Торт с лебедями

Татьяна Старостина, 2017

В основу остросюжетного романа «Торт с лебедями» положены реальные события. Это история могла приключиться с кем угодно… От сумы да тюрьмы не зарекайся. Знала ли Анна, что эти пророческие слова будут иметь к ней самое прямое отношение? Что прежний мир рухнет, и жизнь, которая только начала налаживаться и обещала стать прекрасной, сузится до душной «хаты» с зарешеченным оконцем? Как оказалось, новая реальность отличается от жизни на свободе, как ад и рай. Хватит ли у Анны сил выстоять в экстремальных условиях, не потеряв достоинства? Как повлияют на неё новые, страшные условия повседневной действительности? Может ли она рассчитывать на помощь и поддержку мужа, которому так верит? Или она в очередной раз окажется жертвой человеческого вероломства – станет разменной пешкой в грязной игре?

3

Сергей еще летом стал неважно себя чувствовать, но не придал этому значения. Так, слабость иногда вечерами, покашливание. Не до того ему было. Тогда они вместе с Анной только сняли квартиру и еще не могли надышаться, наглядеться друг на друга.

Аня за пару дней превратила арендованное чужое пространство в уютное семейное гнездышко: повесила на стены картины с симпатичными пейзажами, поставила цветы в горшках, на окнах появились веселые занавески — и дом расцвел, заиграл. Впервые за много лет Сергей понял, что такое счастье. Все, как говорили классики — утром хотелось бежать на работу, а вечером домой. Однажды воскресным утром, пока любимая еще нежилась в полудреме в кровати, он потихоньку встал, оделся, спустился к цветочному киоску и купил целую охапку свежих алых роз. Вернулся, тихо закрыв за собой дверь, и, достав спрятанную в кармане пиджака бархатную коробочку того же цвета, что и букет, опустился перед кроватью на колени. Анна встревоженно спросила:

— Что-то случилось?

— Да, моя любимая.

При виде роскошного букета роз Аня широко распахнула свои голубые глаза.

— У нас праздник? — тихо спросила она.

— Да. У меня праздник начался с того дня, когда я встретил тебя! Ты выйдешь за меня замуж?

— Ты еще спрашиваешь?! — она счастливо улыбнулась.

Накануне они планировали убраться в доме, сходить за продуктами, а вечером пойти в гости к друзьям. Но вместо этого они провели весь день дома, не отрываясь друг от друга.

Свадьбу сыграли в начале октября, в самый разгар бабьего лета, когда с голубого неба светило неяркое осеннее солнце, а все скверы были усыпаны опавшей золотой листвой, которая так удивительно шуршит и пахнет, когда неторопливо бредешь по дорожке. Так Сергей и запомнил, что счастье пахнет опавшей осенней листвой. На свадьбу пригласили лишь несколько близких друзей, пришла и Анина дочь Катя, которой в этом году исполнилось уже восемнадцать лет. На невесте было скромное шелковое платье цвета слоновой кости, в руках небольшой букет, в который Сергей вставил несколько золотых кленовых листьев. Глядя в голубое небо, невеста вдруг произнесла:

— Небывалая осень построила купол высокий…

— Да, удивительная у нас с тобой осень. Чьи это слова?

— Ахматовой. Наверное, она тоже любила это время года.

Молодожены и представить себе не могли, сколько счастья и сколько горя приготовила им эта осень.

После свадьбы продолжилась обычная жизнь. По утрам они разбегались каждый на свою работу, а по вечерам, когда Сергей был свободен от дежурства в клинике, куда-нибудь выходили. Они вдруг заметили, что в городе кипит активная культурная жизнь — в театрах идут интересные спектакли, на гастроли приезжают известные музыканты, танцоры, популярные группы. Обычно за событиями в городе следила Аня, предлагая мужу интересные походы, а он придирчиво выбирал, пытаясь рассчитать, чтобы представление не совпало с его дежурством.

Вечерами Аня колдовала на кухне. Сергей, как и любой мужчина, любил вкусно поесть. И жена старалась. Особенно хорошо у нее получались пироги, и Аня каждое воскресенье с удовольствием баловала ими мужа. Она надевала пестрый передник, высоко закалывала белокурые волосы и принималась вымешивать тесто. Сергей любил смотреть, как она с ним занимается — тесто было словно живое в ее руках. Она мяла его, раскатывала скалкой, что-то вырезала, и на глазах происходило чудесное превращение горстки муки и дрожжей в пирожки с капустой или в большой пирог с картошкой и грибами. Аня выкладывала свое произведение на противень, и вскоре вся квартира наполнялась невообразимым запахом свежеиспеченных пирогов. Запахом дома, где царит уют и любовь, где ведут спокойные беседы, и слышится радостный смех.

Сергей был счастлив. Единственное, его тревожило, что иногда Аня возвращалась с работы грустная и замыкалась в себе, напряженно о чем-то думая. Он пытался поговорить об этом, но она отмахивалась, говоря, что ему просто показалось, это ерунда. Но Сергей чувствовал — что-то происходит. Потом стали раздаваться телефонные звонки, а номер абонента не определялся. Если к телефону подходил Сергей, на том конце быстро вешали трубку. Если подходила Аня, то, взяв трубку, она скрывалась в комнате или на кухне, а один раз даже закрылась в ванной. Потом возвращалась бледная, с трясущимися руками. На удивленные взгляды мужа отвечала:

— Да не волнуйся, все нормально, это просто с работы звонили.

В какой-то момент Сергей не выдержал, сел рядом с ней на диван и, взяв ее руки в свои, решительно сказал:

— Объясни мне, пожалуйста, что происходит.

Жена опустила глаза.

— В принципе ничего страшного. На работе проверка. Работают люди из ОБЭПа.

— С чего это вдруг вас решили проверить? — уточнил Сергей.

— Да это не вдруг. Шеф взял несколько кредитов, там вопросы по финансовым документам.

Сергей вздрогнул. Он надеялся, что никогда больше не услышит про этого человека, но вышло по-другому.

— А почему тебе звонят? Ведь это он деньги брал? — спросил он у жены.

Она молчала, опустив голову.

— Аня, скажи мне, я должен знать. Деньги брал… Игорь? — Голос Сергея звенел от напряжения.

Аня, не поднимая головы, принялась отвечать.

— Да, кредиты брал Игорь. Договаривался с банками и просил меня подготовить документы. Но подписывала их я. Да-да, не удивляйся, я ставила свою подпись. Это еще тогда было, до нашей встречи, но все всплыло только сейчас. Ведь я числюсь генеральным директором в ряде его компаний. И ответственность перед банками тоже формально я несу.

— А где эти деньги?

— Не знаю. Игорь сказал, что деньги нужны для его новых проектов, толком не объяснил ничего. Просто попросил расписаться. Вроде под несколько новых строительных площадок в Подмосковье.

— А кто тебе звонит?

— Пару раз звонил Игорь, давал инструкции, что говорить проверяющим, потом стали звонить люди от него.

Сергей был потрясен.

— И ты молчала?

— А что я могла тебе сказать? Что верила тогда Игорю, как самой себе, что подписывала, как дура, все, что он просил? Что у меня на работе проблемы с финансами? Зачем? Чтобы ты тоже дергался? Ты ведь в этом не разбираешься, ты бы просто с ума сошел от беспокойства, а у тебя сложные операции. Нет, это мои проблемы, и я буду их решать сама.

— Послушай, но мы могли бы вместе сходить к юристу посоветоваться. У меня оперировался один адвокат, говорят, довольно известный.

Анна горько усмехнулась.

— Да ладно. Что они скажут, юристы. Да не переживай ты так, мне кажется, там все налаживается. Игорь должен как-то разрулить ситуацию. Он сказал, что поговорил с кредиторами, пригласил их соучредителями в несколько перспективных проектов, за это они обещали списать большую часть долга. Так что, надеюсь, все скоро образуется. Пойдем лучше пройдемся, подышим свежим воздухом.

Они вышли на вечернюю улицу. Было влажно, моросил дождик. Анна взяла мужа под руку и шла, опустив голову. Сергей глубоко задумался и не замечал, как шагает по лужам в своих легких ботинках. Он очень сомневался в благородстве Игоря, руководителя фирмы, где работала жена. Одно время Игоря и Анну связывали романтические отношения, сложные и вялотекущие, они даже жили вместе, но как-то неинтересно, безрадостно, по привычке. А когда Сергей снова возник в жизни Анны, она бросила Игоря и ушла к нему.

Он вспомнил налитые кровью глаза Игоря, занесенный над его головой кулак и зловещий шепот: «Пожалеешь, сука!» Нет, такой мужик не простит, и в благородство играть не будет. И что за инструкции он дает Анне? Нужно срочно найти человека, который разбирается в правилах российского бизнеса, кто может как-то помочь советом или делом. Все эти мысли теснились в голове, мешали друг другу — ну почему это случилось именно сейчас, когда все так хорошо?

Прошло несколько тревожных дней. Внешне все было спокойно. Но в душе Сергея поселился страх: он вздрагивал от телефонных звонков, громкого оклика, неожиданного стука в дверь. И что хуже всего, Сергей не мог отделаться от тяжелых мыслей даже на операциях и во время утренних обходов больных. Аня больше с ним эту тему не обсуждала, на все вопросы давала односложно-уклончивые ответы типа «не беспокойся, все налаживается». И меняла тему. Она берегла нервы мужа, а ему от этого становилось только хуже.

Однажды утром, когда они собирались на работу и Сергей потянулся поцеловать Аню и сказать, как обычно: «Пока, любимая, до вечера» — раздался звонок в дверь. Он удивленно взглянул на жену:

— Мы кого-то ждем? — и все понял по ее изменившемуся лицу.

— Я открою, — она решительно открыла входную дверь.

В квартиру быстро вошли несколько мужчин в штатском, за ними стояла высокая брюнетка с невыразительным лицом.

— Конькова Анна Алексеевна? — спросил один из вошедших.

— Да, это я.

Мужчины ткнули ей в лицо служебными удостоверениями сотрудников ОБЭПа и закрыли за собой дверь.

— Против вас выдвинуто обвинение в мошенничестве. Вот постановление на арест, а вот это — на проведение обыска.

Тут они заметили Сергея. Он стоял, прислонившись плечом к стене. Сергей понимал, кто к ним пришел, но не мог вымолвить ни слова. Такое состояние он испытал лишь однажды, когда летел в самолете и началась сильная турбулентность. Сначала самолет трясло, а потом он вдруг провалился в глубокую воздушную яму. Пассажиры держались в креслах только благодаря застегнутым ремням безопасности. Как в замедленной съемке, кофе и вино, выплеснувшись из стаканов под потолок и перемешавшись в воздухе, медленно оседали на пиджаки и блузы красивыми красно-коричневыми гроздьями. И тогда Сергей впервые в жизни понял, что такое паника: ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой, не можешь произнести ни звука и чувствуешь, как сердце колотится где-то в пятках. Вот и сейчас он просто стоял и смотрел на этих чужих строгих людей, которые зачем-то пришли в его дом.

Но вдруг один из вошедших повернулся и заметил его.

— Здравствуйте. Вы кто?

— Лавров Сергей Александрович. Муж Анны Алексеевны.

— Очень хорошо. С вами нам придется побеседовать. У нас есть несколько вопросов. Потом мы проведем обыск. Так положено. Вот постановление, — и он помахал перед лицом Сергея какой-то бумажкой. — А вас мы вынуждены задержать, — обратился он к Анне.

Аня отрешенно посмотрела на говорившего. Словно все происходило не с ней, и она наблюдала за происходящим со стороны, откуда-то из зрительного зала. Наверное, это тоже было реакцией на шок.

— Пока, Сереженька! Не волнуйся, я думаю, через пару дней все образуется, и я вернусь домой.

Сергей рванулся вперед, крепко прижал ее к себе. Словно деревянную куклу обнял.

— Анечка… Я постараюсь… Я…

Она быстро поцеловала его в губы, кивнула сопровождающему, равнодушно наблюдавшему за разыгравшейся сценой, и вышла.

Сергей прошел в комнату и встал около окна, стараясь не смотреть, как темноволосая женщина и коренастый мужчина в сером костюме роются в вещах. Женщина быстро перебрала вешалки с платьями и рубашками в гардеробе, открыла ящик с нижним бельем, внимательно рассмотрела каждую кружевную тряпочку. Мужчина читал бумаги, лежащие на столе. Когда женщина открыла очередной ящик и вытащила стетоскоп, Сергей очнулся:

— Я врач. У меня на утро операция назначена. Мне позвонить надо, — торопливо сообщил он.

— Звоните.

Сотрудники ОБЭПа продолжали обыск в квартире: проверили даже холодильник и кастрюлю на плите. Затем коренастый мужчина присел к столу и начал задавать вопросы Сергею. Они носили нейтральный характер — когда родился, где учился, в какой больнице работает. Лишь в конце спросил — давно ли знает Анну? Сергей задумался. Да, давно, с самого детства, когда она была еще смешной белобрысой девчонкой с хвостиком, а он увидел ее и не смог забыть. Но к вам-то, граждане начальники, какое все это отношение имеет?

— Мы поженились месяц назад, — спокойно произнес он.

Коренастый удивленно поднял брови, открыл было рот, но ничего не сказал и продолжал писать. Закончив, он протянул Сергею какие-то бумаги, попросил расписаться, пообещал пригласить его для более подробной беседы и, не прощаясь, направился к входной двери, кивнув, как собаке, темноволосой женщине — чтобы шла за ним.

И начались мытарства. Сергей бегал по знакомым, нашел телефон того самого адвоката, которого оперировал полгода назад, разузнал телефоны Аниных коллег. Встречался с юристами и людьми из банковской сферы, ездил по официальным учреждениям и казенным домам. За разговорами с нужными людьми выпил столько кофе, сколько, наверное, не пил за всю жизнь. Он, врач-хирург, который мог простоять десять часов у операционного стола, чтобы вытащить человека с того света, мучился и не мог понять, чем можно помочь той единственной, без которой не представлял своей жизни. Анну подставили, это понятно. Кто организовал подставу — понятно. За что — тоже не тайна. Да, с точки зрения закона вина ее очевидна — подписывала документы, не думая и доверяя тому, кто их составлял. Но этих денег она не брала! Она их в глаза не видела, не тратила, и вот — попала в CИЗО! А тот, кто присвоил деньги и подвел Анну, теперь ухмыляется и довольно потирает руки. Да уж, месть удалась! Так наказать женщину за то, что разлюбила, что не захотела терпеть его выходки и жить с ним?

Однажды, когда они только начали встречаться, Сергей увидел на ее тонких запястьях два синяка. Он поинтересовался — откуда? Но Анна только натянула рукава, что-то пробормотав про давку в метро.

Сергей силился, но так и не смог понять одного — зачем? Зачем так мстить за то, что ушла? Он считал так: разлюбила — отпусти. Зачем насильно рядом держать? Счастья-то все равно не будет, чувства не вернешь Хотя Сергей и подозревал, что Игорем двигала не любовь, а оскорбленное чувство собственности. Как же, его баба, его собственность, его вещь взбунтовалась и ушла! Он же содержал ее, дарил ей подарки. Но ведь Анна, уходя, все подарки оставила… Но не в этом суть. Главное — бунт на корабле, неподчинение! Значит — наказать! Причем изощренно, так, чтобы на всю жизнь запомнила, уж, сколько ей, дуре, этой жизни отведено будет…

Да и какой жизни?

Одна мысль не давала Сергею покоя, постоянно билась в голове: «Почему Анна молчала? Как могла его девочка, которую он знал, казалось, вдоль и поперек, ничего ему не рассказать?»

Они встречались, гуляли, целовались, она так нежно улыбалась ему и — молчала. Согласилась стать его женой, надела обручальное кольцо, ходила с ним по театрам, пекла пироги, спала с ним, в конце концов, и — молчала. Они обсуждали все на свете — свою жизнь до новой встречи друг с другом, детей, родителей, коллег по работе. Сергей рассказывал ей про сложные операции, стараясь переводить медицинские термины на простой человеческий язык. Анна внимательно слушала, даже давала советы, к которым он даже иногда прислушивался. Но о проблеме, что камнем лежала у нее на сердце, ничего не говорила. Никогда. А ведь чувствовала, не могла не понимать, что дело кончится плохо. Анна много лет проработала в риэлтерском бизнесе. Последнее время занимала должность генерального директора, пускай чисто номинально, и знала, чего стоит ее подпись на финансовых документах. Неужели она была столь наивна, что продолжала верить Игорю? И снова, как в замкнутом порочном круге, все мысли Сергея сливались в один простой вопрос: «Почему молчала?»

На работе Сергей свою личную жизнь не обсуждал. Он объяснил, что по уважительной причине пропустил рабочий день. А запланированную на то злосчастное утро операцию перенесли на два дня. Она прошла вполне успешно. Как врач, он размышлял о том, какую назначить схему лечения, как лучше обезболить пациента, принимал решение мгновенно, за несколько секунд. Долгие размышления для хирурга «Скорой помощи» были непозволительной роскошью. Еще Сергей думал о том, с кем надо встретиться и поговорить, чтобы сделать хоть что-то для освобождения Ани. Но о том, почему жена ничего ему не рассказывала, в то время как на ее шее медленно, но верно затягивалась петля, он волевым усилием думать перестал.

Однажды, когда уставший Сергей рухнул в постель и лежал с закрытыми глазами, пытаясь уснуть, в голову вползла мерзкая мысль: «Это же предательство. Мы обещали друг другу быть вместе в горе и радости, а она побоялась рассказать мне о проблеме. Значит, не доверяла. То есть, по сути, обманула меня».

Обман, предательство…

Сергей вскочил, вытряхнул из пачки сигарету, нервно закурил. Аня не разрешала ему курить в доме, но теперь на прикроватной тумбочке стояла полная окурков пепельница. Какая разница…

«Значит, у нее были основания. Стоп. Твоя задача вытащить жену из тюрьмы, с остальной лирикой будешь потом разбираться», — приказал он себе и с того момента гнал подобные мысли прочь.

На дворе стояла поздняя осень. Холодные дождливые дни тянулись друг за другом, неразличимо сливаясь в один серый день. День сурка… С деревьев опали последние листья, темные ветки тоскливо тянулись к безнадежному небу, мокрый снег прилипал к асфальту и таял, оставляя лужи и грязь.

Закончив очередную операцию, Сергей шел по длинному коридору клиники. Вдруг в сторону приемного отделения один за другим, возбужденно переговариваясь, пробежали врачи. Очередного бегущего в сторону приемного покоя коллегу Сергей остановил:

— Что случилось?

— Теракт. Взрыв в центре Москвы. Пострадавших много. К нам везут и в ожоговый центр, как обычно. Ты что, ничего не слышал?

— Я оперировал.

Сергей, мгновенно оценив ситуацию, развернулся и быстрым шагом направился вслед за остальными — в приемное отделение.

Поступили первые пострадавшие. Громко кричала женщина, раненная в плечо, постанывал молодой парень на носилках. Он держался за голову и сквозь стоны повторял:

— Да ничего страшного со мной не произошло! Отпустите меня, я на самолет опаздываю. Да отпустите же меня, у меня рейс…

Осмотрев парня, Сергей понял, что у него сотрясение мозга и лицо рассечено осколками, но срочной операции не требуется. Рядом на носилках молча лежал светловолосый молодой мужчина. У него была рваная рана живота, многочисленные травмы ног. У раненого было белое, как мел лицо, из уголка рта сочилась струйка крови.

У окна в позе главнокомандующего стоял заведующий приемным отделением.

— Этого светловолосого срочно готовить к операции! Сергей, бери его. Скорее, ты же видишь, времени совсем нет. Срочно подготовьте третью операционную!

В течение четырех часов врачи боролись за жизнь пациента. Работало сразу две бригады хирургов — двое занимались раной живота, а Сергей с ассистентом оперировали ноги. Взрывом парню сильно разворотило стопу левой ноги, пришлось долго и тщательно собирать ее, надеясь, что мужчина все-таки будет ходить на своих ногах. Вдруг Сергей вспомнил, что сегодня не позавтракал, да и пообедать не успел. Вспомнил и снова забыл. Когда вышел после операции, понял, как смертельно устал.

— Андрей, ты опишешь операцию? Я, пожалуй, уже не в состоянии, — обратился он к своему ассистенту.

— Конечно, Сергей Александрович, идите домой, я все сделаю.

Уже давно стемнело, аллею освещало несколько фонарей. Дул пронизывающий ветер, швыряя в лицо дождь и мокрый снег. Сергей озяб, легкое пальто плохо защищало от разгулявшейся непогоды. Ботинки сразу промокли.

«Да, не повезло мне сегодня, — вздохнул он, но тут же поправил себя. — Ладно, чего ныть-то! Парнишке, который сейчас в реанимации, не повезло, пожалуй, куда больше, не говоря уже о погибших». И Сергей вдруг подумал о том, как непредсказуема жизнь… «Когда случаются радостные события, воспринимаешь их как должное, но стоит прийти беде… Выходит, любой может мгновенно лишиться здоровья, жизни, своего любимого… Никто не придет и не предупредит заранее — подготовься, мол, мужайся. Раз — и ты инвалид, раз — и друг погиб, раз — и твою любимую… Стоп! Прекрати! Перестань скатываться в свое несчастье. Это просто такой период в жизни, такое испытание. Аню оправдают, и все будет как прежде…»

Конец ознакомительного фрагмента.