Падший ангел за левым плечом

Татьяна Степанова, 2015

Месть – блюдо холодное. И хотя в том гараже, на месте преступления все дышало яростью – ярость тоже была холодная. Убийца не проявлял ни паники, ни торопливости – он действовал. Шеф криминальной полиции области полковник Гущин уверен: смерть Полины Вавиловой связана с тем, чем занимался ее муж полковник Вавилов пять лет назад, когда служил начальником уголовного розыска в подмосковном Рождественске. В то время Вавилов вел три громких дела. Только какое из них дало о себе знать сейчас? Катя Петровская, капитан полиции, сотрудница Пресс-службы ГУВД Московской области недоумевала: зачем снова разбираться в этих старых несвязанных друг с другом историях?.. Тогда еще никто и предположить не мог, какой неожиданный оборот примет расследование убийства юной жены полковника Вавилова…

Глава 11

Ухо к земле

На следующий день, в воскресенье, Катя решила взять паузу и предоставить эту самую паузу полковнику Гущину, хотя точно знала, что он этой паузой не воспользуется.

Она проснулась поздно и позвонила подружке Анфисе — надо все же повидаться, поздравить ее с прошедшим днем рождения и отвезти подарок. Они встретились в тихом кафе на Патриарших прудах.

«С днем рождения, Анфиса!»

«Что там у вас случилось вчера?»

Анфиса спросила это, заглядывая Кате в глаза, — что-то серьезное, очень серьезное? Раз ты не приехала на день моего варенья.

Катя не стала ей ничего рассказывать. Это дело внутреннее, полицейское — преступление, совершенное в отношение коллеги по работе. А способ убийства может Анфису сейчас лишь напугать.

О том, что в воскресенье появятся какие-то важные новости, она не надеялась. Их и не было.

Катя моментально это поняла по лицу полковника Гущина, едва лишь утром в понедельник после оперативки осторожно заглянула к нему в его большой начальственный кабинет.

Гущин один за девственно чистым столом. Если и состоялись какие-то совещания с руководством Главка, Следственным комитетом и прокуратурой, то все это произошло вчера.

А сегодня…

— Никаких подробностей для прессы, — объявил Гущин.

— Я не за подробностями, Федор Матвеевич.

— Тебе, я считаю, надо ограничиться событиями субботы. Пресс-центру никто никогда не разрешит что-то опубликовать из материалов этого расследования.

— То есть вы меня отшиваете? — Катя вздохнула. — А зачем же привезли в тот дом, позволили весь этот ужас увидеть?

— Я не знал, как Вавилов себя поведет. А ты это умеешь — разряжать ситуацию.

— Но я и слова Вавилову не сказала. Федор Матвеевич, он ведь тут тогда просил вас помочь.

— Я делаю что могу.

— Но и я при этом присутствовала. Я тоже хочу ему помочь.

— Полину Вавилову уже не вернешь.

— Я хочу быть полезной в этом деле. Вавилов мой коллега, как и ваш. Если существует хоть какое-то полицейское братство, то мы…

— Ты в это веришь? В полицейское братство? — Полковник Гущин как-то невесело улыбнулся.

— Да, я верю, — ответила Катя.

— И я верил когда-то. — Гущин потер переносицу. — И дело не в том, что в те времена я служил в милиции, а теперь в полиции.

— Вы разочарованы и опустошены, — сказала Катя. — Причина — не это дело. А то, что нас окружает, все эти перемены. Я же вижу. Мы столько времени с вами работали вместе, Федор Матвеевич. Я не только Вавилову хочу помочь. Я вам хочу помочь. Не отвергайте мою помощь. Я не стану ничего писать об этом деле, на этот счет можете быть спокойны.

— Да я спокоен. — Гущин грузно, устало поднялся из-за стола. — Ладно. Чтобы не было никаких иллюзий у тебя. Поедешь сейчас со мной.

— Куда? — кротко спросила Катя.

— В Рождественск. В ОВД, где Игорь Вавилов столько лет работал, где он стал начальником уголовного розыска.

— Вы установили дело, за которое ему могли так отомстить?

— Дел несколько, я послал сотрудников в архив, материалы поднять. Они там как кроты среди бумаг. Вавилов чуть позже свои предположения нам озвучит. Но прежде чем я его буду слушать, я… знаешь старую оперативную привычку?

— Их не счесть, Федор Матвеевич.

— Одна из самых полезных — преклонить ухо к «земле».

— Ухо к земле?

— Слухи, сплетни, злые разговоры. Ты что, разве не знала, что полицейские, особенно мужики из старослужащих, кого жизнь должностью обошла, — страшные сплетники насчет… ну, скажем так, более успешных коллег. Кто сделал карьеру, кому светят большие погоны. Кто вроде начинал вровень со всеми, а потом вырвался далеко вперед.

— У Вавилова зверским способом убили жену. Ничего, кроме сочувствия, сейчас не…

— Убедишься сама. Сочувствие — да. Сначала сочувствуют, соболезнуют. Потом начинают молоть языком. Мне это сейчас вполне подходит. Цинично звучит, но именно слухи и сплетни мы с тобой поедем собирать в Рождественск. Не городские слухи, а слухи от «своих» внутри отдела.

— Вы же сами сказали, Вавилов уже пять лет как там не работает.

— Это еще лучше — он для них отрезанный ломоть, залетевший далеко-высоко. С такими вообще не церемонятся. Выкладывают всю подноготную обо всех делах. Мы послушаем. Приложим ухо к «земле». Там, на «земле», у них все уже в курсе. Пусть коттеджный поселок, где находится дом жены Вавилова — а это ведь дом этой девушки, не его, приданое к свадьбе, — так вот, пусть это место и не в юрисдикции Рождественска, но это совсем недалеко. Рождественск формально в расследовании участвовать не будет, а это значит, что слухи и сплетни — все, что им там, в отделе, остается. Вот мы и послушаем их там, на месте.

— Всех? Весь ОВД?

— Самых рьяных. Тех, с кем Вавилов, скажем так, когда-то не сработался.

— Я только захвачу сумку и диктофон. Вы же сами все потом прокручивать на диктофоне станете.

Катя поднялась в кабинет Пресс-центра. Забрала вещи. Вот так… вот так и разлетаются вдребезги хрустальные мечты о профессиональном полицейском братстве.

Она вспомнила дом, кровавый след на полу, букву «М».

Там, в Рождественском ОВД, это уже обсуждают. Не видели всего этого кошмара, но говорят.

Если рассматривать сотрудников полиции не как ангелов с крыльями из проплаченных МВД телесериалов и не как злодеев с большой дороги, а просто как обычных людей — а они ведь обычные люди, то…

Интересно, какая будет первая фраза там, в отделе? По этой первой фразе о многом можно будет судить.

Жаль Игоря Петровича. Несладко поди ему сейчас, ох как несладко…

Такой была первая фраза, первая реакция первого сотрудника Рождественского ОВД, с которым полковник Гущин и Катя начали свою беседу.

Допрос? Нет. Слухи и сплетни не выкристаллизовываются так ярко и выпукло на официальных допросах, а лишь в неспешных, неторопливых беседах с «оглядочкой».

В Рождественске Гущин попросил дежурного — солидного и с виду весьма уравновешенного майора в летах — посадить «на пульт» помощника, а самому пройти в комнату отдыха.

Они там с наслаждением закурили, вопреки всем грозным запретам, открыв забранное решетками окно.

— Насчет Вавилова к нам приехали? — мудро угадал опытный дежурный. — Жаль Игоря Петровича. Несладко поди ему сейчас, ох как несладко.

— Он ведь при тебе тут еще в оперуполномоченных ходил? — спросил Гущин.

— При мне и потом тоже. Он в начальники. А я из участковых сюда в дежурную часть.

— Насчет субботнего убийства что говорят?

— Да разное. — Дежурный дымил. — Отомстили, мол, ему кроваво. На жене отыгрались.

— Мы дела сейчас смотрим, архив поднимаем, — сообщил Гущин. — А твое какое мнение?

— Мы с Вавиловым не слишком-то ладили. — Дежурный пожал плечами. — Лучше уж я помолчу.

— Нет уж, не молчи. — Гущин хмурился. — Я из Главка приехал специально твое мнение выслушать.

— Вы большой начальник, товарищ полковник, уважаемая личность. А кто я? Уйду на пенсию, и не вспомнят про меня родные органы. У нас тут часто — берут человека и сминают как промокашку.

— Кого Вавилов смял?

— А через кого он так сразу вдруг взлетел? — вопросом на вопрос ответил дежурный. — Был тут начальником розыска в районе — и вдруг в министерство, а потом в Главк почти в генералы. И выше метить начал. Через кого он все это получил?

— Слухи ходят — через тестя влиятельного. — Гущин и сам не собирался церемониться.

— Черта с два. Началось-то все тут у нас в отделе, когда прокурора нашего Грибова он сюда в наручниках привез.

Катя слушала дежурного очень внимательно. Про прокурора Грибова уже упоминалось. Что это за история?

— Через такие вот дела люди большие должности обретают. Кто-то на такое способен, а кто-то — нет. На такое вот… гадство. — Дежурный поморщился.

— Там было дело о коррупции. О крупной взятке, — сказал Гущин.

И Катя поняла — что в случае с прокурором Грибовым он в курсе и знает много чего.

— Да кто спорит? Но если такое дело вдруг… Если прежде ты с человеком сто лет общался, работал. Если человек этот тебя учил, тянул по службе, помогал во всем. Что мы, не знаем, что ли, тут ничего в отделе, как все было? Прокурор Грибов Вавилову помогал с самого начала, они по всем делам вместе работали, преступления раскрывали. Грибов опытный был, он Вавилова много старше. Вавилов сколько от него почерпнул. Он и начальником розыска стал, потому что это Грибов перед вами, Федор Матвеевич, на этом настаивал. Что, не просил он вас за него разве?

Гущин не ответил.

— И после всего добра, которое он Вавилову сделал… — Дежурный покачал головой. — Этот наш его же сюда в отдел в наручниках привез! Это как? При мне тогда в тот вечер все было. Я дежурил. Они явились — вся группа. Эти из министерства, из управления по борьбе с коррупцией. И Вавилов. Поймали Грибова на взятке.

— А как же он должен был поступить? — спросил Гущин. — Там суд состоялся. Грибова виновным признали во взяточничестве.

— Я не знаю как. Но смотреть на всю эту комедию тошно было. — Дежурный снова поморщился. — Эти приехали из управления по борьбе с коррупцией. У них работа, это их дело. Чего Вавилов-то туда сунулся? Пусть они задерживают, раз они там все с этой взяткой как по нотам разыграли. А Вавилов поучаствовать решил. Они Грибова сюда в отдел из прокуратуры привезли. Того бизнесмена, который деньги ему сунул помеченные, тоже. У меня та сцена до сих пор перед глазами стоит. Они его в министерство не повезли на ночь глядя. А сюда к нам в изолятор пихнули. Вавилов все по отделу как на крыльях летал — такой деловой весь из себя. А утром сюда в дежурку сын Грибова приехал.

— Сын Грибова? — спросил Гущин.

— Он у него адвокат. Он с другим адвокатом явился. Тот-то старый, опытный. А этот молодой. Да что говорить? На глазах Вавилова рос этот парень. Они ж дружили домами — Вавилов тогда еще на своей прежней жене был женат. На шашлыки вместе ездили, парень этот, Алешка, он… он Вавилова как родного человека уважал, слушался. А в то утро — прокурора в автозак сажают, а этот Алешка просит Вавилова: Игорь Петрович, разреши мне с отцом поговорить. А тот ему грубо так — мол, пошел ты. Я всему свидетель, всех их разговоров тут. Сколько лет уж с тех пор минуло, а я все помню, и тошно мне все это вспоминать.

— Не мог Вавилов парню разрешить разговор с отцом в тот момент. Не положено это, сам знаешь.

— Я-то знаю, а вот кто-то на моих глазах разом обличье людское потерял. Но и приобрел за это немало. В министерстве смекнули — раз жалости не имеет к людям, даже к тем, с кем дружил, кому обязан, значит, далеко пойдет. Будет служить, как пес цепной.

— Ты несправедлив к Вавилову, — сказал Гущин.

— А вы меня сейчас не о справедливости спрашиваете, — отрезал дежурный, — вы моим мнением интересуетесь.

— Что, по-твоему, Вавилову вот так из-за дела прокурора могли отомстить?

— Только не нужно, не нужно мне приписывать того, чего я не говорил.

— Я не приписываю.

— Когда люди старых друзей предают ради должностей и погон, что они ожидают? — спросил дежурный. — Я помню, как парень этот Алешка на Вавилова тогда тут в дежурке нашей смотрел. Словно угли глаза, так и жгут. Он вежливый весь из себя, интеллигент, адвокат в дорогом костюме. Так что в руках себя крепко держал. Не хамил. Только смотрел на «дядю Игоря». Так он его звал, и все мы это тут в отделе хорошо знали.

— Слышала? — спросил Гущин, когда они, покинув комнату отдыха и дежурного, шли по второму этажу в направлении кабинета начальника уголовного розыска.

— Я на диктофон записала, — ответила Катя.

— Дежурного этого, Михалева, Вавилов отказался рассматривать в качестве возможного кандидата на должность начальника отделения полиции в Вахрамеевке. Он старшим участковым работал долгое время, и его хотели начальником отделения местного назначать. А Вавилов категорически воспротивился. В результате, чтобы майорскую должность получить, тот вынужден был перевестись в дежурную часть. У него зуб на Вавилова, так что очень ты его словам не доверяй.

Катя вздохнула.

Начальник уголовного розыска Рождественска — лысый, небольшого росточка, усталый человечек, занимавший ту же должность, что когда-то и Вавилов, — встретил полковника Гущина с почтением, если не сказать подобострастно.

— Мне из Главка позвонили, что вы едете. Чаю, кофе?

— Сделай кофейку нам, — вполне барственно распорядился Гущин. — Слухи я приехал собирать тут у вас. Занятие — малопочтенное. Так что кофе — в самый раз для укрепления духа.

Начальник розыска у чайного стола начал собственноручно готовить растворимый кофе для Гущина и Кати.

Та оглядывала кабинет. Здесь, значит, сидел когда-то Вавилов. Тут он раскрывал уголовные дела, за которые ему могли так страшно отомстить. Что слышали эти стены? Что они знают? Мебель здесь новая, компьютер на столе, кипы бумаг, сейф. В этих провинциальных отделах годами ничего не меняется.

Она попыталась вспомнить Рождественск — ведь только что проезжали его на машине. Но впечатление осталось какое-то смазанное, безликое.

Только что шла Москва, потом МКАД, потом большое строительство за МКАД, затем какие-то поля-пустыри, рощи, перелески и снова хаотичное строительство. Многоэтажки, рядом убогий частный сектор, за ним отличные добротные дома, коттеджи и центральная часть — опять старые многоэтажки и какая-то обширная промзона.

Рождественск еще предстояло изучить: если сюда ведут все нити, то… А если не сюда?

— Слухи по поводу причин убийства жены Игоря Петровича? — сразу уточнил начальник местного розыска.

— Угу.

— Так там же вроде маньяк? Вся картина на маньяка указывает, налицо с психическими отклонениями.

— Нет, картина на это как раз не указывает.

— Но он ей руки отрубил, то есть пилой отрезал и прибил…

— Вы тут в курсе, хотя я приказал детали осмотра в тайне держать. Какая уж тут тайна. — Гущин передал чашку крепкого кофе притихшей Кате. — Я версию рассматриваю — убийство с целью мести за профессиональную деятельность. Хочу ваше мнение услышать. Что за дела здесь у вас были пять-шесть лет назад?

— Дело о взятке прокурора Грибова.

— Об этом я уже слышал. А что еще тут у вас было громкого или… не знаю, тихого, но необычного?

— Насчет необычного я затрудняюсь сказать. В основном рутина — кражи, грабежи. Было несколько разбойных нападений на фуры и на коттеджи. Мы тогда группу задержали. И потом еще одну группу.

— Вавилов задерживал?

— Он же до меня здесь всем руководил. Конечно. Только это, я повторяю, — рутина. Часть задержанных были гастарбайтеры. Правда, воры тоже попадались. Но воры так полицейским не мстят.

— Речь не о ворах, — сказал Гущин.

— Было дело нашумевшее — убийство школьницы. — Начальник розыска подошел к двери, открыл ее и позвал: — Светлана Николаевна, зайдите ко мне! Девочка училась в девятом классе. Там не столько сам факт убийства город всколыхнул, сколько обвиняемая по этому делу, то есть подозреваемая — обвинение не было предъявлено.

В кабинет с пакетом сахара в руках зашла очень полная женщина в брючном костюме.

— Спасибо, Светлана Николаевна, а то у меня сахар закончился, — буднично поблагодарил начальник розыска. — Светлана Николаевна, вы помните старое дело об убийстве той ученицы?

— Аглаи? — спросила вошедшая. — Не только помню, но и вспоминаю часто. Я ведь сколько карточек розыскных для банка данных по нему заполнила.

Катя поняла, что дама работает в отделе учета и регистрации преступлений.

— Моя дочь в той же школе училась, — продолжала Светлана Николаевна. — А что вдруг речь зашла о нем?

— Вавилов это дело раскрыл? — спросил Гущин.

— Ничего он не раскрыл, не смог, — жестко ответил начальник розыска, — все улики, все козыри на руках имелись против подозреваемой… А он…

— Такой скандалище. — Светлана-учетчица махнула рукой. — Она же завуч была в школе, ну та, которая убила Аглаю. Учительница со стажем. В школе потом все перетряхнули. Я даже дочку свою хотела оттуда забрать, да больно сильная школа, хорошо преподают там. Считалась до этого убийства лучшей не только в городе, но и по области славилась.

— Вавилов, кстати, совместно с прокурором Грибовым то дело расследовал. Он подозреваемую задержал. Там надо было улики собирать, доказывать.

— А что, не смогли доказать вину? — поинтересовался Гущин.

— Нет. Обвинение даже не сумели предъявить. Вавилову следовало лучше работать. Он вообще столько лет тут из себя аса изображал. — Начальник розыска хмыкнул. — Но знаете, между нами… самонадеянность — это еще не все в оперативной работе. Знаниями надо обладать — в криминалистике, в психологии, в праве уголовном, в законодательстве. Помнить нужно, что адвокаты спуску не дадут ни на следствии, ни в суде. В том, другом деле он ведь тоже себя не слишком профессионально повел.

— В каком другом деле? — Гущин пил кофе.

— Если еще одно громкое вспомнить — так это происшествие в отеле «Сказка интернешнл». — Начальник розыска прищурился. — Тоже такой скандалище. Там побои были и изнасилование. И люди вроде все приличные — консалтинговая компания тогда проводила корпоратив. И один из ведущих менеджеров напал на женщину — избил жестоко и изнасиловал. Фамилия его Мазуров. Я это дело помню, сам тогда в опергруппу входил. Вавилов всем распоряжался. И Грибов в расследовании тоже участвовал. Там все со скрипом шло, хотя факты абсолютно очевидные. Но все же до суда дело довели. Вавилов хоть в этом не напортачил.

Хоть в этом не напортачил. Вот так нынешний начальник розыска отзывается о работе своего предшественника, ушедшего на повышение, — подумала Катя.

— А еще какие дела? — спросил Гущин.

— Остальное, я повторяю, — кражи, грабежи, бытовуха, разбой. Там криминальная публика. А эти дела не то что необычные, но, так сказать, яркие.

— И Вавилову могли за них отомстить?

Начальник розыска пожал плечами — кто его знает.

— Вы о давности в пять-шесть лет спрашиваете. На тот период это все.

— Ну а какое дело, по вашему мнению, может…

Гущин не договорил. Учетчица Светлана вышла из кабинета. А начальник розыска поднял руки.

— Нет, нет, я в этих вопросах вам не консультант, — сказал он, — вы у Вавилова спрашивайте, за что ему отомстить могли.

— Спрошу, — кивнул Гущин послушно. — Я ведь тут у вас слухи приехал собирать.

— А тут не гуляет никаких слухов. — Начальник розыска сухо улыбнулся. — Мы работаем, зашиваемся с текучкой. Нам не до слухов. И это дело не в нашей территориальной подследственности.

— Экий вы крючкотвор — законник, коллега, — усмехнулся Гущин. Он и бровью не повел на выпад начальника розыска, хотя… мог бы распорядиться судьбой строптивца вплоть до увольнения. — Материалы есть какие-то у вас по этим делам?

— Два дела в суд ушли, одно приостановлено. Материалы все у вас в Главке в архиве и в сейфе у следователя в Следственном комитете. У нас ничего по старым делам не остается. Мы справки еще в компьютерный банк данных направляли. А встречный вопрос можно, Федор Матвеевич?

Гущин кивнул — валяй.

— А что Вавилов сам говорит? Кого он подозревает?

— Он пока никак оправиться не может от потрясения.

— А, ну-ну, я понимаю. — Начальник розыска кивнул. — Самые искренние и глубокие ему наши соболезнования. От всего ОВД.

Он произнес эти дежурные слова тоном, каким обычно произносят все дежурные фразы.

— У него с Вавиловым тоже был конфликт? — уточнила Катя, когда они с Гущиным шли к машине, стоявшей во дворе отдела.

— Нет, просто он — новая метла. — Гущин смотрел на приземистое двухэтажное здание полиции. — Новая метла тщательно и скрупулезно выметает все соринки, все пылинки предшествующего руководства. И всегда настроена критично. — Он глянул на часы. — Время обеденное, но мы обед пропустим. Поедем в морг. Что там интересного для нас Сиваков приготовил?

— Надо сначала заехать в аптеку, — сказала Катя, — купим нашатырь. Ваш водитель в аптечке нашатырь не возит. А у Сивакова клянчить совестно каждый раз.

Полковник Гущин покосился на Катю и, кряхтя, полез в машину. В трех случаях из пяти ему становилось плохо, когда он присутствовал по обязанности на вскрытиях. Природа… поделать с этим ничего нельзя. И Катя всегда впрок запасалась нашатырем.