Фея чистоты

Тереза Тур, 2024

Всегда хотела побывать в Лондоне. Но никогда не думала, что окажусь там, свалившись со стремянки, куда забралась, чтобы повесить шторы. Не просто в Лондоне, а в одном из его отражений. И понеслось. Я – горничная, хотя уборку ненавижу всем сердцем. Рядом со мной самая настоящая фея, за которой охотится Джек Потрошитель. И даже этих двоих можно пережить, если бы не хозяин поместья, где я служу. Человеко-джентльмен. Он загадочен и хорош собой. И страшно меня бесит. И как выпутаться из всего этого?

Глава 3

Дверь в купе резко распахнулась, и меня тут же ослепила вспышка.

Щелк! Щелк! Пуф-ф‑ф…

— Вы обе едете к милорду Харди. В Дан-Лане ходят чудовищные слухи, никто не вернулся из проклятого поместья. Вам не страшно?

Щелк! Щелк!

Сердце ушло в пятки! Я отвернулась, закрыв лицо руками и почувствовав пальцами… нос! Мой любимый носик!

В отличие от девяноста девяти процентов женщин моего мира любого возраста, лично я никогда не сетовала на собственную внешность. Нос, губы, фигура — меня все устраивало, и, судя по ощущениям, все это вернулось в прежнее состояние.

Какое счастье!

Быстро окинув взглядом купе, обнаружила, что, несмотря на наглое вторжение журналиста с алчным взглядом и бегающими крысиными глазками, все остальное — в полном порядке. Возмущенная фея смотрит на парня так, будто еще мгновение, и она превратит его в крысу. Что ж, он знал, на что шел.

Букли не было, значит, успел спрятаться в саквояж. Молодец, хороший минипиг! Я выпрямила спину, стараясь подыграть, понимая, что хрюканье феи могло и не исчезнуть так же легко и внезапно, как мой свиной пятачок.

Полные искреннего негодования, возмущенные взоры двух приличных барышень в сторону двери прекрасно дополнял мой уверенный, очень недовольный голос:

— Простите, молодой человек… Могу я поинтересоваться, в чем, собственно, дело? Вы врываетесь к двум дамам.

В проем заглянул перепуганный проводник.

— Мои извинения… Странные звуки. Я был вынужден.

— Вы были вынуждены прислать журналиста? Были вынуждены позволить ему делать снимки? — Лед в голосе не хуже магии фей заставил покрыться инеем окна, а несчастного проводника — позеленеть от страха.

Какая же я все-таки молодец! Бесстрашная. Артистичная. Только убираться не люблю.

Фея со скучающим видом отвернулась к окну, всем своим видом давая понять, что грандиозного скандала избежать не получится.

— Куда смотрит полиция? — Я решительно поднялась.

Зря. Зуд чуть выше пятой точки не прошел, ткань предательски треснула — стало быть, не все последствия устранены. Я посмотрела на фею, сделав страшные глаза, мол: «Выручай!»

Как бы я ее ни ненавидела, но… стрекоза свое дело знала — журналиста кубарем вышвырнуло из купе, а из его старинного фотоаппарата (все-таки чертовски красивая штука!) с жалобным свистом повалила золотая пыльца.

— Не-е‑ет! Нет. Нет. Нет! Храни королеву феи — за что?

Фея зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой в полупрозрачной нежно-сиреневой перчатке в тон изящному наряду. Купе наполнилось ароматом цветов, что почему-то напугало несчастного проводника до полусмерти.

— Дамы, умоляю! Чай и сладости за наш счет! Только… не губите. Я немедленно высажу этого наглого господина на следующей же станции!

Я постаралась сесть на место. Аккуратно, не поворачиваясь к проводнику спиной. Выглядело странно, но… Вполне объяснимо. Барышни путешествуют одни. Приличные барышни, смею заметить. И тут к ним в купе врывается… мужчина! С камерой. Да я вообще уже должна быть в глубоком обмороке.

— А вы не боитесь оставаться наедине с той, что может вас уничтожить? — журналист не сдавался: да, снимки исчезли, но остался блокнот, который он и сжимал, словно шпагу перед боем. — Или чудовище Харди пугает настолько, что…

— При всем уважении к небезызвестному лорду Харди, — насмешливо протянула я, глядя этому назойливому, упрямому журналюге прямо в глаза, — я бы ставила на нее, — кивнула на крылатую соседку.

И что ей не понравилось-то? Я ж ей комплимент сделала! Стоило так… возмущенно хрюкать?

Мгновение мы все трое в ужасе смотрели друг на друга. Проводник ушел распорядиться насчет еды и напитков, что должны были помочь нам забыть инцидент, — уже хорошо. Плохо, что журналист слышал хрюканье прелестного создания и теперь строчил в своем блокнотике, высунув от старания язык.

— Хм-м‑м… А ты не так глупа, как кажешься, — пропел хрустальный колокольчик.

Золотая пыльца закружилась, окутывая журналиста, и… крыса, высунув нос из-под исписанных карандашом, рассыпанных по всему купе листов, пробежала по гофре камеры и скрылась. Несколько секунд спустя мы услышали женский визг. Топот ног проводника и обещания бесплатного ужина. Похоже, наш вагон сегодня за еду платить не будет.

Я с облегчением откинулась на спинку уютного диванчика, но тут же подпрыгнула, взвизгнув от боли. Мой хвостик никуда не делся.

— Хрюк! — поддразнила фея.

— На себя посмотри, — огрызнулась я и застыла. — В чем дело? Ты же только что разговаривала!

— Сейчас объясню, — хрюкнул Букля, вылезая из саквояжа. — Судя по магическому фону, что я наблюдал, пока здесь развивались нешуточные страсти, все дело в том, что ты, Энн, сделала фее комплимент.

— А мое лицо? Оно в норме, а вот хвост…

— Хрюк!

— Замолчи!

— Энн, нет! — Минипиг выглядел словно строгий учитель с расшалившимся классом. — Что ты наделала? Полюбуйся на себя!

Я посмотрела в отражение окна и едва не расплакалась. Свиной пятак. И все из-за этой.

— Дамы! — Раздался требовательный стук.

Дверь дернули как раз в тот самый момент, когда мне на лицо золотой пылью опустилась плотная вуалетка.

Что ж, и на том спасибо.

— Что тут происходит? — В купе просунулся знакомый, похожий на яйцо, шлем.

Ну вот… Полиция. Интересно, они арестуют эту… крылатую? За то, что превращает журналистов в крыс (ну ладно, допустим, он как раз заслужил), а ни в чем не повинных девушек в… Но хватит об этом, пора действовать.

— Нам также было бы интересно узнать, — всхлипнула я, картинно потянувшись платочком под вуаль шляпки (столько раз видела такой момент в кино — всегда хотелось повторить!). — К нам ворвался какой-то… грубиян! Говорил непростительные вещи. У него была камера!

Констебль потупился.

— И где он?

— Кто?

— Грубиян.

— И… и… исчез! Умоляю, найдите его! Найдите и избавьте нас от этого кошмара. Да хранят феи королеву. — Я стала рыться в саквояже, пытаясь дрожащими пальчиками найти пузырек с нюхательной солью.

Никакой соли в саквояже, конечно же, не было. Там был Букля — тихо притаился на самом дне. Но констебль этого не знал. Сейчас он извинится и уйдет. Дожидаться, пока дама примется приводить себя в порядок, неприлично.

Страж порядка, однако, не собирался покидать наше многострадальное купе. Он стоял чуть наклонившись вперед и… Было похоже, что думал, хоть это и не вязалось с историями о Шерлоке Холмсе.

— Могу я попросить уважаемую фею прокомментировать? — выдал яйцеголовый.

Черт… Черт! Черт! Только этого не хватало.

— Все в порядке, — прозвенел колокольчик.

Крылышки загудели, констебля окутало золотым облаком.

— Конечно, — улыбнулся тот светло и счастливо. — Все в порядке! Все в порядке. Все в полном порядке!

И ушел.

От облегчения я забыла, как дышать. Откинула вуаль, полюбовалась на собственное отражение и с удовольствием обнаружила, что сидеть стало значительно легче — хвост исчез, а к фее вновь вернулся голос.

— Я полагаю… — Букля вновь было высунул из моего саквояжа любопытный пятачок, но к нам опять постучали.

— Это когда-нибудь прекратится? Сколько можно нас беспокоить? — Колокольчик звенел мелодично, но рассерженно.

— Поверьте, это ради вашей же безопасности! Я должен знать, что произошло.

— Простите, это моя вина. Уронила сумочку. — Я улыбнулась проводнику, водрузив тяжелый саквояж на колени.

— Хрю… — послышалось из сумки.

— Вот! Я же говорил! Я знал! Слышите? Хрюканье!

— То есть вы утверждаете, что я… — Фея встала, в вагоне поднялся настоящий золотой вихрь, — я хрюкала?!

— Никак нет, госпожа фея! Нет, нет, что вы… Феи да хранят Витту Мудрую, простите! Простите меня. Может, желаете чего? Я… я сию секунду, ваше магичество, только…

— Принесите стаканчик лавандового мороженого, — бросила красавица, жеманно пожав плечиками. — Мне необходимо остыть.

— Да, да! Сейчас… Сию секунду!

— А мне — шоколадного, если можно, — не удержалась я, вдруг почувствовав, что страсть как хочется мороженого!

— Хрю! — послышалось из сумки, да так громко, что проводник едва не упал от неожиданности.

Пришлось фее постараться. Вновь заплясала, заискрилась пыльца, и теперь уже у проводника появилась та самая блаженная улыбка, что была у констебля.

— Три стаканчика, — повторял он, удаляясь, пританцовывая, по коридору. — Лавандовое, шоколадное и клубничное! Хрю-хрю!

— Как у вас получилось меня заколдовать? — Ярко-зеленые глаза сощурились.

Какая же она все-таки красивая! Одно слово — фея. Аккуратные ушки чуть заострены, как у эльфа, кожа мерцает и искрится.

— Не знаю, — честно призналась я, погладив Буклю по… по буклям. Такой вот каламбур получается, уж простите.

— А расколдовали? Как?

— Не знаю.

— И откуда вы взялись на мою голову? — вздохнула фея.

Принесли мороженое. Три стаканчика: лавандовое, шоколадное и клубничное. Клубничное — для Букли. Какое-то время все трое молча наслаждались лакомством, и каждый, наверное, думал о своем.

Я — о том, что есть шоколадное мороженое лучше всего под стук колес мчащего в неизвестность поезда.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук…

Поезд мчался вперед. Мимо гор, рек, лесов и полей. Мимо крошечных игрушечных замков, чьи башенки виднелись вдалеке, мимо простых, но добротных и ухоженных домов сельских жителей. Один раз я даже увидела фею! Совсем юную — пролетая мимо, она даже помахала нам с Буклей рукой, но, наткнувшись на высокомерный взгляд нашей соседки, тут же исчезла.

Моя соседка больше не хрюкала. Хвост тоже исчез, правда, осталась дырка в юбке на том самом месте. Я спросила, нельзя ли как-то решить и эту проблему с помощью волшебства, но мне так и не ответили. Вообще разговор не клеился. Та, что притащила меня в этот псевдовикторианский мир, вела себя так, будто это не она, а я все испортила! Благоухая цветами, крылатая леди морщила носик, стоило ей скользнуть взглядом по обычной девушке и свинье с ушами, напоминающими судейский парик. Возможно, она права и мы с Буклей не самое подходящее общество для утонченного существа, но…

Но дитя эфира могло бы и не показывать этого столь явно!

Хамка. Так вести себя просто неприлично.

— Пф-ф‑ф…

Белый дым затуманил окна: поезд встал.

— Остановка — двадцать минут! Желающие прогуляться?

В дверь постучали, и наш проводник, дождавшись разрешения, с опаской сунул голову в купе.

— Дамы, все в порядке? Можно выйти, подышать свежим воздухом, выгулять домашних питомцев.

В моем саквояже одобрительно хрюкнули, напугав до икоты несчастного проводника, и без того измученного нашим присутствием.

— Спасибо, — улыбнулась я, чувствуя себя неловко.

Проводник ушел. Фея даже головы в его сторону не повернула. Ну конечно! Ей поди нет никакого дела до презренных бескрылых.

В саквояже послышался шорох, и вдруг оттуда вылетело что-то продолговатое, с виду похожее на футляр для очков, прямо мне в руки!

— Проветриться не желаете? — Букля высунул розовый пятачок, застежки открылись, словно чудище щелкнуло зубами. — Пойдем. Покурим.

— Что?

— Пройдемся по перрону. Ну что непонятного? Поговорить надо.

— Да, но…

Я завела руку за спину, намекая на свою маленькую пикантную проблему, а именно дырку от хвоста.

— Ах это! Ну… Мы, конечно, не феи, — Букля нарочно произнес эти слова так, чтобы их расслышала наша неслучайная попутчица, — но кое-что можем.

Маленькие поросячьи глазки сверкнули, подмигнув, и от кудрявого уха моего фамильяра (поросенок настаивал, что он — мой фамильяр, и никак иначе) отделился золотой волосок. Покрутился возле лица, извиваясь, а после принялся зашивать дырку в юбке! Пара мгновений, и все было готово.

— Незаметно? — покрутилась я перед Буклей.

— Ни капельки! Это ж магия. Идем — попыхтишь трубочкой, мне с тобой кое-какими соображениями поделиться надо.

Пожав плечами, я схватила саквояж и выскочила из поезда. Честно говоря, хотелось на свежий воздух, подальше от презрительных взглядов феи. И только мы вышли, я поняла, о чем говорил Букля. Дамы, прогуливаясь по перрону… курили трубки. Их доставали из узких аккуратных шкатулок — точно такая же была у меня в руках. Но самое удивительное — дым от трубок шел разноцветный: алый, голубой, фиолетовый и зеленый. У каждой дамы — свой, и это было… красиво. Пахло вовсе не табаком, скорее леденцами и шоколадом.

— Чудеса! Букля, что это? Они же не феи?

— Конечно, нет! Феи не курят, Энн. Как подобная глупость могла прийти тебе в голову?

— Но курить приличным дамам… Я ни разу не видела подобного на улицах Дан-Лана.

— Еще бы! — Букля взвизгнул от возмущения. — Курить принято только в дороге, во время путешествий. Цвет дыма трубки говорит о статусе — так понятно, кто именно по своему положению может подойти и заговорить с той или иной дамой. Запах дыма — сигнал, готова ли дама к дорожному роману.

Минипиг втянул в себя воздух и оглушительно чихнул.

— Безобразие… Пойдем-ка. Отойдем от этих… дам подальше. Закуривай!

Я слушала о местных нравах с открытым ртом. Потом открыла шкатулку. Достала трубку. Погладила отполированное дерево. Уже знакомый волосок, отделившись от поросенка, подлетел к трубке, вспыхнул, и от нее тонкой струйкой потянулся вверх… черный, словно уголь, дым. Я попробовала затянуться. Осторожно, так как никогда не курила. Ощущений никаких — лишь легкий привкус хвои. Дама, что стояла рядом, схватила за руку белокурую девчушку в шляпке с розовой лентой и отошла подальше, бросив на меня испуганный взгляд. Через несколько минут мы с Буклей остались одни, народ как-то разбежался.

— Отлично! — хрюкнул мой друг и тут же перешел к делу. — Я по поводу нашей новой знакомой.

— Феи?

— Именно! Ничего странного не заметила?

— Ну… Она откуда-то знает твое имя.

— Ерунда, имена фамильяров записаны у фей на носовом платке.

— Но она…

— Что? Не доставала платок? Ловкость рук, детка, ты этого просто не заметила! Феи — лучшие карманники Дан-Лана. Они лишь с виду пахнут цветочками, запомни!

— Букля, а ты… Не преувеличиваешь?

— Ты мне не доверяешь?

— Собственно, у меня нет выбора.

— Хм-м… А ты не так глупа, как кажешься. Это ты верно подметила: кроме как на меня, положиться тебе, бедняжке, не на кого, а потому слушай внимательно. Фея ведет себя странно.

— Это неудивительно. Она — фея!

— Она ведет себя странно для феи.

— Например?

Вокруг пылало розовым небо, вечерний воздух пах лесом — красота, да и только. Рядом — ни души, пассажиры поезда оживленно болтали на другом конце перрона и лишь изредка поглядывали в нашу сторону. Поглядывали они как-то испуганно, и мне это показалось странным. С другой стороны, можно было не стесняясь болтать с минипигом, возмущенно хрюкающим из саквояжа, не привлекая внимания общественности.

— Первое — она позволила тебе себя заколдовать. Феи — мастера магической защиты, это… это просто невозможно! Второе — она сделала вид, что якобы не может расколдовать тебя! Феям снять собственные чары проще простого — пальцами щелкнуть! И это в худшем случае, чаще достаточно просто пожелать. Понимаешь, о чем я?

— Если честно, не совсем.

— За нос она нас с тобой водит! А зачем? А?

— Ну… не знаю.

— В сговоре она с тем чудовищем, к которому мы едем, вот что!

— А что, если она… ну, не очень опытная? Мне кажется, она сама не ожидала, что так все получится.

— Ты мне на такое даже не намекай. Фея-неумеха — самое страшное, что может с нами произойти. Это ж ходячее бедствие! Ну и фантазии у тебя.

— Поезд скоро отправится! Пассажиров просим занять свои места!

Звон колокольчика, и люди стали возвращаться в вагоны. Мы с Буклей также поспешили вернуться. От меня шарахались, словно от прокаженной. Странно. Что ж такое-то?

— Букля? — шепотом позвала я поросенка, приоткрыв саквояж.

— Хрю?

— А черный дым трубки… Он что означает?

— Черный Дым — поселение каторжников. Туда отправляют особо опасных — тех, с кем не справились в тюрьмах.

— Что?! Да ты… Как ты… Зачем?

— Чтобы нам дали поговорить. Да и ни к чему тебе сейчас лишние знакомства.

— Ну, знаешь…

— Тихо! Представь, как выглядит со стороны бывшая каторжница, разговаривающая со свиньей, сидящей у нее в саквояже?