Первый поцелуй Анны

Татьяна Павловна Гутиеррес, 2018

Анна – наполовину аргентинка, наполовину русская девочка с отменной фантазией и самоиронией – переезжает в подмосковный поселок и поступает в частную школу, где ей предстоит учиться с непростыми детьми. Она знакомится с мальчиком и отправляется с ним на поиски ведьмы. И находит ее! Вскоре ей приходится уехать в Аргентину, где она находит связь между ведьмой и своей старой знакомой. Анна учится танцевать танго, вести дела на фазенде, справляться с новыми чувствами. И, конечно же, ее ждет первый поцелуй!

Глава пятая

Проходит две недели, за окном уже все листья желтые, а у меня даже намека нет на подругу. Даже мама, которая дома не бывает, гоняет чаи с соседкой Анабель. Они постоянно шепчутся и громко смеются. Так, что меня аж передергивает. Ее мама, когда была беременная ей, читала какой-то сентиментальный роман с главной героиней Анабель, вот и решила бедную девочку так назвать. Странная она какая-то, это Анабель. Позавчера сидела слезы лила, я так и не поняла почему — мама вытурила меня из кухни. А сегодня ржет как конь.

Я уже излазила весь интернет в поисках подсказок как найти подругу, но все, что нашла, это предложение вывесить объявление в социальных сетях о том, что я ее ищу. Это же все равно, что признать, что я полная неудачница. Еще и Макс не помогает. Он теперь сидит со мной абсолютно на всех уроках, даже на английском. Ходит со мной в столовую. И постоянно подшучивает. Вчера умудрилась ускользнуть в столовку пораньше. И по совету одного интернет-сайта, подошла к рыженькой девочке, чтобы завязать разговор. Рыженьких ведь всегда притесняют, нет? И я решила, что она наверняка тоже в отчаянных поисках подруги. Выглядело это примерно вот так:

— Привет, сегодня вкусные котлеты. — Я, конечно, котлеты попробовать не успела, но, честное словно, больше ничего не пришло в голову.

Пеппи устремила на меня убийственный взгляд карих глаз и даже веснушки не спасли ее лицо от выражения экстремальной воинственности. Мне даже не по себе стало. Рыжая накалывает котлету вилкой и шлепает мне в тарелку.

— Возьми мою, я это дерьмо есть не стану. Приятного аппетита.

Прошло, наверное, минуты две, и только тогда я смогла вернуть себе дар речи.

— Класс, я ее слопаю, — из-за спины раздался голос Максима. Ну, честное слово, кто так делает? Я чуть не выронила поднос из рук, но все же улыбнулась. Все лучше, чем рыжий войн.

Единственное место, куда он Макс не провожает — это туалет. Но я уже не жалуюсь. При отсутствии подруги, он — неплохая замена. С ним весело. Он не обсуждает новинки моды, а рассказывает до безумия смешные истории. Нас уже выгоняли с уроков один раз. А еще раз, когда мы в два совершенно немузыкальных голоса пели «гангстерс пэрадайз». Ну да, еще раз из библиотеки…

В библиотеку мы недавно записались. Библиотекарши там оказались настоящими грымзами. Нашипели на нас за то, что мы натоптали у них. А сами вместо того, чтобы работать, сидели, пили чай с медом.

— Спорим, я могу плюнуть им в банку с медом? — губы Максима растягиваются в забавной улыбке. Она, к слову, ему очень идет. Такая ироничная, с ямочкой. Я поневоле тоже начинаю ему улыбаться.

— Ты что? Тебе сколько лет, вообще? — говорю я и смеюсь.

Тут грымзы встают и уходят в другой зал, оставляя нас наедине со стеллажами скучных книг и банкой меда. Нас вдвоем неоправданно разрывает от смеха, который мы безуспешно пытаемся подавить.

Макс хватает банку и посылает туда огромный плевок.

— Неееет, — говорю я, не веря своим глазам. — Это же невероятная глупость! Это…Это… — Меня скручивает от смеха пополам. Я поверить не могу, что этот балбес лет шестнадцати от роду вытворил такое.

Я хватаю банку и пытаюсь крутить ее словно в центрифуге, чтобы скрыть следы преступления. Не моего, к слову.

Тут в зал заходит одна из грымз, и безмолвно смотрит на меня. Я, обливаясь холодным потом, тоже смотрю то на нее, то на Макса.

В общем, из библиотеки нас исключили. Книги брать неоткуда. Хорошо есть Интернет. И когда меня мама уже замучила, почему я не схожу и не возьму книгу в местной библиотеке, ведь мне так нравится читать настоящие, а не электронные книги, мне пришлось расколоться. Все равно узнала бы.

Мы живем в маленьком таун-хаусе. Тут нечто вроде общины. Недалеко от мегаполиса, и в то же время «наслаждаемся всеми прелестями загородной жизни». Другими словами, ни тебе торговых центров, ни кинотеатров, ни парков. Зато много шашлыков и полупьяных соседей их пожирающих. Хотя, надо признаться, весьма интеллигентных.

Я ожидала любой реакции, ожидала, что мама начнет причитать, что я ее опозорила, что она теперь не сможет соседям в глаза смотреть. Но только не это.

— Это такая страшненькая, с мелкими кудряшками?

— Ну да, — отвечаю я, не понимая, как прическа библиотекарши связана с моей провинностью. — А ты откуда знаешь?

Тут мама разражается гомерическим смехом.

— Надо Анабель позвонить, — И мама снова прыскает смехом, и тут же старается сделать серьезное лицо. — Что с тобой вообще случилось? Ты всегда была такой тихой девочкой? — Она раздувает щеки, пытаясь скрыть свое веселье. — Этот мальчик явно идет тебе на пользу.

Честно? Разве мама не должна была отчитать меня за такое хамское поведение?

Что-то я не узнаю своих родителей.

— Так, завтра же пойдешь в библиотеку, попросишь прощения и скажешь, что это было большое недоразумение.

— Спасибо, помогла уж. Если что, я закона не нарушала.

— Слушай, если я туда пойду с тобой, тогда тебе точно вход заказан. — И она снова смеется.

Ничего не понимаю. В мою маму бес вселился.

Она всегда была немного странная. Папа говорит, что поэтому и влюбился в нее. Но я-то знаю, что дело было в ее безумно длинных ногах и огромных зеленых глазах. Спасибо, и то и другое, мне передалось по наследству. При этом, если вы знакомы с моей мамой, то никогда не назовете ее роковой женщиной. Все потому, что она невероятно неуклюжа. С частотой раз в два дня она что-то проливает на стол и при этом хохочет как ненормальная. Она постоянно что-то ломает. Иногда даже мне становится стыдно за нее. Один раз в гостях она долго восхищалась картиной, висевшей на стене, а потом пошла в туалет и по дороге снесла ее плечом. Картина рухнула и из стены даже посыпались известка. Хозяйка успокоила запричитавшую и извиняющуюся маму, но что-то больше нас не приглашала.

Я делаю вид, что поднимаюсь наверх, а сама остаюсь подслушать, о чем мама будет говорить с Анабель.

— Привет, подруга!

Она уже называет ее подругой! Подумать только! Они знакомы-то дней десять! Меня берет зеленая зависть.

— Не поверишь, что моя дочь учудила. — Мне хочется поправить ее, и сказать, что не я цирк устроила, но все же сдерживаю себя.

Тут мама пересказывает мой позорный случай, то и дело прерываясь, чтобы похохотать.

— Да, да, это еще лучше нашего плана. Только бы она не узнала, что Анна — моя дочь. А то решит, что это я ее подговорила.

А? О чем она вообще.

— Так и надо, не будет слухи распускать. Бедный твой муж. Надо же было такое придумать! Из-за того, что он ее послал к чертям, она наплела всем о бурной ночи. И ты, бедняга, поверила. А бабы тоже хороши, подцепили на языке и понесли по всей деревне.

Маме нравится называть наше сообщество деревней. Словно это умоляет умопомрачительную стоимость квадратного метра.

— Да я сразу же поняла, как только зашла и посмотрела на нее. Боже, вот уродина! Ты бы видела ее лицо, когда я устроила скандал, прямо в библиотеке.

Так, все ясно. Очень похоже на маму. Соваться в чужие дела и устраивать бесплатные шоу. Могла бы и рассказать мне. Я уже достаточно взрослая. Тем более, идей у меня как насолить сороке с длинным языком пруд пруди. Хотя нет. Тогда я совсем без книг останусь. Так, надо срочно позвонить Максу, рассказать ему. И когда я только превратилась в сплетницу? Но, ничего удивительного. Я же дочь своей мамы, так ведь?