В шаге от тебя

Татьяна Яковцова

В романе «В шаге от тебя» автору удалось легко и с юмором описать глубокие истины на примере жизни главных героев – венгерской журналистки Ники и итальянского бизнесмена Микеле. Молодые люди взрослеют, влюбляются, страдают и совершают ошибки; они меняют города и страны, то удаляясь, то приближаясь к самим себе и друг другу. Но в этот раз даже их ангелы бессильны, они, как и читатель, просто наблюдают за своими такими неоднозначными героями, переживают за них и с нетерпением ждут…

Глава 3

«Что за странное чувство? Эй! Что происходит, почему вдруг так сжалось сердце?» — я сделал глубокий вдох. На меня вдруг накатила такая острая тоска, как будто мне очень сильно чего-то не хватает. Я машинально прижал руку к груди, мне захотелось, чтобы меня кто-то обнял прямо сейчас. Я оглянулся, ну не Стефано же просить об этом, правда? Ведь этот придурок надумает непонятно что, а потом еще три дня будет вспоминать и подкалывать меня.

«Фух, отпустило, вроде бы», — я расслабился. Странно, я же не курил траву уже пару недель, что это было? Прошло и ладно.

Начинался закат. Огромный ярко-желтый шар погружался в окрашенную его лучами золотую воду. Это самое прекрасное зрелище, какое мне доводилось видеть. Здесь я наблюдаю за закатами почти каждый день и ни разу еще не видел двух одинаковых. Вдруг мой взгляд задержался на выходящей из золотой волны богине, у меня перехватило дыхание, так гармонично смотрелась эта девушка в белом купальнике на фоне сверкающей воды. Я не мог рассмотреть ее лица против солнца, но уже чувствовал, что хочу смотреть на изгибы ее тела всегда. Она медленно вышла из воды и подошла к двум подругам, лежащим на песке. Как плавно она двигается, я не мог оторвать глаз от нее, кажется, я даже дышать перестал.

«Ну, давай, отойди немножко в сторону, чтобы солнце не мешало рассмотреть твое лицо», — мысленно просил я.

Я собрался с мыслями, пытаясь быстро придумать повод подойти к ним. Вот если бы она отказалась итальянкой. В этот момент Стеф ткнул мне пальцем в ребра. Я подскочил, мне почему-то не хотелось, чтобы он заметил ее.

— Эй, Тио, — мы тут все друг друга так называем, канаем под местных. — На завтра есть клиенты на доску.

Он потряс перед моим лицом своим новым мобильником, заставляя обратить на него внимание.

— Хорошо, — рассеянно ответил я, отводя взгляд от моей богини.

Да, клиенты — это всегда хорошо. А учитывая, что я уже три дня не выходил на воду и здорово скучаю по волне, да и через два дня нужно платить за аренду, то вдвойне. На Лас-Америкас и рядом совсем не было волн в эти дни. Вчера я хотел поехать в Медано, но знакомые серферы сказали, что там тоже штиль, так что всем пришлось заняться подкраской досок. Но раз уж есть клиенты, я с удовольствием поеду куда угодно. Я поднял голову вверх, в небе начинали собираться темные облака, может, завтра еще и ветер поднимется. Я скрестил пальцы на удачу.

Интересно, Стеф сегодня опять останется у Лорены? Я глянул на этого придурка: он как раз мазал и так уже почти черную от солнца ее спину маслом. Заметив мой взгляд, он сделал вид, что слизывает его. Я покрутил пальцем у виска. Было бы неплохо, если бы он остался.

С надеждой я посмотрел на девушку в белом купальнике. Мне так и не удалось разглядеть ее лицо. Сейчас был виден только профиль, и то спина ее подружки наполовину его загораживала. Если бы Стеф не отвлек меня, я бы сразу подошел познакомиться, а теперь, черт, я засмущался и опять чего-то жду. Сейчас еще одно пиво и точно пойду. Я открыл бутылку и чокнулся с остальными.

— А можно я завтра поеду с тобой? Мне так нравится наблюдать за большими волнами, — вдруг спросила Лорена.

На месте Стефа я бы в этот момент призадумался. Со вздохом пожав плечами, я согласился. А что мне еще оставалось? Скажи я нет, она тут же подключит Стефа. А тот, даже не вникая, начнет возмущаться. Так что легче сразу согласиться. Надеюсь, завтра она передумает.

Лорена, конечно, стерва еще та: узнала, что у Стефа своя ферма в Тоскане, и вцепилась в него, как удав. Но Стеф — трепло, про ферму он рассказал ей во всех подробностях. Только забыл уточнить, что ферма не его, а родителей невесты.

Джулиан пошуршал в пакете из «Меркадоны».

— Ау, ребята, пива больше нет.

— Мальчики, пошли за пивом. Что тут уже сидеть? Нам еще надо переодеться перед Тако.

Я опустил очки, сделав вид, что не слышу. Очень хорошо, пусть идут. Краем глаза я опять посмотрел на нее, любуясь темными волосами. «Итальянка, пожалуйста, услышь меня там наверху, пусть все-таки будет итальянка».

— Пошли, Микеле, — подтолкнул меня Стеф, — ты сегодня платишь. Или забыл?

Черт, совсем вылетело из головы, что вчера я продул ему на бильярде, и сегодня весь день покупаю пиво. Я нехотя встал, еще раз окинул взглядом пляж, задержавшись на ней, и загадал: если она будет сегодня в Тако, я к ней подойду. Приняв это решение, я поплелся за остальными.

Где-то в параллельной Вселенной на крыше отеля на Плайя-де-Лас-Америкас, Тенерифе, Испания, на шезлонге…

— А ты у меня красавчик однако.

Ангел-мужчина втянул живот и расправил плечи.

— Конечно. А ты сомневалась?

— Я серьезно. Микеле — очень интересный парень и такой милый. Я бы на месте Ники в него влюбилась.

— Хочу тебя огорчить. Именно на ее месте ты в меня и не влюбилась, — ангел демонстративно скрестил крылья на груди.

— Не может быть. Я что-то пропустила, пока летала за мороженым? Просто там было так много наших. Пока со всеми поздоровалась, ты же понимаешь.

— А Ника за все это время не обратила на него никакого внимания. Хотя, заметь, нам повезло: они хоть и из разных стран, но встретились здесь, на одном пляже, и он сразу же на нее запал.

— Вау! Какое начало! Как я люблю, когда такое происходит! — Ангел-женщина протянула другу бокал вина. — Твоя любимая испанская Риоха.

— Не радуйся раньше времени, посмотрим, что будет вечером. Они должны встретиться, но лучше бы этого не произошло, потому что сейчас она его не оценит. Спасибо за вино, я ждал этого момента весь день, примерно с первого глотка гавайского смузи. И кстати, я уже доработал нашу подсказку и послал им, он успел ее оценить…

— Ты знаешь, я согласна, лучше бы они не встречались сейчас. Это может все испортить… Как жаль, что мы не можем вмешаться: устроить легкое отравление или встречу с другой женщиной… Но ничего, зато я знаю, что мы можем.

— Можем слетать еще за одним мороженым…

— Тебе бы только о еде и удовольствиях думать. Нет, мы должны полететь в архив и посмотреть, что происходило в их предыдущие три жизни. Ты же понимаешь, что все, что они не проработали, сейчас всплывет. Так мы будем хоть как-то готовы.

— Хм, идея хорошая, доступ нам уже открыли. Только кинотеатр для вечернего просмотра выбираю я.

— О нет, неужели опять в Ноттинг-Хилл? Тебе нужно к психоаналитику, ты никак не закроешь гештальт из своей английской жизни.

— Любовь моя, не начинай, прошу тебя. Ты же знаешь, там лучшие бургеры с красным маринованным луком, солеными огурчиками и мраморной телятиной. А бархатные кресла такие удобные. И я мог бы даже выкурить вечером сигару.

— Ты еще смокинг одень. Ладно, полетим в Лондон, но насчет психоаналитика все равно подумай…

— Я куплю тебе каких-нибудь зеленых проростков, только не ворчи, любовь моя…

Мы стояли возле «Меркадоны», решая, где будем пить перед Тако: у нас дома или все-таки пойдем в бар.

Кроме меня и Стефа, были еще Джулиан с Хуаном и три испанки из Барселоны — Лорена и сестры Анита и Роза. Они познакомились с нами, когда мы переодевались на дороге после серфа. Точнее, Лорена пыталась познакомиться со мной. Но я не люблю, когда девушки сами знакомятся, и проигнорировал ее. А Стеф, конечно, сразу клюнул на эти сиськи. Я покосился на торчащие под почти прозрачной белой футболкой соски Лорены. И вот уже две недели Стеф будто помешался на ней. Знать бы, что так будет, я б его сюда вообще не звал. Собирались провести этот месяц сами, одни мужики, а теперь пляшем под их дудку из-за его амурных дел. Джулиан и Хуан водятся с сестричками просто за компанию, у них тут таких, как они, тьма. Уверен, через неделю они и не вспомнят, как их звали. Если, конечно, сейчас помнят. Курорт есть курорт. Хотя они-то как раз абсолютно нормальные девчонки. Не то что эта ведьма сиськастая. А у Стефа свадьба же уже совсем скоро…

Вдруг кто-то прервал мои размышления, тронув меня за рукав. Я оглянулся: передо мной стояла молоденькая девушка. Она попросила разменять десять евро для автомата с сигаретами. Я полез в карман за мелочью и понял: это же подружка моей богини с пляжа. Испанка, определил я по речи. Мы разговорились, девушка оказалась бойкой, только, похоже, намного младше меня. Надеюсь, они хоть не школьницы.

— Откуда ты? — спросил я.

— Я учусь в Мадриде, — ответила девушка.

— А твоя подруга тоже оттуда? — на всякий случай уточнил я.

— Мы учимся в одном универе, — рассмеялась она.

— Ну что ж, передай ей привет. Увидимся вечером в Тако. Я вас найду, — пообещал я и помахал на прощанье рукой.

Вообще-то, я не очень люблю испанок: они слишком много говорят, вот как Лорена. Но ведь должны же быть и исключения. У меня перед глазами опять возник изгиб ее тела на фоне золотого неба. Я улыбнулся. Мне захотелось писать. Если бы не Стеф, живущий у меня, я сейчас же засел бы за книгу. Ну ничего, мое вдохновение теперь никуда не денется.

Лорена с сестричками, виляя бедрами и со смехом посылая нам воздушные поцелуи, ушли переодеваться в свой номер. Наконец мы остались одни, и никто не болтает без умолку. По-моему, обрадовался этому не только я. Мы вчетвером, не сговариваясь, потянулись за пивом и молча устроились на парапете.

Мне двадцать восемь лет и больше всего я люблю эту жизнь. Люблю своих придурков друзей и конечно свою Италию, точнее Тоскану. Мой выложенный розовым мрамором Гроссето снится мне почти каждую ночь. Но уже почти два года я здесь, на Тенерифе, потому что в Италии нет работы. Конечно, было бы здорово работать по специальности: изучать историю Тосканы, сидя в каком-нибудь просторном прохладном здании типа Сиенской пинакотеки, с умным видом сдувать пыль со старых книжек, перекладывая их с полки на полку. Но только тогда моей маме нечем было бы платить за квартиру. Да и на нормальную еду вряд ли хватало бы, учитывая ее пенсию.

Поэтому я повесил свой диплом в рамочке дома на стене и кем уже только не работал за это время. Выращивал цветы, возил в Венгрию вещи на продажу, подрабатывал в пиццерии, пока не оказался здесь, в Испании. Теперь я работаю гидом. Показываю итальянцам соседние острова, учу детей кататься на серфе… Почти все деньги отправляю маме. По вечерам я веселюсь с пацанами, иногда трахаю латиносок и пишу книгу. Надеюсь, когда-нибудь я ее допишу, даже если не эту, то другую точно, может, с моими стихами. Потому что на самом деле моя мечта — стать известным писателем, жениться на такой красивой девушке, как я видел сегодня на пляже, чтобы она обязательно меня понимала во всем, и чтобы у нас с ней были сын и дочка. И еще обязательно вернуться в Гроссето и поселиться в большом доме вместе с мамой. Я улыбнулся своим мыслям.

Так что на Тенерифе я не навсегда. Может, годик еще поработаю, поднакоплю немного денег. А тогда вернусь домой и открою собственное экскурсионное бюро. Тоскану я знаю так хорошо, что когда начинаю о ней рассказывать, остановить меня невозможно. Будет у меня свой офис, да еще и книга моя выйдет… А следующую книгу я напишу о Маремме… и тогда туда тоже поедут туристы, откроют наконец наш аэропорт в Гроссето. Я понял, что опять слишком замечтался и одернул себя. Уверен, что-то из этого у меня точно получится. Стеф всегда говорит, что я один такой дядя, который, несмотря ни на что, постоянно доволен жизнью, и у которого всегда все получается.

Я закинул соленую от океанской воды длинную прядь волос за ухо и посмотрел на Стефа. Тот уже пару минут толкал меня в плечо, говоря с кем-то по телефону.

— Ирэна, — произнес он одними губами, показывая на трубку, и закатил глаза.

Мы дружим со Стефом еще с универа. Я учился на историческом факультете, хотя хотел поступать на философский. Но мама тогда сказала, что только через ее труп, что ей хватило моего отца-философа, который бросил нас, когда мне было три года. А Стеф учился на экономическом, куда он каким-то чудом попал, переспав с преподавательницей математики прямо перед экзаменом. Историю эту я узнал, когда мы уже подружились с этим типом, иначе никогда бы не поверил. Но к тому моменту мы выкурили с ним не один косяк у нас в общаге под Курта Кобейна, так что я ему уже полностью доверял.

— Как это ты в аэропорту? Ты шутишь, кара моя? — Стеф вскочил и принялся ходить вокруг столика. Разговаривая с Ирэной, он всегда машинально вставал и начинал суетиться. Мы замерли. — Она здесь, только что прилетела с подругой, — зашептал он нам, закрыв телефон рукой.

На него было жалко смотреть. Он стоял такой смешной, в мокрых шортах с Микки Маусом, худющий, с кучей разноцветных браслетов из ниточек, которые они с Лореной накупили по одному евро на днях у африканок и тут же нацепили все сразу себе на руки. Джулиан заржал как псих, показывая, как Стеф слизывает крем со спины Лорены на пляже. Хуан был не в курсе амурных дел Стефа, он вообще его недолюбливает, поэтому молча уткнулся в свою книжку.

— Конечно, я лечу к тебе, моя душа, и Микеле тоже. Знаешь, как он за тобой соскучился?

Я замахал руками, показывая, что я никуда не лечу. Но Стеф уже отключил телефон и взмолился, упав на колени. Тот еще актер.

— Мике, выручай. Прошу тебя, я не могу ее сейчас видеть, сам понимаешь. Мысленно я не с ней. Как она могла прилететь, о боги! Она взяла отгулы на работе на пять дней, целых пять дней, — Стеф завыл. — А Лорена уезжает через два. Я должен что-то придумать.

— Да что тут думать? Забудь про Лорену, каникулы закончились, баста, — развел руками Джулиан, протягивая нам только что скрученный косяк. Мы со Стефом отказались.

— Я тебя прошу. Ты можешь встретить их сам? А я пока с Лореной встречусь.

— Нет! И не проси, — замахал я руками у него перед носом. — Я сейчас иду домой, ем, переодеваюсь и потом — в Тако.

— Какое Тако? В Тако нам теперь нельзя, там же Лорена и девочки. А тут теперь Ирэна, — Стеф чуть не расплакался.

— Это у тебя, дружище, тут Лорена, там Ирэна, а я сегодня наконец-то собрался хорошо провести время.

— Ты мне друг или нет? Или ты из-за какой-то девчонки меня в беде бросишь? Ты думаешь, я не видел, на кого ты пялился на пляже?

Надо отдать Стефу должное, на людях он вечно изображает клоуна, кажется, что ему бы только шутить, но при этом он умудряется все всегда замечать. Мне даже иногда кажется, что у него есть лишняя пара глаз на затылке.

— Тебя вчера не было в Тако, а я ее видел. Она всю ночь танцевала с каким-то наутюженным хлыщом, французиком прилизанным, в белых брючках. Ты бы видел, как она вокруг него извивалась. Уверен, он потом ее не просто до отеля проводил. Ты не ее полета, дядя. Или ты готов сейчас потратить на нее все, что заработал?

От его слов меня передернуло. Хотя на что я рассчитывал? Я же ее совершенно не знаю. Настроение упало, вдохновение исчезло, будто его и не было. Я злился на себя, что Стеф смог одной фразой выбить меня из колеи.

— Ну пожалуйста, — заскулил он, складывая ладони перед грудью, как буддистский монах. — Удели один вечер своему лучшему другу.

— Тогда я поеду за Ирэной прямо так, в мокрых шортах, весь в песке, — оглядел я себя, поднимаясь с парапета. — Это же никого не смущает?

В ответ Стеф кинулся ко мне с объятиями.

— Только смотри, назад езжайте медленно. Может, где-нибудь остановитесь, чтобы поесть по дороге. Я тебе сейчас дам денег.

— Да ладно, прекрати, лучше давай ключи от машины, — Стеф протянул мне ключи, уже разговаривая с Лореной по телефону.

— Моя хищница, как там твоя спинка? Ты знаешь, что твой маленький львенок уже скучает? — это было последнее, что я услышал, уходя за машиной.

Дорога в аэропорт сегодня была почти пустая, мне оставалось совсем немного. Я ехал, слушал Дюран Дюран и пытался думать о герое своей книги. Но мысли постоянно возвращались к ней. Теперь, когда я уже отошел от слов Стефа, и понимал, что тот, как всегда, получил от меня то, что хотел. А я, как ребенок, опять повелся на все. Хотя знаю же какой он манипулятор, но все равно каждый раз ведусь.

Даже если она вчера с кем-то была, ну и что? Она ведь еще меня не знала тогда. Я тоже вчера провел у Лалы всю ночь, но это же ничего не значит. Я представил, что сегодня ночью после Тако мы могли бы пройтись по набережной, выйти на пляж, а там такие звезды… Я себя одернул, понимая, что сегодня ничего не получится. Тогда завтра, завтра точно я ее найду. Даже представить страшно, что они могут уехать. Я плохо рассмотрел ее лицо, но уверен, что узнаю ее, почувствую ее точно…

Ирэну я сразу заметил в толпе туристов в зале прилетов, за эти годы она стала еще красивее, чем была. Я вообще не понимал Стефа, зачем ему какая-то Лорена, когда рядом Ирэна — настоящая итальянская красавица. Как Джина Лоллобриджида или Софи Лорен, с длинными черными волосами, пухлыми губами и такими аппетитными формами. И в конце концов с таким небедным папой и всеми его фермами. К тому же она обожает этого придурка. Его же вечно тянет к каким-то проституткам.

— Мике, Мике, черт побери, ты все такой же красавец! — закричала Ирэна и бросилась ко мне на шею. — Фу, какой ты соленый. Надеюсь, тебя тут никакая туристка не захомутала? Ты нам нужен дома холостой, знаешь, сколько девушек там по тебе до сих пор сохнет?

Отстранившись, я вопросительно посмотрел на нее. Уж я точно никому дома ничего не обещал. И вообще, за свои двадцать восемь лет я серьезно ни с кем не встречался. Это был или просто секс, или мои пустые мечты, которые ни к чему так и не приводили.

Только сейчас я заметил, что рядом стоит девушка в простом темно-синем коротком платье. На голову выше Ирэны, с прямыми русыми волосами, с длинными ровными загорелыми ногами в грубых сандалиях.

— Это Эли, — представила нас Ирэна. — А это наш Микеле, по нему все девушки Гроссето сохли, хоть он сейчас и будет делать вид, что понятия об этом не имеет.

— Эли — это Элизабет или Элеонора? — Я сжал протянутую мне худую холодную руку, пропуская мимо ушей последнюю фразу Ирэны.

— Элеонора, — тихо сказала она каким-то бесцветным голосом.

— Эли из Флоренции…

Я еще раз взглянул на нее. Вот уж не подумал бы. Может, это мне так не везло во Флоренции, но все, с кем я там знакомился, или уже были супермоделями, или наверняка знали, что скоро ими станут.

–…А сейчас на стажировке у нас в Гроссето, — продолжала Ирэна. — Мы работаем вместе. И главное — Эли никогда не видела океан, — Ирэна засмеялась, — так что, синьор серфер, у вас есть задание — показать этой красавице, что такое волны.

Не знаю, почему я так разозлился, Ирэна вроде ничего такого не сказала. Просто я так не люблю, когда меня пытаются с кем-то знакомить. А то, что это именно так и было, я сразу почувствовал. Так что Эли я возненавидел еще в аэропорту.

Я выехал на трассу, но никак не мог успокоиться, какая-то серая мышка, в невзрачном мятом платье и мужских сандалиях. Я посмотрел на нее в зеркало заднего вида, чтобы еще раз убедиться. Но Эли сидела на краю сидения, развернувшись к окну, и по-моему вообще не обращала на нас внимания. Мне стало немного легче.

А Ирэна все это время не замолкала ни на секунду. Она сто раз спросила у меня, как Стеф умудрился поскользнуться, и точно ли мы от нее не скрываем что-то более серьезное.

Это он такую легенду придумал, чтобы объяснить, почему не смог приехать в аэропорт. Сказал ей, что упал и ему нужно срочно на рентген в госпиталь. Хорошо, что успел мне сообщение с этим бредом отправить, пока я еще ехал за ними. С самым серьезным видом я, недолго думая, сказал Ирэне, что Стеф упал, когда бежал купить ей цветы, целое ведро роз хотел купить, уточнил я.

«Пусть теперь выкручивается, как хочет», — злорадно думал я, представив, как Ирэна теперь точно потребует свое ведро роз.

— Знаешь, Мике, после свадьбы мы, наверное, переедем во Флоренцию. Папа нам уже квартиру там купил.

Я присвистнул, ведь во всех своих мечтах я видел себя дома в Гроссето вместе с придурком Стефом.

— Рад за вас, конечно. Но даже не верится, что вы будете жить далеко от меня.

— Я переведусь туда работать. Хотя, может, я вообще работать не буду. Дети все-таки сейчас появятся и все такое. А Стеф, — Ирэна задумалась всего на секунду. — Ты же знаешь его, с его языком он нигде не пропадет. Ну и папа конечно нам поможет.

Флоренция конечно бесподобна! Пока я учился в универе, ездил туда почти каждую субботу. То в Пинакотеку, то в королевскую галерею… Уффици я знаю наизусть. А на купола капелл могу смотреть часами, стоя на площади Микеланджело. Но я бы ни за что не хотел там жить. Слишком уж она для меня вычурная, что ли. Для меня она слишком шумная и людная, будто там нечем дышать. Обычно я проводил там пару дней, наслаждаясь ее историческими красотами, но потом меня всегда остро хотелось домой. Мне нужно было видеть горы и луга из окна, а не все эти нереально красивые жилые дома и толпы туристов. Хотя Стефу наверняка будет там хорошо. Он-то как раз задыхался в Гроссето. Ему там всегда не хватало зрителей и суеты, которую он так любит.

Как ни странно, несмотря на невзрачный вид, Стефа сразу все запоминали, где бы мы ни были. Так что в Гроссето Стефа не знали разве что в интернате для слепых. Я уже мысленно видел его в средневековой Флоренции, уходящего через лабиринты старого города от очередной своей дамы. Представил себе, как он оглядывается, несколько раз пересекает мосты туда-назад… А потом обо всем этом кому-нибудь рассказывает в полголоса за чашкой кофе, преувеличивая все еще в пару раз… И я понял, что да, Флоренция идеально подойдет ему.

До дома оставалось совсем немного. Если ехать очень медленно, то минут десять, а если по короткой дороге для местных, то максимум три. Нужно было тянуть время. Я предложил остановиться перекусить, но девочки были не голодны. Пришлось снова соврать. Я сказал, что у меня нет ключей от дома, они у Стефа. У того Стефа, что уже час как отключил телефон. Но мы конечно в один голос решили, что он у него сел.

И чтобы все-таки не стоять под дверью, сели ужинать. Стеф жил у меня и, я так понял, что девочки тоже остановятся в моей квартире. «Хорошо, что у меня две спальни», — подумал я и внутренне напрягся, глянув на Эли, продолжавшую мечтательно смотреть по сторонам. Собеседница из нее никакая, это я сразу понял. Но, по крайней мере, она не проявляла ко мне явного интереса, за что я был ей благодарен.

— Микеле, ау! — тормошила меня Ирэна, читая меню. — Я не говорю по-испански. Закажи мне пиццу, только попроси без соли и перца, я сейчас на диете. Эли, а ты что будешь?

Эли выбрала сэндвич и кофе. Зная местную пиццу, я решил, что она сделала правильный выбор. Я старался не думать, где будет спать Эли. Но в одном я был уверен: точно не со мной. Я готов был поклясться, что этого никогда не произойдет.

Прошло четыре дня, и сегодня мы опять едем в аэропорт. На этот раз за рулем Стеф. Липовая повязка на кисти совсем не мешает ему вести машину, больше того, он даже иногда постанывает, показывая на «ушибленную» руку. Ирэна с обгоревшим носом и растрепанными волосами, как обычно, не умолкает. Она в восторге от Тенерифе и даже хотела бы провести здесь медовый месяц. Но папа уже присмотрел им отель на Сардинии с отдельными виллами, личным консьержем и джакузи. Я в который раз поражаюсь, как Стеф умудряется испытывать искренний восторг и от виллы на Сардинии, и от пива с косяком на грязных ступеньках какого-нибудь кубинского бара. Хотя в этот раз я заметил, что рядом с Ирэной он как-то становится тише и меньше. Мне все-таки кажется, как бы он ни хорохорился, но ферма, джакузи и квартира в центре Флоренции медленно делают свое дело. Особенно учитывая его детство в однокомнатной квартире на окраине Гроссето и маму, моющую подъезды для всего квартала.

Я вспомнил, как Лючия, мать Стефа, всегда, когда мы заходили к ним домой, рассказывала мне, что ее сын самый умный на курсе. Рассказывала так уверенно, будто это она с ним училась там, а не я. Услышав это в первый раз, я решил, что она шутит. Но глянув на абсолютно серьезную Лючию, в накрахмаленной черной косыночке, я понял, что она и не думала шутить на такие серьезные темы. Ни капли не смутившись, Стеф тогда нежно обнял ее и сказал, что Микеле и сам это знает.

На улице я, смеясь, спросил, к чему было это вранье. На что он абсолютно серьезно ответил, что его мать закончила три класса школы, и все, о чем она мечтала, — это чтобы он закончил десять. Когда же он поступил в университет, она решила, что он просто гений. Поэтому он продолжает ей говорить, что самый умный на курсе.

Меня тогда поразили две вещи: во-первых, то, какой контраст был между таким светским Стефом и его молчаливой, по-деревенски простой матерью. И во-вторых, то, как безоговорочно она в него верила. Я даже задумался тогда, верит ли моя мама в меня так же сильно. В любом случае мне не на что было жаловаться. Ванду, конечно, не проведешь, что я лучший ученик, учитывая, что она сама работает учительницей в школе. Но я знаю, что роднее меня у нее никого нет, и что ради меня она сделает все. Да и все мои друзья ее обожают. Еще с детства все привыкли, что к нам домой можно приходить в любое время и болтать с ней обо всем на свете. Для всех она самая современная и общительная мама.

От этих мыслей меня отвлекло прикосновение Эли, она сидит рядом со мной на заднем сиденье, гладит меня по руке и улыбается. У нее красивая улыбка, от которой на щеках появляются ямочки и идеально ровные белоснежные зубы. А еще она смотрит на меня с восхищением и почти все время молчит, только иногда кивает и улыбается. Вчера у нас был первый секс. В первую ночь я так переживал, кто где будет спать, так психовал, что меня с моими двумя спальнями фактически поставили перед фактом, что быстро напился, быстро занял свою кровать, на всякий случай устроившись по диагонали, и уснул раньше всех. Так что я до сих пор не знаю, где она спала в ту ночь.

Когда я встал, был уже полдень. Все куда-то разъехались, и я в одиночестве, с головной болью и бутылкой пива почти до вечера смотрел по евроспорту «Формулу-1». Стеф позвонил после обеда и как ни в чем не бывало позвал к ним на пляж в Фанабе. Я отказался, напомнив ему о клиентах, которых он сам вчера мне нашел. Стеф был очень весел, расхваливая (как я понял, специально для Ирэны) грязный пляж Фанабе. Он же не мог повезти их на Лас-Америкас, где они точно встретились бы с Лореной.

Взяв себя в руки и выпив кучу аспирина от головной боли, к вечеру я все-таки заставил себя поехать на серф. На Лос-Гигантос действительно были волны. Чутье меня не подвело. Причем такие волны, что я забыл обо всем и после занятий катался сам до темноты. Головную боль и раздражительность как рукой сняло. Под вечер ко мне на волнах присоединился Хуан. Когда мы уже переодевались возле машин, я напросился к нему переночевать. Хуан — нормальный парень, он мне посочувствовал:

— Если невеста Стефа говорит хотя бы вполовину столько, сколько он, я бы сразу чокнулся. Кстати, а как подруга ее оказалась, ничего?

— Не мой типаж.

— Ясно, тогда за пивом и да здравствует Классико сегодня.

О лучшем вечере я не мог и мечтать.

На следующий день, когда я вернулся домой, то застал там Эли одну. Она стояла на кухне в том же платье, в котором прилетела, и мыла посуду. Оказалось, Ирэна со Стефом уехали еще с утра в Лоро-парк. Я хотел спросить, неужели она не любит животных, но, глянув на гору идеально вымытой посуды, решил промолчать. Эли тоже молчала. Чтобы сгладить неловкую паузу, я зачем-то рассказал ей, как вчера катался до ночи, как встретил Хуана. Вспомнив, что она не знает, кто такой Хуан, рассказал еще и о нем. Эли продолжала молча вытирать столешницу на моей кухне. Мне стало некомфортно и я зачем-то сказал, что у меня сейчас опять занятие. И тогда она попросилась со мной на серфинг. Я испытал облегчение от того, что она все-таки заговорила, поэтому сразу согласился. Мне было немного стыдно, что я бегаю от нее как дурак. Может, я все себе нафантазировал, может, она и не планировала, что-то иметь со мной.

По дороге я разошелся и без перерыва рассказывал о пляжах на Тенерифе, о вулкане, о том, как красиво на севере острова. Эли больше молчала, только иногда улыбаясь, а я чувствовал, что должен заполнить чем-то эти неуютные паузы. Я сделал крюк, чтобы показать ей мой любимый пляж Бенихо. Мы вышли из машины у высокого обрыва, внизу приютилась маленькая безлюдная бухта, скрытая от туристов, абсолютно незаметная с кольцевой дороги. Нужно было или точно знать, где она находится, и, бросив машину, спускаться по полуразрушенной лестнице по склону горы через лабиринты старых улиц или подняться по заброшенной горной дороге, как это сделал я, и любоваться ею сверху.

А еще здесь можно было слушать ветер. Обычно я приезжал сюда, садился на парапет, свесив над пропастью ноги и прикрыв глаза, оставляя лишь маленькую щелочку для золотистого солнечного света, слушал, как порывы ветра шумят в унисон с волнами. Я показал, как это делается, и, кажется, у нее получилось. Похоже, ей даже немного понравилось. Хотя по ее виду было сложно понять, хорошо ей или нет. Я совсем не мог почувствовать ее настроение.

Но в целом я немного отошел, почти не думал о своей богине. Точнее, я, конечно, думал в те моменты, когда все еще злился на Стефа, что он испортил мои планы, когда засыпал пьяный в первый вечер, когда лежал ночью на диване в гостиной у Хуана и дрочил. С другой стороны, я ее больше нигде не видел, что не удивительно, учитывая мой образ жизни в последние дни. В Тако мы, конечно, не ходили из-за Лорены, которой Стеф тоже что-то наврал. Так что сейчас спокойнее всего было играть сидеть у меня на балконе, играть в карты и пить или курить.

Наконец-то мы доехали до Лос-Гигантес. Сегодня волна была еще больше, особенно на глубине. Весь горизонт был в разноцветных досках, казалось, здесь собрались все, кого я только знаю. Захваченный свежестью океана, мощью его огромных волн и соленого ветра, я забыл, что приехал не один.

Про Эли я вспомнил, когда занимался с Дани. Я терпеливо ждал, пока он рассмотрит рисунки на доске и соберется с духом для первого заплыва. Отвернувшись от него, я скользнул взглядом по берегу и увидел ее. Она сидела на парапете у машины, я был уверен, что именно на том же месте, где я ее оставил час назад и в той же позе. Волна злости чуть было снова не захлестнула меня, но я тут же начал опять чувствовать себя виноватым и быстро успокоился. Попросив Криса минут пять присмотреть за Дани, я поплыл к берегу.

— Раздевайся! — крикнул я, подплывая к берегу.

Эли послушно вскочила и одним движением сбросила сарафан. Я тут же отметил, что у нее хорошая фигура, хотя совсем не в моем вкусе.

«Где же ее бедра?» — подумал я, рассматривая ее, пока она медленно заходила в холодную воду.

Но тут меня ждал сюрприз. Эли буквально сразу поняла, что надо делать с доской. И когда я минут через двадцать, вернувшись к Дани, оглянулся на нее, Эли очень неплохо скользила по волнам. После моих занятий мы с ней прокатались на волнах до самой темноты.

— Готов поклясться, что ты не первый раз на серфе, — сказал я, когда мы, дрожа от холода, шли к машине переодеваться.

— Первый, — ответила она. — Просто я всегда занималась спортом.

— Каким?

— Волейболом, еще со школы. Потом в университете играла за сборную. Отвернись, пожалуйста, — Эли стояла передо мной, прикрывшись сарафаном и не решаясь переодеться.

— Здесь же темно. Я ничего не увижу, — засмеялся я.

Мне вдруг захотелось подурачиться, чтобы развеселить ее. Она конечно хорошо стала на доску и волну почувствовала, но я готов был поклясться, что она этим не загорелась, в ней совсем не было огня. Я так и не смог ее почувствовать, совсем. В итоге Эли конечно переодевалась за машиной и я перестал пытаться ее развеселить. Вместо этого я представил на ее месте Лалу: с ней мы занялись бы сексом прямо на заднем сиденье здесь на парковке, я был в этом уверен на сто процентов. Вспомнив ее бархатное горячее тело, я почувствовал эрекцию. Нет, только не сейчас. Я посмотрел на серьезную Эли, вытирающую мокрые волосы у машины, и мое возбуждение плавно сошло на нет. Но дома за ужином я подвинулся к Эли поближе. То ли приехавшие домой Стеф и Ирэна, веселые, постоянно обнимающиеся, заразили нас своей игривостью. То ли, как это всегда бывает после серфинга, мое тело, напитанное адреналином, хотело секса, и я расслабился. Я больше не вспоминал, что меня с ней специально знакомили. Просто смотрел на ямочки на ее щеках, когда она улыбалась, на идеально ровные ноги, когда она вставала из-за стола, и думал, что сегодня я, пожалуй, останусь спать дома. Как только за Стефом с Ирэной закрылась дверь спальни, я молча взял ее за руку и повел в свою комнату.

Но там что-то случилось, у меня не встал… Со мной такое случилось впервые, ну может, пару раз по пьяни и было раньше, но когда я уже совсем нечего не помнил. Но я практически не пил в этот вечер, два пива и все. Как только мы оказались в спальне одни, мой настрой исчез. И у меня просто ничего не получилось. Я понял, что Эли совсем неопытная и не знает, что нужно делать, и меня не чувствует совсем. Она растерялась, сдавливая мой член сначала руками, а потом ртом, но в итоге в какой-то момент отвернулась молча к стене. Я закурил, но не мог расслабиться, мне мешала ее напряженная спина рядом на кровати. Я посмотрел на еле заметный в темноте след от купальника, провел по нему пальцем и ничего, совсем ничего не почувствовал. Я закрыл глаза, на меня опять накатило чувство какой-то безысходности. Нет, даже не так. Какой-то неправильности, что ли. Чувство, которое надо срочно чем-то заглушить. Я хотел было встать за пивом, но вдруг накатившая слабость остановила меня. И вместо этого я повернулся к худенькой напряженной спине Эли и резко прижал ее к себе. Так мы и уснули.

Вчера у нас все получилось. Получилось… Я недовольно поморщился: первый раз в жизни я думаю о сексе, не как о радости, а как о каком-то достижении. Эли продолжала гладить меня по руке, а я мучиться от мысли, что вчерашний секс был каким-то неправильным. Не уверен, кто из нас больше переживал, я, потерпевший позорное фиаско, или Эли, которую не захотели. Поэтому старались мы оба, только Эли, кажется, не кончила. Точнее, зачем я себя обманываю, точно не кончила. Может она вообще не кончает, я украдкой посмотрел на ее руку, которая не останавливаясь гладила мою, на ее тонкие пальцы с маленькими ногтями без лака и не почувствовал ничего. На мгновение я даже перестал чувствовать собственную руку. Я вздрогнул, чтобы прогнать это оцепенение. Эли резко отняла руку.

— Я покурить, — тут же засуетился я, — вдруг захотелось. — Зачем-то опять начал оправдываться я, пытаясь достать сигарету из мятой пачки.

Наконец мне это удалось, и я затянулся как можно сильнее. Выпуская дым в окно, я вспоминал Лалу, колумбианку, аниматоршу из отеля на Лас-Америкас, с которой мы иногда проводим вместе время. Когда я хочу Лалу, я еду в Лос-Кристианос, в это латиноамериканское гетто, где они до утра танцуют сальсу в маленьких порочных забегаловках, на темных винтовых лестницах которых ямайцы торгуют кокаином, а в туалет надо выстоять очередь, пока оттуда не выйдет очередная, только что удовлетворенная прямо там парочка. Так вот и мы с Лалой трахаемся везде: на пляже, в машине, в том же туалете, и у меня дома, понятное дело. И она кончает, это я знаю всегда и наверняка. Она так сжимает мой член своими тугими стенками, что мне приходится в эти моменты вспоминать все известные молитвы, чтобы не слиться в нее сразу. Я выбросил окурок в окно, возвращаясь в действительность. Значит, со мной все в порядке. Я опять покосился на Эли.

«Просто она другая — скованная, закрытая», — подумал я, вспоминая, как вчера, пройдясь языком по ее плоскому животу, опустился ниже к ее губам и встретил там закрытую, скованную женщину. Пока я лизал ее, она не издала ни звука, и я на секунду опять усомнился в себе. Чтобы сбросить это наваждение, я вошел в нее и, наверное, слишком резко. Ее молчание или холодная на ощупь кожа разбудили во мне какое-то садистское желание сделать ей больно. Я входил в нее глубоко, резко, все ускоряя темп. Мой мозг при этом никак не хотел отключаться: я видел ее темную челку, прилипшую ко лбу, редкие волосы на моей подушке. Я хотел спросить, куда мне кончать, но не успел. От такого темпа или от разгоревшейся во мне первый раз в жизни какой-то почти животной ярости я кончил в нее и глухо застонал. По всей видимости, когда Эли пришла из душа, я уже спал, так как следующее, что я помню после своего стона, это лучи солнца, льющиеся из окна, и худую, опять холодную руку Эли на моей.

И вот мы везем их в аэропорт, а я смотрю в окно, курю третью сигарету подряд и думаю о том, что я совсем не люблю секс без чувств или без страсти. Я попытался представить, каким должен быть секс, когда сильно любишь женщину, но у меня ничего не получилось.

«А ведь раньше получалось», — промелькнуло где-то на краю моего сознания. Но мой мозг был будто в тумане, и я мог только рассеяно наблюдать за быстро меняющимся пейзажем за окном, за желтыми, поросшими жесткой, высохшей травой холмами, которые местами сменялись черными вулканическими пиками. И только мой океан, виднеющийся вдалеке, был постоянен, такой же холодно-синий, с золотыми бликами. Я засмотрелся на него и вспомнил девушку в белом купальнике в ореоле золотых лучей и вдруг понял, что уже почти забыл ее образ, а ведь прошло только четыре дня… Сегодня я бы даже не узнал ее, наверное. А может, прав был Стеф, говоря, что она не для меня. Хотя какая теперь разница? Вздохнув, я почувствовав руку Эли на своей и окончательно осознал, что золотая богиня была лишь иллюзией… красивой сказкой, утопающей в лучах заходящего солнца.