Восьмой цвет радуги. Часть 1. Путь

Татьяна Резник

Когда-то это было одно существо, обладавшее силой равной богам. Но в результате зависти, лжи и обмана его душа была разделена на две части. Одна исчезла, казалось бы, навсегда, а второй пришлось странствовать по свету, выполняя клятву. Шли годы. Правда о тех событиях стала легендой, сказкой, которую рассказывают детям на ночь. И вот однажды, одна из тех, кто когда-то предал его, решила отправиться с ним в странствование, чтобы загладить былую вину. Кто знает, чем закончится это путешествие?..

Глава 4

Криспин покинул гостеприимный дом Оспака на рассвете. Небо было еще серым, а воздух сырым и прохладным. Растревоженные ночным происшествием люди крепко спали. Входная дверь, забыв скрипнуть, открылась, выпуская мужчину, и также беззвучно закрылась за его спиной. Криспин несколько минут стоял на пороге, полной грудью вдыхая холодный утренний воздух, а потом направился в сторону Скалистых гор. Он шел по узкой тропе, петлявшей среди покрытых травой данянских домов, и улыбался. Из кармана его куртки торчала тростниковая дудочка. Миновав город, он стал подниматься вверх. Тропа расширилась настолько, что ее уже смело можно было назвать дорогой. Небо на востоке светлело с каждой минутой. Криспин ускорил шаг.

Он шел до тех пор, пока не услышал шум воды. Тогда он сошел с дороги и пошел на звук. Небольшая горная речка, подобно змее извивалась между каменных глыб и впадала в маленькое озеро. Криспин сел на корточки возле озера, вода в котором была прозрачной, как стекло. Белые, черные и коричнево-рыжие камушки устилали дно. Минуту помедлив, он опустил в озеро руку. Вода была ледяной. Стряхнув с руки капли, Криспин встал и осмотрелся. Заметив недалеко от озера огромный валун, он забрался на него и достал из кармана дудочку. Небо было чистым и таким высоким, что глядя на него кружилась голова. Вода в озере сверкала на солнце. Из зеленой травы выглядывали головки цветов. Криспин поднес дудочку к губам и заиграл. Мелодия, которую он исполнял, была простой и вместе с тем прекрасной. Казалось, в ней соединились воедино все звуки, которые его окружали: журчание родниковой воды, щебет птиц и тихое дыхание ветра. Но это было настолько гармоничное сочетание, что хотелось слушать эту музыку вечно. Криспин играл долго, до тех пор, пока не услышал посторонний звук, диссонирующий с общей мелодией. Тогда он оторвал дудочку от губ и открыл глаза. В нескольких метрах от него стояла белая козочка и внимательно смотрела на него. Криспин улыбнулся и снова заиграл. Через полчаса количество козочек увеличилось в несколько раз. Они были уже повсюду: у озера, вокруг камня, на котором сидел Кристин, и даже на соседних камнях. Криспин положил дудочку в карман и хлопнул в ладоши. Усиленный эхом звук разнесся над горами. Козочки бросились врассыпную. Криспин встал на камне и, глядя на убегающих козочек, крикнул:

— Я не хочу никого убивать! Я здесь не за этим. Я пришел поговорить с тобой!

Цоканье копытцев стихло. Над озером вновь воцарилась тишина. Криспин вздохнул и покачал головой. Он собирался спрыгнуть с камня, когда его внимание привлек новый звук. Постукивая изогнутым пастушьим посохом, к озеру шла старуха. Криспин улыбнулся. Его услышали. Это хороший знак. Скатившись с камня, он пошел навстречу старухе. Рваный плащ, надвинутый на глаза капюшон, длинные изогнутые ногти, сжимающие посох и ноги, развернутые ступнями назад. Это была она. Криспин поклонился. Старуха громко, с шумом втянула носом воздух и сбросила с головы капюшон. Морок исчез. Перед ним стояла красивая молодая женщина с длинными светлыми волосами.

— Меня зовут Криспин.

Губы женщины изогнулись в презрительной улыбке.

— Ты ведь не надеешься, колдун, что я скажу тебе свое имя?

— Я не колдун.

— Ты смог обхитрить меня вчера. Это мог сделать только колдун.

— Думай, что хочешь.

— Зачем ты пришел?

— Я ведь уже сказал: нам нужно поговорить.

— Мне это не нужно.

Криспин нахмурился.

— Тогда зачем ты пришла?

— Чтобы сказать: чтобы ты не делал, я все равно убью его! Ты не сможешь мне помешать!

— Тогда и я скажу тебе: если ты еще раз появишься в доме Оспака, я убью тебя!

Необычные глаза мужчины больше не светились. Лицо стало холодным. Он развернулся и пошел прочь.

— Стой!

Он продолжал идти, как шел. Фонтан ледяной воды вылетел из озера и обрушился на мужчину. Торжествующий смех подобно кинжалу ударил ему в спину. Отбросив с лица мокрые волосы, он вытащил из кармана дудочку и заиграл. Женщина снова засмеялась. Правда, продолжался этот смех не долго. Трава, на которой она стояла, пришла в движение. Она стала расти, обвивая ноги женщины. Стебельки цветов, вытягивались, заползая в ее длинные светлые волосы. Мышиный горошек уцепился за пальцы и стал подниматься вверх по рукам. Женщина попыталась освободиться от этих нежных пут и не смогла. Повинуясь звукам, издаваемым дудочкой, трава за несколько секунд полностью опутала тело женщины, превратив его в цветочный кокон.

— Что ты делаешь? Прекрати!

Криспин опустил дудочку, развернулся и пошел прочь.

— Вернись! Ты что, просто уйдешь, оставив все как есть?

Проходя мимо озера, Криспин взмахнул рукой, и длинная струя ледяной воды обрушилась на шевелящийся травяной кокон.

— Ай! Что ты делаешь?

Криспин усмехнулся. Давно он не играл в подобные игры. А это, оказывается, очень забавно… Вслед ему неслось:

— Не бросай меня! Пусть будет, как ты хочешь! Давай поговорим!

Он продолжал идти.

— Меня зовут Дьюри! Я прошу, вернись!

Криспин остановился, развернулся и пошел назад. Он остановился перед травяным коконом и стал осторожно убирать траву с лица женщины. Голубые, как небо, глаза сердито смотрели на него, драгоценными камнями сверкали среди розовых цветов мышиного горошка.

— Почему ты не уберешь всю траву?

— Не хочу больше купаться в ледяной воде. Да и времени у нас нет на подобные глупости. Солнце уже почти в зените.

Взгляд Криспина стал очень серьезным.

— Почему ты хочешь убить Оспака, Дьюри? Что он тебе сделал?

— Это не он. Его отец.

— Я не понимаю. Объясни.

— Освободи меня. Обещаю, я не буду больше обливать тебя водой!

Криспин вновь вытащил из кармана дудочку. Несколько рулад и трава охапкой упала к ногам женщины. Она покрутила головой, а потом обреченно махнув рукой, села на ближайший камень. Криспин устроился рядом.

— Это было давно. Тогда люди были ближе к природе, чем сейчас. Нам, агуане, не нужно было прятаться от них. Мы жили в мире, границы между нашими поселениями и деревнями людей были скорее условными. Они не охранялись. Это было время свободы и счастья. Однажды, гуляя у подножья гор, я встретила юношу. Он был смелым и веселым. Это был Валь, отец Оспака. Мы стали много времени проводить вместе. Гуляли в горах, пасли скот на одних лугах. Я поведала ему о тайнах этого мира. Я дарила ему подарки. Он рассказывал мне о людях. Об их жизни, которая сильно отличалась от нашей. Тогда это занимало меня. Вместе нам не было скучно…

— Ты влюбилась в него?

— Да.

— А он?

— Он тоже говорил, что любит.

Криспин с жалостью смотрел на женщину. К счастью, она не видела этого взгляда. Дьюри смотрела на вершины Скалистых гор. Её лицо было печальным. Перья полярной совы, украшающие ее волосы, чуть дрожали на ветру.

— Все изменилось, когда я ему сказала, что жду ребенка.

— Что?! — Жалость на лице Криспина сменилась удивлением. Дьюри горько усмехнулась.

— Ты прав. Агуане не должны рожать детей от людей. Так гласят наши законы. А я нарушила их. Нарушила все до одного.

— Что сделал Валь, когда узнал, что ты ждешь от него ребенка?

— Он сказал, что у него уже есть жена. И сын. Что я не нужна ему. И ребенок мой не нужен. Он хотел, чтобы я избавилась от него.

— Мне жаль…

— Это не все. Когда мой отец узнал, что я жду ребенка от человека, он прогнал меня. В один момент я лишилась всего: своей семьи и мужчины, которого любила. Но я все еще надеялась, что он одумается и вернется ко мне, когда увидит нашего сына.

Продолжая смотреть на горы, Дьюри сжала руки в кулаки.

— Я родила ребенка в начале лета и долго просила Валя о встрече. Наконец, он согласился.

Руки женщины были так сильно сжаты, что костяшки побелели от напряжения.

— Мы встретились в горах. — Она качнула головой, подбородком указывая на горы. — Но он пришел не один. С ним был его сын, Оспак. Я развернула пеленки, чтобы Валь мог увидеть нашего сына. Это был такой красивый мальчик… А он… Он схватил ребенка за ноги и бросил вниз, в ущелье…

Криспин потрясенно молчал. Из глаз Дьюри потекли слезы.

— Я не успела спасти моего мальчика… Я не ожидала, что Валь так поступит…

Несколько минут они сидели молча. Дьюри беззвучно плакала. Наконец, она вытерла слезы, и произнесла:

— Я отмстила ему! Я убила его так же, как он убил нашего сына! Столкнула его с горы!

— А Оспак? При чем тут он?

— Он видел, как Валь убивает его брата, но ничего не предпринял, не помешал ему!

Криспин пожал плечами:

— Но ведь он был очень мал. Сам еще ребенок…

— Ты оправдываешь его?

— Я просто пытаюсь рассуждать здраво.

— Он такой же, как его отец! Он плоть от плоти его! Он должен умереть!

Спокойствие агуане сменилось ненавистью. Её глаза сверкали. Руки то разжимались, то снова сжимались в кулаки.

— Я убью их всех! И мужчин, и женщин! Я сотру его род с лица земли! Не останется никого, в ком течет кровь Валя!

Криспин перебил ее:

— Ты думаешь, тебе станет легче, когда ты их всех убьешь? Ты сможешь вернуться к своей семье?

— Нет. Это исключено.

— Тогда что же? Ты забудешь о своем сыне?

— Нет!

— Тогда зачем все это?

— Затем, что я их ненавижу! Они не должны жить так, как будто ничего не случилось! Они должны страдать, как все эти годы страдаю я!

Голубые глаза Дьюри сверкали, и это был странный, безумный блеск.

— Ты думаешь, почему я все еще не убила Оспака? Конечно, не потому, что не могла. Я хотела, чтобы он страдал. И чтобы вся его семья страдала вместе с ним! Я сделаю так, что ужас воцарится в их доме! Они будут бояться даже нос из дома высунуть! Их скот падет, поля покроются сорной травой! Как только я покончу с ним, я займусь его женой, а потом и дочерью. Я убью их всех. Всех до одного!

В глазах Криспина больше не было жалости. Только тоска и боль. Он, как и Дьюри, смотрел на белоснежные вершины гор и… молчал. Он настолько погрузился в свои мысли, что вздрогнул, когда услышал крик:

— Эйнар! Наконец-то, я нашел тебя! Что ты здесь делаешь?

Лицо Дьюри исказилось от ненависти. Она набросила на голову капюшон плаща и вдруг… исчезла. Криспин обернулся. Сопя, как овцебык к нему быстрым шагом подходил Оспак.

* * *

Вождь был настроен очень решительно. Он собирался получить от Эйнара ответы на все интересующие его вопросы и причем немедленно. Но не тут то было. Эйнара в доме не оказалось. Он не появился и тогда, когда все сели завтракать. На секунду Оспак испугался, решив, что Эйнар ушел также внезапно, как и появился, но стоявший у двери мешок развеял его опасения. Занимаясь ежедневными делами, вождь немного отвлекся и вспомнил об Эйнаре только тогда, когда солнце уже было в зените. Оспак почувствовал тревогу. Куда мог уйти его гость? Вдруг с ним что-то случилось? Немного подумав, он решил, что Эйнар мог пойти только к Скалистым горам. Недолго думая, и не взяв никого с собой, Оспак отправился следом за Эйнаром.

Он не любил горы. Просто не любил — и все. Это был не страх, нечто другое. Скажем, ему неприятно было здесь находиться. Именно неприятно. Почему — Оспак никогда не задумывался. Он просто не ходил в горы — и все. А вот сегодня пошел, потому что волновался за Эйнара. К тому же его беспокоило еще кое-кто. Та женщина, которую он увидел сегодня ночью… Её лицо было ему знакомо, но где и когда он мог ее раньше видеть, мужчина вспомнить не мог, хотя и пытался. Пытался все время, пока шел сюда. Увидев сидевшего на камне Эйнара, он обрадовался как ребенок. Правда, его радость исчезла сразу, стоило только тому обернуться. Бледное лицо, потухший взгляд…

— Что случилось?

Оспак плюхнулся на камень, вытирая потный лоб рукою.

— У тебя такое лицо… Это, вообще, ты?

— Я. Зачем ты здесь?

На лице вождя появилась растерянная улыбка.

— Ты пропал. Я волновался. Думал, ты заблудился.

Сообразив, что сморозил глупость, Оспак усмехнулся.

— Прости. Я знаю: ты не можешь заблудиться. Но тебя так долго не было…

— Ты видел кого-нибудь, когда подходил сюда?

— Нет. А что?

И тут данянина пронзила догадка:

— Тут кто-то был? Та женщина, которую я видел ночью?

— Ты знаешь ее?

Оспак еще раз провел рукою по лицу. Его взгляд остановился на озере.

— Ответь, Оспак!

— Её лицо показалось мне знакомым. Я все дорогу, пока шел сюда пытался вспомнить, где ее видел. Но так и не вспомнил. Наверное, старею…

Вождь встал.

— Ты куда?

— Я пить хочу.

— Сядь. Нам нужно поговорить.

— Но…

— Из этого озера пить нельзя. Сядь, Оспак.

Вождь послушно опустился на камень.

— Ты сказал, что не можешь вспомнить, где видел эту женщину раньше. Хочешь, я тебе помогу?

Оспак отвернулся.

— Это она хотела убить меня? Но почему?

— Ты хочешь вспомнить или нет?

— Хочу. Только…

— Это не больно.

— Хорошо. Что мне делать?

— Тебе — ничего. Просто посмотри на меня.

Мужчина тяжело вздохнул. Он хорошо помнил страх, который пережил в бане, когда посмотрел Эйнару в глаза.

— Только не надо копаться у меня в голове. Там и так порядка сроду не было…

Эйнар улыбнулся.

— Обещаю: копаться не буду. Кое-что найду — и все.

Вождь тяжело вздохнул. Смотреть Эйнару в глаза, это то же самое, что гулять в горах, но делать нечего. Зеленые, как трава глаза встретились с ореховыми. Оспак вздрогнул. Мысли заметались в его голове, как мыши к кладовке. Это сравнение было настолько верным, что ему даже стало щекотно. Перед глазами всплыло лицо отца… Вот он бежит к нему по траве… Выходит, Эйнар возвращает его в детство… А это что? Горы… Точнее тропа вдоль горного ущелья. К счастью, он идет по ней не один, а с отцом. Тот хмурится и отворачивается от Оспака. Наверное, он в чем-то провинился перед ним. Но в чем? Они остановились. Он хотел взять отца за руку, но тот оттолкнул его. Вдруг появилась женщина. Очень красивая, со светлыми как снег волосами. На руках она держит ребенка. Она подходит к отцу и разворачивает пеленки. Оспак встает на цыпочки, чтобы увидеть, что там находится. И вдруг отец хватает из рук женщины сверток и достает оттуда… ребенка. Тот плачет. Отец подходит к самому краю скалы и бросает ребенка в ущелье. Женщина кричит. Он тоже. И плачет. Ему жалко ребенка. Толчок в плечо. Темнота. Потом голос:

— Очнись, Оспак. Эй, ты здесь?

Он открывает глаза.

— Эйнар…

Он лежит спиной на камне, а Эйнар держит его одной рукой, подсунув другую ему под голову.

— Я вспомнил ее. Женщину. Она почти не изменилась. И еще. Теперь я знаю, почему не люблю горы.

Эйнар вытащил руку. Он сделал это очень осторожно, чтобы Оспак не ударился головой о камень.

— Кто этот ребенок?

— Твой брат.

— Почему отец убил его?

Эйнар отвернулся. Оспак осторожно сел. Потирая рукой лоб, вождь произнес:

— Я понимаю. Но я ни в чем не виноват. Тогда зачем?

— Ненависть. Она ненавидит вас.

— Всех?

— Да.

Вождь встал и пошел к озеру.

— Ты куда?

— Я хочу пить.

— Но я же сказал: из этого озера пить нельзя.

— Плевать. Эта женщина — агуане. Ведь так? Хранительница горных источников. Бабка рассказывала мне о них. Я думал, что это сказки.

Вождь зачерпнул рукой воду из озера и с удовольствием напился. Потом он вернулся назад, к камню сел и спросил:

— Что будем делать?

Эйнар помрачнел.

— Я не убийца, Оспак. Хотя многие именно так и думают.

— Ты не хочешь убивать ее. Понятно. Но тогда она убьет меня. Так ведь?

— Да.

— И ты позволишь ей это сделать?

Забыв о былых страхах, Оспак смотрел Эйнару в глаза.

— Нет.

— Ты не хочешь убивать ее и не можешь ей позволить убить меня. Я правильно понял? Тогда что ты будешь делать?

— Бирта носит ребенка. Это мальчик.

— Ну, это еще неизвестно… Что? У нее будет мальчик? У меня родится сын? — Оспак вскочил с камня.

— Да. И вот что я хочу тебе предложить.

— Не томи.

— Я предлагаю тебе отдать сына агуане. Может быть, это смягчит ее ненависть.

— Что?!

— Согласен: это сложный выбор.

— А о Бирте ты подумал? А обо мне?

— Я все обдумал и другого выхода не вижу. Она ненавидит всех вас. Не только тебя, но и твою жену, дочь и даже еще неродившегося ребенка… Она собирается убить всех вас одного за другим. Это уже не просто ненависть. Это безумие!

— И я должен отдать этой сумасшедшей своего сына? Ты ничего другого, еще более глупого не придумал?

— Это твой отец сделал ее безумной, Оспак. Он разбил ей сердце!

— Я понимаю. Но при чем тут я? Почему я должен отвечать за его поступки? Я ведь не такой, как мой отец!

— Я знаю. Поэтому и хочу тебе помочь.

Криспин провел рукой по голове. Волосы были сухими. Одежда тоже уже практически высохла. И только копна вянущих на солнце травы и цветов напоминала о встрече с агуане. Мужчина вздохнул. Он терпеть не мог себя за то, что порой не может принять простого решения. За то, что он понимает, нет, чувствует как свою собственную, боль, которую испытывают Дьюри и Оспак. Он даже понимал мотивы поступка Валя. Не одобрял, но понимал, почему тот так поступил. Ах, как порой он ненавидит это свойство своей натуры! Ненавидит, но ничего не может с этим поделать. Ларгвиллы не смогли идеально разделить его душу. В нем остались жить чувства и воспоминания Кристэль, его второго «я». Порой это очень мешает ему принимать решения. Даже самые простые. Оставалось надеятся, что все станет намного проще, когда они вновь объединятся.

— Эйнар…

Он очнулся.

— Что?

— А если она убьет моего сына?

— Тогда я тоже убью ее.

Оспак отвернулся. Эйнар нахмурился.

— Ты хочешь, чтобы я убил ее прямо сейчас? Ответь!

— Нет. Я, так же как и ты, не желаю ей смерти. Я помню, как она плакала там, на скале. Теперь помню. И я плакал. Мне было жаль ее и ребенка… После того случая я возненавидел отца и не жалел, что он вскоре погиб.

— Это она убила его.

Оспак опустил голову. Солнце стояло в зените. Камень, на котором они сидели, стал горячим. Тихо журчала вода. Маленькая птичка, дергая хвостиком, прыгала возле озера. Прилетела еще одна и птицы затрещали, как будто спешили поделиться новостями. Криспин встал.

— Идем, Оспак.

— Что случилось?

— Твоя жена рожает. Роды протекают тяжело. Надо спешить.

Вождь поверил Эйнару безоговорочно и сразу. Вскочив с камня, он бросил прощальный взгляд на озеро и побежал по направлению к Хродгерду. Удивляясь скорости, с которой двигался этот крепкий, немного даже грузный мужчина, Криспин последовал за ним.