эбби. Раз уж ты ее заметила, думаю, не откажешь себе в удовольствии ее извлечь?

Эбби взяла с инструментального подноса пару иглодержателей. Легкие, приняв в себя новую порцию воздуха, раздулись и загородили обзор грудной полости.

— Выпустите из легких воздух. Ненадолго, — попросила она.

— Готово, — сказал анестезиолог.

Подчиняясь естественной кривизне ребер, рука Эбби глубоко проникла в грудную клетку пациента. Марк осторожно отодвинул правое легкое. Концы иглодержателей сомкнулись на кусочке металла, после чего Эбби осторожно вытащила пулю.

В металлическую ванночку шлепнулась пуля знаменитого двадцать второго калибра.

— Кровотечения нет. Похоже, можно зашивать.

— Этому парню повезло, — подытожил Марк, прикидывая траекторию снаряда. — Выстрел пришелся в правую часть грудины. Скорее всего, пуля ударилась в ребро и отклонилась. Ну а потом закувыркалась по плевре. Жертва отделалась пневмотораксом.

— Надеюсь, он усвоил урок, — сказала Эбби.

— Какой еще урок?

— Никогда не зли жену.

— Так это она стреляла?

— Да, малыш. Женщины давно уже не покорные овечки.

Они зашивали грудь пациента. Работалось легко и приятно, как бывает, когда люди давно знают друг друга. Четыре часа дня. Эбби была на ногах с семи утра, и ноги у нее уже болели, а впереди — целые сутки дежурства. Но настроение у Эбби было приподнятое, чему способствовал успех операции и возможность поработать вместе с Марком. Таким ей виделось их будущее: работа рука об руку, с полной уверенностью в себе и в друг друге. Марк был удивительным хирургом. Он умел работать быстро, но тщательно. С его появлением в операционной становилось очень уютно. Марк никогда не терял самообладания. Не было случая, чтобы он накричал на медсестру или вообще повысил голос. Эбби решила: если ей когда-нибудь случится лечь под нож хирурга, путь этим хирургом будет Марк Ходелл.

Какое счастье — вместе стоять у операционного стола. Пусть и в перчатках, их руки постоянно соприкасались. Их головы находились на расстоянии дюйма. В такие моменты Эбби забывала про Виктора Восса и его угрозы зарубить ей карьеру. Возможно, обещанная буря так и не разразится. Топор возмездия не занесен над ее головой. Парр больше не требовал ее к себе в кабинет. Утром Колин Уэттиг отозвал ее в сторонку и в своей обычной немногословной манере сообщил, что ее дежурства получили очень высокую оценку.

«Все обойдется, — подумала она, глядя, как прооперированного пациента увозят в палату. — Пока что главные силы на моей стороне».

— Прекрасная работа, доктор Ди Маттео, — улыбнулся Марк, снимая хирургический халат.

— Бьюсь об заклад, эти слова ты говоришь всем ординаторам.

— Есть слова, которые я никогда не говорю другим ординаторам. — Марк наклонился к ней и шепотом добавил: — Подожди меня в ординаторской.

Сзади послышалось вежливое покашливание.

— Гм… доктор Ди Маттео?

Покрасневшие Марк и Эбби повернулись. В приоткрытой двери операционной виднелось лицо дежурной медсестры.

— Звонила секретарша мистера Парра. Вас просят пройти в административное крыло.

— Прямо сейчас?

— Мне сказали, что вас там ждут, — ответила дежурная медсестра и закрыла дверь.

— А я только успокоилась, — вздохнула Эбби, тревожно глядя на Марка. — Что они еще придумали?

— Что бы ни придумали, не позволяй делать из тебя девочку для битья. Уверен: все будет отлично. Хочешь, я пойду с тобой?

Эбби подумала и покачала головой:

— Я уже большая. Должна сама справляться с такими вещами.

— Если возникнут проблемы, сразу же дай мне знать. Я буду здесь.

Марк крепко стиснул ей руку.

— Обещаю.

Эбби ответила ему слабой улыбкой. Выйдя из операционной, она поспешила к лифту.

С тем же чувством ужаса, какое испытывала вчерашним вечером, Эбби спустилась на второй этаж и по бесшумному ковру пошла в кабинет Джереми Парра. Секретарша провела ее в конференц-зал. Эбби постучала.

— Входите, — раздался голос Парра.

Прерывисто дыша, Эбби вошла.

Парр поднялся ей навстречу. Помимо него, в зале присутствовали Колин Уэттиг и незнакомая Эбби женщина — брюнетка лет сорока, одетая в элегантный синий костюм. По лицам собравшихся Эбби пыталась угадать хоть что-то и не могла. Но интуиция ей подсказывала: эта встреча не сулит ничего хорошего.

— Доктор Ди Маттео, позвольте вам представить Сьюзен Касадо, нашего корпоративного юриста.

«Юриста? Значит, Восс не успокоился?»

Женщины обменялись рукопожатием. В отличие от холодной, как лед, руки Эбби, рука Сьюзен была неестественно теплой.

Конец ознакомительного фрагмента.