Глава 1. Объективная детерминированность гражданско-правовой охраны публичных интересов
Если придерживаться традиционного взгляда на назначение гражданского права и специфику его предмета, можно обнаружить целый ряд аргументов, позволяющих поставить под сомнение объективную обусловленность и возможность гражданско-правовой охраны публичных интересов.
Во-первых, объективной причиной появления первых норм гражданского права стало развитие частных отношений, прежде всего отношений собственности. Эти нормы были призваны обеспечивать в первую очередь реализацию и охрану интересов участников именно данных отношений. Такому назначению гарантировать частные интересы полностью соответствует и гражданско-правовой метод правового регулирования, в большей степени диспозитивно-дозволительный.
Во-вторых, обеспечение публичных интересов традиционно рассматривается в качестве задачи, стоящей преимущественно перед публичным правом, а потому признание охраны таких интересов в качестве элемента функции гражданского права на первый взгляд противоречит общепризнанной и всесторонне обоснованной концепции разделения права на публичное и частное.
Наконец, постепенное включение в гражданское законодательство норм, упоминающих публичные интересы, создает впечатление, что этот процесс является реакцией лишь на отдельные возникающие в настоящий момент в гражданском обороте проблемы, а не носит системный характер и не обусловлен причинами, имеющими объективный, надысторический и внеправовой характер.
Наряду с указанными могут быть высказаны и иные возражения против выдвинутого тезиса. Они позволяют определить основное содержание аргументации, которое заключается в обосновании гражданско-правовой охраны публичных интересов в качестве одного из специальных направлений гражданско-правового воздействия на общественные отношения, соответствующего назначению данной отрасли права[20].
Для решения поставленной задачи и получения необходимого научного результата представляется уместным исследовать проблему в двух взаимосвязанных и взаимообусловленных направлениях — историческом и теоретическом. Первое позволит установить и описать основные подходы к охране публичных интересов, существовавшие на разных этапах эволюции гражданского права. Его результаты в свою очередь помогут в процессе теоретического исследования вскрыть закономерности эволюции гражданско-правового регулирования общественных отношений, позволяющие объяснить объективную детерминированность и обосновать необходимость и возможность гражданско-правовой охраны публичных интересов, а также раскрыть систему частноправовых и публично-правовых способов и средств, используемых гражданским правом с данной целью.
Исследование сформулированной проблемы также требует уточнения некоторых понятий, используемых в настоящей работе. Прежде всего это касается понятия охраны законного интереса.
Как известно, под охраной субъективных прав и законных интересов в научной литературе понимают совокупность организационных, технических, правовых и иных мер, направленных на обеспечение нормального хода реализации прав и интересов[21]. Речь, следовательно, идет о предупреждении нарушения интересов, которое возможно вне конкретных правоотношений[22], при отсутствии правонарушения[23]. В цивилистике встречается также и мнение, согласно которому охрана не исчерпывается предупреждением нарушений, но в качестве одной из форм включает в себя защиту прав и интересов, меры которой реализуются в случае состоявшегося нарушения[24]. Таким образом, субъективные права и законные интересы являются объектом постоянной охраны, а меры защиты применяются только при их нарушении[25].
В процессе исследования роли гражданского права в охране публичных интересов понятие охраны в настоящей работе будет использоваться в широком его значении, включающем как предупреждение нарушения участниками оборота данных интересов, так и ликвидацию гражданско-правовыми мерами защиты и ответственности последствий причинения этим интересам вреда.
Последний из названных аспектов гражданско-правовой охраны публичных интересов тесно связан с еще одним явлением, понятие которого для целей настоящей работы требует своего уточнения. Нарушающая публичные интересы деятельность участников гражданского оборота носит ярко выраженный антисоциальный характер, а потому и в юриспруденции для обозначения отдельных ее проявлений может применяться единый термин «антисоциальное поведение». В XIX в., например, он использовался учеными для характеристики шиканы как злостной формы осуществления права[26]. Я.А. Канторович антисоциальным называл пользование субъективным правом в противоречии с его социально-хозяйственным назначением[27]. Позднее наукой был адаптирован термин «антисоциальная сделка», который стал использоваться для обозначения сделок, совершенных с целью, заведомо противной интересам государства и общества[28]. Исходя из общепринятого понимания антисоциальным в настоящем исследовании будет называться такое поведение участников гражданского оборота, которое противоречит публичным интересам, причиняет им вред.
§ 1. Обусловленность гражданско-правовой охраны публичных интересов спецификой предмета гражданского права
Первые нормы гражданского права возникли в период разложения первобытнообщинного строя, когда появилась потребность в регулировании новых общественных отношений, развивающихся в связи с вытеснением коллективной собственности индивидуальной.
Как отмечает Е.А. Суханов, собственность как «определенное экономическое (фактическое) отношение» начинает складываться тогда, когда возникает необходимость общественного признания и закрепления присвоения человеком материальных благ, отвоеванных им у природы. Появление отношений собственности стало следствием «формирования рыночного хозяйства, основанного на товарно-денежном обмене»[29].
При этом коллективная собственность общины, обрабатывавшей землю и защищавшей полученные блага совместными усилиями всех ее членов, была исторически первой формой собственности на землю[30]. Как считают ученые, совершенствование орудий труда, в том числе переход к плужному земледелию, обеспечило утрату потребности в коллективной обработке земли и замену ее индивидуализацией труда, что в свою очередь изменило организацию производства. Коллективная форма хозяйствования постепенно вытеснялась индивидуальным хозяйствованием больших семей[31]. Совершенствование орудий труда, а позднее и возникновение частной собственности на землю позволили отдельной семье обеспечить свою выживаемость относительно независимо от общины, членом которой она являлась[32]. Не случайно поэтому собственность в цивилистике довольно часто рассматривается как причина проявления и развития человеческой индивидуальности. «Собственность не только обогащает, — писал дореволюционный ученый А.А. Борзенко, — но она создает независимого человека»[33].
Два взаимосвязанных факта человеческой истории: появление частной собственности и как следствие ослабление зависимости человека от общины оказали существенное влияние на эволюцию поведения человека и наряду с иными последствиями обусловили его выживаемость вне общины, а, следовательно, и саму возможность его антисоциальной деятельности.
Действительно, до тех пор, пока люди не могли выжить без помощи и поддержки себе подобных, совершение антиобщественных поступков было невозможно, поскольку действия против общества одновременно являлись действиями против себя самого. Как показывают научные исследования, жизнь первобытного человека была трудна: ему постоянно грозила смерть от голода, холода или нападения хищников, с которыми он не мог соперничать ни по скорости бега, ни по физической силе. Ученые делают вывод о том, что ископаемые люди смогли выжить и победить только потому, что с самого начала они выступали как коллектив[34]. При этом, по замечанию одного из основателей российской этнографии историка и археолога Н.Н. Харузина, именно роль общины в обеспечении выживаемости отдельного человека объясняет естественность ограничения свободы такого лица в интересах группы[35].
Надо сказать, что поведение члена первобытной общины не было спонтанным или неосознанным, но подчинялось определенным правилам, природа которых до настоящего времени в науке имеет дискуссионный характер. Например, дореволюционные русские этнографы полагали, что такие правила составляли обычное право. В советское время считали неприемлемым использовать термин «право» в отношении правил поведения, принятых в доклассовом обществе, поэтому такие правила рассматривались как нормы морали. Позже распространение получило мнение, согласно которому нормы поведения первобытного человека не являлись чисто моральными, но обладали чертами, свойственными как морали, так и праву. Для их обозначения А.И. Першиц ввел в науку термин «мононорма»[36].
Главной особенностью мононорм было то, что их соблюдение контролировалось общиной и обеспечивалось силой общественного мнения. При этом нарушение наиболее строгих правил поведения — табу влекло за собой применение жестких карательных мер к нарушителям[37]. Но в целом организация первобытной общины была такова, что общественного мнения было достаточно, чтобы сдерживать поведение ее членов, не допускать социально вредных отклонений. Данный вывод подтверждается и современными этнографическими исследованиями. Изучив австралийские первобытные общества, О.Ю. Артемова делает вывод о том, что в них существуют тесные связи между людьми, сильная взаимная зависимость. Аборигены всегда на виду друг у друга, все их поступки под пристальным вниманием других членов общины. Каждое действие быстро становится общеизвестным и широко обсуждается. Осуждение неправильных поступков высказывается открыто. Чувствительность к мнению других людей побуждает аборигена постоянно оценивать свое поведение с точки зрения их реакции на него. Как отмечает автор, боязнь общественного осуждения способствует тому, что поведение аборигенов, как правило, соответствует существующим в обществе требованиям[38].
Здесь уместно отметить, что сила общественного мнения еще длительное время после разложения первобытнообщинного строя являлась сдерживающим поведение человека фактором. Не случайно поэтому, что, например, в Древней Руси любой антиобщественный проступок выносился на суд всех и каждого при обсуждении его на вече, которое выступало как форма коллективного решения, в том числе и подобных проблем[39].
Таким образом, сильная взаимная зависимость первобытных людей, обусловленная борьбой за выживание, практически исключала их поведение, противоречащее интересам общины, а возможные единичные случаи подобного поведения не превращались в систему. Такая зависимость была настолько глубока, что силы общественного мнения было достаточно, чтобы обеспечить соблюдение членом общины интересов коллектива.
Как отмечается в научной литературе, первобытный человек подчинялся правилам, которые являются по своей сути природосообразными, обусловленными борьбой за существование. Индивид же становится личностью через социальный механизм, включающий в себя взаимодействие между интересами, потребностями и целями. Как только появляется частная собственность, личность осознает свой собственный интерес и начинает отграничивать его от интереса общности. Такой социальный интерес, который приобрел форму личного интереса, изменяет мотивационную структуру поведения человека, который обнаруживает стремление к обособлению от общности, выступлению против безусловного подчинения ей, поскольку это уже не соответствует интересам его личности[40]. В первобытном обществе начинается борьба двух тенденций: стремление к коллективизму и стремление «к индивидуальному присвоению продуктов труда, земли, скота»[41]. Так зарождается процесс атомизации личности.
В социологии под атомизацией понимается обособление людей друг от друга в результате распадения социальных и личностных отношений между ними. Сегодня социальная атомизация чаще всего происходит в периоды кризисов и катастроф, когда человек разочаровывается в общественной организации, и сопровождается резким увеличением числа антиобщественных поступков[42]. Однако в древности атомизация имела вполне естественные причины: переход от матриархата к патриархату, разделение труда и смена коллективного хозяйствования индивидуальным. Все это усилило обособление человека от общества, сделало возможным конфликт между ними, если, удовлетворяя свои потребности, индивид нарушал общие интересы. Конечно, процесс атомизации был достаточно длительным по времени и сложным по сути, но именно он стал одним из факторов, способствовавших росту числа антисоциальных действий в обществе.
В основе данного процесса лежало развитие частной собственности, которое давало человеку «возможность независимо от чьей бы то ни было воли, исключительно по своему усмотрению использовать материальные блага (имущество) для собственных нужд»[43]. Собственность, по сути, гарантирует бóльшую свободу человека в выборе вариантов поведения, необходимого для удовлетворения его индивидуального интереса. И не всегда такой выбор отвечает общим интересам.
Развитие средств индивидуального труда, производительной силы позволяло создавать избыточный в сравнении с потребностями поддержания жизни продукт, обеспечило прогресс первобытной общины. Возникло и получило развитие общественное разделение труда, сопровождавшееся имущественным неравенством[44]. На всем протяжении эволюции человечества имущественное неравенство и, как его результат — социальное расслоение общества, являлись теми негативными факторами, которые способствовали увеличению числа антисоциальных действий и как следствие угрожали безопасности государства[45]. Например, в Древнем Риме распространение латифундий, увеличивающее разрыв между богатыми и бедными, привело к началу народных смут[46]. Опасность этого явления осознавали и правители государств, которые с древнейших времен прилагали существенные усилия для устранения социальных конфликтов, порожденных имущественным неравенством[47]. В древнеримском государстве, например, законодательно уменьшались или даже прекращались все долги, контролировалось перераспределение публичных земель. Законом Лициния предписывалось использовать определенное количество свободных людей для обработки земель, чтобы обеспечить их занятость и тем самым исключить их антиобщественную деятельность[48]. В политических утопиях периода Афинской республики для решения проблемы предлагалось разделить собственность или приносимые ею доходы между людьми. Правда, предпринятая в 423 г. в Леонтинах попытка распределить землю между всеми гражданами оказалась неудачной[49].
В целом отмеченные выше социально-экономические факторы, сопровождавшие разложение первобытнообщинного строя, существенно повлияли на природу тех новых общественных отношений (а это были отношения собственности), которые начали складываться в данный период и составили в дальнейшем предмет регулирования гражданского права[50]. При этом с началом разложения первобытнообщинного строя эффективность присущих ему сдерживающих поведение человека механизмов снижается, а обеспеченное указанными факторами расширение свободы человека в выборе варианта поведения для удовлетворения собственного интереса и ослабление его зависимости от общины привело к тому, что изначально в данных общественных отношениях был заложен риск возможного антисоциального поведения их участников. Это, полагаем, составило специфику таких отношений, которая тесно связана с такими признаками общественных отношений, регулируемых гражданским правом, как имущественная самостоятельность и автономия воли их участников, более того, она во многом обусловлена ими при всем их, безусловно, положительном значении.
Здесь нельзя не обратить внимание на то, что структура предмета гражданского права не остается неизменной на разных этапах развития государства и права и во многом зависит от состояния политического, общественного, экономического и социального строя. Данный вывод иллюстрируется общеизвестными примерами изменения подхода законодателя к определению предмета гражданско-правового регулирования. Личные неимущественные отношения были включены в предмет гражданского права Основами гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г.[51], Гражданским кодексом РСФСР 1964 г. (ст. 1)[52]. Это стало результатом дискуссии о роли гражданского права, которая имела место в середине 50-х гг. XX в. и позволила теоретически обосновать расширение предмета гражданского права связью личных неимущественных отношений с имущественными[53]. Развитие современного гражданского оборота и усиление в нем роли новых субъектов права — корпораций стало объективной причиной необходимого включения в предмет гражданского права корпоративных отношений (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Таким образом, состав имущественных и личных неимущественных отношений[54], регулируемых гражданским правом, не остается постоянной величиной.
Однако полагаем, что исходные признаки, позволяющие включить те или иные общественные отношения в предмет гражданского права, являются неизменными, поскольку обусловлены назначением гражданского права и не могут не соответствовать ему. Данная отрасль права в силу имеющегося у нее инструментария способна регулировать строго определенную группу общественных отношений, обладающую особенностями субъектного состава, объекта и содержания. Поэтому независимо от существующей в данный конкретный временной период структуры предмета гражданско-правового регулирования развитие составляющих его общественных отношений всегда сопровождается риском того, что их участники будут нарушать публичные интересы, если это покажется им необходимым для удовлетворения собственного интереса. Такая обусловленность антисоциального поведения участников гражданско-правовых отношений заложенной в природе данных отношений спецификой во многом объясняет неудачи, которые терпит законодатель, закрепляющий с целью охраны публичных интересов новые запреты и ограничения. Такие меры оказываются способными лишь смягчить негативные последствия антисоциальных действий, но не разрешить проблему полностью[55].
Надо сказать, что с момента своего становления гражданское право, изначально враждебное, по замечанию С.А. Муромцева, родовому быту с присущим ему общинным началом[56], возникшее, как считал Р. Зом, с осознанием человеком своей индивидуальности[57], не могло не учитывать и не реагировать на риск возможного социально вредного поведения участников регулируемых им имущественных отношений. Именно поэтому гражданское право с древнейших времен предусматривало меры, устанавливавшие пределы поведения субъектов в публичных (общих) интересах. При этом содержание таких мер менялось в зависимости от этапа социального и культурно-исторического развития человечества.
В целом объективная детерминированность гражданско-правовой охраны публичных интересов спецификой регулируемых гражданским правом общественных отношений, в которых как итог процесса атомизации человека был заложен риск его антисоциального поведения, объясняет, почему вопреки традиционному в цивилистике взгляду гражданское право на всем протяжении своего развития с необходимостью обеспечивало не только частные, но и публичные интересы. Последний вывод легко подтверждается с помощью даже небольшого экскурса в историю развития гражданского права.
§ 2. Влияние объективных факторов на эволюцию гражданско-правовой охраны публичных интересов
Исследование разнообразных по времени принятия источников гражданского права позволяет сделать вывод о том, что данная отрасль права всегда находилась на страже публичных интересов. Постепенное развитие гражданского права привело к тому, что сегодня участники оборота могут осуществлять свои субъективные права только в социальных ограничениях. При этом последовательное появление в гражданском законодательстве норм, которые вводили такие ограничения, было предопределено особенностями социально-экономического состояния государства и общества в тот или иной исторический период. Именно поэтому на всем протяжении развития гражданского права состав закрепляемых им мер охраны публичных интересов не оставался неизменным, а их эволюция была обусловлена различными объективными факторами: политическим и экономическим строем государства, особенностями социальной структуры общества, спецификой общественных отношений, составлявших гражданский оборот в определенное историческое время, и даже уровнем культурного и духовного развития их участников.
Изучение эволюции гражданского права позволяет для целей настоящего исследования выделить в ней два основных этапа, характеризующихся своеобразием в подходах к способам гражданско-правовой охраны публичных интересов.
Отличительной особенностью гражданского права первого этапа, длившегося с момента появления первых гражданско-правовых норм вплоть до начала XIX в., являлось отсутствие в нем упоминаний о государственных или общественных интересах, а также прямых требований о необходимости соблюдения данных интересов участниками гражданского оборота. Исключение, пожалуй, составили Законы XII таблиц, которые разрешали членам коллегий и иных сообществ заключать между собой соглашения при условии, что такие соглашения не будут нарушать постановлений, касающихся общественного порядка[58].
Вместе с тем границы поведения индивида в рассматриваемый исторический период были существенно сужены, а само поведение находилось под значительным контролем государства и общества. Ограничивая в определенной степени свободу человека в сфере оборота, правовое регулирование соответствующих отношений позволяло обеспечить публичный интерес. Например, в Древнем Риме pater familias довольно долго не мог свободно по своему усмотрению распоряжаться собственным имуществом. Завещание составлялось им только тогда, когда отсутствовал законный наследник[59]. Кроме того, члены gens не были свободны в выборе собственных имен[60]. Длительное время законодательно ограничивались даже расходы на погребение[61].
Вообще идея контроля над поведением человека как средства предупреждения его социально вредной активности была весьма распространена с древнейших времен. Достаточно долго контроль над поведением наряду с суровым наказанием рассматривался людьми как эффективный способ предупреждения антисоциальной деятельности членов общества, как действенное средство охраны публичных интересов. Например, несмотря на то что в Древней Индии и Древнем Китае считалось, что путь к справедливости и добродетельному поведению лежит через внутреннюю работу человека над собой[62], большую роль приписывали контролю правителя над поведением своих подданных. «Поэтому, управляя страной, священномудрый делает сердца подданных пустыми, а желудки — полными. Его управление… постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знания не смели бы действовать»[63]. Если же кто-то нарушит запреты, то наказание не должно быть смягчено под влиянием ни знатности, ни прошлых заслуг или добродетелей провинившегося[64]. Аналогичным образом философ-материалист Гераклит считал, что своевольное, т. е. противное закону, поведение «следует гасить скорее, чем пожар»[65].
Особенно строго контролировалось пользование землей, которая являлась основой жизнедеятельности составлявших древнюю общину людей. Очевидно, что предусмотренная в древнейших источниках права ответственность за нерадивое использование земельных участков, которое приводило к ухудшению их свойств, устанавливалась прежде всего в общественных интересах. Например, Законами Хаммурапи ответственность была возложена на недобросовестного арендатора, который в течение трех лет не обрабатывал поле. Перед тем как вернуть поле хозяину, он должен был вспахать его, а также отмерить владельцу «по 10 туров зерна за каждый бур поля»[66].
В Средние века контроль над поведением человека осуществлялся с помощью обычаев, принятых в ремесленном цехе, общине, корпорации или тому подобной социальной общности, членом которой человек являлся. В частности, сделки по распоряжению землей он мог совершать только с согласия соответствующей общины[67]. При этом в некоторых случаях такие сделки ограничивались или вообще запрещались. Например, в Англии конца IX — начала X в. были установлены пределы свободы собственника земли, который мог передавать ее, в том числе по наследству, только родственникам, но не третьим лицам[68]. Устанавливались и другие ограничения его личной свободы. Это в некоторой степени препятствовало совершению социально вредных поступков, направленных против цеха, корпорации, союза, поскольку могло влечь за собой бесчестье и изгнание из общины. Антиобщественные поступки, например, в средневековой Германии ставили человека вне закона. Такое лицо приобретало состояние Friedlosigkeit, утрачивая свою правоспособность. Это означало прекращение семейного состояния и в некоторых случаях сопровождалось конфискацией имущества. Во Франции также существовал институт гражданской смерти, которая влекла утрату человеком статуса субъекта права[69].
Нужно обратить внимание на то, что в XIII в. влияние указанных союзов на личность стало уменьшаться, однако усилились ограничения, которые налагались на индивида государством[70]. В XVII–XVIII вв. в период абсолютизма в Европе сложился тип полицейского государства, управлявшего обществом с помощью директив, приказов и команд, которые через деятельность чиновников тотально регламентировали поведение человека[71].
В это же время распространенным стало возложение на субъектов обязанностей в общественных интересах. Например, по германскому праву собственники смежных земельных участков обязаны были нести общие расходы на сооружение и содержание земляных укреплений, которые были предназначены для противодействия напору воды. Если кто-либо из собственников отказывался от исполнения данной обязанности, он мог быть лишен права собственности[72].
Государство и общество направляли поведение субъекта в нужное русло посредством прежде всего запретов и позитивных обязываний. В частности, именно в публичных интересах ограничивалось или даже запрещалось ростовщичество[73], принимавшее в отдельные периоды крайние формы и нередко выступавшее катализатором настолько серьезных социальных конфликтов, что справедливо рассматривалось государством как фактор, создающий угрозу его безопасности[74]. Поэтому не случайно, что уже в древнейшем памятнике правовой мысли — Законах Ману были предусмотрены ограничения в отношении размера взимаемых процентов, который не мог превышать удвоенной суммы долга. При этом «добавочный процент к установленному обычаем» признавался недействительным[75]. Законы Хаммурапи освобождали должника от обязанности по уплате процентов, если в результате стихийного бедствия (града, наводнения, засухи) погибал урожай[76]. Ограничивали размер процентов и древнеримские Законы XII таблиц. Позднее на их взимание был введен запрет, который через непродолжительное время был заменен ограничением процентов до 12 % годовых[77]. Надо сказать, что из-за злоупотреблений ростовщиков, приводивших к разорению целых поселений, подобные ограничения были установлены и в дореволюционной России с принятием в 1893 г. Закона о преследовании ростовщических действий[78].
Государство четко очерчивало границы, в которых должны были действовать участники гражданского оборота. В Древнем Риме, например, претор обеспечивал охрану только тех договоров, которые были совершены «не вследствие злого умысла и не вопреки законам, плебисцитам, сенатусконсультам, декретам, эдиктам принцепсов и не в обход какого-либо из этих правил»[79].
В целом обозначенные выше объективные условия жизни человека, обусловленные особенностями политического, экономического и социального устройства государства и общества, вплоть до начала XIX в. предопределяли специфику гражданско-правовой охраны публичных интересов, в основе которой лежали широкие запреты и ограничения как инструменты контроля над поведением человека.
Второй этап в развитии гражданско-правовой охраны публичных интересов длится с начала XIX в. по настоящее время. Несмотря на то что данный этап не отличается однородностью, общим для составляющих его периодов является постепенное отражение в гражданском законодательстве разных стран мира специальных требований о соблюдении участниками оборота публичных интересов. Непосредственной причиной этому стали политические и экономические условия, сложившиеся в мире к началу XIX в., подготовившие почву для распространения разнообразных теорий, в которых публичные интересы рассматривались как главенствующие и требующие особой охраны, в том числе нормами частного права[80].
Одним из катализаторов данного процесса стал результат Великой французской революции 1789 г., которая, по замечанию Ш. Бедана, ослабила связи между индивидом и государством, открыв тем самым эру индивидуализма[81]. Революция содействовала провозглашению важных демократических ценностей, но в итоге принесла только разочарование в идее абсолютной свободы. Как следствие возникла потребность в том, чтобы установить границы поведения человека и создать тем самым условия для нормального развития гражданского оборота. И.А. Покровский писал по этому поводу, что гражданские уложения и кодексы XIX в. стали разрабатываться в период подъема и большого развития естественнонаучных течений в праве, а завершались в эпоху реакции, «когда жажда реформ сменилась тоской по самому элементарному порядку и спокойствию»[82]. Поэтому не случайно, что именно в этот период времени в гражданском законодательстве стали появляться не свойственные ему ранее требования, обращенные к участникам оборота, соблюдать общественный (публичный) порядок, приводить свое поведение в соответствие с добрыми нравами. И вполне естественно, что впервые такие требования были закреплены во Французском Гражданском кодексе 1804 г. (Кодексе Наполеона), который, например, первым предусмотрел недействительность обязательства, имеющего недозволенное основание, т. е. запрещенное законом или противоречащее добрым нравам и публичному порядку[83]. Позднее во французской литературе было дано пояснение, что именно охрана коллективных интересов составляет содержание публичного порядка[84].
Следует отметить, что до середины XX в. гражданско-правовые меры охраны публичных интересов могли применяться лишь в отдельных, строго установленных случаях. Современное гражданское право существенно расширило сферу их действия. Так, законодательство некоторых зарубежных стран предусматривает общее правило о недопустимости антисоциального поведения в целом, без указания на отдельные формы его проявления[85]. Подобное правило предусмотрено, в частности, ст. 7 Гражданского кодекса Испании[86], согласно которой лишается охраны антисоциальное осуществление субъективных прав, а на виновный субъект возлагается обязанность в полном объеме возместить причиненный третьим лицам ущерб. В Великобритании антисоциальным признается поведение, посягающее на общественные интересы, под которыми понимаются интересы жителей общины в обеспечении надлежащего качества их жизни. Как подчеркивается в научной литературе, это поведение, которое не отвечает признакам преступления, но рассматривается как опасное для общественного порядка[87]. Вместе с тем зарубежные ученые указывают на неясность понятия антисоциального поведения, на сложности, которые сопровождают любую попытку раскрыть его содержание[88].
Такие затруднения, по нашему мнению, вполне обоснованы, поскольку понятие антисоциального поведения носит метаюридический характер и исследуется как форма девиации[89], прежде всего социологией и психологией. Данное поведение представляет собой отклонение от общепринятого порядка[90], под которым в социологии понимается «регулярное (непрерывное) самовоспроизводство ценностно-нормативного механизма, и прежде всего практических образцов поведения — норм, а также средств социального контроля»[91]. Наиболее опасной формой девиации признается поведение, которое не только угрожает благополучию других людей или социального порядка в целом, но и нарушает действующие в государстве законы[92]. Оно и называется антисоциальным[93].
Надо сказать, что современная зарубежная судебная практика все активнее использует критерий соответствия поведения публичным интересам для оценки тех или иных действий участников оборота. Более того, например, в англо-американской правовой доктрине обосновывается вывод, согласно которому при создании нового правила поведения или модификации старого для применения его к новой ситуации суды должны учитывать общественные интересы[94]. Как подчеркивает С. Уэддемс, английские судьи сегодня очень редко принимают решения без учета публичных интересов, хотя еще в XIX в. в судебных решениях можно было встретить такую фразу: «мы полагаем, что не обладаем властью устанавливать в качестве правового предписания то, что, как нам кажется, составляет общественную пользу, и запрещать все то, что, как мы полагаем, такой пользе противоречит»[95].
Учет публичных интересов при разрешении частноправовых споров иногда приводит к курьезам. Так, в 1999 г. один из судов Канады рассматривал иск родственников ребенка к его матери. Будучи беременной, мать попала в дорожно-транспортное происшествие, в результате которого пострадал еще не родившийся ребенок. Позже он родился с отклонениями в физическом развитии. Виновной в дорожно-транспортном происшествии была признана мать ребенка. В иске содержалось требование привлечь мать к ответственности за причинение вреда ребенку и взыскать с нее соответствующую денежную компенсацию. При рассмотрении дела судья принял во внимание публичные интересы, которые, как он полагал, требовали наказания матери. Применение к ней мер гражданско-правовой ответственности стимулировало бы, по его мнению, вождение автомобиля в соответствии с установленными правилами, что, несомненно, составляет общую пользу. Однако при рассмотрении дела в Верховном суде Канады иск был отклонен, поскольку было признано, что с учетом публичной политики, напротив, недопустимо возлагать на беременных женщин правовую обязанность заботиться о еще не родившихся детях, необоснованно ограничивающую их свободу[96]. В приведенном примере обе судебные инстанции Канады при принятии своих решений учитывали публичный интерес, но толковали его содержание по-разному.
В России рассматриваемый этап в гражданско-правовой охране публичных интересов начался с введения в дореволюционное гражданское законодательство под влиянием ст. 6 Кодекса Наполеона категории «общественный порядок»[97]. В частности, в ст. 1528 Свода законов Российской империи предусматривалось, что цель договора не должна противоречить законам, благочинию и общественному порядку. Однако, будучи заимствованной из зарубежных правопорядков, категория «общественный порядок» осталась неясной для дореволюционных ученых[98]. Причина, по-видимому, заключалась в том, что объективной потребности для применения данной категории в российских условиях в то время не было. Не случайно составители первого проекта Гражданского уложения дали не вполне ясное толкование понятия сделок, не соответствующих общественному порядку: по их мнению, это сделки, «которые не нарушают закона и которые нельзя считать безнравственными в общепринятом смысле этого слова, но которые не согласуются с условиями общественной жизни»[99].
Несмотря на известные трудности толкования, категория общественного порядка в редакции проекта Гражданского уложения Российской империи 1903 г. отражалась уже в нескольких статьях: ст. 94, 95, 1406, 2454, 2472. Речь шла о признании недействительными сделок (включая завещания) и прекращении юридических лиц, которые преследовали цели, противные общественному порядку или добрым нравам[100]. В пояснительной записке к проекту (1913 г.) говорилось, что целью введения подобных норм в законодательство являются предупреждение злоупотреблений, защита общего блага и общественного интереса[101].
Отражение в советском гражданском законодательстве требований, обеспечивающих соблюдение публичных интересов, было уже осознанным и целенаправленным. Объективные условия развития Советского государства и общества, общепринятая идеология требовали возложения на граждан обязанности соблюдать общественные интересы[102]. Такая обязанность предусматривалась прежде всего Конституциями СССР[103], которые задавали общее направление отраслевому законодательству. Как следствие гражданские законы того времени охрану субъективных прав ставили в зависимость от их осуществления в соответствии с социально-хозяйственным назначением (ст. 1 ГК РСФСР 1922 г.), требовали от граждан и организаций «уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строящего коммунизм» (ст. 5 ГК РСФСР 1964 г.), предусматривали недействительность совершенной к ущербу государства сделки (ст. 30 ГК РСФСР 1922 г., ст. 49 ГК РСФСР 1964 г.).
В учебниках по советскому гражданскому праву среди основных его принципов назывался принцип сочетания общественных и личных интересов[104]. Советские ученые полагали, что правом охраняется только такой личный интерес, который не противоречит интересу общественного целого или совпадает с ним[105]. В научной литературе обосновывалась мысль о том, что участники хозяйственных договоров имеют обязанности не только перед своими контрагентами, но и перед государством по осуществлению цели договора и выполнению плана[106]. Эта идея была воспринята и судебной практикой. Например, Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР в одном из своих решений признала недействительным договор, заключенный между кооперативом и гражданином, убыточный для кооперации и приведший к неоправданному обогащению гражданина за ее счет. Кооператив не являлся государственным предприятием, но в данном случае, по мнению суда, серьезно могли пострадать интересы крестьян, защита которых составляла государственный интерес[107].
В целом признание приоритета государственных интересов перед частными оказывало сильное влияние на судебную практику по гражданским делам, особенно в первые годы после Октябрьской революции 1917 г. Так, Положение о разрешении имущественных споров между госучреждениями и госпредприятиями от 21 сентября 1922 г. предписывало арбитражным комиссиям руководствоваться при разрешении дел законом. Однако арбитражным комиссиям было дано право в случае необходимости принимать решения, учитывая исключительно государственные интересы (ст. 13 Положения). Комиссия могла, к примеру, освободить сторону от исполнения обязательства или гражданско-правовой ответственности даже вопреки требованиям законодательства, если того требовали интересы государства[108].
Современный подход отечественного законодателя к закреплению гражданско-правовых мер охраны публичных интересов отличается определенным своеобразием. Если проанализировать действующий Гражданский кодекс РФ на предмет закрепления в нем норм, упоминающих публичные интересы, то можно констатировать их увеличение по мере продвижения от части первой части к четвертой. Публичный интерес до 7 мая 2013 г. упоминался в части первой ГК РФ лишь четырежды: в п. 2 ст. 1, ст. 152.1[109], ст. 242 и п. 4 ст. 451 ГК РФ. Это объясняется тем, что часть первая была принята в 1994 г., когда только закладывались основы частного права в постсоветской России. Как отмечает по этому поводу Е.А. Суханов, «необходимость масштабной модернизации действующего ГК РФ была вызвана не «просчетами и ошибками» разработчиков ГК, а более глубокими причинами, связанными с «незавершенностью перехода к новому общественному строю и сохраняющимся переходным характером гражданского законодательства»[110]. Главная задача законодателя заключалась прежде всего в создании необходимых условий для эффективной деятельности физических и юридических лиц в сфере гражданского оборота. Механизм охраны публичных интересов, конечно, был закреплен, но не он составлял главную заботу создателей нового Гражданского кодекса РФ. Федеральным законом от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ[111] и Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ[112] в часть первую ГК РФ введены новые нормы, в которых содержится указание на публичные интересы, — п. 4 ст. 166, п. 2 ст. 168, п. 3 ст. 431.1. Учет этих интересов носит более явный характер. Это, по нашему мнению, обусловлено тем, что в течение последнего десятилетия наиболее ярко проявились проблемы правового регулирования, в том числе связанные с массовым распространением действий участников оборота, причиняющих вред публичным интересам. Как следствие в части четвертой ГК РФ, принятой гораздо позже, «общественные интересы», «государственные интересы», «иные публичные интересы» упоминаются чаще[113]. И именно поэтому в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации[114] был сформулирован новый взгляд на соотношение частных и публичных элементов в гражданском праве: предложено, с одной стороны, отказаться от излишних публичных элементов в частноправовом регулировании общественных отношений, с другой — усилить влияние государства на содержание и состояние гражданского правопорядка, ужесточить регулирование особенно в сфере вещного и корпоративного права, ограничить свободу усмотрения субъектов в интересах стабильности оборота[115].
В целом проведенное в настоящей главе исследование позволило установить, что гражданско-правовая охрана публичных интересов объективно обусловлена спецификой природы регулируемых гражданским правом общественных отношений, а также иными факторами общественного и государственного развития. Следовательно, гражданское право, воздействуя на поведение своих субъектов, с необходимостью должно учитывать возможный риск их антисоциального поведения. И действительно, соответствующие требования, направленные на обеспечение публичных интересов, предусматривались в нормах гражданского права на всем протяжении его развития. Констатация данного факта делает необходимым его соотнесение с назначением гражданского права и, следовательно, предопределяет постановку вопроса о самой возможности гражданско-правовой охраны публичных интересов с учетом особенностей метода данной отрасли права, а также специфики присущего ей инструментария.
