Черный дар. Плененная тьмой

Татьяна Славина

Вторая книга трилогии «Черный дар» повествует о том, как, не сумев навязать черный дар внучке, старый колдун решает сделать своим наследником ее будущего сына. Для этого он должен заманить женщину в Навь – мир мертвых. Удастся ли матери уберечь дитя от Сил Тьмы?

Глава 2

Поляна хозяйским взглядом окинула свое подворье. За те несколько месяцев, что их не было дома, тут мало что изменилось. Разве что двор зарос муравой, да на огороде лебеда вымахала в пояс.

— И Серок нас не встречает, мама! — Яся словно подслушала мысли Поляны.

Славень хмуро глядел на дом, в котором столько раз бывал в мечтах, и пытался скрыть бушующие в душе чувства. Вот он, дом — почерневший от дождей за десять лет, с рассохшимися на солнце ступенями крыльца, с крышей, уже покрытой там и сям золотистыми пятнами лишайника. Неужели вот сейчас он переступит порог, который уже и не надеялся никогда переступить. Порог, за которым он оставил свое счастье? Возможно ли обрести это счастье вновь?

— Ну, и долго вы собираетесь топтаться перед избушкой? — Шустрик нетерпеливо толкнул приятеля в бок, выводя его из оцепенения. — Не понимаю, как можно было бросить великолепный замок ради этой хибарки? К тому же там уже есть домовой, так что быть мне не при делах.

Поляна тронула рукой калитку, та со скрипом отворилась. Нащупав руку мужа, женщина шагнула к крыльцу, улыбнулась Славеню счастливо и молодо.

— С возвращением тебя в родной дом, любимый.

В избе все было на своих местах, только покрытое пылью и паутиной.

— Смотри-ка, Атей, вот моя любимая голубая миска, — радовалась Яся, словно бы не замечая ни пыли, ни тяжелого спертого воздуха так долго пустовавшего жилища.

— Да, не хоромы! — Шустрик был явно разочарован. — Тесновато тут будет жить. Хорошо хоть Зарима у бабушки Поветихи осталась, вместо дочки и помощницы. Ай!

Домовой замахал руками, отбиваясь от кого-то невидимого.

— Да прекрати же щепаться, старый хрыч! Мне твоя изба даром не нужна. Мне другую обещали, новую. Что ж, мне и погостить у тебя нельзя? В конце концов, я — друг семейства. Стой, положи ухват на место! Да что же ты мисками швыряешься, разобьешь же!

Яся поймала неведомо, кем пущенную в Шустрика голубую миску, и расхохоталась, глядя на приплясывающего домового. Остальные тоже, конечно, поняли, кто это так неласково встречает их друга.

— Прости его, домовой-батюшка! — Поляна улыбнулась невидимому стражу своего жилища. — Позволь Шустрику погостить в нашем доме. Построим Ясе и Атею новую избу — он к ним уйдет. А тебе — спасибо, что дом наш охранял. Вот я сейчас кашки-то сварю и всех накормлю. Соскучился, поди, по кашке?

Судя по тому, что Шустрик перестал отмахиваться, старый домовой оставил его в покое. Мало того, Шустрик вдруг тоже стал невидимым, и только слабое

шуршание в углу за печкой выдавало присутствие в доме двух хранителей.

— Должно быть, они поладили! — Атей улыбнулся Ясе.

— Вот и хорошо. По крайней мере, не будут путаться под ногами, пока мы станем наводить порядок в доме.

…На следующее утро полдеревни стояло под окошками избы Поляны и Славеня. Весть о том, что они вернулись, облетела округу в считанные минуты.

— Слыхали, Яся-то с женихом вернулась. Писаный красавец!

— Да какой там жених, они уж, поди, на Купалу слюбились, уж слишком уверенно он по деревне шагал. А Яся, Яся-то аж светилась вся от счастья!

— И когда же это ты все разглядеть успела, Ветка?

— А я дома сижу, к Чужаку в хату не шастаю. Вот и вижу все, что на улице делается.

— Язва ты, Ветка, вот что я тебе скажу. Подумаешь, зашла пару раз к мужику в огороде помочь. Он же бобыль.

— Он-то бобыль, да ты — мужняя жена. Совсем стыд потеряла?

— Да я и заходила-то за мужиком своим. Он от Чужака не вылазит, все зелье какое-то нюхает. Понюхает — и дурак дураком сделается. Пропади он пропадом, Чужак этот!

— Да, не видать ему теперь Яси, как своих ушей, даром, что вербочку у нее на Весень отобрал. Вон у нее теперь какой защитник!

— И-и, милая, не больно-то он из-за Яси убивался. Слыхала я, что он к Поляне подкатывался, да отшила она его.

— А Поляна ему и вовсе не по зубам: мужняя жена, не вдова. Славеня ты видела?

— Нет, не видела еще. Где ж его столько лет носило?

— Должно быть…

Ветка не успела договорить: на крыльце показался высокий черноволосый мужчина.

— Славень! — в один голос ахнули селяне.

— Узнали? — усмехнулся Славень. — Ну, здравствуйте! А что, кузница моя еще не развалилась?

Бабы, до этого тараторившие без умолку, вдруг оробели и словно воды в рот набрали. Мужики тоже, молча, переминались с ноги на ногу.

— Да цела, цела твоя кузница, дядя Славень! — выступил вперед заводила деревенских парней Сил. — Я там работаю помаленьку: без кузнеца в деревне, сам знаешь, не обойтись. Мне б только подучиться немного. Пособишь в этом?

— Как не пособить, самого учили! — Славень широко улыбнулся. — Вот завтра и начнем.

…Чужак явился в тот же день, к вечеру. Молча, шагнул через порог, окинул пронзительным взглядом женщин и уперся в серые глаза Славеня.

— Вернулся, значит?

Кузнец оценивающе оглядел неприятного гостя и усмехнулся:

— А здороваться тебя не учили?

— Ты и так здоров, чего тебе лишнего желать? Дело у меня к тебе.

— Дело, говоришь? Ну да, без дела только друзья в дом приходят, а в друзьях ты у меня сроду не числился. Так чего тебе надо? Может, за дочкой пришел?

У Яси, прятавшейся за спиной Атея, сердце упало: что это отец говорит, неужели спасовал перед Чужаком?

— Дочка твоя мне без надобности — баб на деревне хватает: и в огороде помочь, и ночь скоротать. Я об избушке толкую, той, в которой родители твои жили. Мне Поляна поселиться в ней разрешила, а теперь что — прочь прогоните? Молодых в ней поселите?

— Ой, батюшка, нет! — Яся выглянула из-за плеча Атея. — Я в тот дом никогда жить не пойду: там Синюшку убили. Мы же новую избу строить собирались.

— Верно, дочка, новой семье — новое жилье. А ты — живи пока, — повернулся Славень к Чужаку.

Гость скривил губы в улыбке:

— Ну, вот и славненько. Заходи как-нибудь в гости, кузнец, потолкуем.

— Не о чем нам с тобой толковать. Иди, ужо.

Чужак еще раз стрельнул глазами в сторону Поляны и пошел вон из избы.

— Уф! — облегченно вздохнули женщины.

— Не нравится мне этот мужик, — заметил Атей. — Темный он какой-то.

— Не то слово: черный. Черный колдун, — мрачно подытожил Славень. — Я эту породу людей хорошо знаю. Слишком хорошо.

— Ладно, хватит о нем толковать! — Поляна с улыбкой подошла к мужу, понимая, какие воспоминания терзают его. — Давайте лучше вечерять. Каша в печи перетомилась. Сейчас молочка налью в кринку…

— Не трудись, Поляна, молоко наверняка прокисло.

— Как это прокисло, Славень? Я же только что Зорьку подоила. Где это видано, чтобы парное молоко прокисало?

— А помнишь, мамочка, однажды так уже случалось? И тоже после прихода в дом Чужака.

— Вот и я говорю: колдун в доме был, поэтому молоко непременно скиснуть должно.

Поляна качнула подойник: молоко скисло.

— Теперь понятно, почему в деревне такое безобразие творится, — Поляна вспомнила рассказы Поветихи. — Это Чужак, черный колдун виноват.

— Нет, родная, не все так просто. Мой отец был колдуном, да и меня этим «даром» наградил. Однако таких бед от колдунов не бывает. Тут что-то другое скрывается. И я непременно разберусь, что именно.

— Но теперь у тебя нет прежней силы. И у меня — тоже, — огорченно промолвила Поляна.

— Колдовской силы нет, но человеческая — осталась. Значит, мы не только можем, но и должны бороться со злом. На то мы и — люди!

— Ага, дедушка Арсай тоже мне говорил не раз, что человек для того и создан, чтобы зло побеждать и в добро его переделывать — в этом смысл нашей жизни, — Атей взволнованно затеребил свою ладанку на груди, и — странное дело — ладанка показалась ему горячей.

Яся ничего не сказала, но на сердце у нее стало тревожно и зябко.