Капсула времени. Кукла с фарфоровым лицом

Таша Гришаева, 2022

Истории о девочке с кудрявыми волосами Яне Родиной. Что стало с ней после расставания с Антоном Соболевым? Как сложится ее жизнь? И сможет ли она найти свою настоящую любовь? Все это, а также новые герои в продолжении серии книг «Капсула времени».

Часть1

Глава 1

То, что я по-настоящему влюбилась, я поняла в десятом классе школы, но не сразу смогла признаться в этом ни себе, ни своей подруге Лере. Казалось, невозможным, чтобы я смогла полюбить Антона Соболева, этого голубоглазого дьявола, который доставал меня с первого класса своими дурацкими шуточками. Но это произошло. Именно благодаря этому противному мальчишке мне пришлось в начале первого класса отрезать свои длинные волосы, когда он умудрился прилепить к ним мерзкую жевательную резинку. Помню, как я плакала, увидев в зеркале парикмахерской свое отражение с короткими кудряшками вместо длинных волнистых волос, которыми я всегда очень гордилась. Но я была девочка не из робкого десятка и смогла отплатить Антону за свои кудри сполна, облив одноклассника чернилами из отцовской ручки Паркер на глазах у его друзей, за что парень и получил свое прозвище — Синий. Именно с этого момента и началась наша многолетняя война. Не проходило и дня, чтобы мы не поссорились или не подстроили друг другу какую-нибудь пакость. Все в классе: и учителя, и ребята считали нас с Антоном непримиримыми врагами. Так продолжалось много лет.

Но однажды, в десятом классе Антон перешел все границы дозволенного и довел меня до настоящей истерики. Он подбросил ко мне в портфель игрушечную мышь. И все бы ничего, но я-то приняла эту резиновую игрушку за настоящую, живую мышь. Как Антон узнал, что я панически боюсь мышей, мне было непонятно. От увиденного я долго не могла прийти в себя, даже когда выяснилось, что мышь игрушечная. Вначале меня начала колотить крупная дрожь, затем затряслись руки, и на глаза выступили обжигающие слезы. Моя подруга Лера, которая все это время находилась рядом со мной, заметила, что я внезапно побледнела. Когда подруга поняла в чем дело, она усадила меня за нашу парту и попыталась успокоить. Лера знала, что я очень боюсь мышей. Подруга накинула на мои плечи свою теплую кофту, чтобы унять мою дрожь, затем принесла стакан воды из кулера, который стоял у нас в классе и всячески пыталась отвлечь меня от увиденного разговорами, но ничего не помогало. Меня все также била мелкая дрожь, пальцы рук похолодели и отказывались двигаться.

«Соболев, ты совсем дебил?» — крикнула преданная подруга, обернувшись в сторону стоявшего в дверях одноклассника и запустив в него игрушечной мышью, которую она предусмотрительно вытащила из моего портфеля, так как я сама этого сделать точно не смогла бы. Но Антон почему-то не радовался как обычно своей выходке, а переминался с ноги на ногу и, казалось, что-то хотел сказать, но никак не мог подобрать нужных слов. Вокруг нас с Леркой столпились одноклассники, в основном это были девочки. Видя, как я рыдаю, и поняв на сколько сильно на этот раз он испугал меня, Антону стало неловко, и он решил попросить у меня прощение, подойдя ко мне на следующей перемене. Именно тогда и произошел тот самый переломный момент, который заставил взглянуть меня на одноклассника совсем по-другому.

Внимательно посмотрев на Антона, пока тот неловко извинялся передо мной, я поняла, что он не такой уж и противный мальчишкой, а совсем наоборот — очень привлекательный молодой человек. И как я раньше этого не замечала? Наверное, наша вечная вражда застилала мне глаза, и я видела в Соболеве только плохое. Вглядевшись в его темно-голубые глаза, я увидела, что под внешней оболочкой сильного пацана, Антон оказался очень ранимым человеком. Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее было ощущение, что я погружаюсь в теплое голубое море, от прикосновения ласковых волн которого на душе становилось тепло и спокойно. Тогда Антон впервые назвал меня по имени, а не этим дурацким прозвищем — Кудряха, которое сам же мне и придумал из-за моей новой прически в первом классе. И я поняла, что одноклассник на самом деле искренен и не играет со мной. Тембр его мягкого и нежного голоса играл на струнах моей души какую-то магическую мелодию. В какой-то момент я испугалась, что не смогу контролировать себя, завороженная его голосом и его взглядом. Мне так захотелось провести рукой по его русым волосам. У Антона, на мою беду, была густая шевелюра пшеничного цвета, которая ложилась мягкой волной. Но гордость взяла верх над чувствами: «Очнись, Яна, — пропел мне внутренний голос, — он твой враг! И нечего так пялиться на него, а то Синий все поймет и будет смеяться над тобой, рассказывая своим друзьям, что Кудряха в него влюбилась». Я смахнула с себя дурман, который так внезапно овладел мною и пригрозила Антону, чтобы тот никогда больше не смел подходить ко мне. Видно было, как парень растерялся и не знал, что мне на это ответить. Он опустил свои глаза, которые, казалось, больше не могли выносить моего осуждающего взгляда и отошел, так больше ничего не сказав. С тех пор Антон не только больше не подходил ко мне, но и делал вид, что меня вовсе не существует. А вместе с тем прекратились и его ежедневные шуточки в мой адрес, больше не было никаких розыгрышей и подколов. Зато во мне с тех самых пор что-то изменилось. И каждый раз, глядя на Антона, так чтобы никто этого не заметил, в моей груди не известно от куда появлялся пульсирующий комок. Этот комок то сжимался, принося мне нестерпимую боль от того, что Синий меня не замечает, то расширялся, заполняя теплом и счастьем все мое внутреннее пространство, когда я все-таки могла поймать его взгляд. Его нежный взгляд. Ощущение счастья было и от того, что Антон находился практически каждый день со мной рядом, и я могла, в втихаря наблюдая за ним, рассматривать его лицо. Которое теперь мне казалось совсем не знакомым и таким красивым. Но если бы не моя дурацкая гордость, то не случилось бы того, что произошло дальше.

Как говориться: «Свято место пусто не бывает». И место возле Антона, которое должно было быть моим, заняла девочка из параллельного класса. Ее звали Ольга, Ольга Сидорова. Это была эффектная длинноногая блондинка, с которой мечтал дружить каждый парень в школе. Но она, на мою беду, выбрала Антона.

«Какая красивая пара», — шептались у них за спиной. А мне от бессилия что-либо изменить в наших отношениях оставалось только глотать слезы по ночам, кусая подушку, что бы никто из домашних не слышал моих рыданий, а в школе я делать вид, что меня это вовсе не интересует. Я даже свою лучшую подругу Лерку убедила в этом.

Боже, как я ревновала Антона! Скольких усилий мне стоило, чтобы не накинуться на соперницу с кулаками и не вырвать ей клок ее шикарных, длинных, уложенных в дорогом салоне волос, когда я видела ее рядом с Антоном. Сколько раз мне приходилось, стиснув зубы, делать вид, что я не замечаю, как девушка нежно гладит моего Антона по щеке и целует его в губы, а тот, как идиот, улыбается ей своей самой очаровательной улыбкой и прижимает ее к себе еще ближе. В такие моменты сердце у меня начинало биться с бешеной скоростью и кровь приливала к лицу. Иногда мне казалось, что Антон делает это нарочно, чтобы позлить меня. И тогда я решила отплатить ему тем же, позаимствовав у подруги ее бойфренда, и продефилировав с ним в обнимку мимо потрясенного Антона. Пусть знает, что у меня тоже есть молодой человек и я могу нравиться мальчишкам. Краем глаза я заметила, как исказилось лицо Антона, когда мы с Леркиным другом прошли мимо него. И мне это понравилось. Я заметила, что Антон не только удивлен увиденным, но и готов вот-вот накинуться на моего спутника. «Интересно, чтобы это могло значить? — думала я позже, лежа у себя в кровати. — Неужели я ему небезразлична?» С такими приятными мыслями и надеждами я и уснула. А ночью мне приснился сон, как Антон целует меня, а не свою противную Олю. И во сне он улыбался только мне и говорил приятные слова тоже только мне. С тех пор Антон периодически стал сниться мне. Это всегда были цветные сны. Я это отлично помню, потому что Антон всегда смотрел на меня своими голубыми глазами и улыбался. Я любила эти сны. После них целый день у меня было хорошее настроение.

«Чего такая веселая?» — спрашивала меня Лера в школе.

«Сон хороший приснился», — отвечала я ей, а сама тайком поглядывала на Антона, который стоял возле окна и о чем-то разговаривал с пацанами.

«И, о чем был сон?» — допытывалась подруга.

«Не помню», — улыбаясь, говорила я.

«Как это не помнишь?» — не унималась та. Лере всегда нужно было знать в подробностях, что со мной происходит.

«А вот так и не помню».

Позже подруга привыкла, что я никогда не помнила свои хорошие сны. И уже не удивлялась тому, что я иногда улыбаюсь сама себе.

«Опять сон приснился?» — понимающе спрашивала она меня.

«Угу» — мычала я ей в ответ.

Но, как оказалось, нашей Оленькой интересовался не только Антон. У девушки был еще один поклонник, который не обладал благородством Антона. Да, я считала, что Антон благородный. Всем нам свойственно ошибаться и приписывать несуществующие качества своим возлюбленным. В чем я и убедилась позже. Но сейчас не о том.

Однажды между поклонником Ольги Виктором и моим Антоном, в своих мечтах я называла его мой Антон, произошла драка, а если быть точными, то — избиение Антона. Случилось это на праздновании совершеннолетия Антона в одном из городских баров, который был зарезервирован его друзьями на этот день. И благодаря этому несчастному случаю и феноменальной глупости его друга Степана Семенова, который не придумал ничего лучшего, чем привезти ко мне домой избитого Виктором Антона, мы и стали встречаться. В тот вечер, после драки с Виктором, Антон плохо что понимал. Позже оказалось, что у него было сотрясение мозга. А моя соперница Ольга почему-то испарилась из нашей жизни навсегда, то есть это мне так казалось, что — навсегда: родители перевели ее в другую школу, подальше от пагубного влияния Антона и его компании.

Наступил самый счастливый период моей жизни. Антон стал официально моим парнем, и мы все свободное время проводили вместе. Казалось, что я сплю наяву. Антон улыбался мне своими небесно-голубыми глазами и целовал меня так нежно, что мурашки бежали по всему телу от счастья, которое переполняло меня, когда мы находились с ним вместе. Но счастье продлилось не долго — не больше года. А после окончания школы Антон и вовсе пропал.

«Что значит пропал?» — спросите вы. А то и значит, что Антон пропал в одночасье, на выпускном балу по случаю окончания школы, как золушка в известной всем сказке. Я долго его ждала, потом долго искала, но все было напрасно. Наступило самое ужасное время в моей жизни. Я не могла есть, не могла спать, а могла только плакать, смотреть на сотовый в ожидании, что вот сейчас Антон наконец-то ответит на мой звонок или перезвонит мне сам. Но ничего из этого не произошло. В начале Антон просто не отвечал на мои звонки, а потом и вовсе отключил свой мобильный. А я стала ненавидеть всей душой металлический голос девушки в телефоне, которая раз за разом повторяла: «абонент недоступен, перезвоните позже», как будто именно она была виновата в том, что Антон меня бросил в одночасье, даже не объяснив, что произошло.

В конце концов слезы высохли, и нужно было продолжать жить, хотя я и не знала, как мне это сделать. Все это время со мной рядом была моя лучшая и единственная подруга Лера. Она то и узнала, через несколько дней после выпускного, что Антон уехал во Францию к своей матери.

«Наверное, решил там поступать в университет, — предположила Яна. — Ты же знаешь, как Антон усиленно готовился к поступлению на ин.яз». Это известие, казалось, молнией рассекло мою жизнь на до и после.

— Как он мог это сделать, не поговорив со мной?! — рыдала я на плече подруги. — Почему он ничего мне не объяснил?! А просто взял и пропал, вот так, неожиданно?!

Подруга молчала. Она не знала, что ответить мне. А только гладила меня по голове и качала из стороны в сторону, как маленького ребенка.

Мои родители были просто в панике. Они не понимали, что происходит с их дочерью: почему она постоянно лежит, все время плачет и не хочет ни с кем разговаривать. Лера соврала им, что лежу я в постели, потому что, видимо, простудилась на выпускном, когда все пошли встречать рассвет, а плачу я от того, что мне обидно лежать в кровати, когда все вокруг гуляют и радуются летним денькам. Ну, а разговаривать я не то что не хочу, а просто не могу, так как у меня болит горло.

«Но с тобой-то она разговаривает», — обижено проговорила мама Лере.

«А мы шепотом», — улыбаясь отвечала ей моя верная подруга.

«Это я виноват, — сокрушался мой дядя Алексей, меря кухню шагами и не находя место своим рукам. — Это я виноват, что Янка простудилась и заболела».

«Что ты такое говоришь, Леша?» — успокаивала его мама, готовя мне чай с малиной, лимоном и стружкой корня имбиря, надеясь, что это поможет вылечить ее дочь.

Таблетками меня было решено на семейном врачебном совете не пичкать, потому что температуры у меня не наблюдалось, и было достаточно обильного питья с иммунокорректорами и с иммуностимуляторами природного происхождения, а проще говоря — с малиной, лимоном и имбирем. Родственники не догадывались, что еще не изобрели лекарство от душевной боли и никакие настои и отвары не склеит разбитого сердца.

«Конечно, виноват, — продолжал настаивать Алексей. — Ведь это именно я сшил Янке это легкое платье, не подумав о том, что девушка может замерзнуть в нем утром на улице и заболеть».

Мое выпускное платье было фантастически красиво, как и все работы Алексея: бледно-сиреневое облегающее платье с открытой спиной и с воздушными рукавами кремового цвета. Я была в нем очень хороша.

«Прекрати, Алексей, — успокаивал его отец. — Все нормально. Ведь ты не мог этого знать. Да и простуда, по всей видимости, не сильная. Просто упадок сил — вот и все. Возможно, перенапряжение во время экзаменов подорвало иммунные силы организма, вот он и дал сбой. Отдохнет, отлежится твоя Янка и будет как новая и даже лучше. Ты уж мне поверь, как врачу».

«Что значит лучше? — вмешалась в их разговор мама. — Ты считаешь, что твоя дочь сейчас недостаточно хороша?»

«Сейчас она достаточно хороша, Лена, а будет еще лучше, по тому, что поступит в медицинский, как и хотела», — ответил ей отец.

Днем у моей постели дежурила верная подруга Лерка, а вечером она сдавала свои полномочия моей младшей сестре Тоне, которая каждый раз подкладывала мне под бок своего любимого черного кота.

«Ну, погладь его, Янка, — просила она меня. — Говорят, кошки умеют лечить. Вот и Малыш сможет вылечить тебя».

Я не могла не улыбнуться, гладя этот урчащий черный комок лени и тепла. Казалось, Малыш может спать сутками, просыпаясь и покидая свое нагретое место только по кошачьей нужде и проголодавшись. С игрушками, типа «мышка на веревке», Малыш перестал играть уже очень давно. И служил своей хозяйке только как мягкий обогреватель. Малыш позволял Тоне делать с ним все, что ей было угодно. Я думаю, это была его кошачья благодарность за спасенную жизнь. Ну, а может быть все-таки лень.

***

Когда Тоне было восемь лет, она притащила в дом маленького, черного котенка, которого подобрала на улице.

Поздней осенью, в конце ноября Тоня возвращалась домой после занятий в школе и на дороге возле огромной лужи увидела маленький черный комочек, который жалобно мяукал.

На улице быстро темнело, дул неприятный холодный и мокрый ветер. Весь день моросил осенний дождик, а к вечеру он превратился в мокрый снег. На поверхности лужи стали образовываться маленькие льдинки.

Тоня подошла поближе, чтобы рассмотреть, что это там такое пищит, и увидела маленького котёнка.

— Котенок! — воскликнула удивленная девочка. — Ой, какой маленький! Это как же ты сюда попал? — и протянула руки к черному комочку.

Комочек в ответ только жалобно пискнул и ловко забрался на руки девочке. Он был весь мокрый и дрожал, как осенний лист. Тоня сунула котенка за пазуху и стремглав понеслась домой, приговаривая: «Сейчас, миленький, потерпи. Придем домой, я тебя согрею и накормлю. Ты, наверное, голодный?» Котенок в ответ только жалобно пищал, но делал он это все реже и все тише, а вскоре совсем затих, уютно устроившись за пазухой у девочки.

Когда Тоня забежала в квартиру и вытащила из-за пазухи черный мокрый комочек, то увидела, что тот мирно спит, причмокивая язычком. «Голодный», — подумала Тоня. Девочка аккуратно разулась, чтобы не разбудить своего нового друга и, не снимая пальто, кинулась к себе в комнату, где она жила со своими сестрами. На ее радость, никого из сестер еще не было дома. Тоня очень боялась, что родители не разрешат оставить ей это маленькое чудо дома. Положив котенка на покрывало, девочка вернулась в прихожую, сняла пальто, сходила в ванную, вымыла руки и уже собралась возвращаться к себе в комнату, как из кухни раздался мамин голос:

— Тоня, это ты пришла?

— Да, мама, это я! — крикнула Тоня в ответ, все еще намереваясь вернуться к себе.

— Голодная, наверное? — спросила мама, выходя из кухни в коридор. — Иди поешь. Я твой любимый суп с фрикадельками приготовила и рыбку пожарила. Скоро и сестры со школы подойдут.

— Спасибо, мама я не голодна, — ответила хитрая Тоня.

— Как это — не голодна? Ты же весь день в школе, — удивилась мама. — И, я уверена, целый день ничего не ела.

Тоня, и вправду, не любила завтракать и обедать в школе. Как не уговаривала ее мама, но Тоня отказывалась, что-либо покупать в школьном буфете. «Мама, они там совсем не умеют готовить, — объясняла девочка. — Я лучше яблоко съем или йогурт выпью». Так что, приходя из школы, девочка, действительно, всегда была голодна и никогда не отказывалась от ужина. «Если я не поем, то мама что-нибудь да заподозрит, — подумала Тоня. — И начнет расспрашивать: что, да как. А мне сейчас не до этого. Надо котенка покормить. Интересно, а молоко он будет пить?» У Тони созрел план, как накормить котенка и не отказываться от еды.

— Хорошо, мама. Тогда можно мне стакан молока и бутерброд с колбасой, — спросила хитрая девочка.

«Надеюсь колбасу он тоже ест», — подумала Тоня.

— А как же суп и рыба? — удивилась мама.

— Потом, мама, я все попозже съем, — Тараторила Тоня. — Честное слово. А сейчас я хочу молоко и колбасу, — Девочка боялась, что котенок может проснуться без нее и испугаться.

— Ну, хорошо, — мама разочаровано направилась на кухню, чтобы приготовить младшей дочери бутерброд. — Молоко сама в холодильнике возьми, — обратилась она к Тоне, не оборачиваясь.

Тоня украдкой, чтобы мама не заметила, схватила чайное блюдце, которое стояло на столе. Сунула его в карман вязаной кофточки. Блюдце еле поместилось. Достала из холодильника молоко, налила его в стакан и поставила подогреть в микроволновку. «Котенок совсем замерз и, наверное, теплое молочко согреет его», — подумала Тоня.

Мама, услышав жужжание микроволновой печки, с интересом посмотрела на Тоню и спросила:

— Ты не заболела, доченька?

— Нет, мама. У меня все в порядке. А что?

— Тогда зачем ты молоко греешь? Раньше ты такого никогда не делала. Да и молоко ты никогда не любила, — задумчиво сказала мама.

— А это преподаватель по вокалу мне сказала теплое молоко пить, — протянула Тоня. — Улучшает работу связок.

— А это что улучшает? — кивнула мама на бутерброд, который она уложила на маленькую тарелочку, красиво украсив сверху листом петрушки.

— А это, мамочка, я хочу съесть, — сказала Тоня, схватила тарелку с бутербродом, вытащила стакан теплого молока из давно попискивающей микроволновки и побежала к себе в комнату.

— Куда? — крикнула мама, ошарашенно глядя ей в след.

— Перекушу у себя в комнате, — ответила ей Тоня. — Уроков на завтра много задали. Боюсь не успею.

Забежав к себе в комнату, Тоня в ужасе увидела, что котенка нет на том месте, где она оставила его пять минут назад. «Покрывало на месте, а котенка на нем нет. Где же он может быть? Куда спрятался?» Девочка осторожно поставила на пол чайное блюдце, налила в него молока и стала звать котенка:

— Кис. Кис. Кис.

Но ей никто не отвечал.

— Кис. Кис. Кис, — повторила перепуганная девочка. — Ну, где же ты, малыш?

Малыш не отзывался. В этот момент в комнату вошла старшая сестра Таня.

— Ты чего это по полу ползаешь, малявка? — спросила она удивленно.

— Да так, пуговицу потеряла, — соврала Тоня.

— А почему блюдце с молоком на полу стоит? — не отставала от нее сестра.

— Пить захотела, — не поднимая головы, ответила девочка.

Тоне было десять лет, а ее сестре — уже пятнадцать. Таня сразу догадалась, что малявка ей врет. Старшая сестра помогла встать Тоне, усадила ее перед собой на кровать и строго сказала:

— Ну, давай, сестренка, рассказывай, что случилось?

В этот момент раздался жалобный писк, и Тоня, соскочив с кровати, уставилась на то место, где она только что сидела.

— Что это? — спросила Таня, приподняв покрывало, и уставившись на черный жалобно попискивающий комочек.

— Это Малыш, — испугано сказала Тоня.

— И откуда он тут взялся, на моей кровати? — продолжала допрос сестра.

— Понимаешь, Таня, — начала оправдываться девочка. — Я нашла его на улице. Он сидел на дороге такой маленький и несчастный и всеми брошенный. И я не смогла пройти мимо. А еще он совсем замерз и, наверное, очень голодный.

Старшая сестра посмотрела на котенка, улыбнулась, потрепала Тоню по голове и присела на край своей кровати.

Комочек тут же вскарабкался к ней на колени и затих.

— Ой, какой хорошенький, — просюсюкала Таня, гладя котенка по черной мягкой шерстке. — Маме рассказала? — обратилась она к сестре.

Тоня в ответ только отрицательно помотала головой.

— Ну, ладно, не дрейфь, малявка, что-нибудь придумаем, — подбодрила ее сестра.

Девушка взяла котенка на руки и поднесла его мордочкой к тарелке с молоком. Малыш стал жадно лакать.

— И правда голодный, — сказала она, улыбаясь.

Таня с любопытством наблюдала, как котенок пытается стащить кусочек колбасы с бутерброда.

— Значит — Малыш, говоришь? — обратилась она к младшей сестре.

— Я больше ничего другого придумать не смогла, — ответила девочка.

Наевшись, котенок ловко вскарабкался на кровать по покрывалу, свернулся калачиком и уснул.

Таня, как и обещала младшей сестре, смогла уговорить родителей оставить Малыша.

***

Я улыбалась, гладя котенка и вспоминая всю эту историю, которая произошла пять лет назад.

— Вот видишь, сестренка, мое лекарство уже начинает на тебя действовать, — сказала мне Тоня, вытаскивая меня из воспоминаний.

— Спасибо, Тоня, — обратилась я к сестре и заплакала.

— Ну, вот опять, — расстроилась Тоня.

Я отвернулось лицом к стене, чтобы сестра не видела моих слез. Незачем ей расстраиваться из-за меня. И уснула, чувствуя, как у меня под боком урчал живой и теплый моторчик по имени Малыш.

Проснувшись рано утром, я впервые за эти три дня выбралась из постели.

«Может Тонькино лекарство в виде Малыша и в правду помогло, — подумала я. — Ведь котенок проспал сегодня со мной всю ночь».

Я подошла к окну. За окном светило яркое солнце, дул по-летнему свежий утренний ветерок, и со всех сторон раздавалась перекличка птиц. Природа жила, и она была счастлива. Я вдохнула полной грудью утреннюю свежесть и решила, что и мне пора начинать жить заново. «Счастливой быть не обещаю, — подумала я, — но и горевать всю жизнь не собираюсь. Раз Антон смог поступить со мной так подло, значит и не было у него ко мне никакой любви. Ну и не надо».

Родители удивились и обрадовались, когда их дочь, наконец-то выползла на кухню и попросила сделать ей яичницу с беконом, а потом сама сворила себе кофе.

Проходя в коридоре мимо огромного семейного зеркала во весь рост в старинной раме, которое досталось нам в наследство от маминой бабушки и переходило по женской линии из поколения в поколение, я увидела бледное и худое приведение с огромными черными глазами. В первую секунду я испугалась, что это дух моей прапрабабки, какой-то там графини пришел за мной. Но приглядевшись в кое где почерневшее от времени зеркало, я поняла, что это вовсе не дух бестелесный, а я, которая и без того похудевшая во время школьных экзаменов, сейчас совсем стала тонкая, как тростинка и бледная, как вампир.

«Клыков только не хватает», — подумала я и криво улыбнулась старинному зеркалу. Зеркало же ответило мне каким-то грустным оскалом. Еще совсем недавно я нарядная и красивая крутилась перед этим зеркалом. Тогда мне казалось, что я самая счастливая на свете. Теперь я понимала, что я самая несчастная на свете. Но то что я увидела сегодня в зеркале, заставило меня понять, что не смотря на внутреннюю боль, нужно привести себя в порядок и перестать самой себе напоминать приведение.

Собрав свои непослушные вьющиеся волосы в тугой хвост и похлопав себя по щекам, на мой взгляд слишком сильно, что пришлось зажмуриться, я решила, что не плохо бы было произвести генеральную уборку не только в своей голове, но и в своей комнате.

«Выкину все старое из своей жизни, — подумала я. — И начну жизнь заново, с чистого листа».

Глава 2

Первое с чего я решила начать — это была моя коллекция кукол. Над моей кроватью были навешены аккуратные полочки, на которых эта коллекция и помещалась. Следовало освободить полки от старых игрушек.

«Скоро ваше место займут книги по анатомии человека и гистологии», — сказала я вслух, скидывая свое детство в огромный полиэтиленовый пакет.

Первую куклу мне подарили в годик.

Как рассказывал Алексей, который, собственно, и догадался подарить годовалому ребенку куклу, на меня его подарок произвел сильное впечатление.

К сожалению, эта кукла не сохранилась до наших дней, потому что я, как только научилась ходить, а не ползать, таскала ее за собой повсюду. Отказывалась есть и не хотела укладываться спать без своей обожаемой Тяти. Говорить я тогда еще не умела, но произнести слово «тятя», показывая на любимую игрушку, могла. Тогда родители поняли, что это прекрасный повод, чтобы не заморачиваться над тем, что же дарить одной из своих дочерей на праздники типа — день рождение и восьмое марта. Они решили, каждый раз дарить мне по новой кукле, в тайне надеясь, что я все-таки дам поиграть этими куклами и своим сестрам. Но я никого не подпускала к своим куклам, они были только мои.

У моих первых кукол были пластмассовые руки и ноги, которые все время торчали в разные стороны и никак не хотели сгибаться. Глаза у этих кукол никогда не закрывались, даже если мы с моей лучшей подругой Лерой укладывали их спать, бережно накрывая огромным платком моей бабушки, который служил им одеялом.

Представляете, какой ужас должен был испытать ребенок, проснувшись ночью и увидев этакое чудо с растопыренными руками и ногами, которое еще и смотрит на тебя не мигая, а на голове копна спутанных волос, которые я никак не могла привести в порядок. Что мы только с Лерой не делала с их волосами: мыли их шампунем для непослушных волос, наносили гель для придания им гладкости, как обещала реклама этих средств, но все было бесполезно, волосы у кукол только еще больше запутывались, а мамины шампуни и кондиционеры заканчивались непозволительно быстро. Оставался только один выход — стрижка.

Взяв в руки очередную слишком коротко подстриженную куклу с полки, я с улыбкой вспомнила, как однажды услышала мамин крик из ванной комнаты:

— Яна! Опять весь шампунь на своих кукол перевела! И чем я теперь, по-твоему, должна голову мыть? Не знаешь? — сердилась мама.

— Прости, мамочка. Но с этим же что-то надо было сделать, — оправдывалась я, показывая маме растрепанную куклу.

— Выбрось ее, — прокричала мама. — Все равно ничего хорошего у тебя с ней не получилось. Только зря кондиционер для волос перевела. У тебя достаточно и других кукол.

— Ты что, мамочка? Я ее люблю, — говорила я в ужасе, боясь, что мама на самом деле сейчас выкинет одну из моих кукол. — Она же не виновата, что такой родилась.

— Тогда марш в магазин, за новым шампунем. А то и мама твоя скоро будет выглядеть вот также, — засмеялась она, указывая пальцем на недоразумение в моих руках.

Вскоре это недоразумение было мною подстрижено. Мы с Леркой, как заправские парикмахеры, посадили куклу на стул, повязали ей голубенький фартук на шею, и начали щелкать ножницами над бедной игрушкой. Лера работала пульверизатором, из которого вырывалась струйка холодной воды, смачивая непослушные волосы нашей подопечной. Вскоре на голове у моей куклы вместо спутанной копны красовался жесткий ежик желтых волос. Я отошла подальше, чтобы осмотреть свое творение, и удовлетворенно мотнула головой.

— Ну, вот. Другое дело. Так-то лучше. Модненько и современно.

На самом деле — это было ужасно. Бедная кукла была похожа на человека, который попал под какие-то жернова с кривыми лезвиями. Волосы разной длины торчали во все стороны, глаза при этом у куклы были равнодушно холодные, от чего становилось совсем не по себе. Я все время боялась, что кукла оживет ночью и придет мне мстить. «Нужно спрятать ножницы от нее подальше», — решила я.

После нашей с Леркой экзекуцией над куклой, я, залив свое творение лаком для волос, запихнула это чудо поглубже на полку, а позже и вовсе забыла о ней. И вот теперь эта бедная кукла была у меня в руках. «Прости, маленькая», — погладила я ежик ее жестких волос. Кукла все также смотрела на меня своими холодными не чего не выражающими глазами.

Вернувшись из нахлынувших воспоминаний, я моментально погрузилась в другие, а точнее — в тот день, когда по вине Антона моя мама, не справившись со жвачкой в моих волосах, отвела меня к своему парикмахеру. Тот, не церемонясь, вот так же, как я над несчастной куклой, щелкал надо мной своими ножницами. Я мотнула головой, отгоняя эти неприятные воспоминания, и украдкой посмотрела на телефон, который лежал здесь же на столе. Но сотовый молчал.

Закончив с уборкой, я позвонила Лерке.

— Привет, подруга, — я постаралась придать больше жизнерадостности своему голосу.

— А, Яна, это ты? — удивившись, спросила меня Лера.

— Конечно, я. А ты кого ожидала услышать?

— Никого, — сказала подруга, и я услышала на заднем плане мужской голос.

— Ты, что с Максимом? — догадалась я.

— Угу, — промычала подруга.

— А я надеялась с тобой сегодня встретиться, — с надеждой проговорила я.

Лерка немного помолчала, а потом спросила:

— А ты как себя чувствуешь?

— Нормально. Вот убралась у себя в комнате, — провела я рукой в воздухе, показывая Лерке свои труды, как будто она могла меня сейчас видеть, — выкинула игрушки, решила начать новую взрослую жизнь.

— Как выкинула? — удивилась Лера. — И даже ту фарфоровую куклу, что подарил тебе дед Яков?

— Ну, нет! Что ты? — засмеялась я. — Моя королева сидит все там же, на своем почетном месте.

Я посмотрела на то место, где действительно сидела одна единственная кукла. На нее у меня не поднялась рука. Я лишь расправила бантик у нее на подбородке, который удерживал широкополую розовую шляпку на ее голове с фарфоровым личиком. Эту куклу действительно подарил мне дед Яков, привезя ее из своей очередной поездки за границу.

— Как хорошо слышать, что ты смеешься, — обрадовалась подруга. — Значит, ты идешь на поправку и больше не страдаешь.

— Именно поэтому я и звоню тебе, — ответила я, чувствуя, как защемило сердце и опять захотелось плакать.

Те, кто говорит, что душевную боль лечит время, ничего не знают о настоящей душевной боли, когда вместо сердца у тебя огромная кровоточащая рана. Кровь, которая бьет из этой раны, при любом упоминании о причине твоего горя, горячая, как кипяток, и при каждом сокращении сердца, эта жидкость обжигает тебя изнутри. Становится невыносимо больно, хочется кричать, но нельзя. Никто не сможет понять твою боль, никто не сможет унять ее. Так зачем расстраивать родных и требовать от них понимания? Необходимо справляться с этой болью самой.

Я постаралась успокоиться и даже улыбнулась, хоть Лерка не могла этого видеть, но интонации голоса она улавливала хорошо.

— Именно поэтому я тебе и позвонила, — повторила я. — Думала, что мы сможем с тобой сегодня погулять.

— Понимаешь, Яна, — подруга опять начала неуверенно говорить, — мы сегодня с Максимом планировали побыть вдвоем…

— Конечно, конечно, — перебила я подругу. — Я все понимаю. Передавай привет Максу. Он у тебя классный. Надеюсь, вы будете счастливы. А мы с тобой еще прогуляемся как-нибудь. Пока, — сказала я и, не дожидаясь ответа, положила трубку.

Мне не хотелось больше разговаривать, я боялась, что не выдержу и расплачусь. «Пусть подруга будет счастлива, — подумала я. — И нечего ее расстраивать своим плохим настроением».

Я села на свою кровать, забравшись на нее с ногами по своей старой привычке, и уткнулась в телефон, просматривая контакты. Не знаю, что я там собиралась найти, но мне на глаза попался номер телефона Степки Семенова, лучшего друга Антона.

«А, что, если я ему позвоню и узнаю, что в конце концов случилось с Антоном? И почему он так неожиданно бросил меня? Степка его лучший друг, значит он все знает и сможет мне все объяснить».

Решиться на такой звонок было не просто. «А вдруг Степан расскажет мне что-то такое, что я бы не хотела знать? Например: что они всем классом, вместе с Антоном потешались надо мной все это время. И Антон вовсе никогда не любил меня», — думала я.

Нет, Антон не мог врать. Особенно тогда, на праздновании Нового года.

***

В одиннадцатом классе наша классная руководитель, Светлана Николаевна решила, что последний Новый год в школе мы должны встретить все вместе, и взяла всему классу путевки в дом отдыха. Это был элитный поселок на берегу озера, где мечтали отдохнуть многие. Но достать путевки сюда было задачей не из легких. А для кого-то отдых в отеле такого уровня был просто не по карману. Мы с одноклассниками удивлялись, как же это нашей классной удалось раздобыть путевки? Позже я узнала, что мой дядя Алексей, пользуясь своими многочисленными связями, смог организовать нам эту поездку. Кроме того, он изъявил желание поехать с нами, чтобы помочь Светлане Николаевне.

Дом отдыха находился за городом, в живописном местечке, в часе езды от города. Отправились мы туда по зимней заснеженной дороге на заранее зарезервированном все тем же Алексеем автобусе. Мне было приятно, что мой родственник так заботится о моем отдыхе, что даже согласился потратить свой маленький новогодний отпуск на нашу шумную ораву, отказавшись от других, как мне тогда казалось, более заманчивых предложений. Но я и не догадывалась, что у Алексея имеются и свои корыстные интересы в этой поездке.

Новогоднюю ночь, как и положено, я и мои одноклассники встретили со своими семьями, а на следующий день, с утра по раньше весь наш класс в полном составе, за исключением пары девочек, которые уехали на новогодние каникулы за границу, отправился в увлекательную поездку.

Веселое новогоднее настроение витало в автобусе среди моих одноклассников. По дороге до заветного озера мы хором пели новогодние песенки, много шутили и веселились. За окнами автобуса пролетали на небольшой скорости заснеженные деревья. Водитель был аккуратен и никуда не спешил. Черная змейка дороги убегала далеко в даль, теряясь в белом покрывале пушистого снега. Зима в этом году была особенно снежная и морозная, но нас это не пугало. Три прекрасных дня веселья и отдыха — вот, что ожидало нас в домике у озера.

Светлана Николаевна сидела в автобусе рядом с моим дядей Алексеем, и вся светилась от счастья.

«Кажется между ними что-то есть», — шепнула мне на ухо Лерка.

В ответ я только пожала плечами. Я была не против, чтобы Алексей наконец-то нашел себе постоянную девушку и может быть женился на ней, а Светлана Николаевна была очень даже неплохим вариантом. Но сейчас меня больше занимали мои собственные отношения с Антоном. Он сел в автобусе рядом со своим другом Степаном на сиденье, которое находилось за нашим с Леркой. На миг показалось, что мы находимся в школьном классе, где парта Антона и Степки находилась как раз за нашей с Леркой партой. Я все время чувствовала дыхание Антона у себя за спиной. И от этого бабочки в моем животе щекотали меня изнутри все сильнее, от чего мне все время хотелось смеяться. Когда я оглядывалась, то ловила на себе его влюбленный взгляд. Каждый раз, когда я смотрела на Антона, то боялась утонуть в его темно-голубых глазах. Смущаясь, я переводила взгляд то на Лерку, то на Степана. Щеки мои становились красными, а глаза блестели от счастья. В конце концов на это обратил внимание Степан и спросил меня:

— А чего это ты Кудряха такая счастливая?

— Тебя рада видеть, Степан, — пошутила я.

— А, ну я так сразу и понял, — ответил одноклассник, многозначительно посмотрев на Соболева. — Я давно заметил, что ты в меня влюбилась, Кудряха. Только извини, я уже занят.

У Антона на лице была такая же глупая улыбка, как и у меня. И мы дружно втроем рассмеялись.

— Вы чего там так весело обсуждаете? — вступила в разговор Лерка.

— Степан признался, что он влюблен, — решила я подколоть одноклассника, — только вот не известно в кого. Может в тебя, Лерка?

— Ага, — улыбнулась подруга. — Не придумывай, Яна. Он влюблен в другую, — сказала она, растянув слово «в другую», и многозначительно подняла брови вверх.

— Да, влюблен, — вдруг покраснев как рак ответил ей Семенов. — И не вижу в этом ничего плохого.

Мы с Антоном переглянулись. Мы тоже были влюблены. Я это знала точно.

Вскоре автобус свернул с главной дороги на проселочную и медленно подъехал к двухэтажному деревянному корпусу. Ребята с шумом высыпали из автобуса на площадку перед зданием, которая была припорошена хрустящим снегом. Все были счастливы, что можно больше не седеть на одном месте.

На первом этаже корпуса, куда смеясь ввалилась наша веселая толпа, находился огромный зал с большим столом, за которым мог поместиться весь наш класс.

«Круто!», — закричал один из наших одноклассников и, раскрыв рот, начал крутить головой во все стороны, рассматривая огромный холл.

«Осторожно крути головой, чувак, — смеясь, обратился к нему другой мальчишка с гитарой, которую он бережно прижимал к своей груди. — Смотри, чтобы она у тебя не отлетела».

«Не отлетит, — ответил тот. И побежал в дальний угол комнаты. — Смотрите, пацаны, здесь и камин есть!»

В дальнем углу просторного зала располагался настоящий камин, в котором уютно потрескивали дрова. Кто-то заботливо разжег его перед нашим приездом. А напротив камина на приличном расстоянии, чтобы не произошел пожар, но и так, чтобы мы смогли ощущать мягкое тепло тлеющих дров, на полу лежал огромный мягкий ковер, на котором по вечерам стал собраться весь наш класс, чтобы посплетничать и обсудить, как прошел день.

Я и рядом стоящий со мной Антон, как и все остальные, с восхищением рассматривали интерьер дома, где нам предстояло провести три праздничных дня. На деревянных стенах коттеджа то тут, то там были развешены чучела животных, картины в тяжелых рамах, на которых были изображены пейзажи из сельской жизни, природа и сцены охоты на диких животных. «Настоящий охотничий домик», — восхищенно сказал Степан и толкнул Антона в бок.

После того, как мы осмотрелись на первом этаже, нас провели по широкой деревянной лестнице на второй этаж, где было два холла: один для девочек — направо, другой для мальчиков — налево. Комната Алексея и комната нашей классной располагались в крыле мальчиков. Они благоразумно решили, чтобы не смущать народ, жить в отдельных комнатах. Но я подозреваю, что так дело обстояло только днем, а что там происходило ночью — никто не знает.

Погода на улице стояла по-зимнему морозная, но несмотря на это, все три дня нас радовало яркое солнышко. Мы каждый день с удовольствием ходили на озеро, которое располагалось в пяти минутах ходьбы от главного корпуса, чтобы покататься на коньках, которые можно было взять здесь же на прокат. Для тех, кто плохо или совсем не умел кататься на коньках, нашлись свои развлечения. Ребята, раскрасневшиеся на морозе, играли в снежки, лепили снежных баб, громко смеясь, пытаясь догнать и засунуть за шиворот снег своему однокласснику. Светлана Николаевна и Алексей предпочитали прогулку на лыжах, уходя подальше от шумной детской толпы, но всегда издали наблюдая за нами. Многие девчонки из моего класса тоже наблюдали за ними и вздыхали, что Алексей достался не им, а их классному руководителю. Каждая из них в тайне мечтала занять ее место.

А я мечтала быть рядом с Антоном.

На вторую ночь пребывания в доме отдыха после отбоя, когда голоса одноклассников утихли в их комнатах и, казалось, что все спят как убитые после такого насыщенного дня, я услышала, как кто-то скребется к нам с Леркой в комнату.

— Лера, ты спишь? — испуганно обратилась я к подруге. Та мне не ответила.

«Спит», — решила я и, засунув ноги в меховые и теплые тапочки, которые всучила мне в поездку мама: «Чтобы не замерзла и не заболела», подошла к двери и прошептала:

— Кто там?

— Яна, это я — Антон. Можно тебя на минуточку?

— А что случилось? — спросила я, приоткрыв дверь, и испуганно выглядывая из-за нее.

Антон был один. И по его опущенному взгляду я поняла, что он очень смущен и не знает с чего начать разговор. Парень долго теребил рукав своей рубашки, а потом, глубоко вдохнув и набрав полные легкие воздуха, сказал:

— Яна, можно пригласить тебя на свидание?

— На свидание? — удивилась я. — Сейчас? В час ночи?

— Извини, Яна…

Антон хотел уже было уйти, но я удержала его за руку и сказала:

— Подожди меня, я только накину на себя что-нибудь.

Вернувшись в комнату и накинув на себя покрывало, я подошла к Леркиной кровати, чтобы понять спит она или нет. Подруга спала, мирно посапывая. Стараясь не шуметь, я выскользнула из комнаты.

— Ну, вот и я. Куда пойдем? — шепотом спросила я Антона и улыбнулась, увидев, что он, также как и я, накинул на себя покрывало с дурацкими голубыми цветочками.

Антон улыбнулся мне в ответ, и я дольше чем положено задержала свой взгляд на его губах.

— Пойдем на первый этаж, посидим напротив камина, — предложил Антон, — а то я что-то совсем уснуть не могу.

— Пойдем, — согласилась я.

На самом деле мне было все равно куда идти с Антоном, лишь бы быть с ним рядом. В течение дня мы часто пересекались. Но не разу не оставались наедине.

В длинном коридоре второго этажа стояла мертвая тишина. «Как можно спать в такую ночь?» — подумала я и прижалась к Антону поближе, от чего сердце заколотилось как бешеное.

Взявшись за руки, мы тихо спустились на первый этаж и расположились возле камина, в котором все еще слабо тлели угольки, на мягком ковре.

— Ты знаешь, что человек может смотреть на огонь бесконечно? — спросил меня Антон.

— Ага, и на то, как другой работает вместо него, — пошутила я.

— А я могу бесконечно смотреть на тебя, Яна, — неожиданно сказал Антон.

Он взял мое лицо в свои горячие ладони и пристально посмотрел мне в глаза. Я была уверена, что в этот момент он увидел в них счастье, которое переполняло меня. Я улыбнулась. Антон нежно провел своей рукой по моей щеке и заправил одну из моих непослушных кудряшек мне за ухо. Все тело пронзило молнией от его такого нежного прикосновения.

— Прости меня, Яна, — вдруг сказал он.

— За, что? — удивилась я.

— За то, что когда-то тебе пришлось из-за меня обрезать свои длинные волосы. Я виноват перед тобой. И мне очень стыдно.

— А тебе не нравиться, что у меня теперь нет таких длинных волос, как в первом классе? — спросила я и нахмурила брови, делая вид, что обиделась.

Но на самом деле, мне было смешно. Я давно простила Антона. Иначе и не могло быть. Простила, но не забыла. Как можно было забыть этого противного, но такого любимого мальчишку? К тому же, Антон никогда не позволял мне этого сделать, постоянно устраивая различные пакости и тем самым привлекая к себе еще больше моего внимания.

— Что ты, Яна?! — испугался парень. — Мне очень нравиться. Ты даже не представляешь себе, как мне все в тебе нравиться.

— Ну, тогда и ты меня прости Синий, за те чернила, — сказала я, и мы оба дружно захохотали.

— Видел бы ты тогда себя со стороны! — продолжала хохотать я, и на глазах от смеха выступили слезы.

Это были слезы счастья. Счастья от того, что любимый человек находиться сейчас рядом со мной, и не нужно больше притворяться, делая вид, что он мне безразличен.

— А ты думаешь, я не смотрелся в зеркало? — сказал Антон и прижал меня за плечи к себе.

Я замолчала. А сердце заколотилось так громко, что мне показалось, его стук разносится по всему первому этажу и сейчас доберется до второго, разбудив своим стуком всех мирно спящих одноклассников.

— Прости, — сказал Антон и убрал руку. — Я просто подумал, что тебе холодно. Вот и решил согреть тебя.

— А мне и, правда, холодно, — соврала я и прижалась к Антону, положив правую руку ему на грудь. Туда, где бешено колотилось его сердце.

Щеки у меня пылали от непонятного чувства, которое нахлынуло на меня. Мне скорее было жарко. И этот жар исходил не от камина, а изнутри.

— Обними меня, Антон, — сказала я и сама не узнала своего голоса.

Антон накинул свое покрывало поверх моего и прижал меня к своей теплой груди. Мне казалось, что я чувствовала каждую напряженную мышцу на его теле, а наши сердца стучали быстро в унисон друг другу. Мы молча смотрели на догорающие угли в камине, боясь пошевелиться, и со временем стук наших сердец стал спокойным и равномерным. Но тут Антон взял мое лицо за подбородок свободной рукой и заглянул мне в глаза.

— Яна, я люблю тебя, — прошептали его губы.

— И я тебя, — также шепотом ответила я.

Антон прижал свои губы к моим, и я, закрыв глаза, провалилась в мягкую и нежную темноту. Губы у Антона были сухими и мягкими, а еще очень нежными. Я не знала, что мне делать. Это был мой первый поцелуй. Зато Антон хорошо знал, что делать. Его поцелуй был нежный и настойчивый. Язык требовательный. Очередная волна возбуждения прокатилась по моему телу и заставила меня застонать.

Но в этот момент мы с Антоном услышали, что кто-то не спеша спускается со второго этажа. Антон быстро убрал свои руки с моих плеч, а я перестала его обнимать и тупо уставилась на камин, боясь пошевелиться.

— А что это здесь происходит? — спросил знакомый голос, и я увидела Алексея, который стоял в дверях с бутылкой вина в одной руке и с парой бокалов в другой.

Мы с Антоном как мышки резко отодвинулись друг от друга в разные стороны. За Алексеем в комнату вошла улыбающаяся Светлана Николаевна. Увидев нас, улыбка моментально слетела с ее губ, и она строго спросила:

— Соболев, Родина, что вы здесь делаете? А ну-ка быстро по комнатам разбежались!

И мы с Антоном подскочив как ошпаренные, и правда разбежались по своим комнатам, громко хохоча.

Забежав к себе в комнату, я разбудила Лерку, тряся ее за плечи.

— Просыпайся, соня, — шептала я ей на ухо.

Затем я запрыгнула в свою постель и укрылась одеялом с головой, продолжая нервно хихикать. Мне казалось, что маленькие бабочки щекотят мое тело изнутри. Чувство безграничного счастья переполняло меня. И только одна мысль крутилась у меня в голове: «Антон меня любит! Он меня любит! Любит!»

— Янка, ты чего не спишь? — спросила подруга спросонья, усаживаясь поудобнее в кровати и пытаясь рассмотреть меня в темноте.

— Он меня поцеловал, — прошептала я, стягивая одеяло с головы. И моя улыбка, как мне показалась, осветила нашу с подругой комнату.

— Кто? — удивилась Лерка.

— Он, — мечтательно ответила я.

— Да кто он? — допытывалась подруга хриплым ото сна голосом. — Говори нормально.

— Антон.

— Соболев?! — удивилась она. — Он, что тебе опять приснился.

— Нет, Янка, — ответила я, а сама вспоминала вкус губ Антона, сладкие и нежные, как взбитые сливки. — Он меня только что поцеловал по-настоящему. Представляешь? И еще, нас застукали Алексей с класснухой, — захихикала я еще громче.

— Янка, ты бредишь? — окончательно проснувшись, спросила меня подруга. — Как это возможно?

— А меньше спать нужно, Иванова! — шутливо огрызнулась я. — А то все счастье вот так и проспишь.

Потом я рассказала Лерке во всех подробностях, как пришел Антон, как пригласил меня на свидание, как мы сидели возле камина и любовались на тлеющие огоньки, и как он поцеловал меня.

***

Нет, я все-таки должна позвонить Степану.

Глава 3

Степан взял трубку быстро, после первых двух гудков. Казалось, он ждал телефонного звонка. Но явно не моего.

— Алло. Кто это? — недовольно проговорил парень.

— Это я, — ответила я почему-то шепотом.

— Кто это — я? — удивленно переспросил Степан, но немного помолчав, разочарованно протянул. — А, Кудряха, это ты? Чего надо?

— Я хотела спросить у тебя про Антона… — начала было я.

— А что это ты интересуешься Соболевым? — как-то грубо ответил мне одноклассник.

Вообще-то Степка всегда был приветлив со мной и никогда не позволял себе грубости в отношении меня, да и в отношении других людей, я за ним такого не замечала. Он по натуре был очень мягким и добрым человеком. Поэтому его тон очень удивил меня. «С чего бы это Степке сердиться на меня? — подумала я. — Я, вроде, не сделала ему ничего плохого. Тогда почему он решил со мной разговаривать в таком тоне?»

— А почему это я не могу интересоваться Соболевым? — во мне стал закипать гнев.

— А потому, дорогая, что ты не достойна такого парня как Антон! — повысил голос Степан.

— Что это значит?! — я практически кричала, не понимая, что происходит. — Что значит — не достойна?!

— А то и значит, шлюха! — сказал Степан и бросил трубку телефона. Раздались противные короткие гудки.

Все то, что копилось во мне целый день, прорвало горячим потоком слез обиды. «За, что он обо мне так? — думала я. — Я ведь ничего такого не сделала? Я не заслужила такого обращения с собой». Я проревела остаток дня, расстроив родителей своими неожиданными переменами в настроении. В моей голове постоянно звучали последние слова Степана, которые он кинул так зло: «Шлюха! Шлюха!»

«У девочки стресс, — констатировал папа. — Ей нужно срочно отдохнуть. Я завтра же возьму отпуск на работе за свой счет, и мы летим в Турцию — на море, к солнцу».

Мне было все равно, что происходит вокруг меня. Я постоянно лежала на кровати и мне не хотелось ничего делать. Я видела сборы родителей, как сквозь пелену тумана, безучастно наблюдала за тем, как Тоня отдавала распоряжение старшей сестре о том, как и чем надо кормить Малыша. Таня на отдых с нами не полетела — на это лето у нее были другие планы, чему младшая сестра была очень рада.

— Смотри, — говорила она Тане, — за Малыша головой отвечаешь.

— Езжай уже, малявка, — смеялась Таня, — справлюсь я с твоим котом, не переживай.

Все вокруг меня крутилось и вертелось, но мне до этого не было никакого дела. Мама спросила меня, что я собираюсь взять с собой из вещей на море, но я, ничего не ответив, повернулась лицом к стене и закрыла глаза. Мама вздохнула и заставила Лешку, как специалиста по женской одежде, собрать мой чемодан и уложить в него все, что может пригодиться девушке на отдыхе.

И вот, наконец-то, мы вчетвером: мама, папа, Тоня и я уселись в желтое такси, которое увезла нас в шумный аэропорт, чьи звуки с первой минуты слились у меня в голове в одну сплошную какофонию, от чего стала невыносимо болеть голова. В этот день на улице шел сильный, проливной дождь и небо было пасмурным. Казалось, что сама природа грустит вместе со мной. Потом было длительное ожидание вылета, длинная очередь на посадку. В самолете мне удалось немного поспать. Голова, кажется, перестала болеть. Трансфер доставил нас в пятизвездный отель, где нас достаточно быстро заселили в большой номер, который состоял из двух спален и общей гостиной. В одной из комнат поселились мы с Тоней, а в другой — родители. Номер находился на пятом этаже, и из него открывался прекрасный вид на море, которое своей синевой сливалось с небом, отделяясь от него еле заметной тонкой полоской горизонта. Солнце играло яркими искрами по воденной гладе, от чего приходилось щуриться и улыбаться. После ненастной погоды у нас в городе, здесь, казалось, был рай.

— Яна, посмотри, как здесь здорово! — закричала Тоня, выбегая на балкон, и подставив свое лицо палящему солнцу.

— Смотри, не сгори, — сказала ей мама, подавая дочери крем от загара. — В первые дни на море нужно быть очень осторожными на солнце.

Мы все послушно намазались кремом от загара, надели купальники и пошли осваивать пляж.

Оказалось, что перед нашей поездкой на море мой заботливый дядя купил мне новый купальник, в котором я смотрелась просто обалденно, не смотря на свою болезненную худобу, которая появилась у меня за последние дни. Принтом этого купальника были морские волны, цвет которых менялся от изумрудного до небесно-голубого. Я тут же схватила свой телефон, сделала фотографию своего отражения в зеркале и отправила это фото Лешке со словами: «Спасибо! Я тебя люблю!» и с кучей целующих его смайликов. Вскоре от родственника прилетел ответ: «Пожалуйста! Я тебя тоже люблю! Желаю счастливого отдыха!».

«Ну, на счет счастливого — не знаю, — подумала я, — вряд ли я теперь когда-нибудь смогу стать счастливой. А вот то, что я постараюсь отдохнуть и набраться сил, чтобы дальше жить — вот это я обещаю».

Папа оказался прав. Море — это было именно то, что смогло вытащить меня из моего депрессивного состояния, когда весь мир любви вокруг рухнул в одночасье, и я больше не знала, как жить.

Когда мы всем семейством оказались на песчаном пляже, Тоня, скинув на ходу тонкий халатик и оставшись в золотом купальнике, который она сама себе купила, Лешка бы не позволил себе такой безвкусицы, с визгом забежала в набегающую волну и поплыла. Обернувшись, она замахала мне рукой и прокричала: «Яна, плыви скорее, тут так здорово!». Мама и отец расположились на лежаках под зонтиком, и папа попросил меня последить за младшей сестрой: «Яночка, сплавай с Тоней, пожалуйста. Не оставляй ее одну без присмотра и смотри, чтобы она далеко не заплывала».

«Хорошо, папа», — сказала я, и сняв одежду, направилась в сторону младшей сестры, махая ей рукой.

Подойдя поближе к воде, я почувствовала, как набегающая волна ласкает мне пальчики на ногах, приглашая окунуться. Море оказалось теплым и ласковым. Это было так приятно, что я улыбнулась. Наверное, впервые за долгое время. А потом я подняла глаза к голубому небу и глубоко вдохнула лечебный морской воздух. Цвет неба напомнил мне цвет глаз Антона. Я мотнула головой, чтобы перестать думать о нем. Мне показалось, что мои легкие наполнились спокойствием и умиротворением, но в этот самый момент кто-то сзади окатил меня водой, заставив вскрикнуть от неожиданности. Это была моя сестра, которая подкралась ко мне не заметно. На раскаленном от солнца теле эти мелкие брызги морской воды показались мне холодными льдинками.

— Ах, ты, проказница! — засмеялась я и кинулась догонять сестру, чтобы также окатить ее прохладной водой.

Мы долго плескались в морской воде, забыв неприятности последних дней, а устав, вышли на берег и вдвоем упали на горячий песок. Я, закрыв глаза, подставила лицо солнцу и пообещала сама себе больше не грустить и не расстраивать своих близких, ведь жизнь на самом деле прекрасна несмотря на то, что теперь в ней не было Антона.

— Кажется, Яна приходит в себя, — сказала мама отцу. — Это была хорошая идея, Саша, вывезти ее на море.

Весь отдых ничего не напоминало мне о недавних событиях. Я не могу сказать, что я была счастлива. Нет. Рана на сердце кровоточила, как и прежде, но я запретила себе поддаваться чувствам, и решила, что больше никогда никого не полюблю. Уж слишком это было больно для меня. Домой я вернулась совсем другим человеком: я повзрослела и перестала верить в любовь. А еще я поняла, что мне сейчас она совсем не нужна. Учеба в медицинском — вот мое занятие на ближайшие годы и мое лекарство от депрессии и от любви.

— Яна, как же ты похорошела, девочка моя! — всплеснул руками Алексей, когда встречал нас в аэропорту, целуя меня в щеку.

Он был, как всегда элегантен: в светлых льняных брюках и в такой же рубашке, с завернутыми выше локтя рукавами. Безукоризненная стрижка, белозубая улыбка и хитрые, добрые глаза.

— Лена, как тебе идет загар! — восхитился он, беря маму за руку и рассматривая ее со всех сторон.

— Спасибо Леша, — покраснела мама. — Бери чемоданы, и пойдем. Очень хочется поскорее оказаться дома.

— Да, конечно, Леночка, — спохватился ее деверь, схватил чемоданы из ее рук и направился к выходу.

— А мне кто помогать будет?! — обиженно закричал ему в след папа. — И почему ты не говоришь, как я обалденно выгляжу?

— Помоги себе сам, — пропел Алексей. И мы все дружно захохотали.

— Как отдохнули? — начал расспрашивать нас дядя уже в машине.

— Ой, Леша, отдохнули хорошо, — рассказывала мама. — С погодой нам повезло. Море было нежное и ласковое. Хорошо, что съездили, только вот жаль, что тебя и Тани с нами не было. Кстати, как она там жила все это время.

— У Татьяны все замечательно, — ответил Алексей. — А вот у меня для вас есть новости.

— Какие? — хором закричали мы с Тоней и захохотали.

Алексей молчал.

— Что-то с Малышом случилось? — насторожилась Тоня.

— Да все в порядке с твоим котом. Что с ним может произойти? Так же ленив и, по-моему, еще больше потолстел.

— Ой, как я по нему соскучилась! — завизжала сестра.

— Постой, Тоня, — остановил ее папа. — Что ты там про какие-то новости говорил, Алексей?

— Ну, вам же интереснее про кота слушать, — сделал вид, что обиделся наш родственник.

— Ну, что ты, Лешенька! — заговорили мы опять хором с сестрой. — Нам очень-очень интересно послушать, какие там у тебя новости.

— Ну, говори, Алексей, не томи нас, — попросила мама.

— Я женюсь, — гордо заявил нам Алексей.

— Как женишься?! На ком?! Когда?! — стали на перебой расспрашивать мы бедного Лешу.

Мне показалось, что он уже пожалел, что сказал нам об этом. Вопросы сыпались на Алексея со всех сторон: «Кто она? Где познакомились? Где будет свадьба? А ты уверен в своем выборе?» Алексей не успевал нам отвечать. Он просто вцепился в руль и мчал домой с бешеной скоростью.

— Ты что с ума сошел так нестись? — прокричал отец, пытаясь заглушить нас, когда заметил, как Алексей ведет машину.

— Сами виноваты, — пробурчал его брат, — завалили меня вопросами. Сейчас приедем домой, я вам там все и расскажу.

— Девочки, Лена, да замолчите же вы! — прикрикнул на нас отец. — Дайте Алексею спокойно доехать до дома, а то накинулись на него со своими вопросами, как чайки. Что? Да, почему?

Приехав домой, вся семья уселась в большой гостиной, и с большим вниманием стала слушать рассказ Алексея, пытаясь его не перебивать, хотя, если честно, у нас это плохо получалось. Тоня даже про своего Малыша забыла от услышанного. Но кот быстро напомнил ей о себе, прыгнув ей на колени и громко заурчав.

Оказалось, что будущей супругой моего дяди и убежденного холостяка Алексея станет Светлана Николаевна, моя классная руководитель и преподаватель английского языка. Так что мамин вопрос: «А ты точно уверен в этом человеке?» отпал сам собой. Светлану Николаевну наша семья знала давно и очень хорошо. Маме она внушала доверие, и поэтому: «Теперь она спокойна за будущее Алексея».

— Светочка любезно согласилась стать моей женой, — гордо заявил Алексей.

«Еще бы она не согласилась, — подумала я. — Мне было понятно, что Светлана Николаевна давно спит и видит, что когда-нибудь станет женой Алексея Родина, самого талантливого и знаменитого стилиста нашего города, просто мой дядя все никак не решался сделать ей предложение».

— Ну, наконец-то ты женишься и перестанешь доставать нас своим присутствием, — проговорил отец, вставая и направляясь на кухню. — А теперь все чай пить. А то я с дороги что-то проголодался.

— Лешенька, поздравляю! — кинулась целовать его мама. — А Сашку ты не слушай, он шутит. Можешь, как и раньше приходить к нам в любое время со своей Светочкой.

— Спасибо, Лена, — поцеловал ее в щеку деверь.

— И ничего я не шучу, — раздался голос отца из кухни.

— Ну, ты даешь, родственник, — улыбаясь, подошла я к Алексею и похлопала его по плечу. — Уломала все-таки англичанка тебя.

— Яна, что ты такое говоришь? — возмутилась мама, а Алексей только улыбнулся.

Он был такой счастливый в этот момент. «Надо же, — подумала я, — любовь смогла принести ему счастье, а не боль», — внутри что-то обожгло и стало невыносимо больно, так, что слезы навернулись на глаза. Давно забытое чувство. На отдыхе оно меня практически не беспокоило, а сейчас, видя счастливого и влюбленного Алексея, воспоминания нахлынули с новой силой, но я смогла сдержаться.

Когда вечером я лежала в своей кровати и никак не могла уснуть, мне вспоминался новый год, когда Антон впервые поцеловал меня. Именно там я заметила, что между дядей и классной что-то происходит. Они были влюблены друг в друга, это было видно невооруженным глазом. Тогда и я была влюблена. А вот любил ли меня Антон? Я сморгнула непрошенную слезу и заставила себя не думать о предателе Антоне.

Глава 4

Первый месяц учебы в университете преподнес мне много сюрпризов.

Ну, во-первых: я там встретила свою лучшую подругу Лерку, которую не видела уже два месяца. Как же я по ней соскучилась. Подруга поступила на исторический факультет того же университета. Никогда не замечала у нее наклонностей в изучении истории. Думаю, на ее выбор повлиял Максим ее парень и по совместительству преподаватель истории в нашем университете, в которого девушка была влюблена, как кошка. Ох и не просто же ей придется со своим избранником. Максим был видным и симпатичным парнем, на которого, как я успела позже заметить, обращали внимание многие студентки.

В этот же день я увидела и самого Максима, когда он шел на кафедру истории в гуманитарном корпусе.

— А, Яна, привет! — громко произнес Макс и помахал мне рукой.

— Привет, — тихо, смущаясь проговорила я. В этот момент на меня одновременно уставилось несколько пар девчачьих глаз.

Кто-то смотрел с восхищением и шептал: «Смотри-ка, с ней препод заговорил и на «ты», наверное, это ее парень». Другие смотрели с нескрываемой ненавистью: «Ага, парень. Держи карман шире. Просто очередная блатная, вот и все».

— Как твоя бабушка, Зинаида Николаевна поживает? — спросил меня Максим, подходя по ближе. — Передавай ей огромный привет. Скажи, что как-нибудь заскочу к ней в гости. Они с дедом так и живут за городом?

— Да, дедушка и бабушка решили, что им там лучше. Свежий воздух и так далее. Сам понимаешь.

— Понимаю, — улыбнулся Максим своей очаровательной улыбкой.

Мне показалось, что в этот момент я услышала женский восхищенный вздох и шепоток: «Ммм. Какой милашка». Максим же, казалось, не замечал направленные на него со всех сторон восхищенные взгляды. А может быть он уже давно привык к ним.

В общем, с этого момента мои одногруппники разделились: на тех — кто хотел со мной дружить, и на тех — кто стал ненавидеть меня. Я посчитала лишним объяснять всем, что Максим просто мой знакомый и не более того. Тем более, я не стала говорить, что он молодой человек моей лучшей подруги, а то бедной Лерке было бы тяжело отбиваться от нападок завистливых девчонок.

Распрощавшись с Максом и пообещав ему передать привет бабушке, я направилась в свою аудиторию на урок латыни, как вдруг меня, что-то остановило. Было такое чувство, что кто-то пристально наблюдает за мной. Я посмотрела по сторонам, но никого не заметила. «Наверное, мне это просто показалось», — подумала я и зашла в класс. Но после того, как закончилась пара, и вся наша группа вывалила, шумно разговаривая, в коридор, меня охватило такое же чувство — что кто-то за мной наблюдает. Повертев головой во все стороны, я опять не смогла увидеть ничего необычного: «Переволновалась, — решила я. — Новая обстановка, новые знакомые, новые предметы и учителя — вот и мерещится всякое».

— Яна, у тебя на сегодня пары закончились? — неожиданно подлетела ко мне Лерка, у которой только что закончился урок английского языка в соседней аудитории. Ее лицо сияло возбуждением и восхищением от начала новой студенческой жизни. — Пойдем домой вместе, как в старые, добрые времена? — предложила она.

— Пойдем, — обрадовалась я.

Как в старые, добрые времена, — пронеслось у меня в голове. — В те времена, когда мы с подругой мечтали о счастливом будущем на заднем дворе школы и прятали «капсулу времени» с записками о самом сокровенном. Я помнила каждое слово в своей записке на розовой бумажке, которую принесла Лерка. Помню, как я старательно выводила два главных слова для меня «любовь», и «Антон».

Подруга схватила меня за руку и потащила к выходу.

— А как же Максим? — спросила я ее. — Ты не будешь ждать его?

— Не-а, не буду. У него еще не все занятия закончились. Мы теперь встречаемся редко, только по выходным. Думала, поступлю на исторический факультет, и мы будем видеться с ним чаще. Но не тут-то было. У нас с ним не совпадают пары и лекции, — улыбнулась Лера и грустно пожала плечами. — Как-то так.

— Но у вас все хорошо? — спросила я подругу.

— Все хорошо, — подтвердила она. — А почему ты это спрашиваешь?

— Да так.

— Нет уж, говори, подруга. Я ведь тебя знаю, как саму себя и ты от меня ничего не сможешь скрыть, — схватила меня Лерка за руку и отказывалась отпускать, пока я ей все не расскажу.

— Просто понимаешь, Лера, Макс такой привлекательный молодой человек, а вокруг столько девчонок…

Лера громко захохотала:

— Ну, что ты такое говоришь, Яна? Макс меня очень любит и на чужих девушек внимание не обращает.

— Это хорошо, — улыбнулась я.

— Ну, а как ты поживаешь, моя дорогая подруга? Познакомилась уже со своими одногруппниками? Есть стоящие мальчишки?

— Лера, что ты говоришь? — возмутилась я. — Я не собираюсь ни с кем заводить каких-либо отношений. Мне учиться надо, а не ерундой заниматься.

— Ну и зря, подруга, — ответила мне Лера. — Учиться это, конечно, хорошо, но и о себе забывать не надо. Надо знакомиться, веселиться пока молодая, а то превратишься в бледного, книжного червя, и что мне тогда с тобой делать прикажешь?

Я не ответила. Лера, почувствовав мое настроение, замолчала. Мы долго шли молча. Каждая из нас думала о чем-то своем. Лерка, наверняка, думала о своем Максиме — все влюбленные одинаковы. «Хорошо, что я больше никого не люблю», — подумала я, но от этих мыслей мне почему-то не стало легче, а наоборот стало как-то грустно.

— Яна, — вдруг заговорила подруга, — а ты помнишь нашу «капсулу времени», которую мы спрятали на заднем дворе школы.

— Конечно, помню, — грустно улыбнулась я. — Дурочки мы с тобой тогда были.

— Это еще по чему? — спросила меня Лера.

— Верили во всякую ерунду.

— В какую ерунду, ты о чем?

— Верили в любовь, — как-то зло ответила я, — а ее вовсе и не существует.

— Ну, ты это зря, Янка, — остановилась Лера и внимательно посмотрела на меня. — Любовь есть, и ты это знаешь.

— Лучше бы не знала.

Глава 5

Первые полгода учебы прошли за учебниками. Мне некогда было даже поесть, все время нужно было много читать и запоминать огромное количество новой информации, зубрить латинские названия костей скелета, органов и тканей человека. Спать приходилось мало. Еженедельные зачеты по разным предметам просто выматывали меня. Казалось, голова вот-вот лопнет от такого большого количества информации, которое поступало в нее за такой небольшой промежуток времени. И сил на что-то другое кроме учебы у меня не оставалось.

Но вот зачетная неделя закончилась, и наступило время зимних каникул, оно же — время для подготовки к экзаменам. Последний зачет по истории медицины был сдан тридцатого декабря, и в этот же день мои одногруппники и ребята из параллельной группы решили отметить это событие вечеринкой на съемной квартире, где жили две девочки с нашего факультета. Я подумала, что мне тоже необходимо проветриться и отдохнуть от зубрежки.

— Будь осторожна, — сказала мне старшая сестра, когда узнала, что я иду на гулянку с одногруппниками.

— Что со мной может случиться? — удивилась я.

— Все-таки ты еще недостаточно хорошо знаешь этих людей. К тому же, я так понимаю, без алкоголя там не обойдется. А ты девочка у нас не пьющая, домашняя. В общем такой и оставайся.

— Хорошо, Таня, — улыбнулась я. — Такой и останусь, обещаю.

— И если что, звони мне, поняла? — добавила сестра.

На съемной квартире группа собралась дружным, полным составам, никто не захотел пропустить первую в их жизни взрослую вечеринку. Было и несколько ребят из параллельной группы. Первую половину вечера мы, сидя за небогатым студенческим столом, на котором было немного закуски и достаточно много спиртного, весело обсуждали смешные моменты, связанные с учебой. Например, вспомнили, как мы первый раз в своей жизни посетили анатомичку — аудиторию, где находился зафармалиненный труп неизвестного или невостребованного родственниками человека, чье тело должно было пойти на благо современной медицине. В кабинете стояло множество баночек с заспиртованными органами. Каждый из нас в тот момент испытал шок, но никто не показал и вида, что ему страшно или неприятно, хотя некоторым из нас потом снились кошмары. Но вскоре студенты привыкли к тому, что рядом с нами, на занятиях, на соседнем столе лежит то, что некогда было живым человеком. Кроме того, нам пришлось не только смотреть на этот макропрепарат, как это по-научному называется, но и изучать его внутренности, выделять сосуды и нервы из мягких тканей, чтобы понять и запомнить, как устроено тело человека. А потом попытаться рассказать все, что запомнили и выучили в зачетную неделю. То, что казалось нам тогда неподъемной ношей и пугало больше всего, сейчас вызывало смех облегчения, что нам все-таки удалось справиться с этой горой новой информации, которая преподносилась на языке врачей всего мира, на латыни.

Не обошли мы стороной и наших преподавателей: копируя их манеру говорить, двигаться, спрашивать нас на занятиях и вздыхать по поводу того, какие же мы всё-таки все бестолочи и не можем за одну ночь выучить двадцать страниц текста, напичканного незнакомыми для нас первокурсников терминами. У каждого из нас была своя смешная история, связанная с тем или иным предметом, а наша староста курса Настя обладала уникальной способностью показывать все это очень смешно и очень похоже и узнаваемо. После ее каждого выступления, ребята дружно громко гоготали, а некоторые смеялись до слез.

Конец ознакомительного фрагмента.