Маленькая проза. рассказы

Татьяна Штаб

Первая строка, как первая любовь, еще не судьба. Моими героями становятся люди – мои современники, само общество, Время, с его надеждами и чаяниями, с его болями и радостями. Меня влечет туда, где трудно и страшно, где радостно и светло, и стало легче на душе, когда увидела здесь тех, о ком хотела рассказать.

Часики

Катюшка весело бежала возле идущей торопливым шагом матери. Хоть и боялась отстать, нет-нет да отбежит: то гроздочку боярки спелой схватит и не уколется, то за бабочкой погонится, зная, что не поймает, то какое-нибудь стеклышко подберет (вдруг цветное — стеклышки все девчонки собирают, чем рисунка больше, тем ценнее). Она всегда радовалась, когда мама разрешала ей пойти с ней на работу. А сегодня особенно, потому что Катюшке, наконец-то, купили часики, игрушечные с браслетиком, только стрелочки разом вертятся — и большая и маленькая, когда заводилочку крутишь. А так, как настоящие, как мамины! Мама опаздывать не любит — вот и поглядывает на часы. Как только она руку поднимает, чтобы время глянуть, так и Катюшка ее копирует — на свои часики смотрит. Вот придут они, а тетя Эльза с тетей Зиной будут часиками восхищаться и у нее время спрашивать. Но Катюшка-то уже большая, понимает, что они шутят.

Мама работала птичницей на птицеферме. Катюшке было непонятно, почему ферма — на ферме. Вот когда у Верки спрашивают, где ее мама работает, она же не говорит: «на телеферме», а просто — «телятницей на ферме».

Спустя много лет она разберется, чем отличается ферма и от фирмы, когда хозяйство на ее родной земле пройдет долгий путь от колхоза «Большевик» через Агрофирму «Племзавод «Ирмень» до современного, знаменитого на всю Россию, ЗАО «Ирмень», производящего самого высокого качества молоко, йогурты, сметану и даже кумыс, колбасные и хлебобулочные изделия.

А пока ее поражала эта самая птицеферма — огромное помещение базового типа на окраине села, у самого леса. Места здесь красивые, тихие, воздух чистый, хоть пей, травы Катюшке по шейку. Мама всегда опасалась, что Катюшка заблудится в этих травах, собирая цветы или ягоды.

Видно, курочкам и нужны такие места — привольные. Это зимой они содержатся в помещении в просторных клетках-вольерах, где им корм раздают, где они водичку пьют из автопоилок. Берешь обыкновенную банку с водой и переворачиваешь на пластмассовое блюдечко с желобком — вот они и пьют, а из банки столько выльется, сколько курочка выпьет, и не прольется ни капельки. Кормежка — самый интересный процесс: засунет Катюшка руку в большую кучу пшена в тамбурке, а там тепло, как в печке. Птичницы специальную мешанку курочкам готовят, со жмыхом и рыбьим жиром. Катюшка этот жмых, твердый и коричневый, сколько раз грызла, пока мама не видит. Нет, не кормежка самое интересное, а сбор яиц все-таки. Катятся они по транспортерной ленте бесчисленно, только успевай — подхватывай, и Катюшка хватает, торопится — все маме помощь! Бывало, раздавит одно невзначай, но ее не ругали. Нет, опять Катюшка поторопилась про главное сказать. Главное — это все же цыплятки. Которые только из инкубатора, сидят в ящиках бордового цвета, размером с телевизор, и в каждом ящике ровно столько круглых дырочек — отверстий, сколько цыпушек в «сундуке». А еще лучше, кода им неделька исполнится. Сгребутся они в большую пушистую желтую кучу и греются под брудерными лампами с зеркалами на пахнущих новым годом опилках, лапки потягивают, одно крылышко в сторону, как зарядку делают. А в это время мама и другие птичницы рубят им большими ножами крутые яйца, только шум стоит, и опять же с пшеном мешают. Как появятся с тазиками еды, цыплячья куча на глазах разваливается, и такой писк стоит, хоть уши затыкай…

Управились. Когда мама мыла руки, часы свои снимала, не дай Бог, вода попадет, точно так и Катюшка сделала — свои часики сняла, положила на краешек желобка, по которому водичка бежит, чистая, как родничок. Сейчас они поужинают. Еда здесь вкусней, чем дома. Кофе из цикория с молоком, с комковым сахаром вприкуску, яички, конечно, да еще, чем Бог послал — это значит: кто что из дома принес. Тетя Эльза с тетей Зиной домой уйдут, а Катюшка с мамой останутся в ночную — так по графику, потому и не отстала она сегодня от матери, с ней маме не так страшно будет. Хотя кроме их еще есть кочегар, дядя Саня Малинин и сторож — не знает как звать. Ночью за курочками лисы приходят, несколько раз утаскивали, а если сторож успеет пальнуть, лиса бросит раненую курочку и была такова.

Вот и ночь. Глухо загрохотало вдали. Видно, гроза будет. А если гроза, то еще страшней.

— Ложись, Катюша, поздно уже (это мама специально, чтоб Катюшка до грозы уснула, не боялась), — сказала мама и на часы посмотрела.

Привычным движением задрала рукавок, по-маминому,.. а часиков-то нет! Забыла у желобка. Тут не до грозы. Побежали они по длинной галерее птичника к тому месту, где руки мыли, молнии уже полнеба освещают — светлее, но совсем страшно. Вот и «родничок»…нет часиков. Не лиса ж их стащила! А кто тогда? Не могла мама ответить на Катюшкин вопрос. А она почему-то подумала: кочегар, лысый он и грязный, кочегар он и есть кочегар, и на кощея смахивает.

Катюшка не могла заснуть — часики жалко. Наверное, у него внучка есть — думала Катюшка про себя. А мама гладила ее по голове и говорила:

— Я тебе с получки новые куплю, лучше, чем были.