112

Татьяна Хорунжая, 2023

Угораздило их родиться спасателями в Приэльбрусье… Каждый день что-то случается: то группа альпинистов не выходит на связь во время бурана, то дети в колодец попадают… А тут еще личное: одному понадобилось жениться на второй день знакомства, второй увлекается спасенной глухонемой девушкой, у третьего жена с ума от ревности сходит. Всех объединяет общая беда: в горном посёлке – наводнение.

Автобус до Нальчика неторопливо выруливал с вокзала. Колеса этого молоденького, но неповоротливого толстяка приятно шумели по застывшей буграми наледи. Этим солнечным и морозным утром пришла такая долгожданная после серой и затяжной январской оттепели «настоящая» зима. Подморозило, дорогу припорошил легкий снежок, и пассажиры то там, то тут воздавали хвалу инею, сливаясь голосами в негромкий унисон. Недоволен был, пожалуй, только водитель, который по российской привычке поругивал работу коммунальщиков.

Инна села у окошка и мысленно любовалась холодной красотой природы. Наконец-то она вырвалась хоть куда-то без мальчишек, и теперь у нее есть на отдых целых полчаса путешествия. Одно только беспокоило её: прошедшей ночью у младшенького, Матвея, поднялась температура. Пришлось просить свекровь посидеть — а это было крайнее средство. Как там дома? Справятся ли без нее? Но к этому врачу, к которому отправилась Инна, муж записал её еще 3 недели назад. И несмотря на недолгие колебания, она все же не смогла отложить поездку — в конце концов, имеет же она право уделить хоть немного времени самой себе.

Позади нее сидел симпатичный молодой мужчина и всё вглядывался в её лицо: ему казалось, что где-то он ее уже видел, и теперь мучился в догадках — где же именно. Хотя…Какая разница — в конце концов он зевнул и отвернулся. Гораздо больше ему досаждали две девицы лет семнадцати, сидящие за ним. Видимо, они считали его, Макса, глухим, если позволяли себе так громко шушукаться, обсуждая его красивую, немного азиатскую форму глаз и новенькую спортивную куртку. Глупые высказывания прерывались на взрывы не менее глупого хихиканья, и Макса всё больше раздражали эти детские заигрывания.

— Мама, меня тошнит! — захныкал какой-то мальчишка в салоне автобуса.

— А ты смотри в лобовое стекло, и тошнить не будет.

Мальчик последовал совету.

Постепенно пассажиры умолкали один за другим, увлекаемые рядом будничных докучных мыслей — каждый думал о своем. До Нальчика на автобусе ехать минут тридцать, время есть…

Обычный рейс. Обычный день. Таких в жизни будут еще тысячи.

Вдруг Инна встревожилась, будто кто-то невидимый шепнул ей на ухо: «Инна, тебе нужно выйти из автобуса».

«Да что я за эгоистка такая, в конце концов! У меня ребенок болеет, а я по своим делам на полдня поехала! Бедный мой мальчик…» — она вдруг вскочила и быстро пошла к водителю.

— Остановите, пожалуйста, я выйду!

— Здесь нет остановки! — недовольно ответил водитель.

— Остановите немедленно! — закричала Инна. — Мне нужно выйти! — и, видя прежнюю неторопливость водителя, выложила старый проверенный «козырь» — Иначе я обтошню вам весь салон!

Автобус остановился у первого же сугроба. Инна выбежала и поспешила домой.

«Странная какая-то, — подумал Макс. — Всё же где-то я её видел… Уж не Майкина ли это подруга?»

Настроение Макса окончательно испортилось.

«Надо было ехать на машине. И чего я на автобус поперся? Откапывать машину мне было лень… Да чего-то и не охота никуда… Но не выходить же среди пути, как эта странная. Что-то у меня совсем нервы расшатались с этой работой. — Максу стало тревожно. — Домой хочу.»

Автобус выехал на междугородное шоссе и набрал скорость. Впереди показался узкий мостик через проселочную речушку. С невысокого холма навстречу ехала фура.

Пять, четыре, три, два…

Всё превратилось в ад мгновенно.

Водитель ругнулся и инстинктивно прикрыл голову локтем. Женщина в салоне закричала. Мальчик в оцепенении смотрел в лобовое стекло… Большинство пассажиров даже не успело понять, что происходит. За доли секунды встречная фура протаранила автобус, и оба исковерканных чудовища навсегда застыли в неестественном и неживом положении, перегородив мост. Пробив локтем боковое стекло, Макс выпал на проезжую часть и упал с мостика. Водитель легковушки, ехавший за автобусом, не успел дать по тормозам, и его машина оказалась замятой под погибшим автобусом. Всё было кончено, и только покорёженное заднее колесо автобуса ещё повизжало какое-то время, приподнявшись в воздухе, но потом и оно застыло в проплывшем облаке жженых тормозов, гари и загубленных человеческих жизней.

Чистый снег окропился кровью, а в свежем морозном воздухе застыли крики ужаса и тонны боли.

Другие участники движения — те, кому посчастливилось оказаться на несколько метров дальше, били по тормозам, бросали машины и выскакивали, кто где попало. Кто-то трясущимися пальцами пытался попасть по кнопкам телефона «112», кто-то поскорее уводил детей и отворачивался. Несколько мужчин бросились на помощь, но не знали, за что хвататься и что именно нужно делать — к носу автобуса даже подступиться жутко, а на заднюю площадку невозможно попасть: и без того высокие окна задрались на недоступную высоту. А там кричали зажатые в железо люди. Они били по уцелевшему стеклу. Они звали на помощь. Это невозможно было выносить, и слёзы ужаса застыли на лицах случайных зрителей этой жуткой трагедии. Это страшно: человек молит тебя о помощи, и ты здесь, ты рядом, но помочь ты ничем не можешь… И взрослые мужики, крича и матерясь, в растерянности и беспомощности метались вдоль груды железа, которая еще несколько секунд назад были живыми.

Эти несколько страшных минут длились вечно.

Наконец, раздался звук быстро приближающейся сирены. Никогда так не радовались этой занудной и оглушительной сирене растерянные люди — теперь можно было переложить ответственность на других. Сирена вдруг захлебнулась, и вместо нее послышался крик водителя:

— Убирайте машины с дороги! Освободите проезд!

Стряхивая оцепенение, водители стали прыгать в свои машины и торопливо разъезжаться в создавшейся у моста пробке кто куда смог втиснуться, а из желтого спецавтомобиля с надписью на борту «Медицина катастроф», не дожидаясь парковки, выскочили и побежали к исковерканному автобусу люди в форме.

Ещё приближаясь к автобусу, Борис — старший в бригаде, большой нехрупкий мужчина — поэтапно знал, что нужно делать, но никто из его бригады не ждал команды. Действия, повторяемые от вызова к вызову, были доведены до автоматизма.

Забравшись по остаткам легковушки к задранной вверх задней двери, Борис попытался открыть её вручную, но дверь плотно заклинило. Его ребята уже принесли моторез, но осмотрев дверь, Борис увидел, что пилить нельзя: на дверь завалился человек без сознания. Аккуратно разбив часть стекла, один из спасателей, постройнее Бориса, подтянулся, забрался внутрь, демонстрируя чудеса акробатики, и передал в руки коллег тело женщины. Через минуту дверь была спилена, и «медицинский спецназ» оперативно начал выносить из автобуса человека за человеком. Подъехали «белые звезды» МЧС. Вместе с медиками они стали укомплектовывать подъезжающие кареты скорой помощи.

Придя в себя после падения с моста, Макс первые несколько секунд никак не мог вспомнить, что с ним произошло, и понять, где он находится. Ошеломленный ударом о землю, он даже не сразу услышал крики. Осмотревшись, он увидел лишь то, что лежит на спине почти под каким-то мостом на берегу реки в том невысоком слое снега, что по счастью не успел растаять во время оттепели. Наконец, он явственно и где-то совсем близко услышал рыдания: «Помогите!». Макс хотел вскочить на ноги, но тело не слушалось. Рукав куртки заливала кровь, ноги будто отнялись. «Ну уж нет… — сжал зубы Максим. — О боли будем думать потом…» — наверно, на всю жизнь он запомнил слова своего самого первого наставника, еще в Университете противопожарной службы. И потихоньку перевернулся на живот. Теперь он увидел всю картину.

Недалеко от него, в пробитой проруби барахтались девчонки — те самые, что еще несколько минут назад перемывали ему кости в автобусе. Рыдая в истерике, одна хваталась за край, но у нее не хватало сил выбраться, а вторая никак не могла зацепиться за вновь и вновь обламывающуюся кромку тонкого льда. Устав от бесконечного числа попыток, она пыталась ухватиться хотя бы за подругу, грозя утащить под лед и её.

«Видимо, они тоже вывалились из окна», — вспомнил всё Макс. Расстегивая на ходу куртку, он выполз на лёд.

— Держись! Возьми руками и крепко держись! — крикнул он первой девчонке, закидывая ей свою некогда новую куртку. Та судорожно схватилась за рукав, ставший той последней соломинкой, связывающей её с жизнью. Макс осторожно потянул куртку и довольно быстро вытащил девчонку на лед.

— Ползи на берег! — крикнул он ей. — Не вставай на ноги! — и отправился за второй. Тут же увидел, как с другой стороны проруби к нему на подмогу бежит пожилой мужчина, держа в охапке кучу веток. Дед очень хотел помочь, но…

— Нет! — закричал Макс. — Уходите! Не надо!

Поздно! Старик провалился под лед, не добежав несколько шагов до проруби.

Макс матюгнулся. Ну почему в желании помочь люди не пользуются собственным мозгом и создают дополнительные проблемы? Расставив приоритеты, он на время забыл про деда и продолжил ползти к девчонке. Лёжа в ледяной воде, он всё пытался добросить до нее свою промокшую куртку, но девчонка, окончательно выбившись из сил и потеряв надежду, уже сдалась. Она больше не кричала, не плакала, не делала энергичных попыток схватиться за что-то или хоть как-то помочь в её спасении, и лишь по трясущимся синим губам, иногда еще рефлекторно шепчущим «Помогите!», Макс понимал, что она еще живая.

Неожиданно боковым зрением он увидел, что из-за его спины опять кто-то быстро пополз к проруби.

— Да вы что, сговорились, что ли! — разозлился Макс. — Эй, мужик, давай вали отсюда! Тебя еще только мне не хватало!

— Спокойно! — ответил невозмутимый голос. Макс обернулся в пол-оборота и заметил оранжево-синий комбинезон. «Слава Богу, — успокоился Макс. — Спасатели приехали.»

Спасатель бросил лебёдку прямо девчонке в руки, но она не хотела держаться, а может, уже не могла просто сжать леденеющие пальцы.

Макс заметил, что спасатель прицепил к себе веревку и, видимо не надеясь на Макса, огляделся, к чему можно было бы привязать второй конец. Но привязывать было не к чему. Он был один, без команды, которая в это время работала на мосту, а Макс знал, что без помощи тех, кто держал бы его, прыгать в воду было бы просто безумием. Несомненно, спасатель тоже знал это, но раздумывать было некогда. Макс понял, что спасатель сейчас сиганет под лед, и, собрав остатки своего охрипшего голоса, заорал девчонке:

— Держи, дура! Или следующие, кто приедут за тобой, будут водолазы!

Может быть, это помогло, или сработали инстинкты самосохранения, но девчонка из последних сил всё же сжала пальцы, и спасатель быстро вытянул веревку. Макс принял девчонку на лед, и вдвоем с мужиком в синем комбинезоне они быстро достали и старика.

На мосту в это время продолжалась работа. Методично и быстро разрезая гидравлическими ножницами куски железа, спасатели извлекали из кучи металла людей — живых или мертвых — иногда руками зажимая их раны, накладывали жгуты, фиксаторы и быстро уносили на оранжевых носилках. Счет шел на минуты, поэтому никто не отвлекался на эмоции.

— Дамир, возьми пацана, — крикнул один из спасателей, протягивая мальчишку. — В рубашке родился: в самом носу автобуса ведь был — и только царапинами отделался!

— Ты как себя чувствуешь? — спросил Дамир, принимая на руки ребенка.

— Хорошо. Больше не тошнит…

Раздав всех, кто уже безнадежен, и тех, кто «полегче» скорым, Борис оставил «тяжелых» себе. Это было его неписанное правило. Последним доставали молодого парня. Его ногу зажало настолько, что извлечь его целиком уже не осталось надежды. Он был в сознании и серел на глазах.

— Как тебя зовут? — разговаривал с ним Борис, пока спасатели пробовали то распилить, то раздвинуть, то поднять с его ноги многотонный завал. Пока с человеком разговариваешь — он крепится. Как только замолкаешь — продолжает сереть…

— Макар…

— Эк тебя, Макар, угораздило с именем, — пошутил Борис и сделал знак анестезиологу: бессмысленно провозившись с этой ногой и потратив кучу бесценного времени, ждать дольше не имело смысла. — Макар, мы тебя сейчас достанем и поедем в больничку.

В глазах у парня затеплилась надежда, а медсестра уже принесла набор для ампутации…

Борис загрузил к себе в машину молодого парня без ноги. Нужно было торопиться. Остальное доделают спасатели. Садясь в машину, он поднял глаза на спасателя, работавшего рядом с ним почти всё это время, и узнал старого друга.

— Ярый, ты, что ли?

— Я, — протянул руку светловолосый мужчина в немного промокшем комбинезоне.

— Лет пять не виделись! Заходи ко мне! — Он захлопнул дверь, и машина, вновь включив сирену, тронулась.

В салоне, рассчитанном на трех пациентов, все заняли свои места.

— Готовить к операции, — Борис отвернулся от медсестры и мужчины без сознания, автоматически осмотрел раненную женщину и присел рядом с Макаром. Парень молча плакал…

— Ты жив остался, Макар. Тебе повезло. Надо жить дальше.

— Зачем мне такая жизнь… — страдал парень. — Меня теперь даже девушка бросит…

— С чего вдруг? — заговаривал его боль Борис. — Не бросит она тебя. А если бросит — зачем тогда тебе такая ненадёжная девчонка сдалась. Другую найдешь.

— Я жениться собирался… — проглатывал слёзы Макар. — Я в Нальчик ехал в кафе договариваться…

У Бориса внутри будто что-то оборвалось. Сердце замерло.

— В Нальчик? Это был автобус в Нальчик?

— Да…

Жена Бориса сегодня собиралась ехать в Нальчик этим рейсом. Машинально достав телефон, он набрал номер. Два прошедших гудка были бесконечны. Пожалуйста, возьми трубку, возьми…

— Да? — послышался в трубке до боли знакомый голос. Борис закрыл глаза. Сердце вновь забилось. Голос, просто слышать голос родного человека — иногда это важнее собственной жизни.

— Ты где? — спросил Борис, просто чтобы хоть что-то спросить.

— Борь, извини, я не поехала в Нальчик, я дома… — начала Инна. Борис перебил её:

— Перезвоню. Операция. — И положил трубку.

Другая бы обиделась: звонит непонятно зачем, а потом сам же бросает трубку. Но это же была его Инна… Борис знал, что она давно привыкла ко всему.

— К операции всё готово? — вернулся Борис к мужчине без сознания. — С Богом…

Инна прибежала домой. Свекровь, уже одетая, стояла в дверях и с не слишком довольным лицом поджидала Инну.

— Я уже бегу! — скидывала на ходу пальто Инна. — Как тут у вас дела? Температура еще выше не поднималась?

— Какая еще температура! — фыркнула свекровь, выходя на лестничную площадку. — Только ты ушла, как он вскочил и хулиганить начал. Не дети, а…не знаю что! — резюмировала она, заходя в лифт.

— Спасибо, что посидели! — только и успела крикнуть закрывающимся дверям лифта Инна и, пройдя в комнату, недоуменно посмотрела на Матвея: он прыгал на кровати, швыряя подушками в Пашку.

— Ну и ради чего я выскочила из автобуса? — обиженно пожала плечами Инна. — Врача отложила, свекровь «выписала»… Обормот! — ей захотелось дать Матвею шлепка за напрасно потраченный день, но она вовремя спохватилась: «Нашла за что ругать ребенка — за то, что он здоров! Да тебе радоваться нужно, мамаша! — пожурила она саму себя. — Всё отлично, я дома, дети не болеют. Как же хорошо у нас дома! Как приятно провести обычный скучный день с семьей». Досада была забыта в привычных будничных хлопотах.

Вечером пришла подруга Инны в расстроенных чувствах. Так уж повелось с институтской скамьи, что Майя частенько забегала, когда хотела поделиться эмоциями — хорошими или плохими. И хотя Инна была старше всего на год, она порой ощущала себя умудренной жизнью старшей сестрой — то ли характеры у них такие разные, то ли роль Инны сильно утяжелял «довесок» в виде мужа и детей, которым Майя похвастаться не могла.

— Ну всё, Инна, у меня траур, — загробным голосом выдала Майя. — Я по такому случаю даже торт черный выбрала, — Майя протянула через порог «Прагу».

— Господи, что случилось? — забеспокоилась Инна, подхватывая торт.

— Жанку из группы помнишь? Кривоногая которая.

— Старосту нашу, что ли? Отличницу?

— Ага. Она уже тогда такой гаденькой была…

— Что с ней?

— Замуж вышла. — Майя выдержала паузу. — Всё. Я последняя старая дева осталась! — опустившимся голосом закончила свою трагедию Майя. — Давай наливай… Чаю покрепче.

Через пять минут мальчишки ели торт большими ложками прямо из середины, а Майя, ничего не замечая вокруг, изливала душу:

— У всех давно мужья есть, дети… У всех! Петрова уже второй раз замужем, у тебя Пашка — страшно подумать! — осенью в школу пойдет! Лебедева вообще в 18 родила, скоро уж бабкой станет… А я? Чем хуже я? Что, я такая страшная, что меня никто не хочет замуж брать? — она испытующе посмотрела на Инну.

— Ну знаешь, подруга! — Инна оценивающе взглянула на совершенное лицо и идеальную фигуру Майи. — Если уж ты страшная, то тогда я кто? Корова с седлом? Я вообще-то килограмм на 15 больше тебя вешу! А тебе грех жаловаться! Даже странно такое от тебя слышать. Столько парней к тебе женихалось! Сама всех разбросала!

— Да это всё не то… Я бы с удовольствием десяток таких «женихов» на одного стОящего променяла… Единственный — но на всю жизнь. Как у вас с Борей.

Инна смягчилась.

— Да что ты себя списываешь? Тебе еще и тридцатника нет!

— Недолго осталось…

— В Европе раньше тридцати о замужестве задумываться — это уже моветон! А детей и в 40 рожают. Это нормально!

— Ну, может, в Европе это и нормально, а я в России живу! А в России я уже с 25 считаюсь старородящей! И через пару-тройку лет из мужиков для меня останется только полная «некондиция»! Впрочем, такая же, как и я сама…

Инна не нашлась, что ответить. Ей было жалко Майю. Но чем тут поможешь?

— Знаешь, — продолжила Майя. — Я иногда думаю: а нафига я вообще жду своего принца на белом коне? А существует ли вообще на планете для меня пара? Может быть, Бог, создавая каждой твари по паре, просто забыл слепить эту самую пару для меня? И мне нужно не артачиться, а просто брать то, что есть? То, что дают?

— Я думаю, тебе не нужно на этом зацикливаться. Отпусти ситуацию и забудь на время. Будь легче. Поверь, всё придет само. Всему свое время… Лучше отвлекись на что-нибудь другое. На саморазвитие. А то, когда детей родишь, столько времени на себя уже не будет. Вон у нас в районе новый ФОК построили. Туда уже очереди выстроились. Сходи хоть в бассейн, поплавай, что ли. Отвлечешься. Сходи-сходи! Бодрит.

— Ладно, — грустно улыбнулась Майя. Она понимала, что Инна хочет ей помочь, но не может. — Спасибо. Если мужа там не найду — так, может, хоть плавать научусь… Люблю я к тебе приходить. Вот вроде ничего принципиально нового не происходит, а выговоришься — и легчает сразу. Энергетика у тебя, наверное, хорошая. — Она помолчала. — Я рада за тебя, что ты не одна! У тебя мальчишки есть. И Борис!

— Я не одна?! — тихая до этого Инна вдруг разгорячилась. Майя поняла, что наступила на и без того больные мозоли. — Да я вечно одна! Вечно одна! Вот сегодня у него выходной. Заметно? Договорились вечером в парке всей семьей погулять раз в пятилетку. А где он, где? Ты его видишь дома?

Майя не видела. Инна швырнула недомытую ложку обратно в раковину и принялась так усердно вытирать руки полотенцем, будто хотела отполировать кости.

— Сначала у них операция… «Я быстро», ага… Потом у них опять крупное ДТП, и опять он на вызове! И когда он теперь дома появится — одному Богу вестимо! Да, вечером всё будет по плану — я буду гулять с детьми в парке. Но опять одна! А завтра опять рабочий день. Моих детей уже знакомые мамаши в песочнице тихонько спрашивают: «А у вас папа есть?» Прикинь? Сама слышала! Да я себя постоянно матерью-одиночкой ощущаю!

Его никогда нет рядом! Мне рожать Матвея — а его нет, Пашку не с кем оставить, хоть с собой в родовую бери! У меня бронхит — а всё равно обоих выгуливать иду. Зимой Пашка на горке себе подбородок разрезал — вечер, воскресенье. Все семьи сидят чай пьют перед телевизором, а я такси вызываю и с двумя орущими детьми под мышкой — у одного из которых кровь по комбинезону льется — в травмпункт еду! Ну и где он, спасатель? Ну спаси своего ребенка? А нет его, срочный вызов у него! Вот уж никогда не думала, что при муже-хирурге моего ребенка какой-то чужой дядька зашивать будет! Сапожник без сапог! — она перевела дух. — Вот говорила мне бабушка: выходи за Гришку-слесаря из нашего жэка. Жила б сейчас спокойно…

Майе захотелось как-то поддержать её.

— Да уж… Ты как жена декабриста…

— Да хуже! Декабристов один раз сослали — и живи себе в своей Сибири спокойненько, у мужа под боком. А тут каждую командировку ждешь и не знаешь — вернется он завтра, через неделю или через две? Вернется ли вообще… А я вечно одна! Как вдова!.. — она вдруг осеклась, сплюнула через левое плечо и замолчала.

В воцарившейся тишине стало слышно, как Майя, сосредоточенно глядя в чашку, усердно размешивает несладкий чай.

На громкий материн голос прибежал из комнаты Пашка. Убедившись, что ничего страшного и необычного не происходит, он схватил конфету со стола и шмыгнул обратно.

— Эти еще! — Инна вдогонку шлепнула Пашку полотенцем. — Совсем распоясались! Вообще не слушаются! Я всю жизнь мечтала, что у меня ребенок на флейте играть будет, всю жизнь! А Пашка отказался! У него сейчас новая фишка появилась: спасателям флейта не нужна! Пойду в кикбоксинг руки качать! Заладил! Я тебе дам спасателя! — крикнула она вдогонку Пашке. — В музучилище пойдешь в меня! Хватит с меня спасателей!

— Я спасателем буду! — вернулся невозмутимый Пашка. — Как папа!

— Нет, ну ты посмотри на него! Да я с вами с ума сойду! — Инна еще больше завелась, а довольный маминой реакцией Пашка только расхохотался. Матвей, прибежавший по опыту брата за конфетой, внимательно слушал. — Три спасателя в одном доме — это перебор! Я сказала: музучилище! Флейтист!

Матвей фыркнул:

— Пашка — флей-тист! — и прыснул со смеху. — Пашка — флей-тист! — издевался он над братом.

Пашка перестал смеяться и закричал:

— Я не флейтист! Я спасателем буду! Сам дебильчик!

— Сам флейтист и фукака!

— Это еще за слова! — Инна вновь взяла брошенное на стул полотенце. — Щас как дам обоим!

Но в это время чей-то ключ стал открывать входную дверь. Мальчишки тут же забыли свою ссору и бросились к двери:

— Папа! Папа пришел!

Сосредоточенный Борис вошел в квартиру, не обращая внимания на крики. Пашка, хотевший было с разбега повиснуть на нем, увидел выражение его лица и, остановившись, как вкопанный, молча и деловито протянул руку. Матвей, который в силу своего возраста так сразу останавливаться еще не умел, продолжал скакать рядом.

— Борис, привет! — обрадовалась его приходу Майя. — Похоже, сегодня всё же семьей гулять пойдете! Ну как, сколько человек сегодня спас? — она хотела пошутить, но Инна замахала руками, делая ей бесшумные знаки.

Борис молча пожал руки сыновьям и, кивнув Майе и жене, прошел к себе в комнату. Матвей хотел прошмыгнуть за ним, но Инна, взяв его за руку, увела с собой на кухню.

— Тише, Матвей! Держи все конфеты и пойдемте я вам мультики включу. Только не шумите пока! — она отвела детей в другую комнату, и в квартире вновь стало тихо.

Вернувшись на кухню, Инна прикрыла за собой дверь:

— Никогда не задавай ему этот вопрос, никогда! Если он захочет рассказать — сам расскажет.

Майя смутилась:

— Прости, я не знала… Это он из-за моего дурацкого вопроса ушел?

— Да нет, ты тут совсем не причем. Ты просто не привыкла. Он сейчас посидит один с полчасика и выйдет уже в другом настроении. Это бывает. Просто вызов, видимо, был… — она подбирала слова. — Ну, плохой. ДТП тяжелое. Не всех ведь удается спасти…

Она замолчала. Майя тоже неловко помолчала.

— Он никогда ничего не рассказывает?

— Ну почему… Поначалу, когда только пришел в «медицину катастроф», рассказывал. Я, помнится, с ним вместе даже поужинать не могла нормально — постоянно эти рассказы во время еды… Ой, и на всех праздниках с его друзьями — спасателями только и рассказов об отрезанных ногах и двухнедельных трупаках бабусек за вскрытыми дверями, о суицидниках, ну и так далее. Все тогда совсем молодые были, куча эмоций. Мы после одной истории целый год борщ не варили. До сих пор его терпеть не могу… А теперь уж столько лет прошло. Рассказывает только забавные случаи или о чудесном спасении. А о страшилках — никогда. А их большинство…

— А друзья? Тоже перестали рассказывать?

— А друзей-спасателей уже не много осталось… Ну нет, не только в этом смысле, — она попыталась сгладить неприятное впечатление. — Кто-то сам ушел на другую работу. Знаешь, у некоторых нервы не выдерживают, крыша едет… На близких орут тоже. А Боря у меня ни разу голос не повысил, — глаза ее затеплились. — Эта работа не для случайных людей. Не для меркантилов. Не для тех, кто покрасоваться хочет. Все они в спасателях не надолго задержатся. Это должно быть состояние души, определенный склад характера. Это призвание — спасти и сохранить. Любой ценой.

Через пару дней высокий светловолосый мужчина зашел в центр медицины катастроф. Он знал, что сегодня дежурит его друг — Борис. Открыл дверь и зашел в идеально чистую комнату. Борис сидел за письменным столом и заполнял документы. Подняв глаза на входящего, он вскочил из-за стола:

— О, Андрюха, здорово! — в этот раз срочных больных не было, и Борис не скупился на радость от встречи со старым другом. Они похлопали друг друга по плечам и уселись все за тот же стол.

— Какими судьбами спасатель международного класса оказался в родных краях?

— Перевёлся. Поближе к горам.

— Что так?

— Синий мне больше идёт.

Борис засмеялся:

— А ты не изменился… Ну, рассказывай: что нового в жизни? Жена, дети?

Андрей отрицательно покачал головой.

— Да ладно? — удивился Борис.

— Ещё не встретил такую терпеливую, как Инна, — улыбнулся Андрей.

— Понятно… Наши жёны — пушки заряжёны?

— Именно… Как сын? Наверно, уже футболист?

— Сыновья! У меня их уже двое! Пашку ты сам крестил, а Матвею три. Приходи к нам в субботу, если не дежуришь. Я тебя познакомлю.

— Благодарю. Приду обязательно. Но в другой раз. В субботу пойду плавать — друга на вызове покорёжило маленько, а у него абонемент в бассейн пропадает.

— Ты вчера в проруби не наплавался, что ли?

В это время в комнату вошла молоденькая длинноногая медсестра и с интересом посмотрела на симпатичного блондина. Оставив на столе нужные документы, она задержалась на минутку:

— Борис Сергеич, а познакомьте меня с Вашим другом? — кокетливо попросила она.

— Очень кстати, — решил позабавиться Борис. — Знакомься: Это Андрей. Он не женат. Андрей, это Рита. Она не замужем.

— Очень приятно, — встал для вежливости Андрей.

— Взаимно… — довольная медсестра подошла к двери. — Мне нужно уйти, но я еще вернусь… — она явно намекала на что-то.

Она закрыла дверь и друзья выдержали корректную паузу.

— Не стоило, — сказал, наконец, Андрей.

— Да почему? Разменяв четвертый десяток, пора задуматься не только о спасении чужих семей, но и о семье собственной. Это не менее достойный труд, поверь…

— Именно, — перебил его Андрей. — Семья — это труд. А я слишком ленивый.

— Да я с тобой серьезно разговариваю.

— И я серьезно. Ну вот смотрю я на неё — он кивнул в сторону двери, — и мне уже заранее тошно. Я знаю всё, что будет: сначала все такие милые — куда только от этой милоты деваться! Потом начинается: ожидания, слёзы, требования… «Почему тебя опять дома нет?» И в итоге ультиматум: «Либо твоя аттестация — либо моя белая фата». А моя аттестация всегда перевесит, поверь… Самое обидное — раздеться на первом свидании готовы многие, а вот разделить со мной мои интересы — ни одна! Да хотя бы просто одобрить то, чем я живу, просто доверять мне, быть со мной на одной волне… А снисхождений и компромиссов мне не надо. Всё или ничего.

— Но тот, кто не ищет, никогда не найдёт! Ты хотя бы попробуй…

— Давай лучше так договоримся, — Андрею хотелось поскорее закрыть эту неприятную тему. — Вот если я встречу девушку, которая на первом свидании согласится прыгнуть со мной с парашютом — сразу женюсь!

— Ну, значит, ты никогда не женишься.

— Значит, не женюсь.

Дверь отворилась, и вновь вошла Рита.

— Ну, вот я и освободилась! — радостно сообщила она и подсела рядом.

— Рита, — проникновенно сказал Андрей и взял её за руку. — Пожалуйста, прыгните со мной с парашютом! Очень нужно. Завтра.

— Э-э… — замялась растерявшаяся Рита, — завтра у меня дела, вряд ли получится… Ой, я же Петрову укол не сделала! — вдруг вспомнила она и, вынув руку, быстро ушла.

Андрей посмотрел на друга:

— Что и требовалось доказать…

Желающих попасть в новый ФОК «Триумф» оказалось больше, чем отдыхающих русских в Турции. Раздобыв заветный абонемент, Майя ощущала, что он станет путевкой если не в жизнь, то как минимум в большое плавание.

И вот сейчас, надев свой новенький купальник, в полном боевом настрое на победу, она вышла в набитый людьми бассейн с гордо расправленными плечами. Свет, музыка, ритм! Майя идет покорять «Триумф», который станет ее личным триумфом. Девицы, бейтесь в истерике — все ваши мужики будут смотреть лишь на Майю! Царственно подойдя к «вышкам», Майя легким жестом скинула наброшенное полотенце и…жалко посеменила к «лесенке». Увы, плавание — не её фишка. Осторожно спускаясь, она потрогала холодную воду и уже захотела передумать, но…муж требует жертв! И Майя к этим жертвам готова!

Спрыгнув на «мель», Майя стала бултыхаться, вспоминая школьную программу по плаванию. Проделав все «бомбочки» и «трупики», которые смогла вспомнить, она огляделась по сторонам. На «мели» были женщины, семейные мужчины и дети, которые, кстати сказать, делали «бомбочки» и получше.

«Здесь я никого не покорю. Что ж, придется пойти на глубину. Глубина, я иду покорять тебя!» — мысленно перекрестилась Майя и, взявшись за трос с поплавками, выдвинулась вперед. На переходе в глубокую часть было страшновато, но пройдя половину «глубины», Майя успокоилась. А что? Здесь весьма даже ничего. И семейных пар гораздо меньше. Привет, мальчики! Улегшись спиной на поплавки, Майя вытянула ножки. Почти как летом на море — тепло, толпы людей вокруг и потолок голубой, как летнее небо. Она устроилась еще поудобнее и закрыла глаза в мечтаниях. Хорошо…

Вдруг какая-то неведомая сила резко окунула ее под воду с головой, как котенка. На смену улетучившейся безмятежности примчалась паника. Судорожно хватаясь за то единственное, что секунду назад держало ее на поверхности — за поплавки, — Майя с ужасом поняла, что как раз они-то под воду и ушли! Отпустив предательский поплавок, Майя попыталась грести наверх, к поверхности, но у нее никак не получалось всплыть, и она лишь беспомощно барахталась на месте.

Неожиданно поплавок всплыл. Майя вновь вцепилась в него, как в соломинку, и лишь только теперь, всплыв и глотнув воздуха, увидела в чем дело — какая-то пышка на «мели» решила взгромоздиться на трос с поплавками, который под ее весом, разумеется, опустился на дно! После первой неудачной попытки пышка готовилась к реваншу… Едва Майя успела сообразить всё это, как трос вновь погрузился под воду. Майе хотелось придушить толстуху… «Не надо! Слезьте!» — попыталась крикнуть Майя, но вместо слов раздалось только жалкое бульканье, гаснущее в гуле бассейна. Заглатывая воду, Майя вновь ушла вглубь вслед за поплавками.

«Неужели я тону? — ужаснулась Майя. — Неужели тонут…вот так? Так просто? Но ведь меня сейчас кто-нибудь непременно заметит и спасет!» — судорожно соображала она. Но когда пышка на секунду ослабила свою железную хватку и Майя, всплыв, схватила глоток воздуха, она успела заметить, что жизнь в бассейне течет как обычно — среди десятков людей, барахтающихся в воде, ее не замечали ни отдыхающие, ни местные работники.

«Что делать? Кричать «на помощь»? Стыдоба-то…Может, я еще не тону вовсе? Чего позориться раньше времени? Людей беспокоить напрасно…» — соображала Майя.

Ей бы отцепиться от этого злополучного троса и пытаться плыть к берегу, но почему-то самое простое решение в такие моменты редко приходит в голову.

«Ну, всё? Капец мне? — мелькнуло в голове во время очередного погружения. — Как это глупо: утонуть в метре от берега из-за какой-то толстухи! Болтаюсь тут…». Майя хохотнула, и на нее вдруг напал приступ нервного смеха. Всплыв в очередной раз вслед за тросом, она набрала воздуха и от души захохотала. Проходящие мимо девочки заулыбались и дружелюбно помахали ей руками. «Ну, теперь-то меня точно никто не спасет, — понимала она. — Никто даже не поймет, что я тону, пока я ржу, как лошадь…» Но захлебываясь от воды и смеха, она была уже не в силах остановиться, так и болтаясь то вверх, то вниз вслед за тросом. За несколько минут этой ужасной комедии у нее не осталось ни сил, ни воздуха в лёгких и ни одной хоть сколько-нибудь трезвой мысли, которая могла бы принести спасение.

Проплывающий по соседней дорожке Андрей мельком взглянул назад и заметил, что какая-то девушка захлебывается в истерическом припадке. Он поднырнул под тросами и, вынырнув на дорожке Майи, взял ее за предплечье и подтянул к лесенке. Убедившись, что она крепко держится за спасительную лестницу и не слишком нахлебалась воды, он поплыл дальше.

Майя не сразу почувствовала, что что-то держит ее за руку, а лесенка — такая близкая и такая недоступная — вдруг стала приближаться. На автопилоте вытянула руки и судорожно вцепилась в неё. Повиснув на лесенке, она некоторое время хватала воздух и приходила в себя, всё еще по-дурацки похихикивая. Потом, отфыркиваясь и трясясь то ли от холода, то ли от нервозного озноба, она прибитой мокрой болонкой пошлепала к выходу, ни разу не вспомнив о своем обещании придушить толстуху.

А люди вокруг даже не знают, что она только что пережила… Триумф обернулся такой глупой ситуацией. Какой позор — захлебнуться в паре шагов от бортика!.. Мокрая глупая мышка…

— Ну спасибо тебе, подруга, за совет! — прямым ходом Майя проехала сразу жаловаться Инне и с порога начала кричать. — Ни мужа не нашла, ни плавать не научилась! Только водицы описанной нахлебалась! Чтоб я еще раз поперлась куда-либо плавать! Вода и я — вещи абсолютно несовместимые! Ненавижу воду! — проругавшись всласть, она в красках принялась описывать свои водные приключения. — Я не знаю, каким вообще чудом добралась до лестницы! Если бы не тот молодой человек, мой прохладный трупак заметили бы только когда водицу сливать стали, и то только потому что он застрял бы в водосточной трубе и мешал сливать воду!

— Молодой человек? — перебила Инна.

— Ну какой еще молодой человек?! — Майя никак не могла остановиться и досадовала, что ее перебивают.

— Ну ты сама только что сказала: «если бы не тот молодой человек»… Что за человек-то?

Майя смутилась. О молодом человеке ей как-то пока не довелось подумать.

— Понятия не имею! — Майя вспомнила это прикосновение, от которого сразу стало спокойнее, а берег ближе, и мысленно стала воспроизводить произошедшее. Ну кто-то же взял ее за руку! И каким-то образом она все же добралась до бортика! И глаза мелькнули… Серые такие… Или это из-за воды показалось, что серые? Такие спокойные и будто чуть насмешливые. А может, это вовсе и не его глаза, может, это кто-то просто мимо проплывал и мысленно поприкалывался над незадачливой пловчихой? Сейчас уже трудно вспомнить.

— То есть кто-то тебе помог?

— Ну, выходит…

— И что, ты даже «спасибо» ему не сказала?

— Да мне вообще не до этого было! — растерялась Майя. — Я в тот момент даже не проверила, не развязался ли у меня купальник! Какие там «спасибы»!

— Да-а… Неблагодарная ты, конечно, подруга… — ехидничала Инна. — Раньше за спасение утопающих сразу велосипед дарили! А ты скорее проверять, не потерялся ли новенький купальник…

— Ну и что теперь? Предлагаешь мне ему велосипед, что ли, подарить, за то что он меня спас? — Майя стряхнула с себя воспоминания.

— Ну хоть спасибо сказать…

— Да что ты заладила со своим «спасибо»! Теперь уже в любом случае поздно! Как я его найду? Что я ему скажу? Как ты себе это вообще представляешь — подплывать к каждому сероглазому мужику в бассейне…

— Ага, он уже сероглазый…

–…и спрашивать: это вы меня спасли от собственной дурости на прошлой неделе? Спасибо, с меня велосипед! А, не вы, да? Ну тогда велосипед себе оставляю. Чушь какая-то…

— Ладно, пойдем чай пить. Мы с мальчишками блины печем…

— Мам! — перебил ее выскочивший с кухни Матвей. — Готово! Иди смотреть скорей!

— Что еще у вас там «готово»? — насторожилась Инна.

— Дорога для МАЗа готова! Правда, здорово? — Матвей прыгал вокруг, не удерживая свой восторг.

Инна с Майей поспешили на кухню. Из свежевыпеченных блинов на полу была выложена «дорога», по которой Павел с громким «дрын-дрын-дрын» катал игрушечные грузовики.

— Ну? Правда здорово? — Матвей явно ожидал одобрения и похвалы.

Инна проглотила грозящие выскочить из утробы слова.

— Правда, — вздохнула она. — Здорово, что у нас еще печенюшки остались…

Этой ночью Майя никак не могла заснуть от пережитых эмоций. Она закрывала глаза, и воображение тут же рисовало толщи воды, панику, и вдруг — насмешливо-спокойные, нет, приветливо-улыбающиеся серые глаза… Она пыталась вспомнить хоть что-нибудь, кроме них — и не могла. Тогда она открывала свои глаза и ругала себя: «Ну почему я такой тормоз? Почему я не задержала его? А вдруг это была судьба?..»

Всю неделю этот самый «он» просто не выходил из головы Майи. Она ходила и улыбалась своим мыслям, придумывая всякие романтические истории. К четвергу она уже была в твердой уверенности, что в воскресенье в то же время она опять будет в бассейне. Хотя бы попытается найти его. Она тысячу раз продумала, с чего начнет поиски и что будет говорить. Она извинится за навязчивость, она объяснит ситуацию. Она сделает всё, чтобы найти его. А потом… да помнит она свое обещание — ноги ее больше там не будет! Только один разочек…

В воскресенье, едва дождавшись нужного времени, Майя действительно была в бассейне. Опять эта вода, мерзкая вода. Что ж, она потерпит. Игра стоит свеч.

В лучших традициях кокер-спаниеля она «взяла след» и огляделась. «Начну с тех, кто без баб! — подумала она и отыскала взглядом самого видного из всех блондина. — И с тех, кто поинтереснее…» Он стоял на самой верхней вышке и собирался прыгать. «Ну вот с него и начну опрос. Объект № 1», — определилась Майя с целью. Она дождалась, когда он совершит свой красивый прыжок и подплывёт к бортику, и подобралась к «объекту» поближе.

— Извините! — бойко начала она. Блондин обернулся. Майя увидела его чудесные серые глаза, и все заготовленные слова вылетели из её головы. Он вопросительно ждал.

Понимая, что нужно уже что-то говорить, Майя промямлила:

— Это Вы меня спасли… на прошлой неделе… от со… — она чуть не закончила фразу словами «от собственной дурости» и окончательно сконфузилась.

Он понял ее вопрос и невозмутимо ответил:

— Я.

Он?? — меньше всего Майя была готова вот так, с первого раза, «попасть пальцем в небо». И ужасно обрадовалась, что больше не придётся ничего объяснять.

— Спасибо Вам! Я могу как-то отблагодарить Вас? — спросила Майя и опять сконфузилась от случайно вышедшей двусмысленности фразы.

Его глаза заблестели какой-то непонятной ей иронией, а выражение лица стало серьезным.

— Да. Можете. Прыгните со мной с парашютом. Завтра, — без тени улыбки сказал он. — Очень нужно.

— Хорошо, — кивнула Майя, от радости забыв удивиться его предложению. — А с каким? С «дубом» или с «крылом»?

Ирония в его глазах сменилась интересом.

— А Вы с каким предпочитаете прыгать по понедельникам?

— Я предпочитаю с «дубом».

— Ну, значит, с ним и прыгнем.

— Ну и отлично! Тогда завтра в 10 у авиаклуба! — и Майя отчалила к лесенке. На полпути она развернулась и побарахталась обратно. Он всё ещё смотрел на неё с нескрываемым удивлением.

— А можно узнать Ваше имя? — спросила, подплыв, она.

— Андрей.

— Очень приятно, — кивнула она и, шлепая руками по воде, направилась к лесенке. Снова развернулась и подплыла к Андрею.

— А меня Майей зовут! — хихикнула она и вновь уплыла, на этот раз насовсем.

Майя была страшно рада, что всё так легко вышло! Хотя как-то немного странно. Она попыталась понять, что именно ей показалось странным — ну не предложение же прыгнуть с парашютом… «Странно, что он так быстро меня узнал! Хотя чего же тут странного — не каждый же день людей спасаешь…»

— Я нашла его! — кричала Майя в трубку. — Я его нашла! Он был в бассейне сегодня!

— Да ладно! — изумилась Инна. — И какой он — молодой, старый?..

— Он такой… — Майя мечтательно задумалась. — Он такой… аристократичный.

Инна фыркнула:

— Это лучший термин, который ты могла подобрать к незнакомому мужику в одних трусельбантах.

— Он такой… — не обращая внимания, продолжала вспоминать Майя, — совершенный… Его зовут Андрей! Интересно, какая у него фамилия? Думаю, как минимум Болконский…

— Ага, он наверняка еще и князь! — прыснула со смеху Инна. — Ну всё понятно с тобой, подруга…

Нет, Майя не была спортсменом-парашютистом. Просто она работала администратором в магазине снаряжения для экстремальных видов спорта. Она знала о парашютном спорте почти всё — но лишь в теории. Слушая рассказы о прыжках своих постоянных покупателей, она от души восхищалась ими и по-белому завидовала. И часто в её голове возникал «достоевский» вопрос: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Смогла бы я сама вот так просто взять и шагнуть в пропасть? Где границы моих возможностей?»

Она десяток раз собиралась прыгнуть и выучила наизусть телефон и расписание работы спортивного клуба, но всегда почему-то находились более важные дела, и всё упиралось в извечное русское «давай лучше завтра».

Но она не привыкла отказываться от тех возможностей, что судьба сама посылала ей в руки. Это лучшее, что он мог попросить у неё в качестве благодарности.

После краткого больничного Макс вновь вышел на смену.

— Ну ты легко отделался, конечно! — приветствовали его сослуживцы. — В рубашке родился! И как только тебе удалось вывалиться из того злополучного автобуса…

— Да сам не знаю, — пожал плечами Макс. — Повезло… Если б руку об оконное стекло не разрезал — так вообще ничего, кроме ушибов, не было б.

— Макс, а ты ведь еще не получал новую форму? — заметил его проходящий мимо «завхоз».

— Я завтра после смены зайду.

— Ну уж нет. Мне ведомость закрывать нужно. Ждать тут каждого… — «завхоз» сунул ему в руки новенькую боевку.

— Ну спасибо тебе, Михалыч! Это в начале дежурства-то! — Макс сунул боевку подмышку и вышел в ангар. Здесь с отполированным до блеска КАМАЗом возился их водитель.

— Тьфу ты! — увидев Макса с новенькой боевкой, плюнул тот. Макс понял, что сегодня он уже не первый. — Чего творят… — он бросил инструмент и, сев за руль, завел машину. — А меня вчера после первого вызова мыть заставляли! — он кивнул в сторону руля. — Начальству ведь не докажешь! И что? Потом весь день гоняли и синий жмур ночью!

Макс сочувственно кивнул. Приметы пожарных — дело серьезное. Он оторвал ярлычок и кинул боевку под колеса КАМАЗа. Водитель проехал по ней вперед-назад и вернулся в исходное положение. Макс поднял, встряхнул обновленную и несколько погрязневшую боевку и, пожав водителю руку, вернулся на базу.

Смена для бригады Макса выдалась спокойной — всего пара котят на деревьях, да один несостоявшийся самоубийца — поэтому участковой кукле Васе достался массаж сердца в 6 рук до полного исцеления, полигону — следы от сапог по всему периметру, а чайнику и вовсе пришлось всех туже. Часов в 11 вечера, когда все уже клевали носами, наконец, поступило сразу несколько сигналов об одном и том же возгорании. Запрыгивая в комбинезон, Макс слушал оперативного дежурного: горел трехэтажный деревянный дом. Раньше Максу нравилось это милое наследие начала 20 века. Пока он не стал работать пожарным…

Через несколько минут ревущая машина уже въехала на искомую улицу. Адрес был не нужен — пылающий дом было видно издалека. Дом трещал и горел как сухая щепка, освещая весь конец улицы. Проводка в этой части улицы сгорела, и во всех черных зияющих окнах ближайших домов отражались всепожирающие языки пламени, казалось, плюющиеся до небес. Несмотря на позднее время, темноту и дым, на безопасном расстоянии от дома стояла толпа зевак, которые как завороженные, с ужасом в глазах любовались эпичностью зрелища, словно боясь отвести взгляд.

Рядом с домом в дыму метались и что-то кричали невнятные фигуры, видимо, жильцов злополучного дома. Завидев пожарный КАМАЗ, они бросились к нему издалека. Макс едва успел открыть дверь машины.

— Господи, там люди! — схватила его за штанину женщина. — Помогите им ради всего святого! Все спали, может, кто-то еще не успел проснуться…

Выскочив на ходу, двое пожарных уже бежали к задымленному подъезду на второй этаж. Макс, заметив в открытом окне мечущуюся фигуру, полетел по выдвижной лестнице на третий. Это была пожилая женщина, которая после отчаянных колебаний — что лучше? сгореть или выпрыгнуть? — решилась на второе. Она уже взбиралась на подоконник, когда к ней подбежал по лестнице Макс.

— Успокойтесь, я помогу Вам! — протянул он ей руку.

— Не мешай мне, сынок! Я все равно не смогу спуститься…

У Макса не было времени на уговоры — в доме могли быть люди и кроме неё. Подхватив женщину на руки, он быстро съехал по лестнице вниз. Бабка не успела толком начать охать, как уже стояла на земле, а Макс с напарником забирался в соседнюю квартиру. Окно здесь было закрыто. Макс выбил стекло, и из окна дохнул жар и повалил густой дым. Забравшись в квартиру, Макс ничего не мог разглядеть. В доме стоял ужасный гул, будто старый дом стонал, как старик, раздавался треск, хлопки, что-то падало. Надев маску и пройдя по стенам в соседнюю комнату, Макс нащупал на кровати ногу человека. Тот преспокойно спал. Алкоголь хорошо убаюкивает. Макс взвалил на себя тяжеленного алконавта, и еще не поджившая рука сразу дала о себе знать. Спящий неожиданно стал сопротивляться и, размахивая руками, кричать что-то невнятное. Макс с трудом дотащил его до спасительной лестницы и спустил вниз. Здесь уже стояла семья, которую вывели сослуживцы Макса. Испуганные и растерянные дети в накинутых поверх пижам куртках снимали с лиц мокрые тряпки, бережно держа в руках какие-то коробки. Из дома выводили всё новых людей, и хаос усиливался. «Пустите! — истошно билась в истерике какая-то женщина, которую сжимал в железной охапке товарищ Макса. — У меня там дети! Я вышла только посмотреть, что случилось, а вы меня сгребли!» — она отчаянно пиналась, но никак не могла вырваться из крепких объятий назад, в огонь.

Едва Макс коснулся земли, как на его спасенного алконавта с кулаками набросились соседи:

— Скотина! Спалил-таки дом! Сколько раз тебе говорили: не кури, скотина, в кровати!

Женщины били его тем, что попалось по руку, задевая заодно и ни в чем не повинного Макса. Спасать ничего не соображающего поджигателя от неминуемой расправы прибежал водитель бригады и, переложив на него эту непростую обязанность, Макс вновь взялся за лестницу.

— В какой квартире дети? — спросил Макс у стоящих рядом.

— В двенадцатой… — растерянно ответили ему, будто он всю жизнь жил в этом доме и знал расположение квартир.

«Это тоже третий этаж», — прикинул Максим и хотел подняться, но какая-то женщина повисла у него на руке:

— Спасите моего Эдика! Обязательно спасите! Это пёсик.

Аккуратно стряхнув женщину с руки, Максим уже вновь летел вверх по лестнице в очередное окно. Зайдя в третью квартиру, он услышал ожесточенный лай. «Это Эдик», — машинально подумал он. Казалось, воздуха здесь не было совсем и, надев противогаз, он вошел в глубь квартиры. Из темноты и дыма на него выскочила злобная маленькая собачонка. Макс попытался схватить ее, но та уворачивалась и норовила цапнуть его за руку. Наконец, Макс схватил ее за шкирку и понес к выходу. Мерзкая шавка грызла руки и исходилась лаем. Поборов желание швырнуть ее обратно в огонь, Макс благополучно доставил животное в руки хозяйке. Та схватила его и направилась к своей машине.

— Хоть бы спасибо сказала! — не удержались наблюдавшие всю картину соседи. — Человек ради твоей собаки жизнью рисковал!

Женщина фыркнула в ответ:

— За что ему спасибо говорить? Это его работа! Ему деньги за что платят? Никто же не говорит спасибо дворнику за подметенный двор!

— Да ты бы тогда так и сказала сразу: иди и сдохни за мою шавку — тебе же деньги платят, чтоб ты сдох!

Макс уже не слышал начавшейся перепалки. Все на нервах, и эта женщина — не первая и не последняя в его практике, кто не чувствует благодарности. Его больше занимало другое.

Поплутав по этажу и отыскав, наконец, квартиру номер 12, он с облегчением увидел, что металлическая дверь открыта, зашел и позвал детей. Никто не откликался. Макс обошел всю квартиру, но никого не нашел. Нужно было уходить. «Но они должны быть здесь!» — упрямо подумал он и стал заново, более тщательно обыскивать квартиру, открывая шкафы и светя фонариком под кровати. Детей нигде не было. Макс зашёл на кухню, проверил под раковиной, посветил под стол и, наконец, заметил две пары глаз. Это были совсем еще малыши, лет, может, двух и четырех — Макс плохо разбирался в детских возрастах, — которые, перепугавшись дыма и отсутствия матери, забились в уголок под кухонный стол и притаились, услышав голос незнакомого дядьки. Увидев возникшего из дыма Макса в противогазе, они завизжали и попытались забиться еще дальше, но Макс поймал их. Сняв такую страшную маску, он на ходу дал им подышать по очереди и вернулся к своей спасительной лестнице. Когда мать получила своих живых детей, она сразу обмякла и, усевшись с ними в снег, взялась плакать.

Никто больше не хватал Макса за одежду и не просил кого-то спасать, но он всё же должен был проверить, не остался ли в доме кто-то еще. Если бы это было так, то времени на спасение у него осталось совсем мало — деревянные дома сгорают быстро, как спички. Покинуть эту догорающую рухлядь нужно до того момента, как прогоревший пол верхних этажей рухнет на нижние.

Обойдя злополучный третий этаж, Макс обнаружил еще одну квартиру, на этот раз с запертой дверью. К счастью, дверь была старая, и он легко вышиб ее плечом. В квартире было тихо. Никто не звал на помощь. Макс достал фонарик. Плутая в дыму, обошел кухню, зашел в комнату. Никого. Он уже развернулся, чтобы выйти из квартиры, как вдруг луч фонарика скользнул по человеческому лицу. Макс вздрогнул от неожиданности и посмотрел внимательнее: в углу, накинув на плечи кофточку, сидела на диванчике худенькая девушка, спокойно и молча глядя на Макса. Было в этом что-то странное и нетипичное, и Максу стало не по себе. Сначала он решил, что она может быть без сознания от удушья, но подойдя, убедился, что она следит за ним взглядом.

— Что с тобой? — спросил Макс, сняв маску. Девушка молчала. Тогда, надев на нее свою маску, Макс подхватил ее на руки и поспешил к выходу. Увидев, что он несет ее к разбитому окну, она содрогнулась болезненным выражением лица и инстинктивно уткнулась в его плечо. Миг — и они на земле. «Что с ней? Просто шок или какая-то травма?» — никак не мог понять Макс. Он осмотрелся: скорой не было — то ли не вызвали, то ли еще не успела приехать.

— Как тебя зовут? — спросил он и посадил девушку на скамейку. Она молчала.

— Тебе страшно? — молчание.

— Где тебе больно? — молчание.

— Да скажи хоть что-нибудь! — не вытерпел Макс и затряс ее за плечи. — Хоть слово скажи!

— Оставьте её! — заметил, наконец, кто-то из жильцов. — Вы скорее душу из нее вытряхнете, чем слово… Она ничего вам не скажет. Она глухонемая.

Макс выпустил её. Девушка болезненно поправила наброшенную кофту и съежившись на морозе, отвернулась. Макс оставил ее в покое и ушел помогать сослуживцам. Настроение почему-то испортилось.

Пожар довольно быстро залили. Зеваки покидали трибуны, постепенно становилось тихо, как и должно быть порядочной ночью.

— Что у тебя в коробке? — не удержался водитель пожарной машины, пока бригада убирала оборудование, от вопроса к детям-погорельцам.

Те молча приподняли крышки своих горячо обнимаемых коробок. Оттуда выглядывали морская свинка и кроличьи уши.

— Самое ценное вынесли! — крякнул водитель. — Молодцы, что не забыли!

Давно приехала и уехала ненужная скорая, забравшая разве что для просветления одного алконавта, которому женщины всё же смогли разбить лицо; погорельцы постепенно расходились ночевать кто к родным, кто в соседние дома к добрым людям. А тщедушная фигурка так и осталась сидеть одна на морозе. Макс смотрел на нее сквозь стекло отъезжающей машины, и что-то сжалось внутри. «Ей некуда идти…» — понял он, непроизвольно нащупывая в кармане ключ от своей пустой квартиры.

«Да что я ищу? Я же в форме, — вспомнил он. — И это вообще не должно быть моей заботой. Я пожарный, а не нянька и не мать Тереза. Я свою работу сделал.».

Вернувшись на базу и устало бросая боёвки, пожарные сразу разошлись спать — не факт, что остаток ночи окажется спокойным, и драгоценное время на сон нужно экономить. Только Макс так и не смог заснуть до следующего вызова. Перед глазами стояла маленькая тщедушная фигурка.

Андрей пришел на 10 минут раньше и ждал ее на крылечке авиационного клуба. «Одно из двух: либо я нарвался на профессиональную спортсменку, либо она не придёт, — думал он. — Да она и не собиралась приходить, поэтому так легко согласилась». Но сам не прийти на встречу, о которой договаривался, он не мог: мужик сказал — мужик сделал.

Он не сразу узнал ее в одежде. Но красная куртка ее горнолыжного костюма и большие белые наушники привлекали внимание издалека. Сияя ослепительной улыбкой, она вскочила на крыльцо. Интересно, с чего она начнет? «Я передумала»?

— Здравствуйте! — она сняла наушники, из которых на секунду стало слышно громкий дабстеп. — А Вы носите ту же финскую мембрану, что и я!

Видимо, она всегда начинает с самого главного.

Майя взглянула на его сине-голубой костюм и мысленно поставила галочку: совпадение выбора как-то объединяет, говорит, что у людей есть что-то общее, а ей так хотелось это общее найти.

— Ну, пойдемте? — и пролетев мимо него, она скользнула за дверь клуба.

Подписав документы о том, что они не страдают сердечными и прочими заболеваниями, и что их родственники не будут иметь претензий к спортивному клубу в результате их неудачного прыжка, они прошли на теоретический инструктаж в маленький кабинет и сели за одну парту. Андрей всё ждал, что Майя спросит его, зачем же им нужно прыгать, но она ни о чем не спрашивала, будто так и должно было быть.

В группу любопытствующих прыгнуть с парашютом набралось 10 человек, и из них три девушки. В полной тишине немолодой инструктор монотонно начал:

— Десантно-учебный парашют (ДУП) представляет собой…

Первые 15 минут Майя усердно боролась с накатывающим сном, изображая примерную студентку. «Как в институте на четвертой паре подряд, — разочарованно думала она. — А я-то думала, что прыгать с парашютом — это адреналин…» Потом стала украдкой любоваться Андреем. «Жаль, что мы не учились вместе. Так приятно сидеть с ним рядом. Боже, какой же он красивый…

–…вы должны сосчитать: 533, 534, 535, — флегматично бубнил инструктор, — и посмотреть наверх. Если купол есть — всё отлично, наслаждайтесь видами и материтесь от счастья. Если купола нет — дергайте за кольцо запасного парашюта. Оно находится…

— А если и запасной не открылся? — перебил кто-то из группы.

— Значит, наслаждайтесь свободным полетом. Секунд 20.

Группа нервно хохотнула, а инструктор продолжил.

Поняв, что Андрей давно заметил ее блаженно-мечтательное выражение лица, Майя поспешила реабилитироваться. Достав из паспорта какую-то рекламную листовку, она написала на обратной стороне: «Ну и нудятина» — и подвинула листочек к нему. Он прочитал и достал ручку.

— Майя, — написал он мучавший его вопрос, — Сколько раз Вы прыгали с парашютом?

— Нисколько.

— Зачем же тогда Вы согласились? — удивился он.

— Я доверяю Вам. — Посмотрела она ему в глаза и подумала: «Я готова прыгнуть и без парашюта, лишь бы твои ясные глаза смотрели на меня…»

Андрей ощутил легкий укол совести, будто бы кто-то тихо спросил: «Зачем ты издеваешься над ней? Зачем заставляешь её прыгать? Ей будет страшно! Еще не поздно всё отменить». Но разум упрямо ответил: «Всё или ничего!»

–…учебно-десантным парашютом можно и нужно управлять при помощи стропил. Куда тянете — туда и летит…

«Но она совсем не слушает инструктора!» — забеспокоился он.

— Майя, можно я буду называть Вас «на ты»? — вернул он ей листочек. Майя засияла.

— Конечно!

— Тогда быстро начинай слушать, что он говорит! Это важно!

Майя кивнула и усердно принялась слушать.

–…во время полета нужно грамотно выбрать место для приземления…

«У него даже почерк идеален… Как необычно он пишет «р»… Сохраню этот листочек.»

–… сгруппироваться и, обняв колени, стараться лечь набок…

«Его руки… Они божественны…Он не носит кольца…»

–…смотать стропила и отправиться пешком на базу.

Внезапно для Майи нудная теория закончилась, и все перешли в просторный светлый спортзал. Аудитория несколько оживилась, начала обсуждать услышанное и параллельно знакомиться. Каждый по очереди забирался в «учебный тренажер», как называли стропила с креплениями, прицепленные к потолку высоко от пола. Майю впихнули, пристегнули. Глядя на то, как беспомощно она болтается на веревках, инструктор даже не стал говорить ей, как всем: «Ну, подтягивайся, натягивай стропила!» — и лишь сердито отвернулся. Майя, которая действительно не могла подтянуться ни разу, поняла, что, не слушая про управление парашютом, она ровно ничего не потеряла и провела время на лекции с большей пользой, потому что всё равно ни за что не сможет хоть разок развернуть парашют в нужную сторону.

Ну вот и поехали на лётное поле. Въехав на военном автобусе на закрытую территорию, Майя впервые почувствовала смутное волнение, которое нарастало по мере приближения к базе.

— Смотрите, это спортсмены! — заметили будущие парашютисты, высаживаясь из автобуса. Люди, как горошины, падали с неба и приземлялись на ноги чуть не у самых дверей базы. Пробежав пару шагов, они на ходу сматывали парашюты и как ни в чем не бывало шли отдыхать. А их парашюты брали какие-то дети лет 10–12 и раскладывая их на земле, как скатерти, сворачивали и запихивали всю эту махину в толстые рюкзачки. Майя мысленно отметила, что всё это совсем не было похоже на тот инструктаж, что давали новичкам.

— Ну что, разбираем парашюты, господа экстремалы! — пробегая мимо, весело сказал уже другой, «полевой» инструктор с румяными щеками. Майя занервничала.

— Мы что, будем прыгать с парашютами, которые собирали дети??

— Да, — спокойно ответил Андрей. — А что тебя смущает?

— А вдруг они неправильно сложили какой-нибудь парашют? Может, я попрошу, чтобы наши парашюты проверил хоть один взрослый?

— Успокойся, — ответил Андрей. — Они сделали всё правильно. Они сами и их родители прыгают с этими парашютами. Надо же и им на чем-то тренироваться складывать…

В это время двое детей заспорили от том, как правильно должно быть что-то завернуто в этих стропилах. Майе кровь в голову ударила…

«О Боже… Предаюсь на волю твою», — подумала она и взяла первый попавшийся парашют. Пока она бухтела, вспоминая то бабушкины слова, то ёшкина кота, то ноги чьей-то матери, остальные «спортсмены» уже разобрали все каски. На снегу валялись только две, которые никто не захотел брать: одна без пенопластовой защиты внутри — только кусок тонкой пластмаски, — а вторая мокрая и грязная, будто всю ночь провалялась в луже. Майя стояла в раздумье.

— Бери грязную! — сунул каску ей в руки Андрей.

— Ага, хитренький какой! Я только утром голову помыла!

Но Андрей остался непреклонен и зажал у себя под мышкой вторую каску, защитным свойствам которой была грош цена.

— Погодные условия пока не позволяют начать прыжки, — вновь подошел в группе инструктор. — Будем ждать. Идите пока чайку попейте.

На легком морозце горячий чай в пластмассовых стаканчиках оказался весьма кстати. У всех девочек нашлись печеньки, конфеты и бутерброды, которыми они с радостью поделились с мальчиками. Ничто не сближает людей теснее, чем небо, опасность и общие печенюшки. Ждать пришлось долго. Постепенно все разбрелись по площадке. Спортсмены больше не прыгали, дети не шумели, и воцарились спокойствие и сонливость, будто все разом забыли, зачем собрались на этом лётном поле.

Майя с Андреем сидели на парашютах, брошенных в снег, прислонившись спиной к спине, и пили горячий чай.

— Хорошо!.. — улыбалась Майя. За прошедшую в ожидании половину дня она уже порядком устала. — Вроде, ветер не сильный. Почему спортсменам прыгать разрешили, а нам нет?

— Ты сама ответила на свой вопрос: они профессиональные спортсмены, а мы — всего лишь группа любителей.

Майя смотрела в иссиня-серое небо, где параллельно вечности плыли тяжелые зимние облака.

— Смотри, какое небо красивое. Я люблю небо.

— Да. А в горах оно краше. В горах его больше. Я иногда бываю в горах, и каждый раз, вернувшись домой, в городе мне не хватает неба. — Майя слушала с интересом. — Небо… Оно притягивает. Мне кажется, что я его часть. Смотри, вон видишь облака, похожие на птиц? Они тянутся стаями, караванами… Видишь вон то свободное местечко между «птицами»? Мне кажется, что когда-нибудь это место займу я.

— Андрей… А ты не боишься? Не боишься разбиться?

Андрей засмеялся:

— Чего ж там бояться? Шмяк — и всё. Разбиться не страшно. Утонуть тоже — это дело нескольких минут. Страшнее сгореть. Или медленно умирать в чем-то зажатым, — он вдруг спохватился и прикусил язык: ей и так страшно. Он тоже когда-то боялся. Да и вообще — странные темы для беседы на первом свидании. Но Майю было уже не остановить.

Она содрогнулась:

— Какие страшные вещи ты говоришь! — она секунду подумала. — О чем бы ты думал, зная, что умрешь?

— Я хотел бы думать, что сделал в жизни все правильно. Или хотя бы почти все… Но уж точно хотел бы знать, что не зря жил. А чего боялась бы на смертном одре ты?

— Что мне нечего вспомнить. Серую, мышастую жизнь. Я хочу ухахатываться на смертном одре, вспоминая тысячу и одну историю из своей жизни… А ты ведь раньше прыгал?

— Случалось… — уклончиво ответил Андрей.

— И всё проходило удачно?

— Конечно. Я по жизни счастливчик. Родился в рубашке. Поэтому со мной и с теми, кто сидит со мной спина к спине, никогда и ничего не случится.

Майя улыбнулась.

— Это всего лишь любительский парашют, — продолжал Андрей. Вероятность пострадать от сломанного каблука гораздо выше, чем разбиться с парашютом. Ты прыгнешь удачно. И всё будет хорошо. Я тебе обещаю.

Майя промолчала. Он спиной почувствовал ее страх, и ему стало жаль её.

— Майя… На самом деле ты не должна прыгать. Ты ничем мне не обязана, и если ты не пойдешь в вертолет — я не обижусь.

Майя неожиданно засмеялась.

— Не пойду в вертолёт — и останусь «тварью дрожащей»? Ну уж нет… Скажи мне лучше: когда прыгать страшнее — в первый раз или во второй?

— Во второй. Ты уже знаешь, чего ожидать, и боишься этого.

— Ну тем более. С чем я буду сравнивать свой второй прыжок, если сейчас не пойду в вертолет?

Андрей улыбнулся: «Да она сумасшедшая! С самого начала нашего знакомства — ни одной логической цепочки в ее голове… Она просто сумасшедшая… Как и я.» Он решил проверить свою «теорию»:

— Смотри, вон то облако — видишь? — похожее на треугольного слона, — так нашего инструктора напоминает…

— А! — воодушевилась Майя, — Ты про того слона, который засунул голову в ведро, или про того, который чешет спину толстощекой выдре?..

— Партия дала добро! — подбежал к ним воодушевленный инструктор. — Можно взлетать!

Все вокруг сразу появились, засуетились, занервничали, загалдели. Забегали по базе, как муравьи разоренного муравейника. Стали хватать и пристегивать парашюты. Рядом откуда-то приземлился шумный вертолет.

— Как это надевать?

— Тут столько ремней!

— Я боюсь надеть что-то неправильно! — посыпались на прибежавшего инструктора вопросы. Четыре человека, в том числе и обе девушки, резко передумали прыгать и отказались идти в вертолет.

Андрей, не дожидаясь Майиных вопросов, взял парашют и накинул ей на спину. Под его весом Майя чуть не упала.

— Не думала, что носить 15 килограмм на спине — это так тяжело! — засмеялась она, стараясь перекричать шум вертолета. — Подумать только, мой старая добрая жизнь весит всего каких-то три парашюта…

Андрей быстро застегивал на ней все ремни.

«Как это эротично», — подумала она, когда он, стоя перед ней на коленях, поправлял ей ремни на бедрах, и загадочно улыбнулась. Но Андрей уже взял её грязный шлем и, встав во весь рост, приготовился нахлобучивать его ей на голову.

— Волосы, волосы мои! — только и успела запричитать Майя. Андрей уже застегивал на ней шлем и бережно заправлял волосы внутрь. Застегнув всё, как нужно, и обхватив ее голову ладонями, он вдруг замер и внимательно посмотрел на нее.

Майя смутилась.

— Что? Что-то не так? Я выгляжу как лысый бройлер? — забеспокоилась она.

— Нет. Ты гораздо симпатичнее, — серьезно ответил он. Заметив ее смущение, убрал руки.

— В таком наряде невозможно шевелиться! Я теперь как Винни Пух обожранный!

— Ты хотела сказать «обожравшийся»? — засмеялся Андрей. — Или Винни Пуха кто-то обкусал со всех сторон?

Майя захохотала. Сначала потихоньку, потом громче и громче, и вот уже её дикий хохот разносился далеко по лётной площадке. Напряженные лица вокруг оборачивались в их сторону, но Майя уже не могла остановиться, как тогда в бассейне. Такое с ней случалось, когда эмоции переполняли и бились через край.

Андрей быстро облачился в свой парашют и шлем. Увидев это, Майя просто занемогла от хохота.

— А ты Дарт Вейдер! — она встала в строй, сделала серьезное лицо и вскинула руку вперёд. — Идущие на смерть приветствуют тебя! — отчиталась она перед краснощеким инструктором. — Обожранный Винни Пух с Дартом Вейдером готовы ко взлету, товарищ инструктор! — Андрей встал сзади и зажал ей рот рукой.

— Не мешай людям бояться! — шепнул он ей на ухо.

— Отлично! — оценил инструктор. — А остальные персонажи готовы? — он оглядел парней с парашютами. — Все пристегнулись нормально? — он дернул за ремень Майиного парашюта. — Не жмёт яй… — он взглянул на «Винни Пуха» и исправился: — Никому ничего не жмёт?

Майя хрюкнула Андрею в руку.

— Ну всё тогда, полетели.

Вся группа, выстроившись гуськом, быстро пошла к вертолету, в котором уже сидело несколько спортсменов. Тяжеленный парашют замедлял и сковывал движения, поэтому с каждым шагом Майя прикладывала всё больше усилий, чтобы не отстать и не завалиться на спину, как майский жук. В конце концов, ей уже казалось, что она бежит вприпрыжку, и все равно отстает все больше и больше.

Чем ближе был вертолет — тем сильнее нарастало волнение среди участников группы. Все напряженно, молча и быстро, один за другим, запрыгивали внутрь. Когда подошла очередь Майи, она вцепилась в дверной проем, кинула последние силы на то, чтобы поднять ногу, и поняла, что это и есть весь подвиг, на который она оказалась способной: запрыгнуть внутрь было просто не по силам. Она так и застыла с поднятой ногой, соображая, что же делать, и за ней мгновенно образовалась «пробка». Андрей, шедший сзади, поднял ее за парашют и подсадил внутрь. Любители уселись на лавку напротив спортсменов. По сосредоточенным лицам и зажатым позам даже неопытному глазу легко было понять, какая из лавочек прыгает впервые… Спортсмены же, перекрикивая шум вертолета, обсуждали достоинства какого-то нового авто, будто не готовились к прыжку, а пили пиво в баре.

Дверь захлопнули. Майя подпрыгнула от громкого звука: всё, путь назад отрезан. Теперь только вниз…

Маленьких иллюминаторов не было видно за спинами, и Майя не сразу заметила, что они уже взлетели. До нее вдруг дошло, что у них под ногами больше нет земли. Совсем нет! Всё, что держит их сейчас в воздухе, — это тонкий кусок железа, поднимаемый в невероятную высь вопреки законам физики! Ей панически захотелось отыскать самый укромный и дальний уголок в вертолете, чтобы маленькой мышкой забиться в него и спрятаться от всех — а может, там безопаснее? Может, инструктор ее не заметит и не заставит выпрыгивать?..

Вертолет, видимо, шел на поворот, и удивленный Майин вестибулярный аппарат не понял, какие же сигналы ей подавать: то ли ограничиться головокружением, то ли сразу даровать безумие. Майя подумала, что от адского сердцебиения у неё уже, должно быть, синяк на позвоночнике.

Конец ознакомительного фрагмента.