Без памяти

Татьяна Павловна Гутиеррес, 2013

Когда Варя – очаровательная толстушка-мечтательница – попадает в авиакатастрофу и просыпается в теле красавицы-аргентинки, ее привычный мир рушится, и она отчаянно пытается его вернуть, встречая безумных людей в своей новой жизни. И теперь ее мало что удивляет: куст, ветка которого открывает калитку, корова, живущая в доме, мистическая шкатулка и люди, знающие о том, что с ней случилось больше, чем она сама. В поисках себя Варя находит любовь, но как можно полюбить кого-то, если тебя нет?

Глава четвертая

Варя открыла глаза. Острое ощущение чего-то плохого вновь нахлынуло на нее. Она потерла глаза и тут же отвела руки в сторону. Первые мгновения она просто не могла понять, где находится — дома, или, может, на даче? Но спустя несколько секунд, она вспомнила, где она и по какой причине.

Нет…Это не навязчивый кошмар. Это хуже…

Это ад. Что, если ад выглядит именно так?

— Ну, наконец-то, — чей-то низкий голос, доносящийся из другого угла палаты заставил Варю резко сесть. — Ну и напугала ты нас, сестрица.

–Ты кто?

— Ладно, ладно, знаю, последний раз, когда мы с тобой виделись, я был сам не свой. Позволил себе лишнего. Но в свете последних событий, я, честно признаюсь, думал, ты забудешь об этом.

— О чем ты говоришь? Ты кто такой? — Варя натянула на себя одеяло, словно оно могло защитить ее от непрошенного гостя.

–Ты…Ты не знаешь, кто я такой?

— Нет, и уже пора бы сказать кто ты?

— Лео, твой брат… Флор, ты в своем уме? — Парень пожал плечами. — Может, ты ушиблась головой? Меня уверили, что ты только здорово напугалась, и что путаешь вещи. Но сейчас мне по-настоящему страшно за тебя.

–А они не сказали тебе, что я не Флор. И где твоя сестрица, я понятия не имею! — Варя прикусила нинюю губу. — Прости.

— Что-то я ничего не понимаю! Ты меня пугаешь! Что, правда, обиделась так, что даже сейчас не станешь разговаривать со мной?

— О, господи. Я понимаю, что это трудно воспринять. Но я уже задолбалась всем говорить, не Флор я. Варя я. — Тут Варя решила, что лучшим доказательством ее слов будет, если она заговорит на русском: — Варя я, Сладковская. И я умерла. И что делать теперь я не знаю. У меня отобрали жизнь, у меня отобрали все. Я понятия не имею, кто такая Флоренсия, кроме того, что она летела со мной. И каким чертовым образом я стала ей, не знает никто. Включая, похоже, того, что там, — она подняла палец вверх.

Молодой мужчина с легкой щетиной на лице и ясными огромными голубыми, но уставшими глазами, смотрел на нее, открыв рот. Его лицо побелело и даже загар не спас его.

— Какого черта? Это что за язык вообще? Польский? Венгерский?

— Господи, что за бестолковщина, — продолжала Варя на своем родном. Ей даже понравилась реакция Лео. Может так они поверят?

— Перестань, сейчас же перестань тараторить эту галиматью!

Наступил Варин черед застыть на месте. У мужчины был властный голос. Он встал и подошел к кровати, несмотря на протесты со стороны «больной».

— Послушай меня, сейчас мы выпишем тебя из больницы, заберем вещи, которые, как мне сказали на ресепшен, уже прибыли в больницу, и завтра же улетим домой.

— Я не могу. Мой дом в Москве, с моими родителями. Они с ума сходят, я знаю. Я должна поговорить с ними, они должны знать, что я не умерла, — Варя перешла обратно на понятный собеседнику испанский.

— Отлично, только вот твои родители живут в Буэнос-Айресе, и они уже знают радостные новости. Тебе повезло, сестренка, нам всем повезло. Меня врач предупредил, что ты несешь чушь, — он нахмурил брови и стал пилить Варю взглядом, — но, черт побери, я и понятия не имел, что эта чуть на украинском.

— Русском, — не выдержала Варя. — Я поеду с тобой, только если завтра приду сюда поговорить со своими родителями. Они должны прилететь завтра за…за мной.

— На русском? — Лео рассмеялся. — Всего два месяца среди матрешек, и ты так быстро заговорила! Снимаю перед тобой шляпу, Флоренс. Я изменил свое мнение о твоих способностях, — Он снял невидимую шляпу с головы и слегка поклонился. — Ну, как скажешь, хочешь с кем-то встретиться завтра — твое дело, — Лео пожал плечами. — Самолет почти в одиннадцать вечера. Так что делай что хочешь.

Варя кивнула. Ей некуда было идти, а этот человек, несмотря на то, что он ей не верил, предлагал выход.

Спустя несколько минут ей принесли целую стопку бумаг, и объяснили куда обращаться за помощью и за компенсацией. Дали подписать бумаги об отказе от лечения. Махнув рукой, врач сказал, что никаких причин оставаться здесь не видит, и что Флор правильно делает, убегая от этого больничного ужаса.

В дверь вкатили тележку.

— Чемоданы изрядно пострадали, с них поотлетали этикетки, а некоторые даже сгорели, многие, конечно, уничтожены, и никогда не будут найдены. Поэтому мы отдаем вещи, согласно описанию самих пассажиров или их родственников. Это ваше?

Варя посмотрела на розовый чемодан, обугленный с одной стороны, но в целом, вполне сохранившийся, и к ее горлу подступил ком досады. Это все, что осталось от ее жизни. Это все. Она ничего не сделала, что будут помнить люди. Не родила детей, даже друзей не завела, которые бы переживали из-за ее смерти.

Каким-то образом все это время ей казалось, что она во сне, что вот-вот выглянет солнце и пробудит ее от этого кошмара. Все вокруг: люди, мебель, собственное отражение в зеркале — были не настоящие. Но как только она увидела знакомую вещь — чемодан, за который она заплатила половину своей зарплаты, и который стоял в ее комнате почти две недели, напоминая о предстоящем волшебном отпуске, о поездке ее мечты — все ее надежды растаяли. Это не сон, не эксперимент сумасшедших ученых, и, к сожалению, даже не виртуальная реальность. Это происходит на самом деле.

Едва заметно Варя кивнула и прижала ладони к глазам, пытаясь сохранить самообладание и не разреветься на глазах у незнакомых людей. Хотя, кому какое дело до нее? И какое ей дело до них?

— Это не мое, — произнесла она не своим голосом, кивнув на синюю кожаную сумочку с золотой застежкой и ремнем цвета морской волны, которая лежала рядом с чемоданом.

— Сеньорита, в сумочке ваши водительские права и блокнот, подписанный именем Флоренс Басетти.

Варя едва заметно пожала плечами.

Перед ее глазами мелькнуло воспоминание о том, как красотка доставала этот блокнот и что-то писала в нем быстрым и уверенным почерком.

— Счастливого пути, сеньорита Басетти. И еще раз, примите наши искренние извинения. — И человек, одетый в фирменную форму авиакомпании исчез за дверями.

— Ну, ты даешь, сестрица. Это что еще за чемодан? Он похож на зефир, — хохотнул Лео, и поднял единственную вещь, которая Варе казалась настоящей. — Что случилось с твоим Луи Витонном? Он больше не в моде?

— Из всего того, что я тебе сказала сегодня, именно это тебе кажется забавным? Отойди от него, — резче, чем хотела, сказала Варя, и тут же, чуть мягче добавила: — Пойдем поскорее отсюда. Я не хочу тут оставаться.

— Согласен. У меня от твоего помешательства мурашки по коже. Но, честное слово, еще никогда мне не было так весело с тобой.

Отель находился в центре Мадрида, куда они доехали очень быстро. Всю дорогу

Варя не отрывалась от окна. Вот она — жизнь, о которой она мечтала! Так близко, но дотянуться невозможно — она чувствовала ровным счетом столько же, сколько и при просмотре канала о путешествиях. Чужие жизни, чужие лица, чужие улицы. Внутри нее сидел скорпион, который жалил при малейшей попытке отвлечься от того сумасшествия, которое происходило с ней, с Варей Сладковской. Она не могла — не имела права думать о чем-то другом. Вот парадокс — был мир вокруг нее, а ее самой не было.

Выйдя из такси, Варя набрала полные легкие воздуха и шумно выдохнула. Погода уже была не жаркая, но достаточно теплая. Солнце высветило прямоугольник на витрине магазина, и вдруг Варя поняла — у нее есть шанс. Ей была дана возможность увидеть это солнце, дышать этим воздухом. А может, и сделать что-то стоящее.

Лео громко хлопнул багажником такси и постучал по нему, отпуская шофера. Затем прямиком направился к дверям отеля. Но Варя схватила его за руку.

— Я не уверена, что могу заплатить за отель. Все мои вещи…Моя сумка…Я…Я не знаю с чего мне начать, куда пойти…

— Это ты-то не можешь заплатить за отель? — Его красивое лицо исказилось в усмешке. — Поройся-ка у себя в сумочке, — он кивнул на кожаную сумку Флор. — Я уверен, там найдется парочка платиновых карточек. Да не делай такое лицо, я не заставляю тебя платить за отель. У тебя роскошный номер с джакузи и пополняемым запасом шампанского. Если сама не будешь — отдай мне. Мама с папой обо всем позаботились.

— Ты…Ты иди, отнеси чемодан, а я посижу внизу немного, хорошо. Кофе выпью…

— Так, теперь ты меня начинаешь пугать по-настоящему. Чего ты выпьешь? Чего?

— Э…кофе? А что?

— А то, что ты терпеть не можешь кофе, как и его запах. Ты обходишь кофейни по противоположной улице, лишь бы не чувствовать запах свежего американо. Черт побери, Флор, что с тобой сделали? Тебе надо к врачу. Нет, серьезно. Надо. Я понимаю, у нас семья вся такая, мягко говоря, со странностями, но ты — ты никогда не была такой.

— Лео, я уже тебе сказала, я не та, за кого ты меня принимаешь. Я не могу это объяснить, и, поверь, отдала бы все, чтобы хоть кто-то мне сказал что делать. Чтобы меня выпустили из этой ловушки, — слова Вари перешли на всхлипывания и крики отчаяния, и Лео отвел ее в сторону от входа в отель. — Я ничего не знаю ни о тебе, ни о твоей семье, ни о Флор Басетти. Но я могу тебе рассказать о Варе Сладковской.

— Что ж, это будет интересно, — Лео пожал плечами, словно слышал такую ересь каждый день, словно ему собирались рассказать сюжет популярного телесериала. — Но, думаю, мне понадобится что-то посильнее кофе. Знаю, знаю, — Он театрально вытянул вперед ладонь, — ты не пьешь, но все же, должен спросить, ты как, согласна?

— О, я с огромным удовольствием. И, кстати, я очень редко отказываюсь от выпивки, когда ее предлагает симпатичный мужчина, — произнесла Варя, улыбаясь сквозь слезы.