Шкатулка баронессы Грей

Татьяна Петровна Крылова, 2010

Ошибка стоила Лайзе свободы. Уличенная в воровстве, она попала в тюрьму, где в лучшем случае могла провести долгие годы. Но некто в черной маске организовал девушке побег и предложил работу. Весьма странную работу, от которой нельзя отказаться. Так кем же предстоит ей стать? Воровкой в высшем свете? Или горничной баронессы Грей – знатный дамы, которой не существует? И не безопаснее ли для Лайзы вернуться за решетку и не ввязываться вовсе в дела таинственного господина?

Глава 5. Лайза делает второй шаг

Гости, собравшиеся на бал в доме герцога Шанто, отнеслись к Анне-Марии со всем возможным почтение, что, впрочем, не стало неожиданностью для юной баронессы Грей. Ведь, как и должно каждой жене, она видела в собственном муже едва ли не бога, искренне верила в то, о чем говорила, и потому без всякого удивления обнаружила, что и остальные аристократы столицы относятся к его благородию так же.

Однако не только указанное выше само собой разумелось для девушки. Ничуть не смутило Анну-Марию и замечание хозяина дома о том, что она, подобно королеве, явилась на бал в сопровождении горничной. Девушка подняла на герцога свои прелестные глаза, скрытые в тени пушистых ресниц и, как ни в чем не бывало, ответила:

— Да. Говорят теперь это модно в столице.

«Прелестно…» — подумал после такого ответа герцог Шанто, не зная еще, какую эмоциональную окраску следует придать своей мысли. Анна-Мария была восхитительно мила своей наивностью. Однако ее величество, которой, несомненно, будет передан состоявшийся разговор, вряд ли оценит это качество юной баронессы.

Лайза, стоявшая чуть позади своей госпожи, также не оставила ответ Анны-Марии без внимания. Легкая улыбка коснулась ее губ, и она вынуждена была резко опустить голову, чтобы ее скрыть.

— Что такое, Лайза? — заметив ее движение, поинтересовалась баронесса.

— Если я создаю вам трудности, госпожа, не лучше ли мне уйти?

— Вот еще! Какой вздор! Ты создашь мне трудности, если уйдешь, Лайза, — пояснила девушка свои первые слова.

Герцог вздохнул, посетовал вполголоса на то, что современным барышням недостает такта, подумал, что понимает барона Грея, пожелавшего остаться в загородном имении без жены. Его светлость и сам уже был в почтенных летах, и ему было несложно представить, какой мукой стало для барона присутствие юркого существа под одной с ним крышей.

— Прошу вас, баронесса, чувствуйте себя как дома, — все же вынужден был произнести любезный хозяин, жестом предлагая присоединиться к другим дамам из высшего света.

— Непременно, — улыбнулась в ответ гостья.

Девушка прошла в указанном направлении и тут же была атакована столичными дамами, слышавшими о ней достаточно, чтобы заочно принять Анну-Марию в свой круг. Отделаться от навязанной ей компании юной баронессе удалось, лишь сославшись на внезапную мигрень.

— Лайза, принеси мне воды, — велела Анна-Мария, удаляясь прочь от надоевших гостей его светлости.

К сожалению, наслаждалась девушка одиночеством не слишком долго. Не прошло и минуты, как возле нее образовался кружок из столичных дворян, желавших всеми силами утешить одинокую супругу скучного и, по всей видимости, безразличного к ней старика. Среди любезных кавалеров был и виконт де Гра, появление которого особенно обрадовало Лайзу, как раз вернувшуюся с фужером для госпожи. Воровка, в силу нежелания своей госпожи проводить время на балу должным образом, вынуждена была коротать время вдали от многочисленных гостей мужского пола и уже отчаялась встретиться со своей жертвой.

Сделав несколько глотков, Анна-Мария вернула стакан своей служанке. Заметила ли она только теперь или заподозрила неуместное внимание Лайзы к виконту несколько ранее и терпеливо наблюдала за развитием событий, но юная баронесса вдруг воскликнула:

— Лайза, ты смотришь так, будто влюблена!

Горничная покраснела, виконт закашлялся. Окружавшие Анну-Марию мужчины переглянулись, но посчитали лучшим больше никак не реагировать на слова девушки.

— Простите, госпожа, — тем временем попыталась Лайза сгладить эффект от восклицания юной баронессы.

— Ну, почему же ты извиняешься? — не желая понимать истинного смысла слов своей спутницы, прервала ее Анна-Мария. — Ведь любовь — это такое прекрасное чувство! Это такое редкое чувство! И когда она, словно божественная искра, вспыхивает между мужчиной и женщиной, разве не состоит наш долг в том, чтобы искорка разгорелась ярким пламенем? Вы согласны со мной, виконт?

Виконт де Гра вторично зашелся нервным кашлем. Наивное представление Анны-Марии о жизни и, по его мнению, полное отсутствие представления о правилах этикета переходили всякие разумные (и неразумные) границы.

— Прошу меня простить, баронесса, — выдавил, осознав это, виконт и поспешил покинуть маленькое общество.

Лайза украдкой проследила, как он скрылся за дверью, ведущей в холл. Он определенно не собирался дольше задерживаться на балу, подозревая, что через несколько минут все присутствующие будут говорить о нем, пусть не осуждая, но в контексте истории, другими участниками которой были баронесса Грей и ее горничная.

Вернувшись взглядом к окружавшему Анну-Марию обществу, Лайза поймала на себе два или три сочувствующих взгляда. Что ж, подумала она, эти взгляды могут принести ей пользу. Служанка или госпожа, прежде всего, она женщина, и каждый мужчина неосознанно считает своим долгом оказать ей услугу.

— Простите, госпожа, — обратилась к ее благородию все еще раскрасневшаяся горничная. — Вы позволите мне отлучиться на несколько минут.

Воровка подозревала, что может ответить на это юная баронесса, и даже надеялась на подобный дерзкий ответ.

— О! Ты хочешь догнать своего возлюбленного? — оправдались надежды Лайзы. Хотя и не лучшим образом, ведь Анна-Мария озвучила истинное намерение воровки. — Как это мило!

— Ну, что вы, баронесса, — поспешили дворяне остановить Анну-Марию. — Вашей горничной дурно. И не удивительно. Здесь так душно!

Они едва ли не хором предложили Лайзе подышать воздухом. Помимо подсознательного стремления помочь хорошенькой девушке, мужчины сознательно рассчитывали на то, что когда Лайза уйдет, исчезнет необходимость терпеть проявление дурного воспитания баронессы. Лишиться все же приятного общества Анны-Марии они не спешили.

Однако вышло так, что лишившись объекта своих неуклюжих шуток (именно шуткой с точки зрения Анны-Марии было все происходящее), юная баронесса заскучала. Обведя окружавших ее людей внимательным взглядом, Анна-Мария поняла, что больше не желает терпеть их присутствие возле себя. И поскольку сослаться на мнимую головную боль (и разрешить дело миром) она уже не могла, девушка громко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Благодарю вас, господа, что отнимали у меня время, — решительно изрекла она, не видя иного способа отделаться от прилипчивой компании. — Но теперь покиньте меня, ибо остаток вечера я не намерена тратить на вас.

У кого-то из присутствующих вырвался вздох жестокого разочарования, и Анна-Мария услышала слова:

— Как же так можно, баронесса? Вы отвратительно себя ведете!

Несомненно, окружавшие ее мужчины стремились хоть немного вразумить юную баронессу. Но вышло так, что они смогли лишь убедились в том, что диковатая красавица не способна понять намеков и не готова признать недостатков собственного воспитания. Потому что на это замечание Анна-Мария ответила:

— Отчего же? Я честна с Вами. Разве честность может быть отвратительна?

Поспорить с этим было возможно. Но никто не отважился возразить той, кто в силу своего возраста, мыслила несколько иными категориями, чем было принято в дворянской среде. Ее благородие только-только вступала во взрослую жизнь, и честность еще не утратила для нее своей привлекательности и не успела сделать жизнь девушки слишком сложной, чтобы предпочесть искренности умелую игру.

Так или иначе, но своей цели Анна-Мария добилась. Спустя пару минут она осталась в одиночестве сидеть в кресле возле самого дальнего окна бальной залы.

Впрочем, одиночество длилось недолго.

— Позвольте выразить вам мое восхищение, — услышала Анна-Мария.

Невысокий, худой и слишком молодой для занимаемого им сана кардинал Уилфрид Линн стоял перед ней с вытянутой вперед рукой, терпеливо дожидаясь, пока юная баронесса узнает его и вспомнит, что ей надлежит сделать.

Анна-Мария залилась краской и спешно встала, чтобы тут же опуститься на колени и поцеловать протянутую кисть в алой перчатке. По зале тут же пронесся шепот: шутка ли, ее благородие без каких-либо усилий сумела завладеть вниманием первого после короля человека в государстве!

Услышав ли этот шепот или просто догадавшись о том, какой эффект произведет на собравшихся его милость, кардинал Линн согнул в локте правую руку, приглашая девушку покинуть на время душное помещение.

— Дочь моя, примите мои извинения за то, как неловко я обратился к вам, — заговорил священнослужитель, когда они с Анной-Марией очутились на террасе.

— На то, верно, были серьезные причины.

— Не знаю, насколько серьезной причиной может быть послание его величества.

Анна-Мария на миг удивленно округлила глаза, но более ничем не выдала охватившего ее волнения.

— Король просил передать вам, что вы совсем забыли его, дочь моя, — продолжил кардинал. — Его величество утверждает, что за прошедшие несколько месяцев вы не написали ему ни одного письма.

Вздохнув, юная баронесса высвободилась из рук его высокопреосвященства, подошла к перилам. Некоторое время она стояла, собираясь с мыслями, после чего, сложила руки на груди, словно умоляя своего собеседника понять ее без слов, подобрать которые ей не удалось. Его высокопреосвященство не понял, и тогда девушке все же пришлось произнести крайне неуклюжую, по ее мнению речь:

— Теперь я не свободна. Теперь я баронесса Грей. Его величество, вероятно, позабыл об этом, когда просил передать мне его несправедливые упреки.

— Король прекрасно помнит об этом. Однако, по его мнению, это не может быть оправданием вашему молчанию, дочь моя.

— Не может?

— Он беспокоится…

— Обо мне? Напрасно. Я живу очень хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Правда, дворецкий моего супруга немного недолюбливает меня… Но это пустяк! Если возникнет острая необходимость, я и с ним смогу найти общий язык.

— И все же его величество беспокоится…

— И я вновь повторю, ваше высокопреосвященство, его беспокойство напрасно.

Анна-Мария внезапно перевела взгляд с привычно бледного лица кардинала на человека, стоявшего за ним. То была Лайза. Она только что пришла на террасу, и вполне могла случайно подслушать неосторожно ведомый разговор. Впрочем, своих страхов Анна-Мария ничем не выдала и вскоре убедилась в их необоснованности.

— Что случилось, Лайза? Ты как будто запыхалась, — участливо спросила баронесса.

Горничная действительно дышала тяжело, но разумной причины своему состоянию не смогла подыскать, и потому отрицательно покачала головой.

— Я искала вас, госпожа. Сначала в зале, потом вышла сюда, — спешно проговорила девушка, стараясь отвести мысли ее благородия от собственного физического состояния.

— И тут нашла, — с улыбкой отозвалась Анна-Мария. Немного помедлив, она добавила: — Я скоро вернусь. Жди меня там, где я сидела.

— Как прикажете, госпожа.

Лайза поклонилась и быстро покинула террасу.

— Какая милая девушка, — заметил кардинал Линн.

— И какая довольная, — подметила Анна-Мария. — С чего бы это вдруг? Прежде я не замечала за ней такого настроения.

Разговор с кардиналом мог продолжаться еще очень долго. Не было никаких сомнений в том, что Анна-Мария расположена вести его, равно как и священнослужитель. Но словно внезапно вспомнив о чем-то, юная баронесса вдруг подхватила подол платья и поспешила обратно в залу. На полдороги, она вдруг замерла, резко обернулась и произнесла:

— Его величество напрасно беспокоится по пустякам. Передайте ему, что все превосходно.

Кардиналу Линну эти слова показались слишком простыми и беспечными. Такое послание вряд ли имело смысл просить передать его величеству через доверенное лицо. А значит, Анна-Мария только что сказала гораздо больше, чем священнослужитель только что услышал. А это в свою очередь означало, что юная баронесса возложила на его высокопреосвященство ту же роль, что и его величество несколько ранее — роль простого посланника.

— Что бы это ни значило, — прошептал кардинал, — пусть судит их Господь.

И, расправив рукав своей рясы, он последовал за баронессой Грей обратно к гостям.

* * *

Бал в доме герцога Шанто завершился грандиозным фейерверком. Приглашенные были в восторге, и покидали гостеприимный дом с улыбками на лицах и мыслями о том, как будет хорошо вернуться сюда.

Не стала исключением и Анна-Мария. Возвращаясь домой, в карете она не замолкала ни на миг.

— Все было просто чудесно! — восхищалась девушка. — Угощения, собеседники, сюрприз, устроенный в конце. Конечно, некоторые гости проявляли ко мне неприятно-повышенное внимание, но разве с тем же не столкнулась я на балу у графини Дюваро? Тут уж ничего не поделаешь: Бог одарил меня красотой, и мне приходится теперь смиренно переносить это наказание.

— Отчего же наказание, госпожа?

Юная баронесса недовольно поджала уголки губ:

— Ты меня совсем не слушаешь, Лайза. Что с тобой сегодня такое? То ты светишься от счастья, то на тебя вдруг находит оцепенение, которому я, как ни стараюсь, не могу найти объяснения. Уж не влюбилась ли ты, в самом деле, в виконта де Гра? А, может, он ответил тебе взаимностью? Ты выглядела так странно, когда появилась на террасе. Уж не произошло ли это после вашей встречи и признания?

Лайза благодарила ночной мрак, что он не позволил Анне-Марии разглядеть общей бледности ее лица и алых, без сомнений, щек.

— Нет, госпожа, виконт здесь ни при чем, — спокойно солгала Лайза. Слова дались ей нелегко, и девушка надолго замолчала, понимая, что малейший звук с ее стороны выдаст тревожное состояние.

Карета остановилась перед крыльцом. Джон открыл дверцу и протянул баронессе руку. Лайза испугалась, что Анна-Мария откажется от его помощи, что дворецкий не уйдет, что внимание его обратится к ней, и он заподозрит неладное… Однако юная госпожа в этот вечер не была настроена ворчать на Джона.

— Мы очень весело провели время, скряга, — приветствовала слугу Анна-Мария. Не смотря на то, что Джон все-таки подтвердил от имени ее супруга оплату счета, девушка не собиралась менять своего мнения о нем. По крайней мере, сейчас, когда дворецкий мог увидеть платье и его счастливую обладательницу во всей красе.

— Я рад за вас, госпожа, — отозвался Джон. Было уже поздно, и он слишком устал днем, чтобы противиться своей участи.

— Мы познакомились почти со всеми дворянами столицы. Жаль только, что его величества не было на балу. Мне бы хотелось его увидеть. Но это ничего. Я разговаривала с кардиналом, и он передал мне послание от короля, — Анна-Мария замолчала, словно дожидаясь восхищения дворецкого. Джон не доставил ей такого удовольствия, но лишь потому, что не понял, как следует ему отреагировать на слова баронессы, не затянув при этом общение с ней.

Проводив девушку до комнаты, дворецкий убедился, что ей ничего не нужно, и, облегченно выдохнув, отправился к себе. Лайза проводила его завистливым взглядом.

— Помоги мне снять платье, — велела баронесса.

Горничная, все еще не владеющая собой до конца, молча подчинилась. После того, как платье оказалось на кушетке, Анна-Мария уселась перед зеркалом и протянула Лайзе расческу.

— Сделай это и можешь быть свободна, — обрадовала она служанку.

Разобрать замысловатую конструкцию на голове девушки оказалось гораздо сложнее, чем ожидала Лайза. Почти целый час она провозилась с мелкими заколками, несколько раз при этом больно дернув волосы Анне-Марии.

— Что же все-таки с тобой происходит? — вслух размышляла баронесса, в зеркало наблюдая за неловкими движениями горничной. — На влюбленную ты действительно не похожа. Возможно, причиной твоего состояния являются нервы. Не мудрено после такого события (ведь это твое первое появление в высшем свете) почувствовать себя нездоровой. Да, пожалуй, это действительно от нервов. Когда со мной такое приключается, я обычно выпиваю стакан молока. Это помогает.

Положив на столик последнюю заколку, Лайза устремила благодарный взгляд на госпожу. Баронесса очень хотела ей помочь, даже не догадываясь об истинной причине беспокойства служанки. Да и как могла она догадаться? Ведь Анна-Мария не представляла, что за человек находился сейчас рядом с ней. Она не подозревала, какое дело не без успеха провернула Лайза во время своего короткого отсутствия на балу, так что честь виконта де Гра — кольцо с огромным рубином — теперь была спрятана за корсетом воровки.

Собственно, в наличии этого кольца у нее и заключалась главная проблема Лайзы. Она понимала, что это несомненное доказательство ее вины, но не могла поступить с уликой так, как неизменно поступала после прежних своих краж: кольцо должно было оставаться при ней до тех пор, пока она не передаст его Маске. Вероятно, поэтому в парк по веревочной лестнице воровка спустилась быстрее, чем в предыдущий раз. Поэтому тревожнее было ей в те минуты, когда она дожидалась Маску. За старым кленом, за каждым кустиком, за каждой травинкой мерещился ей полицейский. Обхватив себя за плечи, девушка уже была готова разрыдаться от отчаяния, когда мрак в паре шагов от нее, наконец, обрел знакомую форму.

— Господин, — двинулась в его сторону девушка. Без смущения достала она из-за корсета кольцо и протянула его человеку в черном.

— Как неосторожно, Лайза. Почему, увидев тень, ты решила, что это непременно я? Перебраться через забор мог любой полицейский.

Говоря все это, Маска внимательно смотрел на то, что было зажато в ледяных пальцах Лайзы. Однако брать кольцо он отчего-то не спешил.

— В другой раз советую затаиться, пока я не окликну тебя, и ты не убедишься в том, что я — это я.

— Непременно, господин, — кивнула Лайза, продолжая держать кольцо на вытянутой руке.

Маска сделал еще шаг вперед, взглянул на кольцо пристальнее, но не сделал даже попытки его взять.

— Да. Оно подлинное. Сомнений у меня больше нет, — сообщил он.

Лайза вздрогнула. В тоне слов Маски девушке почудилось подтверждение его действиям: таинственный господин не собирался забирать у воровки кольцо в этот вечер.

И словно давая еще одно подтверждение, Маска перевел взгляд на окна дома. Скользнул взглядом сначала по первому, потом по второму этажу.

— Ладно, — решительно изрек он. — Как только ты мне понадобишься, я свяжусь с тобой.

— Вы уже уходите? — спросила Лайза, все еще не желая верить в это. Она едва держалась, чтобы не дать отчаянию захватить себя.

— Мне здесь больше нечего делать, — спокойно ответил Маска.

— Но как же кольцо? Вы не возьмете его? Ведь я украла его для вас… — дрожащим голосом проговорила Лайза.

Маска не стал отрицать:

— Украла для меня. Но мне это кольцо пока не нужно. Это улика. И мне бы не хотелось каким бы то ни было образом быть связанным с ним.

— Кто бы сомневался, — проворчала Лайза. Страх сменился возмущением, которое вот-вот грозилось перейти в гнев. — Всей вашей шайке будет лучше, если честь обнаружат у простой воровки. Ведь никто не поверит в то, что я действовала не по своей воле. Тем более что я даже имени вашего не знаю! Господин Маска…

— Верно, — растянув губы в беззвучной усмешке, отозвался он. — Но я полагаю, что кольцо не обнаружат у тебя. Дом большой, несомненно, ты найдешь укромное место для этой и остальных «дворянских честей». А когда украдешь все, какие нам требуются, все сразу и отдашь мне в обмен на обещанные золотые.

Лайза спрятала кольцо обратно за корсет. Господин Маска не оставлял ей выбора.

— Доброй ночи, Лайза.

— И вам того же, — отозвалась девушка.

Как ни старалась воровка, в эту ночь она не смогла сомкнуть глаз. Прислушивалась к малейшим шорохам, забивалась к стене, если вдруг на улице ей чудились приглушенные голоса.

* * *

Когда утром Анна-Мария осторожно постучала в дверь ее комнаты, Лайза до боли прикусила губу, сдерживая крик, и горько бесшумно разрыдалась, представляя, как в ее комнату сейчас войдут полицейские и найдут в ящике прикроватной тумбочки честь виконта де Гра. К счастью, баронесса Грей оказала Лайзе неоценимую услугу, не проявив настойчивости в желании увидеть свою служанку. Девушка предполагала, что ее горничная еще не оправилась от вчерашнего переживания. И постояв недолго под дверью, Анна-Мария решила, что ничего страшного не произойдет, если она самостоятельно оденется к завтраку: раньше ей почти всегда приходилось делать это самостоятельно.

Когда юная баронесса спустилась вниз, Джон уже принес в столовую поднос с кофейником.

— Доброе утро, госпожа.

— Пожалуй, что так, — ответила Анна-Мария.

— Как вам спалось?

— Превосходно. Я вчера так устала. Но я ничуть не жалею о том, что оставалась на балу до конца. После завтрака, Джон, принесите в гостиную перо и бумагу. Хочу написать барону о вечере.

— Как вам будет угодно, госпожа.

Уже заканчивая завтракать, ее благородие подумала о том, что неплохо было бы отнести поесть и Лайзе. Еда придала бы сил ее горничной.

— Джон! — позвала девушка.

Дворецкий появился в дверях, несомненно чем-то озабоченный. И беспокойство о горничной мгновенно уступило место заинтересованности состоянием Джона:

— Что случилось?

— Ваше благородие, мне только что стало известно, что во время вчерашнего бала у герцога Шанто произошло одно крайне неприятное происшествие, — покорно произнес дворецкий, не сказав девушке ничего конкретного.

— Вы нарочно говорите так долго? Чтобы вызвать мое любопытство? — недовольно нахмурилась Анна-Мария. — Ну же, Джон, Вы преуспели в этом, а потому не томите больше: расскажите, что там произошло!

— У виконта де Гра вчера украли честь.

— Как мило! — захлопала в ладоши баронесса, позволив распиравшим ее чувствам завладеть ею без остатка. — И кто же?

— Пока неизвестно. Когда виконт покидал вас (он совершенно в этом уверен), кольцо с рубином еще было у него на руке. Однако когда он сел в карету и велел своему кучеру ехать домой, рука его была уже голой.

— Стало быть, честь украли в то время, когда виконт выходил. Как интересно! Но… Почему же он никому не сообщил о своей потере? Вчера на балу об этом не было сказано ни слова.

— С его слов: он не хотел портить праздник своего друга — герцога Шанто.

— Как благородно! И как подло со стороны вора так поступить в отношении такого благородного человека. Его непременно должны наказать!

— Как только вор будет схвачен, можете не сомневаться, госпожа, ему вынесут самый суровый приговор, — с поклоном подтвердил Джон.

— Я уверена, после того, как виконт сообщит полиции приметы негодяя, найти и арестовать преступника не составит труда!

Дворецкий покачал головой. О наличии у полиции примет вора ему ничего не было известно.

Видя, что интерес Анны-Марии иссяк, Джон хотел было спросить у госпожи, по какой причине она его позвала, как вдруг девушка побледнела и хриплым от волнения голосом произнесла:

— А я вот уже два дня не видела свое колье. Что если и его украли, а я об этом даже не подозреваю? Джон! Немедленно позовите Лайзу. Пусть принесет мою шкатулку.

С тяжким вздохом, дворецкий направился к выходу, но Анна-Мария остановила его. После досадного недоразумения, имевшего место в день ее приезда в столицу, ключ от шкатулки девушка вновь повесила на жгут и держала всегда при себе, надежно пряча под одеждой. Сейчас же она уверенным движением сорвала его и протянула дворецкому.

— Пусть Лайза откроет шкатулку, — приказала баронесса.

Ее поручение было в точности исполнено, и не успела Анна-Мария допить кофе, как на столе перед ней появилась деревянная сокровищница. Рука Лайзы терпеливо лежала на крышке, поскольку баронесса никак не могла решиться приказать служанке эту самую крышку поднять.

— Ладно. Что произошло, того назад не воротишь, — прошептала девушка и, наконец, кивнула.

Радостный крик вырвался у нее из груди. Она протянула тонкие пальчики к содержимому шкатулки и извлекла на свет дивной красоты колье. Благодаря ли россыпи разноцветных камней или благодаря дивному узору золотой основы, колье напоминало изящный букет полевых цветов, диких и нежных, подобно юной баронессе.

— Оно цело, — прошептала Анна-Мария с блаженной улыбкой. — Знаешь, Лайза, эта безделушка все, что осталось мне от матери. И если я скажу, что оно для меня гораздо дороже того золота, на которое его можно обменять, я напрасно потрачу слова. Ценность колье не передать никакими словами!

— Я понимаю, госпожа.

Баронесса убрала свое сокровище обратно и собственноручно захлопнула крышку. Долго смотрела на нее. Потом вздохнула:

— Лайза, думаю, тебе не составит труда приносить мне шкатулку каждое утро, чтобы каждый день я могла быть уверена в том, что колье на месте.

— Я все исполню, госпожа, если вы этого пожелаете.

— В таком случае, оставь ключ себе. Будешь приносить мне шкатулку уже открытой.

— Госпожа… Вы настолько доверяете мне?

— А почему я не должна тебе доверять? — искренне удивилась баронесса Грей.

Лайза смиренно опустила голову.

— Вы можете мне полностью доверять, госпожа, — почти искренне проговорила воровка.

Джон недовольно кашлянул. Поступок юной баронессы, по его мнению, граничил с безрассудством. К тому же не было никаких оснований подозревать, что на колье Анны-Марии кто-нибудь покусится. Так думал дворецкий, пока девушка не развеяла его уверенность.

— Вчера у виконта были перстни и подороже, чем его «дворянская честь». Однако же воры взяли только это кольцо. Это неспроста, Джон. Вы согласны? — произнесла баронесса, допила последний глоток кофе и покинула столовую.

Лайзу она нашла в своей спальне. Девушка складывала на место заколки, все еще лежавшие на столике перед зеркалом.

— Я рада, что тебе сегодня лучше, — улыбнулась Анна-Мария, заходя в комнату.

— Спасибо, госпожа, — с поклоном ответила служанка. «Да и может ли быть иначе теперь, когда я нашла надежное место для улик, могущих вывести полицию на меня…» — подумала Лайза.

Ее невольную улыбку Анна-Мария приняла за проявление хорошего настроения.