Сердечные истории

Татьяна Тронина, 2020

Перед вами сборник рассказов о простых людях, попавших в непростые ситуации, людях, объединенных одним – запертыми дверями. Каждая любовь – исключительна. Каждая история по-своему обаятельна и трагична. Представьте, как интересно подглядеть за маленькой жизнью. Эти истории согреют душу и послужат напоминанием о том, что двери откроются. Только за ними будет уже совсем другая жизнь.

Татьяна Алюшина

Карантинные подарочки

Зинаида и ее семья относятся к числу тех счастливчиков, которым повезло проводить карантин в собственном доме за городом. Не, совсем не дворец, если кто сразу же позавидовал, и не вилла на Рублевке ни разу, даже не коттедж новомодный — ничего подобного.

Небольшой, скромный домик, доставшийся мужу Зиночки Григорию в наследство от дедушки в старинном дачном поселке по Рижскому направлению в сорока километрах от Москвы. Такой же старый, как поселок, строившийся вместе с ним, но добротный, очень уютный, каменный, капитальный дом, со всеми коммуникациями и прекрасным интернетом, что не в последнюю очередь повлияло на их с мужем решение перебраться за город сразу же, как объявили этот самый карантин с самоудаленкой.

Дед Гриши Павел Николаевич всю жизнь проработал инженером-строителем, поэтому и дом для семьи построил настоящий, грамотный, продуманный до мелочей и реально необыкновенно удобный, да и участок земли, на котором домик тот стоял, был прямо-таки огромный по тем-то временам, да и по нынешним временам-то, для обычного человека — аж пятьдесят соток. Гуляй — не хочу — и сады с огородами разводи, что, собственно, Павел Николаевич и его жена Вера Алексеевна, бабушка Григория, с удовольствием и делали.

А вот родители Гриши садоводами-огородниками не стали, предпочитая на дачу приезжать исключительно ради отдыха. Так, что-то влегкую на грядках разводили: зеленушку всякую, редисочку, несколько кустов ягодных посадили — все, что попроще, без затей агрономических.

И не в пример им Зина с Гришей дом этот очень любили, приезжали настолько часто, насколько могли, практически каждые выходные проводили на даче, и зимой в том числе — ходили на лыжах, дышали свежим воздухом и обязательно Новый год здесь всем семейством да с друзьями близкими справляли. Не говоря уж про лето, которое практически все три месяца проводили именно здесь, а потому что у них четверо малых детей, чью кипучую энергию требовалось куда-то направлять, желательно в мирных, малоразрушительных целях, а самих детей необходимо оздоравливать на природе.

Вот и оздоравливали. На курорты таким кагалом особо не наездишься — вы себе представляете пляжный отдых двоих родителей с четырьмя детьми, младшему из которых только в апреле исполнилось четыре года? Никакого моря, никакого расслабона, никакого отдыха — одно сплошное напряженное внимание, чтобы эта банда не разбежалась, не заплыла, не наделала чего. Ну, или брать в помощники бабушек-дедушек в такие поездки.

А вот оно им надо? Когда есть прекрасный дом, огромный участок и совершенно безопасный, охраняемый поселок.

Решили, что море — тоже дело хорошее, поедут, а как же, но только когда младшие подрастут хотя бы лет до семи, а старшие уже в разум какой-то ответственный войдут.

А пока вот так — дача. Зина с Гришей посадили новые ягодные кусты, добавили к старому, вполне себе плодовитому саду, вернее, к тем деревьям, что от него остались, новые деревца. Теплицами не заморачивались — все-таки люди городские, но грядки под зелень, лук, чеснок, салаты, редиску, морковку, свеклу делали, да так еще что по мелочи сажали, в основном в виде эксперимента. В дальнем углу участка имелась поляна с дикой земляникой, на ней даже грибы белые росли, за домом сделали грядки с клубникой для детей. В общем, как могли огородничали так, чтобы и без напряга, в удовольствие, и не совсем уж балалайка три струны на веранде лениться.

Ну и кто бы при таком богатстве остался в городе? Собрали ребятню и мотанули еще в марте, когда снег, пугая, налетал.

Детям только счастье и приключение — уехать на любимую дачу неизвестно на сколько, когда в стране какой-то там пугающий коронавирус и все боятся-я-я-я… Чем не начало для страшной сказки?

Настроения эти сказочно-разгуляйные были сразу же жестко подавлены в корне системой образования, принудившей старшего Никиту девяти лет и среднего Василия, первоклассника семи лет, постигать азы учебы в режиме онлайн на удаленке.

И что-то, надо сказать, та система образования как-то офигительно на тех детей навалилась — столько задавая, что им не то что играть-бегать некогда было, а то и до позднего вечера, а порой и до самого сна с уроками разбирались. Особенно если учитывать тот факт, что Зина с Гришей, на минуточку, не безработные и на той же удаленке впахивали, мама не горюй, словно начальство сильно переживало, а вдруг подчиненные решат отдохнуть и расслабиться? Незя-я-я, надо работать с повышенной нагрузкой.

Кому надо, на кой хрен эти переработки ненормальные?

Ну, ладно, оставим эти вопросы на совести работодателей. По нынешним временам, что работа есть — большая удача, а то, что им еще и зарплату платили, в прежнем, докарантинном, объеме, так, считай, вообще повезло необычайно.

В общем, справлялись как могли. Даже младшим, четырехлетним двойняшкам Олегу и Ольге было чем заняться — няня в том же режиме онлайн обучала их всяким интересным играм: они и лепили из пластилина, и строили бумажные замки, и рисовали, и читала она им сказки, и рассматривала вместе с ними какие-то веселые картинки — не перечислить всего. Главное, дети были увлечены и заняты, пока родители работали.

Очень тяжело было первые недели две, потом как-то выправились в нужный режим, установили определенный график, с обязательной часовой прогулкой детей на воздухе днем и вечером после ужина. И как-то втянулись, разнообразили свою жизнь и совместными играми, и интересными занятиями, благо в дачной жизни их хватает, а при хорошей фантазии так и осуществлять не успеваешь все задумки. А уж, когда детям объявили досрочную «амнистию» в виде окончания учебы раньше времени, так и вовсе пошло веселье.

Для всех, кроме Зинаиды.

У нее-то как раз начало происходить что-то непонятное с памятью. Собралась утром блины гречишные печь, а молока не нашла. Куда делось? Ведь точно помнила, что вчера, планируя блины, посмотрела в холодильнике, есть ли молоко — было полпакета.

Ну, ладно, может, что перепутала, устала от слишком большого объема работы, вот и путает.

А в обед новая непонятка случилась. Утром Зинаида сделала фарш из индейки и приготовила полуфабрикат — налепив пятнадцать котлеток, чтобы днем быстро поставить в пароварку и подать горячими. Стала выкладывать в пароварку — четырнадцать штук. Да как так-то? Почему четырнадцать? Рецепт этих котлет Зина придумала сама — хоть и паровые, но получались очень сочные, вкусные, все семейство их любило, даже малыши. И уже на автомате брала для приготовления определенное количество индейки и всегда — всегда! — лепила ровно пятнадцать котлеток. А тут четырнадцать.

— Гриш, — вот на всякий случай, но спросила-таки мужа, сама понимая, насколько глупо звучит вопрос, — ты не в курсе, куда одна котлета делась?

— Зинуль, клянусь, — приложив руку к груди, сдерживая улыбку, сказал муж, — я не брал. — И, придвинувшись поближе, прошептал заговорщицки: — И не ел, честное слово, — рассмеялся и прокричал: — Дети, вы котлету из холодильника не брали?

— Мы котлету не ели, тем более сырую, — отозвался Никита, входя в кухню.

Следом за братом влетел Олежек и подтвердил:

— Честное слово, не ели, мам.

— Ладно, — рассеянно махнула рукой Зина, — идите, я, наверное, ошиблась.

Но как она могла ошибиться? Как? Ерунда какая-то.

На следующий день пропала двухсотграммовая бутылочка фермерских сливок. Вот точно была в холодильнике, Зина вечером, прикидывая, что готовить на утро, отметила эту бутылочку и даже в руках подержала, а взялась делать завтрак — нет, как и не бывало. Видимо, дни перепутала. Вчера, что ли, ее использовала или позавчера?

Да все может быть, с этой работой совсем уже с ума сходит. На самом деле столько ее навалили той работы, видимо, начальство считает, что сотрудники, сидя дома, совсем разленились, и ну давай все подряд на них навешивать, не продохнуть, ей-богу, раза в три больше того объема, что Зина обычно делала в офисе, прямо голова пухнет.

Вот она и начала путать, что было вчера или позавчера, продукты терять, забывать, что и когда готовила.

Беда-а-а-а.

Но это были еще цветочки, а не беда.

Затарились с Гришей в магазине продуктами на несколько дней, как обычно, приехали домой, разобрали покупки, разложив в холодильник и на полки, Зинаида взялась готовить ужин — нет банки сметаны, упаковки шпината и пекинской капусты. Куда делись? Ведь помнит, что в руках держала — как раз задумала зеленую закуску готовить.

— Гриша! — тревожно призвала она мужа.

— Здесь он, — Григорий пришел на зов жены.

— Мы же брали в магазине сметану, шпинат, китайскую капусту?

— Помню, намеревались, — подумав, ответил муж. — У полок с травой стоял, и ты что-то там решала, брала-откладывала. А взяла или нет, прости, мать, не знаю. Мое дело — с тележкой за тобой ходить, выслушивать твои рассуждения, поддакивать, перегружать продукты, платить, снова перегружать в машину и еще раз перегружать, перенося в дом.

— Помощи от тебя! — проворчала Зина.

— Все, что могу, — он поднял руки, как бы сдаваясь.

И быстренько ретировался из кухни подальше от непонятного настроения жены.

— Дети! — крикнула Зинаида.

Первым пришел, как обычно, ответственный старший сын.

— Никитос, — с легким наездом обратилась мать к сыну, — ты не видел упаковку шпината, банку сметаны и китайский салат?

— Мам, вот честное слово, — посмеиваясь, ответил сынок, приложив руку к сердцу, — я шпинат не ел. И салат тоже. А сметану я не люблю, ты знаешь.

— А я сметану люблю, — следом за старшим подхватил пришедший в кухню Вася, — но не ел. И шпинат с салатом тоже не ел.

— И мы не ели! — громко оповестили младшие, выскочив из-за спины старших братьев.

— А что вы все прибежали? — удивилась Зинаида. — Какое странное единодушное. Обычно не докричишься вас, когда надо, а тут вдруг все скопом собрались.

— Ну ты же позвала, а мы рядом были, — пожал плечами Никита.

Зинаида скрестила руки на груди, пристально рассматривая детвору. Детей своих она знала не то что, как облупленных, а как ученый свое, уникальное изобретение — до последнего винтика и вздоха, и любое их вранье считывала моментально и еще при подходе деток к дому заранее зная, что они успели натворить.

— Мам, не буравь нас изучающе, — остудил ее недоверие Никита. — Мы точно тебе говорим, что не ели твой шпинат со сметаной.

Вот ведь! Смотрит на них Зина и видит — не врут!

— Ладно, идите, — отпустила она отпрысков с тяжелым вздохом.

— Не расстраивайся, мамочка, — пожалела ее доченька, подошла и погладила по руке. — Все уладится.

Зина только вздохнула-выдохнула тягостно, погладила дочь по головке, наклонилась, поцеловала.

— Ну, иди.

Ладно, наверняка опять забыла, отвлеклась, видимо, в магазине, решила Зинаида с большой натяжкой — вот никогда за ней ранее такой рассеянности не замечалось.

А тут вдруг еще одна напасть случилась.

Природа решила пожалеть жителей городов, находящихся в изоляции, и отменила нормальный май — как затянули дожди бесконечные, да с ветрами и холодом, намекая, мол, сидите люди по домам и не рыпайтесь. Вот они и сидели, а куда деваться.

А вместе с ними и более удачливые дачники.

Как-то Зина засиделась за работой дольше обычного, начальство срочно потребовало отчет, вот припекло ему, тому начальству неугомонному, чтоб ему… ладно, умолчим о своих горячих пожеланиях работодателю. Домашние все давно спали, и загородную тишину нарушал только легкий шум мелкого, затянувшегося дождичка.

Закончив возиться с отчетом, Зиночка легла в кровать под бочок спавшего глубоким сном мужа, который тут же ее обнял, привычно прижимая к своему боку. Но только она устроилась, закрыла глаза, расслабляясь, и вдруг слышит:

— Тук-тук-тук-тук-тук…

Странный такой быстрый-быстрый, приглушенный стук, словно машинка швейная строчит где-то, а следом за ним тихий-тихий звук, как стон, который кто-то тянет болезненно на одной ноте.

Ёлки-моталки, что за ерунда?

Зина напряглась вся, прислушалась — тишина. Причем такая качественная, загородная тишина, только дождик еле-еле шелестит.

«Послышалось», — успокоилась она. Снова начала расслабляться…

— Тук-тук-тук-тук…

Да, твою дивизию, что за фигня-то?!

Зинаида села в кровати, прислушалась — стучит. Тихо так, еле уловимо, но стучит же!

Может, у детей что случилось?

Поднялась, пошла проверять. Идет по дому, прислушивается — вот есть! Есть какой-то звук! То стучит, то стонет.

Дети спят крепким младенческим сном в своих кроватях, и в их спаленках никакого стука-стона не слышно.

А вышла из комнаты Никиты — слышно.

Пошла на звук. Откуда-то от дверей входных, может, у соседей что случилось? На соседнем участке жил старинный друг деда и бабушки Григория Сергей Федорович, но зимой у того случился инфаркт, и дети забрали его в город, сами же приезжали на дачу не регулярно, иногда по выходным, только сейчас, в карантин стали наведываться почаще. А в будние дни вроде как Гриша с Зиной присматривали за их домом. Ну как присматривали — в сам дом не ходили, проверяли, чтобы кто чужой не шастал.

Может, на соседском участке что стряслось?

Пока шла к дверям, звук вроде как усиливался, подошла — раз и оборвался.

Да мать его ети! Постояла, прислушиваясь. Долгонько стояла, аж подмерзать начала — тишина.

Да ну его на хрен, разозлилась на себя и побежала назад в спальную под теплый мужнин бок, греться и спать.

На следующую ночь история повторилась.

Растревоженная не на шутку, Зиночка на сей раз открыла дверь и вышла на веранду, где звук был явно громче и определенней, и именно в этот момент странные звуки прекратились.

Потом Зинаида обнаружила пропажу старого детского одеяльца, которым она накрывала банки с закрутками в подвале.

— Вот куда оно могло деться? — громко негодовала она, жалуясь Грише.

— Ты же еще зимой грозилась выкинуть старое барахло, может, и его выкинула? — предположил он.

— Да не могла я его выкинуть! — все сильнее нервничала Зина. — Им очень удобно банки накрывать.

— Ну, не знаю, — недоуменно развел руками муж.

— Дети! — нервничала Зина, призывая детей. — Вы одеяло из подвала не брали?

— Мам, для чего? — спрашивал ее вместо ответа Никита.

— Ну, я не знаю, — терялась Зина. — Для игры какой-нибудь.

— Мам, — жалел ее сынок. — Нам оно вот точно не нужно.

— Нет, мам, — поддерживал старшего Олежек, отрицательно покачав головой. — Нам оно точно не нужно.

Через два часа спустилась за чем-то в подвал — глядь, а одеялко на месте.

Трындец, все, приплыли!

Зинаида пугалась за себя уже всерьез. Вспомнила про сестру родной своей бабули по папиной линии, которая провела большую часть жизни в сумасшедшем доме и там же умерла.

А ведь, говорят, что сумасшествие — это наследственное…

Полезла в интернет — изучать волнующий ее предмет и расстроилась окончательно, до слез, такого там поначитавшись, что только держись! Действительно сумасшествие и шизофрения как одна из его форм очень часто передаются по наследству, и, мало того, в ряде случаев наблюдается печальная тенденция, что у потомков проявления болезни бывают гораздо более тяжелыми.

Мама дорогая!

Зиночка позвонила бабуле. Привычно поинтересовалась их с дедом здоровьем, как им там сидится в изоляции, как старики себя чувствуют — они регулярно перезванивались раза два, иногда три в неделю.

— Ба, — как бы между прочим спросила Зиночка. — Я что-то тут вспомнила про твою сестру Лиду. Ну ту, что сумасшедшая была. Я тут подумала, а она одна у вас в роду была ненормальная или еще кто?

— Одна, — удивилась бабуля. — А что ты про нее вспомнила-то?

— Да так, тут разговор про болезни зашел, вот и вспомнилось, — приврала что-то не сильно внятное и убедительное Зинаида.

— М-да, — повело бабулю в воспоминания, — Лидуша была в юности тихенькая, милая, кроткая и улыбчивая девушка, а потом такие ужасы творить начала, страх и вспомнить. Что значит дурная кровь.

— Что значит дурная? — совершенно обмирая от страха за свою загубленную жизнь, пытаясь не заплакать, переспросила Зиночка.

— Так она же не нашенская была, — взялась с энтузиазмом пояснять бабуля. — Моего отчима, маминого второго мужа, дочь. А мать ее, то есть первая жена дядь Виктора, как раз таки была сумасшедшей, и ее мама тоже. Да-а-а, — протянула бабуля, с удовольствием предаваясь воспоминаниям. — Еще какая сумасшедшая, там вообще страшное дело творилось…

И Зина, съезжая по спинке дивана от внезапного облегчения, прослушала вполуха информацию о той несчастной безумной мамаше не менее безумной Лидушки.

Так. Значит, не наследственное. И что мы имеем в таком случае?

Для таких вопросов у нас есть интернет с его прекрасными поисковиками — только в путь!

Через пару часов, холодея внутри от ужаса и безысходного осознания грядущей неотвратимости беды, Зинаида поставила себе окончательный диагноз.

И пошла искать мужа для серьезного разговора.

— Гриш, — усадив его напротив себя, Зинаида взяла ладони мужа в руки, посмотрела ему в глаза и приступила к тяжелому, но неизбежному разговору и, как обычно, не прячась за пустыми фразами, рубанула с главного: — У нас беда.

— Так, — сразу же напрягся Григорий, внимательно вглядываясь в лицо жены. — Какая?

— Со мной последнее время происходят странные вещи, — осторожно начала Зинуля. — Я теряю вещи, продукты, я забываю, что и когда готовила, покупаю продукты по списку в магазине, а дома обнаруживаю, что часть забыла купить. Потеряла то одеяльце, ты помнишь?

— Одеяльце помню, — осторожно согласился Гриша.

— Ну вот! — обрадовалась Зина. — Я смотрю: его нет. Все облазила в подвале: нет. А через два часа спустилась за луком: есть, лежит на своем месте. Я же точно помню, что не было, и я искала, а оно лежит.

— У детей спрашивала? — все больше напрягался Гриша.

— Конечно, спрашивала, говорят, что не брали. И не врут, я же вижу, — продолжала она, все больше и больше заводясь. — Какие-то старые миски-тарелки пропадают, начинаю искать — а они на месте. И еще вот что, Гриш. — Она придвинулась к нему поближе. — Ночами я стала слышать странные звуки, словно стучит кто-то тихонько и стонет или пищит. Несколько ночей подряд так пищало-стучало, а потом перестало.

— Перестало, да? — переспросил Гриша.

— Да, — кивнула Зинаида. — И я, Гриша, загуглила все эти свои симптомы и получила однозначный ответ. — Она глубоко вздохнула, набираясь решимости и выдохнула: — Все, что со мной происходит, это первичные признаки начинающегося Альцгеймера.

— Чего начинающегося? — начал тихо похохатывать Григорий.

— Альцгеймера, — трагическим, убитым тоном окончательно призналась Зинаида.

— Не-не-немец, что ли? — не удержавшись, принялся хохотать Гриша.

— Что ты смеешься, вот что ты смеешься?! — ужасно возмутилась Зина такой черствости мужа.

А он притянул ее к себе, трясясь от хохота, поцеловал в макушку и, утерев выкатившуюся смешливую слезу, надоумил:

— Ты не там ищешь, Зинуля.

— Что значит не там? — вывернувшись из его объятий, воинственно возмутилась Зинаида.

— Ты человек с высшим образованием, один из ведущих специалистов в крупной известной компании и ставишь себе диагнозы, начитавшись интернета? Все эти твои ужасы можно было бы списать на усталость, потому что на самом деле тебя определенно завалил чрезмерной работой твой шеф, и пора бы по-хорошему тебе с ним поговорить на эту тему. Но не об этом сейчас.

— А о чем? О моем болезненном состоянии? — бурчала недовольная легкомысленным отношением мужа к своему состоянию Зинаида.

— Ты не обратила внимания на странное поведение детей где-то последние дней пять? За эти дни они ни разу не поругались, не выясняли отношений, не делили игрушек, младшие не донимали старших — сплошная братско-сестринская благодать.

— Слушай… — призадумалась Зина, — а ведь верно. Я за своими заботами как-то на эту тишину и не обратила внимания.

— Во-о-от, — протянул муж. — И какие вдруг резко хорошие детки у нас тут стали: за столом ни одного крика, никаких капризов, съедают все без остатка, не канючат и не требуют запрещенного сладкого. И задания-то все сами делают. Ну, прямо не дети, а выставочные экземпляры.

— То есть… — начала понимать Зина.

— Вот именно, — кивнул, соглашаясь Гриша. — Надо проследить за детьми, и уверен: мы узнаем ответы на большую часть твоих вопросов.

— Точно, — согласилась Зина, быстро прокрутив в голове все странности с детьми, которые она мимоходом отмечала про себя, но не придавала им особого значения. И напустилась на мужа: — Что ж ты раньше молчал!

— А меня как-то, знаешь, — смеялся Гриша, — вполне устраивала такая тишина в доме и примерные детки. Тем более все в порядке, травм никаких не наблюдалось.

— А то, что жена тут с ума сходит, тебя тоже устраивало? — негодовала Зинаида.

— Нет, — загребая бушующую жену в охапку, смеялся Григорий. И, чмокнув в нос, и в лоб, ну и в губы, раз пошло такое дело, предложил: — Ладно, давай, что ли, в шпионов поиграем, проследим за нашими детками. Вон, кстати, Никитос с Василем куда-то намылились. Пошли?

— Пошли, — заговорщицким шепотом согласилась Зинаида.

Между их и соседским участком, в самом дальнем углу сада, имелся небольшой проход в заборе, давно замаскированный кустами сирени с их стороны и жасмина со стороны соседского участка. В самом деле, люди дружили долгие годы, ходили друг к другу в гости — что обходить через улицу. Про эту дыру в заборе знали все, и дети с удовольствием через нее шастали к соседям, тем паче что те редко приезжали.

Вот к этому-то лазу и устремились братцы, по-шпионски оглядываясь назад.

Зорких, коварных родителей мальчишки не заметили и быстренько шмыгнули в кусты. Ну и родители, как два неуловимых диверсанта, за своими детками туда же.

А на той стороне прямо тропочка по траве проложена от прохода к хозяйственной сараюшке у забора, и слышатся приглушенные голоса что-то живо обсуждающих парней.

Подкрались коварные родители и застукали своих чад за сараюшкой соседской склонившихся над какой-то картонной коробкой, видимо, от холодильника, обрезанной до сантиметров двадцати.

— Так, — грозным тоном поинтересовалась Зинаида. — И что тут у нас такое?

Никитка с Василем, обалдев от неожиданного появления родителей, перепуганно уставились на них, не в силах что-нибудь вымолвить. Гриша, шагнув вперед, склонился над коробкой, постоял в задумчивости какое-то время и начал тихонько трястись от сдерживаемого смеха.

— Иди, мать, посмотри, — позвал он, махнув рукой Зинаиде.

Не спуская с сыновей сурового взгляда, заранее не обещавшего ничего хорошего, Зина присоединилась к мужу и заглянула в коробку, в которой…

На старой шерстяной кофте Никиты, постеленной на дно, копошились небольшой щеночек непонятной породы, крошечный серый котенок, маленький серый крольчонок и еж.

— Та-а-ак, — снова протянула Зинаида, — мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

А происходило тут следующее, как взялся пояснять матери любимой старший сынок.

Неделю назад они с Васей пошли за соседский участок просто так, прогуляться, и нашли возле забора вот эту самую коробку, в которой пищали малипусенькие детеныши кошки, собаки и кролика.

Их кто-то, по всей вероятности, просто выбросил за ненадобностью, перекинув через забор на участок, где редко бывают хозяева. Видимо, решил: выживут — значит выживут, ну а нет, так пусть хозяева участка думают, что с ними делать, теперь это их головная боль. Самое странное, что все животные были совсем маленькие, им было буквально не больше одной-двух недель. А мальчишки нашли «подкидышей», оттащили сюда за сараюшку и решили ухаживать за животными.

— А еж? — выясняла строгим тоном Зинаида.

— А ежа мы не брали, — вдруг протиснулся мимо нее вперед Олежек, вот наверняка появился вместе с сестрицей, с которой они всегда все делали только вдвоем, последовавший за родителями, проследившими за старшими братьями. — Эдик сам пришел, честное слово, мамочка.

— Так, и вы тут, — констатировала суровая мать. — Очень хорошо. Вот все вместе нам с отцом и объясните вашу конспирацию.

— Мам, — начал, как водится, первым Никита, — ну ты же категорически против животных в доме.

— От этих глистов и блох, детям ненужных, — встряла Ольга в процесс пояснений, напомнив материнские слова.

— Мы же тебя сколько просили собачку…

— Или котика, — быстренько всунула свои добавления Оленька.

— Да, — чуть сбился Никита, — или котика. А ты не разрешала. А тут эти малыши. Их какие-то гады просто взяли и выкинули, они еле живые были, когда мы их нашли, — показал он рукой на коробку. — Что ж и мы их выбросить должны были? Они же совсем маленькие.

— А Жорик, он когда спит, — снова встряла Оля со своими объяснениями, — он так ножками во сне тук-тук-тук делает, бежит быстро-быстро, так смешно.

Григорий, сложив руки на груди, изо всех сил сдерживая смех, посмотрел многозначительно на жену. Тук-тук-тук, говорите?

— Жорик, я так понимаю, у нас кролик? — спросила Зина.

— Ну, да, — оживился Вася, — а это Маркиза, — показал он на котенка.

— Что-то она слишком облезлая для такого богатого имени, — заметил с сомнением Григорий.

— А это Федот, — указал на щенка Олежек.

— Почему Федот? — удивился Григорий.

— Потому что накануне им няня читала отрывок из Федота-стрельца, — объяснил обстоятельный Никита.

— Да? — переспросил с сомнением отец и посмотрел на жену: — А не рановато ли им про Стрельца-то? И что она им там вообще читает, я как-то упустил этот момент.

— Так, — сказала строгая мать. — С этим мы потом разберемся. Сейчас о другом. Так это вы таскали продукты из холодильника?

— Мы, — тяжко выдохнул Никита.

— И как вам удалось меня обвести-то? — всплеснула мать руками.

— Никита сказал: храним все в тайне, — тут же принялся сдавать брата подчистую Олежек. — Но маме нельзя врать ни в коем случае, она сразу же нас раскусит. Поэтому надо говорить только правду.

— Вот мы и говорили, — закончила за брата Оленька.

— Ты спрашивала: «Вы брали котлету» или сметану…

–…или молочко, — снова встряла Оленька.

–…а мы отвечали, что мы его не ели, — закончил фразу Никита. — И про одеяло спросила, а мы ответили, что нам оно не нужно. Правда, одеяло мы решили вернуть обратно.

— И старую миску для ягод, — уточнил Василий. — Она для них большая, а ты искала.

Конец ознакомительного фрагмента.