Ось мировой истории. Авраамические религии и век разума

Тесла Лейла Хугаева

Конец мифологической эпохи и начало борьбы Логоса с Мифом. Так К. Ясперс обозначил свое понимание первого осевого времени в 9—8 веках до нашей эры, когда на смену мифологии приходит философия в Древней Греции и первые этические религии в Индии, в Персии, в Израиле, в Китае. Второе осевое время начнется с окончательной победой Логоса над Мифом. Научное мышление Нового времени, открытие первых природных энергий. Идея Духа, сформулированная в Евангелии, примет форму теории психической энергии.

Глава 7. Теория психической энергии у Э. Дюркгейма

1) Энергетика Дюркгейма

2) Гуманистическая психология против антропологии Дюркгейма

3) Влияние и критика идей Дюркгейма

1) Энергетика Дюркгейма

Эмиль Дюркгейм выступил с резкой критикой анимистов и натуралистов, антропологов Тайлора, Фрейзера, Мюллера, которых он критиковал за то, что последние неправомерно обвинили первобытных людей в иррациональности, в бредовом отражении мира, которое превращается в нелепую фантасмагорию, выражая своего рода безумие аборигенов.

Все не так, заявил Дюркгейм. На самом деле, дикари также реалистичны, и также адекватны в отношении внешнего мира, как и цивилизованные люди. Ведь у цивилизованных людей тоже есть религии, и они также важны для них, как мистические представления для аборигенов. Религии цивилизованных людей, говорит он, ничем не отличаются от самой примитивной мистики аборигенов.

И те и другие имеют один общий источник происхождения и одно общее назначение. Религия, говорит Дюркгейм, как этические религии наших обществ, так и магические ритуалы первобытных обществ, — это ни больше, ни меньше, как психическая энергия общества, которая питает каждого члена этих обществ, и является источником всех общественных институтов. Так, он пишет в «Тотемической системе в Австралии» («Элементарные формы религиозной жизни»): «С точки зрения физики человек — не более чем система клеток, а с точки зрения психологии он — не более чем система представлений; в обоих случаях он отличается от животного только по степени. Однако общество понимает и обязывает нас понимать человека как существо, наделенное характером особого рода, который изолирует его и ограждает от всех дерзких посягательств, словом, заставляет его уважать. Это достоинство, которое делает человека уникальным».

Эта уникальность человеческой природы, как мы можем видеть, никак не связана у Дюркгейма с природой индивида; она есть порождение всецело коллектива, коллективных представлений. Дюркгейм развивает теорию о том, что коллективные представления, а также совместные ритуалы, возбуждающие эмоции людей до крайнего предела, есть высвобождение психической энергии общества, которая с этого момента начинает жить своей жизнью. Почувствуйте вкус его собственной мистики. Получается, что совместное эмоциональное возбуждение высвобождает некоего монстра, некоего Франкинштейна, который с этого момента больше не подчиняется контролю отдельных индивидов, но превращается во внешнюю для этих людей силу, которую они почитают, и которой вынуждены повиноваться. Этот феномен мистической социальной силы, высвобождающейся из индивидов и устанавливающей над ними свою власть, он и называет психической энергии. Так, он пишет в «Тотемической системе в Австралии»: «Но коллективное сознание является чем-то иным, нежели просто эпифеноменом его морфологической основы — точно так же, как индивидуальное сознание является чем-то иным, чем просто продуктом нервной системы. Для его возникновения нужно, чтобы произошел особого рода синтез индивидуальных сознаний. Итак, этот синтез имеет своим следствием высвобождение целого мира чувств, идей и образов, которые, однажды родившись, подчиняются своим собственным законам. Они притягиваются друг к другу, отталкиваются друг от друга, объединяются, сегментируются и размножаются, но ни одно из этих сочетаний не предписывается и не обусловливается непосредственным образом состоянием базисной реальности. Возникающая в результате этого жизнь пользуется такой независимостью, что иногда позволяет себе игру бесцельных или бесполезных форм — ради чистого удовольствия самоутверждения. Как мы показали, именно это часто происходит в случае ритуальной активности и мифологического мышления»

Подобно тому, как Мирча Элиаде видит в постоянно возобновляемых аборигенами магических ритуалах — обращение к источнику сакральной энергии, к связи с божественным, которое восстанавливает силы людей и возвращает их к подлинному существованию, так и Дюркгейм замечает, что только периодическое обращение к этим совместным ритуалам может напитывать людей психической энергией, и быть таким образом, источником их силы. В этом он полностью согласен с цикличным временем Элиаде, который представляет жизненный процесс как циклы между священными ритуалами и мирской жизнью, когда человек старается соответствовать мифам своих ритуалов. Разница только в том, что Элиаде говорит о реальных богах потустороннего мира, а Дюркгейм о психической энергии, которая высвобождается самими людьми в процесс возбуждающих ритуалов. И у того, и у другого, жизнь есть чередование сакрального (священного) и профанного (мирского) времен.

Э. Дюркгейм «Тотемические системы Австралии»:

«Нетрудно понять, что человек, приходя в это состояние экзальтации, более не сознает себя. Чувствуя, что некая внешняя сила овладела им и ведет его, заставляя мыслить и действовать иначе, чем в обычное время, он, естественно, считает, что больше не является собой. Ему кажется, что он стал другим существом: украшения, которые он надевает, и маска, скрывающая его лицо, выражают это внутреннее преображение на материальном уровне в большей степени, нежели помогают его произвести. В то же время его товарищи ощущают себя преображенными таким же образом и выражают это чувство криками, жестами и общим поведением; поэтому все выглядит так, как будто человек действительно переместился в особый мир, совершенно отличный от того, где он живет обыденной жизнью, — в среду, населенную чрезвычайно могущественными силами, которые овладевают им и преобразовывают его. Как может случиться такое, чтобы подобные опыты, особенно если они повторяются каждый день в течение недель, не убедили человека в том, что действительно существует два мира, разнородных и несопоставимых друг с другом? Один из них — тот, где вяло тянется его повседневная жизнь; другой — тот, входя в который, он немедленно вступает в отношения с необычными силами, которые возбуждают его, доводя до неистовства. Первый — это профанный мир, второй — мир священных вещей. Таким образом, представляется, что религиозная идея родилась именно в этой возбужденной общественной среде и из самого этого возбуждения».

Полученная таким образом психическая энергия, получает у Дюркгейма автономное от отдельных индивидов существование, «объективируется», и «возносится над ними самими». Дюркгейм говорит о том, что поскольку эта психическая энергия имеет бессознательное происхождение, так что индивиды не понимают истинной причины, по которым им нравится собираться вместе и предаваться совместно песням и пляскам, то они разрабатывают систему символов, которые объясняют и оправдывают эти коллективные эмоциональные экстазы. Это и есть мифологические системы, которые они стараются воплотить в жизнь в своих магических ритуалах. Таким образом, сила, которую люди получают в обществе, — это и есть психическая энергия, питающая их жизнь, и это и есть религиозная сила, их бог, к которому они стремятся в своих мифах и в своей магии.

Так что если бы они однажды узнали, что их истинная цель — это сила общества, то мифология перестала бы существовать; осталось бы голое почитание общества, того бога-государства, в который у Гегеля в конечном итоге воплощается его «абсолют».

Э. Дюркгейм «Тотемические системы в Австралии»:

«Без сомнения, если бы человек мог сразу понять, что источником воздействий, которым он подвергается, является общество, система мифологических объяснений никогда бы не возникла… Примитивный человек не понимает даже того, что эти впечатления приходят к нему от группы. Он не знает, что собрание определенного числа людей, живущих одной жизнью, влечет за собой высвобождение новых сил, которые изменяют каждого из них. Все, что ощущает примитивный человек, — это то, что он возносится над собой и живет жизнью, отличающейся от его обыденного существования… Таким образом, среда, где мы живем, кажется нам населенной силами, которые одновременно требовательны и услужливы, величественны и милосердны; и с этими силами мы находимся в определенных отношениях. Поскольку они оказывают на нас определенное давление, которое осознается нами, мы необходимо помещаем их вне нас, так же как и объективные причины наших ощущений. Однако вместе с тем чувства, которые они внушают нам, по природе отличны от ощущений, производимых простыми, чувственно воспринимаемыми вещами. Пока эти ощущения сводятся к их эмпирическим характеристикам, которые даны нам в обыденном опыте, и пока религиозное воображение не преобразовало их, мы не испытываем к ним чувств, напоминающих почтение, и они не содержат в себе ничего, что может возвысить нас над нами самими. Следовательно, представления, в которых выражены эти вещи, кажутся нам полностью отличными от тех, что пробуждают в нас общественные воздействия. Те и другие образуют в наших сознаниях две области ментальных состояний, различные и раздельные, как различны и разделены две формы жизни, которым они соответствуют. В результате у нас создается впечатление, что мы сталкиваемся с двумя разными типами реальности, отграниченных друг от друга четкой демаркационной линией: с одной стороны — мир профанных вещей, с другой — мир вещей священных»

Дюркгейм, таким образом, подчеркивает, что психическая энергия общества — это то «почтение», которое человек испытывает ко всем общественным институтам, тот авторитет, которому не смеет прекословить конформный человек. Если, например, Стенли Милграм пишет в «Подчинении авторитету», что такой конформизм противоположен совести и разуму человека, и Эрих Фромм стоит на той же позиции в «Человек для себя», то у Эмиля Дюркгейма получается наоборот, что подчинение авторитету вопреки собственной воле и разуму есть основа человеческого, поскольку это основа психической энергии в его теории.

Э. Дюркгейм «Тотемические системы в Австралии»:

«Однако если бы общество получало от нас эти уступки и жертвы только посредством материального принуждения, оно могло бы пробудить в нас лишь идею физической силы, которой мы вынуждены уступать, а не идею моральной власти, такой, какую внушают религии. Но на самом деле власть, какой общество обладает над человеческими умами, гораздо меньше обязана физическому насилию, привилегией на которое оно обладает, чем моральному авторитету, которым оно облечено. Если мы подчиняемся требованиям общества, то не потому, что оно достаточно сильно, чтобы подавить наше сопротивление, но прежде всего потому, что оно является объектом настоящего почитания. Почитание — это эмоция, переживаемая нами, когда мы чувствуем, что на нас осуществляется это внутреннее и всецело духовное давление. Оно стремится к вытеснению противоречащих ему представлений и удерживает их на расстоянии; в то же время оно запускает те действия, которые его реализуют, причем делает это не посредством физического принуждения или угроз применения чего-то в этом роде, а за счет простого излучения психической энергии, присутствующей в нем. Действенность такого представления обусловливается исключительно его психическими свойствами, и это тот самый признак, благодаря которому распознается моральный авторитет. Следовательно, общественное мнение — эта первейшая социальная вещь — является одним из источников авторитета».

Таким образом, он считает доказанным, что его оппоненты, которые утверждают в своих трудах, что сознание первобытных людей иррационально и оторвано от реальности, ошибаются; и что на самом деле, что мифологическое сознание дикарей столь же реалистично как у цивилизованных людей, потому что их мифы служат самой насущной цели: поискам психической энергии. Он говорит о том, что в если принимать их точку зрения о бредовом сознании дикарей, то непонятно, откуда могла взяться такая далекая от реальности система верований, и с другой стороны, как она могла продержаться тысячи лет, ведь практика каждый день подтверждала, что они ошибаются. Он считает, что это возражение неопровержимо доказывает его правоту, так как его объяснение снимает все эти вопросы. Люди сами себе выбрали и выбирают мистические ритуалы не потому, что они глупые, а потому, что это служит самой насущной цели их жизни.

Э. Дюркгейм «Тотемические системы в Австралии»:

«Если бы эта теория была истинной, то было бы необходимо признать, что религиозные убеждения являются совокупностью галлюцинаторных образов, не имеющих никакой объективной основы. Следовательно, с этой точки зрения священные существа являются только воображаемыми образами, которые люди формируют в своего рода бреду, охватывающем их каждый день, и почти невозможно понять, ни то, каким полезным задачам служат эти концепции, ни то, чему они соответствуют в реальности. Если человек молится, если он приносит дары и жертвы, если он готов претерпевать многочисленные лишения, которые предписывает ритуал, то это происходит из-за некоего фундаментального заблуждения, которое заставляет его принимать сновидения за реальные восприятия. Таким образом, верно что за этими образами и символами нет ничего, кроме кошмаров примитивного разума. Таким образом, верующий, подобно безумцу, живет в мире, населенном существами и предметами, которые обладают только вербальным существованием. Кстати говоря, Макс Мюллер сам признавал это, поскольку считал миф продуктом болезни разума.

…Таким образом, для того, чтобы объяснить, как при подобных обстоятельствах могла сформироваться идея священного, большинство теоретиков вынуждены признать, что люди накладывают на реальность, доступную наблюдению, нереальный мир, полностью состоящий либо из фантастических образов, которые волнуют дух человека во время сна, либо из искажений (зачастую чудовищных), которые производит мифологическое воображение под чарующим, но вводящим в заблуждение влиянием языка. Однако тогда невозможно понять, почему человечество веками упорствовало в подобных заблуждениях, если опыт должен был очень быстро показать их ошибочность. Но если принять нашу точку зрения, то эти трудности устраняются. Религия перестает быть чем-то вроде необъяснимой галлюцинации и обретает реальную основу. Действительно мы можем сказать, что верующий не заблуждается, веря в существование нравственной силы, от которой он зависит и от которой получает все самое лучшее, что в нем есть. Такая сила существует, и эта сила — общество. Когда австралиец возносится над самим собой, когда он ощущает прилив новых жизненных сил, чья интенсивность поражает его, он не является жертвой иллюзии. Его вознесение реально, и оно действительно является результатом влияния внешних сил, превосходящих индивида. Конечно, он ошибается, когда думает, что такое возрастание жизненной энергии производится некоей силой в форме животного или растения. Но эта ошибка относится исключительно к букве символа, при помощи которого эта сущность представлена в сознании, к аспекту ее существования. За этими образами и метафорами, грубыми или утонченными, стоит конкретная и живая реальность».

Получается, что цивилизованные люди, которые уже вроде бы должны сознавать (хотя бы с помощью просветления Дюркгейма), что в основе религий, то символическое поклонение истинному богу-обществу, покончат с мифологической символикой, и станут открыто поклоняться обществу. Причем в интерпретации Дюркгейма совершенно непонятно, что такое общество, откуда оно берет свою моральную силу и власть, почему на одних эта сила действует, а другие подобно Сократу и Бруно, предпочитают идти на смерть, чем подчиниться. Более того, он прямо пишет, что это некие «безликие, коллективные силы», которые получили собственное существование: «Возникающая в результате этого жизнь пользуется такой независимостью, что иногда позволяет себе игру бесцельных или бесполезных форм — ради чистого удовольствия самоутверждения. Как мы показали, именно это часто происходит в случае ритуальной активности и мифологического мышления». Таким образом, он предлагает слепое подчинение стихийным силам, которые есть не больше, чем «игра бесцельных и бесполезных форм».

Конец ознакомительного фрагмента.