Семнадцатый

Татьяна Юрьевна Поддубная(Сазонова), 2021

Какую книгу Вам бы хотелось почитать в метро по дороге на работу? На отдыхе, пережидая обеденную жару? Уютным вечером дома, под пледом и с чашечкой горячего чая в руке? Наверняка, это должна быть книга захватывающая, написанная легким и живым языком, оставляющая приятное послевкусие и порождающая гору вопросов в голове после прочтения. Если так, предлагаем Вашему внимания "Семнадцатого" – историю о чистой скорости, любви и ненависти, братской привязанности и зависти. Это роман для мужчин и о мужчинах, написанный автором-женщиной. Мы не можем предугадать, какие мысли зародятся в Вас после прочтения данной книги, но гарантируем – Вы не пожалеете ни об одной минуте, потраченной на красивую и неоднозначную историю о гонщиках. Содержит нецензурную брань.

Своей семье с большой любовью посвящаю.

А также всем нашим близким, ушедшим безвозвратно. Вы навеки живы в наших сердцах!

2021 год

ПРЕДИСЛОВИЕ

Забавно, как быстро человек привыкает к любым, даже самым странным или опасным вещам. Они вливаются в нашу жизнь и, глазом моргнуть не успеешь, как из категории «о, ужас» переходят в повседневность. Обычное дело, было б о чем говорить.

В городе N N-ской области последние лет десять на дорогах замечают призрак гонщика. О нем известно немного: например, он не трогает автомобили, в которых едут дети. Пересечешься с ним в пути — уступи дорогу. В противном случае, он закусится с тобой и не отпустит, пока не согласишься вступить с ним в гонку. Ты можешь заправляться, чинить машину, если та сломается в пути, но сходить с трассы нельзя. Отступишь — сочтет это за проигрыш. И вот вам новая сводка о страшной аварии на шоссе. Если же сразишься и выиграешь, то волен ехать или идти куда тебе вздумается. Вот только о таких счастливчиках никто пока не слышал, а аварии в округе случаются изо дня в день. Не во всех, конечно, повинен гонщик, но и без него не обходится.

Бывалые водители узнают его в пути. Не сказать, что встречают прям как доброго знакомого — скорее, они просто к нему привыкли. Притормозил, пропустил, едешь себе дальше. Больше раза в день он никому еще не показывался. Это даже стало своего рода хорошей приметой, мол, уступил дорогу гонщику — значит, день пройдет спокойно. И правда: и пробок не будет, и груз целый довезешь, и гаишников не повстречаешь.

Городские лихачи подобной учтивостью не отличаются, тормозят в последний момент, и призрак проносится едва ли не перед самым капотом. Но уж лучше так, чем участвовать в смертельной гонке. Некогда им, городским, подобными вещами заниматься, у них весь день по минутам расписан. Досадуют, что потеряли время на какого-то местного пугалу, но все тормозят как один, боятся.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЗГЛЯД СВЕРХУ

Глава 1. Седьмой

Лера как всегда позвонила не вовремя. Что-то насчет штор, то ли доставка задержится, то ли ее вообще не будет и придется заказывать в другом месте. Меня вся эта суматоха с ремонтом изрядно выводила из себя, с учетом того, что все детали мы обговорили еще месяц назад. Я искренне надеялся, что такие мелочи, как оттенок плинтуса или степень пушистости ковра жена разрешит как-то без моего участия, но нет. Очевидно, она хотела посвятить меня во все тонкости процесса. Я же посвящаться категорически не желал, она на меня дулась, и так продолжалось уже которую неделю. В итоге я стал ссылаться на неотложные дела по работе. От принятия решений это меня спасло, а вот от необходимости выслушивать ее рассказ до конца — увы, нет.

Леру я правда очень люблю. И дочку нашу. Тем более, что хотел ее и ждал, кажется, в разы больше супруги. Но чем дольше мы жили вместе, тем меньше в этой жизни было собственно нас и все больше чего-то другого. Досадных мелочей, которые вытесняли нашу семью из нами же созданного пузырька счастья.

Теперь вот это. Как же тебе объяснить, любимая моя Лерочка, что секунду назад мы ровно на эти шторы стали дальше от счастья. У тебя вот талия такая тонкая, всю жизнь бы ее обнимал одной рукой. За десять лет ни на сантиметр менее притягательной для меня ты не стала. Но мне некогда тебе об этом сказать, мы срочно ищем новые шторы. А потом у меня очередной заезд, а ты будешь пересказывать ту же историю с доставкой маме (в версии на три часа длиннее), а потом подругам (плюс еще два часа на ответные истории «А мы тоже, когда ремонт делали, так нам… я вот тебе телефон скину… а ты помнишь NNNских? Им вообще ужас что привезли…»). И как ты еще работать успеваешь, спортом занимаешься, ребенком? Дочка, кстати, займет остаток нашего дня. И это, вроде бы, и нужная, и приятная его часть, но про талию я тебе рассказать уже не успею. Попробую завтра. Завтра, которое не успевает настать последние бог знает уж сколько лет.

— Кнопка, я правда соболезную от души, но давай эмоциями поделимся вечером? — я улучил милисекунду, пока Лера вдохнула воздух между фразами. — Тут как бы заезд начинается, ветер шумит, Хмельной орет, а я стою на жаре в тесном костюме и шторы выбираю. А? — я старался звучать примирительно, но из-за шума приходилось кричать. По итогу, примирения в моем голосе Лера не услышала, а вот на крик отреагировала.

— Я всегда говорила, что костюмы эти ваши дурацкие, еще б розовый в цветочек надели. Ты мне в пижамке куда больше нравишься. Ладно, давай, Седьмой, жми свои педали.

Вот так вот. Я ей «кнопочка», а она меня по номеру. Ладно, что уж. Как бы Лера ни злилась, но никогда ничего обидного в отношении меня себе не позволяла. Даже скандалила как-то с любовью. Я ясно почувствовал, что никакие ремонты не пошатнут нашу с ней связь, но вот про талию ведь так и не сказал. Досадно.

Вечером в раздевалке какое-то время разглядывал свою форму. Неужели и правда дурацкая? На секунду представил себя в такой же, только розовой, в цветочек. И рядом, на контрасте, пятилетнюю дочку в строгом деловом костюме с галстуком. В тот самый момент, когда я давил лыбу своему отражению в зеркале, меня и застал второй пилот Шевчук.

— Не знаешь, как подкатить к такой красотке? — издевнулся он. — Поздно, брат, мадам занята. Я сейчас ее веду в бар на пивко-совиньон с арахисом аль-денте.

— Не раньше, чем я ее помою и причешу, Шева. Дай-ка нам минутку уединения. И с каламбурами у тебя прям беда, ты в курсе?

— Жду тебя на улице. Поплачу от обиды и покурю заодно.

* * *

На следующий день во время заезда Шева прочесал заграждение бочиной машины и перевернулся. Серьезного ничего, голову зашили, а вот перелом левой руки не подпустит его к рулю еще долгое время. Просто на секунду позже включил передачу. Беда в том, что перед выездом ему звонили из больницы, сказали, мать подключили к ИВЛ. И если на Шеве все заживет, как на собаке, то у нее счет, возможно, пошел на дни или даже часы.

— Я тебя отвезу. Если надо будет, останусь на пару дней, нет — пошлешь меня к черту. Но никому другому я тебя, поломанного и дурного, доверить не могу, ты уж прости, — это было первое, что я сказал ему в больнице, как только врачи пустили в палату.

Что я еще мог сказать в такой ситуации? Да и что другое нужно человеку, который думает сейчас не о своих бинтах, не о разбитой машине, не о дружбе и каких-то там приличиях, а о родной матери?

— Где там расписаться за выписку? — просипел он под крики тренера. И его тихий голос звучал куда громче надрывного ора Хмельного.

Глава 2. Возвращение

Ехать в родной N ой как не хотелось. Мы с Шевой с малых ногтей спорили обо всем на свете, но решение свалить после школы в столицу приняли не сговариваясь. Наверное, он и привил мне страсть к гонкам, ведь сам я по натуре отнюдь не экстремал. Школьный весельчак, душа компании, да и только. Дали б мне волю, стал бы тамадой на свадьбах, а по вечерам жарил бы шашлык во дворе для большой компании. Но так уж вышло, что вышел из меня гонщик Формулы-1, а после аварии — гонщик DTM, и все благодаря неудержимой харизме моего собрата по рулю. Получается, он со мной разделил страсть всей жизни, а судьба его посадила на второе сидение. Забавно, но факт. В нем тренер увидел только желание, а вот талант разглядел во мне — ничем не примечательном и даже трусливом. Я и дорогу-то когда перехожу, дважды в каждую сторону посмотрю, в то время как Шева выжимал 160 из папиной «шахи» еще будучи подростком.

С Лерой прощались, как всегда, впопыхах. За те минуты, пока Шева в машине скурил, наверное, полпачки, я успел только побросать самое необходимое в рюкзак и чмокнуть жену в щечку. К дочке, однако, опустился на одно колено и почесал за ушком, как обычно делал перед отъездом. На удачу.

— Пап, ты всех победишь и сразу приедешь, правда? — Карина думала, что я еду на очередные гонки. Конечно, вдаваться в объяснения не было времени.

— Да, зайчонок, я скоро приеду. А ты пока будь умницей и помоги маме выбрать самые красивые шторы, хорошо? Только не с мишками, я тебя умоляю. Хотя бы с робокаром Полли или трансформерами.

— Если уж доверяешь выбор принцесске, то доверяй до конца. Пусть хоть с мишками, для гостиной самое то, — печально пошутила Лера. Она совсем не хотела, чтоб я уезжал, и у нее совсем не получалось это скрыть. А вот Карина выглядела абсолютно счастливой. Я снял со своих ключей брелок и протянул дочке.

— Мой счастливый брелочек, я с ним ни разу еще не проиграл. Пусть будет у тебя на случай, если сильно соскучишься. Я буду знать, что ты меня ждешь, и скорее примчусь домой.

— А как же твоя удача? — засомневалась дочка.

— С самым главным мне и так уже повезло, — улыбнулся я и поцеловал ее в розовую щечку, — а с остальным уж как-нибудь сам справлюсь.

Потом взялся за ручку двери, кинув напоследок взгляд на своих девчонок. Почему-то когда прощался с дочкой, всегда подкатывала тревога — а вдруг не вернусь? С женой такого не было.

Пора было спасать шевины легкие. Я спустился вниз и сел за руль.

— Есть новости? — я не знал, как начать разговор, но начать его как-то нужно было.

— Пока никаких. Сестра с ней в палате ночует, если б что… она б позвонила.

Что говорить дальше я не знал, поэтому рулил молча. Шева проглотил обезболивающее и прикрыл глаза. Спит, не спит — непонятно. А я думал о том, как же повезло Шеве иметь такую сестру. Он там, в столице, гоняет на своих машинах, точно зная, случись что — она всегда подставит плечо. Вот и сейчас, пока мы в дороге, она там, в больнице, и от этого как-то спокойнее. Горе, оно как будто одно на двоих, а значит, на одного приходится только половина. Мне вот со своим братом так не посчастливилось.

С ним я всегда чувствовал какое-то напряжение. Как будто сидишь рядом с человеком, перед которым ты смертельно виноват. Старательно подбираешь фразы, огибаешь острые углы, не знаешь, как подступиться. Вот только вины перед ним у меня никакой нет, а чувство неловкости — есть. И Димка тоже, видимо, это чувствовал, сторонился меня как будто. Да в принципе всех, не только меня. Однажды я-таки попробовал наладить отношения. Думал, может, поучу его водить, какое-никакое общее занятие с братом. А там, того и гляди, он разговорится, ну и лед тронется. Так он рассмеялся мне прямо в лицо. Угрюмый затворыш, как еще его назвать? Моих увлечений разделить он или не захотел, или не смог, с друзьями моими знаться отказывался и в целом так и остался для всех загадкой, которую и разгадывать-то не хочется. Когда я переехал в столицу и необходимости общаться каждый день больше не было, мы оба с облегчением вздохнули. Так что своим настоящим братом я считал скорее Шеву, чем его.

— Черт бы их драл, этих торгашей! — буркнул названный брат и отвернулся к окну. Ага, заснул-таки, это хорошо.

Ехать было далеко, а верный сменщик сидел с перевязанной рукой на соседнем сидении. Я проклинал вчерашнее пиво, но не жаловался, крутил руль и сопротивлялся чарам мелькающих дорожных столбов, нагонявшим на меня сон. Голова болела, мотор гудел, по радио женский голос заунывно тянул однотонную мелодию, и я готов был пересмотреть все свои моральные принципы, погнавшие меня за тридевять земель, вдаль от семьи. Лучше б ремонтом занимался, ей-богу! Пока эта мысль не укрепилась в организме, я попробовал отвлечься и покрутил ручку переключения радиоволн. Шансон, разговоры, реклама, попса, новости о призраке гонщика… Чего? Ну-ка…

«…снова объявился на 51-м километре. Свидетели говорят, гнал куда больше двухсот. Естественно, ни следов шин на поворотах, ни даже пыли из-под колес — наш друг крайне щепетилен в вопросах чистоты на дорогах! Один вопрос остается открытым — кто же он, наш герой, и что ищет на N-ских трассах? Вероятно, ответ мы узнаем только у победителя его смертельной гонки» — «Но мы настоятельно не рекомендуем вам играть с ним в догонялки! — вклинился второй ведущий. — Все мы знаем, чем заканчиваются истории с превышением скорости, а когда дело касается потусторонних сил, перевес явно не на вашей стороне»…

— Выключи ты эту чушь, слушать противно, — протер глаза Шева. — Лучше б за нас так болели, как за призраками гоняются.

— Ветераны Формулы никому не интересны, — усмехнулся я. — Поздно уже в шампанском купаться, мы с тобой теперь на вторых ролях.

— Я и был на втором, сейчас, выходит, на третьем? — подхватил Шева.

— Ой, кончай ты с каламбурами, мы уже это обсуждали, — разозлился я и проморгал яму на дороге.

— Ты хоть красиво на пенсию ушел, а я так, за компанию, считай, — Шева завел старую волынку.

— Красиво это как, перелетел через три авто?

— Зато как фигурно приземлился!

— Скорее, фигурно потом вылазил в окно.

— Ну, не вылазил, тебя вчетвером вынимали — это да.

— Спасибо, что уточнил, я уж было забывать начал. Тебе вообще повезло, что тебя тогда в заезд не взяли.

— Не «не взяли», а заболел, давай придерживаться фактов! Тоже мне, повезло.

— Вот другому парню не повезло, так не повезло.

— СТОЙ!!!

Я резко дал по тормозам. Справа от нас фара к фаре стоял автомобиль. Черный гоночный автомобиль.

Удивительное дело. Обычно Шева начинал орать за секунду до происшествия на дороге и кончал ругаться кварталов через десять после. Не уступили, подрезали, не выдержали дистанцию или просто протиснулись в ряд — любой из этих случаев неизменно сопровождался неудержимым потоком отборной ругани, без запинок и повторов. Но сейчас Шева остолбенело таращился на другого водителя, да и я сам не мог отвести от него взгляд. За шлемом видны были только глаза, и мне показалось, что они пристально меня изучают. Было неприятно, даже противно и как-то холодно, будто коснулся руки утопленника.

— Поехали, — процедил Шева.

Я посильнее газанул, машину чуть дернуло и мы рванули вперед. В правом заднем зеркале я видел продолжавшую стоять машину, но вот водителя разглядеть уже не мог.

— Гоночные авто — обычно дело на местных дорогах, что ли? — первым заговорил я. — Помню, в детстве слышал о чудаках, устраивавших заезды прямо на улицах города. Неужели их до сих пор не разогнали?

— Ну давай, скажи еще, что мы того самого призрака из радио встретили, — хмыкнул Шева. Это звучало абсурдно, да и друг мой уже будто пришел в себя, и к нему возвращалось его обычное бурчаще-дружелюбное настроение. Мне сразу стало спокойнее.

— Призрак — не призрак, но чудо еще то, — пошутил я. — Так подумать, в столице на дорогах и не таких циркачей встретишь.

— А то! Чего стоит то чучело, помнишь, на крузаке? На красном все пытался тебя объехать, хотя ты и сам на полкапота вперед стоп-линии высунулся, а поток так и прет. Того и гляди, нашему авто сопли подотрут, а этот все щимется…

Вспоминать любимого дорожного персонажа было, конечно, весело, но я все еще ощущал холодок под кожей. В принципе, вся эта поездка была мне неприятна, да еще и по такому поводу, а тут вот это. И как я его не заметил раньше, дорога ведь пустая была.

— Давай поскорее доберемся до места, тут и так нервяк на нервяке. Проклятая поездка.

Я не мог не согласиться с Шевой.

Глава 3. Живая дорога

Пора было заправиться — как машине, так и нам, и я завернул на АЗС. Пока я жевал свой бургер, Шева давился горьким кофе и жаловался на все подряд.

— Триста рублей за такую бурду! Тьфу, ну и мерзость. За крепкий кофе у нас я готов заплатить втрижды дороже, но не за такую же дрянь! Тебе с бутербродом хоть повезло? (сам Шева к еде был щепетилен и ничего из ассортимента заправки ему не приглянулось).

Поскольку я жевал активнее, чем отвечал, он выхватил у меня из рук чек и принялся изучать.

— Жмоты, даже «Счастливого пути» не пожелали. Ну, знаешь, на чеках внизу обычно пишут что-то подобное. Эти мало того, что обдирают на честном слове, так и слова приятного тоже на нас пожалели. Номер какой-то приписали только. Типа, позвони и получи свое сраное напутствие по телефону.

Он одним глотком допил кофе, поморщился, выбросил стаканчик и пошел к машине. А вот меня его слова заинтересовали, и я повнимательнее вгляделся в цифры на чеке. Что-то было не так, но что именно?

— Ты совсем никуда не торопишься, а? — лопнуло терпение у Шевы.

— Это не какой-то номер телефона. Это номер Леры. Шева, я клянусь, это ее номер!

— Чушь! Дай сюда.

Он достал телефон и сверял цифры, пока я тупо смотрел вперед через лобовое стекло. Как это может быть? Совпадение? Опечатка? Зачем вообще писать номер телефона на чеке?

Мы вместе вернулись на заправку, но разговор с кассиром ни к чему не привел. На других чеках номера не было и в помине (нам их посмотреть, конечно, не дали, пришлось поверить на слово). Сослались на сбой в работе аппарата, но я не дождался конца разбирательств и вернулся в машину.

— Что думаешь? — спросил Шева.

— Что нужно ехать дальше.

— Да, потом уже.

Мы поняли друг друга, не трудясь правильно формулировать мысли. От номера Леры, каким бы образом он ни оказался на этом чеке, ничего не зависит. А от того, насколько быстро мы доберемся до больницы, зависит напрямую, успеет Шева увидеть мать или нет. Как бы ужасно это ни звучало.

Леру я набрал по дороге.

— Как у вас там? — ее голос звучал устало, как обычно к вечеру. Я включил громкую связь.

— Нам еще часов пять пути. Слушай… Тут на чеке с заправки, короче, на нем твой номер телефона. Странно, тебе не кажется?

— Как это мой? От руки кто-то приписал, что ли? — вот что особенно ценю в Лере: она никогда не делает преждевременных выводов. Какой бы бред ей ни рассказывали, всегда выслушает до конца, без насмешек и прочих дуростей. Все говорят, это наивность, а я считаю — вера в людей. Особенно в меня она верила, как никто другой.

— Нет, Лера, касса выдала твой номер вместо «Спасибо за покупку», — вклинился Шева.

— Ну, вероятно, там должен был быть номер вашей заправки, просто опечатка в какой-то одной цифре, — чуть помедлив, предположила она.

Это звучало более чем убедительно, и все же, все же…

— Как там принцесса? — я решил направить разговор поближе к реальности.

— Как всегда, носится, потная вся, как мышь. Сто раз уже просила не прыгать на кровати, без толку. Только ты на нее и можешь влиять, меня она совсем не слушается. Попробую с ней порисовать, но боюсь, надолго ее не хватит и придется придумывать что-то новое.

— Скоро уже спать. Укладывай ее и сама отдыхай.

— Да, но мне было б спокойнее узнать, что вы нормально доехали. Все равно ведь не засну.

— Да, слушай… — начал я вообще без понятия, что хочу ей сказать. — Я… я тебе напишу, как доберемся. Целую.

— Целую. Шева, тебе отдельно обнимашки.

— Спасибо, Лера. Видишь, я у нее любимчик, — не без удовольствия заметил он, когда жена повесила трубку.

Начинал моросить мелкий дождь. Мы закрыли окна, и в салоне моментально стало невыносимо душно. Я включил обдув стекол.

Незаметно для меня трафик стал очень плотным. Обычно к вечеру машин поменьше, но сегодня прямо аншлаг.

— А говорят, Москва резиновая. Видели б они наши трассы. И куда вы все претесь на ночь глядя?

Я хотел было ответить: очевидно, туда же, куда и мы — по неотложным делам, но дорога вдруг начала вести себя крайне странно.

Дорога — она ведь тоже живая. Она просыпается от твоих колес, когда по ней едешь, и дремлет, пока машин нет. Она заигрывает с тобой, виляет полосами, завлекает невнимательного штурмана. Мне казалось, я понимаю ее язык и умею угадать ее настроение.

Сейчас она злилась. Фура спереди сбавляла ход, так и маня пойти на обгон. Но я же видел, нельзя: слева машины мчались одна за другой, еще и видимость в дождь хуже некуда. Водитель встречного авто вдруг резко переключился на дальний свет, и меня больно резануло по глазам. Я моргнул и боковым зрением уловил движение справа. Минивен сзади хотел объехать меня по обочине, что было попросту глупо. Вероятно, впереди него появился столб или другое препятствие, потому что его машина резко дала влево — в меня. Думать времени не было, и я выкрутил руль на встречную полосу, молясь, чтоб там никого не было. Конечно же, прямо на меня неслась фура. Я буквально видел глаза дальнобойщика в пол-лица в нескольких метрах от меня. Минивен казался более привлекательным вариантом, и я рывком вернулся на свою полосу, инстинктивно прикрыв глаза. Я знал, чего ожидать. Я даже почти слышал удар и треск в ушах. Но нет. Ничего. Я просто вернулся на прежнее место. Водитель фуры в сердцах послал меня протяжным гудком.

Никакого минивена в задние зеркала видно не было.

— Это кончится когда-нибудь, нет?? — заорал я, как мне показалось, на саму дорогу. Если она злилась, то я же был в бешенстве.

— Ты чего, кукуха сдала? — Шева смотрел на меня во все глаза.

— В смысле, ты не видел? Мы чуть в мясо не разнеслись.

— На скорости 60? На пустой трассе? — очень медленно протянул Шева. — Дорога скользкая или что?

Я тупо уставился вперед. Он был абсолютно прав: ни одной машины, кроме еле тащившейся фуры впереди. Мы плелись за ней медленнее черепахи, при том, что встречка просматривалась далеко вперед и была совершенна пуста.

Давай мы с тобой сыграем в прятки, и я тебя искать не буду…

— Спокойно, это сестра, — Шева вынимал мобильник из кармана. Обычная мелодия звонка сейчас была совсем не в тему. — Свет, как она? Что? А, капельницу… что говорят? Я? Я еду, слышишь?… Я скоро…

Давай мы с тобой сыграем.

Медленно и четко предложила мужским голосом магнитола и отключилась.

Глава 4. Ближайшая перспектива

— Я, кажется, только что в бога поверил, — спокойно сообщил я Шеве.

— Уж лучше в черта, с ним скорее на том свете увидимся. Эй, ты чего? — присмотрелся ко мне друг.

— Ты меня знаешь. Я же нормальный? — продолжал я.

— До этой минуты казался вполне. Ты все из-за лериного номера переживаешь? Брось.

— Нет. Вернее, не только это. Слушай, я могу объяснить и того гонщика, и путаницу с чеком. Но дорога… она ненормальная. Я ее знаю, ты ее знаешь. Мы с тобой чувствуем каждую дорогу, по которой едем. И я тебе говорю: эта — ненормальная. Все эти странности… Я, — я сглотнул. — Я не знаю, что тут еще можно придумать. Она явно хочет меня прикончить.

— Ты за эту легенду зацепился, что ли?

— Шева, мы только что чуть фуру в лоб не поцеловали, а ты даже не заметил. И нет, я не задремал и мне это не приснилось, — опередил я его возражения.

— Не хочешь ехать, так и скажи. Останови и я выйду, сам как-нибудь доберусь.

— Да не в этом дело, я тебе о другом…

— О призраках своих рассказывать мне будешь? Лечи это гаишникам, мне твое нытье дорого дается. Останови, и я….

А я и правда остановил машину. На красный сигнал светофора. На глухой трассе. Странно.

— О, ну спасибо, — Шева схватился за ручку двери, намереваясь выйти. И тут с его стороны к светофору медленно подкатилась гоночная машина и остановилась вровень с нами.

Стекло опустилось, и водитель в шлеме высунул руку, как будто протягивая ее Шеве для рукопожатия. Чтоб дотянуться, он чуть подался вперед, и я увидел выбитый белой краской на спине его кожаной куртки номер — семнадцать.

Шева поспешил открыть и свое окно.

— Ах ты, шаволда, иди сюд….

Гонщик подался еще ближе и в упор посмотрел на Шеву. Я же таращился на самого гонщика. Его глаза уже не были пустыми, как в прошлый раз. В них плясали огоньки, как у самого Шевы, когда тот входил в раж на гонках.

Шлеп! Протянутая рука смачно хлопнула замершего Шеву по лбу, и машина с места рванула вперед со скоростью звука.

Шева оторопело повернулся. На пол-лица красовалась наклейка «Въезд на платную дорогу. Пожалуйста, оплатите проезд». Это было не просто жутко, меня обдало волной ужаса. Но я также мог бы поклясться, что кроме страха, где-то в глубине души, я ощутил неподдельную детскую радость.

Мы молча ехали минут двадцать. Первым заговорил, как ни странно, Шева.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Хорошо, допустим. На одну минуту предположим, что старая дурилка — это правда. И что? Что теперь? За нами гоняется призрак, так выходит? Будет облеплять нас наклейками и строить нам наглые рожи до конца жизни?

— По радио сказали, про него мало что известно. Откуда взялся, чего хочет? Ты ж не дал мне дослушать, — я все еще злился на Шеву за устроенную им сцену.

— Давай напряжем остатки мозгов. Мы о нем никогда не слышали, так? До въезда в округ все было в порядке. Вывод — кем бы этот гад ни был, промышляет он только в этих краях. Значит, узнавать что да как нужно у местных, мы тут в гостях как-никак, не забывай.

Надо же, какие чудесные перемены производит в человеке шлепок по лбу!

— Звони в техподдержку, а я попробую что-нибудь подслушать по радио, — я вновь принялся крутить магнитолу, но та отзывалась только грозным шипением.

Света подняла трубку сразу, еще до первого гудка. Видимо, держала телефон под рукой, будто ожидая нашего звонка.

— Свет, как там, без новостей? — первым делом спросил Шева.

— Да, врач забегал буквально на минуту, что-то посмотрел, в бумажках своих покопался, ничего толком не сказал. Ох, Коль, я не знаю, что я еще могу сделать. Сижу тут, толку от меня ноль, — сокрушалась сестра.

— Ты сейчас делаешь все, что нужно. За нас двоих, не забывай. И я тебе бесконечно благодарен. Я знаю, тебе сейчас не до меня, но, мне нужен… нужно кое-что у тебя узнать, — Шева мелко постукивал себя кулаком по колену. Я понимал: ему стыдно рассказывать сестре о напугавшем его до чертиков призраке. Но если открываться Свете ему было просто стыдно, то самому себе признаться в страхе он не смог бы никогда. — Ты же всю жизнь провела в N. Может быть, слышала эту дурацкую историю про…гм… про гонщика какого-то, кажется?

На мгновение повисла такая тишина, что если бы не гул мотора, я бы подумал, что оглох.

— Не говори мне, что вы его видели, — в трубке отдаленно послышались шаги. Наверное, Света вышла из палаты, хотя мать в ее состоянии вряд ли могла услышать разговор.

— Не знаю точно. Вернее…

— Какой-то парень на черной гоночной машине едва в нас не врезался на перекрестке. Хотя за секунду до этого дорога была абсолютна пуста, я уверен, — тут вмешался я.

Света молча слушала. Я продолжил:

— Потом начались какие-то странности. Минивен, который нас чуть не протаранил, а через мгновение будто испарился. И еще… — тут уж даже мне стало неловко. Шева посмотрел на меня, и я понял: не все детали Свете нужно знать. — В общем, напряженное путешествие у нас, хотели узнать, может, тут всегда так?

— Вы же дали ему проехать, правда? — тихо переспросила Света.

— Свет, ну не чуди. Мы слышали по радио, что у вас тут промышляет какой-то циркач. И что? Мало ли дураков на дороге? На самом деле, мы просто хотели чем-то занять время в пути, вот и подумали, может, ты нам историю какую-нибудь местную расскажешь. Что б Седьмой не заснул за рулем, — красиво вырулил Шева. Но по глазам я видел — он сам не верит в то, что говорит.

— Сейчас послушай меня внимательно. Отец Вадима, мой свекр, тоже встретил его однажды на 132-м км. Черное авто, водитель в шлеме, носится с огромной скоростью, но не оставляет после себя следов на дороге, так? — насчет следов я уверен не был, остальное, конечно, сходилось. — Веришь-не веришь, а он и правда появляется то тут, то там. Очень важно, слышишь меня, важно уступить ему дорогу. Вы же пропустили его? Пропустили? — в ее голосе звучала нескрываемая тревога.

— Ну конечно, — поспешил заверить ее Шева. — Нам просто стало интересно, что случается с теми, кто не так уступчив, как мы?

Света облегченно выдохнула.

— Ну, говорят, будто он не даст сойти с трассы, пока не вступишь с ним в гонку.

— Что значит «не даст сойти»? — сходу переспросил я.

— Не знаю. Видишь ли, не у кого спросить. Никто из тех, кто, по слухам, проехал вперед него, не доехал домой, чтоб рассказать свою историю целиком.

Я сглотнул.

— Ладно, а если выиграть у него заезд? — сообразил Шева, пока я цеплялся за остатки рассудка.

— Ничего не будет. Выиграешь — и все, свободен. Делай что хочешь, он тебя трогать не будет. А насчет того минивена… Раз вы пропустили гонщика, то это просто дело случая. Наверное, водитель успел вас обогнать или свернул с дороги, поэтому вы и не увидели его в заднее зеркало. Это моя вина, я должна была вас предупредить. Забыла, что вы у нас уже сто лет не были и не в курсе последних новостей. Со всей этой ситуацией я совсем не могу собрать мысли в кучу…

— Светик, брось, все в порядке, правда. И спасибо, что просветила. Ладно, жди, скоро буду, — Шева потянулся к телефону, чтобы сбросить звонок.

— Жду. Поосторожнее там, — успела сказать сестра до того, как он нажал кнопку.

— Прелестно! И что теперь делать? — поинтересовался я.

— %?(№;?:»%№;»?№;%;»;!*?№»№*?;;;№»:%№?%№?:;!!! — содержательно ответил мне друг.

Глава 5. Простой выбор

Вскоре совсем стемнело, и я посмотрел на время: семь часов. Мы выехали утром, по идее, совсем скоро доберемся до N. Я включил ближний свет.

За последние минут пять гонщик трижды пронесся мимо нас в одном и том же направлении, как будто наворачивал немыслимые круги. Можно было бы, конечно, наивно предположить, что нас просто обогнали три разные машины. Если б не тот факт, что он ехал с запредельной скоростью. И не по трассе, а тупо по полю. По милейшему пшеничному полю слева от нас.

Мы оба старались не смотреть в левую сторону. Я сосредоточился на дороге, а в голосе продолжали кружиться светины предостережения: «…появляется то тут, то там…», «…не даст сойти с трассы…», «… никто… не доехал домой…». О чем размышлял Шева, я не спрашивал, но его выражение лица мне было хорошо знакомо. В последний раз с таким видом он настраивался перед решающим заездом в чемпионате. Скорее всего, я не хотел услышать от него подтверждение своих догадок, поэтому и не задавал вопросов. В общем, ехали молча.

Еще через час показалась, наконец, заветная табличка с названием населенного пункта.

— Почти приехали, — констатировал очевидное Шева. Слушай, может, просто оставишь машину у меня? Обратно доберемся уж как-нибудь автобусом. Самому-то не осточертело баранку крутить за столько-то лет?

Я уже думал об этом. Но меня не покидало ощущение, что гонщик так просто меня не отпустит. «Не даст сойти с трассы», так сказала Света. Сочтет, что я сдался, а что случается с проигравшими, нам уже было известно.

— Предлагаешь вообще больше не садиться за руль? Оставить карьеру и ходить пешком? — улыбнулся я.

— Когда-то это придется ведь сделать. Мы с тобой уже все лавры, какие могли, пособирали. Теперь пусть молодые за нас отдуваются. Да и послать, наконец, куда подальше Хмельного — это ли не мечта всей жизни? — продолжал мотивировать меня приятель.

— Звучит заманчиво. Давай подумаем об этом, когда доставим тебя в больницу целым и невредимым. Ну, разве что с головой пробитой, но тут уж ты сам постарался. Идет? — я посмотрел на Шеву, и наши глаза встретились. Было ясно: мы оба понимаем то, о чем ни один из нас не сказал. Вряд ли эта поездка закончится так просто.

Вскоре замелькали знакомые дома. В городе прошедшие десять лет ничего толком не изменилось, и мне живо припомнились проведенные в нем годы.

Вокзал — здесь мама провожала меня в столицу. Я тогда уехал, как свинья. Променял Леру на перспективны мегаполиса. А потом спохватился и забрал-таки ее к себе. Правда, только после того, как стало понятно, что карьера складывается как надо. Может, скоропостижная смерть мамы так повлияла, что я стал так яростно держаться за любимых людей. Сложно представить, что именно думала обо мне моя теперь уже жена в дни нашего расставания. И хотя я и был с ней предельно честен, напрямую сказал, что хочу сначала стать на ноги, и что неправильно будет связывать ее отношениями, пока я там спокойненько устраиваю свою жизнь. И тем не менее, о том своем решении я до сих пор жалею. Нужно было ехать с ней вместе и вместе строить будущее. Хорошо хоть, позже спохватился и исправил свою ошибку. Не многим дается такой второй шанс.

А вот моя старая школа — сколько раз собирались за ее стенами нашей тесной бандой и что мы там только не вытворяли! Особенно Шева. Я не мог без улыбки думать о его проделках. Наверное, он заметил мою ухмылку, потому что поинтересовался:

— Что, воспоминания нахлынули? Я вот нашу школьную жизнь припомнил. А ты, наверное, о брате думаешь? Вы с ним тоже тут тусовались?

— О Димке? — на самом деле, о брате я и не подумал, пока Шева не спросил. — Нет, скорее, как с Лерой гулял и как тебя пьяного домой тащил после выпускного.

— Кажется, мы друг друга волокли, а ты еще и песни горланил на весь район, — припомнил мой бывший одноклассник. — Хорошие времена были, добрые. Вот только жаль, я тогда пить еще не умел, как сейчас. С одной рюмки под стол уходил.

— Не под стол, а мне на спину, — подметил я. — Ну ничего, с годами-то навык прокачал?

— А то! Учился у лучших!

— Ой, не подлизывайся.

— А я и не про тебя говорю, — ухмыльнулся мне Шева.

Вскоре я замедлил ход, и мы въехали на огражденную территорию больницы. Конечно, приемное время давно вышло, но мой друг был полон решимости войти в палату во что бы то ни стало и прямо сейчас. Не хотел бы я оказаться на месте того, кто попробует ему помешать. Пока я парковал авто, Шева неотрывно смотрел в темные окна здания. Света сказала — третий этаж, правое крыло, четвертая палата.

— Готов? — тихо спросил я, заглушив мотор.

— Да, пошли, — Шева решительно дернул дверь.

Я тоже взялся за ручку двери и потянул, намереваясь выйти. Дверь не поддалась, и я по инерции въехал в нее плечом. Дернул еще раз — заблокировано.

— Заело? — Шева обошел машину, чтобы открыть мне дверь снаружи. И тут же присел.

Я едва успел сообразить — с гулким стуком на крышу, капот, багажник машины падали камни. Не град, а самые настоящие булыжники, так что весь потолок пошел вмятинами. Я с криком повалился лицом вниз.

Мгновение — и наступила тишина.

— Живой? — дошел до меня крик Шевы, когда слух вернулся в норму.

— Да, вроде бы, — а вот сейчас дверь на удивление легко поддалась и я вышел, отряхивая осколки стекла.

— Что это было? — мы оба уставились на авто: вмятины по всему корпусу, словно по нему только что пробежало с десяток слонов, смяв бедный Форд как пустую банку. Битое стекло повсюду и… ни одного камня. Ни единого.

— Этот придурок не угомонится, пока не загонит нас в могилу, из которой сам же и вылез. Брось, пусть. Слышишь, гад? — заорал Шева в темноту. — Бесись сколько угодно, поздно! Мы уже приехали, пудри мозги кому другому! Что, съел? Хотел прикончить — так нечего было резину тянуть, а теперь поздно уже!

Он глубоко выдохнул и как будто сразу стал ниже ростом.

— Пошли, — он направил стопы к больнице.

Я не сдвинулся с места.

— Э, ты чего? Ты что? — уставился на меня приятель.

— Хватит уже бегать вокруг да около. Шева, мы оба понимаем, к чему все идет. Думаешь, вот так легко? Вышел из машины — и все, проблем больше никаких?

— Да, черт возьми, именно так я и думаю! А ты, — в два шага Шева оказался в упор ко мне и больно ткнул пальцем прямо в грудь. — А ты кончай героя разыгрывать, ты меня понял? Мы не для того всю эту адову дорогу преодолели, чтоб ты тут в догонялки играть надумал. Там моя мать, ты понимаешь? И я не брошу ее сейчас ради какого-то…

— Нет, конечно. Я на это и не рассчитываю. Даже наоборот. Ты должен быть сейчас с ней и Светой, — спокойно проговорил я, избегая шевиного взгляда.

— Даже не думай, — тихо начал он.

— Нет, Шева, — перебил его я и заставил-таки себя посмотреть ему прямо в глаза. Обычно такие веселые, с огоньками, сейчас они казались тусклыми и потерянными. — Ты же видишь, он не отцепится от меня. И думается мне, ему что дорога, что больница, разницы никакой — для меня у него везде найдется камень или что почище. И что лучше — пойти с тобой и подвергать опасности всю твою семью? Или…

— Или что? Свернуть себе шею? Никто тебе медаль посмертно не выпишет! — взбеленился Шева.

— Вот что, выбирай: либо я сейчас уезжаю сам, либо с тобой. Но, — не дал я ему вставить слово, — дождется ли она твоего возвращения?

Я посмотрел на окна третьего этажа. Шева же продолжал глазеть на меня.

Вокруг стояла тишина, а мы просто торчали посреди улицы в тусклом свете фонаря. Это длилось, как мне показалось, вечность. Наконец я силой заставил себя сесть обратно в помятую машину. Мне хотелось сказать что-то воодушевляющее, если не Шеве, то хотя бы самому себе. Но слова не лезли наружу, царапали, разрывали мне горло, отказываясь рождаться на свет. И я завел машину.

В глазах еще долго стояло отражение в зеркале заднего вида. Мой верный друг, человек, всю жизнь бывший мне за родного брата, садится на корточки и обхватывает плечи руками.

Ты сделал правильный выбор, Шева.

Глава 6. Рассказ Леры

Я не думал о том, куда ехать. Внутри отчетливо зрело понимание, что дорога сама простелится у меня под колесами. Мое же дело — просто давить на газ с верой в лучшее.

Вера…. Внутри стрельнуло чувство дежавю. Верить… если уж верить, то «как никто другой»… Я уже говорил так однажды об одном человеке.

Зазвонил телефон: Лера. Я улыбнулся — стоило только о ней подумать. Вопреки обычаю, сейчас ее звонок был как нельзя вовремя. Что ж, мне действительно есть, что тебе сказать. Получается, наше «завтра» наступит прямо сейчас.

— Лера, послушай, не перебивай. Ты помнишь, как я тебя внезапно подхватывал на руки и кружил? А ты хохотала, помнишь? Лера, а твоя талия… я с ума сходил и до сих пор схожу. Мне так тебя не хватает, слышишь? — слова лились неудержимым потоком, толкаясь и налезая друг на дружку, но мне было все равно. Если не скажу сейчас, могу не успеть никогда. — Лера, я хочу как раньше. Мне больше ничего в жизни не надо, только ты и Карина, слышишь? Я все ради вас брошу, гонки брошу. Хочешь, уедем, мне все равно! Я так тебя люблю, Лера! Ты слышишь?

— Мне… мне Шева звонил, — контраст тихого голоса Леры с моим истерическим ором привел меня в чувство, будто ушат холодной воды. — Я тебе все скажу, обещаю, только потом (опять это проклятое «потом»! Она не понимает! — пронеслось у меня в голосе с отчаянием). Сначала ты доедешь домой, целым и невредимым, — все тем же спокойным, через силу размеренным голосом продолжила она.

— Неужто ты веришь в эти байки про призраков? — нарочисто-издевательски поинтересовался я. Наконец я дал волю чувствам, и меня было не остановить. Мне нужны эмоции, любые эмоции — будь то злость или страх, плевать. Они питали меня, как батарейка, казалось, без них я сдуюсь, упаду на землю безжизненной тряпкой. Будь что будет! Самое главное я так или иначе уже успел сказать.

— Я верю фактам, а в причинах будем разбираться потом, — Лера как всегда концентрировалась на главном.

— Так вот тебе факты: за мной гоняется чертов псих в шлеме с большущим номером во всю спину и творит всякую необъяснимую херню. Ах, да, и он, кажется, был бы не против отправить меня на тот свет, если, конечно, я ему дамся. Но это вопрос открытый. Седьмой против семнадцатого — на кого сделаешь ставку, а, любовь моя? Ну же, смелее! — прямо сейчас я был бы рад схлопотать пощечину за подобное хамство.

— Что? Что ты сказал? — переспросила Лера.

— Ставку, говорю…

— Номер! Что за номер? — перебила меня Лера.

— Номер? Ну, семнадцатый. Во всю спину у этого психа красуется. Я хорошенько рассмотрел, ведь он был буквально в шаге от меня… — я гнал все быстрее, будто подстрекаемый собственным бесстрашием. И не только.

До меня доносился знакомый рев мотора, становившийся все громче. «Только не затягивай, — твердил я про себя, — на второй заход у меня уже может не хватить храбрости».

— Послушай, это он! Он! Вот почему он тебя не отпускает! Это же так очевидно, так просто, — Лера пыталась достучаться до меня сквозь нарастающий шум. — Я тебе никогда не рассказывала, послушай. Ты когда уехал в столицу…

— Лера, мне не до этого, — некогда было ворошить прошлое.

— Нет, ты послушай. Я тогда стала встречаться с твоим братом, ты знаешь, — тараторила Лера.

— Да леший с ним, с Димой, я тебе еще тогда сказал. Я сам тебя бросил, ты ничего мне не должна объяснять, — свои чувства я излил, а лерины объяснения мне почему-то слушать не хотелось. Все это осталось в прошлом и сейчас ничуть меня не трогало. Даже напротив, напоминание о брате именно в эту минуту, перед лицом возможной смерти, казалось мне издевкой. Как она вообще может думать сейчас о нем?

— Кирилл, это важно! — Лера так редко называла меня по имени.

— Сейчас??

— Да, именно сейчас! Послушай, он умолял меня сохранить его тайну. Дима участвовал в гонках, в уличных заездах. Все мечтал быть как ты, нет, лучше тебя! Он не просто хотел стать тобой, седьмым — он мечтал превзойти тебя во всем. И приставил единицу к твоему номеру, надеясь, что когда-нибудь на его спине останется только она. Но сколько я его знала, ему это так и не удалось, и он… — Лера запнулась, — Он ездил под семнадцатым номером.

— Димка? — тупо повторил я, глядя в разбитое стекло. Со мной только что поравнялась пара горящих глаз.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СМОТРЯЩИЙ СНИЗУ ВВЕРХ

Глава 1. Димка и его обещание

Димка рос парнем ни о чем. Так о нем говорили все, а кто так не говорил, то думал про себя. Смуглый, низенький, взгляд исподлобья. Всегда в себе, а что там интересного, у него «в себе» — не понять.

Например, так про него рассуждал старший брат. Нет, он искренне пытался полюбить его первые годы. Но в младенчестве это выходило со скрипом, а когда оба подросли — то и вовсе бросил всякие попытки найти точки соприкосновения. Всё в Димке — и внешний вид, и манера поведения, и противный, высокий как у девчонки голос — отталкивало, а в куче с колючим характером еще и ясно говорило о том, что налаживать контакт с внешним миром ему или не интересно, или не нужно. В итоге, брат махнул на него рукой и попросту привык к его присутствию, как к мебели в комнате. На смену так и не родившейся братской любви пришло чувство то ли вины, то ли стыда за то, что «не получилось». Пришло и прочно закрепилось, сделав невозможным установление хоть каких-либо доброжелательных отношений.

Нет, братья не ругались и не дрались, как это часто бывает. Они скорее избегали друг друга. Окружение одного невзлюбило другого, а у того, другого, у Димки, в свою очередь никакого окружения не имелось в принципе, так что всю возможную нелюбовь ему пришлось копить в себе одном — отдуваться, так сказать, за всех своих несуществующих друзей сразу.

Не совсем понятно, отчего возникла эта самая нелюбовь и кому конкретно она адресовалась. Но факт оставался фактом — между братьями образовалось постоянной величины расстояние, и ни один из них не имел ни малейшего желания его сократить.

Мама, однако, Димку на самом деле любила (отец ушел, когда Димка был еще совсем крошечным, и разговоров о нем в семье обычно не заводили). Не меньше, чем задорного, жизнерадостного и эмоционального первого сына. Но вот только сам Димка в принципе не верил, что достоин чей-то любви, а потому все ее проявления либо отрицал, либо вовсе не замечал. И со временем мать как-то привыкла ограничивать себя в ласке и заботе по отношению к младшему сыну, хотя и беспокоилась, и вздыхала по этому поводу не раз.

Конец ознакомительного фрагмента.