Леди-плутовка

Тереза Ромейн, 2018

Изабел, леди Морроу, считалась в свете самой благопристойной молодой вдовой, однако под маской безупречности она скрывала не только пылкую натуру (о чем прекрасно знал брошенный возлюбленный, высокопоставленный офицер полиции Каллум Дженкс), но и страх позорного разоблачения – ведь ее муж, известный торговец картинами древних мастеров, в действительности продавал подделки, оставляя шедевры себе… У Изабел созрел дерзкий план – заменить подделки подлинниками. Но как светской даме, совершенно не знакомой с криминалом, совершить серию столь странных «краж наоборот» и не попасться? Она вынуждена вновь обратиться за помощью к Каллуму и просить его содействия, – но какие условия он поставит женщине, которую страстно любит до сих пор?..

Глава 4

Как намекнула Изабел Дженксу, женщина, искушенная в манерах высшего общества, владеет грозным арсеналом оружия: ножом, выкованным из пренебрежения, дубинкой, сделанной из унижения. А еще в ее распоряжении имеется медленный яд замаскированного оскорбления и спонтанный залп сплетен.

Мужчины недооценивали такое оружие, но женщины пользовались им ежедневно, чтобы держать общество в форме. Позвольте мужчинам иметь свой парламент; женщины же будут властвовать в бальных залах.

Или в гостиной герцогского дома.

На следующий день после похода в потайную комнату Изабел и Люси нанесли визит герцогине Ардмор в ее приемные часы, и теперь пили чай. Люси посматривала на блюдо с тминным кексом.

Визит был приятным. Все словесное оружие пока что было спрятано. Хотя Изабел считала герцога своим врагом из-за истории с картиной Боттичелли, ей очень нравилось общество его жены и дочери.

Сегодня в гостиной царила не герцогиня, а ее дочь.

— Вы еще не знакомы с Титанией? — спросила, поднимая с пола пушистую серую кошку, леди Селина Годвин, хорошенькая брюнетка, любившая общество и продолжительные беседы. — Я просто обожаю ее. Мне ее подарил на прошлой неделе мой брат Джордж.

— Она прекрасна, — согласилась Изабел.

По правде говоря, молодая кошка выглядела сбитой с толку, словно не могла поверить, что теперь ей доступна столь роскошная жизнь.

Леди Селина посадила ее на вышитую подушку, погладила по голове, и кошка довольно замурлыкала.

Помимо Изабел и Люси герцогиня и ее единственная дочь принимали леди Тисдейл, пожилую даму с едким чувством юмора и прекрасно уложенными серебристыми волосами, и миссис Гадолин, молодую особу, которая, несмотря на не слишком высокое происхождение, сделала завидную партию и теперь не могла скрыть такого же потрясения своей неожиданной удачей, как кошка леди Селины.

Изабел надеялась, что визитеров будет больше, но ей не терпелось поскорее найти поддельного Боттичелли, поэтому они с Люси поехали к герцогине так рано, как только позволяли приличия. Теперь следовало вести себя как можно осторожнее, чтобы не привлечь внимания необычным поведением.

Она пила чай и украдкой оглядывала комнату. Никакой поддельной «Весны» ни на этой стене, ни на той… и той. Придется под каким-нибудь предлогом покинуть комнату и осмотреть другие помещения в доме, прежде чем выждать положенное время и уехать, следуя правилам этикета.

— Можно и мне ее погладить? — спросила Люси, которая, как правило, молчала, и лишь рядом с животными ее обычная стеснительность исчезала.

Дождавшись жизнерадостного согласия леди Селины, Люси соскользнула со стула, присела на корточки возле дивана и стала ворковать с сонно моргавшей кошкой.

У Изабел было два мотива для этого визита. Помимо необходимости отыскать этюд к «Весне» она хотела, чтобы Люси подружилась с Годвинами. Изабел выросла с Джорджем, старшим сыном герцога, которому, как и ей, было двадцать восемь лет. Леди Селина в двадцать один год проводила достаточно времени в обществе, чтобы успеть освоиться, и могла стать хорошей подругой для Люси. Ходили слухи, что в этом году она должна выйти замуж за наследника маркиза Ливердейла — приятного мужчину лет сорока и частого посетителя гостиной леди Селины. Партия для обоих была блестящей: таким образом исполнялось давнее желание двух могущественных семей объединиться. Правда, кое-кто гадал, почему наследник еще не сделал предложения.

Возможно, дело в том, что герцог Ардмор сначала решил избавиться от карточных долгов, чтобы Ливердейл дал согласие на брак?

Изабел тихо вздохнула: похоже, ей повсюду мерещатся заговоры.

Она тосковала по невозмутимому Каллуму Дженксу. Хоть его появление в этом глазированном торте, именуемом гостиной, было так же уместно, как неожиданный визит слона, он точно знал, что возможно, а что попросту смехотворно.

— Вы должны завести себе любимца, мисс Уоллес, — томно заметила герцогиня. — Каждая молодая леди просто обязана иметь кошку.

Постоянно одурманенная опиумом, который принимала от неизвестной докторам болезни, она целыми днями полулежала на шелковом шезлонге, но с гостями была неизменно вежлива.

— Да, я немедленно куплю, — пообещала юная миссис Гадолин. — Мой дорогой Гадолин наверняка знает места, где можно приобрести лучшую кошку.

— На мой взгляд, лучшей следует считать кошку, которая живет на конюшне и не дает мышам пожирать сено. Да и хороший большой пес, от которого есть хоть какая-то польза, может стать любимцем, — заявила леди Тисдейл.

Изабел немедленно нашла предлог вступить в разговор:

— Вы имеете в виду сторожевую собаку? Ваша светлость, у вас, по-моему, есть несколько.

— Ммммм? — неопределенно промычала герцогиня.

— Да, ко всеобщей досаде, — ответила вместо нее леди Селина. — Доволен только отец! Им бы следовало жить в поместье. Получились бы прекрасные охотничьи собаки! Но здесь они только слоняются ночами по дому и пугают слуг. Это происходит каждый раз, когда отец ночью звонит несчастному камердинеру.

Она рассмеялась:

— Фесби приходится снимать туфли и красться по коридору, иначе одна из собак проснется и начнет охотиться на него!

— Все это так забавно, — пробормотала герцогиня. — Мы смеемся и смеемся.

— Сколько у вас собак? — поинтересовалась Люси, поглаживая кошечку.

— Только две. Хотя они достаточно большие и громкоголосые, чтобы заменить целую стаю, — усмехнулась леди Селина. — Наши ужасные дорогие песики сейчас заперты в кабинете отца. Полагаю, ему необходимо их общество в моменты, когда он просматривает корреспонденцию.

Полезные сведения: когда придет время поменять поддельную картину на подлинник, надо не забыть про собак.

Как бы теперь ускользнуть и поискать картину, не привлекая внимания, особенно со стороны Люси?

Дорогая Люси. Хорошенькая как картинка в свои восемнадцать лет, с широко раскрытыми голубыми глазами и мягкими вьющимися волосами, стройная, с гладкой кожей, она могла бы позировать для модных рисунков в «Репозитории искусств Аккермана»^[1].

И все же этот сезон она «не прошла», как выражались мамаши, описывая девушек, которые не смогли привлечь внимания многих мужчин. И дело вовсе не в застенчивости или необщительности. Люси была дружелюбна и чрезвычайно покладиста — настолько, что иногда Изабел воздерживалась от выражения собственного мнения, чтобы узнать ее желания, — но ее не одурачишь, для нее все это было чем-то вроде игры. «О, как пожелаете», — говорила девушка.

Изабел считала, что мужчинам нравились покорные жены, но, может, не настолько покорные? А может, Люси чего-то недоставало? Недостаточно богата, недостаточно энергична? Стоило ей завидеть животное, девушка совершенно преображалась. Могла часами ворковать и играть с кошкой или собакой. Возможно, маленькая Титан станет мостиком между Люси и подругой с двумя ногами вместе четырех? Леди Селина целую минуту казалась очень довольной вниманием, которое уделялось ее любимице, но стоило миссис Гадолин объявить, что она пошлет дорогого муженька добывать двух больших злых собак, обратила взор на Изабел.

— Кажется, прошло уже больше года с тех пор, как вы овдовели. Не так ли? — Леди Селина окинула любопытным взглядом платье Изабел, опять серое, но на этот раз отделанное узкой фиолетовой лентой и черным стеклярусом. — А все еще носите обручальное кольцо и полутраур?

Изабел что-то пробормотала: пусть леди Селина считает ее чрезмерно сентиментальной. Сама она относилась к своей невыразительной одежде и кольцу на пальце как к чему-то вроде поблекшего зимнего оперения яркой птицы. В таком виде она становилась неприметной и без помех могла идти по жизни.

Но она не всегда предпочитала подобное оперение, и сейчас с некоторой завистью рассматривала алое платье и тюрбан леди Тисдейл.

— Извините, что спрашиваю, — продолжала между тем леди Селина с уверенностью той, кому прощают все на свете. — Видите ли, я хочу выступить в роли свахи, да и сама надеюсь на скорое счастливое объявление о помолвке.

Она широко улыбнулась — сплошь ямочки и лукавство.

— Вы не думали о том, чтобы поискать мужа не только для мисс Уоллес, но и для себя?

— Хммм, мисс Уоллес… — задумчиво протянула леди Тисдейл.

Изабел вспомнила, что у нее есть сын, которому пора жениться. Впрочем, возможно, леди Тисдейл куда больше заинтересована в его женитьбе, чем он сам.

Люси подняла глаза, рассеянно улыбнулась и опять занялась кошкой.

— Я не думаю о новом браке, — мягко заметила Изабел.

Она вышла за Эндрю в восемнадцать лет. Муж был на двадцать лет старше и считал Изабел ценным приобретением: хорошенькая, аристократичная, милая — совсем как картина, которыми он торговал, — она должна была стать живым дополнением к его коллекции, но теперь, будучи вдовой, могла поступать как захочет. До сих пор она жила ради каких-то других целей: прятала доказательства преступлений Эндрю, опекала Люси, стараясь обеспечить девушке хорошую жизнь.

Перед глазами встало упрямое красивое лицо Каллума Дженкса, напоминая, что она не одна в своих планах. Пока что.

— Но вам все равно не мешает об этом подумать, леди Изабел, — возразила леди Селина. — И на этот раз выбрать кого пожелаете.

— Хотите сказать, замужество по любви?

В глазах леди Тисдейл плясали веселые искорки.

— Вы рассказываете сказки, девочка моя. Замужество по любви — роскошь, которую женщины не могут себе позволить.

Леди Селина с сомнением уставилась на нее и подняла чашку. Солнечный луч отразился в камне ее кольца. Она скорее всего не привыкла к тому, чтобы ей говорили, что на свете есть нечто такое, чего она не могла себе позволить.

— Я скажу дорогому Гадолину… Что мне следует ему сказать?

— Что замужество по любви — мечта, которая очень редко осуществляется, — сухо подсказала леди Тисдейл.

— А еще — что он должен привезти вам кошку, — добавила Люси. — Если, конечно, хотите.

— Верно, верно! — поддержала леди Селина. — Попросите принести кошку. Мой брат расскажет, где ее взять. Он, возможно, сейчас где-то в доме.

Следующие несколько минут присутствующие говорили обо всем и ни о чем. Такие разговоры подобны теплой ванне и утешительны именно своей предсказуемостью: мягкая учтивая лесть позволяла Изабел наблюдать и узнавать сведения.

И вовремя отступить, чтобы улучить момент и найти предлог ненадолго выйти.

Тихое «извините», смущенно отведенный взгляд — и все посчитают, что леди Изабел Морроу нужно воспользоваться туалетом, прежде чем отправиться со следующим визитом.

Она обошла гостиную по стеночке и открыла позолоченную дверь.

Каждая часть городского дома герцога Ардмора была роскошной и позолоченной, и коридор не был исключением: затейливые лепные медальоны, покрытые золотой краской, на каждом шагу картины, шелковые драпировки на стенах.

Бесшумно ступая, Изабел отправилась в противоположную от вестибюля сторону, поскольку знала, что Боттичелли Батлера там нет, как и в столовой, где не так давно обедала. Оставалось надеяться, что картины нет и в кабинете, где закрылся герцог с собаками, но если придется изобрести причину заглянуть туда, она это сделает.

Скользя рукой по стене, она все время прислушивалась, но стояла такая тишина, что казалось, будто у нее в ушах вата. В этой части дома не было слышно городского шума, а мягкие ковры под ногами заглушали звук шагов.

Изабел заглянула в другую комнату, музыкальный салон, где пахло свежесрезанными цветами и лимонным маслом, и свернула в следующий коридор. Герцог Ардмор владел огромной коллекцией картин, и куда бы она ни заглянула, всюду висели шедевры живописи. Кое-где картины располагались длинной цепочкой, рама к раме, а на лестнице теснились так плотно, что не было видно обоев.

Изабел бросила взгляд на дверь, которая, как она полагала, вела в кабинет герцога, после чего задумчиво осмотрела лестницу. Может, злосчастная картина висит на втором этаже, в хозяйских покоях?

Нужно спешить. Еще несколько минут — и визит пора завершать. Должно быть, они уже гадают о состоянии здоровья бедной леди Изабел, которая столько времени провела в туалете.

Она быстро взбежала по лестнице, завернула на угол и неожиданно на кого-то налетела.

— Осторожнее, мисс… О, Изабел! Здравствуйте!

— Джордж! — Изабел едва устояла на ногах, тем не менее приветствовала старого знакомого искренней улыбкой: — Как поживаете?

— Прекрасно, прекрасно!

Хоть он и улыбнулся в ответ, выглядел все же неважно и гораздо старше своих двадцати восьми: красные глаза, обрюзгшее лицо, обозначившийся животик — следствие постоянных пьянок. Поскольку он вел ночной образ жизни, кожа его приобрела неприятную бледность рыбьего брюха.

И все же, несмотря на это, Джордж обладал добрым, хоть и эгоистичным, нравом. Именно он рассказал Изабел о продаже — вернее, обмене — картины, которую его отец передал Анджелесу: уж очень хотелось поделиться последними новостями. Проигрыши отца были для него источником постоянного веселья.

— Сестра просила вас что-то принести? Могу я помочь вам это найти? — спросил он.

Верно. Она же наткнулась на него на лестнице второго этажа.

— О нет, дело не в этом.

Почему бы не быть с ним честной? Это легче, чем запоминать гору лжи.

— Я надеялась взглянуть на Боттичелли вашего отца: этюд к картине «Весна». Знаете, где он?

— С голыми танцующими дамами? — рассмеялся Джордж. — Думаю, да.

— Она прелестна! — запротестовала Изабелл. — Я полюбила Боттичелли, когда мы с Морроу жили на Сицилии. А сейчас просто захотелось посмотреть на нее.

— С этой старой картиной у вас связаны какие-то воспоминания, верно?

Изабел улыбнулась, но исправлять Джорджа не стала.

— Ардмор держит ее у себя в кабинете, — пояснил он. — Одно время она висела наверху, но теперь он хранит ее поближе к себе. Возможно, прощается, прежде чем отослать Анджелесу. По-моему, это должно произойти на следующей неделе.

Значит, у них всего несколько дней, чтобы поменять картину.

— Не хотелось бы беспокоить его, — произнесла Изабел, но Джордж стал любезно настаивать, что никакого беспокойства тут нет.

Они спустились вниз и подошли к той двери, которую не открывала Изабел. Джордж постучал, и в ответ раздался яростный лай, а потом и голос герцога, едва слышный за страшным шумом:

— Заходите!

Джордж приоткрыл дверь:

— Отец! Я привел посетительницу к твоим голым танцующим дамам.

Он не столько учтиво, сколько энергично подтолкнул Изабел в комнату.

— Гог! Магог! Сидеть! — приказал герцог.

Два огромных охотничьих пса куда крупнее Бринли уселись на пол и уставились на Изабел с недовольными гримасами на мордах.

— Спокойно, мальчики.

— Ваша светлость.

Изабел присела и протянула руку собакам. Они с любопытством обнюхали ее пальцы и зарычали, шерсть на загривках встала дыбом, но с места не двинулись.

— Простите, — извинился герцог. — Они никого, кроме меня, не любят.

— Верно, — проворчал Джордж. — Не представляете, сколько телячьей печенки я скормил этим мерзким зверюгам с тех пор, как отец их купил…

— Скормил… чего? — в ужасе воскликнул герцог.

–…а они по-прежнему не желают подчиняться моим командам.

Изабел вполне искренне рассмеялась, хотя сердце ее колотилось чаще обычного. Здесь была не только картина, но и герцог. Ей следовало бы чувствовать себя более непринужденно рядом со старым знакомым, коим был герцог Ардмор, но у нее это никогда не получалось. О, улыбка его была дружелюбной, голос — мягким, манеры — безупречными, но взгляд голубых глаз был таким же зорким, как у Дженкса, только эффект производил совершенно иной. Дженкс просто наблюдал. Ардмор оценивал. Впрочем, Изабел была способна выиграть любую битву.

— Как сказал Джордж, ваша светлость, я надеялась взглянуть на вашего Боттичелли. Я полюбила картину с той минуты, как мой покойный муж ее купил.

Ладно, положим, это ложь, но упоминание о покойном супруге всегда вызывает сочувствие, и герцог, стоявший у большого письменного стола красного дерева, жестом предложил гости обойти его.

— Прекрасная работа, леди Изабел. Не удивлен, что она вам нравится.

Кабинет был маленький, и в нем едва помещались три человека и две собаки. Кроме того, рабочий стол был больше обеденного в доме Изабел. Батлерчелли висел прямо за столом, между двумя узкими окнами, задрапированными элегантными шторами из шелкового бархата.

— Совсем такая, какой я ее запомнила, — выдавила Изабел, чтобы хоть что-то сказать, пока отмечала каждую деталь.

Два окна, четвертое и пятое с улицы. Второй этаж — значит, можно подняться с первого, если влезать в окно. Уйдет время, чтобы вставить картину в ту же раму, но это вполне возможно, поскольку обе картины одинакового размера.

— Прелестно! — Она восторженно вздохнула и подошла к окну, чтобы взглянуть на задвижку. — Не возражаете, если я посмотрю, какой отсюда открывается вид? Вот подумываю купить здесь дом.

— Конечно, — медоточиво согласился Ардмор. — Пожалуй, стоит переехать подальше от грустных воспоминаний, которые гнездятся в вашем нынешнем доме.

— Совершенно верно, — рассеянно согласилась Изабел, изучая оконные задвижки. — Такие печальные воспоминания.

Она не слишком разбиралась в задвижках, но эта походила на ту, что красовалась на окне в ее гостиной. Нужно попрактиковаться с ней и попробовать открыть снаружи.

В голове роились мысли и наблюдения. Слава богу, у нее в ридикюле валяется огрызок карандаша и записная книжка, хотя она, разумеется, оставила сумочку в гостиной.

«Будь хорошим сыщиком, — сказала она себе. — И партнером Дженксу».

Она должна все запомнить, чтобы он опять одарил ее своей лукавой улыбкой, когда услышит то, что ей удалось узнать.

— Вы действительно хотите перебраться в новый дом? — раздался за спиной удивленный голос Джорджа.

Гог и Магог зарычали, и Джордж урезонил их словом, которое не следовало произносить в присутствии леди.

Изабел повернулась к нему:

— Действительно.

Невзначай вырвавшаяся ложь навела ее на эту мысль. До этой минуты она продолжала считать себя вдовой Эндрю и не хотела тревожить кости всех скелетов, которые он ей оставил. Да, ей бы очень хотелось переехать.

— Думаю, я предпочла бы что-нибудь поменьше, — добавила Изабел. — Маленький городской дом. Или дом на краю Лондона с небольшим садиком для цветов и скамьей, на которой можно отдыхать.

Если бы кто-то попытался посидеть в садике за домом на Ломбард-стрит, то надышался бы угольным дымом, вонью конского навоза из конюшен, а еще, для разнообразия, возможно, резким запахом щелока в день стирки.

— Весьма привлекательная идея, — мягко заметил герцог. — Если понадобится помощь в поисках нового дома, у меня есть неплохой агент по продажам недвижимости.

Изабел взяла визитную карточку агента и присела на прощание. Собакам это не понравилось еще больше, чем ее появление, и они опять разразились лаем.

— Паршивые шавки, — буркнул Джордж, закрывая за ними дверь кабинета. — Единственная команда, которую они знают, это «сидеть!», но по крайней мере хоть ее слушаются. Иногда. О! Вот и моя сестра!

— Так вот вы где, леди Изабел! Я все гадала, куда вы пропали!

Леди Селина помахала уходившим визитерам и приветствовала улыбкой новоприбывших:

— Теперь я вижу, что вы встретили моего нечестивого брата!

— Всегда приятно повидать старого друга, — улыбнулась Изабел (вежливый ответ, не более; думала она в этот момент о другом). — Кроме того, я увидела знаменитых собак.

В дверях стояла Люси с ридикюлями — своим и Изабел — в обеих руках.

— Они были очень… О! Лорд Нортбрук!

Люси каким-то образом ухитрилась одновременно присесть и отпрянуть.

— Они и в самом деле были очень, — вздохнул Джордж. — Они всегда очень. А, ладно. Прошу простить меня, леди.

Кивнув, он с грохотом сбежал по ступенькам и направился туда, куда шел, прежде чем Изабел столкнулась с ним.

Люси снова выступила вперед и протянула Изабел ридикюль.

— Спасибо за гостеприимство, леди Селина, и за то, что одолжили вашу кошку.

— Одолжили кошку? — переспросила Изабел, тревожно вскинув брови.

Леди Селина рассмеялась:

— Только на время, пока мисс Уоллес была здесь. Я знаю, у вас есть собственная собачка, а бедняжка Титания очень расстраивается, когда встречает Гога и Магога. Но, мисс Уоллес, вы должны приезжать к нам и навещать Титанию, а заодно и меня.

С этим дружеским напутствием Изабел и Люси спустились вниз и сели в ожидавший экипаж.

Когда кони тронули, Изабел ужасно захотелось записать все свои наблюдения, но сначала она должна была задать вопрос:

— Люси, дорогая, я заметила, что ты стесняешься Джорджа… то есть лорда Нортбрука. Есть ли какая-то причина такой застенчивости? Неужели он…

Изабел попыталась найти нужное слово. Джордж никогда не проявлял неуважения к леди, но мог быть, как сам сказал о собаках, очень.

— О нет! Его светлость всегда очень приветлив, — заверила Люси. — Надеюсь, я не опозорила вас. Только я не ожидала увидеть здесь джентльмена и, боюсь, очень неуклюже присела.

— Не стоит его пугаться. А может, ты думаешь о нем как о возможном женихе? Я бы тебе не советовала.

— Мне бы никогда в голову не пришло метить так высоко, — заверила Люси, упрямо выдвинув подбородок.

— Дело не в этом, — покачала головой Изабел, хотя подопечная права: Джордж скорее всего женится на ровне, девушке такого же благородного происхождения, как он сам. — Он неплохой человек, но его привычки таковы, что я бы не пожелала тебе подобного мужа.

Люси смущенно потупилась, поэтому Изабел поспешно сменила тему.

— Шумные псы герцога подали мне идею. Интересно, можно ли научить собак не лаять по любому поводу? Мы, конечно, предполагали, что придется смириться с постоянным лаем Бринли, но, возможно, это необязательно.

Люси нахмурилась и задумчиво заметила:

— Бринли такой хороший песик, но действительно лает на всех. Попытаюсь его отучить. Как по-вашему, мясо — хорошее поощрение для пса?

Изабел вспомнила жалобы Джорджа на то, что Гог и Магог не реагируют ни на подкуп, ни на телячью печенку, и предложила:

— Может лучше, кексы? Я больше всего люблю кексы. А вдруг и Бринли тоже?

Люси обожала непоседливого шумного песика, потому и взяла на себя задачу найти способ угомонить его.

Конечно, Изабел не собиралась дрессировать Гога и Магога, но если сумеет скормить им кекс со снотворным…

Экипаж остановился перед домом на Ломбард-стрит. Изабел втайне поражалась, как быстро изменилась ее жизнь. Несколько месяцев после смерти Эндрю она пребывала в унынии, но, узнав его тайну, завела любовника и обзавелась собственной тайной. Должно быть, за последний год она, сама того не понимая, стала другой. Теперь дом мужа ей не подходил, кольцо на пальце сильно давило, и еще она задумала вломиться в дом герцога и одурманить его любимых псов.

Пока был жив, Эндрю твердой рукой управлял женой, каким-то образом также определял ее существование и непосредственно после своей смерти, но вот наконец она стала совсем другой и ей это очень нравилось.

Лакей помог выйти из экипажа Люси, потом протянул руку Изабел. Несмотря на то что ехать она буквально только что никуда не планировала, решение пришло быстро:

— Нет, Дуглас, спасибо. Мне нужно еще съездить по делам.

Она окликнула кучера и велела везти ее на Боу-стрит.

Дверь экипажа с громким щелчком закрылась. Изабел выглянула в окно и увидела бледное, удивленное лицо Люси, но экипаж уже набирал ход. Она выхватила из ридикюля карандаш и записную книжку и принялась делать заметки, а закончив, когда экипаж остановился перед зданием суда, убрала обратно и, поколебавшись, стянула с пальца кольцо и отправила следом.

И вовсе не потому, что сейчас увидит Каллума Дженкса, а потому, что вдруг ощутила: кольцу больше не место на ее пальце.

Примечания

1

Иллюстрированное британское издание, публиковавшееся с 1809 по 1829 г. Официальное название «Репозиторий искусств, литературы, торговли, производства, моды и политики». — Примеч. пер.