Зонт для Вероники

Татьяна Степа

Вероника после работы зашла в банк, а там – грабители. Потерпевшие отмечают ее спокойствие, а также интерес, проявленный к ней одним из бандитов. Ей намекают, что, возможно, она знакома с преступником. Вероника начинает вспоминать всех, с кем столкнулась за пару недель. Трое новых знакомых, кто-то из них причастен? И если да, стоит ли Веронике опасаться?

2

Полицейские всех опросили, переписали и отпустили. Как в тумане Вероника добиралась до дома, мечтая поесть и заснуть. А после столь неприлично долгого валяния на полу — встать под душ.

В двадцать девять лет Вероника считала себя уже довольно умудренной опытом, в отличие от мамы, которая в пятьдесят шесть так не думала даже о себе, не говоря про дочь.

— Наивность — черта семейная, наследуемая по материнской линии, — напоминала мама, если планировался ремонт, отдых или покупка мебели. — Поэтому, все вопросы — к отцу. Так Вероника привыкла почти во всем советоваться с отцом.

Она долго приучала себя не расстраиваться по каждому пустяку и достигла совершенства, натренировавшись восстанавливаться за пару часов от сильных волнений. От очень сильных — за два дня.

Так, расставание с бой-френдом внесло некоторую сумятицу в ее душевное равновесие, но она заняла себя на два месяца интенсивными курсами по изучению иностранного языка. Выбрала чешский. Для разнообразия.

Ей пришлось отказаться от съемной квартиры, и курсы очень облегчили период привыкания. Можно было снять жилье одной, но что-то не хотелось. Хотелось отогреться.

Возвращение после ограбления прошло не замеченным. Мама смотрела на кухне сериал, и на Веронику почти не обращала внимания, так что объясняться, почему такой хмурый вид, не пришлось.

Вероника прошла в ванну. Русые волосы перепутались и разлохматились, в серо-зеленых глазах будто застыла картина дня, отчего они казались темнее, чем обычно.

Или это освящение? Надо поменять лампочки. С пристальным вниманием Вероника оглядела любимую белую блузку и, успокоившись, забросила в стиральную машину. Нормально, тут без потерь, слегка запылилась. С брюками оказалось еще проще — их можно было почистить валиком и слегка отпарить.

Вероника работала ведущим менеджером по подбору персонала. Худощавая, с небольшим выпирающим животиком, выдающим всех любителей поесть, она обычно носила что-нибудь удобное: брюки, джинсы, а для особых случаев и встреч с вип-персонами у нее был костюм. И вот сегодня она его зачем-то надела. Очень кстати…

Справившись с отмывкой одежды, Вероника встала под душ. Струи били по плечам, смывая напряжение. Клубы пара мягко стелились по стенам, заволакивая пространство. Она начала тихо напевать детскую песенку, которая ей приходила на ум в не очень радостные моменты.

Завернувшись в полотенце, Вероника прошлепала до комнаты и облачилась в спортивный костюм. Волосы сушить феном не стала, завернула их локонами, подколола и отправилась на кухню.

— Ужинать будешь? — спросила мама.

— Нет, я так.

— Убираю тогда.

— Ага.

Заварив чай покрепче, Вероника уединилась в своей комнате и написала подруге Тасе о происшествии очень коротко, сообщив, что она ложится спать, поэтому все подробности потом.

Вероника забралась под одеяло, выхватила из памяти приятный момент, пытаясь на нем сосредоточиться, и забылась тяжелым, тугим сном, то просыпаясь, то снова ныряя в него.

Рано утром раздался звонок.

Ее вызвали для повторного разговора и уточнения деталей.

На работу Вероника отправила сообщение, что задержится, решив, что эту тягостную процедуру надо провести, не откладывая.

Ничего не подозревая, Вероника собиралась навестить полицию, уточнить для них детали, правда, ничего нового не вспомнила. Не помнила и из старого, даже о чем говорила накануне. Но решила, если вызывают, надо сходить.

В назначенное время Вероника постучала в кабинет. Ее пригласили, усадили и приготовились слушать.

— Вы отдохнули? — поинтересовался следователь. — Может, еще что-нибудь расскажете?

— Да ничего, пожалуй.

— Жаль, а то у нас показания свидетелей, что от одного из участников по отношению к вам, было проявлено довольно нестандартное поведение. Есть основания предполагать, что вы могли быть знакомы.

— Да нет. Ну что вы! — растерялась Вероника от такого предположения.

— Мы обязаны проверить все версии. Никаких предположений, кто бы это мог быть? Может, на что-то обратили внимание?

— Я, знаете ли, лежала «мордой в пол», как говорят, и даже аккуратно дышала. А вы говорите, внимание.

— Понимаю, ну все-таки, попробуйте вспомнить, может, они говорили между собой, голос вам ничей не показался знакомым?

— Нет, — Вероника все больше напрягалась.

— Ботинки, одежда, жесты? Что-нибудь?

— Нет. Ничего такого не было.

— У вас нет страха, когда вы об этом говорите. Все вспоминают с довольно эмоциональным выплеском, а вы — как будто это неприятность какая-то произошла, но не более того. Вы знаете, какая сумма была похищена?

— Не имею представления.

— А зря. Газеты не читаете? Уже в прессе появилось. Так что пристальное внимание к следствию обеспечено, а это значит, что мы будем работать усиленно и под наблюдением.

— А зачем вы мне это говорите?

— На всякий случай, чтобы вы понимали, что в таком деле лучше быть свидетелем, а не соучастником.

— Ну вы даете? Вы меня подозреваете на основании того, что я не так реагирую, как другие, что нестандартно, и что кто-то надо мной остановился. Может, ошибся, может, подумал, знакомую увидел! Это вы не рассматриваете?

— Может, и ошибся. Может, и подумал, что знакомую. Вот и вы подумайте, вдруг покажется тоже что-то знакомым, — так же лениво протянул следователь, вручая ей пропуск. — Вспомните все необычное за последние недели две, а может, и за месяц. До свидания. Если что — звоните.