Не своя жизнь

Татьяна Осипцова, 2017

Эмигрант поневоле, Дэн Сэндлер живет в Калифорнии, но так и не стал американцем. Много лет он пытался забыть о трагических событиях, вынудивших его покинуть родной Питер, и считал, что назад дороги нет. Встреча с симпатичной русской студенткой дарит ему надежду на новую любовь, новую жизнь. Однако судьба распорядилась иначе…

Санкт-Петербург, Россия, 1993-Й

В тот майский день Денис вернулся домой поздно, в начале двенадцатого. Нелли Леонидовна встретила его с опухшим от слез лицом.

— Что случилось, мам? — встревожился он.

Лет десять Денис не видел, чтобы мать плакала. Она молча прошла на кухню, он последовал за ней.

— Не могу больше! Надо уезжать из этой страны, — всхлипнула Нелли Леонидовна, опускаясь на стул.

— Уезжать? Ты чего, мам, с какой стати?

— Меня сегодня из трамвая выкинули, прямо в лужу, — сквозь слезы проронила она.

— Что?! — ужаснулся он.

— Какой-то мужик поднимался в трамвай вслед за мной, пихнул… Я ему вежливо говорю, мол, поаккуратнее, не вам одному ехать надо. А он: «Заткнись, жидовка!» И тут со всех сторон обернулись на меня, а глаза такие!.. Расстрельные глаза! Я решила выйти, не могла просто остаться. Повернулась к двери. Этот хам вроде посторонился, а когда я была уже на нижней ступеньке, пнул ногой в спину… На остановке людей было полно, но все равнодушно смотрели, только один старичок подал руку, помог подняться…

Денис в бессилии сжал кулаки. Нелли Леонидовна кусала губы, чтобы совсем не разрыдаться.

— Сынок, иногда мне кажется — вокруг одни черносотенцы, баркашовцы. На моей памяти такого не было, но я ведь знаю, что творилось раньше. А если они придут к власти? Вон как рвутся! Ельцин им благоволит… Это ведь тот же фашизм! Смотреть страшно, будто гестапо: черная форма и свастика! Они нас всех загонят за черту оседлости, а если еще хуже?.. В программе «Взгляд» говорили, кое-где уже устраивали настоящие погромы.

— Мама, успокойся. Попался один урод, а ты…

— Он не первый, и он не один. Их — тьма! Они нас всегда ненавидели, гнали, сажали в тюрьмы, убивали… О, бедный еврейский народ!

— Мама, ты что, националисткой стала?

— Это они националисты! Национал-патриоты! Фронт «Память»! Между прочим, вначале были безобидным обществом любителей истории… Однобокая у них история! И память однобокая. Я сорок шесть лет прожила советским человеком, а теперь стала еврейкой. И вот ведь парадокс какой — пока пятую графу не отменили, русским было все равно, даже если какой полукровка к ним примажется, а теперь им не все равно!

— Мам, ты так говоришь, будто всех русских ненавидишь, а ведь сама за русского замуж вышла!

Нелли Леонидовна вздохнула.

— Не удивлюсь, если и тебе припомнят национальность твоей матери.

— Ну уж, ты скажешь!

Денис лицом пошел в отца, все так говорили.

— Сынок, надо уезжать.

— Куда?

— В Израиль. Сонечка очень довольна. Пишет, язва ее куда-то подевалась, медицина там отличная. Как блокаднице, ей назначили хорошую пенсию. Фима служит в больнице, от оборудования в восторге. И Аркадий, он ведь в Германию перебрался, они созваниваются — тоже говорит, что прекрасно устроился.

— Мама, ты с ума сошла?! Что мы там будем делать?

— Жить. Спокойно жить. Здесь страшно, и с каждым днем становится все страшнее. Все уехали. Мои двоюродные братья. Троюродная сестра Лика с семьей буквально на днях собираются. Был бы дядя Гриша жив — тоже бы уехал.

— Мама, я никуда не поеду, — твердо заявил Денис. — Не хочу! Что мне там делать, без языка?

— Ты способный, сынок, выучишь. Там многие говорят на идиш, он похож на немецкий, а ты учился в немецкой школе. Английский, спасибо тете Лизе, у тебя, считай, свободный.

— Нет, мам, ты с ума сошла. Мне что, институт бросать? И я Иру люблю, мы через год поженимся. Отец ее никуда не отпустит!

Нелли Леонидовна горько взглянула на сына, тяжело встала с места и побрела в свою комнату.

Пару месяцев она не заговаривала об отъезде, а в середине лета сообщила:

— Я подала документы на выезд. Прости, сынок, но квартиру придется продать. Деньги мы с тобой поделим — мне ведь надо будет с чего-то там начинать. Я не блокадница, на большое пособие рассчитывать не приходится. А ты после свадьбы купишь другую. Думаю, Ирин отец вам поможет.

— Когда? — спросил ошарашенный Денис.

— Не скоро. Думаю, полгода или даже больше.

— Выходит, тебя не будет на нашей свадьбе?

— Денис, есть вещи важнее, чем праздники. Я больше не могу здесь.

Иришка была в Адлере. Каждое лето Валентин Артемьевич отправлял ее туда. На этот раз она очень не хотела ехать, не хотела расставаться с Денисом. Почти ежедневно он получал от нее подробные забавные письма: о тетке, соседях, погоде, урожае. Он обязательно отвечал на каждое, хотя письма писать не умел и не любил, но как еще сообщить Иришке, что любит ее и ужасно скучает. О том, что надумала мать, Денис не написал.

Когда рассказал об этом Сашке, тот, на удивление, решение Нелли Леонидовны одобрил:

— Ну и правильно. Знаешь, будь у меня в родне евреи — я бы тоже свалил. Хорошо теперь немцам и евреям — езжай на историческую родину… Что здесь делать? Глянь вокруг: все рушится на глазах! Правильно отец говорит: если несколько лет стоять на распутье, гадая, какой дорогой идти, то все дороги вокруг травой зарастут. — Денис не возражал, и Сашка продолжил, сощурив со злостью глаза: — Зато хапугам нынче раздолье: пока демократы на митингах глотки дерут, они народное достояние растаскивают. Знаешь, что у отца в пароходстве творится? Пароходы приватизируют — легко и непринужденно. Представляешь — па-ро-хо-ды! Нет, я бы уехал. Хоть в Израиль, а потом можно и в Америку.

— Ты, что ли, Сашка, не патриот?

— А ты — патриот?

— Я не представляю, что мог бы где-нибудь жить, кроме Питера.

— Но живут ведь люди — и живут получше нас! Помнишь, нам про инфляцию на Западе говорили, а мы не понимали, что это такое. Теперь понимаем. Только у них пять процентов, а у нас пятьсот.

— Нет, ты не прав. Ну подумай: если все уедут, что со страной станет?

— А ничего хорошего. Ничего хорошего нас здесь не ждет, — Сашка помолчал и добавил с ехидством: — Нет, конечно, у тебя перспектива, будущий тесть — директор, он свой завод приватизирует, и тебе обломится. Пристроит к себе заместителем, потом бразды правления передаст… Станешь ты заводчиком, или как там это называется?

Денис всерьез обиделся, схватил друга за рукав.

— Я Иру люблю, а не ее отца! Да будь она даже сиротой!..

— Да понятно, понятно… — беззлобно ответил Сашка, стряхивая его руку. — Просто тебе повезло. На каникулах сидишь в отделе главного технолога на папочкином заводе, а я на рынке ящики таскаю. Лучше бы я их где-нибудь на Западе таскал, там хоть деньги платят, а здесь — жалкие сто рублей в день.

Денис смущенно отвел взгляд. Он постеснялся попросить за Сашку, когда Валентин Артемьевич предложил ему работу на время каникул.

Лето выдалось неспокойное. В верхах бурлило. Одни растаскивали бывшую социалистическую собственность, другие боролись за власть. Похерив идеи коммунизма, Россия со всей дури вляпалась в «бандитский капитализм».

Народные депутаты неоднократно высказывали недоверие политике Гайдара, но тот и после смещения с поста Председателя правительства не потерял веса. Аналитики оценивали степень противостояния законодательной и исполнительной власти в России как взрывоопасную. Ельцин «успокаивал»: мол, погодите, это еще артподготовка, штурм будет осенью. Слово свое Президент сдержал. В сентябре вышел его указ о поэтапной конституционной реформе, роспуске Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Съезд указ не поддержал. Народу это тоже оказалось не по нутру — по всей стране в поддержку народных избранников митинговали тысячи и тысячи. Депутаты отказались подчиниться указу о роспуске, и тогда Ельцин по совету Гайдара приказал оцепить дом Верховного Совета силами войск и МВД, отключить его от воды и света. А когда и это не помогло, ввел в город танки. Белый дом, в котором находились сотни людей, обстреливали со стороны Арбатского моста. Весь мир наблюдал, как из разбитых окон здания на Краснопресненской набережной вырываются черные клубы дыма.

— Ты видишь? — кивнула на экран Нелли Леонидовна. — Нет, бежать отсюда, бежать! Сынок, может, все-таки вместе уедем?

— Мама! — возмущенно воскликнул Денис. — Мне кажется, мы уже сто раз об этом говорили!

— Хотя бы загранпаспорт сделай, я тебе оттуда вызов пришлю. Приедешь, посмотришь — может, понравится?

— Хорошо. Посмотреть можно, интересно ведь, — сдался он. — Но не останусь, мам, это точно.

— Наверно, я в феврале или в марте уеду. Надо о продаже квартиры думать. Я с Лизой говорила, ты можешь у нее пожить — она теперь почти круглый год на своем участке. Даже обрадовалась, что квартира присмотрена будет.

Мамина подруга, тетя Лиза, учительница английского на пенсии, жила двумя этажами выше, в такой же квартире, как у Колесниковых. В последние годы она предпочитала жить на даче, говорила, что не только воздух, но и в целом атмосфера там лучше, спокойнее.

К середине марта квартира была продана, деньги в долларах поделены. Свою долю — восемьдесят две купюры с физиономией Франклина — Денис запрятал под книжный шкаф в квартире тети Лизы. Мать взяла с него слово, что попусту он их тратить не будет, только на покупку квартиры и обстановку.

В конце месяца Денис с Ирой провожали Нелли Леонидовну на вокзале. В Тель-Авив она летела из Москвы.

— Ирочка, ты уж прости, что на свадьбе вашей не буду. Надо ехать, пока выпускают, а то вдруг перестанут? Неизвестно, что за полгода может случиться… Денису я вызов пришлю, в августе он приедет в Израиль, и я передам тебе подарок. Ты уж не обижайся на меня, девочка.

— Что вы, Нелли Леонидовна, какие обиды? Вы ведь потом будете приезжать, и мы к вам.

— Конечно, моя хорошая.

Она заплакала, у Дениса тоже подозрительно заблестели глаза.

— Мам, я приеду в августе. Обязательно приеду. Не плачь, не навсегда расстаемся.

— Кто знает? — утирала слезы Нелли Леонидовна.

— Мам, может, ты еще и вернешься. Вдруг все изменится?

Она безнадежно покивала, обняла сына в последний раз, поцеловала, и поднялась в тамбур.

Молодые двинулись вдоль вагона, чтобы увидеть ее в окне, помахать на прощанье. Спустя минуту поезд дернулся и пошел, вначале медленно, затем быстрее. Оголилась соседняя платформа. Тыл последнего вагона уже превратился в точку, а Денис все продолжал смотреть в ту сторону.

— Денис, — прижалась к его плечу Ира.

Он очнулся и обнял ее одной рукой.

— Мы с мамой никогда не расставались больше чем на две недели. Обычно в лагере родительский день в середине смены…

Ира прижалась еще крепче.

— Я с мамой вообще не расставалась никогда. С папой — да. Он опять хочет меня на все лето услать в Адлер. Может, и ты туда приедешь?

— Я бы с удовольствием, но тогда диплом не напишу, точно. А еще надо деньги на свадьбу зарабатывать.

— Почему ты не согласился опять к отцу на завод?

— Иришка, мне неудобно. Днем часто придется мотаться к своему руководителю, значит, отпрашиваться надо. Найду вечернюю или ночную работу, а днем буду диплом писать.

— Я папе скажу, чтобы он за тобой присматривал.

— Что это ты надумала? Боишься, я вместо работы и диплома стану за девочками ухлестывать? — рассмеялся он.

— А вдруг? — шутливо нахмурилась Ира, и тут же улыбнулась: — Хоть ужинать к нему приходи иногда. Он один не любит. Привык за столом о работе рассказывать, ты же знаешь.

Это Денису было известно. Он частенько ужинал в доме Игнатьевых и уже многое знал о заводских проблемах.

Успешно сдав госэкзамены, Денис устроился работать в частный магазин, торгующий компьютерами. В последнее время персональные компьютеры разлетались как горячие пирожки: «лапотная» Россия торопилась поспеть за продвинутым Западом. Теперь знаком престижа фирмы считался компьютер на столе у секретарши и принтер за ее спиной.

Техника приходила из-за рубежа деталями, их надо было собрать, протестировать, установить кое-какие программы на русском — этим и занимался Денис по ночам, попутно охраняя лавочку. Хозяин, Александр Петрович, деньги платил исправно, и работа Дениса устраивала. Ему было интересно копаться в компьютерах, в институте такой современной техники еще в глаза не видывали.

Однажды Александр Петрович попросил Дениса за ночь установить программы на двух компьютерах.

— Серьезно отнесись, эти компы для нашей «крыши», — пояснил он. — Завтра утром за ними парень приедет, еще до открытия. Михаилом зовут. Отдашь без чека. Да, собери еще дискеты со всеми играми, какие есть, только проверь вначале, работают ли. У пахана сын-школьник, как я понял. И два принтера дашь. Объясни про картриджи, что их менять надо, если печатать перестанут. Все понятно?

Денис кивнул. Чего ж не понять? «Крыше» не угодишь — магазин обворуют или спалят.

К утру все было готово, проверено и упаковано. В седьмом часу Денис прилег на складе, освободив часть полки от коробок и подложив под голову свернутую в валик ветровку. Дверь в торговый зал оставил открытой.

В половине десятого он проснулся от стука. Мотая головой и протирая глаза, побрел к двери, но прежде, чем открыть, выглянул в окно и увидел на крыльце парня в спортивном костюме и сверкающих новизной кроссовках. «Классные шузы», — мелькнуло в голове, пока отпирал замки.

Только Денис открыл дверь, не успел еще взглянуть в лицо парню, как тот радостно завопил, раскинув руки:

— Колесо! Ну ты даешь, чувак! Твой магазин, что ли?

Перед ним стоял Мишка Федоров. Его было не узнать, сильно изменился, совсем мужик. Они не виделись лет шесть, Федоров ушел из школы после восьмого класса, а жил в другом дворе. Кто-то говорил, что он в тюрьму загремел — не то за хулиганку, не то за воровство.

— Нет, не мой магазин, конечно, — ответил Денис, пожимая руку школьного дружка. — Подрабатываю здесь, пока диплом пишу.

— Институт заканчиваешь? А я думал, пианино терзаешь! Хотя ты всегда головастый был… Какой институт?

— Политех. Программирование, — коротко ответил Денис, сообразив, что Мишка и есть тот самый посланец «крыши».

— Это ведь круто? — спросил Федоров, затворяя за собой дверь. — Сможешь компьютерами торговать, коль в этом шаришь. «Крышу» обещаю.

— Я не по торговле, здесь временно. На заводе буду работать.

— А-а, — разочаровался бывший одноклассник, окидывая взглядом торговый зал. — Меня наш старшо̀й послал. Эти коробки, что ли?

— Да. Тут системные блоки, тут мониторы. В этих двух — принтеры. В пакете дискеты с играми. Вроде бы все.

— Эту лабуду прямо в розетку подключать?

— И в розетку, и между собой. Провода в коробках. Разберетесь?

— Да ты чё? Седой скажет, подключай, а я в этом ни хрена не петрю. Вдруг чего сломаю? Не, давай уж ты и подключи, чтоб все тип-топ, работало. Заодно сынку его объяснишь, что к чему. Я так понял, это в основном пацану.

— Я не могу магазин оставить. Я не только программист, но и сторож.

— А когда освободишься?

— Минут через пятнадцать-двадцать шеф должен быть.

— Ну так дождемся, и поедем!

— Мишка, честно: спать хочу, умираю! Всю ночь технику тестировал, — кивнул Денис на коробки.

— Ты чё, не догоняешь, кому это? Седой — фамилия его Седиков, но все зовут Седым, — он ведь весь район держит! Авторитет крутой, я его всего раз пять живьем видел. И вот приеду я, простой пацан из бригады, подключу ему компьютеры, а они не заработают? Убить, конечно, не убьет, но… Не, Колесников, как хочешь, вместе поедем!

Денис закатил глаза, не зная, как отвертеться от нежданной работы, и тут появился Александр Петрович.

— Здрасьте, — первым поздоровался Мишка.

— Здравствуйте, вы от Седого?

— Ага. Я вот Денису говорю, надо бы технику подключить, чтоб все тип-топ. У нас ведь в этом никто не шарит, а я тем более.

Денис красноречиво посмотрел на начальника: мол, увольте. Тот обреченно вздохнул.

— Надо, Денис. Съезди, подключи. Не в службу, а в дружбу.

— Ага, мы ж с Колесниковым в одном классе учились. Ну, потащили в машину, — Мишка подхватил одну из коробок и вышел.

— Я тебе как за лишнюю смену заплачу, — пообещал Александр Петрович. — Не хочется ссориться с «крышей». Ну, договорились?

Пришлось Денису согласиться.

Подгрузив коробки в «девятку», на которой прикатил Мишка, Денис спросил, куда ехать.

— Садись, — похлопал одноклассник по соседнему сиденью.

— Я на своей, — он указал на синий «москвич», припаркованный с другой стороны улицы.

— «Старушку» взял? — хмыкнул Мишка. — Ништяк, все равно колеса. Молоток!

— Это дяди Гришина, он умер.

— Матери твоей дядька? А у него чего, детей не было?

— Его дети давно в Израиле, — ответил Денис и тут же раскаялся. Сейчас Мишка начнет про евреев…

Но тот неожиданно выдал:

— Ну и правильно. У нас соседи туда свалили, говорят, отлично устроились. Ладно, садись в свою тачку и держись за мной. Не отстанешь?

— Постараюсь, — пожал плечами Денис.

Ему стоило труда не упустить серую «девятку» в потоке машин: Мишка не больно соблюдал правила, пару раз проскакивал перекрестки на красный. На середине Савушкина он притормозил, подождал Дениса и въехал во двор.

Машины остановились возле небольшого двухэтажного дома послевоенной постройки. В ряду ветхих собратьев он выделялся свежей покраской и новыми рамами окон.

— Седой все четыре квартиры скупил, — с гордостью поведал Мишка, пока Денис запирал свой «москвич». — На первом этаже охрана и дела всякие, на втором — сам.

Дверь им открыл детина в «адидасе».

«Спецодежда, что ли, такая?» — едва сдержал ухмылку Денис.

— Компьютеры привезли, — отчитался бугаю Мишка. — Тащить помогайте.

Они понесли мониторы по новой лестнице с деревянными пузатыми балясинами, которая закончилась небольшой площадкой перед мощной дверью. На звонок открыл очередной верзила в спортивном костюме, «сфотографировал» их глазами и кивнул в сторону распахнутой двери.

Не выпуская из рук коробку с монитором, Мишка освободился от кроссовок и остался в зеленых носках. Денис поставил свою коробку на пол и расшнуровал ботинки. Вскоре они стояли посреди большой, метров тридцати, гостиной, озирая антикварную обстановку: обитые золотистым шелком диванчики и стулья, инкрустированные столики с китайскими вазами, огромные напольные часы в углу. Денис вопросительно кивнул Мишке: куда дальше? Тот скорчил рожу и пожал плечами, и в этот момент распахнулась одна из двух дверей. В комнату вошел человек среднего роста в синих джинсах и черной рубашке, застегнутой на все пуговицы. Его загорелое лицо избороздили морщины, короткий бобрик волос на удлиненном черепе казался серым от обильной седины, при этом старым мужчина не выглядел. Пронизывающим взглядом карих глаз он уперся в Дениса. Тот поторопился поздороваться вслед за Мишкой.

— Здрасьте.

— Здравствуй, коль не шутишь, — отозвался мужик. — Ты из магазина? Саша мне звонил только что. Как тебя?

— Денис.

— Давай, Денис, один компьютер ко мне в кабинет, другой — Лешке в комнату.

Мужчина развернулся и отправился туда, откуда вышел.

Приятели переглянулись, Мишка махнул головой: следуй за ним.

Антураж в кабинете тоже походил на антикварный. На огромном, затянутом зеленым сукном столе красовался тяжелый письменный прибор и лампа под старину. Стену возле двери занимал резной книжный шкаф. Денис невольно скользнул глазами по полкам: собрания сочинений, отечественные авторы и иностранные, библиотека всемирной литературы…

— Любишь читать? — заметил его взгляд хозяин кабинета.

— Конечно.

— Я тоже пристрастился в одном интересном месте… Времени там навалом и библиотека есть. Туда ставь, — указал он на простой канцелярский стол в углу.

Денис поставил монитор, вернулся в гостиную, куда как раз поднесли остальную технику, затащил в кабинет еще две коробки и принялся за дело. Хозяин расположился в кресле за своим столом и наблюдал за работой.

— Студент, наверно? — начал он разговор.

— Диплом пишу, — ответил Денис.

— И работаешь. Денег не хватает?

Денис молча пожал плечами.

— Ясно, не хватает. По молодости столько всего хочется: и одеться модно, и девушку погулять. Ничего, заработаешь. Будешь у меня мастером по этой технике — она ж, говорят, нежная, ломается?

— Если правильно обращаться, ломаться не будет.

— Парня моего научишь обращаться. Сын, Леха, четырнадцать лет. А меня Борисом Сергеевичем зовут.

— Очень приятно, — из вежливости откликнулся Денис, на секунду оторвавшись от дела.

Пока он нашел розетку, подключал заранее припасенный удлинитель, распаковывал системный блок и подсоединял провода, Борис Сергеевич делился планами.

— Леху своего тоже в институт определю. Какой у нас самый лучший, университет?.. Пускай на финансиста учится, будет за деньгами следить, чтоб не крысятничал никто. А то денег до хрена, а смотреть за ними некому. Это же на финансовом учат, чтобы реальным капиталистом стать?

— Не в курсе, я технарь, — ответил Денис, а про себя усмехнулся: «Бандиты сынков на капиталистов учат».

— Техника — дело хорошее. Вон сколько ее, техники, нынче развелось! У моей матери только телевизор был, полторы программы показывал, даже холодильника не имела, а я вот сыну компьютер купил. Говорят, скоро все на компьютерах будет?

— На процессорах. Это такие специальные микросхемы. Они способны заменить громоздкие схемы из диодных ламп, конденсаторов и других элементов. Вместо большого ящика — одна маленькая полупроводниковая пластинка, поэтому техника в размерах уменьшается. Столько «мозгов», как в этом компьютере, раньше целую комнату занимали.

— Ну и на что эти мозги годятся?

— Да хоть на что! Можно делать сложные вычисления — мгновенно. Можно сводить вычисления в таблицы. Можно хранить все это, и в нужный момент нужный документ под рукой — бери и распечатывай, если надо. Вместо горы бумаг и папок — один этот ящик, — кивнул Денис на системный блок, к которому уже подключил монитор.

— Так тут ящик главный, а не телевизор?

— Монитор. Это всего лишь экран. Вся информация в материнской плате системного блока и на дискетах. Вот дисковод. А это — дискеты. Я игровые прихватил, но бывают и рабочие, например, «Парус». На дискетах можно сохранить информацию о бухгалтерии целого предприятия или банка.

— О как! — удивился Седой.

— Можно составлять базы данных — хоть адресные или телефонные. Хочешь найти человека, набираешь его имя-фамилию и получаешь адрес.

— Прямо так, сразу?

— Ну да.

— Точно, видел я что-то такое в штатовском фильме. Думал, фантастика.

— Реальность!

— И у тебя есть такая программа?

Денис покачал головой.

— Я вообще не знаю, составили ли такую в Питере. Вряд ли. Пять миллионов фамилий и адресов, по всем паспортным столам сведения собрать…

— А ты говоришь — база… — разочаровался Борис Сергеевич.

— Ну, это пока нет, со временем будет обязательно.

Все подсоединив, Денис нажал нужные кнопки. По синему экрану побежали белые строчки.

— Это что за хрень? — подошел хозяин.

— Загружается, — объяснил Денис. Подождал немного, вставил одну из дискет. — Это игра. По виду простая, но интересная.

Он показал хозяину, что делать, и уступил место. Тот попробовал. Один раз, второй, третий. Но в его руках электронному человечку не удавалось перепрыгнуть через пропасти и избежать падающих сверху камней.

Седой раздраженно откинулся на стуле.

— Ну и в чем тут смысл?

— Смысл? Смысла никакого. Пройдете до конца — перейдете на второй уровень. Он сложнее, третий еще сложнее. Развивает быстроту реакции и координацию. В некоторых играх еще и соображать быстро надо.

— С соображалкой у меня порядок, и с быстротой реакции тоже, уж поверь. Так чего ж не получается?

— Тренировка нужна, как в любом деле. Тут есть игра со стрельбой, вроде тира. Есть покер.

— Карты?

— Ну да. И шахматы есть.

— В шахматах не силен, а в картишки попробую.

Денис установил дискету с карточной игрой, попутно объяснив Седому, как грамотно выключать программу и загружать новую.

— Чего же все по-иностранному? — раздраженно воскликнул тот.

— Я вам значение основных терминов запишу. Нет пока по-русски.

Показав хозяину, как играть в карты, он оставил его у компьютера, а сам отправился устанавливать технику младшему Седикову.

Пока закончил, время перевалило за два часа дня. Выйдя в пустую гостиную, Денис увидел, что дверь в кабинет прикрыта, однако из-за нее доносились голоса. Подойдя вплотную, он услышал приказной голос Седого:

— Продолжай прессовать!

— Думаешь, поможет? — отозвался кто-то басом.

— Думаю, если хорошенько поднажать — он позволит нам скупить акции. А если очень попросим — то и свои отдаст, даром.

— Мужик-то — кремень! Большевик, ё-мое…

— И коммуняка шелковым станет, если яйца прищемить.

— Уж больно этот идейный попался. Ничего не продавал до сих пор, завод целехонький стоит, и даже работает, на удивление.

— Практически в центре города, — недовольно воскликнул Седиков, — там такое устроить можно! Неужели ни одного здания не продал до сих пор? Тогда он просто лох! Давить таких надо.

— Надо — надавим, а не отдаст — раздавим.

— Узнай про его семью. Кто там: жена, дети… Подержим их недельку — сам на пузе приползет. Надо бы успеть до конца лета, пока Васильев на этот кусок рот не разинул.

— Васильев портом занят, ему не до того. Казанские — те могут. Хорошо, Седой, мы поторопимся. Ну, я пошел?

— Погоди, пообедаем вместе.

В кабинете послышалось движение, Денис едва успел отскочить в другой конец гостиной, когда дверь распахнулась. Первым вышел Седой, за ним его собеседник — высокий мужик с мощными покатыми плечами под черной водолазкой. Он подозрительно уставился на Дениса холодными светлыми глазами.

Конец ознакомительного фрагмента.