Эдипов комплекс

Татьяна Ролич, 2006

Впервые герой романа "Эдипов комплекс"предстает перед читателем во всей сложности переживаний интеллигентного человека. Неординарность его духовного устройства преподносится с точки зрения психоанализа его поступков.Про него нельзя сказать однозначно – хороший, плохой. Он разный, и жизнь его не похожа на жизнь нам известных интеллигентов. Однако его типичность касается его рефлексии, которая не мешает ему совершать множество ошибок, расплата за которые – его одиночество, невозможность вписаться в окружающий его изменяющийся мир. Он постоянно запаздывает и едва успевает сесть в последний вагон быстро проходящей жизни.В повествовании есть элементы детективного жанра, что заставляет проследить эволюцию героя под влиянием обстоятельств для него неблагоприятных. Роман написан правильным литературным языком, и в этом он этом он противостоит столь популярному постмодерну. Роман оставляет приятное впечатление классики реалистического жанра.

Часть 1

Глава 1

Никто не знает, что будет, но все знают, что было…

Так начинается история, которая произошла в одном городе, в одном доме, с одним человеком, которого звали Андреем. На работе сейчас его все называли Андреем Степановичем, и был он специалистом по археологии. Иногда он ездил за границу, где жил в маленьком домике на берегу красивого озера где-то в горах. Это было маленькое шале в среднеевропейском стиле, затерявшееся среди огромных деревьев, которые скрывали это «пристанище отшельника». Из окон этого уютного домика открывался великолепный вид на озеро. Когда луна выплывала из-за гор, оно серебрилось, и все вокруг приобретало загадочно-таинственный вид. Особенно он любил конец лета, когда спадает жара и вечерняя прохлада наступает на землю, а солнце отблесками из-за гор золотится на гладкой поверхности воды. Тогда замечательные мысли посещали Андрея Степановича.

Жизнь нашего отшельника, затерявшегося в этом укромном уголке земли, как будто всегда была такой спокойной и размеренной. Вечером у камина, когда дрова весело трещат, излучая искры, разлетающиеся под порывами ветра, врывающимися через трубу, Андрей Степанович погружается в воспоминания, которые всполыхами сознания прорываются из памяти. На чем-то они останавливаются, и вспоминаются такие детали, которые, казалось, невозможно было запомнить.

Именно в один из таких вечеров, когда Андрей Степанович сидел перед камином и размышлял, совсем неожиданно он явственно увидел, как будто под ногами видна зелень травы, пробивающаяся из-под груды камней, и перед глазами стали всплывать картины далекого прошлого…

***

В то время Андрей заканчивал университет и весь был погружен в изучение любимой его сердцу археологии. На лето их группа поехала под Одессу, в летний лагерь, откуда они делали походы по окрестностям и занимались раскопками. Группа была небольшая: пять студентов и два преподавателя. Однажды, когда они поехали на экскурсию на лиман, он сел рядом с девушкой из его группы. Они разговорились по дороге, и оказалось, что у них есть общие знакомые. Девушку звали Галя. Так, слово за слово, разговор перешел на абстрактные темы, и дорога показалась обоим очень короткой — два часа пробежали как одна минута.

Когда вышли из автобуса, само собой получилось, что они оказались рядом, и разговор о всяких пустяках был только фоном того, что у каждого происходило в этот момент в душе. А там творилось чудо. Андрей помнит, что в тот момент он забыл, зачем приехал, он не видел ничего вокруг себя, он не слушал, что рассказывали об этих местах, он только чувствовал, что Галя рядом.

Андрей был из приличной семьи юристов, где полки с книгами занимали всю квартиру. Сначала он мог доставать только до первой полки, где стояли Плутарх и Аристотель, потом до второй, где, он знал, стояли Ключевский и Соловьев — это были исторические полки, а на других были учебники по праву, по истории и теории права, и, наконец, была в детстве его любимая полка с Фенимором Купером и Агатой Кристи. Эти книги Андрей прочитал рано и постоянно перечитывал. По мере повзросления его уже стали интересовать книги по истории, и однажды он обнаружил археологический словарь. Андрей начал его читать как книгу. Перед ним мелькали страны, культуры, народы, названия которых он впервые увидел в этом словаре. С этого времени у него началась новая жизнь. Одна была реальная — школа, родители, а другая наступала, когда он закрывался у себя в комнате и вынимал заветную книгу, — это была его настоящая жизнь. Он забывал обо всем, что происходило вокруг. Ему казалось, что он путешествует по свету, и эти мгновения его отрочества были самыми счастливыми. Он вспоминал, как хранил свою тайну словаря и как однажды, не найдя его на месте, буквально разрыдался, как будто кто-то украл у него самое дорогое на свете. Ему еще было неизвестно, что потом появятся в его жизни другие ценные вещи, но сейчас значительность этой книги, с которой он проводил часы, совершенно один, в созданном им мире, была неоспорима. Это было толчком к тому, чтобы он сел за стол и стал писать свою книгу.

Этот сумбурный рассказ самому себе об узнанном стал его третьей жизнью после словаря и реальной жизни. Однажды он подумал и написал, что жизнь состоит из многих жизней, и дальше его мысль не пошла, потому что он знал только эти три свои жизни, а сколько их на самом деле, он еще не знал.

Он вспоминал, как потом этот словарь нашелся и как он этому радовался, но он уже узнал, что такое свои мысли, записанные на бумаге, и они стали его тайным миром, который он буквами, словами, строками размещал на клеточках бумаги. Так он разговаривал с собой обо всем, что запомнил из словаря, добавляя к этому описание своих переживаний по поводу несуществующих народов и воображаемых цивилизаций.

Глава 2

И вот он идет рядом с Галей, и ему почему-то это вспоминается: детство и свои мучения по поводу народов и цивилизаций, и словарь. Ему захотелось об этом рассказать. Для чего? Ему нужно было знать, так ли все люди устроены, что переживают такие же эмоции, как он, и он начал свой рассказ, и шел и рассказывал, и даже не ждал от Гали каких-то слов, и когда дошел до того места, что в детстве он додумался, что жизнь не одна, что их несколько, и он знал три — одну реальную и две нереальные, и что он тогда не смог ответить себе, а сколько их, этих жизней, тут он почувствовал, что хочет услышать от Гали какие-то слова. Он посмотрел на нее. Ее черные волосы рассыпались по плечам, куртка расстегнулась, — она внимательно на него посмотрела, и Андрей почувствовал, что погружается в бездну. Все расплылось у него перед глазами, и он ощутил нежные губы Гали и ее гладкую кожу. Так продолжалось, казалось, бесконечно. Когда он очнулся, оглянулся по сторонам. Они были одни. Он взял Галю за руку, и они молча пошли…

На следующее утро Андрей проснулся рано и вышел из палатки — он увидел солнце, поднимавшееся над горизонтом, но он ничего не чувствовал, кроме счастья этих минут, после вечернего разговора, и всего, что было потом, и сразу понял, что жизнь его только сейчас и начинается, но она другая, какая по счету, он не знал, но чувствовал, что новая и счастливая. Он в душе переживал это счастье жить, дышать, ощущая себя счастливым. Все так радостно и ярко блестело вокруг: освещенные солнцем листья серебрились, воздух пьянил свежестью, но это состояние продолжалось недолго. Он его запомнил навсегда и потом часто вспоминал и переживал заново.

Так начиналась его первая любовь, и это было необыкновенно, что вот так просто из рассказа о своей жизни выросла новая его жизнь, уже другая. Он находился в состоянии, когда ощущаешь, что ты весь мир и весь мир твой.

Галя шла навстречу, и Андрей почувствовал, как забилось его сердце, он остановился, и они говорили ни о чем, а потом пошли купаться. Вода в море была теплая и прозрачная, и они заплывали далеко, смотрели на берег, а потом возвратились в лагерь и каждый пошел к себе, чтобы наедине переживать свое счастье. Андрею казалось, что Галя переживает то же самое. Он не знал ее, не знал ее жизни, но ему представлялось, что по-другому быть не может. Над этим он долго не задумывался, а был просто счастлив один.

Так прошла неделя, другая. Они ходили вместе по окрестностям, разговаривали обо всем на свете, и каждый понимал другого с полуслова, и это общение было так важно, так естественно, и даже вникать в смысл того, о чем говорилось, не хотелось. Все совпадало, мысли, чувства, и передавались они непонятным образом, и казалось, что вся жизнь остановилась и только желание быть вместе, быть рядом и есть ее смысл.

Андрей не догадывался, что Галю немного тяготит такая дружба, что ее уже тревожит мысль о близости, к которой она была готова, а Андрей еще находился в странном оцепенении от того, что творилось у него в душе, которая, казалось, забыла о теле, пока еще заявлявшем о себе очень робко. Только однажды, когда они долго оставались под звездным небом, обнявшись и прижавшись друг к другу, Андрей почувствовал, что его рука непроизвольно производит движения, которые заставляют Галю дышать глубже…

Дальше случилось то, что случается однажды впервые со всеми. Андрей не понимал себя, откуда у него этот опыт, а это была природа, которая за него делала то, что умом он не мог понять. Галя была счастлива этой их близостью, ей уже давно хотелось это испытать, и это случилось так прекрасно. Андрей был испуган, чувство стыда и ответственности сразу опустило его счастливую душу на землю, и он почувствовал разочарование от того, что его любви как будто стало меньше, как будто дальше ничего не будет, и он не находил нужных слов и молчал, подчиняясь Галиным ласкам как облегчению в этой для него новой ситуации.

Дальше было расставание неизвестно насколько, обещания встретиться в городе — Галя уезжала к родителям, а Андрей возвращался к себе, повзрослевшим, опытным мужчиной, так ему казалось тогда. Он ощущал гордость от того, что случилось с ним, что он теперь другой, взрослый, и это знание придавало ему значительность в его собственных глазах.

Глава 3

Возвращение домой после путешествия всегда одинаково. Дом твой собственный кажется другим, чувство отчужденности от знакомых предметов наполняет душу радостью встречи с ними, а привычные условия неожиданно совершенно по-другому воспринимаются. Но это только в первые мгновения новое ощущение, а потом все возвращается на свои места и жизнь идет раз заданным порядком.

Наталья Аркадьевна сидит на диване рядом с Андреем и внимательно слушает его рассказы об экспедиции и удивляется, и радуется. «Мальчик совсем взрослый», — думает она про себя, а в голове мысли о работе, о том, что пообщаться с сыном не так часто случается, ведь нужно еще речь подготовить, чтобы оправдать мать двоих детей, свою подзащитную, и вспоминаются простые и горькие слова: «Да не я его убила… Сама себя не помню, что со мной было». А сколько этих слов за свою жизнь услышала Наталья Аркадьевна, а сколько людей выручила из беды. А сын живет своей жизнью, ей теперь известной, и удивляется Наталья Аркадьевна, думая о своем, сколько их, этих жизней, других, чужих, а ты проживаешь свою, и в своей жизни столько их, чужих, умещается, и ты как будто эти жизни проживаешь сам и что-то додумываешь за других, а твоя собственная где-то теряется порой, и где она, твоя жизнь? Она смотрит на сына — вот она, твоя жизнь, но она совсем другая, независимая и непонятная, и не знаешь, что же все-таки волнует сына, но чувствуешь, что не то, о чем рассказывает, есть другое, важное, о чем не узнать сразу, только догадываешься.

Наталья Аркадьевна была всегда женщиной очень рассудительной — сын для нее был главной заботой и любовью, и муж когда-то немного отошел на второй план, но это ей так только казалось. Степан Семенович вошел в ее жизнь очень естественно и просто. Однажды ей пришлось по делам обратиться к специалисту по административному праву, и им оказался Степан Семенович. Вопрос был простой, но требовалась небольшая консультация: может ли обыкновенный человек жаловаться на должностное лицо. Требовалось уточнить куда, потому что ее подзащитного уволили с работы без объяснения причин и запись в трудовой не соответствовала статье. Степан Семенович давал разъяснения Наталье Аркадьевне, выпускнице университета. До сих пор Наталья Аркадьевна помнит те первые впечатления, когда она вошла в кабинет к Степану Семеновичу. Он ей показался взрослым, солидным. Он встал ей навстречу, предложил сесть, а она, как на экзамене, стала говорить и волновалась почему-то, а он слушал и молчал, и смотрел и молчал, а потом она вдруг замолчала, и была какая-то минута, когда двое просто смотрели друг на друга, и ей показалось, что он как-то засмущался, и помнила фразу его: «Да, да, конечно, это так», — сказанную не к месту и как будто самому себе.

Наталья Аркадьевна училась в университете хорошо и даже получила красный диплом, потому что отец-адвокат ей всегда говорил: «Знай, что тебя, как мою дочь, всегда возьмут в адвокатуру, но ты должна сама учиться так, чтобы все, что касается специальности ты знала отлично, иначе в нашей профессии нельзя. Умные быстро поймут, что плохо ориентируешься, и отодвинут, а потом сложно будет занимать позиции. Лучше все делать сразу и основательно». Эти простые истины Наталья Аркадьевна помнила всегда, но жизнь оказалась другой, жизнь подчинялась не прописным истинам, а своим собственным, и сразу пришлось сталкиваться, бороться, терять позиции, потом их завоевывать, и сейчас, глядя на сына, который с восторгом рассказывает о своих впечатлениях, Наталья Аркадьевна все время думала о своем, будничном, и ей вспоминался молодой Степан Семенович, который вот так же эмоционально ей рассказывал о случаях из своей практики, а за всем этим восторгом пряталась зарождающаяся любовь, и именно она первая отвела взгляд и разговор наполнился каким-то особенным смыслом, а реальный смысл сказанного уходил куда-то на второй план, и Наталья Аркадьевна помнила, что когда вышла после той встречи со Степаном Семеновичем на улицу, у нее как будто перед глазами был туман, — она вспомнила лицо этого интеллигентного мужчины в очках, и слышала его резкий голос, но не помнила ничего из того, что он ей говорил.

И вот сейчас так похожий на отца сын сидит рядом, а Наталья Аркадьевна, как и тогда в юности, не слышит ничего, а вспоминает и сравнивает, и главная мысль: «Как Андрей похож на отца».

Неожиданно зазвонил телефон. Андрей сорвался с дивана, и Наталья Аркадьевна по порывистому движению сына поняла, что он влюблен. Она слышала отголоски разговора и уже примирялась с мыслью, что ее Андрюша влюбился, и эта мысль ее оскорбляла, как будто она что-то теряла, как будто кто-то посторонний вторгается в ее жизнь, и ей стало грустно от этих мыслей, и она ушла к себе.

Глава 4

А разговор по телефону был самый общий: «Ты где? Ну да. А когда? А скоро? Сообщи, когда приедешь. Ну пока». Андрей бросил трубку и прыгающей походкой пошел к себе разбирать вещи. В комнате был такой беспорядок, что у него отпала всякая охота его нарушать. Он плюхнулся на диван, положил руки под голову и стал мечтать, глядя в потолок. Так пролетело минут пятнадцать, и за это время все его лето отрывками промелькнуло перед глазами, и только картины близости с Галей привлекли его внимание, и он стал их вспоминать в мельчайших подробностях, и когда доходил до самых тайных мест, все его тело наполнялось непонятной силой и волны счастья пробегали по нему. Андрей встал, начал ходить по комнате, и сладкая истома погружала снова его в мечты самые дерзкие, и он опять ничком падал на диван. Это было продолжением одной из его жизней, и он ее никак не называл для себя, но понимал, что его жизнь становится другой, и он с радостью к ней привыкал.

Ему казалось, что всегда будет это непонятно откуда пришедшее счастье, которое он впервые испытал в то утро, когда смотрел на восходящее солнце, и ему казалось, что все его тело будет наполняться всегда непонятной, но такой упоительной и радостной истомой, и казалось, это будет вечно. Так новая жизнь приобщала к своим тайнам юную пробудившуюся душу, и она впитывала опыт вечности и старалась им овладеть.

А Галя, чувствовала она так же или нет, Андрей не знал, но ему хотелось ей, этой незнакомой девушке, рассказать о счастье, с ним случившемся, и он не сомневался, что она его поймет. Он не знал многого в жизни, не знал ее законов, ее переменчивости, и ему это его счастье казалось чудом, случившимся только с ним, и даже о Гале он не думал каждую минуту, он наслаждался своим собственным счастьем. Он не знал, что острота его переживаний будет меняться, и для поддержания ее нужно будет видеть Галю, но сейчас все это знание было от него далеко и недоступно.

На следующий день он собрался в университет, и, как обычно, утром он позавтракал и быстро вышел на улицу. Он весь светился от счастья. И вот университет. Он вбегает в вестибюль, где, как всегда перед началом, студенты кучками толпятся и все гудит от голосов. Он подходит к своим, и тут же все решают отпраздновать начало учебного года в «Лягушатнике». Ребята выходят на улицу и пешком идут к заветному месту, где на бархатных сидениях полукругом, вокруг стола, устраивается вся компания. Все наперебой что-то рассказывают друг другу, и только Андрей не знает, о чем рассказать, и тут он понимает, что его счастье — это его тайна, что он может говорить только какие-то общие слова, и начинает понимать, что ему неинтересно, что говорят другие, все такое обыкновенное, простое, и он чувствует себя как бы надо всем этим обыденным, он где-то высоко и необъяснимо далеко от этих простых рассказов о рыбалках, кострах, девочках. Он чувствует свое одиночество среди людей, он один, и счастье его куда-то уходит, стирается, а как о нем рассказать? Он понимает, что только Галя может его понять. Он не раздумывая встает.

— Ну, ладно, ребята. Я пошел, — говорит он неуверенно.

— Да что с тобой?

— Ты какой-то странный, — слышит Андрей.

— Да не влюбился ли он?

Андрей чувствует, что для него оскорбительно такое упоминание о его счастье.

— Мне пора. У меня встреча, — говорит он тихо и уходит.

Когда он вышел на улицу, он почувствовал облегчение. Он сразу вернулся домой и, зная, что Галя еще не приехала, сел за письменный стол, достал свои конспекты прошлого года и записи, сделанные летом, и погрузился в чтение. Какое-то время его увлекало описание того, чем они этим летом занимались, но это было каких-нибудь пять минут, а потом мысли его стали растекаться в разные стороны, и он увидел себя и Галю сидящими в лодке, и она качается в разные стороны, но им удается удержаться, чтобы не упасть в воду, а потом, как будто, эта лодка превращается в плавучий дом, и изнутри он выглядит как пещера, где со стен стекает вода, и они с Галей сидят около ломберного стола с зеленым сукном и раскладывают карты. Андрей смотрит на Галю, и она на его глазах превращается в колдунью, старую, со сверкающими глазами и седыми длинными волосами. Она вытаскивает из колоды карту и показывает Андрею — это бубновый король, и он слышит чей-то глухой голос: «Жизнь твоя будет долгой, если не сделаешь того, что твоему сердцу не мило, но это ты будешь сам знать один, и будет короткой, если будешь слушать своих врагов, — ты сам их определишь, — не бери в попутчицы ту женщину, которую не узнаешь, — это тебя погубит, будь настороже и опасайся дерзких мыслей, людям доверяй, но очень близким, — тогда и успех и удача будут твои…». Вдруг на месте колдуньи оказался маленький человек: «Я твое второе я. Посмотри на меня. Я маленький, это обман, это пройдет, потом я стану другим». Маленький человек исчез, и Андрей проснулся. Он запомнил сон, и какое-то чувство тревоги, ощущение неуверенности не покидало его некоторое время.

Из головы не выходил маленький человек, и Андрей подумал, что сон этот непростой, а потом забыл его.

Глава 5

Начиналась новая пора его юности, начиналась самым естественным образом, но вернувшись домой после летнего путешествия, Андрей почувствовал, что жизнь его теперь какая-то другая, и мысль о том, что было с Галей, что он теперь другой, взрослый, придавала ему уверенности — он теперь будет с этим жить. Это не мешало ему, но оно присутствовало, это его другое Я, и не считаться с ним он уже не мог.

По своему складу Андрей был человеком осторожным, и это ему мешало иногда, когда нужно было что-то предпринимать, и вот сейчас эта осторожность, как будто, уменьшилась, а на смену ей пришло какое-то беспокойство, которое, он знал, было связано с Галей. Чувство радости и независимого ни от чего счастья куда-то ушло. Он это почувствовал, когда со всеми вместе был в «Лягушатнике». Он понял, что одному ему теперь не так хорошо, как раньше, и мысль о Гале превратилась постепенно в навязчивую идею — ему хотелось ее видеть, ему хотелось ей рассказать обо всем, так хотелось, что он набирал номер ее телефона и вешал трубку, когда к телефону подходил кто-то.

Квартира, где жил Андрей, была старая и большая. Высота потолков в четыре метра создавала неуютное ощущение, но Андрею, с детства привыкшему рассматривать лепнину, очень хорошо было в этом большом пространстве, и его друзья, когда приходили к нему, удивлялись простору — ведь все жили в малогабаритных квартирах, где потолок прямо нависает над головой. У Андрея в квартире окна почти до полу, и подоконник такой широкий, что на нем легко мог уместиться огромный сундук, который стоял в прихожей. Вся обстановка квартиры дышит стариной: скрипучие дверцы шкафов с зеркальными стеклами, на полках стоят разноцветные сервизы и фужеры разной формы — это буфет; шкафы с книгами стояли рядами, занимая две стены, между ними письменный стол, покрытый сукном, с множеством ящиков; все вещи от предков, людей культурных и образованных. Книги везде, а новые вещи, появлявшиеся в доме по моде времени, не могли нарушить этот старый уклад, и даже, казалось, ничего не привносили, но обходиться без современной аппаратуры было уже невозможно, и она терялась среди старых вещей и выглядела скромно и просто.

Андрей сидел за письменным столом и разбирал свои летние записи. Он остановился и попытался представить, как живет Галя. Он напрягал свою память, чтобы вспомнить ее слова о семье, но ничего не получалось. Потом он подумал: «Она ведь уехала домой. Куда?» — и не помнил, куда она уехала, и мысль, что она не живет в одном с ним городе, как-то неприятно его удивила. Почему? Слово «провинциалка» он почувствовал внутри себя, боясь его произнести. И опять мысль его ушла в сторону. Зазвонил телефон.

— Это я, Петя. Ну как ты? — зазвучал голос в трубке.

— Петька! Ты где и откуда? — радостно откликнулся Андрей. — Надо увидеться.

— Хочешь, приходи ко мне. Все обсудим.

— Ладно. Через час я у тебя.

Петя был школьным другом Андрея. Они дружили с первого класса, а потом Андрей поступил в университет, а Петя пошел работать и поступил на вечерний в технический ВУЗ, и получил отсрочку от армии. В семье Андрея ко всем друзьям относились хорошо, но он иногда слышал, как мама говорила, что «это мальчик из простой семьи». В детстве Андрей над этим не задумывался; но понятия «богатые» и «бедные» присутствовали в разговорах, но у интеллигентных людей, к которым принадлежала семья Андрея, обсуждать это считалось неприличным. Андрей чувствовал всегда, когда к нему приходил Петя, — с ним разговаривают как-то не так, как с другими, и всегда это переживал, и однажды у него вышел неприятный разговор с мамой. Когда Андрей отдыхал, он услышал, как мама сказала:

— Петя, извини, но Андрюша спит.

Он вскочил как ошпаренный.

— Мама, почему ты меня не позвала? — резко спросил Андрей.

— Но ведь ты спал.

— Нет, я не спал. Я знаю, почему ты так ответила, потому что у Пети папа работает на заводе.

— Ну что ты. При чем тут это, — неуверенно ответила мама.

— А при том, что я знаю — вы считаете, что он не может мне быть настоящим другом, — гневно выпалил Андрей, и при воспоминании об этом уже потом всегда краска приливала к щекам.

— Успокойся. Петя твой друг, — ласково ответила тогда мама.

— Это ничего не значит, что у него родители простые, — ответил тогда Андрей. При этих воспоминаниях и сейчас сердце его начало биться быстрее.

Тот разговор запомнился Андрею, и как получается, что одно помнится, а другое нет — этого он понять не мог. Но сейчас он искренне обрадовался, что сможет наконец рассказать о своих мыслях Пете. Он быстро переоделся и вышел на улицу.

Глава 6

Время, в котором проходила молодость наших друзей, ушло в прошлое. Это было другое и интересное время — на улицах было мало машин, и иметь свой мотоцикл для большинства было признаком богатства, а о машинах тогда все мечтали, и видя кого-то подъезжающего к подъезду на «Волге» с оленем, люди из окон с завистью смотрели на счастливчика. Кооперативная квартира считалась тогда признаком богатства, и обычно тот, у кого была такая, покупал в порядке очереди себе «Жигули» и считался человеком приличным.

Город разрастался вширь, и многие, покидая коммуналки, переезжали в отдельные квартиры. Новоселья, свадьбы во «Дворце бракосочетания» — это не исчезло, но теперь все другое, и богатые прошлого с кооперативными квартирами и «Волгами» сейчас обычные люди, а новые богатые не могли тогда присниться даже во сне. Время изменилось.

А наши друзья встречаются в то время, когда первая любовь была темой сакральной, тайной, и вот об этом сейчас Андрей едет рассказать своему другу Пете. Андрей дружил с Петей, как дружат один раз в жизни, когда все мысли общие, все обсуждается наивно и доверчиво, и знаешь, что друг не выдаст твою тайну никому. За это друзья любили друг друга, любили по-юношески бескомпромиссно, когда они только в начале жизни и мир духовный представляется единственно важным, когда иллюзии — реальность, а мечта обязательно сбудется. Этот короткий период в жизни проживается как единственный и бесконечный.

Андрей поднимается по чистой лестнице на третий этаж кирпичной пятиэтажки и звонит. Слышится звук колокольчика. Кто-то бежит к двери, тяжело ступая на пятки. Дверь открывается, и друзья, обнявшись, проходят в комнату.

— Садись вот тут. Видишь, купили чешский гарнитур. Сейчас. Подожди. Я подстелю что-нибудь. — Петя уходит и приносит плед, который кладет на кресло с полированными ручками.

Андрей часто приходил в эту уютную квартиру, и, увидев новый гарнитур, почувствовал, что настроение, которое у него возникало раньше, вдруг изменяется на другое и знакомое, как будто он уже раньше был в такой же обстановке, но не у Пети. И это было правдой, потому что такие гарнитуры он видел в магазине, и вспомнил, как однажды они с мамой зашли в мебельный магазин, где в ряд стояли новые гарнитуры, и мама сказала:

— Вот, представляешь себе, что все эти вещи будут стоять в новых и старых домах, и все одинаковые.

Андрей ничего тогда не ответил маме, а вспомнил это почему-то сейчас. «Действительно напоминает магазин», — подумал он, но вслух не сказал этого, и, глядя на Петю, вспомнил, как они раньше мастерили кораблики, сидя за круглым столом, покрытым клеенкой, и так им было хорошо, солнце светило сквозь кружевные занавески, и фикус в углу блестел жирными листьями, и кожаное сидение деревянного белого стула казалось таким удобным и прочным, и оранжевый абажур к вечеру зажигался, и кисточки нависали над столом, так что можно было их потрогать; а теперь все другое: и люстра в пять рожков, устремленных в потолок, и выключатель не черный с узкой кнопкой, а двойной белый, и можно включать или два, или три рожка, и этот полированный гарнитур с низкой горкой, и бар, изнутри украшенный зеркалами, и полированный стол, приставленный к стене, а на окнах шелковые портьеры. Современно, но как-то неуютно, то ли от непривычки, то ли от чего-то другого.

Андрей мучился своими мыслями и не знал, как начать разговор. Петя рассказал ему, что его не беспокоят из военкомата — он один кормилец, что денег он сейчас зарабатывает достаточно и ему нравится получать зарплату, что у него появилась девушка, с которой они, может, поженятся, а там и дети будут, и опять в армию не возьмут, что у матери ухажер из военных, полковник, и им помогает, и вот этот гарнитур достал.

Андрей слушал о жизни Пети и удивлялся, какая она, жизнь, разная у всех, и пытался себя примерить к Петиной, и знал, что у них было много общего, но это общее где-то далеко в прошлом, а теперь — что теперь? Поймет ли все, что сейчас с ним происходит, его друг детства? И почему-то Андрей никак не мог начать говорить о своих чувствах. Он слушал Петю и думал: «Неужели все это может волновать?» Он так думал, потому что сам не мог всерьез интересоваться бытом, ему казалось, что он сейчас совсем в ином мире, высоком, недоступном другим, и это было его правдой, но его волновал вопрос: «Неужели у других все не так, как у меня? Конечно, не так. Это у меня только так». Он стал вслушиваться в то, что говорит Петя.

— Моя подруга сейчас у родителей. Скоро приедет. Да, кстати, она учится тоже в университете, и я даже ее спрашивал, не знает ли она тебя. Она летом тоже куда-то ездила, и, может быть, вы даже могли где-то увидеться. Но писем я от нее не получал. — Петя остановился, чувствуя, что Андрей слушает его невнимательно.

— А как ее зовут? — спросил Андрей.

— Галя. Такое обычное имя, но девушка необыкновенная, — как-то восторженно ответил Петя.

Тут Андрей почувствовал неловкость и не мог пошевелиться, он замер. Все его мышцы напряглись — он смотрел на Петю не говоря ни слова.

— Знаешь, я с ней познакомился случайно, — продолжал Петя, — когда она сдавала экзамены в университет, а я как раз проходил мимо вашего здания, и мы вместе сели в троллейбус и разговорились. Ну, потом встретились. Она живет в общежитии, и я даже к ней туда приходил, и мы там праздновали день ее рождения. Славные у вас девочки, с ней в комнате еще две девчонки. Я ребят привел, помнишь Саню и Аркадия? Так те вроде как тоже с девчонками. Ну, чего ты притих? Расскажи о себе.

Андрей не мог говорить.

— У тебя есть выпить? — спросил он.

— Сейчас посмотрю. — Петя вышел.

Андрей не знал, что ему делать. Он встал, подошел к окну и увидел, как по двору идет Галя. Он отошел от окна и сел в кресло. Ему показалось, что сейчас он умрет, — так ему стало плохо. В первый момент он хотел выпрыгнуть в окно, чтобы не встретиться с Галей. Все внутри застыло, и он стал считать — один, два, три… Он дошел до пятидесяти и услышал звонок в дверь, но когда услышал из прихожей знакомый голос, вдруг все преобразилось, испуг ушел. Он встал и смело пошел в прихожую. Тут у него в голове прояснилось.

— Андрей, привет, — Галя удивленно смотрела на Андрея.

— Так вы знакомы? — сказал Петя, в первый момент не понимая, что происходит, но по лицу Гали он понял, что… Он ждал.

— Привет, — спокойно ответил Андрей, пока Петя вешал Галину куртку.

Все прошли в комнату.

— Как здорово, — сказала Галя, рассматривая гарнитур и прикасаясь к полированным поверхностям. — Ты знаешь, я видела такой в магазине, и он мне понравился больше других. — Она смущенно опустила голову, не зная, что говорить дальше.

— Ты хотел выпить, — сказал Петя, обращаясь к Андрею. — Садитесь все за стол. Я сейчас. — Петя ушел на кухню. Андрей и Галя в первую минуту не знали, что делать.

— Ну, как ты съездила к родителям? — спросил Андрей, забыв о том, что Галя пришла не к нему. Галя молчала.

В комнату вошел Петя. Он на подносе принес бутылку шампанского и апельсины.

— Это все, что нашел в холодильнике.

Все разместились за квадратным полированным столом. Петя достал из горки фужеры.

— Открывай, — он протянул бутылку Андрею. Струя шампанского вылилась на гладкую поверхность стола и растеклась в разные стороны.

— Я сейчас, — Петя вышел.

— Я спросил тебя… — тихо сказал Андрей. Минуту, другую Галя молчала, а потом тихо ответила:

— Все потом.

Андрей почувствовал, что к нему возвращается надежда, и он стал думать, как ему быть дальше. Главное, с ней вместе уйти, чтобы она не оставалась с Петей. Он начал борьбу, и почувствовал, как напряглись его силы. Он понимал, что начинается что-то важное. Петя вернулся и вытер со стола, потом ушел на кухню. И в это самое время Андрей взял Галю за руку — она не отстранилась. Он наклонился и поцеловал ее.

Петя возвратился, а Андрей и Галя сидели, как будто ничего не произошло. Андрей наблюдал за Галей. Она молча смотрела на шампанское в фужере.

— Предлагаю выпить за встречу, — сказал Петя, испытывая странное, непонятно откуда возникшее чувство неуверенности. После шампанского как будто снялась напряженность, и все стали импровизировать, преследуя каждый свою цель.

Андрей хотел закрепить позиции и снова незаметно коснулся рукой Галиной руки. Она не отстранилась. Петя испытывал странное чувство неловкости и не знал, о чем говорить, и сказал первое, что пришло в голову:

— Так вы знакомы. Как интересно. Вы на одном курсе?

— Приготовься, — на Андрея нашло веселое настроение, — мы из одной группы.

Андрей смотрел на Галю, а она смотрела куда-то в сторону. Ситуация была непонятная. И тут Петя сказал:

— Это та самая Галя, о которой я тебе рассказывал. Мы хотим пожениться, — он замолчал, видя, что с Галей что-то происходит. Андрей продолжал шутить:

— А что вы так спешите? Куда торопиться… — он смотрел на Галю, вспоминая лето, вечерние купания, и чувствовал, что то, что с ним было тогда, не имеет отношения к этой Гале, которая тут сидит рядом с ним, и как будто она отказывается от того, что их что-то связывает. И то, что он услышал от Пети, вдруг опустило его с небес на землю.

— Знаешь, мы с Галей обсуждали, что жить ей в общежитии неудобно, лучше будет, если она переедет ко мне. Это так? — обратился он к Гале.

— В общежитии жить весело, но неудобно, — заученно ответила Галя, не меняя позы и также глядя в сторону.

Андрей растерялся от этой Петиной практичной напористости, но понял в этот момент, что его высокое счастье не имеет отношения к реальной жизни, которая подчиняется своим законам, что люди не только влюбляются, но утром встают, умываются, готовят завтрак, идут на работу, приходят с работы, ложатся на диван — смотреть телевизор, а ночью спят, а утром встают. Эта реальная жизнь проходит в комнатах общежитий, в коммунальных квартирах, в отдельных квартирах — она происходит и среди простой мебели, и среди гарнитуров, она идет у всех, как раз и навсегда заведенный механизм, что та самая Галя, с которой Андрей проводил вечера под звездным небом, ласкал, целовал, испытывая впервые новые ощущения, что Галя — реальный человек с проблемами, и эта мысль как-то оскорбляла Андрея, и он потерял уверенность, что ему хочется с этой Галей, жизнь которой он не знает, говорить о своем счастье. Он погрузился в свои мысли, и чувство разочарования и обиды от того, что Галя принадлежит не только ему, она принадлежит жизни, а в этой жизни всем, кто сможет ей предоставить условия, а это может быть любой, и он тоже, — эта мысль поселила в его душе грусть, и ему захотелось уйти.

Он встал из-за стола, распрощался с Петей и с Галей и пошел пешком под моросящим дождем к своим книгам, чувствуя свое одиночество в мире, как единственную реальность, ему принадлежащую.

Глава 7

Когда Андрей вернулся домой, грустное настроение его не покидало, но самое интересное, что он не думал ни о Пете, ни о Гале, — он думал о жизни, о ее многоликости и неуловимости ее мгновений, которые чередой минут, часов, дней сменяют один другой, и какой из них главный, важный — он не мог сейчас определить, но чувствовал, что его встреча с Галей при таких обстоятельствах — очень важный для его жизни момент, что это какой-то поворот, но куда и к чему, он не знал, и почувствовал внутри ощущение своего одиночества — не знал он в этот момент, что нет конца однажды нахлынувшему чувству своей оголенности в мире, что это будет естественное для него состояние, когда душа будет напрягаться в поисках счастья, а оно мимолетно и неуловимо, и попытка его найти обречена всегда, потому что счастье не единственно, его много, но оно постоянно ускользает по мере того, как к нему приближаешься.

А сейчас нужно было действовать, а все вокруг одинаково и однообразно, и только слова фиксируют движения души, и рассказ другим о себе становится тогда реальностью, когда мир узнает о твоих переживаниях. Но желание Андрея рассказать о своих чувствах не находило выхода, и тогда он оставил эти мысли рассказать о них кому-то, и они спрятались в тайниках души, откуда регулярно о себе напоминали, как то, с чем постоянно Андрей свою реальную жизнь сравнивал, как с эталоном гармонии, счастья и любви. И ему это очень нравилось, потому что он один знал, что обладает чем-то особенным, только ему известным, и это его возвышало в своих собственных глазах — он чувствовал свою приподнятость над миром, он над ним парил и с любопытством наблюдал за его суетностью.

Так случайная встреча обрабатывала, шлифовала и обучала душу Андрея, приобщая его к великой мудрости, с которой придется однажды встретиться. Одним удается понять, что ему открывается драгоценный ларец знания и опыта, и он им дорожит и оценивает высоко, для других это обыкновенно и просто, а для третьих это великое страдание, когда душа возвышается и крепнет, вырабатывая свои механизмы отношения с реальной жизнью, а будничная жизнь состоит из простых действий — она обрастает предметами быта, которые ее украшают и улучшают, но душа надо всем этим парит высоко и независимо, чувствуя свободу свою от материального мира.

Андрей принадлежал к категории людей особенных, — ему так казалось, и это было его правдой. Он был так устроен, что реальный мир существовал для проживания его духа — окружающие предметы служили ему, он их даже не замечал, не придавая им никакого значения, он весь пребывал в идеях, и только иногда ему приходилось опускаться на землю, в реальный мир, и подчиняться его законам.

Последняя встреча у Пети не прошла ни для кого из участников бесследно. Петя догадывался, что было что-то, о чем он не знал. Он не хотел ничего выяснять, понимая, что это ничего не изменит. А вот Гале было над чем поразмышлять. Кто за нее сделал выбор в этот вечер? Здравый смысл, который говорил: «Петя — это реально, а что такое Андрей? Любовь?» Она не хотела ничего выяснять — она подчинилась обстоятельствам: раз Андрей ушел, значит так должно было случиться. Она не переживала по этому поводу, и только чувство неудовлетворенности, какого-то предательства — по отношению к кому? — она не могла себе ответить на этот вопрос, — напоминало о себе чувством неловкости, и она эти мысли отгоняла прочь.

Когда Андрей ушел, Петя сразу спросил Галю:

— У вас было что-то? — и она совершенно спокойно ответила, что нет, и продолжала пить чай, размешивая ложечкой сахар, и с аппетитом ела бисквит, и только когда Петя вышел, вдруг непроизвольно по ее лицу пробежало подобие улыбки, странной, на что-то намекающей, — ей в этот момент почудилось, что в комнате запахло югом, хвоей и морской водой, и она продолжила свое чаепитие, глядя перед собой загадочно, но этого не мог видеть Петя, потому что она сразу стала прежней, непроницаемо-спокойной, когда он вернулся.

— Знаешь, я думаю, нам не надо тянуть со свадьбой. Ведь ты переедешь завтра ко мне? — спросил Петя.

— Конечно. Вот только надо вещи собрать. Да, собственно, у меня ничего нет — один чемодан и сумка.

Галя смотрела в уверенно спокойные глаза Пети, чувствуя, что ей хорошо с этим человеком, что он ей понятный и близкий.

— Ты останешься сегодня? — неуверенно спросил Петя. Она на секунду задумалась, подошла к нему и порывисто обняла — губы их непроизвольно соединились. Что значили эти ласки с этим конкретным мужчиной Петей, Галя не понимала, но ей на мгновение показалось, что рядом Андрей, и она смело отдалась этим ею придуманным ощущениям с реальным мужчиной, как будто с тем, с которым ей было недавно так хорошо. Механические движения, в которые вмешивались воображение и память, показались ей так сладостны, что она чуть слышно застонала, испытывая радость близости с мужчиной вообще, но в этот момент ее душа принадлежала другому, который был далеко и не принадлежал ей.

Когда оба очнулись, Петя спросил:

— У тебя был кто-то?

Он почувствовал, что Галя особенная, очень для него привлекательная, но близость с ней была какой-то другой, новой, и он не мог понять, что такое с ней — то ли она его полюбила, но что-то его настораживало в этой ее пробудившейся чувственности, как будто она стала независима от него, и это его немного огорчало, потому что такой она нравилась ему очень, так, что он испугался своей от нее зависимости.

— Какой ты глупый, конечно, нет, — откровенно врала Галя, радуясь своему обману и тому, что с Петей она могла испытывать эмоции, похожие на те, которые в ней пробудил Андрей. Ее практичная натура быстро поняла, что так жить ей будет удобно — жить с одним, а любить другого, но она не осознавала, что эта близость с Петей была под впечатлением только что ушедшего мужчины, а память смогла скрасить все не имеющее к этой ее тайной любви отношения.

Вечером они взяли такси и привезли вещи Гали. Заняли они ту самую комнату, где стоял новый гарнитур. Мама Пети, женщина добрая, не хотела, чтобы молодые были в чем-то обижены, и искренне радовалась на свою проворную невесту, которая раскладывала по ящикам свои вещи. Главное, что комната была изолированная, а диван раздвигался, так что им больше ничего не нужно было. Решили, что питаться будут отдельно — это удобно, у всех разное расписание дня.

На следующий день подали заявление в ЗАГС, и оставалось подождать месяц. Они начали подготовку к свадьбе.

Глава 8

Странная началась для Андрея жизнь. Он днем должен был в группе встречаться с Галей, но сначала не знал, как ему себя с ней вести. Петя ему позвонил и сказал, что они подали заявление в ЗАГС и что он просит его быть свидетелем.

Галя себя вела очень естественно и просто. Она не садилась рядом с Андреем, а, поздоровавшись, шла на свое привычное место в аудитории, где они с приятельницей сидели в прошлом году.

Что творилось в это время в душе Андрея, знает он один. Сердце начинало быстрее биться, когда он видел, как Галя входит в аудиторию. Он делал вид, что не замечает ее, и погружался в конспект, записывая, что говорит преподаватель, а сам той стороной тела, которая была со стороны Гали, чувствовал ее присутствие всякую секунду — тело его с этой стороны немного покалывало и оно было горячее, так ему казалось. Особенно все это он чувствовал в первые две недели, потом он привык к этим ощущениям. Постепенно острота его переживаний утихла, и он спокойно переживал свою влюбленность, видя предмет обожания каждый день. Он не хотел ничего выяснять, и только вопрос, может ли он быть свидетелем на их свадьбе, не давал ему покоя. Он понимал, что если откажется, то это вызовет подозрения у Пети, говорить начистоту — это значит разрушать их спокойное счастье, согласиться — это подвергать себя испытанию. Он не мог без страха подумать о надвигающейся свадьбе. Когда он в книгах читал о подобных ситуациях, они ему представлялись выдуманными, а когда он оказался сам в подобной, то это ему казалось каким-то фарсом, как будто это происходило не с ним.

Петя чувствовал, что с Андреем что-то происходит, но боялся задавать лишние вопросы. Он чувствовал, что у них с Галей что-то было, но делал вид, что не догадывается. Андрей не давал определенного ответа, и вот как-то Петя позвонил Андрею и прямо сказал:

— Понимаешь, тут у Гали есть пара, которые недавно поженились, они как нитка с иголкой, везде вместе, подруга согласилась быть свидетельницей, и чтобы муж тоже был свидетелем. Ты свободен. Будешь почетным гостем.

У Андрея как гора с плеч свалилась.

День свадьбы приближался, и ничто не предвещало никаких сложностей, и только однажды Петя позвонил Андрею и сказал:

— Ты у меня самый близкий друг. Скажу по секрету, Галка беременна, так что готовься к крестинам.

— Поздравляю. А когда ожидать потомство?

— Наверно, в апреле.

Андрея как будто что-то кольнуло в сердце. А про себя он подумал: «Неужели…» Он не закончил свою мысль, а начал ходить из угла в угол. Его мучил вопрос: «Неужели это мой ребенок?» Эта мысль не давала ему покоя, и так ему захотелось узнать правду…

Если бы он не был влюблен, если бы у них ничего не было, этот вопрос его бы не волновал, но он знал, что имеет к этому факту отношение. Он задавал вопрос: «А она любит Петю или нет?» Почему раньше это его не интересовало? И неожиданно он понял, что струсил тогда, когда ушел и оставил Галю с Петей, именно испугался, но когда он стал примеривать свое счастье к реальной жизни, он понял, что не готов к жизни и не может свое счастье любить Галю представить в реальных обстоятельствах. И он перестал думать о том, что ему сообщил Петя.

Глава 9

Мама Андрея после возвращения сына из экспедиции чувствовала, что ее мальчик сильно нервничает. Она это видела и по тому, как он радуется невесело, старается оставаться один, и однажды она ему сказала:

— Ну, если у тебя есть девушка, пригласи ее.

— Мама, никакой девушки у меня нет, — спокойно ответил Андрей, и мама поняла, что он влюблен безнадежно, по той серьезности, с которой он сказал «Нет». Мама услышала по интонации, почувствовала сердцем все, что с сыном происходит, и ее душа болью отозвалась на это «Нет». Она подумала, что очень бы любила девушку Андрея, она это придумывала, чтобы утешить себя и не переживать за сына, за его придуманные, понятные сложности, она вспоминала свою молодость и удивлялась, когда ей говорили, что юность самое счастливое время.

«Это не так, — думала Наталья Аркадьевна, — самое счастливое время мимолетно и неуловимо, и в любом возрасте и свое счастье, и свои сложности. Только то время хорошо, когда душа твоя на месте, ей положенном, не мечется, а знает, не страдает, а умиротворена». Это больше к ней теперешней подходило, и это она про себя так думала сейчас и вспоминала себя молодую, студентку второго курса, когда уже должен был появиться Андрюша, и счастье и неуверенность, и страх за его будущее, и сколько прибавляется обязанностей, живешь не только для себя, а потом его болезни, сложности с мужем и его работой, когда в университете, где он преподавал, пришел новый декан и стал проводить «чистку» рядов по национальному признаку, и как чудом Степану Семеновичу удалось избежать увольнения, и вот теперь сын с его сложностями, и что будет и как, она сейчас не загадывала.

От природы рациональная, она себя не должна была обуздывать в эмоциях — вся ее натура была подчинена правилам. Угроза нарушения этого могла ее немного обеспокоить, не более, и сейчас, размышляя о сыне, о его душевных переживаниях, она не впадала в истерику, панику, а, рассуждая с самой собой, знала, что все естественные юношеские порывы однажды исчезнут и ничто не будет о них напоминать, и, как любой нормальный человек, она не могла знать всех возможных вариантов событий. Она ушла к себе и занялась подготовкой к совещанию.

Что могло серьезно взволновать Наталью Аркадьевну — это разные профессиональные дела, и в этом смысле ей на помощь приходил опыт, когда, казалось бы, запутанный клубок противоречий вдруг разваливался на составные части и от узла неразрешимых проблем ничего не остается.

В отношении сына ее планы шли в четком направлении — научная работа и все вытекающие из этого обстоятельства. Женитьба не входила в планы Натальи Аркадьевны. Ей хотелось, чтобы сын однажды встретил умную женщину, но не сейчас, а когда-нибудь потом, чтобы они вместе занимались наукой, чтобы дети появились не сразу, и обязательно эта предполагаемая женщина должна быть их круга.

Это последнее обстоятельство было для Натальи Аркадьевны идеей-фикс — «наш круг», люди нашего круга, это постоянно звучало в доме и было как обязательный компонент при приготовлении пищи, как соль, без которой нельзя есть. Это представление о неком круге людей — Наталья Аркадьевна понимала под этим совершенно конкретные вещи: образование, доход, связи, умение разговаривать особенным образом, как принято в нашем кругу, умение обойти острые углы, не затронуть некую тему, отношение к которой в нашем кругу особенное, и вообще, это неуловимое, но ясно осязаемое ею представление о людях, которых для простоты называют «наши», «свои», и когда рекомендуют кого-то, непременно скажут: «Наш человек».

Андрей с детства жил в этом кругу и с молоком матери впитал в себя все тонкости и переливы этой эфемерной материи «наш круг». И разговоры родителей о людях им воспринимались как данность — ему не приходило в голову подвергать сомнению истины, которые людьми их круга признавались как единственно верные и правильные, и только однажды он вступился за друга Петю, и теперь вспоминал это, оказавшись в этой для него неудобной ситуации, он внутренне теперь согласился с теми словами мамы из детства, против которых восстал, понимая, что Петя не виноват перед ним.

Однажды, когда Андрей вернулся домой, Наталья Аркадьевна совершенно неожиданно спросила:

— Ну, где твой Петя? Что с ним? Ты мне всегда о нем рассказывал, а сейчас… — она замолчала, когда увидела, как спокойное лицо сына напряглось, на нем появилось строгое выражение, сменившееся растерянностью. Он не знал, что ответить, но понимал, что надо что-то отвечать.

— Он мне давно не звонил. Наверно, куда-то уехал. — Андрей отвернулся.

— Как уехал? Я его недавно видела с девушкой, и, кажется, он влюблен, и девушка такая у него славная, но мне показалась очень простой. Я же тебе говорила, что Петя не нашего круга, и девушку такую же себе выбрал. Видно, или продавщица… — она осеклась, увидев на лице сына страдание. Андрей сжал губы, слезы изнутри рвались наружу, но он их сдерживал, стиснув зубы. Он чувствовал, что если произнесет хоть одно слово, оно его выдаст. Он отвернулся и молча смотрел в окно. Какие-то люди на балконе напротив вышли покурить, дверь на балкон осталась открытой, и слышны были звуки музыки. Андрей страдал, он чувствовал полное одиночество, свою ненужность никому, но любовь матери была для него оскорблением, потому что он чувствовал свою с ней очень большую близость, а рассказать ей все, поплакаться, он считал слабостью, и поэтому переживал молча.

Потом он пошел в свою комнату, закрыл дверь, бросился на диван и, уткнувшись лицом в подушку, пролежал так неизвестно сколько. Никакие мысли, кроме своего горя, его не посещали. То Петя с Галей, то он с ней там, летом, среди травы, — эти сцены мелькали перед его глазами, и он ревновал жестоко, ненавидя и любя одновременно, и мысль о ребенке где-то лежала глубоко, дотрагивалась до сердца и, сжимая его тихонько, делала ему больно. Когда он очнулся, была уже ночь, в квартире было тихо. Он встал и тихонько, на цыпочках, пошел на кухню, открыл холодильник, что-то достал и начал есть — жизнь продолжалась, напоминая о себе голодом, и страдание потихоньку уступило место естественным желаниям.

Кто не любил однажды, не поверит, что страдание от неразделенной любви хуже самой сильной боли — в этот момент человек себя не помнит, не чувствует, весь мир — это одно страдание, всепоглощающее и непреодолимое, оно обостряется временами, потом отпускает, потом оно неожиданно усиливается снова, уже не имеющее вообще отношения к чувствам, вспыхивает и пожирает изнутри.

У Андрея это было так. Он считал, что жизнь окончена, — вот бы свести с ней счеты, освободиться от этого ига, но жизнь отвлекала его, и он продолжал действовать и делать механически то, что нужно. Так же Галя приходила в аудиторию, так же билось сердце Андрея, и он не смотрел туда, где она, так же после лекций Андрей шел домой, но теперь к его страданиям прибавились страдания его мамы, которая старалась что-то узнать, задавала вопросы, а он не мог ничего с собою поделать — у него не было слов, чтобы объяснить, что же случилось.

Глава 10

Как-то Галя не пришла на лекции, а Андрей ждал, что она появится, и когда она не пришла еще раз, Андрей понял, что это связано с ее положением. Постепенно ожидания прекратились, и он мог спокойно оглядываться на прошлое и вспоминать. Он отказался идти на свадьбу под видом болезни, а Петя не задавал ему вопросов.

И однажды Андрей почувствовал радость, когда вошел в аудиторию и понял, что он начинает поправляться от этой своей болезни, он чувствовал, что физически внутри него что-то происходит, и ему дышалось легче, и он обращал внимание на какие-то предметы вокруг — так заканчивалось его первое духовное испытание любовью, которое он достойно переносил в одиночестве, не обмолвившись ни с кем ни словом.

Наступила весна, приближалась сессия, и солнце светило ярко, и птицы пели, и деревья покрывались листвой, и студенты стайками сидели на скамейках около университета, и Андрей вместе со всеми ходил в «Лягушатник», пил шампанское на днях рождения и радостно и нейтрально развлекал случайных девушек, которые все как одна были немножко увлечены этим симпатичным юношей с густой шапкой черных волос и мужественным выражением лица, всегда гладко выбритого.

Андрей чувствовал, что нравится девушкам, но душа его молчала, а воспитание не позволяло опускаться до случайных встреч — он держал себя строго, подчиняясь своей выработанной морали. Отношения к женщинам у него вообще не было никакого. Он их воспринимал как товарищей и никогда не пускался в мужских компаниях в циничные обсуждения женщин. Его утонченная натура начинала страдать от грубых и простых слов — он был другой, особенный, и за это себя ценил.

Отношения с мамой были спокойными, но он никогда с ней не касался того, о чем она одна догадывалась.

Жизнь менялась на глазах, но общественная жизнь так же не увлекала Андрея, как и раньше. Двое его друзей уехали в Америку вместе с родителями и присылали ему поздравления и приглашали приехать, но он был ко всем этим заграничным штучкам равнодушен. Его увлекала только наука, а ею ему не мешали заниматься, и он углублялся в изучение культур, и книги по-прежнему были его основными друзьями. Он превращался постепенно в настоящего ученого — таким, наверно, и родился, — и написание статей и докладов стало главным его занятием.

Так он закончил университет, остался в аспирантуре, и ничто, казалось, не могло изменить его жизнь. Но вот, однажды, когда он возвращался домой, он зашел в магазин и увидел за прилавком Галю. Сердце его забилось быстрее. Он не знал, что ему делать. Она внешне мало изменилась — такое же простое и открытое лицо, стрижка под мальчика, вот только одежда продавщицы ее как-то особенно простила. Она была не одна из тысячи, а такая же, как все. И Андрею вспомнилось замечание мамы «очень простая девушка». Когда Андрей был влюблен, он так не думал — никакие слова не подходили к его девушке, — но сейчас он почувствовал, что Галя простая и что эта простая Галя ему нравится, но уже по-другому.

Он смотрел на женщину, перед ним стоящую, и угадывал в ней знакомые черты лица, которые он забыл. Это новое впечатление от лица любимой когда-то девушки ему казалось совершенно незнакомым — как скала под влиянием ветра, солнца и прибоя меняет свои очертания, так и это новое для Андрея лицо Гали. Оно казалось ему новым, и только по каким-то черточкам он с трудом узнавал прежние черты лица, которое его воображение превратило во что-то мало напоминающее реальность.

Мы не можем в своем воображении представлять лица людей такими, какие они есть на самом деле, в памяти сохраняется облик, очертания и ощущение человека, какие-то отрывки тех картин, где конкретный человек присутствовал и запомнился, но лицо любимого человека ускользает, и пытаешься его восстановить, а оно искажается и меняется всякую секунду вслед за мелькающими ощущениями, которые в памяти мало близки к реальности, оставаясь такими, какими были в прошлом. Настоящее их не изменяет.

Галя улыбнулась, и сквозь маску строгости и взрослости выглянуло милое лицо любимой когда-то женщины, с которым, казалось, он не расставался ни на секунду все эти годы.

— А что ты тут делаешь? — спросил он, не понимая, как она оказалась здесь.

— Это долгая история. Деньги зарабатываю. После всех этих перипетий я осталась на нуле.

Она замолчала, и в ее глазах Андрей прочитал страдание.

— А где Петя? — и по тому, как Галя опустила голову, Андрей понял, что случилось непоправимое.

— Его убили. Знаешь, ведь коммерция — это риск. Он задолжал… — она вынула из кармана платок и приложила к глазам.

— А с кем ты живешь? — по биению сердца Андрей почувствовал, что надежда закрадывается к нему. Надежда на что? На счастье? Он не мог этому верить.

— Живу с сыном. Похоронила свекровь. Долги большие, так что приходится крутиться. — Она молча подала покупателю коробку конфет.

Было послеобеденное время, и народу никого не было.

— Ты во сколько кончаешь?

— В половине девятого. Надо выручку сдать. — Она повернулась спиной, чтобы достать пачку печенья, и Андрей заметил, что она такая же стройная, как и раньше.

— Я за тобой зайду, — сказал уверенно Андрей. Ему в голову не могло прийти, что у Гали может кто-то быть. Он не сомневался, что после Пети место около Гали принадлежит ему. Галя молчала. Через секунду Андрей услышал:

— Ты знаешь, я живу не одна с сыном. У меня есть человек, который мне очень помогает.

Андрея как ведром холодной воды обдали.

— Ты его любишь? — тихо спросил он.

— Не знаю, — услышал он в ответ.

— Когда я смогу с тобой увидеться? — Андрей наступал. Он понимал, что если он на этот раз не пойдет в атаку, то сделает непоправимую ошибку. Что-то внутри говорило ему именно об этом, и он ¬наступал уверенно, не думая о сложностях с мамой, не думая о сложностях Гали и не зная еще всего в этой непонятной ситуации.

Галя вспоминала свою романтическую влюбленность и понимала сейчас, что вышла за Петю потому, что Андрей ее оставил, не боролся, и то, как он потом ее избегал, было для нее знаком того, что он ее не любит, и одна она знала, что ребенок, которого родила, был его, Андрея, ребенок, и Петя ни разу не задавал ей вопросов, но сейчас — вот он, мужчина, с которым не было когда-то возможности соединиться, он ищет встречи.

Так просто случилось то, о чем Галя раньше мечтала, когда готовилась к свадьбе с Петей. Вот бы так раньше просто бы, взял бы Андрей да сказал: «Давай будем вместе». И она, не задумываясь ни о чем, жила бы с ним просто так, и родила бы просто так, не расписываясь. Но Андрей избегал ее, не хотел ничего выяснять, и мысль, что для него это только летний роман, долго и мучительно потом не давала ей покоя. Душа ее странным образом принадлежала тогда Андрею, но он не знал об этом, и не было никакой возможности соединиться с ним. Но это только сейчас так казалось Гале. Она вспомнила, что тогда раньше испугалась обнаруживать свой роман с Андреем перед Петей — реальный Петя предлагал все, а Андрей? Что тогда могло у них быть? И сейчас, по прошествии лет, мысль об этой практичности неприятно напомнила Гале о ее реальном положении девочки из провинции.

Что изменилось? Жизнь повернулась неожиданно и несчастливо, но у нее был дом, у нее был сын, которого она любила. Он становился очень похож на Андрея. И что сейчас? Появившийся в ее жизни Рафаил не был простым работягой. Это был интеллигентный человек, старше ее на пятнадцать лет, разведенный, и жили они семьей уже год, и ничто не предвещало перемен.

Было трудно сразу все наладить, но постепенно, после нескольких встреч, Рафаил Семенович предложил переехать к нему, а квартиру Гали сдавать, чтобы рассчитаться с долгами. Так и сделали, и сейчас Галя жила с сыном и Рафаилом в его огромной квартире, вместе с его мамой Ноной Аркадьевной, женщиной интеллигентной и доброй, которая на удивление хорошо относилась к Гале и ее сыну. Она даже говорила, что Галин сын Сергей очень похож на Рафку в детстве. «Бывает же такое», — повторяла она часто, когда они с Галей оставались вдвоем. И все это вместе была устроенная Галина жизнь, и долги постепенно отдавались из денег от сдаваемой квартиры. Все это в секунду пробежало у Гали в голове, а Андрей стоял и ждал, когда она ему ответит.

— Ты понимаешь, все не так просто, как кажется. И сейчас я не могу сразу тебе ничего сказать. Хорошо, что ты появился. А ты женат? — она ждала напряженно ответа.

— Нет. Все по-прежнему. Я занимаюсь наукой. — Он замолчал, понимая, что его жизнь может выглядеть какой-то странной со стороны. Почему не женат? То ли не встретил никого, то ли любит кого? Никто не поверит, что он любит Галю. Это так несовременно, так не похоже на него, солидного мужчину, но для него это было естественно: жить с родителями, не жениться, не влюбляться, не искать приключений на свою голову.

Андрей смотрел на Галю и ждал.

— У меня сейчас все в порядке. Вот так… — Галя замолчала и отвела глаза в сторону.

Глава 11

Когда Андрей вернулся домой, он почувствовал тот прилив одиночества, о котором, казалось, забыл. Ему неприятно было узнать все, что сообщила Галя, и он чувствовал, что стоит где-то в стороне от жизни, в которой у всех что-то происходит, а он как будто застыл, как будто остановился. Он пытался понять эту простоту и естественность жизни у других и не мог к себе ее примерить — все равно он никого, кроме родителей, не мог рядом с собой представить.

Он вспоминал свою жизнь последних лет, и неожиданно перед его глазами появилось лицо сотрудницы. Ее звали Анастасия Евгеньевна. Они вместе преподавали на кафедре. И он вспомнил свой мимолетный роман с ней и задался вопросом, а почему нет, почему это промелькнуло, и он не остановился, не задержался, — вот ведь Галя, та самая, которой он якобы хранил верность, сразу после Пети нашла себе кого-то — и тут он признался себе, что все эти годы обманывал себя, придумывая нереальную Галю, как щит, заслон от внешних впечатлений, и мысль тривиальная, что у него просто мало средств, чтобы поменять что-то в жизни, и картины его романа с Анастасией Евгеньевной опять всплывали перед глазами.

Вот ее уютная двухкомнатная квартира и балкон, на который они выходят полюбоваться видом, этими громадами высоких недостроенных зданий, перемежающихся стрелами башенных кранов, — этот индустриальный пейзаж не успокаивал, не раздражал, а как будто напоминал о постоянных изменениях в жизни, когда люди заполняют эти клеточки домов, там любят, рожают детей, съезжаются и разъезжаются, постоянное движение, и когда вечером в окнах зажигаются огни, так становится на душе спокойно, что и ты вот в одном из этих окон, в своем жилище ждешь приближения ночи и коротаешь вечер с любимым человеком.

Так казалось Андрею, когда он оставался у Насти, как он ее называл, с какой радостью тогда, когда все это случилось, он после работы приходил прямо к ней, и они на кухне за маленьким столиком, покрытым пластиком, беседовали за бутылкой хорошего вина, как потом они шли в спальню, и до утра Настя принадлежала ему так, как, казалось, никогда никому не принадлежала, и наутро, уставшие и счастливые, они пили кофе на той самой кухне, где вчера решали вселенские проблемы и говорили, говорили — а почему нет?

Этот вопрос сейчас задавал себе Андрей. Он, встретив Галю, понял, что любовь его осталась в прошлом, и если бы Галя его позвала, он, может быть, пошел бы за ней, но она не позвала, она жила своей жизнью, ею созданной, и он как будто освободился от юношеской привязанности к романтическому прошлому, которое мешало ему сейчас серьезно подумать о той женщине, которая была рядом.

Он набрал номер телефона Насти. Никто не брал трубку. Он ждал и наконец услышал мужской голос. Андрей повесил трубку. Он почувствовал себя опять несчастным, как будто все женщины мира сговорились не пускать его к себе, как будто он был никому не нужен. И это была правда его теперешнего положения. Всю ночь он ворочался с боку на бок, понимая, что хочет изменить жизнь, и, бессильный от этих ночных мыслей, которые распирали его уставший мозг, он под утро уснул и проспал до полудня.

Нельзя сказать, что у Андрея не было знакомых женщин. Он открыл записную книжку, и первое имя — Тамара — сразу пробудило его к жизни. Тамара была его случайной знакомой из тех «простых», которых очень боялась Наталья Аркадьевна, называя их провинциалками и аферистками, но вслух она таких слов не произносила, и Андрей знал, что нельзя маму в эту сферу своей жизни допускать, и мама жила в некотором вакууме, куда не могли проникать неприятные ей сведения о жизни сына. Кое о чем она догадывалась, но ничего конкретного не знала.

Тамара подошла к телефону, и Андрей сразу спросил:

— Можно, я за тобой зайду и мы куда-нибудь… — он не договорил.

— Помнишь, ты все собирался меня к себе на дачу пригласить? Ну как? — Тамара говорила с небольшим акцентом, она была наполовину грузинка, и это сохранялось в ее облике женщины юга: гладкие черные волосы, правильные точеные черты лица и огромные светло-карие глаза.

У Тамары была машина, и она после работы встретилась с Андреем недалеко от ее дома, где жила с мужем, двумя детьми и матерью. Муж был в командировке в Италии, и Тамара себя чувствовала женщиной свободной. Ей было за сорок — она была в той поре, когда неизрасходованная любовь самым естественным образом вдруг выплескивается на того, кто этого захочет.

Андрей ничего конкретного о жизни Тамары не знал и не хотел знать — сейчас он хотел просто отвлечься от своих проблем, и Тамара была для этого настоящим подарком. Самое главное — ее необузданный темперамент, как будто специально сохранил свои силы для Андрея, которого она считала таинственным мужчиной, о чем постоянно ему говорила. В постели она была хороша, и Андрею захотелось ее сейчас и сразу, прямо здесь, и он ей об этом сказал:

— Давай свернем в сторону, — на что Тамара, любившая комфорт и удобство, не согласилась, и это разозлило Андрея.

— Что это значит?

— Это значит, что я хочу к тебе на дачу, — спокойно ответила Тамара. Их прошлое свидание было каким-то сумбурным, а сейчас она хотела, наконец, посмотреть на дачу Андрея, о которой он говорил, но никогда не приглашал ее туда. По опыту она знала, что мужчинам бывает достаточно того, что случается, и они уже не хотят тратить время на длительное общение. У Тамары вызревал план завоевания Андрея на длительную перспективу, и, как женщине практичной, ей хотелось знать о его финансовых возможностях, чтобы как-то использовать для своего бизнеса. Она занималась торговлей: у нее было два магазина, у нее лично, и муж ей мало помогал в ее бизнесе.

Про Андрея она знала, что он из обеспеченной семьи, хотя ей было непонятно, что понимать под этой обеспеченностью. Но все это можно было выяснить не наскоком, не сразу, и для этого нужно не просто где-то переспать, а пообщаться.

Она уверенно вела машину и остановилась у супермаркета.

— Андрей, давай зайдем, — предложила Тамара.

Андрей спокойно вышел. В последнее время, после всех сложностей, на его голову сваливались регулярно гранты — это были приличные деньги, и Андрей чувствовал себя уверенно и всегда брал с собой какую-то приличную сумму денег — мало ли что. Он еще не знал, что такое деловые женщины, не знал их аппетита и замашек. Он не знал, что это хищницы, которые ловят мужчин, чтобы раскрутить, чтобы заставить их работать на их бизнес. И такие мужчины находились, но не в среде интеллигентных людей, к которым принадлежал Андрей. Он не догадывался, что Тамаре надо выяснить его финансовые возможности, что-то и она втирается к нему в доверие, и безропотно подчинился ее предложению.

Когда Андрей вошел в супермаркет, он впервые почувствовал себя в роли мужа, держась за ручку тележки, в которую Тамара уверенно складывала продукты. Ему стало неловко, и он стеснялся находиться рядом с этой уверенной яркой женщиной, которая вела себя как жена. Почему-то Андрею показалось, что вот так возят в коляске ребенка, впереди себя, — он взглянул на себя со стороны, и роль мужа-отца явно ему не нравилась, не стыковывалась со всем тем, что составляло главное в его духовной жизни, и он почувствовал, что не может никак этот реальный мир с его пошлостью каждого дня, наполненного будничной суетой, покупками, приобретениями, благоустройствами и выгодами, принимать всерьез.

Ему сразу стало скучно и неинтересно, а когда он представил себе, что вот вместе с этими бутылками, коробками, пакетами эта конкретная женщина войдет в его обитель, где он уединяется со своими мыслями и книгами в любое время — в дождь, в холод, зимой и летом, весной и осенью, когда смотрит на опавшие листья кленов или на заснеженные ветки елей, когда вечером вся поляна перед окнами искрится от мороза и ему так хорошо перед камином — в огне трещат дрова, — ему при воспоминании об этом стало жалко чего-то, то ли самого себя, и он увидел в этот момент тележку и Тамару, размахивавшую руками и громко говорившую ему:

— Встань в очередь. Я сейчас… — и она устремилась в отдел, где были выложены горкой прозрачные пакеты, и пришла через какое-то время с комплектом белья и накрыла им все, что было в тележке. Этот яркий пакет в скользкой упаковке равномерно двигался взад и вперед. Андрей отпустил ручки тележки, протиснулся к выходу, слыша вслед удивленное восклицание Тамары:

— Ты куда? А кто будет расплачиваться?

Он вытащил из кармана бумажник, достал из него деньги, обернулся, протянул деньги и вышел на улицу.

Когда свежий воздух ударил ему в лицо, он пошел не оглядываясь, не думая ни о чем, шел наугад, сталкиваясь с прохожими, которые на него оборачивались, а он шел, испытывая неясное ощущение, что делает то, что ему хочется…

Глава 12

Андрей вернулся домой и сразу прошел в кабинет, сел за стол и достал листки, исписанные его аккуратным почерком. Это были его последние записи, которые он регулярно делал и складывал в папку. Он начал писать:

«Иногда мне кажется, что жизнь людей — это бессмысленные передвижения в пространстве, от того, что материя не может не двигаться — иначе она начинает разлагаться. К этой мысли я прихожу всегда, когда смотрю в окно на двигающихся туда и сюда людей, но про себя я могу сказать точно, что я — другой, у меня есть мое творчество, и я его раб. Если я не делаю каждый день каких-то новых для себя наблюдений, которые мне кажутся подтверждениями того мнения, что моя теория о бессмысленности жизни меня окружающей, верна, то, я считаю, день прожит зря. Мысль, что нельзя терять время попусту, мне всегда казалась пошлой и тривиальной, но сейчас, когда мне уже за… (тут Андрей поставил многоточие, желая потом проверить универсальность своего вывода), я чувствую, что она заставляет не делать того, о чем я потом буду сожалеть. Отчего другим, как мне кажется, не скучно заниматься этими пустяками, этой ерундой — от того, что это единственно возможный для них способ жизни».

Когда Андрей написал эту последнюю фразу, он почувствовал облегчение. Ему показалось, что она объясняет жизнь других, которая его начинала иногда интересовать, и он долго переживал всякие случайные наблюдения, как будто они его касались лично. Иногда он думал так: «Неужели все вот так, как я, реагируют на окружающее, слишком активно?» — и приходил к выводу, что, наверно, это он такой другой, особенный. В этом заблуждении он пребывал до тех пор, пока не пришел к более разумному выводу: «В жизни все многообразнее, и сколько таких, как я, столько и других», — но этот разумный вывод ничем не подтверждался, и он по-прежнему испытывал тоску и одиночество.

Чем больше он задумывался над своей жизнью, тем явственней ему представлялось, что есть какой-то выход из его положения одинокого человека, и он думал, что женщина, ему соответствующая, где-то есть, и тогда, может быть, он сможет быть счастлив.

Телефон не унимался после того, как Андрей бросил Тамару с корзиной продуктов. Дома никого не было, и Андрей не брал трубку, не желая выслушивать всякую ерунду, которую могла ему наговорить Тамара. Одновременно он для себя решил, что эта линия окончена. Он подошел к окну, и опять, как всегда, туда-сюда ходили люди, и это бессмысленное движение его немного развлекло, когда он увидел группу ребят и девушек, которые шли, размахивая руками, — видно было, что они о чем-то спорили, и Андрей вспомнил себя студентом, вернувшимся после каникул, когда они пошли в «Лягушатник», и он ушел из-за невозможности рассказать о своем счастье. Ему стало лучше

Тут он вспомнил, что когда встретил Галю, то не записал номер ее телефона. Но он знал, где она работает, и по справочнику нашел телефон магазина. Он набрал номер. Строгий мужской голос ответил:

— Я слушаю.

— Попросите, пожалуйста, Галю. — Андрей волновался.

— Вам какую? У нас их две, — услышал Андрей.

— Которая работает в кондитерском.

— В бакалейном? У нас нет кондитерского.

— Да, извините, я не знал, — он ждал. В трубке что-то щелкнуло, и на другом конце Андрей услышал:

— Я слушаю. Але.

— Галя, это я, — задыхаясь от волнения, выпалил Андрей.

— Андрей? Ты где?

Андрей почувствовал, как голос Гали задрожал.

— Я дома. — Он замолчал, не зная, что говорить дальше. В этот момент он просто от счастья, таинственно и непонятно откуда на него нахлынувшего, не мог говорить. На другом конце провода тоже молчали.

— Понимаешь, надо увидеться, — выпалил Андрей.

— Хорошо.

В половине девятого Андрей стоял у входа в магазин. Галя вышла, и они пошли вдоль домов, не чувствуя ничего, кроме смущения. Слово за слово, разговор как-то пошел. Каждый говорил о своем, но вместе получалось, что каждый другому о себе говорит то, что давно хотел сказать.

— Помнишь тот вечер у Пети? — спросила Галя.

— Помню.

— Почему ты ушел?

— Я почувствовал себя лишним. — Андрей на ходу придумывал объяснения.

— Нет. Тогда ты меня отдал другому. Тогда я любила тебя, а ты от меня отказался, — сказала Галя. Андрей молчал.

— Ты правильно сделал. Ты не хотел жениться, а вот Петя захотел.

— Это именно так, — подхватил Андрей, не понимая, что стоило подумать, может, придумать что-то для себя более выгодное, когда за словами скрывается смысл, твое истинное лицо. — Андрей потерял бдительность, но тут же спохватился:

— Нет, просто я не был уверен, что нужен тебе, — и он замолчал.

— Что об этом говорить сейчас.

Андрей смотрел на Галю и пытался найти в ней, в ее облике, то, что столько времени не давало ему покоя. И зачем он сейчас преследует свое прошлое, которое было действительностью только тогда, только в тех обстоятельствах? Зачем он лукавит перед самим собой? Это он понял сейчас, когда рядом стоял реальный человек, — это «лукавит» он почувствовал во фразе: «Что сейчас об этом». Она закрывала как будто путь к тому, что уже не существует; и было оно или нет — на этот вопрос душа не отвечала — душа молчала, и Андрей это чувствовал сейчас. И зачем эта встреча? Чтобы убедиться, что ничего нет…

Зашли в мороженицу, заказали шампанского, и Галя как будто стала прежней — так память восстанавливает прошлые ощущения, — но это было так мимолетно, а потом Андрей уже другим взглядом оценивал Галю, перед ним сидящую, — и она была ему непонятна. Тут он вспомнил с нежностью маму, нет, не ее слова, а ее, постоянно с ним находящуюся, живую и реальную, и все, что было связано с мамой, было на другом полюсе его жизни, и он был там, и сегодняшнее путешествие в известные, но далекие старые места ничего в его душе не пробудило, кроме сожаления об ушедшей юности.

Галя рассказывала о себе, о Пете, потом о своей теперешней жизни с новым мужчиной, и Андрею это было неинтересно, он не слышал и половины того, что говорилось. Он чувствовал, как и раньше, что она от него хочет чего-то, но не знал, как и прежде, что с этим делать.

— А почему ты бросила университет? — Неожиданность вопроса, казалось, застала Галю врасплох — по ее лицу пробежало сомнение, но это было одну секунду, а потом оно стало таким же, как прежде.

— Это мое больное место. Я буду с тобой откровенна. Просто я поняла, что не подхожу для этого, потому что у меня нет интереса к археологии. Я ведь все книги по специальности сразу продала, да и было их две-три. Я из другой жизни. Это тебе не понять, когда у тебя родители интеллигентные люди. А я из простой семьи, и детство мое другое, трудное. Но я хотела вырваться, хотела куда-то попасть. Но видишь, я там, где мне положено быть, и в этом ты тоже виноват. Я бы пошла за тобой, и, может быть, у меня была бы другая жизнь. Я мечтала, как я войду в твою семью, как у меня будет другой, культурный дом. Но ты меня не принял. И для себя ты прав, а я осталась при своем. Ведь Петя, ты понимаешь, он был простой парень. Я знаю разницу между вами, но не могу это сейчас объяснять… — она опустила глаза, как будто застеснялась своей откровенности, — но ей это было приятно, она радовалась своей смелости и независимости одновременно, проявившимися в ней этими искренними словами, она радовалась, что освободилась от груза непонятных ей эмоций, которые ее тяготили. В этот момент она была счастлива…

А Андрей слушал и удивлялся. Он думал, что Галя проще и такие проблемы ее не интересуют, — он не знал всех ее сложностей, а сейчас ему было неприятно узнать, что все, в чем Галю подозревала мама, все это неправда, но то, что Галя вот так просто говорит, что ее не приняли в другую жизнь, к которой она стремилась, его удивило — он не пустил ее тогда в эту жизнь, а она хотела, и очень хотела попасть в его круг, но обстоятельства, а на самом деле простой здравый смысл, подсказали, что это ему не по силам — взять Галю с собой, отстоять ее право на жизнь с ним, бороться за нее и защищать, и он просто струсил и отошел в сторону, сделав вид, что она сама сделала тогда этот выбор.

Непонятна и таинственна влюбленность в жизнь партнера — поначалу мы влюбляемся не в конкретного человека, а в то, что его окружает, в его жизнь; мало кому удается узнать другого — это всегда иной мир, и только инстинкт сглаживает барьеры, воздвигаемые жизнью, ослабляя защиты, и тогда происходит проникновение, смешение и объединение разных жизней, разных по глубине, по ощущению и содержанию.

Андрей осознавал сейчас, что его эгоизм закрыл ему путь соединиться с Галей, и сейчас он со всей очевидностью чувствовал, что люди — это несоединимые миры, каждый сам по себе, — вот отчего он до сих пор ускользает, уходит в раковину своего эгоизма, где ему живется непросто, но понятно. «Холостяк, — повторял он про себя, это слово он к себе применил впервые, — вот рядом с тобой женщина, которая могла быть верной любящей женой, и что… Она живет рядом, сидит с тобой за одним столом. А что ты можешь предложить? Это невозможно, это невозможно». Андрей смотрел на Галю, и это решило ситуацию. «Это невозможно, — думал он. — Что невозможно?» — и он сам себе не отвечал что.

Они вышли на улицу. Солнце уже зашло, и все погружалось в сумерки. Фонари зажигались. Снежинки падали и, не долетая до земли, таяли. «Вот и зима. Скоро Новый год», — подумал Андрей и вспомнил дом, елку, украшенную игрушками, которые он все знал наперечет с детства, деда Мороза, и маминых гостей, и хлопоты, и подарки, а он всегда дома с родителями, — на душе стало тепло, и он вспомнил, что пора уже покупать подарки…

На остановке троллейбуса Андрей с Галей распрощался и почему-то, не зная, что говорить, сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.