Незнакомец в моей постели

Татьяна Тэя, 2023

Незнакомец – властный и влекущий появляется на пороге моего дома. А ещё он утверждает, что он – родной брат моего погибшего мужа, о котором тот никогда мне не рассказывал. Мне совсем не нравится своя реакция на этого мужчину. Он словно хищник бродит по моему опустевшему дому и что-то выискивает. Задаёт вопросы, на которые у меня нет ответов. Я его не боюсь, меня к нему тянет. Но готова ли я поддаться своим желаниям? Всё произойдёт, когда город накроет гроза… Я узнаю ответы и буду готова идти за Незнакомцем.

Глава 3

— В последний день перед моим отъездом, он сделал мне предложение, — улыбнулась я своим воспоминаниям.

— От которого вы не могли отказаться? — выгнув бровь, спросил Алан.

— О-о… Фрэнку вообще невозможно было отказать, — вспоминая его очаровательные ямочки, ответила я. — Через две недели он приехал за мной к отцу в Сиэтл, убедил его в серьёзности своих намерений и ещё через неделю увёз с собой.

— Сюда? — уточнил Незнакомец. — Вы поехали прямо сюда?

Снова взяв вилку в руки, я подцепила кусочек гриба с сыром.

— Да, сразу из городской мэрии он увёз меня в Стентонвилль. Этот дом ещё не был обжит, он только-только купил его.

— Значит, у вас не было пышной свадьбы на пятьсот гостей? — казалось, это действительно удивило его.

Я в ужасе округлила глаза.

— У меня знакомых-то столько нет. Я бы с большим удовольствием улетела в Вегас, — призналась я. — Моя скромная свадьба меня вполне устроила.

Я действительно была абсолютно честна с мистером Харлоу. Идея грандиозного празднества с кучей друзей и родственников, которых в принципе у меня было совсем немного, совершенно не привлекала меня.

На самом деле, я хоть и была вполне общительным человеком, в своей жизни придерживалась определённого правила. Одна мать, один отец, одна близкая подруга, один близкий друг, один мужчина. Вот почему я не воспринимала Джона, своего отчима даже в качестве номинального отца, хотя он с пяти лет пытался воспитывать меня. У меня был Брэд, и он действительно являлся для меня отцом, пусть и виделись мы нечасто, но я каждый раз ждала поездки к нему или совместного отпуска.

Мой блуждающий, рассеянный взгляд сфокусировался на уже пустой тарелке Алана.

Отбросив вилку на салфетку на столе, я вскочила, намереваясь налить ему чаю и подать десерт, но тёплая, слегка шершавая от мозолей ладонь, накрыла тыльную сторону моей руки.

Ладонь мужчины, привыкшего к грубой работе. Он слегка сжал пальцы, удерживая на месте. От его давления меня будто бы пронзил электроток. В кожу словно бы впились сотни маленьких иголочек, тут же разнёсших тепло по всему телу. Я старалась не смотреть ему в глаза, иначе знала, на какой взгляд наткнусь. И этот чёртов взгляд перекроит всю мою тщательную работу по контролю собственных взбесившихся эмоций.

А я ведь уже мысленно хвалила себя и гладила по голове за великолепную сдержанность за ужином.

— Вы ещё сами не доели, куда вы собрались? — слегка хриплый голос коснулся моего сознания, заставляя отвлечься от невнятных ощущений.

— Ну, — я кивнула на его опустевшую тарелку, — вы, вроде как, всё.

— Я подожду вас. Ешьте спокойно.

Словно по команде я плюхнулась обратно на стул и, схватив вилку с ножом, принялась резать на куски почти остывшую курицу.

— А вы, мистер Харлоу, то есть… Алан, чем вы занимаетесь? — задала я встречный вопрос.

Затянувшаяся пауза заставила меня всё-таки вскинуть на него взгляд.

Он сидел, облокотившись на стол, и хмуро разглядывал свои переплетённые пальцы, пока я ждала его ответа.

— Я — музыкант, — наконец, соизволил ответить он.

Непроизвольно я фыркнула, а он встрепенулся, озадаченный моей реакцией.

— Что такое?

— У вас руки не похожи на руки музыканта. Я бы сказала, что вы занимаетесь физическим трудом.

Наверное, в этот момент он мог бы уточнить, когда это я успела оценить его руки, но вместо этого выдал:

— А вы наблюдательная, — я смотрела за тем, как приподнимается правый уголок его рта, изгибая губы в притягательной полуулыбке. — На самом деле последний год я прожил на яхте в Сан-Диего. И за этот год не притрагивался к инструменту.

— А на чём вы играете?

— На пианино.

— О, — я оживилась. — У нас есть пианино в гостиной. Если хотите, вы можете…

— Может быть, — прервал он меня и, наградив тяжёлым взглядом, отвёл глаза к окну.

Отругав себя за бестактность, я пыталась подобрать какую-то новую тему для разговора. Наверняка, у него что-то случилось в жизни, раз он уже столько времени не занимался любимым делом. А то, что играть ему нравилось — это было заметно по тем интонациям, которые окрасили его голос до бархатного звучания, когда он заговорил о своём занятии.

К тому же для людей творческих было практически смерти подобно оторваться от их призвания, дающего стимул к жизни, воздух для полёта и свободу для души. Не могу представить, что я брошу рисовать эскизы или возиться с садом. Это то, в чём я находила успокоение, мою тихую гавань. Тем более сейчас.

Мне никак не удавалось определиться с безопасной темой для разговора, и когда я совсем отчаялась, он снова заговорил.

— Я несколько лет играл джаз и классическую обработку современных хитов в нескольких ресторанах при высококлассных отелях. Какое-то время это меня устраивало, — он снова замолчал, и я поняла, что это максимум информации, который он готов выдать мне.

Следующий вопрос для меня был подобен выстрелу в сердце, которое принялось наращивать обороты с неимоверной скоростью. Ладони похолодели, желудок скрутился в тугой узел, грозя вытеснить съеденный ужин, перед глазами всё поплыло. Его чёткие слова, произнесённые холодным, безэмоциональным голосом, будто бы отзываясь эхом, долетали до сознания сквозь пелену опустившегося на глаза тумана.

— Расскажите мне, как убили Фрэнка.

"Расскажите мне, как убили Фрэнка", — эти слова пульсировали в моей голове, словно яркая неоновая вывеска, над каким-то второразрядным магазином.

Невероятным усилием я вырвалась из лап окутавшего меня тумана, постепенно из белого становившегося чёрным. Мне было знакомо это состояние, предобморочное, когда слабость и бессилие накатывается на тебя и ложится на грудь, как многотонная плита, и тебе не сдвинуться, не пошевелиться.

Впившись ногтями в свою ладонь, я надавила, одновременно глубоко вздохнув и медленно, как будто пространство вокруг было наполнено вакуумом, поднесла руку к лицу и сжала переносицу.

— Воды? — сквозь звон в ушах донёсся до меня мужской голос.

Наверное, Незнакомец не ожидал, что я так бурно отреагирую.

И тут же, не дожидаясь ответа, он впихнул мне в руки наполненный водой стакан. Я немного отпила, ощущая, как охлаждённая ледяной жидкостью кровь разбегается по моим венам.

Мир постепенно переставал вращаться. Я снова сидела на собственной кухне, с незнакомцем напротив, так опрометчиво задавшим мне этот болезненный вопрос.

Но Алан имел право знать, да, и потом, скрывать мне нечего, — напомнила я себе.

— О каком именно выстреле вы хотите узнать? О том, который отправил его на больничную койку или о том, который оборвал его жизнь? — Я поразилась собственному тону: холодному, чужому, отстранённому.

— Я хочу знать обо всём, — он нарочно подчеркнул последнее слово.

Глубоко вздохнув, я поняла, что не способна издать ни звука. Мешали слёзы, горло сдавила удушливая боль. Переведя взгляд на настенные часы, довольно большие, круглые, одетые в резную деревянную раму, прекрасно вписывающиеся в интерьер, я сосредоточилась на их громком монотонном тиканье, заполняющим, повисшее между нами молчание.

— Рассказывать особо не о чем, — наконец, произнесла я, справившись с комком, прочно застрявшим посредине горла. — Две недели назад мне позвонили из больницы Стентонвилля, сказали, что к ним поступил мой муж с огнестрельным ранением в голову, — мой голос звучал безэмоционально и обыденно, словно бы я рассказывала о ком-то постороннем или о совершенно обычных вещах, о походе в магазин или об услышанной в новостях истории, случившейся с кем-то другим, а не со мной. — Сообщили, что надежды мало. Глубокая кома.

— А стрелявший?

Я мотнула головой.

— Не обнаружен. Свидетелей тоже нет.

— Кто нашёл вашего мужа? Кто позвонил в больницу и участок?

— Миссис Саммер, владелица"Черри". Это местный кафетерий. Симпатичное место, семейное, там всегда много народу, большинство с детьми, — ну, что я вдаюсь в какие-то не нужные подробности? — одёрнула я сама себя, — Она выносила пакеты с мусором, вышла с чёрного входа в проулок позади здания. Вот там он и…

Заканчивать мысль, я не стала, лишь очередной раз глубоко вздохнула и уставилась на стол перед собой, пристально разглядывая прожилки на деревянной поверхности, сплетающиеся в волнообразный узор.

С головой уйдя в это бесполезное, но отвлекающее от вообще каких-либо мыслей занятие, я почти подскочила, когда Алан задал очередной вопрос.

— Он так и не пришёл в себя?

— Нет, — я отрицательно замотала головой в подтверждении своих слов. — Несколько дней я не отходила от него. Почти не отходила. Всё-таки мне надо было иногда спать, а на стуле в больничной палате, это не особо удобно делать. Ну, вот когда я очередной раз и ушла, его убили. На этот раз убийца не промахнулся, сделал всё, чтобы третья попытка не понадобилась, — с вызовом закончила я и посмотрела на сидящего напротив мужчину.

Он задумчиво смотрел на меня. У меня опять появилось это странное чувство, что меня оценивают.

— Что вы имеет в виду под"сделал всё"? — Незнакомец вопросительно приподнял брови.

Качнув головой, я спрятала лицо в ладонях, но слёз не было. Удивительно, теперь глаза оставались абсолютно сухими. Неужто всё выплакала?

— Если я скажу, что хоронила его в закрытом гробу, этого будет достаточно? — даже для моих ушей, голос прозвучал приглушённо, еле слышно, но Алан разобрал меня, коротко и без эмоционально кинув односложное"да". — Вопросы закончились? — с надрывом спросила я.

Почему-то во мне поднималась волна возмущения. Так и хотелось крикнуть ему в лицо, что полная информация — в полицейских отчётах, всё остальное — мои эмоции, нервы, слёзы, страхи, которые вырывались в реальный мир через ночные кошмары, начавшие мучить меня, — не подлежит разглашению.

Но ведь это странно, ещё неделю назад я испытывала потребность выговориться. Одной, в этом огромном доме мне было так одиноко и неуютно. И тогда, осознав, что горе в слезах не утопишь, я чувствовала надобность делиться с кем-то, говорить о случившемся снова и снова, не переставая.

Карла смогла приехать буквально лишь на один день, на сами похороны и, переночевав, снова улетела, очередной раз, качая головой и утверждая, что я живу вдали от цивилизации, на прощанье, посоветовав выбираться из этой глуши. Может, она была права? Может, в большом городе, в его ритме, среди скопления народа, мне будет легче перенести потерю, и у меня совершенно не останется времени на то, чем я сейчас занимаюсь — лелею свою утрату. Но я не хотела никуда уезжать. И я не готова бросить дом, Стентонвилль… Фрэнка…

С Карлой мы проговорили полночи, но только о добром, светлом, счастливом. Говорят, когда человек уходит, надо смириться и вспоминать лишь хорошее. А вот мне эти воспоминания добавили лишь новой боли и сожаления, что нет возврата к прошлому. Да, и человек мой не ушёл, его совершенно немыслимым образом насильно отняли у меня.

— У меня есть ещё пара, — прервал ход моих мыслей ровный, наполненный богатыми интонациями голос. Голос мужчины, сильного и уверенного.

— Пара чего? — не понимающе переспросила я, уже и, забыв, на чём мы закончили.

— Вопросов, — коротко бросил он.

— Да? — самое сложное я уже проговорила в слух, и теперь, по сути, мне было всё равно, о чём он ещё может спросить меня. Вгонять нож глубже было уже некуда.

— Что говорит полиция об убийце?

Это был один из самых болезненных вопросов.

— Ничего, банальное ограбление. У Фрэнка пропало все ценное, бумажник… обручальное кольцо, папка с документами, хотя Бог его знает, что они могут найти там ценного, одни бумаги.

— Бумаги? — переспросил Алан.

— Да, рукописи, которые ему присылали из редакции. Он работал на «Рэндом хауз паблишинг», вы не знали?

— Не знал, — бросил он в ответ. — Я же говорил, мы давно не общались.

Я очередной раз я задумалась, давно — это насколько? Что разъединило их, раз Фрэнк ни разу не упомянул о брате, а Алан даже не знал, чем тот занимался?

— Какая версия у полиции? Почему преступник вернулся?

Крепко, до боли сцепив руки, я не без удовольствия заметила, что могу ещё реагировать на внешние раздражители. Боль я чувствовала, а ведь казалось, что окаменела.

— Испугался, что поймают, что Фрэнк очнётся и начнёт говорить. Поэтому легче было прийти и добить, — с горьким смешком закончила я. — Думаю, дело постепенно переместиться в архив нераскрытых преступлений.

— А вы не хотели перевести мужа в другую больницу, покрупнее. Не думаю, что местный госпиталь оснащён необходимым для лечения оборудованием, — спросил он, почему-то снова возвращаясь к началу нашего разговора.

— Хотела и даже договорилась о переводе в Арлингтон, впрочем, сомневаюсь, что там помогли бы, но этого уже не узнать.

Алан нахмурился и, откинувшись на спинку стула, взглянул на часы. Я проследила за его взглядом.

— Хотите спать? — неуверенно спросила я. Время было не позднее, но, возможно, он устал после перелёта, к тому же с Сан-Диего у нас была разница, хоть и небольшая, но я знала, как утомляет смена часовых поясов.

— Нет, пока не хочу, — он снова, словно бы что-то обдумывая, посмотрел на меня. — Я бы прогулялся. Вы составите мне компанию? Если это возможно.