Странная история дочери алхимика

Теодора Госс, 2017

Юная леди Мэри Джекилл, оставшаяся круглой сиротой после смерти матери, была готова мужественно влачить полунищенское существование. Однако на встрече с семейным адвокатом Мэри с удивлением узнает, что ее мать ежемесячно перечисляла внушительные суммы в приют для бедных девиц. Заинтригованная, Мэри едет туда и встречается с 14-летней Дианой Хайд, утверждающей, что они с Мэри – сестры. Именно так начинается история дамского клуба «Афина», невероятных приключений и расследования преступлений тайного общества алхимиков. А помогать мисс Джекилл в этом нелегком деле будут мистер Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Впрочем, Мэри поможет знаменитому детективу распутать серию кровавых убийств в Уайтчепеле и выйти на след Джека-потрошителя.

Глава II

Визит к мистеру Холмсу

— Вот уж не ожидала снова услышать это имя! — сказала миссис Пул. — Не думаю, что можно забыть мистера Хайда, если довелось хоть разок его увидеть. Вы-то были совсем крошкой, едва от нянек — и на школьную скамью. И такой вы были серьезной девочкой, не то что другие дети, — тихой и спокойной, с этими вашими огромными серыми глазами, с постоянно вопрошающим взглядом. Помните мисс Мюррей, с ее глобусами и французской грамматикой? А когда вы уставали от сложения, вычитания и всего подобного, вы всегда прибегали ко мне — за лучшим кусочком имбирного кекса. Не знаю, видели ли вы сами этого мистера Хайда, хотя он у нас частенько бывал.

— Видела однажды, — ответила Мэри. — Но вы лучше расскажите, каким вы его запомнили. У меня есть важная причина вас расспрашивать.

— Я тогда была старшей горничной и редко видела гостей-джентльменов. Ведь еще был жив мой отец, царствие ему небесное. «Не мое дело — критиковать гостей доктора Джекилла, — вот как он мне говорил. — Однако же от вида этого мистера Хайда мне сразу хочется принять душ, да еще и с мылом!» Хайд много времени проводил у вашего отца в лаборатории, но я лично видела его всего раз или два — как он крадучись поднимался по лестнице, с этим злобным выражением на лице. У меня от одного его вида мурашки высыпали. До сих пор помню!

— Я встречалась с ним единственный раз, — задумчиво сказала Мэри. — Он стоял у дверей спальни моей матери с поднятой рукой, как будто собирался постучать. А потом он обернулся и заметил меня, и тогда опустил руку и взглянул на меня так странно — как будто виновато, но притом со злобной радостью. И усмехнулся. Помню, что я ужасно испугалась и убежала к себе в спальню, а потом рассказала мисс Мюррей, что встретила Румпельштильцхена. — Она перевела взгляд на бумаги, рассыпанные по кушетке. — А что вы помните о том убийстве?

— Это было просто ужасно! — сказала миссис Пул. — До смерти забить тростью пожилого джентльмена, Дэнверса Кэрью! Чудовищное преступление!

— И подозревали мистера Хайда, — продолжила Мэри.

— Вот уж не думаю, что кто-то сомневался в его вине! Ужасное было время. В доме постоянно толклись полицейские, то и дело всех нас допрашивали, как будто это мы — преступники. Уверена, что это ускорило смерть вашего бедного отца. Но сам-то Хайд исчез, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Я бы сказала — скатертью дорожка!

— Не было слышно до сегодняшнего дня. Смотрите, что дал мне мистер Гест, — Мэри протянула миссис Пул расчетную книгу, открыла перед ней страницу с записью транзакций и пересказала то, что узнала от поверенного.

Миссис Пул переводила потрясенный взгляд с книги на Мэри. Она даже заговорить смогла не сразу. Наконец выдавила:

— Даже не знаю, что об этом и думать, мисс.

— Я и сама пока не знаю. Ясно только одно — моя мать знала о местонахождении Хайда и каждый месяц посылала ему деньги. Может быть, он ее шантажировал?

— Но чем, мисс? У вашей матушки не было ни единого секрета!

— Думаю, секреты были у моего отца. Я как раз читала одно из этих писем, — Мэри подняла листок бумаги, хмуря брови. — Тут есть всякие намеки и отсылки, которых я просто не понимаю. Частью они касаются научных работ, но… Все это заставляет меня думать, что мой отец был вовлечен в какую-то очень странную деятельность, миссис Пул.

— Да, ваш отец всегда был очень скрытным джентльменом. Могу я забрать вашу посуду, мисс? Хотелось бы прибраться и все помыть до того, как я погашу на ночь плиту.

— Простите меня, — сказала Мэри. — Я веду себя бесцеремонно. Иногда я просто забываю, что мы теперь остались в доме вдвоем и вся работа легла на ваши плечи. Если бы вы только позволили мне помочь…

Миссис Пул молча собрала посуду на поднос — с видом, который выражал совершенный отказ. Она всегда обладала способностью выразить все, что думает, не говоря при этом ни слова. Очень раздражающая черта характера. Нет, миссис Пул, вам не позволено здесь комментировать.

— Надеюсь, вы не собираетесь слишком засиживаться, — сказала экономка. — И когда стемнеет, не забудьте зажечь газ. Не хочу, чтобы вы испортили себе зрение.

— Я не буду засиживаться, — обещала Мэри. — Просто хочу закончить просмотр этих бумаг. У меня появилась одна идея… Миссис Пул, я верно помню, что за информацию о местонахождении Хайда была назначена награда?

— Да, и немаленькая, — сотня фунтов. Но зачем вы спрашиваете, мисс? Думаете, можно получить сотню фунтов, просто рассказав, где он находится? Но ведь столько времени прошло. Вряд ли теперь они готовы заплатить так много, — миссис Пул не уточнила, кто такие эти «они».

— Не знаю, — покачала головой Мэри. — Но зато я знаю, у кого об этом можно спросить. Это было так давно, но я все еще помню…

Она не закончила фразы. Миссис Пул вышла из гостиной, неся поднос, и прикрыла за собой дверь. Мэри задумалась о секретах, которые ее мать унесла с собой в могилу. В ее голове начал складываться некий план действий. Завтра…

Но пока что было рано об этом думать. Сначала надо разобрать оставшиеся документы. Может быть, они поведают ей больше о том, что же случилось много лет назад. Она взяла журнал своего отца и начала читать с того места, на котором остановилась. Когда она наконец убрала бумаги обратно в портфель, камин уже почти догорел. Мэри поднялась в спальню, которую она занимала после того, как покинула детскую.

Она легла в постель, но никак не могла заснуть. Дом казался таким тихим! Раньше его всегда наполняли какие-то звуки: голос матери, проснувшейся посреди ночи, шаги сиделки Адамс, которая спускалась на кухню подогреть молоко… А сейчас дом вокруг нее был совсем пуст. Миссис Пул спала двумя этажами ниже, в комнате экономки рядом с кухней. Мэри преодолела искушение спуститься к ней и лечь спать в комнатушке Элис, чтобы слышать, как за стенкой похрапывает миссис Пул. Но она, в конце концов, была мисс Мэри Джекилл из дома 11, Парк-Террейс. Леди может испытывать страх, как и все остальные люди, но она не должна его никому показывать — так ее учила гувернантка. Так что Мэри лежала и смотрела в темноту, пока наконец сон не сморил ее, и во сне она видела, как мистер Хайд, криво усмехаясь, крадется по ночным улицам Лондона в неверном свете фонарей, опираясь на свою смертоносную трость.

Миссис Пул: — Я не храплю!

Мэри: — Не припомню, чтобы мне снилось что-то подобное. Откуда ты знаешь, что мне это снилось, раз я сама не помню?

Кэтрин: — Но ты ведь не помнишь, чтобы тебе снилось что-то другое, верно? Так что не спорь. Должно же тебе было хоть что-нибудь сниться. Не могу же я написать — и во сне Мэри видела что-то, только потом не помнила, что именно. У тебя совершенно нет литературного чутья.

Мэри: — Да, я не приучена лгать, если ты это имеешь в виду.

Наутро, после раннего завтрака, состоявшего из чая с тостами, Мэри попросила у миссис Пул ключ от лаборатории. Накинув на плечи шаль, она пересекла задний дворик и открыла дверь, которая простояла закрытой… как долго? С тех пор, как матушка стала слишком больной, чтобы слуги справлялись с уходом за ней, и Мэри пришлось нанять сиделку Адамс. То есть… около семи лет. Да и до того в лабораторию разве что раз в году заходила горничная для очередной уборки.

Мэри сама не знала, что рассчитывает тут найти. Но, может быть, ее отец оставил что-нибудь, чтобы ответить на вопросы, которыми она начала задаваться после просмотра бумаг из портфеля.

Лаборатория, которая когда-то служила анатомическим театром, была освещена неярким дневным светом. Серый отсвет лондонского дождливого дня лежал на рядах деревянных парт, расположенных кругами, как амфитеатр, чтобы студентам было удобно наблюдать операционные демонстрации. Парты покрывал густой слой пыли. На операционном столе в центре амфитеатра ее отец некогда производил и свои химические эксперименты. Спустя столько лет она еще помнила этот стол заставленным оборудованием — тут была бунзеновская горелка, два микроскопа, ступки и пестики разных размеров для ингредиентов. За спиной отца висела доска, исчерченная меловыми формулами, полки по сторонам комнаты были полны книг. Ее, маленькую девочку, редко пускали в лабораторию, но иногда отец сам приглашал ее понаблюдать за экспериментами. Таблица элементов с символами, которые значат так много для понимающего взгляда, и пламя бунзеновской горелки, менявшее цвета, когда доктор добавлял в него те или иные химикалии — скорее чтобы развлечь дочку, чем с какой-то практической целью, — все это казалось ей настоящей магией. Она смеялась, хлопала в ладоши, наблюдая за удивительным представлением…

Теперь тут не осталось ничего. Театр опустел.

Мэри поднялась по ступенькам амфитеатра на промежуточный этаж, где находился отцовский кабинет. Дверь болталась на полусорванных петлях, как будто ее вышибли силой. Окно, выходившее на аллею, было покрыто пылью, по углам свисала паутина. В кабинете оставалась прежняя мебель — письменный стол и стул, диван, зеркало в углу. Застекленные шкафы, где некогда хранились химикалии, теперь были так же пусты, как книжные полки в лаборатории. На всем здесь тоже лежал толстый слой пыли. Мэри заглянула в ящики стола — пусто.

Когда она спускалась с промежуточного этажа обратно, в дверь лаборатории заглянула миссис Пул.

— Ну как, мисс? Нашли что-нибудь?

— Ничего. Вы не знаете, что сталось с бумагами моего отца? Я помню, ими раньше был завален весь стол…

— А как же, мисс, — миссис Пул оглядывала пыльный амфитеатр с профессиональным неодобрением. — Все до единой бумажки сожгли после его смерти. Я до сих пор помню ту ночь, хотя уже столько лет прошло. Мой отец и мистер Аттерсон взломали дверь кабинета, а потом отец сообщил слугам, что доктор Джекилл скончался. Несчастный случай, вот как он сказал, но между нами то и дело всплывало слово «самоубийство», все эти слухи, шепотки… Мистер Аттерсон провел полночи у вашей матушки, а на следующий день они с моим отцом вынесли тело доктора в простом деревянном гробу. Тут-то и стало ясно, что это в самом деле самоубийство. Иначе почему бы никого из слуг не пригласили на похороны? Там были только мистер Аттерсон и ваша матушка, а тело сожгли, и даже надгробного камня на могилу не положили, так что и непонятно, где лежит его прах, на память осталась только мемориальная табличка в Сент-Мэрилебон. После чего здесь все вычистили и уничтожили — химикалии, бумаги, даже книги. Ваша матушка очень стойко это перенесла. Сломалась она гораздо, гораздо позже — от напряжения, я полагаю.

— Значит, документы, которые моя мать сохранила в банке, — единственное, что осталось, — подытожила Мэри. Все, что осталось ей от отца… И от тайны его жизни и смерти.

— Думаю, что так, мисс. Вам тут что-нибудь еще нужно? А то, раз уж вы открыли эту комнату, я хотела бы здесь как следует проветрить, а потом я приду сюда с метлой — и со множеством тряпок. Вы только гляньте, настоящий ужас! — миссис Пул провела пальцем по столешнице. Палец посерел от многолетней пыли.

— Мне ничего не нужно, только макинтош и зонтик, если не возражаете. Я снова должна выйти в город. У меня в планах один визит.

— Вы пойдете в банк, мисс?

— Пока что нет. Я все расскажу по возвращении.

Мэри: — Если бы я тогда знала то, что знаю сейчас…

Жюстина: — И что, тогда ты поступила бы иначе? Мне в это не верится.

Мэри: — Но, может быть, я бы чувствовала себя иначе. Хотя не думаю, что это могло что-нибудь изменить. Знаете, в детстве я искренне думала, что мой отец — волшебник. И считала его самым замечательным человеком на свете.

Жюстина: — То, что случилось потом, не должно уничтожить эту память о нем.

Кэтрин: — Бога ради, Жюстина. Ты слишком легко прощаешь.

Двадцать минут спустя Мэри уже звонила в дверь дома 221б на Бейкер-стрит.

Стоило ей дойти до парадного входа искомого дома, дождь чудесным образом прекратился. Идти ей было недалеко — короткая прогулка вдоль Риджентс-парка, и она на месте. Она только задержалась на минутку в церкви Сент-Мэрилебон — присела на одну из скамеек и помолилась о своей матери… а также об отце. Девушка остановилась на миг у таблички на стене; надпись на ней была очень короткой: «Генри Джекилл, меценат». Она даже не знала, где он похоронен, хотя мистер Аттерсон и утверждал, что ее отец упокоился на освященной земле. Где бы сейчас ни пребывал его дух, она надеялась, что он обрел покой… Но от молитвы ее отвлекали мысли о таинственных платежах, о письме, которое она прочла прошлой ночью, о лабораторном журнале отца. Если бы можно было как-то все прояснить!

Обратилась ли она по верному адресу? Скоро ей предстояло это узнать.

Мэри: — Я в твоем изложении похожа на героиню бульварного романа. У меня тогда совершенно не было подобных мыслей.

Беатриче: — А о чем ты тогда думала?

Мэри: — О том, сколько могут стоить новые башмаки. Если мне придется так много ходить по Лондону, нужна новая пара обуви, покрепче, а я не была уверена, что могу себе позволить подобную трату. Вот какие мысли отвлекали меня от молитвы, если вы хотите знать правду. Размышления о состоянии моих башмаков.

Мэри, которая вовсе не думала о ценах на обувь, потому что это очень скучная тема, закрыла свой зонтик — осторожно, чтобы не выронить из-под мышки портфель, полученный от мистера Геста. Она позвонила — и звонок отозвался эхом в глубине дома. Ожидая, Мэри пыталась заодно отряхнуть грязь, налипшую на подол платья, и жалела, что не надела костюм для прогулок — впрочем, пока она все равно не могла позволить себе купить новый, траурный. Да толку отряхиваться — на обратном пути до дома она все равно снова перепачкается. Будто в ответ на ее мысли мимо прогрохотал экипаж, разбрызгав грязь по булыжникам мостовой и подняв каскад мутной воды, которая чудом не окатила девушку.

На миг она пожалела, что она леди, — так хотелось громко выругаться экипажу вслед.

Мэри: — Ну, хотя бы здесь все описано верно!

Почему никто не отвечает на звонок? Она позвонила еще раз.

— Очень извиняюсь, мисс, — дверь открыла женщина с седыми волосами, заправленными под старомодный чепец. Она явно занималась уборкой — в руке у нее была перьевая метелочка для сметания пыли. — Мне просто пришлось спускаться к вам с третьего этажа. Слух у меня уже не тот, что прежде, и когда вы позвонили в первый раз, я подумала, что мне просто показалось. А потом вы позвонили снова…

— Я хотела бы видеть мистера Холмса, — сказала Мэри. — Боюсь, что он не назначал мне встречи, но у меня к нему очень важное дело. Он сейчас принимает?

— Ах вы бедняжка, — захлопотала женщина. Может, это его экономка? Нет, наверняка это знаменитая миссис Хадсон! — Мистер Холмс у себя наверху, и я уверена, что он сможет вам помочь, в какую бы беду вы ни попали. Он совершенно не возражает, когда его отвлекают по важным вопросам. Напротив, радуется, если ему приносят новое дело, а я уверена, что так оно и есть. Он любит сложные запутанные дела.

Мэри невольно улыбнулась. Миссис Хадсон явно сочла ее очередной «девой в беде», явившейся просить о помощи знаменитого детектива. Который наверняка очень даже возражает, когда его отвлекают… Но тут уже Мэри не могла ничего поделать.

— Спасибо, миссис…

— Хадсон. Миссис Хадсон. Я сдаю комнаты наверху джентльменам и поддерживаю в доме чистоту. Вернее, поддерживала бы, если бы они мне это позволяли. Должна предупредить вас, мисс, — там у них ужасный беспорядок.

Миссис Хадсон проводила Мэри вверх по узкой лестнице. На площадке второго этажа она остановилась и постучала в дверь.

— Мистер Холмс, вас желает видеть юная леди, — сообщила она.

Из-за двери послышался звук выстрела. Потом еще один.

Мэри невольно поморщилась — один раз, потом другой — но миссис Хадсон и бровью не повела. Просто подождала пару секунд и продолжила:

— У нее очень важное дело, мистер Холмс.

Третий выстрел, и наконец:

— Хорошо, пусть войдет, — судя по тону голоса, донесшегося изнутри, посещение Мэри было чертовски несвоевременно.

Миссис Хадсон открыла дверь перед Мэри и пригласила ее:

— Заходите, пожалуйста, мисс. И не позволяйте мистеру Холмсу вас напугать. Если кто-нибудь и способен разрешить вашу проблему, так это он.

Она чуть помедлила, словно ожидая, что Мэри прямо в дверях изложит ей суть своей проблемы. Злой отец? Жених, сбежавший из-под венца? Но Мэри сказала только:

— Благодарю вас, миссис Хадсон, — и вошла.

Да, в комнате царил ужасающий беспорядок.

На каминной полке в ряд стояли черепа, представлявшие, как показалось Мэри, разные физиогномические типы — от высших к низшим. Последний череп в ряду явно принадлежал обезьяне, и словно бы в насмешку именно он был увенчан цилиндром. У окна располагалась фотографическая камера, с которой свисал оперный плащ, очевидно, составляющий комплект с цилиндром. Длинный стол у окна был завален разным оборудованием, живо напомнившим девушке отцовскую лабораторию: здесь была и бунзеновская горелка, и портативная маленькая камера, и микроскоп, и стеклянные сосуды, чье содержимое подозрительно напоминало человеческие уши в прозрачном растворе. Гипсовая отливка руки и отпечатков пальцев. Коробочки почвы разных цветов — от красноватого до черного. На стене над камином — полки, перегруженные книгами. Стопки книг также лежали и на полу, и на диване, занимали целиком одно из кресел. Другое кресло занимала скрипка.

Человек, стоявший посреди комнаты, держал в руке пистолет. Это был долговязый мужчина с высоким лбом и с носом того типа, который обычно именуют орлиным. Мэри подумала, что он весь целиком похож на пытливую и внимательную хищную птицу. Рукава его рубашки были закатаны, дуло пистолета смотрело в стену.

Диана: — Ты же не собираешься сделать из него героя? Читать будет просто тошно.

Беатриче: — А мне кажется, мистер Холмс вполне подходит на роль героя.

Диана: — Не больше, чем ты!

Обои на стене были пробиты множеством дырочек от пуль, складывающимися в инициалы — VR, VR, VR — Victoria Regina, «королева Виктория». На миг Мэри засомневалась, не лучше ли ей было сразу пойти в Скотланд-Ярд.

Из-за высокой стопки книг на диване поднялся второй обитатель комнаты — усатый, пониже ростом и поплотнее Холмса. В отличие от своего друга он был полностью одет — в костюм-тройку и при галстуке.

— О чем вы вообще думаете, Холмс? Вы испугаете девушку.

— Я не испугалась, доктор Ватсон, — сказала Мэри. — Я читала ваши рассказы о делах мистера Холмса и хорошо осведомлена о его странностях. Хотя мне видится в стрельбе в закрытом помещении нечто театральное, вам так не кажется? По правде говоря, я думала, что вы вставили в повествование такой эпизод просто для создания драматического эффекта.

— Ха! Ловко она вас срезала, Ватсон! — воскликнул человек с пистолетом. — Хотя скорее не вас, а меня. Ничто не сравнится с иронией современной юной леди, если нужно выставить кого-то дураком. Хотя со своей стороны могу поклясться, что стрелял ради практического эксперимента, что бы вам там ни показалось. Итак, мадам, расскажите мне, кто вы такая и какой помощи ищете этим утром. Потеряли мопсика или шпица? Последнее время мне часто приходится заниматься поиском пропавших собачек. Я — Шерлок Холмс, а это, как вы и сами совершенно верно заключили, мой помощник, доктор Ватсон.

— Нет, — отозвалась Мэри. Мопсик или шпиц, значит?! — Я пришла, чтобы расспросить вас об убийстве, имевшем место четырнадцать лет назад. Мне сдается, что вы были вовлечены в то расследование. Меня зовут Мэри Джекилл.

— В самом деле? — Холмс положил пистолет на столик рядом с микроскопом. — Присаживайтесь, мисс Джекилл. Я отлично помню то дело — и вашего отца, Генри Джекилла, хотя прошло уже немало лет. Я тогда интересовался химией, и его мне рекомендовали как лучшего специалиста в этой области. Может быть, автора сомнительных теорий — но тем не менее блестящего ученого. Помните убийство сэра Дэнверса Кэрью, Ватсон? Это было в самом начале нашего с вами сотрудничества, когда я только начинал задумываться о практике детектива-консультанта. Мисс Джекилл тогда, должно быть, было…

Мэри поставила зонтик в стойку рядом с парой фехтовальных рапир.

— Садитесь, мисс Джекилл, — доктор Ватсон снял стопку книг с ближайшего к двери кресла. Она послушно села, отметив прожженные сигаретами дырки на подлокотниках, и устроила портфель у себя на коленях.

— Убийство произошло четырнадцать лет назад, — сказала она. — Мне тогда было семь.

— Да, припоминаю дочь Джекилла. И ее мать.

— Моя мать недавно скончалась, — сказала Мэри.

— Мои соболезнования, — Ватсон коротко поклонился ей. — Но что до вашего вопроса, Холмс, нет, я не помню того убийства.

— Благодарю за сочувствие, — смерть матери была последним вопросом, который Мэри сейчас хотелось обсуждать. Она повернулась к Холмсу: — Помните, тогда была назначена награда…

— Я не занимался тем делом напрямую, но вы, должно быть, читали о нем в газетах. Убийство отличалось особой жестокостью, к тому же много значило высокое положение жертвы. Сэр Дэнверс Кэрью, член парламента, близкий друг Гладстона, влиятельный сторонник движения за автономию Ирландии. Факты, вкратце говоря, были таковы, — Холмс смел с дивана еще одну стопку книг и сел, уперев локти в колени и переплетя пальцы. Взгляд его устремился на стену над головой Мэри, как будто он вглядывался в события четырнадцатилетней давности.

— Сэра Дэнверса нашли на улице в Сохо. Он был жестоко избит, побои привели к смерти. Голова его была проломлена тростью — рядом с трупом валялась и сама эта сломанная трость. И кошелек, и часы остались при покойном, но вот документов, позволяющих установить его личность, не было, если не считать письма в кармане, адресованного поверенному по фамилии Аттерсон. Этого Аттерсона разыскали и пригласили на опознание, и он идентифицировал убитого. Полиция также знала и убийцу: горничная, которая смотрела в окно на освещенную улицу, поджидая своего ухажера, заметила человека, которого опознала как мистера Хайда. Он жил по соседству вместе с женщиной, которая не приходилась ему женой. Горничная наблюдала, как он прошел по улице, остановился под фонарем взглянуть на часы — именно тогда она хорошо его разглядела — а потом встретил на углу сэра Дэнверса Кэрью. Последовал разговор, перешедший в ссору. Хайд ударил Кэрью по голове тростью, а когда тот упал, продолжил избивать его до тех пор, пока тело не перестало подавать признаки жизни. Аттерсон сказал полицейскому, что Хайд служит у одного из его клиентов, некоего доктора Джекилла, проживающего неподалеку от Риджентс-парка. Это совсем рядом с Бейкер-стрит, и я вижу, что мисс Джекилл пришла к нам пешком, хотя и не через парк. Почва Риджентс-парка отличается от прочей лондонской грязи, потому что состоит главным образом из земли цветочных клумб. А на ботинках мисс Джекилл я вижу обычную уличную грязь с Мэрилебон-стрит, и еще брызги из сточных канав.

Мэри глянула на свои башмаки. Что же, в следующий раз надо будет собрать на них для мистера Холмса грязи поинтереснее! А если серьезно, зачем они сейчас углубляются в подробности убийства Кэрью? Она начинала терять терпение.

— Уверен, что все пошло не так гладко с этим делом, — сказал Ватсон. — Иначе вы бы сейчас его так детально не припомнили.

— Вы меня неплохо знаете, — согласился Холмс. — Аттерсон отвел полицейского по месту жительства Хайда в Сохо, это было совсем близко, за углом. Но Хайд бесследно пропал. Полиция прочесала Лондон, а за ним и всю Англию в поисках убийцы, но он словно растворился в воздухе. Я был заинтригован его исчезновением до такой степени, что решил собственноручно заняться его делом. Об английской полиции можно сказать многое, но вот в тщательности и дотошности им не откажешь. Очень трудно вот так взять и исчезнуть из их поля зрения, не оставив следа. В то время у меня еще не было официальных связей с полицией, но мой брат Майкрофт неплохо знал Джекилла, так что я попросил его представить меня доктору. Тот принял меня благосклонно и не уклонялся от обсуждения таинственного дела. Он рассказал мне, что Хайд служил при нем кем-то вроде ассистента, помогал с научными экспериментами. Однако он тоже заявил, что после убийства ни разу не видел Хайда. А вскоре после нашей встречи Джекилл покончил с собой.

Да, Мэри припоминала подробности того визита — долговязый посетитель у отца в кабинете, расхаживающий туда-сюда на своих длинных, похожих на ножницы ногах, и старый мистер Пул, говорящий ей, что нельзя сейчас мешать отцу — он принимает очень важного джентльмена, детектива. Она догадалась, что это и был знаменитый мистер Холмс, о чьих расследованиях появлялись такие интересные статьи в The Strand.

— Холмс! — воскликнул Ватсон. — Не стоит задевать чувства мисс Джекилл!

— Я в полном порядке, спасибо за заботу, — сказала Мэри. — Я только хотела бы знать, предложение о награде за информацию об убийце еще действует? Потому что, возможно, у меня есть некоторая информация…

— Тот случай всегда интриговал меня, — сказал Холмс. — Хайда так и не нашли, и в конце концов Скотланд-Ярд попросту прекратил розыски. Я сам больше не занимался этим делом и не расследовал в том числе причины самоубийства доктора Джекилла. Как я уже упоминал, это было самое начало моей детективной карьеры, и сразу появилось немало других дел, требовавших моего внимания.

— Мистер Холмс, — сказала Мэри. — Так что насчет награды, существует она или нет? Сразу после убийства было объявлено, что за информацию о местонахождении мистера Хайда назначено вознаграждение, но после стольких лет я не уверена…

— Да, награда была объявлена, — подтвердил Холмс. — Сто фунтов за информацию, напрямую указывающую на местонахождение убийцы. Ее предложила семья сэра Дэнверса Кэрью. Но готовы ли члены семьи раскошелиться на такую сумму сейчас — я не знаю. Однако есть способ это узнать. Лучше всего спросить инспектора Лестрейда из Скотланд-Ярда. У меня с ним назначена встреча через час — мы собираемся обсудить убийства в Уайтчепеле. Те самые «уж-жасные убийства», о которых кричат газетчики. Ватсон, боюсь, тайне зверинца лорда Эйвбери придется подождать. Сейчас нас ожидает сразу две тайны, обе из которых куда интереснее, чем пропавшие животные. Если Лестрейд ничего не знает, он по крайней мере скажет нам, с кем из членов семьи можно связаться. Но по какому вопросу связаться? Извините за прямоту, мисс Джекилл, но вы непохожи на персону, которая имеет связи с преступниками и может знать об их местонахождении.

— И все-таки я могу знать, где найти Хайда, — ответила Мэри.

— В самом деле? — Холмс улыбнулся. Было ясно, что он ни на секунду ей не поверил. — Это было бы замечательно, мисс Джекилл. Можете мне рассказать?

Мэри заговорила самым деловым своим тоном.

Диана: — Самым деловым? Да она всегда говорит так, будто ведет деловое собрание. Вы, наверно, имели в виду ее самый менторский тон.

Жюстина: — Диана, ты же знаешь — все, что тебе говорит Мэри, служит твоему же благу. Кто-то ведь должен тебя удерживать от проказ. Кто, например, изрезал ножницами все наше нижнее белье, потому что Мэри сказала, что этот кто-то на сей раз не поедет в Вену?

Мэри: — Можно подумать, что словами можно ее от чего-то удержать. А теперь миссис Пул мучается, зашивая наше белье, — когда я ее последний раз видела, она была просто в отчаянии…

Диана: — Удержать! Еще чего! В тот день, когда я послушаюсь Мэри, я съем собственные ботинки.

Мэри: — По крайней мере это ненадолго займет твой рот, и мы насладимся тишиной.

Мэри заговорила самым деловым своим тоном.

— После смерти моей матери мой поверенный… — не то чтобы мистер Гест оставался ее поверенным, но так оно звучало более респектабельно, — сообщил мне, что она регулярно выплачивала некую сумму Обществу святой Марии Магдалины. Один фунт в неделю — на содержание Хайда. Взгляните.

Она вытащила расчетную книгу, водрузила ее поверх стопки книг на столе и открыла на нужной странице. Мужчины склонились над ней, чтобы лучше разглядеть.

— Я подозреваю, что Хайд шантажировал ее какой-то информацией, полученной за время службы у моего отца. Сегодня утром я разузнала об адресате платежа, Общество Марии Магдалины — это благотворительный приют в Уайтчепеле. Думаю, мы можем найти Хайда там.

— Дело становится все интереснее, — сказал Холмс. — И все больше стоит дальнейшего расследования. К сожалению, сегодняшний день у меня целиком занят с Лестрейдом. Эти убийства — что-то особенное, Флит-стрит никак не может успокоиться, каждый день очередная жертва появляется на первой странице газет. Особенно подчеркивается, что тела расчленены — у одной жертвы отрезали руки, у другой — голову… Но я уверен, что истина об убийствах в конце концов окажется простой. Зрелищные и кровавые дела обычно проще и скучнее, чем они кажутся изначально.

— Наверняка убийца — сумасшедший, — сказал Ватсон. — Кому еще в голову придет убивать молодых женщин и резать на части их тела? Конечно, это маньяк-безумец.

— Даже безумцы в своем безумии следуют определенным схемам, — возразил Холмс. — Ватсон, я попросил бы вас сопроводить мисс Джекилл в этот благотворительный приют. Попробуйте определить, в самом ли деле там скрывается Хайд — разумеется, незаметно. А после вы можете встретиться со мной и все мне изложить.

— Сопроводить мисс Джекилл? — воскликнул Ватсон. — Холмс, вы не можете посылать девушку в Уайтчепел на поиски опасного преступника! Это неблагоразумно даже для вас, Холмс. И примите во внимание название общества. Наверняка неприлично и неуместно…

— Я готова пойти, — вмешалась Мэри. — И я понимаю, на что указывает название общества. Я внимательно читала Библию и знакома с историей Магдалины. Как бы я могла жить в Лондоне, не зная, что на улицах города встречаются проститутки и что существуют общества для их спасения. Доктор Ватсон, в самом деле, я же читаю газеты.

Хотя Мэри и прожила в Лондоне всю свою жизнь, бывать в Ист-Энде ей ни разу не приходилось. Миссис Пул предостерегала ее, что эти районы — Уайтчепел и Спиталфилдс — просто настоящая обитель зла. Так что Мэри было даже любопытно посмотреть, и впрямь ли там так ужасно, как ей говорили.

Миссис Пул: — Отправлять вас туда, мисс, — это был крайне неподобающий поступок!

Кэтрин: — Это я еще не перешла к той части, где Холмс действительно отправляет ее в опасное место, миссис Пул! Пожалуйста, не пугайте наших читателей раньше времени.

Мэри: — Если у нас вообще будут читатели. Вы думаете, кто-то правда может настолько заинтересоваться нами и тем, как наши жизни пересеклись?

Беатриче: — Люди всегда интересуются чудовищами. Думаю, Кэтрин это хорошо известно.

Кэтрин: — Да, это так.

— Поэтому я и отправляю с ней вас, — сказал Холмс. — Вы обеспечите ей необходимую защиту. Вы ведь никогда не видели Хайда, а она видела — он был лаборантом ее отца. Мисс Джекилл, вы уверены, что сможете узнать его — по прошествии стольких лет? Не забывайте, тогда вы были только ребенком.

— Абсолютно уверена, — ответила Мэри. — Такого человека, как мистер Хайд, забыть невозможно.

— Что же, — сказал Холмс, — тогда начнем наше расследование. Мисс Джекилл, вы ответственны за опознание мистера Хайда. Если вы его действительно обнаружите, наше дело — его арестовать и обеспечить получение вами награды. Ватсон, вы отвечаете за безопасность мисс Джекилл. Вы не будете делать ничего — повторяю, ничего — кроме того, что установите, там ли Хайд. После посещения вами приюта мы вместе обсудим дальнейший план действий.

— Хорошо, Холмс, — ответил Ватсон. — Я бы предпочел не впутывать в это дело мисс Джекилл, однако, несомненно, если Хайд жив, его следует арестовать. Нельзя позволять опасному преступнику скрываться в Лондоне.

— Может быть, мы тогда пойдем? — Мэри взглянула на часы. — Уже почти полдень, и я уверена, что дорога тоже займет у нас некоторое время.

Вообще-то она не имела представления, как долго добираться по указанному адресу — или как именно они собираются туда попасть, ведь не пешком же? Но бесконечное обсуждение так утомило ее — особенно рассуждения об уместности ее участия. Мистер Холмс по крайней мере мыслил практически.

Миссис Пул: — И совершенно неподобающе!

Кэтрин: — Да-да, конечно. Вы это уже отметили. Спасибо большое, миссис Пул.

— Встретимся снова здесь, у нас, Холмс? — спросил Ватсон. Мэри заметила, что он, надевая пальто, опустил в карман пистолет.

— Нет, найдете меня в Скотланд-Ярде. Если меня там не будет, значит, я отбыл с инспектором Лестрейдом.

Значит, сегодня Мэри собирается посетить не только Уайтчепел, но и Скотланд-Ярд! Это куда интереснее, чем сидеть дома и волноваться о нехватке денег. Она упаковала расчетную книгу обратно в портфель и встала.

— Хорошо, мистер Холмс, сегодня вечером мы отчитаемся вам в своих открытиях. Доктор Ватсон, вы готовы?

— Я найду нам кэб на Бейкер-стрит. Идемте, мисс Джекилл.

Мэри забрала из стойки свой зонтик, кивнула на прощание Холмсу, который улыбался — она представления не имела, чему именно, — и вышла вслед за Ватсоном. Спускаясь за ним по лестнице, она смутно беспокоилась о том, сколько может стоить кэб до Уайтчепела и чем она собирается за него платить. В ее кошельке можно было наскрести от силы пару шиллингов. Нужно было до визита к Холмсу зайти в банк, но она же не могла предположить, что ей придется брать кэб сегодня утром, просто хотела поскорее раскрыть тайну Хайда… К тому же она не очень представляла, как добраться до Клеркенвелла. Может быть, сегодня же вечером, после расследования, у нее все же получится закрыть счет матери и забрать деньги. Тогда она готова к таким неожиданным разъездам.

— Мистер Ватсон, насчет платы за кэб, — начала было она.

— О, не волнуйтесь, мисс Джекилл, — он придержал перед ней входную дверь. — Вы помогаете нам в расследовании. Все расходы, разумеется, берет на себя мистер Холмс.

Они вышли на Бейкер-стрит, по которой громыхали кэбы, а уличные торговцы выкрикивали: «А-атличная свежая треска!» или «Яблочки, яблочки, полпенни за фунт!». Слева виднелись деревья и лужайки Риджентс-парка, справа слышался шум Сити.

Мэри думала о том, что прочла в лабораторном журнале отца и в письмах, о том, что она не рассказала мистеру Холмсу. Ему не следовало об этом знать — по крайней мере пока. Но времени на раздумья у нее особенно не было — Ватсон взмахом руки уже остановил кэб и предложил ей сесть. Мэри подобрала край платья и уселась на кожаное сиденье, мысли ее устремились к тому, что ожидало их в Уайтчепеле.