Шанс для киборга

Татьяна Осипова

Несколько сюжетных линий рассказывают о разных семьях со связанными судьбами. Главные герои приходят к поиску таинственного вещества, способного создать сверхчеловека. Спецслужбы и тайные общества разных стран стремятся заполучить необычное вещество, найденное в Непале одним из английских ученых. Разведка России отправляет группу молодых людей в Непал на поиски ответов.

© Татьяна Осипова, 2022

ISBN 978-5-0059-3064-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Луна к нам всегда повёрнута одной стороной.

Что там за ее неровным горизонтом, за тем

краем, который закрыт от человеческого взгляда?

Часть первая «Грехи отцов»

Глава 1 Начало

_____1997 — 98 год_____

Катя кружилась по комнате весёлая и счастливая — завтра свадьба. Она снова примерила роскошное белое платье, которое сшила мама и, кружась в танце, смеялась.

— Какая ты у меня ещё маленькая, — покачала головой Марина Карловна, — тебе ещё в куклы играть, а не замуж.

— В куклы я не играю давно, мама, — остановившись, Катя подошла к маме и, обняв её, поцеловала в щеку, — ты понимаешь, мы так решили, Серёжа хочет, чтобы всё было честно. Он очень уважает тебя и…

— Ладно-ладно. — Мягко прервала мама, — снимай платье, пока где-нибудь его не зацепила или того хуже не испачкала, а то оно не доживёт до завтрашнего утра.

— Хорошо, хорошо, — сдалась Катя, целуя маму, и ещё раз повертевшись перед зеркалом, подняла распущенные волосы, изобразив у себя на голове высокую причёску. — Увидимся завтра, — томно сказала она своему отражению в прекрасном платье и, повернувшись к окну, отодвинула занавеску.

На улице бегала голосистая детвора, лето в самом разгаре. Листва на деревьях уже не насыщенного цвета. Небо голубое и яркое с росчерками белых облаков предвещало хорошую погоду. Катя мечтала об этом дне, время тянулось невыносимо медленно, и, наконец, завтра это свершиться. Свадьба.

Она и Серёжа были студентами, только он учился на другом факультете. Ему тогда исполнилось девятнадцать, а ей восемнадцать, когда они познакомились на одной из студенческих вечеринок.

С того времени не прошло и года, в тот вечер, в преддверии Нового года, они столкнулись в квартире Любаши Елагиной. Катя несла красивый торт, который они испекли вместе с мамой, а Сергей заносил в зал колонки от магнитофона. Столкнувшись, Катя еле удержала поднос с кулинарным шедевром и, грозно сверкая глазами, сказала, что надо смотреть куда идёшь, на что невысокий паренёк, с пронзительными серыми глазами, ответил, что у неё тоже есть глаза и очень даже красивые.

Катя, неожиданно для себя, улыбнулась комплименту незнакомого парня. Удивилась его смелости, с самой красивой девушкой факультета не всякий решался флиртовать. Она знала об этом, ей не однократно признавались ребята. Смерила юношу надменным взглядом, фыркнула и направилась на кухню. Поставив торт в холодильник, Катя задумчиво смотрела на тикающие часы. Ей вдруг захотела спросить Любашу, кто этот носильщик музыкальной аппаратуры. И вдруг она вздрогнула от неожиданности. Этот нахал заговорил с ней снова, протягивая руку:

— Извини, ты чуть торт не уронила. Меня Сергей зовут, а тебя?

— Катя, — пробормотала она, чувствуя, как в душе начинали бороться противоречивые чувства, теперь она не хотела выяснять отношения. Сергей казался приятным и умным парнем. Они смотрели друг на друга долго, слишком долго для первого знакомства, Катя первой отвела взгляд и, отвернувшись к окну, начала протирать стоявшие на подносе бокалы.

— А ты откуда? Я тебя что-то не знаю. — Говорила Катя тихо и чувствовала себя не в своей тарелке.

— А я много раз видел тебя с Любой, просто с другого факультета, электроника и программирование. Ты должна знать Макса Татаринского, он тоже оттуда.

— Да, припоминаю этого выскочку. Ты что его приятель?

— Не то чтобы, но мы общаемся. Познакомились, когда заселялся в общежитии.

— Ты из другого города?

— Из Саянска. Приехал сюда поступать вместе с другом, Костиком Вахрутовым. Его ты не точно знаешь, он полностью ушёл в компьютерный мир и на девчонок вообще не обращает внимания. Они его так и прозвали — Охотник за вирусами.

— Как? — смеясь, переспросила Катя.

— К нему бегают даже преподаватели, чтобы он помог им избавить компьютеры от болячек и насморка. Он помешан на этом.

— Вы все такие на вашем факультете? Ну и шутки у вас, — она пыталась подобрать слова, но тут вошла Любаша и, похлопав Сергея по плечу, протянула Кате большой свёрток.

— Ну, что, познакомились?

— Немного, — улыбнулась Катя, — где ты его откопала, оказывается, он знаком с Максом, но почему, я раньше его не видела?

— Всё хорошее оставляем на десерт, — Люба ущипнула стоявшего рядом Серёжу.

— Я покажу тебе десерт! — шутя, возмутился он, и, как бы спохватившись, подошёл к телефону. — Погоди, Любань, позвонить можно? Я тут кое о чём вспомнил.

— Звони, а на счёт «десерта», — Елагина погладила его плечу, — не обижайся, сегодня, надеюсь, ваш таинственный кибернетический мозг — охотник за вирусами почтит нашу скромную компанию своим присутствием.

— Сейчас, можешь сама узнать, я ему как раз хочу позвонить.

Катя, наблюдая за Любашей и новым знакомым, развернула свёрток, там лежало несколько копчёных рыбин и, вдохнув приятный запах, почувствовала, как потекли слюнки.

— Вкуснятина, — протянула Катя, — Люба, в котором часу будем собираться?

— Подходи к семи, не забудь Наташу и Лизу, а то я их не видела, и не напомнила. Да, кстати, как твоя мама?

— Уже лучше, спасибо. Через несколько дней выходит на работу, не хотела отпускать меня, волнуется, говорит, поздно будет, как доберусь?

— Ничего, Бабенко будет провожать Лизку, — улыбнулась Люба, вытаскивая из большой сумки продукты. Все ребята скинулись по поводу вечеринки, каждый внёс свою лепту. У кого были деньги, а кто обещал напечь пирогов, у кого-то мама работает на винзаводе, ни кто не привык, так сказать, «на шару» развлекаться в предновогодний вечер.

— Макс сказал, что это репетиция Нового года, — Катя, пожала плечами, — только я не знаю, как Новый год будем встречать, я буду с мамой. Да и многие мне кажется…

— Видно будет, сегодня поговорим об этом. — Любаша намазала себе бутерброд маслом и, поделившись с Катей, продолжила с набитым ртом: — Главное, чтобы Бабенко не напился, а то я его знаю.

— Я побегу, Любань, мне нужно ещё колбасы купить, если что, позвони, приду пораньше, помогу все здесь приготовить.

— Хорошо, Катюш, Серый тебя как раз и проводит.

— Ночь что ли на дворе, чтобы меня провожать? — отмахнулась Катя и, набросив на плечи полушубок, подошла к зеркалу. Поправила волосы, надела вязаную шапочку и подкрасила губы.

— Ты идёшь? — улыбаясь, спросил Сергей, — мне, как раз в твою сторону…

— Если мне не изменяет память, я не говорила, в какую мне сторону. — Катерина, нахмурившись, посмотрела на вышедшую с кухни Любашу, продолжавшую уминать следующий гигантский бутерброд.

— Это твои происки, Любанечка? Да-да, не смотри невинными глазами, мне женихи твои не нужны.

— Так я… — начала, было, Люба, но Катя, резко открыв дверь, вышла в заснеженный двор.

Сбежала по ступенькам. Утро хмурое, морозное. Смотрело пасмурным взглядом из-под кустистых бровей облаков. Снег валил огромными белыми хлопьями, застилая тротуары и скапливаясь сугробами вдоль дорог. По такой-то погоде, не хотелось вечером никуда идти, но и дома делать нечего, а у Любаши весело, её ждали подруги и друзья. Катя вспомнила этого парня с пронзительными глазами. Какой смелый, и не наглый, как чаще всего бывает. Катя поймала себя на мысли, что ей бы хотелось, чтобы Сергей пришёл на сегодняшнюю вечеринку, сама от себя она-то не скрывала, что он ей понравился. Это случалось редко, в мальчишках, Катя всегда находила недостатки, может потому, что её мама давно одна. Казалось, у неё никогда не было мужчин или она это тщательно скрывала от своей дочери. Катя не знала отца. Мама говорила, что он умер, когда она ещё была беременна, но теперь, став почти уже взрослой, девушка догадывалась, что отец причинил маме сильную боль, заставив разочароваться в мужчинах. Катя видела это по её отношению к ним, мама любила повторять: « Гляди, дочка, не доверяй своим чувствам, все мужики — сволочи». Катерина же, всегда мечтала об отце, она представляла его высоким и сильным. Ещё в детстве, мечтала, что папа где-то в какой-то далёкой экспедиции на севере или в Африке. Он, обязательно вернётся с кучей подарков и прижмёт их с мамой к груди. И тогда у них будет семья, и мама начёт чаще улыбаться. Так размышляя об этом, Катя не заметила, как дошла до дома, и, поднявшись на пятый этаж, открыла дверь своим ключом. Эту квартиру они с мамой получили несколько лет назад, а до этого жили в таёжном посёлке, в старом покосившемся домишке, которому наверняка сто лет. В этом доме родился и вырос дед Кати, какое счастье переселиться в сухую и тёплую квартиру. Хотя мама, часто говорила, что свой дом, есть свой дом. «А это клетушка… пошла на это только из-за тебя, Катя, в городе проще, выучишься, а потом может, дальше пойдёшь. А что у нас в Середкине, что не мужик, то пьянь».

— Это ты, дочка? — Марина Карловна, опираясь на палочку, вышла из кухни.

— Мама, ну что, как ты — покачав головой, Катя взяла маму под руку, — какая работа тебе, ещё минимум месяц…

— Перестань, — тихо прервала Марина Карловна, — выйду на работу, быстрее выздоровею, а то сижу квашней без толку. Знаешь, я эту ногу ломала уже, представляешь, — засмеялась она, усаживаясь в кресло, покрытое клетчатым пледом. Марине Карловне недавно исполнилось сорок лет. Катя всегда говорила, что мама похожа на ангела. Длинные светлые волосы она укладывала в высокую причёску. Сейчас женщина немного поправилась, как она объясняла от долгого лежания, поэтому, ей так и не терпелось выйти на работу. Добрые васильковые глаза и лёгкая сеточка морщин вокруг них не портили красивого лица. Катя помнила фотографии маминой молодости, где она с копной белокурых волос и лёгкая, как тростиночка. — Первый раз я эту ногу сломала, когда познакомилась с твоим отцом, он был врачом… — Марина Карловна вдруг осеклась и, замолчав, включила телевизор. Катя, недоумевая, посмотрела на мать, впервые за долгие годы, она с улыбкой вспомнила об отце, девушка так хотела спросить, что было дальше, но, видя, как мама занервничала, не стала будоражить прошлое. Марина Карловна теребила край старой шали, в которую закуталась с раннего утра, когда провожала Катю. Она посмотрела на дочку и сдержанно улыбнувшись, спросила, как дела у Любы.

— Да что с ней будет, сегодня пыталась меня познакомить с парнем, так смешно вышло и глупо.

— Почему глупо? — приподняла брови мама, — что за парень?

— Нет, так с виду хороший мальчик, — Катя нервно закусила нижнюю губу, — но, боюсь, что он мне… понравился…

— Что же в этом плохого? — удивилась мама.

— Просто Любка как сваха, вроде бы мы встретились случайно, а всё так по-дурацки спланировала Елагина. Не люблю, когда меня обманывают, поэтому и говорю, глупо как-то всё вышло. А он, подумает, что я какая-то недотрога…

— Так это хорошо, дочка, пусть так и думает, а что лучше как Наташа твоя?

— Перестань, мам, Наташа хорошая, ты лучше скажи, где рецепт торта «Прага»?

Марина Карловна, тяжело поднявшись, направилась на кухню, Катя, поспешив за ней, захватила мамины очки. Женщина долго искала в записях нужный рецепт и, найдя его, протянула дочери. Потом, поставив на плиту чайник, зажгла горелку и, достала чашки, спрашивая, будет ли Катя чай.

— Садись, мамуль, я всё приготовлю. — Марина Карловна не стала сопротивляться. Боль в ноге беспокоила, хоть и не так сильно как несколько ней назад. Мама не любила быть беспомощной, но всё-таки уступила дочери. Ей приятна забота Кати. Девушка быстро нарезала мягкий батон, вытащила из холодильника масло и земляничное варенье. Она вспомнила, как летом они с девчонками собирали ягоды в лесу. Какой от них исходил аромат и даже теперь, открывая банку, вспомнила, потому что запах не забываемый. Мать с радостью смотрела на дочку, какая же она красавица — тёмные густые волосы заплетены в две гладкие упругие косы. Безупречная гладкая кожа, цвета слоновой кости. Глаза вишни — карие, почти черные, обрамлены длинными пушистыми ресницами. Полные, похожие на лук Амура губы кораллового цвета и ямочка на правой щеке. Она появлялась всегда, когда Катюша смеялась. Марина Карловна, любуясь дочерью, вспомнила её отца. Как всё тогда непонятно вышло, может потому, она и не смогла забыть его. Катя похожа на него и каждый день напоминала Дмитрии. С матерью Катя совсем не похожа, да и характер у неё отцовский, сильный.

Марина Карловна вспомнила, как впервые увидела Арбенина. Он появился в их посёлке поздним вечером. Стояла весна, и пахло черёмухой. Марине в 1977 году только исполнился двадцать один год. Проснулась от стука в окно, видя за стеклом лицо незнакомца. Накинула поверх ночной рубашки длинную вязаную шаль и вышла на крыльцо, осветив лицо чужака фонариком. Около калитки мужчина лет тридцати трёх — тридцати пяти — высокий, черноглазый брюнет, с висками чуть тронутыми сединой. Смутившись, он улыбнулся и извинился за поздний визит.

— Простите меня, что я так поздно, глупо заблудился в вашем лесу… Меня зовут Арбенин Дмитрий Николаевич, может Антонина Герасимовна, не сообщила? — он полез в нагрудный карман, как потом выяснилось, за письмом от неё. — Я врач, хирург, работал вместе с Петром Новиковым…

— А-а-а, — протянула Марина, — с Петькой? Так бы сразу и сказали, а то я сразу не поняла, о чём речь. Наверняка, об этом знает папа, но сейчас он спит. Моё окно выходит во двор, вот и услышала вас.

Марина рассмеялась, потом, вдруг спохватившись, сказала:

— Заходите же, что вы стоите, — он не решительно вошёл, а она спросила: — вы, наверное, голодны?

— Ну…

— Да что там стесняться, наверняка, голодный.

— Как волк, — улыбнулся Арбенин, наблюдая, как Марина, метнулась в другую комнату и вскоре вернулась с зажжённой керосинкой, бутылкой молока и краюхой тёплого ржаного хлеба.

— Сегодня переночуете в бане, а завтра поговорите с отцом. А пока вот, хлеб ещё тёплый. Перекусите немного. Не хочу греметь посудой и будить отца.

Марина принесла большущую подушку, ватное одеяло и матрац. Не успел он опомниться, как она потащила его за собой. Дмитрий Николаевич даже рассмеялся, так, наверное, глупо смотрелось, как эта хрупкая девчонка тянет за собой немолодого мужчину, да ещё с таким же огромным чемоданом.

В предбаннике стояла никелированная кровать, которую прислала в своё время тётя Тоня, когда ещё была жива мама. Марина ласково погладила рукой блестящую дужку кровати, вспомнив маму. Убрав, пустую флягу из-под молока, которая загораживала проход, расправила матрац. Быстро застелила постель, протёрла маленький столик и сказала, что сейчас принесёт ещё кое-чего перекусить.

— Раз как волк голодны, значит надо мяса. Я в кладовку сбегаю, там колбаса домашняя…

— Да мне хватило бы и молока с хлебом, — начал Арбенин, но Марина, возразив, выбежала из предбанника и вскоре вернулась со всякой всячиной.

Дмитрия Николаевича поражала стремительность девушки, она словно ураган накрыла на стол.

— Вот. Кушайте.

— Такая быстрая, — улыбнулся он, когда Марина стала раскладывать на столе не хитрую еду: картошку в мундирах в маленьком чугунке, ещё тёплую по её словам, варёные яйца, резать домашнюю колбасу с чесноком, и ещё хлеба и кусок пирога с капустой.

— Вот, надеюсь, этого хватит, — она раскраснелась и стояла удовлетворённая тем, что всё сделала быстро, как учила мама.

— Этого больше, чем достаточно, — покачал головой Арбенин. — Мне одному даже не съесть. А тебя как звать, а то я не успел и спросить, как ты уже и стол накрыла и постель постелила.

Марина, покраснев, опустила глаза и, затеребив растрепавшуюся косу, пробормотала.

— Марина.

— Интересное имя, не деревенское. — Дмитрий Николаевич подвинул стул к столу, — садись, давай поговорим, или… может… Ты же спала, когда я пришёл. Просто одному скучно. Тишине здесь такая, даже страшно.

Марина никогда бы, не осталась с незнакомцем, но сейчас в ней что-то не давало тронуться с места.

Она села за стол и, налив в чашку молоко, протянула её Дмитрию Николаевичу. Он молча пил, не сводя с девушки глаз, и от его взгляда по спине пробежал мороз.

— А ты что не ешь? — он поставил чашку на стол и начал чистить картошку, — смотри-ка и впрямь тёплая.

— Я уже поужинала, — Марина чувствовала себя немного не в своей тарелке, ей хотелось уйти и в то же время остаться. Больше всего на свете она не хотела, чтобы их гость догадался об этом. За оградой в пруду громко заквакали лягушки, проснулся сверчок под скамейкой. Марина смотрела на большие чистые руки Дмитрия Николаевича, не похожие на те, что у деревенских парней, возившихся постоянно в земле и с техникой. У него красивые ногти и длинные пальцы, а на запястье татуировка — змея обвивающая жезл. Дмитрий Николаевич, увидев, что девушку заинтересовал рисунок, улыбнулся краем рта и что-то пробормотал о глупом поступке мальчишке, когда ему было шестнадцать лет.

— А что это означает? — не скрывая любопытства, спросила Марина.

— Это Посох Эскулапа, — улыбнулся Арбенин, — алхимический символ Меркурия в его первом состоянии. Жезл — сера, поглощённая Меркурием. Глупости, которые никому не нужны сейчас.

— Это так не понятно, — пожала плечами Марина.

Дмитрий Николаевич взял её за руку и, сжав, поблагодарил за вкусный ужин. На мгновение задержал пальцы Марины в своей ладони и в упор посмотрел на девушку. Та почувствовала, что щёки вспыхнули и, выдернув руку из его тисков, поднялась из-за стола.

— Я думаю, вам пора отдыхать, — пробормотала она, отступая к выходу. Арбенин понял, что напугал её слишком долгим рукопожатием.

— Марина, извини… я просто хотел поблагодарить.

Пулей выскочив в темноту майской ночи, девушка направилась в дом. Ноги стали ватными и, остановившись у двери, она бросила взгляд в сторону бани, там, в окошке горел свет. Арбенин стоял в дверях предбанника и смотрел ей вслед. Марина почувствовала, как по спине струился холодный пот. Дрожащей рукой она открыла дверь и тихо, чтобы не скрипели половицы, направилась в свою комнату. Где-то вдалеке грохотнул гром, затем, сверкнула молния. Дождь словно ждал, стояла тишь, и даже замолкли лягушки. Закрыв глаза, Марина почувствовала, как где-то под сердцем всё сжалось, словно краешек души защемило между рёбрами. Она не могла понять, что с ней происходит, и это мешало успокоиться.

Там, в предбаннике на узкой кровати ворочался гость, не понимая, что так могло напугать девушку. «Я просто взял её за руку, она такая стеснительная что ли?» Арбенин ни как не мог понять, чем провинился перед Мариной и вскоре заснул в думах о завтрашнем дне.

* * * *

— Мама, — потрясла её за плечо Катя, — ты, что не слышишь?

— Прости, Катюша, я что-то задумалась, — женщина вернулась из прошлого и, посмотрев на дочь, как будто бы вновь столкнулась с Арбениным.

— Мама, что с тобой, ты смотришь так, словно у меня выросли ослиные уши.

— Что ты говоришь, Катя, — Марина Карловна укоризненно покачала головой, — а что, уже собираешься?

— Да тебя словно не было дома, — пожав плечами, Катя принесла тарелку с тортом, — вот посмотри, какой красавец получился. Это я для тебя испекла.

— Я думала, ты с собой возьмёшь, ну, зачем, — Марина Карловна, покачав головой, подошла к Кате. — Ты хотела колбасы купить… купила? Быстрая. Надеюсь, не будешь слишком поздно?

— Ну вот, мам, опять, у Любаши есть телефон, номер в записной книжке. — Катя принесла телефонную книжку и, открывая на нужной странице, обвела телефон подруги карандашом. — Что со мной может случиться, нас с Лизой проводит Лёша Бабенко, так, что не волнуйся, мамочка, — она поцеловала маму и направилась в свою комнату.

— Ты там смотри, одевайся теплее, — крикнула вдогонку Марина Карловна, — сегодня обещают минус тридцать, а к вечеру холоднее будет.

Катя что-то ответила из своей комнаты, её голос заглушил звонок в дверь. Мать, тяжело поднявшись, оперлась на трость и направилась к двери. На пороге стояла Ниночка — почтальон, улыбаясь, она поздоровалась и протянула Марине Карловне почтовый перевод.

— Вот, меня Галина Викторовна попросила, знает, что болеете.

— Спасибо, Ниночка. — Марина Карловна расписалась в получении, а почтальонша спросила:

— А что же дочка, прибежала бы, взяла…

Марина Карловна, немного помолчав, посмотрела на Ниночку и сказала, что Катя ничего не знает об этих переводах, поэтому, Галина Викторовна и вручала квитанции в руки лично. Любопытная Ниночка, заговорщически улыбнувшись, понизила голос:

— Неужели и у вас есть секреты, Марина Карловна.

— Почему же секреты, — спокойно ответила женщина. — Эти деньги присылает отец Кати, с которым мы много лет в разводе, и я не хочу, чтобы она, что-либо об этом знала. Надеюсь, это удовлетворило ваше любопытство?

— Простите, Марина Карловна, я не хотела обидеть вас…

— Мама, кто там? — послышался за дверью голос Кати.

— Это ко мне, — спокойно ответила мать и, попрощавшись с Ниночкой, положила квиток перевода в карман. Любопытство кошку сгубило, — пробормотала про себя Марина Карловна, ей не хотелось, чтобы Катя начала задавать не нужные вопросы, когда-нибудь, она ей всё расскажет, но сейчас она не была готова отвечать на вопросы дочери.

Катя, натянув на себя джинсы, и красивый красный с вышивкой свитер, покрутилась перед мамой:

— Ну, как я вам?

— Очень даже, — улыбнулась мама, подметив про себя, какая дочь стала взрослая.

— Скоро придёт Наташа, мы вместе пойдём к Любаше, поможем приготовить всё.

Марина Карловна вспомнила свою молодость, раньше всё было иначе, может в этом городе всё не так или люди стали другими. Она посмотрела на Катю и сказала, чтобы та была осторожнее, когда будет возвращаться домой, на что дочка, улыбнувшись, обняла и поцеловала маму:

— Не волнуйся, я позвоню, когда буду выходить.

— А тот парень?

Катя непонимающе приподняла брови.

Марина Карловна, улыбнувшись, напомнила о новом сегодняшнем знакомом Сергее.

— Мама, — Катя покачала головой, — ты мне напоминаешь Любу, хочешь меня сосватать…

— Совсем нет. — Марина Карловна обижено покачала головой, — просто мне показалось…

— Ты обиделась? — Катя виновато глянув на мать, подошла к ней и, сев с ней рядом, склонила голову к плечу женщины. Марина Карловна, улыбнувшись, погладила дочку по длинным густым волосам и ничего не сказала.

Когда пришла Наташа, Катя накрасила губы и, захватив пакет с батоном колбасы, попрощалась с мамой:

— Вот телефон Любаши, не стесняйся, звони, а я перед выходом тоже звякну, — она чмокнула маму в губы и уже около двери, обернувшись, добавила, — не скучай, сегодня твой любимый фильм и попробуй тортик.

На улице мела метель, в свете фонарей кружились крупные снежинки, а под ногами скрипел сухой снег. Было морозно, и холодный ветер обжигал щеки. Девушки, взявшись за руки, молча двигались в сторону дома Любы, которая жила не близко, но и не так далеко, чтобы ехать на автобусе.

Деревья, укутанные снежным покрывалом, похожи на сказочные фигуры из леса деда Мороза, а мохнатые ветви ёлок напоминали лапы сказочных существ. Катя вспомнила их таёжный городок, где они прожили с мамой, пока ей не исполнилось шесть лет. Он находился в самой гуще леса и, в любое время года высокие ели обступали посёлок со всех сторон как молчаливые стражи. Зимой они походили на больших растрёпанных птиц с множеством крыльев, усыпанных снегом. Весной же лес оживал, множеством птичьих голосов и нежной листвой просыпающихся осин и берёз. Весна начиналась поздно, по сравнению со средней полосой, но всё живое радовалось первому теплу. Весенние ручьи весело журчали, напевая о приходе весны, первоцветы покрывали разноцветным ковром незабудок залитые солнцем поляны. Катя помнила, как они с девочками-подружками любили ходить в лес собирать подснежники, а потом и другие первые весенние цветы. При воспоминании о весне, Катя поёжилась, так холодно сейчас. Наташа как-то странно долго молчала, казалось, она чем-то расстроена.

— Ты что, какая грустная? — участливо спросила Катя подругу. — Что-то случилось?

— Нет, что ты, Катюша, я бы не пошла, если бы что-нибудь произошло, просто… не хочу говорить.

— Так, — протянула Катя, — раз начала, то договаривай.

Наташа невинно подняла голубые глаза и, улыбнувшись, покачала головой:

— Ничего серьёзного, подруга, ты думаешь, я бы не сказала, — Наташа толкнула калитку и первой вошла во двор, где стоял дом Любы Елагиной.

Громко крикнув, они позвали хозяйку и переглянулись. Катя была уверена, что Наталья, что-то скрывает, и ей не понравилась её скрытность, ведь раньше Наташа всегда ей доверяла. Столько времени они были подругами, и что случилось? Нужно обо всем расспросить Любашу, может ей известно, в чём тут дело.

— Девочки, вы как раз кстати, — улыбнулась Люба, встречая подруг. Её круглое лицо, как луна, расплылось в добродушной улыбке. На ней объёмная клетчатая рубашка словно с чужого плеча и короткие чёрные лосины. Из-под косынки выбились рыжие волосы, и по всему видно, что генеральная уборка если и не завершена, то уже находится в конечной стадии.

— Ну, Любка в своём репертуаре. — Наташа протянула ей сумку с продуктами, — сколько человек-то будет?

Люба, подняв глаза к потолку, начала загибать пальцы:

— Лизка Кириллова, Бабенко, Макс с Сергеем, Саша Мазеров с Майей, Новиков обещал ещё одного парня привести, ну и ты с Катей, — она посмотрела на подруг и добавила в завершение, — совсем забыла, и ещё, конечно, я.

— Мм, да, — протянула Наташа, — представляю, что будет с твоим домом, после такой оравы, снова убирать придётся. Когда приедут родители и…

Люба обиженно покачала головой, что заставило Наташу замолкнуть, и, направившись на кухню, бросила Наталье.

— Ермолина, если тебе что-то не нравиться, можешь идти домой! А кто со мной, помогут убраться. Так ведь? — она глянула на Катю и, согласившись, кивнула.

Она, нарочито громко загремела чайником, поставив его на плиту, и добавила:

— Катюша, раздевайся, пойдём чайку попьём.

— Наташка, а что случилось? — Катя, гневно сверкнув глазами, толкнула подругу в плечо, — Любаша тут причём? Если у тебя неприятности, так и скажи, на то мы и подруги, а зачем обижать-то друг друга?

Наташа, опуская глаза, села на стул, у неё не хватало сил больше сдерживаться и, шмыгнув носом, девушка заплакала. Сначала тихо, а потом её плечи начали судорожно вздрагивать, и она заревела, со стоном и болью, которая накопилась в ней.

— Девочки, — подбежавшая Любаша, забыв про обиду, ласково обняла Наташу. — Ну что ты, дурёха, мы же тут одни, пойдём, рассказывай, что произошло.

Наташа, подняв на подруг глаза снова шмыгнула носом и, склонив голову, послушно поплелась за Любой.

Наливая чай, хозяйка дома, вынула из холодильника бутылку клюквенной настойки и, не спрашивая гостей, хотят они или нет, быстро разлила содержимое в маленькие хрустальные рюмочки.

— Так, не спорить! — Катя поняла, что это было адресовано ей, — по одной, чтобы Натаха успокоилась и поведала нам о своих грехах. — Наталья сквозь слёзы прыснула со смеху. Люба была душой компании и всегда старалась не только не унывать сама, но и не давать грустить другим. — Плакать-то, конечно, полезно, — продолжала она, отправив в рот кусок колбасы, — но… — подняв вверх указательный палец, и проглотив кусок сыра, серьёзно добавила, — не нужно срывать зло на нас, — с этими словами она опрокинула рюмку и, залпом осушив её, выдохнула. — Ну, рыба моя, рассказывай, нет, погоди, сначала клюковку.

Наташа, поморщившись, последовала примеру старшей подруги и, откусив от большого бутерброда приготовленного Елагиной, посмотрела на Катю.

— Я не знаю, стоит ли…

— Это ты о чём? — удивлённо приподняла брови Катя, — будто бы я тебя обидела.

— Не ты, но… в общем, мы расстались с Максом.

— Ну а я здесь причём? — не понимала Катя.

— Не хочу обижать тебя, но все мальчишки говорят только о тебе. Какая Катя неприступная, какая Катя красивая.

— Я уже к этому привыкла, но это ещё ни о чём не говорит и не значит…

— Макс только о тебе и говорит, вот Катя сказала то, вот Катя оделась так и сравнивает меня с тобой, не догадываешься почему?

— Наташа, что за детский сад? — Любаша не думала, что откровенный разговор станет таким неприкрытым.—Ты что не знаешь Макса, он к каждой юбке липнет, и об этом тебе было известно всегда.

— Но, — Наташа опять всхлипнула, — я надеялась, что это пройдёт, а теперь мне кажется, что он только о тебе, Катя, и думает…

— Я же не виновата в этом, — обиделась Катерина.

— Понимаю, ты же моя подруга, но я так злилась на тебя, почему так получается, с кем я начинаю встречаться, потом уходит, словно ничего и не было, — Наташа вынула из сумочки пачку сигарет, — я, что такая плохая? Я же стараюсь, ни в чём нет отказа.

— А кто-то обещал, бросить курить, — между делом заметила Любаша.

— Ты многое делаешь того, из-за чего у хороших парней пропадает желание продолжать с тобой общаться.

— О чем ты, Катя?

— Сколько их было у тебя, за год, а с Максом ты и месяца не встречалась и, думаешь, ему нравятся ухмылки друзей, перешёптывания за вашими спинами. А про тебя некоторые ребята такое говорят… ты уж прости, не хочу повторять эти гадости. Мы тебя знаем как отличную подругу, но многие о тебе отзываются…

— Ты же моя подруга! — Наташа снова заплакала, — как ты можешь так про меня говорить.

— Потому и говорю, что подруга, другая бы рада была, что Макс тебя бросил. Такой красавчик без присмотра остался, и первая побежала бы к нему, узнав такую классную новость, но я хочу, то есть все мы и Люба и Лиза, чтобы у тебя всё в жизни сложилось.

— Правда? — Наташа вытирала слезы, но они продолжали капать, — но я… я…

— Ну, вот опять, — Любаша обняла её, — скоро гости будут, а ты ревёшь, лицо распухнет, и глаза будут как у рака. Катя правильно тебе говорит, сколько ребят хотят с ней встречаться, а она не кидается на первого попавшегося…

— Люба, ну ты скажешь, — покачала головой Катя, чувствуя, что эти слова обидят Наташу ещё больше и, отпив чая, засмеялась, — я по твоим словам святая, ты меня захвалишь совсем.

— Вас с Наташкой друг к другу тянет, как двух противоположностей, она от тебя наберётся невинности, а ты у неё порока.

Катя, поражённая изречениями Любы, покатилась со смеху, и Наташа, перестав плакать, немного успокоилась. Глянув на часы, Елагина покачала головой и сообщила, что скоро придут гости, а у них ещё конь не валялся.

— Мы тут плачем, а время летит, у нас остался час, и вся орава будет здесь. А ты, — обратилась она к Наташе, — не смей больше реветь. Иди, приведи себя в порядок и будь паинькой, как ни в чём не бывало, а с Максом будь холодна, как лёд. Посмотрим, как он тогда запоёт.

— Да, Наташ, много сегодня не пей, послушай нас, подруга, мы тебе жениха самого лучшего найдём, но и тебе придётся постараться, хватит уже слёзы лить.

Катя начала убирать со стола, а Люба, проводив Наташу в ванную, продолжала успокаивать нерадивую подругу. Вскоре, девушки разложили в большой гостиной стол, накрыв его скатертью цвета красного вина с длиной бордовой бахромой. Любаша приготовила закуски, бутерброды. Наташа протирала бокалы и тарелки с вилками, раскладывала салфетки. Первыми пришли Сергей, новый Катин знакомый и долговязый паренёк в круглых очках. Они притащили с собой несколько колонок, громадный магнитофон и ещё кое-какую аппаратуру, применение которой известно только им.

— Почему калитка не закрыта у вас, девчонки? — Сергей представил друга, — знакомьтесь это Костян, известный вам больше как кибермозг нашего факультета — охотник за вирусами. Это он достаёт всем нужную информацию из Интернета.

— Ладно тебе, Серый, что это за реклама, — смутившись, прервал друга Костя и, подойдя к Кате, протянул ей руку: — Константин Вахрутов.

— Екатерина Новикова, — в тон ему ответила Катя, на что Костик расплылся в улыбке и тихо спросил, чтобы никто кроме неё не услышал:

— Та самая Катя с английского факультета?

— Да это я, собственной персоной.

Сергей, ставший невольным свидетелем их разговора, улыбнулся и добавил, что осталось только по имени-отчеству обращаться друг к другу.

Наташа принесла стопку тарелок и, познакомившись с ребятами, толкнула в бок Катю.

— А это кто такие?

— Друзья Макса, прости, наступаю на твою больную мозоль. — Катя попыталась подбодрить подругу. Наташа сдержанно улыбнулась и начала расставлять тарелки. Ребята же, установив аппаратуру, решили её проверить.

Музыка грохотнула громом, раскатившись по всему дому, Сергей убавил громкость и начал разматывать провод. Он сообщил подошедшей Любаше, что намеревается устроить первоклассную дискотеку. Люба, скрестив руки на груди, покачала головой и добавила, что всё хорошо, лишь бы дом не рухнул от этого грохота. Костя её заверил, что это была проверка звука, а потом всё будет немного тише.

Потихоньку стали подходить остальные ребята. Первыми пришли Саша Мазеров со своей подругой Майей. Мазеров учился на том же факультете, что и Катя, только уже на последнем курсе. Крепкий парень спортивного телосложения — качок, с копной светло-русых волос. У него крупный орлиный нос и карие глаза, слишком тёмные для блондина. Майя — маленькая девушка с короткой стрижкой и мальчишеской нескладной фигурой, бойко прошла на кухню и, поздоровавшись с Любашей, спросила, чем помочь. Как оказалось Сергей знаком с Мазеровым, они вместе занимались в спортивной секции восточных единоборств. Установив аппаратуру, Костя вспомнил о каком-то не отложном деле и поспешил одеваться.

— Ты куда? — задержала его Люба.

— Да я приду, вспомнил, что…Ну, не важно, у меня тут одно дело.

— Мы ждём. — Любаша проводила его взглядом и, закрыв за Костей дверь, направилась в свою комнату, чтобы, наконец, привести себя в порядок. Живо натянула платье из тонкой шерсти изумрудно зелёного цвета, расчесала длинные золотистые волосы и, подкрасившись и надушившись, отправилась к гостям.

Стол накрыт и радовал разнообразием. Приятная музыка доносилась из нескольких колонок, звук поставлен как надо, и это Любаше понравилось. Пританцовывая, она подошла к столу и, налив себе сока, глянула на часы. Что-то задерживается Макс, да и Лёша с Лизой. Вздохнув, она посмотрела по сторонам. Сергей с Сашей о чём-то оживлённо спорили. Наташа с Майей курили на кухне, а Катя резала хлеб.

— Катюша хватит, твоё кухонное рабство кончилось. — Любаша забрала у неё нож, — уже все готово, скоро подойдут остальные.

Она оказалась права, через несколько минут появились Лешка Бабенко с Лизой и Макс. Катя заметила, как с лица Наташи спала улыбка, увидев Макса, она вышла из гостиной и, зайдя на кухню, села за стол.

— Наташа, нельзя так, ты даёшь ему повод порадоваться, что он такой незаменимый, — Катя ласково обняла подругу, — прекращай, вспомни, о чём мы сегодня говорили. Ну, вот, только не вздумай плакать.

— Девочки, все уже ждут, пойдём. — Любаша заглянув в холодильник, вытащила бутылку шампанского, — ну что опять, Натусик, девочка моя. Пойдём, сегодня будем веселиться.

В комнате стало оживлённо, кто-то уже начал пробовать бутерброды, кто танцевал в обнимку под музыку, а кто заразительно смеялся, рассказывая анекдоты.

— Так, ребята, садимся, — скомандовала Любаша, — всё получилось очень вкусно, и я не хочу вас больше мучить голодом, у самой слюнки текут. Серёжа, сделай музыку тише. Вот так, — Елагина оглядела всех собравшихся и, подождав, как учительница в классе, пока все усядутся за стол, продолжила, — я рада, что вся наша компания в сборе, кто не знает, это Сергей Звягинцев…

— Мой лучший друг, — вставил Максим, — в связи с большой занятостью, он не был известен почтеннейшей публике… — его пламенно начавшуюся речь прервал голос из прихожей.

— Кто это сказал, что Серый твой лучший друг, он мой лучший друг.

— А, Костян, наш кибер мозг, — поприветствовал его Макс.

В гостиную вошёл Костя, который помогал сегодня Сергею устанавливать аппаратуру.

— Извиняюсь за опоздание, — поправив очки, тот сел рядом с Любашей на свободный стул.

— Теперь, надеюсь, я могу закончить свою речь, — терпеливо продолжила Люба, и все, засмеявшись, закивали ей в ответ. — Так вот, когда все представлены друг другу, и никто больше не опаздывает, — посмотрела она в сторону Кости, — я знаю, что на Новый год мы не сможем вместе собраться, все привыкли отмечать в семейном кругу, но это мы ещё сегодня обсудим, а сейчас у нас, так сказать, репетиция Нового Года. Сегодня у нас последняя вечеринка, а потом, после Нового Года, сессия и будет некогда отдыхать. Нам в этом году повезло, из-за гриппа, сессию перенесли на каникулы, поэтому скоро предстоит некоторым заниматься.

— Ну, мы это ещё посмотрим. — Макс открыл бутылку шампанского, из которой вырвался лёгкий дымок, — сегодня какое? Только двадцать девятое декабря, может ещё всё перемениться.

Разлив шампанское, Максим покосился на слишком сдержанную Наташу, сидевшую напротив него и, склонившись к ней, спросил:

— А что случилось, кто-то умер?

Наташа, ничего не ответив, одарила его холодным взглядом и, повернувшись к Кате, начала с ней о чем-то говорить. Макс, непонимающе сел на своё место и, решив позже её допросить, принялся за салат.

— Все подняли бокалы?! — раздался громкий голос хозяйки, — вы, что сюда есть пришли что ли, а то сейчас водки налью! Ну, с наступающим Новым годом! Здоровья, счастья всем! — перезвон бокалов заглушили громкие звуки хлопушек. Всех осыпало разноцветное конфетти, и яркий серпантин, извиваясь, растянулся через весь стол.

Когда компания расслабилась и стол немного опустел, Сергей встал из-за стола и, выбрав музыку, сообщил, что пора немножко размяться.

Лёша тут же потянул за собой Лизу, красавицу с тёмно-каштановыми волосами, похожую на цыганку. Они были такими разными, маленькая миниатюрная Лиза и высокий, плотного телосложения Бабенко. У него такие лапищи, как говорила Катя, которыми, он казалось, мог раздавить кого угодно. За глаза его называли «стенка», так как у него с этой мебелью было что-то общее. Но Лёшка не обижался, даже тайно гордился этим прозвищем, зная, что в своей компании, он самый сильный, даже против таких мастеров ушу, как Мазеров и Звягинцев. Саша пригласил Майю, которая, хихикая, наступала ему на ноги. Макс попытался затащить на танец Наташу, но та категорически отказалась, и он, разозлившись, вышел на кухню покурить, он ещё не до конца понимал, что происходит и чем его девушка так обижена.

— Потанцуем, — Любаша положила мягкую большую руку на плечо Кости, — я отказов не принимаю.

— Что ты, Любочка. — Костя поднялся со своего места, обняв её за талию одной рукой и, сжав другой ей руку, а потом стремительно повёл ее в центр «танцплощадки».

— Какой ты стремительный. — Люба не ожидала такой прыти, от как ей показалось, скромного паренька, вечно поправляющего очки, — но мне это нравится.

— Ну вот, Наташа, а ты ещё говорила, что обо мне все ребята только и думают, — усмехнулась Катя, — как видишь, Макс тебя приглашал, а не меня, значит, он просто выделывался. Иди, отнеси на кухню вот это блюдо, а я уберу, пустые тарелки. Только не кидайся сразу к нему в объятия, — улыбнувшись, Наташа собрала ещё пару тарелок и отправилась на кухню. Как она не злилась на Максима, всё-таки ей было приятно, что Катя поддержала её, чего она совсем не ожидала от подруги. Она её считала такой правильной, и тайно завидовала её успеху.

Катя смотрела на танцующие пары, и ей казалось, что музыка никогда не кончится. Всегда расстраивало, что на дискотеке или на вечеринке она не танцевала медленные танцы, её очень редко приглашали. Здесь все были со своими девушками, кроме Кости, который заинтересовался Любашей и, она посмотрела в сторону Звягинцева. Их глаза встретились, и Катя вдруг так захотела, чтобы он подошёл и сказал: «потанцуем». Он самый обычный парень, ни чем не примечательный, лишь на голову выше Катерины и совсем не в её вкусе. Ей всегда нравились высокие брюнеты с голубыми глазами, Серёжа же, был русый с серыми глазами, хотя разве это может иметь значение, вдруг спросила она себя. Что в нём такого, что ей хочется сидеть с ним рядом, а ведь он не обмолвился с ней ни словом с самого начала вечера. Катя отвернулась и начала прибирать со стола, вскоре вернулась немного успокоенная Наташа, с подносом на котором сидели чудесные пирожные со сливочным кремом. Началась новая музыка, быстрая и ритмичная. Танцы больше не прекращались, и никто уже не хотел сидеть за столом. Если кто-нибудь желал продолжить, то подходил к столу и брал, что ему было нужно. Люба назвала стол шведским и попросила Костю сделать музыку громче.

Сергей долго разглядывал черноглазую красавицу и не мог понять, почему она такая грустная. Ему хотелось подойти и пригласить её на тот ещё первый танец, но что-то не давало ему подняться с места. Ему казалось, что эта девушка слишком хороша для него, разве она взглянет на него. Потом, когда их глаза встретились, понял, что немного ошибся, ей то же хотелось танцевать, но только не с ним, думал он. Отведя глаза в сторону, Сергей почувствовал себя здесь каким-то чужим, даже Костик, такой замкнутый и нескладный здесь нашёл себе пару. Да, отрывается мальчик. Макс со своей девушкой поссорился что ли, нет… с кухни пришла, улыбается.

Через какое-то время, он всё-таки решился и пригласил Катю на танец, чувствуя, как много хочется сказать и как мало на это времени. Сердце застучало так сильно, что ему казалось, Катя может услышать его биение, а слова застряли на полпути. Сергей смущённо смотрел на неё, и чувствовал, что начинает краснеть. Запах её волос, лёгкий аромат духов, всё это будоражило воображение.

— Ты всегда такой молчаливый? — прервала размышления Сергея Катя.

— Да… то есть, нет, — он, вдруг почувствовал, что во рту пересохло, и язык перестал его слушаться.

— Так да или нет? — продолжала Катя, улыбаясь.

— С незнакомыми девушками иногда да.

— Какой ты интересный, а утром мы с тобой не познакомились? — лукаво прищурившись, спросила Катя.

На что Сергей пожал плечами:

— Извини, я похож на глухонемого, наверное.

— Ну, не совсем, но на очень симпатичного молодого человека.

Это его немного приободрило. Так, подумал он про себя, значит, я всё-таки не похож на идиота, это уже лучше.

— Хороший сегодня вечер, да? — проговорил он.

— Ага, весело.

— В следующий раз у нас в общаге соберёмся, — улыбаясь, начал Сергей, он ничего не мог с собой поделать, эта дурацкая улыбка так и лезла из него.

— Помнишь, утром ты сказал, что из Саянска?

— Да, я и Костя.

— Мы с мамой там много лет прожили, а сюда переехали недавно.

Сергей удивлённо спросил, почему же она утром этого не сказала, на что Катя спросила, словно не слыша его вопроса: — А где вы там проживали?

— На Красных партизан… а вы?

— На Юных ленинцев, раньше, мы жили не в самом Саянске, а в глухой таёжной деревушке, в Середкине, которой, наверное, и на карте нет. Позже, в город переехала мама, она всё добивалась, чтобы нам квартиру дали. Потом и я приехала к маме, мы жили в общежитии на улице Юных ленинцев.

Сергей обрадовался, что сейчас у них появилась общая тема для разговора, и вся нерешительность начала улетучиваться. Катя рассказывала, что её глухая деревня тогда нравилась ей куда больше, чем городок, где она никого не знала, где было много машин, почти, как в большом городе. Сначала ей казалось, что очень трудно жить в таком скоплении чужих людей, которых она не знала, и быть может, никогда не узнает. В деревне же всё казалось проще.

— Потом привыкла, мне даже понравилось, а когда нам дали квартиру в городе, я уже не боялась людей, как раньше.

— Ты была такая нелюдимая? — Сергей остановился, поняв, что музыка закончилась, а они всё плавно движутся в танце какого-то своего ритма.

— Я смотрю, вы уже нашли общий язык, — улыбнулась Люба.

Она-то знала, что Серёжа давно положил глаз на самую красивую девушку в их компании. Сергею было трудно к ней подойти, потому что он невысоко ценил свои внешние данные и был уверен, что такая красавица не обратит на него внимания. Долгими часами, он караулил её у дверей института, набирался храбрости пригласить её в кино, на дискотеку или в кафе. Он досконально изучил её путь от института до дома и тайно провожал тёмными вечерами, став секретным телохранителем. Порой в своих мечтах, Серёжа представлял, как спасает Катю от рук страшных бандитов, как вытаскивает из пропасти или из какой-нибудь рождённой в его голове ситуации. Наконец, он решился и сам попросил познакомить их Любу. После утреннего фиаско, боялся, что Катя не захочет продолжения знакомства, но всё шло как нельзя лучше. И вот она так близко и не принуждённо смеялась, как будто они знакомы сто лет. И она не такая холодная, как о ней говорят ребята. Внутренний барьер присутствовал, но парень знал, что он сможет его преодолеть и покорить эту вершину. Может, потому он увлёкся ушу, хотя раньше его совершенно не интересовали восточные единоборства. Сергей чувствовал себя гораздо увереннее, когда ему по силам были гораздо более сильные соперники.

Кате он тоже понравился, в нём ощущалась внутренняя сила, природный магнетизм, с Серёжей хотелось общаться. Она не могла понять, но какое-то шестое чувство ей подсказывало, что ему можно доверять. Катя, взяв себя в руки, оставила сероглазого воздыхателя в одиночестве и принялась за приготовление чая. Любаша убирала со стола посуду, не обошлось и без битья тарелок, которые Елизавета, зацепившись за угол, уронила на пол. Неуклюжий Бабенко в страстном порыве захотел помочь ей и чуть не перевернул стол. Посуда предупреждающе звякнула, но Сергей, схватился за другой угол и тем самым предотвратил разгул стихии в виде уничтожения посуды.

— Так, Елизавета и Лёша, мне кажется, вы стали напоминать слонов в посудной лавке, — попыталась пошутить Любаша, она понимала, что родители будут не в восторге, от чуть было не случившегося разгрома. — Сейчас будет чай, девочки налево, мальчики направо, а то вы мне весь дом разнесёте.

Костя с Серёжей, уселись на стулья возле окна и начали, что-то обсуждать. Иногда Костя вскакивал и, глядя по сторонам, приглушал громкость и продолжал Сергею что-то доказывать. К ним присоединился Макс, тот, поглядывая в сторону Наташи, тихо разговаривая с друзьям. Майя, взяв Сашу под руку, оттащила его в противоположный конец комнаты, и тихо говоря что-то на ухо, вывела его из гостиной. Бабенко, устроившись в кресле, возле ребят, нервно выдохнул.

— Да, было бы дел, если бы я стол завалил. А… О чём дебаты? Костян ты сам на себя не похож.

— Да погоди, Лёха, — оборвал его Сергей, — у нас тут спор об одном слухе, Кость давай ты лучше сам…

— Да ладно, Серый, что уж теперь, — он немного замялся, — я тут в Интернете вычитал, что какой-то англичанин, ещё в семидесятых придумал электронные чипы, способные, взаимодействуя с нейронами головного мозга усиливать восприятие всего… Вот и что грядёт война киборгов, а Серый говорит, что все это интернетская чушь.

— Почему, же, чушь, — спокойно продолжил Бабенко. — Я тут, случайно узнал, что на мне проводили опыты в детстве и я… Я киборг! — проревел он страшным голосом, дико вращая глазами.

— Нет, ты, конечно, похож, на киборга, я в этом не сомневаюсь, — уверил его Костя, — но, во всякой шутке есть доля…

— Шутки, — вставил Макс, — а что американцы, у них тоже инопланетянин, говорят, живой есть, помните фильм, «Вскрытие инопланетянина»?

— Как он может быть живой, его же вскрыли? — Бабенко, поднявшись с кресла, пододвинулся поближе.

— Значит, у него есть братья и сестры по разуму, — закончил Макс.

— Да кто его знает… — Сергей запнулся при виде вошедшей Кате.

— О. Ещё одна жертва Новиковой, — вздохнул Максим, покосившись на Серёжу, — не надейся. — Он серьёзно посмотрел на него и, пожав плечами, добавил, — не ты первый пытался, она видно то же инопланетянка.

— Ага, — кивнул Бабенко, — с самой холодной планеты галактики.

— Да бросьте вы, — Сергей не хотел показывать, что ему очень понравилась Катя и, не обращая внимания на высказывания друзей, вернул разговор в прежнее русло.

Девушки на кухне вымыли посуду, Лиза клятвенно заверила, что не разобьёт больше ни одной тарелки, ей действительно стало стыдно за свою неуклюжесть.

— Да ладно, Лиза, это я так для порядка рявкнула на вас. — Любаша, потрепав подругу по плечу, вернулась к столу. На большом подносе стояло десять чашек, она быстро разлила в них ароматный чай и начала резать торт.

— Что там у тебя с Максом, Наташ, я вижу у вас всё по-прежнему, — спросила Люба.

— Не знаю, — вздохнула Наташа, — он ничего не понял, говорит, что это моя глупая ревность, и что у нас всё прекрасно, — она выпустила струйку дыма к потолку, — но я-то знаю, что всё не так, просто не хочется здесь выяснять отношения. Слишком много строит из себя мачо, надоел он мне.

Катя с Лизой переглянулись.

— Я что-то пропустила? — переспросила Лиза, — или ты с Максом поссорилась?

— Да, мы только сегодня об этом узнали, ты же вечером пришла.

— Мне, честно говоря, Макс, как парень не нравится, я бы с ним вообще не стала встречаться.

— Ну, это ясно, ты же с Лёшей, — пожала плечами Наташа, — а Максим красивый парень, девчонкам нравится, но, не смотря ни на что, он ещё пока со мной, значит…

–…Значит ему что-то от тебя нужно, — продолжала Лиза, — я с ним в одном классе училась и знаю, что он просто так ничего не делает, и друзей выбирал всегда по расчёту. Пока ты с ним по-хорошему, он тоже вроде бы ничего, стоит же… против шерсти погладить. Как он у нас одного парня подставил, до десятого класса помнил, как тот кому-то что-то про него сказал, это долгая история, но факт в том, что Максим всегда мстит, он опасный человек.

— Ты мне, прям, маньяка описала, — обиделась Наташа.

— Нет, Наташа, маньяки с виду безобиднее, чем твой Макс.

— Ладно, девочки, шампанское Лизке не наливать больше, а то её на маньяков потянуло, — вмешалась Люба и отправила Лизу отнести торт.

— Наташа, поговорим завтра, но Лиза в чём-то права, ты влюблена и много не замечаешь, но тебе самой решать с кем быть, если мы будем советовать, а потом у тебя что-то пойдёт не так, ты будешь винить нас. Вот, скажешь, послушала девчонок.

— Не скажу, Любочка, ты у нас самая старшая, тебе я могу доверять больше всех.

— Спасибо, послушала старушку. Вот и поговорим завтра, когда будет меньше народу и мальчиков не будет к тому же.

Когда для чая все приготовили, нарезан торт, разложены на большие тарелки пирожные, шоколад и печенья, в гостиной на короткое время воцарилась тишина.

Позже, ребята танцевали, спорили о фантастических идеях Костика, рассказывали разные истории, анекдоты. Мазеров с Майей тискались по углам, пока, наконец, не решили первыми покинуть вечеринку.

— Извини, Любаньчик, — Майя поцеловала её в щеку, — всё было просто замечательно. Понимаешь, мне завтра уезжать нужно, сестра вызывает в Германию, и приеду только через месяц. Сашка изнывает от предстоящей разлуки…

— Так что вы ещё здесь стоите? — Люба похлопала их по рукам, — спасибо, ребята, что пришли и давай, Майя, Родину не забывай там у себя на… исторической родине, пиши.

— Ну, до свидания. Я напишу, честно. — Майя, взяв Сашу за руку, толкнула входную дверь. В дом ворвался холодный морозный ветер, Люба поёжилась при мысли, что на улице мела метель и там почти тридцать градусов мороза. Вернувшись к гостям, она сказала, что Майя уезжает, поэтому они с Сашкой так стремительно покинули их.

Время понеслось незаметно, и когда часы пробили полночь, Катя, спохватившись, бросилась к телефону. Боже мой, мама же переживает, а я совсем забыла ей позвонить. Она набрала номер своего домашнего телефона и, услышав усталый голос матери, виновато сказала, что скоро пойдёт домой.

— Прости, мамуль, совсем забыла… Знаю, что обещала, а ты тоже сказала, что позвонишь… Что не удобного?… Прости… я с ребятами пойду, не волнуйся.

— Что мама ждёт, волнуется? — спросил появившийся Сергей.

— Да я то же хороша, забыла позвонить, а она ждёт звонка, спать не ложится.

— У меня мама такая же, — улыбнулся он, — чуть что переживает.

— По-моему, все мамы такие.

— Пойдём на кухню, поговорим, если ты, конечно не против, — предложил Сергей не рассчитывая, что она согласиться, на что Катя кивнула:

— Пошли, а то я уже устала от этого шума, скоро надо будет собираться.

Они прошли на кухню. На плите разрывался кипящий чайник.

— Мы вовремя. — Катя, выключая горелку, устроилась около тёплой плиты, — на улице так холодно.

— А что ты не останешься у Любы? — спросил Серёжа, — Наташа остаётся, или…

— Нет-нет, — прервала его Катя, — Наташа далеко живёт, и у неё особый случай.

— Понятно, — протянул он, — ты не против, если я закурю?

— Нет, у меня мама курит, я привыкла.

— А мне нравятся девушки, которые не курят, это хорошо, что и ты…

— Ну, это дело личное, — покраснев, заметила Катя.

— Так ты куришь всё-таки?

— Редко. Не будем об этом, лучше расскажи о себе. Что ты любишь, чем занимаешься? — мягко прервала она его и перевела разговор на другую тему.

— Смотря что, я так сразу не могу сказать.

— Ну, есть у тебя какие-то увлечения, что ты, например, любишь читать?

— Детективы, особенно про разведчиков, — оживился Сергей. — Мой отец работает где-то в этой области, и мне всегда было интересна эта тема. Понимаешь какой-то ореол таинственности. Жаль, что я не могу его обо всём расспросить.

— Он редко бывает дома?

— Нет, он, понимаешь, очень давно не живёт с нами, сейчас он в Москве. Мы с мамой тоже жили там, я чувствую, между ними произошла какая-то история, но мне, понятное дело, никто, ни о чём особо не рассказывал, а потом мы с мамой уехали в город Саянск, к бабушке. Отец пишет письма только мне, спрашивает как я, интересуется, зовёт в Москву.

— А ты?

— Ну что я, мама говорила, если я поеду к нему, то отец поможет с устройством в МГУ и с работой, но я не хочу так. Мама считает, что это юношеский максимализм, но мне всё равно. Отец бросил маму и неважно, что он пишет письма, ни в одном из них он не упомянул маму, меня это сначала обижало, а потом стало всё равно. Не люблю лжи, если бы они объяснили, что произошло между ними, может я смог понять… а теперь, — Сергей, замолчав, потушил сигарету, — извини, зачем я тебе всё это рассказываю, даже не знаю…

— Просто тебе хотелось поделиться, с чужим человеком это гораздо проще, чем даже с лучшим другом. — Катя взяла его за руку, — я тебя очень хорошо понимаю, Серёжа. Моя мама напоминает твоих родителей, она тоже мне ничего не говорит об отце. Она мне рассказывала, что когда я была маленькой, он умер, но я никогда в это не верила. Знаешь, мне всегда хотелось найти его, и я тоже мало кому говорила об этом. Понимаю, как тебе иногда бывает трудно и подчас непонятно кому верить.

Сергей смотрел на Катю и чувствовал, что это тот человек, с кем можно говорить обо всём и доверить самое сокровенное. Они молча смотрели друг на друга пока, наконец, около двери не раздалось:

— Кхе-кхе…

Обернувшись, Катя отпустила руку Сергея. Это Лиза, понимая, что она оказалась здесь не во время, она нашлась и попросила Серёжу, чтобы он нашёл подходящую песню, а то Костя куда-то потерялся, и Сергея все ищут.

— Сейчас. — Серёже тоже не хотелось уходить, но он быстро вернулся в гостиную.

— О чём разговор? — не двусмысленно улыбнулась Лиза, — неужели кому-то удалось растопить сердце снежной королевы?

— Перестань, Лизка, и ты туда же. — Катя укоризненно покачала головой, — что, просто поговорить нельзя?

— Ладно тебе. — Лиза взяла Катю за руки и потянула за собой. — Пойдём, потанцуем, а то уже скоро нужно закругляться. Ты, ведь пойдёшь с нами? Так темно на улице и страшно.

— Конечно, с вами пойду… Да, кстати, сколько времени?

— Уже около часа ночи, погоди, ты же позвонила маме, она знает, что с тобой всё в порядке… — Лиза втащила Катю в гостиную. Там ребята предавались ностальгии по «Ласковому маю». Макс очень оригинально подражал Юре Шатунову, закончив песню «Белые розы» театрально упав на колени. Все засмеялись и захлопали. Люба заметно устала и о ч м-то разговаривала с Наташей. Костя почти дремал в широком мягком кресле и вялыми аплодисментами, поощрял старания Макса. Люба что-то шепнула ему на ухо и, заботливо поправив съехавшие на бок очки, протянула ему стакан с соком. Лёша, о чём-то спросив Лизу, покачал головой и, подойдя к Любе, сообщил, что пора расходиться.

— Лизу давно ждут дома, а её папаша серьёзный мужик, не отпустит больше, так что мы пошли, Любаша.

— Хорошо ребята, мне кажется, у нас один человек не устал, так это Макс, — согласилась с ним Люба.

— А посуда, тебе столько убирать…

— Вас было сто человек, конечно. Да, если бы ты сходил, Лёшенька, на кухню, то понял, что девочки всё помыли.

Понемногу ребята разошлись. Наташу, Люба оставила у себя, так как она жила на другом конце города. Макс ушёл злой, потому что надеялся, что Наташа пойдёт к нему, но она сказала, что лучше останется у Любы, чем идти в общагу. Он стал намекать, что и сам не против остаться — одним больше, одним меньше. Любаша серьёзно отмела его попытки, сообщив, что родители могут вернуться внезапно, даже ночью. Он прекрасно понимал, что здесь что-то не так и наверняка Наташа задумала его поучить жизни.

— Я перестаю понимать тебя, девочка, — раздосадовано шипел Макс, он надеялся, что вместе с ней останется у Любы до утра, и так дёрнул шнурок на ботинках, что тот остался у него в руке. — Чёрт, ну ладно, завтра поговорим…

— Да-да, на свежую голову, кивнула Любаша, стоя в прихожей и наблюдя за недовольством Макса.

— Пока вы тут пререкались, ребята уже все давно ушли, какой же ты Макс подлый, — Любаша сняла с него шапку, — теперь, я тебя точно, одного не отпущу, ночь уже.

— А ты что, моя мамочка? Мне по барабану ночь или, что ещё там… Что вы наговорили про меня Наташке, она стала мне напоминать вашу мисс неприступность, или Лиза что-то вспомнила из далёкого детства?

— Я думаю, — спокойно начала Люба, — Наташа взрослый человек и сама знает что делать. Если хочешь, можешь остаться, я не хочу чтобы из-за ваших с Наташей разногласий мы все начинали ссориться.

— Ладно, я пойду. — Максим нахлобучил на лохматую голову шапку. Задержавшись, он посмотрел на Наташу, думая поцеловать её или нет. Потом, быстро сказав «пока», выскочил во двор.

На улице морозно, но ветер стих, и холод уже не обжигал лицо.

— Хорошо, что мы все вместе пошли. — Лиза, поёжившись, прижалась к широкому плечу Бабенко, — вчетвером не так страшно.

— Мне с Лёшей тоже не особенно боязно, — подхватил Сергей, и все дружно засмеялись.

— Вам хорошо, вы маленькие, чуть что и в сугроб, а мне здоровому деваться некуда. — Он состроил несчастное лицо, — поэтому я расправлюсь с вами сейчас, — это прозвучало, как скрытая угроза, и Лиза начала быстро лепить снежок. Бабенко не заставил себя долго ждать и запустил в Серёгу крепко сбитым комком. Серёжа, лихо, увернувшись, швырнул снежок в Лёшку, тот пригнулся и снежок попал в Лизу. Она, поскользнувшись, села в сугроб, выбраться из него ей не удавалось, потому что Лёха опять её усаживал в снег, под конец и сам, нырнул туда. Они смеялись и катались в снегу, с Бабенко сползла шапка, Сергей посмотрел на хохочущую Катю и то же повалил её в снег. Не ожидая такого поворота, Катя, начала бросаться снегом уже не скатывая его в снежки. Её сапоги скользили, но она поднялась и, толкнув Сергея в грудь, упала вместе с ним в пушистый сугроб. Все четверо смеялись и дурачились, пока не почувствовали, что стало совсем жарко. Катя, разгорячённая и разрумянившаяся, выдохнула и поправила шапку на голове. Сергей поставил девушку на ноги и опять рассмеялся, глядя, как обессиленные Лёшка и Лизка лежат на укатанном снегу и продолжают потихоньку пихать друг друга.

— Может, оставим их, — нарочно громко сказала Катя, — им так хорошо толкаться на дороге.

Бабенко, услышав её, засмеялся и, поднявшись на ноги, потянул за собой Лизу. Они посмотрели друг на друга и не смогли снова сдержать смех. Вся их одежда в снегу. Длинные волосы Кати, выбились из-под шапки, а у Лизы размазалась тушь. Лёша заботливо вытер её испортившийся макияж и с досадой сообщил, что у него полные сапоги снега.

— Ты же первый начал, — улыбнулась Лиза, — нет, не продолжай, а то мы до дома не дойдём.

Понемногу ребята успокоились и вскоре пришли к Катиному дому.

— Вот мы и пришли, — она засунула руки в карманы, — пока!

Лёшка с Лизой как-то подозрительно быстро направились в сторону дома Лизы, Сергей нерешительно переминался с ноги на ногу.

— А ты, что не пошёл с ребятами, теперь один…

— У тебя нос холодный, — мягко прервал её Серёжа, коснувшись пальцами и вправду замёрзшего носа Кати. — Замёрзла? — он ещё раз дотронулся до неё горячей ладонью, а потом до таких же ледяных щёк.

— Что, правда, похожа на снежную королеву? — иронично спросила Катя и легко коснулась пальцами его носа, — у тебя тоже холодный.

— Просто на улице, наверное, уже минус сорок, — он коснулся кончиком своего носа её покрасневшего носика, — немудрено замёрзнуть… — не договорив, Сергей прижался губами к губам Кати и тут же почувствовал, как она задрожала и, отпрянув, прижала руки к лицу.

— Дурак! — Она оттолкнула его, и направилась к своему дому.

— Кать! Подожди! — он побежал за ней, — Извини, если я обидел тебя… ну, куда ты одна…

— А мы уже пришли. — Резко обернувшись, она сжала губы и строго посмотрела на него. — Если я немного разоткровенничалась с тобой, это не даёт тебе права… — она с трудом находила слова, — чтобы в первый день знакомства… целовать… меня… я не такая, как…

— Катя, постой, — он запнулся, — ты не поняла, я и не думал сравнивать тебя с кем-то. Я не знал, что ты… Что ты обидишься.

— Мне кажется, вы с ребятами пили не только шампанское, а что-то покрепче…

— Не надо так, — Серёжа не знал, как удержать её, поэтому схватил за руку. — Ты… нравишься мне вот и всё! Давно! — выпалил он, сам не ожидая от себя смелости, что он будет на это способен. Несколько месяцев обдумывая, как он ей это скажет, и что при этом будет происходить. Только не в такой обстановке он все это представлял, чтобы его признание выглядело, как оправдание за неудачный поцелуй.

На секунду Катя опешила, но не подала виду. Он выпустил её руку из ладони, но Катя не убежала, как хотела прежде, она словно размышляла, как та принцесса из сказки «Двенадцать месяцев», где ставить запятую в предложении «Казнить, нельзя помиловать» или «Казнить нельзя, помиловать».

— Не будешь сердиться?

— Я подумаю, — плохо скрывая улыбку, ответила Катерина.

— Ну, скажи, что не сердишься.

— Ладно, не сержусь, — улыбнулась она. — Пока.

Сергей ещё долго стоял у подъезда, пока, наконец, в тёмных глазницах дома на пятом этаже не загорелся огонёк. Катя, выглянув, тут же задвинула занавеску, будто бы посмотрела в окно, надеясь, что он уже ушёл. Направившись, домой он вдруг вспомнил, что Костя остался у Любы, наверняка, он заснул, какие мы идиоты, завтра же к нему приезжает мать. Завтра утром, нужно будет обязательно позвонить Любаше. Сергей ускорил шаг, до общежития недалеко, и он с облегчением вздохнул, зная, что неприятностей с комендантшей не будет. Она понимающая женщина, особенно когда ей делали приятные маленькие подарки, пусть даже в виде коробки конфет, и дорога на ночное гулянье свободна. Сергей вспомнил, как поцеловал Катю. Дотронувшись до своих губ, он улыбнулся. Она так рассердилась, но ей понравилось, это она сделал вид, что я попытался оскорбить её.

Вдруг его кто-то дёрнул за плечо, Сергей резко развернулся и приготовился к атаке, но это оказался запыхавшийся Макс.

— Чёрт тебя побери, — выругался Сергей, — что ты здесь делаешь? Ты же у Любы хотел остаться.

— Да-да, хотел, только наши девочки, что-то напели Наташе, и она слишком нос начала задирать, стала из себя принцессу строить.

— Брось, Макс, завтра поговорите, значит, был повод.

— Хм, я даже знаю какой, но она сама так не стала бы себя вести, это они её накрутили. Представляешь, Костик и тот остался, спит себе на диване. Любонька его, видите ли, пожалела, а как я намекнул, про то, чтобы с Наташей остаться, стала из себя строить…

— Знаешь, Макс, ты, конечно, извини, но Люба сама может решать, кому оставаться в её доме, а ты вроде бы как стал набиваться.

— Кто? Я?! — с негодованием ткнул себя в грудь Максим большими пальцами, — ладно, проехали.

Сергею не понравился тон Макса и всю остальную дорогу до общежития они шли молча. Тот почувствовал неодобрение друга и, казалось, что под его подошвами скоро начнёт дымиться снег, так яростно он шагал и пыхтел время от времени.

* * * *

Марина Карловна долго не могла заснуть, и только когда в двери щёлкнул замок, и она услышала шаги дочери, ей стало лучше. Тихо выглянув в прихожую, она посмотрела на Катю. Казалось, та весёлая, правда вся одежда в снегу и волосы стали мокрыми от растаявшего снега.

— Катя, — тихонько позвала Марина Карловна, — тебя, что в снегу валяли?

— А… мама? — Катя повесила полушубок на спинку стула, — подурачились, Бабенко уронил Лизу в сугроб, а потом и Серёжка меня…

— Тот самый Сережа? — Марина Карловна, включила свет на кухне и налила себе остывшего кофе.

— Да.

— Он ведь тоже тебе нравится? — мать с улыбкой посмотрела на дочь. Катя чувствовала какую-то неловкость, при разговоре с мамой о своих чувствах и, пожав плечами, налила себе воды.

— Совсем спать не хочется.

— Весело было?

— Да все прошло хорошо. — Катя не стала говорить, что Наташа поссорилась с Максом и весь вечер пыталась его уколоть. Не поделилась, как новый знакомый поцеловал е ё. Зачем маме эти подробности, лучше сказать, что всё хорошо. Катя вспомнила вкус его губ и где-то внутри пронеслась тёплая волна. Если бы она раньше целовалась с кем-нибудь, то не стала так резко реагировать на поцелуй Сергея. Сначала её возмутила его наглость, но потом, она даже сама боялась себе признаться, что ей это понравилось. Катя хотела, чтобы они долго стояли, держась за руки, и он целовал её, снова и снова. Она коснулась горящих от воспоминаний первого поцелуя губ. Мария Карловна изучающее посмотрела на дочь, и что-то в душе ей подсказывало, что, Катя, не все ей рассказала. Но как мудрая мать, она не стала доставать дочь с расспросами и сказала, что уже пора идти спать. Катя долго не могла заснуть, вспоминая вечер. Эмоции бурлили. Она не знала как себя вести с парнем, если он нравиться, и сходит по тебе с ума. Яркий свет луны освещал комнату Кати. Снег уже давно перестал падать большими белыми хлопьями, и теперь над городом раскинулось тёмное звёздное небо.

Наутро, Катя наскоро позавтракав чаем и бутербродом, направилась к Любаше. Марина Карловна сказала, чтобы та не задерживалась, потому что ей нужно отправиться к врачу. Бросив пока и чмокнув мать в щеку, Катя выскочила за дверь и поскакала по ступеням. Мама посмотрела в окно, провожая дочь взглядом. Какая же ты у меня красивая, и как похожа… на отца. Она отошла от окна и сев за стол, налила себе кофе. Марина Карловна помнила, как влюбилась с первого взгляда, и Арбенин навсегда остался в сердце, никто не смог заставить забыть память об этом мужчине. Она видела по отрешённому взгляду Кати, по её весёлому напеванию, что её дочь испытывает те же чувства, как много лет назад ощущала Марина. Где-то внутри всё сжалось и что-то несогласное начало бубнить и ворчать о том, что надо узнать ещё, что это за мальчик. Я не должна допустить, что бы с Катей произошло тоже, что и со мной. Это её жизнь и она вправе сама решать, как прожить, спорил второй голос. «Она серьёзная, не такая наивная, как я была тогда и не допустит ничего плохого. Нет, если дело зайдёт далеко, то я не успею что-либо сделать, а что ты можешь сделать, Катя такая скрытная, она никогда не любила делиться, и это твоя вина». Марина Карловна могла бы долго спорить сама с собой, она понимала, что ложь об отце, которая видна в глазах, шита белыми нитками и отдаляла дочь от неё. В детстве Катя часто спрашивала об отце. В то время девочка особо нуждалась в нём. Сколько раз, Дмитрий просил в письмах приехать, он очень хотел увидеть дочь, но, когда Марина получила от него письмо спустя пять лет, то сразу ответила, и её ответ был полон обиды, гнева и крика. Марина сообщала, что сказала дочери, что у неё нет отца, что он умер и чтобы он никогда больше не напоминал ей о себе.

* * * *

Больше он не присылал писем, однако каждый месяц отправлял крупные переводы на имя Марины Карловны. Он не хотел, чтобы его дочь, в чём-либо нуждалась. Когда Арбенин читал то самое письмо, то испытывал угнетающее чувство вины, он бы всё отдал, чтобы снова оказаться рядом с той девушкой, с глазами василькового цвета и длинными белоснежными волосами. Она ему помнилась в простом ситцевом платье, которое сшила сама. Летом Марина не надевала обуви, и в мае уже купалась в холодной реке. Если бы он только мог всё ей объяснить, но не всё в то время зависело от него. Даже сейчас Дмитрий не мог рассказать правду, из-за которой ему пришлось покинуть мать своей будущей дочери, даже сейчас у него не было права ни на оправдание, ни на её прощение.

Прочитав письмо, Дмитрий чувствовал, что сам не желая того, совершил непоправимую ошибку. Там, у себя в Москве, он потерял жену и сына, теперь у него не осталось никого, кроме Марины, но она отказала ему даже в маленькой радости получать письма. Сначала он порывался поехать, разыскать её. В комитете его предупредили, чтобы он не занимался самодеятельностью, что его личная жизнь на втором плане и эта связь может привести к непредсказуемым последствиям.

Прошло восемнадцать лет, и Арбенин до сих пор вспоминал ту девушку Марину, из своей молодости. Что-то зацепило его в ней навсегда, как ни старался он забыть её. Потеряв сына, и узнав о том, что у него есть дочь, Дмитрий потерял и покой. Теперь его смыслом в жизни было найти их. После категоричного отказа Марины, он решил сам отыскать информацию о них, по своим личным каналам. О том, что его дочь зовут Катя, он узнал только спустя десять лет, когда ему, наконец, удалось получить фотографию девочки.

Арбенина радовало, что Катя очень похожа на него, но каждый раз глядя на фото, он понимал, что они бесконечно не досягаемы друг для друга. Надежда теплилась, что когда он отойдёт от дел, то сможет всё объяснить и Марине, и своей дочери и наконец получит прощение.

Глава 2 Проект « Медуза»

__________________________________1976 г ноябрь_______________________

Утро выдалось солнечным и безоблачным, несмотря, что это середина ноября и уже начинались первые заморозки. Мистер Джефферсон вяло помешивая кофе, подозвал к себе Майлза, нового дворецкого и по совместительству искусного повара. Майлз был сыном их прежнего мажордома — Артура Холла, расторопный молодой мужчина тридцати четырёх лет, прекрасно усвоивший опыт отца.

— Мне кто-нибудь звонил, Майлз? — спросил Ричард. — Да, и где свежая пресса?

— Вам звонил доктор Рэт, сэр. — Дворецкий, убедившись, что с завтраком покончено, начал убирать со стола, говоря, что положил две газеты и журнал с корреспонденцией на столе в кабинете мистера Джефферсона.

— Он что-то просил передать? — он отложил вчерашний номер «Таймс». — Мне кажется, что ты что-то недоговариваешь, Майли, извини, если мне показалось.

— Не показалось, сэр. Простите, что ставлю вас в неловкое положение. — Майлз поставил поднос на стол, — минутку.

Осторожно неся перед собой поднос с пустыми тарелками и чашкой, он скрылся за дверью, продолжая бормотать извинения под нос. Вскоре вернулся, держа в руках свежий номер «Таймс».

— Простите, сэр, этого больше не повториться, когда утром приходят газеты, а вы ещё спите, я всегда читаю их.

— Ты читаешь «Таймс», Майлз? — удивлённо приподнял брови Джефферсон. — Ну, в этом нет ничего предрассудительного, если ты вовремя доставляешь мне почту. Сегодня что-то произошло важное?

— Да, сэр, об этом говорил доктор Рэт, о… О том, что написано на последней странице там, где обычно печатают… Некрологи. Сэр Рэт был очень взволнован, я бы сказал напуган.

Джефферсон непонимающе глянул сначала на Майлза, потом на газету и тихо проговорил:

— Надеюсь это не то, о чём я подумал. Можешь идти, Майлз, спасибо за превосходный завтрак.

Как только дворецкий оставил его наедине с газетой, Ричард, пролистав её, дошёл до последней страницы. От прочитанного заголовка его бросило в холодный пот. Теперь он понимал отчего дворецкий не спешил со свежим номером газеты.

«Убийство Доктора Мелвилла или ещё один тайный посетитель библиотеки на Монтагью Плас»

«Сегодня ночью, известный генетик, биоинженер, доктор Дейл Франклин Мелвилл был найден в подвальном помещении библиотеки на Монтагью Плас со следами насильственной смерти. Его обнаружил ночной смотритель, который не мог объяснить, что доктор Мелвилл делал в библиотеке в такой поздний час. В интересах следствия, полиция Скотланд-Ярда, не сообщила о своих предположениях, и смотритель библиотеки не захотел напрямую сотрудничать с прессой. Однако нашим журналистам удалось, кое-что выяснить. Один из сотрудников библиотеки, нам рассказал, что в последнее время у них в здании стали происходить необъяснимые вещи.

— Доктор Мелвилл тайно посещал библиотеку, где у него свой кабинет. Он проводил опыты, какие только богу известны. Никто не знал, когда он появляется в лаборатории, у него имелась договорённость с директором. Этой ночью я знал, что доктор работает как обычно. В последние месяцы он иной раз засиживался до утра в кабинете подвала библиотеки. Вчера мне послышался какой-то шум в читальном зале, я поднялся на второй этаж и почувствовал, что здесь кто-то есть. При дальнейшем осмотре ничего обнаружить не удалось, и я вернулся к себе в техническую комнату. После того, как внизу послышался стук и какая-то возня, мне ничего не оставалось, как спуститься к доктору Мелвиллу. Я чувствовал, что происходит что-то нехорошее. Когда я подошёл к лестнице ведущей в полуподвальное помещение, погас свет. В меня врезался незнакомец и ударил меня, потому, что когда я очнулся, свет снова горел. Я лежал на полу внизу лестницы у двери в подвал, голова ныла, а перед глазами плыло. С трудом поднявшись я увидел, что кабинет открыт, а доктор лежал на полу и казался мёртвым. Конечно, в голове у него была дырка, и ничего уже его не могло спасти. В кабинете всё разбросано, словно здесь происходила отчаянная борьба, повсюду валялись какие-то бумаги, везде битое стекло. В клетках истошно кричали и прыгали обезьяны, собаки выли, а мыши и крысы лихорадочно носились из угла в угол, словно все сошли с ума…» Это всё, что удалось узнать нашему корреспонденту, человек, рассказавший нам о событиях произошедших в библиотеке на Монтагью Плас, находится в предынфарктном состоянии, последние события так потрясли его, что ему пришлось обраться в клинику. Кто стоит за этим убийством? Об этом можно догадаться, но не в нашей компетенции раскрывать секреты спец. служб Скотланд-Ярда, но они обещают подробно оповещать «Таймс», о ходе следствия.

Коллектив Королевского Общества Врачей скорбит о безвременной кончине их лучшего члена и высказывает глубокие соболезнования родным и близким. Наша редакция присоединяется ко всему сказанному выше. Дейл Мелвилл Нобелевский лауреат и член Королевского Общества Врачей, гениальный учёный, пал от руки жестокого убийцы. Все кто знал и любил его, верят, что твёрдая рука закона, занесёт меч возмездия над теми, кто стоит за убийством Дейла Франклина Мелвилла.

гл. редактор «Таймс»

Кларк Файзер

Ричард Джефферсон, побледнев, снова перечитал некролог, не веря глазам. Он скомкал газету и отшвырнул в сторону, поднимаясь из-за стола и быстрыми шагами направился к телефону. Набрав короткий номер, он сказал всего несколько слов.

— Я заказал три голубые розы.

Повесив трубку, он вызвал Майлза, приказав приготовить машину.

— Да, сэр, вам ещё что-нибудь нужно? — участливо поинтересовался дворецкий.

— Ты читал это? — Ричард яростно метнул взгляд на смятую газету. — Читал, я вижу. Что думаешь про это, веришь в эти бредни?

— Я не знаю, что говорить, сэр, может стакан воды…

— Спасибо, иди лучше поторопи Бобби, и поменьше обсуждай с прислугой сегодняшнюю газету, я не хочу, чтобы за моей спиной делали неправильные выводы. Вы все знали мистера Мелвилла, поэтому пойми меня правильно.

— Да, сэр, всё будет, как вы сказали, но вдруг они всё равно узнают о докторе Мелвилле?

— Прислуга не читает газет, — он немного помолчал и желчно добавил, — кроме любопытного дворецкого, — и быстрыми шагами направился в кабинет.

Покачав головой, Майлз направился в гараж. Водитель Джефферсона — Бобби Смит, протирал бампер и фары хозяйского «Роллс-ройса». Тёмная форма водителя сидела как влитая, а ворот белоснежной рубашки безупречен, как и тёмно-синий галстук. Поправив котелок на голове, Боб поздоровался с дворецким и, узнав, что хозяину нужна машина, решил проверить всё ли в порядке.

— Вы какой-то дёрганый сегодня, мистер Холл, сами на себя не похожи? — спросил Роберт, поправляя тугой узел галстука.

— Попридержи язык, Смит, — язвительно отозвался Холл. — Хозяин сегодня не в духе, поэтому не задавай ему вопросов.

Роберт улыбнулся краем рта и, ничего не возразив, принялся протирать лобовое стекло. Майлз немного постояв, решил вернуться к своим делам и отправился на кухню. Ему нужно отдать несколько указаний горничным и поговорить с новой кухаркой об её обязанностях.

В дверях он столкнулся с бледным мистером Джефферсоном и, извинившись, направился дальше.

— Как машина, Бобби? — Ричард обошёл автомобиль, оценивая, как Смит привёл её в порядок после вчерашней езды по мокрым улицам Лондона. — Поехали, Боб.

— Куда едем, сэр?

— Выезжай на Кентскую дорогу, через Дантон-Грин в сторону Уршота. — Ричард, тяжело вздохнув, сел на переднее сиденье рядом с водителем.

— Да, сэр. — Бобби чувствовал, что с хозяином твориться что-то не ладное, но, помня предупреждение Холла, не стал заводить разговора. По крайней мере, это не его дело, решил он, и, включив радио, выехал из гаража.

— Роберт, выключи это поганое радио, — резко, но тихо приказал Джефферсон.

— Хорошо, сэр. — Бобби выполнил приказ, удивляясь, тону хозяина, прежде мистер Джефферсон не был таким жёстким. Он был весьма симпатичным человеком и всегда пытался плохое настроение держать при себе, даже когда общался с прислугой. Что-то случилось, решил Бобби, за пять лет работы в доме Джефферсонов, он впервые столкнулся с грубостью хозяина. В зеркале заднего вида появился автомобиль. Чёрный «Мерседес» медленно двигался, следуя за автомобилем Ричарда, и Бобби это показалось странным.

— Прошу прошения, сэр, но за нами движется подозрительная машина.

— Всё хорошо, Бобби, — сказал Ричард, кинув взгляд на преследующую их автомобиль машину. — И прости меня за грубость, знаю это не в моих правилах.

— Не стоит, сэр, всё в порядке. — Роберту стало немного спокойнее, хозяин терпеливо поглядывал на часы и в зеркало заднего вида.

Чёрный «Мерседес» ни на метр, не отставая, двигался за « Роллс-ройсом» Джефферсона. Когда Роберт свернул на Оксфорд-Стрит, автомобили влились в шумную реку транспорта. Поток машин медленно двигался, пока, наконец, не застыл в пробке.

— Ладно, Бобби, включай радио, но только музыку, а то в этих пробках, я начинаю терять терпение. — Джефферсон не хотел, чтобы Боб услышал именно сейчас по радио об убийстве Мелвилла. Ричард и сам, пока не до конца поверив в его смерть, не хотел снова о ней услышать.

Музыка на его счастье спокойная и умиротворяющая. Не каждое радио-утро начинается с классики, подумал он и, закрывая глаза, откинулся назад.

Внезапно в эфир ворвался голос радио ведущего, который казалось, был неожиданно громок и резок.

— Мы прерываем передачу для экстренного сообщения. Сегодня ночью в библиотеке на Монтагью Плас был убит при странных обстоятельствах член Королевского общества врачей доктор Дейл Мелвилл… — Джефферсон уничтожающим взглядом посмотрел на источник его раздражения и, выключив звук, уставился перед собой, еле сдерживая ярость.

— Не нужно задавать вопросов. — Ричард глянул на Роберта и сжал губы.

Тот хотел ответить обычно «да, сэр», но, промолчав, просто кивнул. Хозяин благодарно, но сдержанно улыбнулся и, обернувшись назад, убедился, что чёрный автомобиль двигался за ними.

Роберт понял, в чём дело, из-за чего мистер Джефферсон раздражён с утра. Прочитав утреннюю газету, он узнал о смерти друга. Смит хорошо помнил доктора Мелвилла. Он был славным человеком и в свои сорок семь, не разучился смеяться как мальчишка и совершать всевозможные розыгрыши. Иногда дворецкий, который его знал более близко, чем остальная прислуга, признался, что не поверил хозяину, когда тот сообщил, что доктору уже далеко за сорок. «Я полагал, что ему не больше тридцати пяти», — удивлялся он. У Дейла яркие, голубые глаза и чёрные, как смоль волосы, которые он отбрасывал назад каким-то особым движением. Взгляд у него решительный, как и жёсткое рукопожатие жилистой руки. Однажды Боб испытал его на себе. Он знал, что мистер Джефферсон обожал Мелвилла, они дружили и были, как братья. Даже Лайнал Рэт один из друзей хозяина не мог сравниться с Мелвиллом.

Роберт не знал, что у Джефферсона и Мелвилла есть общая цель. Они работали над одним проектом для секретной организации МИ-6 — Британии. Еле-еле продвинувшись на Тотенхем — Корт-Род, автомобиль снова застрял в гудящем потоке. Ричард, сняв очки, протёр их платком и, качая головой, принялся, что-то искать у себя во внутренних карманах. Вытащив оттуда маленькую коричневую записную книжку, переплёт которой был из кожи крокодила, начал листать её. Ему хотелось понять, кто мог знать, что Мелвилл работает в своей секретной лаборатории. Это известно только ему и Бёрку — специальному агенту Ми-6. В библиотеке на Монтагью Плас никто не знал, чем занимался Мелвилл. Для всех, он изучал животных и генетику.

Утром вчерашнего дня они встретились с Дейлом в парке, увиделись случайно, Дейл выгуливал своего пса, весёлого кокер спаниеля, с длинной ухоженной шерстью песочного цвета. Мелвилл не держал прислугу, за исключением приходящей домработницы, убиравшейся у него и иногда готовившей. Обычно Мелвилл завтракал в кафе, находившееся на первом этаже дома, где у него была квартира. Обедал и ужинал он тоже чаще всего не дома, а если в это время увлекался работой, то и вовсе забывал про еду. Когда они встретились, Мелвилл казался крайне возбуждённым.

— У меня новость, кажется то, что мы нашли с тобой, работает!

— В каком смысле? — Джефферсон не сразу понял, что хочет сказать его друг.

— Ничего, завтра утром, приезжай ко мне, часов в одиннадцать. Тебя потрясёт открытие, которое я сделал, об этом ещё никто не знает в МИ-6.

— Ты меня заинтриговал, Дейл, хотя бы намекни. — Спаниель раздражённо рыл лапами землю и порывался вперёд, Мелвилл улыбаясь, покачал головой и, присев на корточки, нежно потрепал за уши любимца.

— Рокки хочет гулять, Дик, — Попытка Мелвилла увести разговор в другую область не удалась. Он глянул на товарища и, махнув рукой, хитро прищурился, — это на тот случай если меня… вдруг не станет… ты должен знать, где копать…

— Я не понимаю, тебя Дейл, тебе что-то грозит? — Джефферсон не на шутку испугался за друга, — что, кто-то пронюхал про то, чем…

— Тихо, Дик. — Мелвилл огляделся по сторонам, — пока всё в порядке, но всегда есть опасность, когда происходят такие открытия, — он понизил голос до шёпота. — Я смог. Понимаешь? Мне удалось создать микросхему, нано-чип, о котором мы говорили. Помнишь? Идём, я не могу говорить о таких вещах здесь на улице. — Они направились в сторону дома, где жил Мелвилл. — Их, эти чипы можно назвать имплантаты. Представляешь, это чудо всё-таки получилось, но одно но. Все это может работать только с помощью Вещества. Помнишь, что мы нашли в Гималаях, об этом, кроме нас двоих, никому не известно. Чип не приживается без вещества. Дело в том, что военные хотят внедрить мои устройства солдатам, агентам разведки, но я не хочу… это может привести к не предсказуемым последствиям. Понимаешь, я опасаюсь, что меня прослушивают. И это нехорошее предчувствие, поэтому я и решил тебе обо всём рассказать.

Ричард недоумённо пожал плечами и сказал, что если разведка узнает, что они скрывали от правительства, им обоим окажется не сладко.

Они подошли к дому, где жил Мелвилл и, Дейл упорно тянул за собой Джефферсона, как и непонимающего, почему с ним так мало погуляли, пса. Когда Рокки гавкнул, пытаясь обратить на себя внимание, Дейл обернулся к нему и сказал:

— Мы ещё погуляем, просто мне нужно поговорить с другом, я же вчера не имел ничего против, когда ты обнюхивал эту соседскую болонку и что ты в ней нашёл. — Ричард сдержанно улыбнулся, его всегда забавляла манера друга разговаривать со своей собакой, словно с человеком. Заметив иронический взгляд Джефферсона, Мелвилл добавил, что напрасно тот смеётся, Рокки всё понимает и сейчас будет ангелом. Ангел посмотрел сначала на хозяина, потом на Джефферсона и, подбежав к машине Мелвилла, которую тот припарковал около дома, обнюхал переднее колесо, и невозмутимо поднял левую ногу.

— М — да, — пробормотал Дейл. — Ну что, ты там, закончил? Пошли, — сказал он Ричарду, и бросил собаке, — а с тобой, я дома поговорю.

Мелвилл толкнул дверь кафе, именно здесь он любил пить кофе по утрам. Посетителей мало, только молодая парочка хихикала за столиком у окна и пожилая женщина в старомодной шляпе со страусовым пером, пила кофе у барной стойки. Друзья заказали кофе и парочку бутербродов и устроились в самом дальнем уголке кафе. Дейл продолжил:

— Вещество нуждается в защите от тех, кто способен превратить его в оружие против человечества. — Дейл серьёзно взглянул на друга. — Не смотри так, что, считаешь меня параноиком?

— В той же степени, что и себя, — горько усмехнулся Джефферсон.

— Поэтому ты должен мне верить, Дик, я чувствую, что надвигается опасность. Мне удалось многое понять и воплотить в реальность. Человек стоит на пороге великих открытий, и если познает силу вещества, то перед ним откроется столько возможностей — победа над болезнями, восстановление безнадёжно больных, инвалидов. Только у людей должно хватить мужества не соблазниться всем, что может позволить это открытие. Люди пока не готовы. Всегда есть силы, которым нужны власть, деньги, желание управлять массами, и такому человеку, поверь, наплевать, что привело его к вершине, к величию и могуществу. Поэтому я не хочу раскрывать Ми-6 тайну, которую мы с тобой нашли в Непале.

— Прости, Дейл, но причём здесь найденная нами субстанция и твоя работа над проектом «Медуза»?

— Просто только с помощью вещества работают мои чипы. Они работают, но только определённое время, мозг меняется, увеличивается в размере, связи между нервными окончаниями и нейронам мозга образуют замкнутую систему, со временем, чип перестаёт соответствовать заложенным параметрам и происходит смещение связей… происходит что-то вроде короткого замыкания. Человек не сможет выдержать нагрузки, его мозг просто начинает поджариваться, а потом кровоизлияние и смерть. С помощью вещества все недостатки мгновенно исчезали, оно, словно щупальцами опутывает мозг и становится проводником между нейронами и чипом. Как это могло помочь людям, которых черепно-мозговая травма превратила в инвалидов не способных мыслить, самостоятельно передвигаться, не способных к полноценной жизни. Так же всё это стало прекрасным решением для людей, потерявшим ноги или руки, одному Господу известно скольким мы смогли бы помочь.

— Ты хочешь стать Богом? — сардонически улыбнулся Джефферсон. — Поверь мне, Дейл, у нас не любят богов, вышедших из простых смертных. Если верить преданиям древности, то мы уже распяли одного такого.

— Ну, ты уже слишком, нас тогда не было, и мы не можем судить, что, правда, а что вымысел.

— Я не верю в эти библейские сказки, как и в того на кого вы все молитесь, ты помнишь, я атеист. Не будем спорить, на это мало времени, меня волнует то, что ты будешь делать со своим открытием, если говоришь, что не хочешь посвящать Бёрка в тайну вещества.

— Я предложу ему то, что сделал, но без участия вещества. Носителя чипа ждёт неминуемая гибель, как только в его мозгу начнут происходить какие-нибудь процессы. Рост, если это ребёнок, старение, если это зрелый человек, и никто не угадает биологический возраст человека у всех он разный, вне зависимости от возраста, указанного в документе. Только лет десять есть у испытуемого на то, чтобы использовать возможности моего изобретения.

— Думаю, Ми-6 этого хватит для осуществления своих планов, — усмехнулся Ричард, — если мы привезли это… — Ричард посмотрел по сторонам, — то должны применить, пусть кто-нибудь погибнет, но миллионы обретут себя…

— Цель, не оправдывает средства…

— Все великие открытия прошли через смерть, через неудачи, теперь, благодаря тем, кто, умирая, помог другим, у нас есть шанс победить болезни, исследовать космос, много можно перечислять, и я не могу согласиться с тобой.

Дейл мрачно помешивал кофе, так и не притронувшись к нему, он не хотел соглашаться с другом и не желал раскрывать секреты Бёрку и тем на кого тот работал.

— Я знаю, у нас с тобой мнения разошлись, но я не собираюсь менять своего решения, надеюсь, ты не окажешь Бёрку содействия в том случае если… — он замолчал на полу слове, — нет, ты не предашь меня, Дик, поэтому я и решил тебе обо всём рассказать.

— Может тебе уехать, — вдруг предложил Джефферсон, — в Тьянгбоче, помнишь настоятеля, такой интересный старичок.

— О чём ты, никуда я не поеду. — Дейл уже не хотел разговаривать, он чувствовал какую-то отрешённость, и это его угнетало. Он понимал, что Ричард, видя его состояние, хочет помочь, но Мелвилл теперь хотел остаться один.

— Завтра, я приеду к тебе, хорошо? — Джефферсон сжал плечо другу, — мы что-нибудь придумаем, — он похлопал его по жилистой руке, — вместе придумаем. Так за кофе такие проблемы не решаются. Нам надо всё хорошенько обдумать. До завтра. Послушай, мне нужно в Хиклиброу на ферму к Уизлингтонам, тебе, случайно, не в ту сторону?

Мелвилл кивнув, отпил из чашки холодный кофе. Рокки, положив лохматую голову на лапы, недовольно смотрел на Джефферсона и, зевая, потянулся.

— Пошли, Рокк. — Дейл потянул за собой своего четвероногого друга. Джефферсон расплатившись с барменом, направился следом.

Он знал, что этим кончится, но если Дейл уедет в Непал к шерпам, что будет потом? Открыв дверь автомобиля, Мелвилл снял с Рокки ошейник и, пропустив его на переднее сидение, сел за руль, а Джефферсон устроился на заднем сидении. Рокки, нервно сопя, поднялся на задние лапы и высунулся в окно.

— Нет, так дело не пойдёт. — Дейл немного приподнял стекло, — поехали тоже в Хиклиброу, там ты вдоволь порезвишься у тётушки Дейзи.

Машина тронулась, Рокки пытался схватить себя за трепещущие на ветру лохматые уши, но после строго голоса, явно обеспокоенного хозяина, бросил это занятие и принялся грызть поводок, лежащий рядом с ним. Дейл поднял стекло, холодный ветер проникал под воротник, и в машине стало холодно. Рокки глянул в закрытое окно, из которого больше не доносились уличные запахи, вздохнул и, небрежно бросив взгляд на сидевшего сзади Ричарда, устроился удобнее и закрыл большие коричневые глаза.

* * * *

Джефферсон, вспомнив прошлый разговор, хотел припомнить, где мог Дейл хранить свой дневник. Он всё записывал, описывая свои опыты. Ричард надеялся, что записи Мелвилла не попали в руки к тем, кто осматривал место преступления. А как же Рокки, с кем он, наверное, домработница, у которой есть ключ, кормит его. Ричард решил, что заберёт собаку, как только уладит всё с Бёрком. Его радовало, что Томас Бёрк не знал об их с Мелвиллом тайне. Вещество, найденное в Непале должно быть в тайнике Дейла, рассуждал Джефферсон и был уверен, что в лаборатории его нет. Во всяком случае, он не хотел терять доверие Ми-6, а значит финансирование его собственных исследований. Да, подумал Джефферсон, всегда приходится чем-то жертвовать и Бёрк, зная это, может надавить на меня.

— Мистер Джефферсон, — окликнул его Бобби, — мы уже проехали Фокстон.

— Я вижу, Бобби. — Завидев впереди закусочную «Жареный Цыпленок», Джефферсон, сказал, чтобы Смит притормозил. — Мне нужно кое-что купить. Ты не проголодался, Боб, а то может и тебе взять что-нибудь?

— Спасибо, сэр, но я хорошо позавтракал, — Роберта удивила такая заботливость хозяина или это после того, как тот накричал на него утром.

Смит смотрел в сторону уходящего хозяина и, увидел, как чёрный «Мерседес» остановился. Из него вышел худощавый человек, средних лет, в тёмном костюме. Закурив, поправил шляпу и повернулся к Роберту, разглядывавшему его. Водитель Джефферсона отвёл глаза в сторону и настороженно посмотрел на вход «Жареного цыплёнка», не нравился ему этот тип, тем более после гибели доктора Мелвилла, Бобби стал более мнительным. Бросив короткий взгляд в сторону незнакомца, Роберт не увидел его, тот словно провалился сквозь землю.

Джефферсон купил бутылку виски «Блек Джек», и направлялся к выходу, когда услышал над ухом знакомый голос.

— Мистер Джефферсон, — обернувшись, он никого не заметил рядом, голос доносился с противоположной стороны. Подойдя к стеллажу с товаром, Ричард увидел сквозь узкий проём Бёрка.

— Томас.

— Тс-с, — Бёрк прижал тонкий указательный палец к губам. — Ваш водитель уже увидел меня и кажется, настроен решительно, будьте осторожны, мистер Джефферсон, встретимся у Уизлингтонов.

— Ага. — Ричард чувствовал, как по спине покатились капли холодного липкого ужаса.—Парень ничего не подозревает, но о смерти Дейла ему стало известно по радио.

— Встретимся позже, — донеслось до Ричарда, он быстрыми шагами направился к кассе и, расплатившись, вышел из магазина.

Усевшись на заднее сидение, сказал Роберту двигаться к ферме Уизлингтонов в Хиклиброу, сам же отвинтив крышку, отхлебнул порядочный глоток виски.

— Мне показалось, что тот человек…

— Тебе показалось, — спокойно прервал его Джефферсон. — Сообщай о всех подозрительных вещах только мне, больше никому, и будь сам осторожнее. Этот человек… С ним всё в порядке. Знай, что после гибели доктора Мелвилла, могут случиться новые смерти, так что держи язык за зубами, чтобы ты не увидел и не услышал. Ясно, Роберт?

— Да, сэр. — Смит, побледнев, глянул на хозяина, и ему в желудке сжалось. Он стиснул зубы и покрепче сжал руль, всматриваясь в мокрую дорогу. Начинался туман, Бобби немного сбавил скорость и включил подфарники.

Приближалась ферма Уизлингтонов, они тут бывали много раз, но никогда Роберт не заходил внутрь. Жена мистера Чарльза Уизлингтона — Беки, чистокровная ирландка с копной вьющихся каштановых волос и голубыми глазами, всегда выносила водителю кофе и большую тарелку пирожков.

Туман сгущался, и Смит чуть было не проехал поворот на ферму. Свернув с главной трассы, он выехал на просёлочную дорогу. Вскоре показалась ограда дома Уизлингтонов, и Роберт остановил машину.

— Приехали, мистер Джефферсон. — Он повернулся к хозяину, сидевшему в каком — то оцепенении.

— Не выходи из машины, Бобби, такой туман, потом ещё чего доброго дорогу до машины не найдёшь, — Ричард рассмеялся, — я не думаю, что задержусь надолго.

Повсюду простирались заросли терновника, Ричард поправил шляпу и почувствовал, что начинал нервничать. Толкнув деревянную калитку, вошёл во двор Уизлингтонов. Слева на верёвках сохло белье, оно слабо колыхалось, ветер почти стих, и Ричард почему-то подумал о том, что теперь из-за тумана оно ещё больше промокнет. Справа аккуратные грядки, с пожелтевшими листьями. Деревья потеряли одежду, теперь она покоилась у подножья корней, укрыв чёрную землю жёлтыми тельцами. Кое-где на грядках торчали сухие, почерневшие от первых заморозков стебли. Они совсем недавно были кустами помидор. Теперь скрючились, точно приговорённые смертники на электрическом стуле. Мистер Джефферсон, собравшись с духом, двинулся к двери дома и позвонил несколько раз, как было условлено.

Дверь открыл сын Чарльза Уизлингтона, Харри, парень лет двадцати. Нескладный молодой человек, невысокого, даже маленького роста, чуть больше пяти футов. При всём этом, он ещё и альбинос. Внешность отталкивающая, для тех, кто мало знал парня. Улыбнувшись, тот по-простому похлопал Джефферсона по руке, и пригласил в дом.

— Как дела мистер Джефферсон, у вас встреча с агентом Бёрком? — он пригладил взъерошенные, белёсые, словно седые волосы. — Нам известно о смерти доктора Мелвилла, это очень огорчило всех нас. Он ведь был вашим близким другом, Ричард, я понимаю, как вам тяжело.

— Спасибо, Харри, а где Чарльз?

— Он в лаборатории. Миссис Фитц, наконец, обзавелась потомством, — улыбнулся парень, показывая неровные зубы. Глядя на него, Джефферсон подумал, что похоже опыты Чарли ставил не только на своих крысах, его сын словно один неудачный эксперимент, хотя в умственных способностях не уступал отцу. Чем вся эта семейка занималась на своей ферме, было известно одному Богу и британской разведке.

— Можно закурить, Харри?

— Да, конечно, миссис Фитц здесь уже нет, а то она не выносила табачного дыма, начинала чихать. Такая умная крыса, она лучше всех проходит лабиринт, я сам занимался с ней, — с гордостью улыбнулся Харри. Он мог долго рассказывать о достижениях миссис Фитц, но тишину прервал звонок. Харри подойдя к двери, посмотрел в глазок.

— Это к вам, мистер Джефферсон, — сказал он, открывая дверь и впуская агента Томаса Бёрка. Тот протянул руку Харри, потом Ричарду и спросил молодого Уизлингтона, где они могут спокойно поговорить.

Харри попросил следовать за ним и направился вверх по лестнице. Бёрк и Джефферсон шли рядом, но оба не проронили ни слова, пока не оказались у двери кабинета миссис Уизлингтон.

— Здесь вам никто не помешает, — проговорил Харри, распахивая перед ними дверь. — Мама готовит чай, мы будем рады посидеть с вами за ленчем после разговора.

— Спасибо, Харри, но боюсь, у нас с мистером Джефферсоном не получится. — Бёрк, сняв шляпу, положил её на стол и, закрывая за парнем дверь, подошёл к столу. — Присаживайтесь, мистер Джефферсон, у меня к вам долгий разговор.

Ричард подумал вдруг о том, что если Бёрк умел читать мысли, он мог узнать о веществе.

— О чём задумались, Ричард? — Бёрк, вынув сигару, поднёс её к носу, принюхиваясь, словно искал в ней изъян. — Вы же знаете, что придумал Мелвилл, могу сразу вам сообщить, что его убили именно из-за его открытия

— Я догадывался, но хочу знать все подробности от вас, а не из газет.

— Всему своё время, Ричард. — Бёрк выпустил струю сизого дыма к потолку. — Вы, как и Дейл, как Уизлингтоны и многие, работаете на Ми-6, а значит для своей страны. Пришло время, когда вам не уйти в тень и не скрыться за спиной Мелвилла. Не делайте вид, что вам ничего неизвестно, я знаю, что у вас с Дейлом есть секреты. Проект « Медуза» под угрозой, русские и ЦРУ готовят ответный удар. Если с Америкой мы сможем договориться, от Советского Союза не дождёшься тёплого приёма. Я немного приоткрою завесу, мы раскрыли секретного агента, русского разведчика, работающего, кстати, вместе с Мелвиллом.

— Но… я знаю только про мозговые имплантаты, — начал оправдываться Ричард, не думая, что его слова вызовут подозрения Бёрка. — Мне ничего не известно про русских шпионов.

— Только он мог выкрасть документы. — Томас как будто и не слушал Джефферсона, курил и смотрел в серую туманную муть в окне. — Туман сегодня густой, как молоко.

— А американцы, вы же сами сказали. — Джефферсон не понимал до конца, что хочет сказать Бёрк. Томас, улыбнувшись, потёр подбородок и, поднявшись с кресла, начал расхаживать по комнате.

— Только вы, по всем полученным сведениям владели информацией для создания имплантатов, и только вы должны продолжить работу Мелвилла и завершить проект «Медуза», а так же рассказать всё, что вам известно о докторе Доноване. Сэмюель Донован сотрудник лаборатории Ми-6, работал с вами рука об руку и прекрасно знал доктора Мелвилла.

— Нет, — усмехнулся Джефферсон, — причём тут Сэм, он славный парень.

— Напрасно смеётесь, Ричард, — желчно прервал его Бёрк, — этот ублюдок скрывается, но нам уже известно кто он. Это агент русской разведки, он был двойным агентом, и мы бы ничего не узнали, если бы не убийство нашего друга Мелвилла. Одно нам непонятно, это настоящее имя Донована, но скоро мы и это выясним.

— Вы… Вы думаете, что Сэм мог убить Дейла?! — Джефферсон не верил в эту чушь, не хотел полагаться лишь на слова Бёрка. Ричард доверял Сэму и был уверен в нем на все сто. — Здесь какая-то ошибка…

— Или это вы убили Дейла? — Бёрк невозмутимо глянул на Ричарда. — Вчера вас видели в кафе дома Мелвилла. Наши люди слышали, как он отзывался о нашей идее создать совершенного человека и многим это может не понравиться. Самое важное, что мне удалось узнать о некоей тайне. — Бёрк замолчал, чтобы посмотреть какой эффект произведут его слова на Джефферсона. — Что вы нашли в Непале и почему только с его помощью, имплантат будет действовать без сбоев?

Ричард старался не выдать своего состояния, краска постепенно начала заливать его лицо, а дыхание перехватило. Чувствуя, что сейчас закашляется, он старался прийти в себя, глотнул из стакана стоящего на столе воды. Понимал, что Бёрк, видя его реакцию, не поверит никаким отговоркам. Лихорадочно думал, что можно предпринять, чтобы не вызвать подозрений. Мысли в голове путались, и Джефферсон молча смотрел на агента Ми-6, не в силах что-либо ответить.

— Вижу, эта информация произвела на вас впечатление, — Бёрк, наконец-то, потушил свою смердящую дымом сигару и в упор посмотрел на Джефферсона. — Ну, что вы мне скажете, доктор Джефферсон.

— Это… не имеет к делу, никакого отношения…

— Ошибаетесь, — резко прервал его Бёрк, сверкнув глазами. — У меня записан ваш разговор, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака диктофон и включил запись: «…но одно но. Все это может работать только с помощью Вещества. Помнишь, что мы нашли в Гималаях, об этом, кроме нас двоих, никому не известно. Чип не приживается без вещества. Дело в том, что военные хотят внедрить мои устройства солдатам, агентам разведки, но я не хочу…». Бёрк, выключив запись, перемотал её вперёд и снова включил диктофон: «…пока не готовы. Всегда есть силы, которым нужны власть, деньги, желание управлять массами, и такому человеку, поверь, наплевать, что привело его к вершине, к величию и могуществу. Поэтому я не хочу раскрывать Ми-6 тайну, которую мы с тобой нашли в Непале».

— Этого достаточно, чтобы понимать, как сильно вы вляпались, Ричард? — Бёрк спрятал диктофон во внутренний карман. — А что если эта плёнка попадёт в руки генерала Маккормика, вы думали, что скрываете от страны, от всего мира, насколько опасны ваши знания по сравнению с нашими догадками? — Томас был вне себя от гнева, но старался сдерживаться, — вам понятно, что нужно делать?

— Но у меня нет вещества, оно находилось у Мелвилла в лаборатории, он… Он в тот день сказал, что передаст мне всё… Но… Но на следующее утро он был убит. — Джефферсон чувствовал себя загнанным зверем и не знал, что сказать ещё в своё оправдание. Вещества у него действительно нет, но он надеялся, что отыщет его. Об этом Бёрк догадывался, поэтому у него уже готов план на тот случай, если Джефферсон не заговорит.

— Мистер Джефферсон. — Бёрк как-то странно улыбнулся, дружелюбие сквозило в маленьких глазках агента. Джефферсон не верил ему, страх сжимал за горло. — Я думаю, на сегодня наша беседа окончена. До завтра у вас есть время подумать, на чьей вы стороне. Дейл создал нечто опасное не только для имиджа страны. Такие открытия опасно держать у себя в шкафу, пряча под полотенцами. Вы понимаете меня? Из-за этого таинственного вещества и убили вашего друга…

— Не думаю, Томас, — впервые за сегодняшний разговор, Джефферсон позволил себе назвать Бёрка по имени. — Как мне кажется, его убили, чтобы что-то скрыть, кому нужна была смерть такого учёного, это скорее нечаянное убийство.

— Интересное предположение, — Бёрк удивлённо приподнял брови и продолжил, — но это уже не ваше дело, а Скотланд-Ярда. Если у вас есть информация, вы обязаны сообщить о ней Ми-6, иначе я не завидую вам. Нет-нет, я не угрожаю, Ричард, столько лет совместной работы, я предупреждаю вас, что может произойти, если это вещество не получит надлежащее применение и охрану. Зная силу этого странного препарата, вы рискуете впасть в немилость перед многими сильными мира сего, если не поделитесь информацией, а мы сумеем применить ее. И сможем защитить вас.

Джефферсон не стал спорить, он понимал, что кое-что придётся рассказать. Теперь он был счастлив, что доверил хранение вещества Дейлу. Сам предложил это на тот случай, если спецслужбы начнут подозревать их. «Мой Бог, Дейл, он догадывался, что может произойти, но кто мог знать, ведь мы никому не рассказывали о таинственной субстанции из Непала».

Бёрк протёр вспотевшую лысину клетчатым платком и надел шляпу.

— Мне пора, завтра встретимся на нашем месте. — Он быстрыми шагами направился к выходу и, раскрыв двери, ушёл, оставив Джефферсона в полном недоумении.

Ричард, почувствовав тяжесть в груди, сморщился от боли. Не знал, что завтра предоставить Бёрку, и ни его в этом вина. Все записи Дейла похищены, самое важное осталось в дневнике Мелвилла, Ричард помнил толстую тетрадь в чёрном кожаном переплёте. Именно в ней говорилось обо всём и самое главное о месте, где спрятано вещество. Как же вернуться в лабораторию, там, конечно же, всё оцеплено и во всю орудуют сыщики. Если они найдут тетрадь, она окажется в отделе вещественных доказательствах Скотланд-Ярда. Джефферсон лихорадочно перебирал мысли, без чьей либо помощи он не мог и близко подобраться туда. На грани срыва он кусал губы и не знал, что делать. Единственным желанием стало убраться, куда подальше, но он знал, что Бёрк или кто-то другой непременно отыщут его и расклад окажется ни в его пользу.

Налив себе воды из стеклянного графина, Ричард залпом осушил стакан и налил снова, чтобы запить несколько пилюль, сердце лихорадочно трепыхалось и напоминало неисправный мотор. Проклятая аритмия, Джефферсон поморщился и, глянув на часы, направился к выходу. Его встретил Чарльз, глава семейства Уизлингтон. На нём стёганный атласный халат видавший лучшие времена, а на ногах стоптанные тапки. Выглядел он совсем по-домашнему, что казалось обычным делом, Джефферсон был уже почти, как член семьи, столько лет они знали друг друга.

— Добрый день, Ричард. — Старик протянул ему руку, и добавил: — если его можно назвать добрым. Пойдём, Беки приготовила чай.

— Спасибо, Чарли, но Бобби, наверное, уже заждался меня, тем более, сейчас ничего не хочется. Бёрк… Эх этот Бёрк, что ему нужно от меня.

— Что и от всех нас, — горько улыбнулся Чарльз, поглаживая короткую бородку. — Это пройдёт, Риччи, главное не наделать глупостей, а для этого очень много возможностей.

Попрощавшись с Уизлингтонами, Джефферсон вернулся в машину. Бобби допивал принесённый миссис Уизлингтон кофе и слушал радио.

— Поехали, на Мейпл авеню, Боб, у меня там одно не законченное дельце.

— Да, сэр. — Роберт завёл машину и тронулся вперёд. Машина слегка подрагивала на просёлочной дороге, на кое-где встречающихся выбоинах. Туман стал гуще, и Роберту пришлось включить ближний свет.

— Что за мерзкая погода, — поёжился Джефферсон, не видя перед собой, ничего, кроме густой мглы. Выехав из Хиклиброу, машина понеслась живее, здесь видимость лучше и дорога ровная. Роберт неустанно вглядывался вперёд, он был напряжён и, казалось, состояние Джефферсона передалось ему.

Ричард сосредоточенно думал о том, где мог быть дневник Мелвилла и что будет, если он попадёт не в те руки. Больше его пугало, что вещество может стать для него навсегда утраченным. Он долго перебирал мысли, где Дейл мог спрятать образцы вещества, и не находил ответа. Потом, вдруг подумал о Рокки, может, Дейл поручил это дело своему четвероногому другу. Если он боялся, что эту ценность могут похитить, куда он мог спрятать её. Вчера мы ездили в Хиклиброу, к сестре его покойной матери, Дейзи Вайс. В тот день Мелвилл был с собакой и чувствовал приближение опасности. Хотя, горько усмехнулся про себя Ричард, Дейл такой непредсказуемый, и не известно, что ему могло прийти в голову. Ему мог кто-нибудь помочь, но Мелвилл не стал бы доверять такую тайну человеку, связанным с его деятельностью. Это могли быть, как и его тётушка Дейзи, а так же и домработница, Джефферсон не припоминал, как её звали. Ещё один человек с кем мог поделиться Мелвилл — это Сэмюель Донован. Тут его словно кипятком ошпарило, он вспомнил слова Бёрка: «…это агент русской разведки. Он был двойным агентом, и мы бы ничего не узнали, если бы не убийство нашего друга Мелвилла.» А что если Сэм убил Дейла и у него в руках дневник. Он может и до вещества уже добрался. Джефферсон почувствовал, как у него вновь заболело сердце.

— Давай, Бобби, езжай быстрей, а то, боюсь не успеть.

— Не волнуйтесь, сэр, мы уже почти на месте.

Джефферсон и не заметил, что они уже едут по Мейпл авеню. Начался дождь, из окна автомобиля пахло сыростью и прелой листвой, словно они были не в городе, а где-то за его пределами.

Дом, где квартира Мелвилла грустным напоминанием возник из темноты. Пятно света танцевало от раскачивающегося на ветру фонаря. Ричард сразу понял, что здесь уже начала работу полиция. Их видно, скрываться полицейские умели плохо — детективы в штатском опрашивали соседей и работников кафе. Джефферсон, закрывшись от проливного дождя, выскочил у дверей кафе и, направился к входу в подъезд дома.

— Доктор Джефферсон! — окликнул его молодой полицейский, в жёлтом дождевике. Ричард глянул на его промокшие брюки и бледное лицо понимая, бедолага замёрз как собака.

— Да, — невозмутимо ответил Ричард. — Это я.

— Вас искал комиссар, он хочет задать несколько вопросов.

— А собака Мелвилла? Надеюсь, с ней всё в порядке? — беспокоясь, спросил Ричард.

— Какая собака? — офицер, непонимающе посмотрел на Джефферсона, — в смысле собака? Убитого?

— Да, — терпеливо, но, уже еле сдерживаясь, проговорил сквозь зубы он.

— Следуйте за мной. — Полицейский, за которым тянулся шлейф из мокрых следов, подошёл к лифту, — собаку, слышал, хотела забрать домработница…

Поднявшись на четвёртый этаж, они подошли к открытой двери квартиры Мелвилла. Вид бесцеремонных поисков, разговоров и хождений по комнатам чужих людей, привёл Джефферсона в лёгкий ступор. Только сейчас до него, наконец, дошло, что Мелвилл мёртв. В чувство его вернуло тихое ворчание Рокки, вставшего на задние лапы и, положившего передние на колени Ричарда. Пёс грустно заглянул в отрешённые глаза друга его погибшего хозяина.

— Что, Рокки, остались мы с тобой совсем одни. — Он потрепал собаку за ухом, — но ничего, сегодня я заберу тебя к себе.

— Доктор Джефферсон? — к нему подошёл высокий мужчина с тёмными сальными волосами, зачёсанными назад. Его прямой нос, смотрелся странно — рос почти, что изо лба. Ричард подумал, что его голова наверняка в раннем детстве, пару раз, периодически зажималась в тисках. Это так же подтверждали крупные навыкате глаза. Неприятная внешность заставила Джефферсона сжать губы. Его тошнило от происходящего в квартире друга. — Комиссар полиции Скотланд-Ярда Филипп Скин, — представился детектив и протянул руку для рукопожатия. Джефферсон сжал его тёплую влажную руку, и почему-то захотелось вытереть пальцы. — Я могу задать вам несколько вопросов?

— Да, конечно.

— Мне известно, что вы близкий друг погибшего.

— Да, комиссар, как он умер, что произошло там? Или мне придётся узнавать все подробности из газет?

— Я бы сказал, — протянул Скин, потирая колючий подбородок, — что это могло быть случайное убийство, или хорошо замаскированное умышленное. Мелвилл пробил себе голову, упав затылком на острый угол металлического стола с химическими реактивами. Поэтому, мы можем судить, что это мог быть несчастный случай. Однако, есть охранник, который, столкнувшись с незнакомцем на лестнице, ведущей в лабораторию, получил хороший удар по голове.

— Это мне известно из сегодняшней газеты, — усмехнулся Джефферсон, на что Скин невозмутимо продолжил.

— Вы вчера разговаривали с доктором Мелвиллом. В котором часу?

— Помню, было утро, он как раз выгуливал своего пса, да, кстати, вот он. — Ричард ласково погладил Рокки, — я надеялся забрать собаку.

Комиссар, на минуту задумавшись, глянул на Джефферсона и сказал, что тот может поступать с собакой, как ему вздумается. Ричарда так и тянуло спросить, что нашли они на месте преступления, но он знал наперёд, каким будет ответ.

— Кто мог кроме вас встречаться с доктором Мелвиллом? — продолжил комиссар.

— Он собирался в Хиклиброу. Да, он же отвёз меня туда, — как бы спохватился Ричард и добавил, — наверняка вернулся только вечером…

— А к кому он ездил в Хиклиброу?

— У него там какие-то родственники, сестра его матери, одинокая женщина лет семидесяти Уверен, что она пока не знает о его смерти. У неё старый большой дом и сад, где Дейл любил ещё с детства играть с собакой.

— А в Лондоне, у него есть близкие знакомые?

— Дейл не имел так много друзей, у меня только могут быть предположения.

— Вы наиболее близки были с ним. С кем, по-вашему, вчера он мог ещё встречаться, кроме вас и своей тётки?

Джефферсон не мог никого припомнить, с кем виделся друг вчера. Имени Бёрка называть он не имел права, оставались Сэмюель и домработница, он даже не знал, как её зовут.

— Домработница приходила к нему каждый день, правда я не знаю когда, и во сколько, я её видел всего пару раз.

— Вы сможете опознать её?

— Да, конечно, я отлично помню её.

Прищурившись, Скин смотрел на Джефферсона, изучал его, пытаясь залезть в голову и, кивая, окликнул одного из детективов:

— Джон, пригласи мисс Грей.

В комнату вошла девушка с заплаканным лицом, Ричард сразу узнал её, это домработница Мелвилла. Тина, как он мог забыть её имя. Шмыгая носом и всхлипывая, она подошла к Ричарду и поздоровалась.

— Мистер Джефферсон. — Она вдруг заплакала навзрыд и бросилась к нему на шею. — Мистер Джефферсо-он, как теперь я буду, без работы, без доктора Мелвилла! Он был такой хороший… — Полицейские, скривив лица, отвернулись. Тина, воспользовавшись моментом, что привело Ричарда в удивление, шепнула ему на ухо, — в «Розен Грин» в девять вечера… Ой, — она вновь залилась слезами.

— Уберите её от меня. — Ричард мягко оторвал плачущую домработницу от плеча: — Тина, вы залили слезами всю рубашку, да успокойтесь же вы, наконец! Это прислуга, Мелвилла, Тина Грей, я и не подозревал, что она так привязана к нему.

— Она плачет с того момента, как пришла сюда, собака не хотела нас впускать.

— Извините, мистер Скин, у вас есть ещё вопросы? — Джефферсону не терпелось убраться отсюда, он торопливо глянул на часы.

— Да, а что вам известно об его коллегах по работе?

— Обычные учёные, ничем особенно, не примечательные, в вашем понимании. Никто не враждовал с Дейлом, да с ним нельзя было даже поссориться, такой уж он человек. Я извиняюсь, но меня ждут. — Джефферсон подозвал собаку, чтобы прицепить поводок к его ошейнику, но странное дело, именного ошейника на собаке и не было. Это удивило, потому что это ценная вещь, которую Мелвилл никогда не снимал со своей собаки. Ошейник был своего рода украшением для собачьей шеи, его любимца. Озадаченный Джефферсон, не показывая вида, отыскал глазами старый ошейник, одиноко висевший на вешалке в прихожей и, надев его на пса, щёлкнул карабином поводка. Пёс завилял хвостом, почувствовав, предстоящую прогулку перед обедом, но, выйдя за двери, остановился, как вкопанный. В какое-то мгновение, Джефферсон понял, что собака только сейчас, до конца осознала, что её хозяин никогда не вернётся. Рокки опустил голову и, вцепившись зубами в поводок, потянул Ричарда обратно к двери своей квартиры.

— Боюсь, старина, что нам придётся немного пройтись, — проговорил Ричард, мягко потянув пса за поводок, — пойдём, мне тоже очень жаль, но твой хозяин больше не сможет о тебе заботиться. Не сердись на него, Рокк, так получилось, я уверен, что он обрадовался, зная, что я буду заботиться о тебе не хуже.

Рокки, как-то совсем по-человечески вздохнул и медленно поплёлся за Джефферсоном. Время от времени, пёс дёргал поводок, оборачиваясь назад. И, смотря в глаза Ричарду, пытался сказать, что ему очень хочется вернуться, и что его хозяин обязательно приедет вечером, как ни в чём небывало, и они снова поедут к тётушке Дейзи, где он станет гонять кошек и кур на её дворе в Хиклиброу. Вспомнив деревню, где жили тётушка Дейзи, Джефферсон подумал о сегодняшней встрече в «Розен Грин» с домработницей Мелвилла. Что она могла знать, неужели Дейл ей сказал о чём-то. Нет, он не настолько глуп, чтобы доверять тайны женщине, тем более горничной, пусть даже очень симпатичной. Однако до девяти есть время, а пока, не мешало вернуться в Хиклиброу и поговорить с миссис Вайс, решил Джефферсон и направился к своему автомобилю. Роберт, выйдя из машины, подошёл к хозяину и, увидев пса Мелвилла, не удержался и потрепал его по ухоженной шерсти.

— Уже около часа, сэр, Майлз уже наверняка приготовил обед.

— Ты пытаешь мне намекнуть, что пора домой? — улыбнулся Джефферсон, — хорошо, поедем, нужно покормить собаку и мне нужно уехать. Ты можешь сегодня отдыхать.

— Но, вы так расстроены, сэр, — с сочувствием в голосе проговорил Роберт, на что Ричард ответил, что всё в порядке.

— Поехали, Бобби, сегодня Майлз экзаменует новую кухарку, попробуем её стряпню.

— Сначала это предстоит сделать Майлзу, — добавил шофёр, где-то внутри радуясь этому. Все недолюбливали дворецкого, может из-за того, что он держал себя с прислугой по — хозяйски надменно, впрочем, как и все мажордомы.

Устроившись с собакой на заднем сидении, Джефферсон, ласково теребил его длинные уши, а Рокки сам на себя не похож. Обычно весёлый, заводной — сейчас он слишком спокойный. Тоскует, вздохнув, подумал Джефферсон, видя, как собака, положив голову на лапы, отрешённо глядела перед собой.

Дождь зарядил сильнее и скоро обрушился на улицы Лондона настоящим ливнем, барабаня по опустевшим тротуарам и заливая лобовое стекло «Роллс-ройса» Джефферсона. Через секунды, дождь превратился в настоящий поток, промочив редких прохожих, не успевших спрятаться под зонтами, насквозь. Роберт остановил машину и, повернувшись к хозяину, сказал, что нужно немного переждать ливень.

— Как зовут собаку, сэр? — поинтересовался он, повернувшись назад.

— Рокки, — ответил Джефферсон. Пёс изучающее посмотрел на Роберта и привстав, потянулся к нему, чтобы обнюхать его руки и лицо.

— Какой он смешной, щекотно. — Роберт потёр нос и протянул руку, чтобы погладить собаку, но тот недоверчиво отпрянул и лёг снова рядом с другом своего хозяина. — Это пёс доктора Мелвилла, сэр?

— Да, Бобби, я не мог его оставить. Там столько чужих людей и запахов, а к тому же несколько незнакомых собак-полицейских, по мнению Рокки, запросто разгуливающих по его квартире.

— Да, ну и дела, мистер Джефферсон, а собака видно сильно тоскует по доктору Мелвиллу, у неё… то есть у него такие грустные глаза.

— Рокки пять лет, а Доктор Мелвилл его приобрёл, когда тот был ещё щенком, ему тогда исполнилось три месяца. Помню, как он радовался, что завёл собаку, прямо, как мальчишка. — Ричард вдруг замолчал, — Дейл и Рокки были так похожи. Не зря говорят, что собака похожа на хозяина.

Ричард посмотрел на пса, и ему показалось, что не Рокки глядел на него, а Мелвилл из каких-то глубин подсознания. Помотав головой, он запустил пальцы во взъерошенные волосы на висках и закрыл глаза.

Роберт повернул ключ в замке зажигания, автомобиль икнул и тихо мерно, что-то прорычав, двинулся вперёд. Дождь почти закончился, и вскоре они подъехали к дому Джефферсона.

Выйдя из машины, Ричард с собакой, направился к дому.

— Мистер Джефферсон, — поприветствовал его Майлз, открывая дверь. — Вы благополучно доехали в такой ливень?

— Все нормально, мы даже не промокли.

— У меня приятная новость, сэр.

— Побыстрее.

— Наша новая кухарка, готовит превосходно.

— Чтобы вы кого-то похвалили, Майлз, удивительно, — улыбнулся хозяин, — значит она действительно супер.

— Пойдёмте, я вас познакомлю.

Ричард нехотя направился на кухню, сейчас ему больше всего хотелось остаться одному, но с новой прислугой необходимо встретиться.

Кухаркой оказалась женщина лет тридцати пяти. Симпатичное весёлое лицо с вздёрнутым носиком внушало доверие. Дворецкий не сводил глаз с пышных форм молодой женщины и, глядя на него Джефферсон немного повеселел.

— Добрый день, сэр, — поздоровалась первой она, — ваш дворецкий предупредил, что вы очень требовательный хозяин.

— В какой-то мере, — улыбнулся Джефферсон, — как вас зовут, мисс?

При слове «мисс», она расплылась в добродушной улыбке.

— Мисс Беаттрис Джонсон, Бетти, у мистера Холла мои рекомендации и все соответствующие документы.

— Она великолепно приготовила бифштекс с картофелем, — шепнул на ухо хозяину Майлз, — и рекомендации превосходны.

— Ну, если так, можете накрывать на стол. Ваш испытательный срок месяц, надеюсь, всё будет хорошо.

— Да, сэр, — улыбнулась Бетти, — с вашего позволения, — она быстро начала орудовать на кухне, доставая тарелки, ножи, вилки и бокалы. Джефферсон не стал ей мешать и решил вернуться в гостиную. Он хотел сразу же после обеда отправиться вновь в Хиклиброу, теперь к миссис Вайс, а пока, подойдя к столику с напитками, взял тяжёлый пузатый бокал и, положив туда несколько кусочков льда, налил немного виски. Обжигающее тепло разлилось по телу. Устроившись в мягком кресле, Джефферсон, откинулся назад и закрыл глаза. Ему не дали расслабиться, кто-то упорно теребил его за штанину брюк.

— А-а, это ты, шалун, — улыбаясь, Ричард потрепал пса по мокрому носу. Рокки лизнул его руку и громко гавкнул. Ричард позвал дворецкого.

— Слушаю, сэр, — Холл угодливо склонился к мистеру Джефферсону.

— Познакомьтесь, это мой новый друг, для приближённых Рокки, для всех остальных мистер Рокки.

— Понимаю, сэр.

— Приготовь ему то же, что и мне, наверняка мистер пёс, чертовски проголодался, может, он не ел со вчерашнего дня.

— Да, сэр, — Майлз склонился ещё ниже и только, когда Джефферсон сказал ему, что он свободен, выпрямился и важной походкой, направился на кухню.

— Мисс Джонсон? — Бетти, поправляя кружевной фартук, обернулась. — Приготовьте собаке хозяина то же, что и ему. Положите в серебряную миску, и не забудьте налить воды.

— А почему в серебряную миску, это же собака? — не сдержавшись, рассмеялась Бетти.

— Потому, что это собака хозяина, мистер Рокки. К нему должно быть особое отношение. Вы прекрасно готовите, мисс Джонсон, но не задавайте глупых вопросов, если хотите здесь работать.

— Ладно, да, а как мне вас, простите называть, мистер Холл, Майлз или сэр? — Бетти удержала его за руку.

Майлз, покраснев, высвободил пальцы из её тёплой и мягкой ладони.

— Пока, мистер Холл, не больше, не люблю фамильярности.

— Подумаешь, — проворчала про себя Бетти и принялась раскладывать приготовленные кушанья, нарезать хлеб и мясо. На кухню зашла горничная, она приветливо поздоровалась с новой кухаркой и назвалась Кэтти.

— Я помогу вам накрыть на стол, — улыбаясь, Кэтти на большой поднос положила тарелки и столовые приборы.

— Не надорвёшься деточка, — заботливо спросила Бетти, глядя на бледную худую девушку, — кажется, тебя здесь совсем не кормят.

— Что вы, я всю жизнь такая. — Кэт легко подняв поднос, направилась в гостиную.

— Мм-да, — протянула Бетти, — пока мне понравился здесь только хозяин, с его собакой. Дворецкий важный, как пингвин, горничная, которую ветром носит, бедняжка.

— А вы новая кухарка? — прервал её ворчание чей-то бодрый голос, отчего мисс Джонсон, подскочила на месте.

Незнакомый мужчина, с копной густых вьющихся волос орехового цвета, слегка тронутых сединой с улыбкой разглядывал её. Бетти почувствовала, что краска залила лицо и опустила глаза.

— Вы правы, Майлз слишком важничает, но таковы все дворецкие, — он протянул руку женщине. — Доктор Рэт, а…

— Беатрис, — Бетти густо покраснела.

Лайнал Рэт, склонив голову на бок, подмигнул ей и, направился в гостиную.

— А, это ты Лайнал. — Джефферсон поднявшись с кресла, протянул ему руку, — выпьешь?

— Немного, а то, я сегодня за рулём сам, — Лайнал сел на свободное кресло.

— А почему ты с чёрного хода вошёл, что-то случилось?

— В какой-то мере, — Рэт снизил голос почти до шёпота: — Наш общий знакомый, сегодня нанёс мне визит и всё выспрашивал о Сэме, они подозревают его в шпионаже.

— Да мне он тоже сказал, — Джефферсон замолчал при виде вошедшей Бетти и Кэт.

— Все готово, — громко оповестила об обеде Беатрис, но её прервал вошедший Майлз, говоря, чтобы она отставила свои деревенские замашки.

— Прошу к столу, сэр.

Джефферсон поставил бокал с начатым виски на столик с напитками и предложил Лайналу остаться на обед.

— Принести ещё приборы, сэр? — спросил Майлз.

— Ну, — после короткого раздумья ответил Рэт, — хорошо, мне очень важно поговорить с тобой, и без свидетелей.

Джефферсон распорядился о том, чтобы им никто не мешал, и когда всё было подготовлено к обеду, закрыл двери в гостиную.

Не притронувшись к аппетитному бифштексу, Лайнал сообщил, что вчера вечером ему звонил Сэмюель и спрашивал, где он может найти доктора Мелвилла.

— Я сказал, что в своей лаборатории. Понимаешь, Ричард, он мог знать, что Дейл на Монтагью Плас, они же вместе работали, и если я знаю об этой лаборатории, мог знать и Сэм.

— Неужели ты думаешь, что Сэм мог…

— Не знаю, но с момента гибели Дейла, его никто не видел. Он не появлялся в лаборатории, и дома его нет. Бёрк сообщил об убийстве ранним утром, и разнюхивал о ваших взаимоотношениях. Будто бы не знает, что мы все завязли по уши в делах его службы.

— Он сказал, чтобы я продолжил то, над чем работал Дейл. — Джефферсон всё-таки принялся за бифштекс, — извини, Лайнал, я с утра ничего не ел.

— Ничего-ничего, просто меня удивило, что ты мне сообщил. Зачем им поручать тебе дело Мелвилла, или ты досконально разобрался в нём? — Рэт, усмехнувшись, дал понять Ричарду, что не понимает, как Ми-6 могло так быстро перебросить сложный проект на учёного, специализирующего немного в другой области.

— Не иронизируй напрасно, Бёрк понял, что Дейл о многом говорил мне, делился своими планами и мыслями, а это немаловажно. — Ричард не хотел говорить Рэту о веществе и что в большей степени из-за совместной работы над чипами Бёрк заинтересовался продолжить сотрудничество с Джефферсоном. — Я уверен, что это ненадолго, пока у них не появится более квалифицированный учёный.

— Понятно, — протянул Рэт и, отрезав кусочек остывшего бифштекса, отправил себе в рот. — Просто не хочу, чтобы из-за нашей с тобой общей работы и дружбы с Сэмом, если он, в самом деле, иностранный разведчик, дела полетели в тартарары.

— Ах, вот оно что? — улыбнувшись, Джефферсон намазал соусом ломтик хлеба, — или ты сам где-то напачкал? Не понимаю, чего ты боишься?

— Неприятно всё это, а ты, что ты думаешь по этому поводу? — оживился Рэт, накалывая очередной кусок мяса на вилку.

Джефферсон медленно отпил воды из стеклянного бокала и, поставив его на стол, промокнул салфеткой губы. На его лице появилась довольная улыбка, и он сказал, что совершенно не беспокоится за то, что у них была совместная работа с Сэмом, так же он заметил, что излишняя суета может привести к нежелательным подозрениям.

— Нужно сообщить родным и близким Дейла о случившемся и начать заниматься похоронами, это я возьму на себя, как его близкий друг.

— Газетчики ещё утром растрезвонили обо всём в «Таймс», словно это бульварная газетёнка, поэтому, только неграмотному неизвестно о смерти Мелвилла.

— Каждому платят за работу, — вздохнул Джефферсон, — и если судить с точки зрения журналистики, это была превосходная оперативная работа и информация достоверная, сегодня Бёрк подтвердил это.

Ричард посматривал на часы, ему не терпелось дождаться девяти часов, чтобы поговорить с Тиной, домработницей Дейла.

— Знаешь, я забрал к себе Рокки, — улыбнулся Ричард и, встав из-за стола, направился к двери, ведущей на кухню. Открыв её, позвал собаку, и пёс выбежал в гостиную, цокая коготками по начищенному до блеска паркету.

— Это неожиданно! — громко воскликнул Лайнал и подозвал к себе пса, но тот не обращая на него ни малейшего внимания, направился к Джефферсону.

— Мне всегда нравилась эта собака, — кивнул в сторону Рокки, Лайнал. — Дейл с ним разговаривал, как с человеком, как с равным.

— Да, — согласился Ричард, — и мы себе позволяли подтрунивать над ним по этому поводу.

— Теперь ты на своей шкуре испытаешь это, — попытался пошутить Лайнал.

— Да, — вздохнул Ричард: — Мне становится невыносимо при мысли, что Дейла нет с нами, и мы больше никогда не услышим его острых шуток и милых разговоров с собакой.

Кивнув, Лайнал молча согласился с ним и, положив приборы в тарелку, сказал, что ему пора уходить.

— Будь осторожен, Лайнал, — предупреждающе произнёс, Джефферсон, — мне не хотелось бы потерять ещё одного друга.

— Это касается и тебя то же. — Рэт протянул ему руку: — Надеюсь, все разбирательства скоро закончатся, и мы продолжим работу, всё утрясётся, думаю.

Проводив Рэта, Джефферсон вышел в сад. После дождя сыро, трава мокрая и скользкая. Рокки вылетел следом и носился, как сумасшедший взад, вперёд, подкидывая палку. Утренняя грусть куда-то улетучилась, наверное, он пёс не до конца осознал, что с хозяином не увидеться больше никогда. Ричард медленно прогуливался между деревьями, с которых давно облетели листья. Только вечно-зелёные ели одеты не в пример обнажённым вязам, дубам и осинам. Гуляя по парку, Ричард думал, как узнать о дневнике Дейла, который, быть может, утрачен навсегда. Это стало бы катастрофой, если записи Мелвилла попали в руки МИ-6 или ещё хуже — русских. Но, где вещество, вдруг кольнуло Джефферсона, он вспомнил об пропавшем ошейнике Рокки. Странно, обычно, когда собака приходит с прогулки, с неё снимают ошейник, почему Дейл никогда не делал этого. Нужно немедленно отправляться в Хиклиброу к миссис Вайс и спросить, не оставлял ли Дейл его там.

Недолго думая, Джефферсон, окликнул Рокки и, прицепив к ошейнику поводок, направился в гараж. Предупредив Майлза по домашнему телефону, что ему нужно срочно уехать, сел в машину и завёл двигатель.

Машина мчалась по мокрой дороге, и Ричарда радовало, что нет пробок, как утром. Он рассчитывал на обратном пути попасть в «Розен Грин», где назначила встречу домработница Мелвилла. Рокки нервно поглядывал по сторонам и обнюхивал незнакомую машину — спортивный автомобиль белого цвета, на нём Ричард ездил без шофёра. Нанюхавшись вдоволь, Рокки улёгся на переднем сидении и начал ворчать. Его ворчание скоро закончилось, закрыв, глаза пёс уснул или просто делал вид.

Машина Джефферсона летела на большой скорости, Ричард любил мчаться по трассе, особенно, когда мало машин. Выехав на Кентскую дорогу, немного сбавил газ. Погода налаживалась и вскоре из-за сизых облаков начало проглядывать солнце. Он вспомнил их путешествие в Непал, где они по-настоящему подружились. Открытие таинственного вещества, и опасность, подстерегающая на каждом шагу, сблизила учёных. Дейл и Ричард приехали в Катманду из Китая, где хотели проводить исследования вместе с китайскими коллегами. Поездка в Шанхай обернулась не запланированной высылкой. Китайское правительство, заподозрив Мелвилла и Джефферсона в разведывательной деятельности, решило депортировать английских учёных из страны.

Дейл в тот момент ели сдерживался, чтобы не высказать все, что он думает о Мао Цзе Дуне. Его вовремя остановил Джефферсон, и дело закончилось высылкой из страны. Оттуда самолётом друзья добрались до столицы Непала, где решили провести исследования в Высоких Гималаях. В Катманду пробыли недолго. Дейлу не терпелось отправиться дальше, он столько говорил, что порой, Джефферсону казалось, его друг скоро мозоль на языке. Они прогуливались по торговым рядам в Асан-Толе, где было много всякой всячины — овощи и фрукты, сувениры и «древние» амулеты. Чего тут только не было, они увидели торговцев с клетками, где сидели разноцветные попугаи и другие не известные красивые птицы, кричащие на разные голоса. Тут же размещались лотки, где продавались разные целебные травы, снадобья и мази, здесь же они увидели мумиё, которое в изобилии добывали в горах Непала. Следом за лекарственными лотками следовали продавцы домашней скотины — козы, овцы, куры. Зазывала предлагали тут же молоко, сыр и масло. По рынку можно было ходить нескончаемо, Джефферсон помнил самобытные вещицы ручной работы, в бесчисленном множестве, всякие зонтики, трости, веера, шарфы, часы, это можно было перечислять бесконечно, и всё достаточно дёшево.

Мелвилл знал много языков, и ему не составило труда разузнать у одного торговца, как и где можно снять недорогое, но сносное жилье. После разговора с господином Аматия, толстым продавцом колоритных тканей и ковров, с ярко рыжей, видимо крашеной бородой, они наняли рикшу и отправились устраиваться на ночлег. Через каких-то полчаса, оказались на месте. Рикша отвёз их в дом богатого торговца Анга Маске, который оказался хорошим знакомым господина Аматия. Складывалось впечатление, что они все знали друг друга. Маске предложил гостям небольшую, но чистую комнату, с удобствами на улице и тут же, как только они устроились, дочь хозяина принесла ароматный тибетский чай, превосходный на вкус. За ночлег с них взяли совсем немного, по английским меркам, их гостеприимство и радушие поразили Дейла. Он всё время повторял:

— Какие люди, это надо же совершенно незнакомые, а так приняли, всего то за восемь долларов.

Джефферсон, округлив глаза, попытался рассмеяться, но вместо смеха изо рта выскочил какой-то лай.

— Он тебе сказал, что комната стоит восемь рупий, а ты ему дал восемь долларов? Ты с ума сошёл, Дейл? Понятна теперь его излишняя суетливость.

Ричарду казалось, что Мелвилл так до конца и не понял, чем так обрадовал Маске. Не прошло и часа, как они оказались в следующем пункте назначения — в Бхактапуре. Остановившись в пригородном кафе, Мелвилл и Джефферсон решили немного подкрепиться и, пообедав рисом и таркари — овощами, приправленными специями, заказали себе по стаканчику джара — пива, приготовленного из проса. Стало жарко и после пива их немного разморило. Джефферсон предложил нанять машину до Долалгхата, где им нужно было найти проводника в Намче-Базар. По словам Дзена китайца, выходца из Тибета, в этом месте находилось нечто такое, чем они могут заинтересоваться.

В реальность Джефферсона вернул гудок длинномера, внезапно вынырнувшего из тумана. Он летел по встречной полосе, и Ричард еле успел крутануть руль и выехал на обочину. За городом туманная дымка снова стелилась по дороге, превращая чистый горизонт в молоко. Выругавшись, Рич заглушил двигатель машины. Почувствовал, что не может ехать дальше, руки тряслись, а сердце бешено колотилось. Он не мог ничего понять, как эта махина могла появиться на встречной полосе, и как он успел увернуться от неизбежной гибели. Вытащив из внутреннего кармана коробок с таблетками, Ричард проглотил две капсулы и закрыл глаза. Теперь уже пожалел, что не взял с собой шофёра. Понимая, что не стоит ввязывать во всё это Роберта, он опасался, что впереди его ждут новые неприятности. Какое-то шестое чувство подсказывало, что смертью Мелвилла, всё не закончится.

Выдохнув, Ричард, открыл глаза и, понимая, что немного успокоился, завёл двигатель. Машина буксуя, боком начала медленно выползать по мокрой траве на дорогу. Вывернув руль, Джефферсон умело справился с заносом и, облегчённо вздохнув, вернулся на трассу. Некоторое время спустя, впереди показался дорожный указатель городка Хиклиброу, и Ричард свернул налево в сторону дома миссис Вайс.

Солнце опять скрылось за густыми клубами тумана, Серая дымка сделалась жёлтой. Джефферсон подумал снова о грузовике на встречной полосе, откуда он мог взяться. Подъехав к дому тётушки Дейзи, обнесённому аккуратным заборчиком из штакетника, покрашенного белой краской, Ричард, остановил машину. Выйдя, осмотрелся — здесь всё, как и несколько недель назад. Калитка, как всегда не заперта, миссис Вайс не держала собаку. Одинокая пожилая женщина, лет семидесяти, любившая повторять: « В мои-то годы, кому я нужна?», вела отшельнический образ жизни. Дейл неизменно ей отвечал, что ему она очень нужна. Тётушка Дейзи воспитывала Дейла с пятнадцати лет, когда тот потерял отца. В то время мальчик остался совершенно один.

Джефферсон громко позвал хозяйку. Никто не ответил, он подождал немного, и так как на калитке не имелось домашнего звонка, то, поднявшись по ступенькам, Ричард остановился около двери и тихо постучал. За дверью послышались шаги, и тихий старушечий голос спросил:

— Кто там?

— Миссис Вайс, это я, Ричард Джефферсон.

Щёлкнул замок, и миссис Вайс открыла дверь. Долю секунды они смотрели друг на друга, Ричард не знал, что ей сказать. Он боялся, что она ещё не знает о гибели Дейла, кажется, знает, вдруг пронеслось у него в голове, потому что обеспокоенное лицо женщины сделалось бледным.

— Заходите, Ричард. — Миссис Вайс опустила глаза.

— Как вы? — участливо спросил Джефферсон. Тётушка Дейзи попыталась улыбнуться, но вместо улыбки на её губах появилась гримаса боли, из глаз полились слёзы. — Миссис Вайс, вы… Вы уже знаете? — Джефферсон обнял женщину за вздрагивающие плечи. — Сядьте, пожалуйста, я приехал, чтобы поговорить.

— Ричард, я не могла… Хотела приехать, но мне стало плохо, как я прочитала сегодняшнюю утреннюю газету. Если бы он болел, если бы автокатастрофа, Боже мой, что я говорю… Что может быть лучше выбирать, какой смертью умирать, — она заплакала сильнее, — хорошо, что вы приехали, я знала, что вы приедете. О, Рокки, мой мальчик и ты здесь. — Её голос дрожал, а глядя на собаку, миссис Вайс начала причитать, как же Рокки будет без своего хозяина.

— Да, старина, Рокки теперь со мной, я не мог бросить любимца Дейла. Выпейте, вот, — Джефферсон протянул ей стакан с водой, — вам нельзя так нервничать, Дейла уже не вернёшь, нужно время, чтобы разобраться во всем. Я хочу спросить вас, — он немного помолчал, оценивая эту не простую ситуацию, в которой нельзя задавать неуместных вопросов, — сегодня кроме меня к вам приезжал кто-нибудь, это очень важно, миссис Вайс.

Она, немного успокоившись, кивнула головой и тихо добавила:

— Да, приходил один человек, и он показался мне немного странным.

— Что вы заметили необычного? — Джефферсон насторожился и догадывался, кто это мог быть, надеясь, что ошибается.

— Сэмюель, я помню, его мне представил Дейл, когда я приезжала в Лондон, и мы случайно встретились. Приятный молодой человек. Однако сегодня он приехал сам не свой, немудрено — гибель Дейла потрясла всех нас. После его ухода я задумалась, вернее после того, что он сказал мне. Эти слова предназначались вам, Ричард.

Джефферсон, чувствуя ноющую боль в груди, непонимающе гляну на тётушку Дейзи и налил на этот раз воды себе.

— Он говорил, — продолжала миссис Вайс, — что там была женщина, это она виновата в гибели Дейла, пусть Ричард не винит меня ни в чём, пусть у каждого своя работа, но я ни в чём, не замешан, ни перед, ним, ни перед Дейлом. Потом он попрощался, добавляя, чтобы я обязательно вам передала его слова, говоря, что вы поймёте их суть.

Джефферсон понял это так, что Сэм находился в лаборатории и видел убийцу Мелвилла и произошедшее, но почему он сбежал? Объяснение Ричард искал только в одном, что Донован действительно агент иностранной разведки. Он лихорадочно соображал, что делать дальше и у кого дневник Мелвилла. Вспомнил об ошейнике.

— Миссис Вайс, а Дейл вам ничего не передавал, какую-нибудь вещь?

— Нет, что-то не припомню, — пожала она плечами.

— Может, он оставил здесь что-то случайно? Например… Собачий ошейник?

Миссис Вайс, кивая, направилась к гардеробу около входной двери и, открыв его, хотела, что-то взять, но там оказалось пусто.

— Ничего не понимаю, — в недоумении проговорила она и посмотрела на Ричарда, — хорошо помню, как повесила на вешалку ошейник Рокки, Дейл оставил его или… скорее всего, тот просто расстегнулся, потому, что я обнаружила его на ступенях.

— А ошейник не показался вам необычным?

— Странно, что на собаке такой тяжёлый ошейник, но Дейл сказал, что это для развития выносливости, — пробормотала тётушка Дейзи и потом будто что-то вспомнив, добавила, — да, там были кармашки и в них лежали металлические пластины.

— Вы их видели?

— Да, одну, Дейл мне показал, но при чём тут ошейник, я ничего не понимаю.

Ричард, покачав головой, попытался успокоить снова заволновавшуюся женщину.

— Нет, я думал, что он оставил здесь что-то другое, об этом я вам не могу сказать.

— Давайте, выпьем чаю. — Она жестом пригласила его к столу. Джефферсон, глянув на часы, согласился, времени предостаточно. До встречи с Тиной в «Розен Грин», оставалось несколько часов.

Вскоре тётушка Дейзи принесла в гостиную поднос с чашками и печеньем. Разлив чай, она не забыла о любимом брусничном джеме Ричарда, который тот всегда расхваливал, когда они с Дейлом были в гостях у тётушки. Джефферсон похвалил как всегда великолепный чай с жасмином и не оставил без внимания чудесное печенье, приготовленное собственноручно миссис Вайс. Рокки перепало вкусненькое, а именно, славная кость с кусочками мяса, и он, довольно урча, утащил её в самый дальний угол комнаты.

— Знаете, Ричард, Дейл был мне как сын, особенно после того, как остался без семьи. Вы представляете, что такое мальчик в пятнадцать лет, лишившийся своих родителей. Франк был хорошим отцом, до того момента, когда его не свалила эта проклятая болезнь. Он был солдатом союзнических войск, и после тяжёлого ранения, его часто мучили ужасные головные боли. Моя сестра не захватила его таким, она погибла во время обстрела немецких бомбардировщиков. — Миссис Вайс замолчав, вытерла набежавшую слезу и сдержанно продолжила. — Теперь я осталась совсем одна… хотя, — она посмотрела на Джефферсона, — у меня остались вы, Ричард, вы же не забудете старушку Дейзи?

— Нет, конечно, — тепло улыбнулся Ричард, нежно погладив женщину по маленькой пухлой руке, — Дейл был моим лучшим другом, никто, как он не понимал меня, как впрочем, это взаимно — только я и верил в его идеи.

— Дейла убили из-за его работы, — горько сказала миссис Вайс, — вы знаете, Сэмюель мне это как раз и сказал. Я поняла, что ему что-то известно, и он боится, что его постигнет та же участь.

Они долго разговаривали, пили чай и вспоминали Мелвилла. Тётушка Дейзи рассказывала о его родителях, детстве и тяжёлых годах войны, а Ричард чувствовал себя в маленькой уютной гостиной так хорошо, что ему не хотелось некуда уезжать. Теперь он понимал, почему Дейл так любил тётушку Дейзи, в ней было что-то от сказочной феи, у которой всегда есть брусничный джем, ароматный чай с печеньем и добрый совет на все случаи жизни.

Когда подошло время прощаться, Джефферсон, поблагодарил хозяйку за чай и обещал непременно приехать, через несколько дней. Рокки не хотел уходить и жалобно поскуливая, тянул за поводок в сторону двери. На улице начинало смеркаться и стало холодно. Ветер не предвещал ничего хорошего, а яркое звёздное небо говорило о возможности заморозков. Тётушка Дейзи, завернувшись в длинную шерстяную шаль, вышла, чтобы проводить Джефферсона и стояла у калитки, пока его машина не скрылась за поворотом.

— Успокойся, друг, нам нужно заехать ещё в одно местечко, а потом, мы вернёмся домой, и Майлз приготовит тебе великолепный ужин, ну, — Джефферсон погладил поскуливающего Рокки, — ты как, согласен?

Поворчав немного, пёс свернулся калачиком на переднем сидении и время, от времени поглядывая на Ричарда, зевал.

Посмотрев на часы, Джефферсон прибавил газу. «Что же может знать эта домработница Тина, — размышлял он: может она хочет что-то узнать у него?» Его раздирали противоречия и, выехав на Кентскую дорогу, он нервно закурил. До «Розен Грин» далеко, это кафе на другом конце города. На тёмной дороге, в свете фар его машины, он заметил фигуру и, резко затормозив, увидел, что это какой-то странный человек, идущий ровно посередине разметки дороги. Подъехав ближе, Ричард понял, что это буддийский монах в традиционной одежде. Джефферсон, притормозив, опустил стекло, чтобы спросить, что этот бедняга делает в пригороде Лондона, шагая по самой середине трассы, будто это тротуар какой-то. Но к своему удивлению, граничащему с ужасом, убедился, что дорога совершенно пуста, и перед ним никого нет, как и позади машины. Ричард вышел из автомобиля и непонимающе осмотрелся. Он не считал себя сумасшедшим, и мог поклясться чем угодно, что видел буддийского монаха в красной одежде. Выругавшись, запрыгнул обратно в машину и, повернув ключ в замке зажигания, понял, что автомобиль отказывается ехать дальше. «Этого ещё не хватало, — чертыхнулся Джефферсон, — застрять посреди дороги в безлюдном месте, да ещё в такой холод, когда мне так нужно увидеть Тину.»

* * * *

Тина, заказав себе очередную чашку кофе, чувствовала, что её скоро начнёт тошнить от количества выпитого. Джефферсон так и не появлялся. Она не могла понять, что могло случиться с Ричардом. Боялась думать, что с ним могло случиться что-то плохое. Закурив, девушка огляделась и заметила, что у самого входа сидят двое странных людей. Странными они ей показались потому, что не были похожи на обычных посетителей «Розен Грин». Они похожи на полицейских или, что хуже агентов спецслужбы. Посмотрев на часы, Тина поняла, что ждать бессмысленно, уже без четверти одиннадцать. Она оставила деньги на стойке и направилась к выходу, те двое, совершенно не скрывали, что наблюдают за ней и невозмутимо последовали за ней. Страх сдавил горло и, обернувшись, Тина прибавила шаг, незнакомцы не отставали. Сердце колотилось, а ноги стали вдруг ватными. Несмотря на ужас, Тина понеслась по сумрачной улице, надеясь спрятаться в подъезде дома за углом. Выбежав за строение, она закричала, ослеплённая светом фар мчавшегося на неё автомобиля и, отскочив в сторону, почувствовала, как её подхватили сильные руки. От ужаса, она была готова потерять сознание и не в силах сопротивляться. Когда её запихнули в машину, она узнала тех двоих, из « Розен Грин», что наблюдали за ней. «Эти двое наверняка ждали мистера Джефферсона, — подумала она, — но что им надо от меня?»

Тот, что сидел слева от нее, больно сжал руку, а сидящий впереди, обернулся и желчно улыбаясь, спросил:

— Сама всё расскажешь или помочь? — у него неприятные колючие глаза, и змеиные губы. Они кривились в холодной улыбке, а лысина во всю голову делала его похожим на маньяка убийцу.

— Я не понимаю, — сдавленно проговорила Тина, но лысый, пригрозив ей пальцем, сказал:

— Все вы так сначала говорите, а потом выясняется, что лжёте. Я не хочу слушать твои крики, когда тебе начнут ломать пальцы. Поэтому подумай хорошенько и ответь, кого ты ждала в «Розен Грин»?

— М… мисс… тора Джефферсона…

— Я так и знал, — хищно улыбнулся тот, что сидел слева, — но он видимо почувствовал, раз не явился в паб.

— Нет, — вставил лысый, — ему просто повезло. Так, а что ты хотела ему сообщить, куколка?

— Об… обговорить похороны… в смысле… что и как…

— Мне надоело это. — Он, отвернувшись, замолчал, а потом кивнул свои парням, — вы знаете, что делать, а я пока немного пройдусь.

Тина поняла, что это конец и пробормотала, что всё расскажет, но ей объяснили, что им удобнее всё узнать в спокойной обстановке и без истерик. Тот, что сидел справа, открыл чемоданчик, который ему передал лысый и, открыв его, вынул ампулу и шприц.

— Что вы хотите со мной сделать?! — Тина начала вырываться, и её крик заполнил машину. Пока один крепко держал ей руку, второй быстро сделал Тине укол. Перед глазами девушки поплыло, пол, словно ушёл из-под ног, голова закружилась и в висках начало пульсировать.

Последнее что она помнила, это ухмыляющуюся рожу одного из мучителей. Теперь, она не могла больше сопротивляться, что-то внутри надломилось, и она не могла уже ничего скрывать. Теперь им стало известно о веществе и о том, какими возможностями оно обладало. Одно пока неизвестно, где оно находится. Тина сообщила, что Дейл хранил его в ошейнике своей собаки. Ошейник Мелвилл оставил в загородном доме в Хиклиброу у миссис Вайс, которая приходилась ему родной тётей. Оттуда, агенты Ми-6, а это были они, решили начать свои поиски. Они не знали, что вещество утеряно, а точнее похищено Сэмюелем Донованом, которого искали спецслужбы не только Британской разведки. Он бежал, как затравленный зверь. Инстинкт говорил ему спасать свою жизнь и не оказаться в руках противников.

Когда Бёрк узнал всё, что его интересовало, он приказал своим людям избавиться от Тины. Девушка находилась в прострации, и Бёрк приказал сделать ей ещё укол, зная, что он станет для неё последним.

Ветер усилился и срывался мокрый снег, когда Джефферсон подъехал к «Розен Грин». Рокки спал, и он не стал тревожить собаку. Он понимал, что вряд ли застанет Тину, однако, когда вошёл в паб и подошёл к бармену тот ответил, что за Тиной следили двое полицейских в штатском и делали это на виду у всех. Нехорошее предчувствие зацарапало в груди и, выйдя из паба, Джефферсон направился к машине. Вдруг услышал крики, где-то впереди. Почему-то в голову лезли мысли, он был уверен, что если пойдёт на зов помощи, то увидит Тину. Он боялся увидеть её мёртвую, зная, как работают агенты Бёрка. Оставив машину, Ричард ускорил шаг и увидел, что впереди несколько человек склонились над кем-то, лежащим на дороге. Подойдя ближе и раздвинув образовывающуюся толпу, он протиснулся вперёд. Тина лежала лицом вверх, и оно было мертвенно бледным. Её глаза открыты, и они смотрели сквозь лица живых людей мутным неподвижным взглядом — это выглядело ужасно. Ричард опустился перед ней на колени и, коснувшись ладонью век Тины, хотел закрыть их. Маленькая надежда теплилась, вдруг девушка жива. Взяв её за холодную руку, он пытался нащупать пульс. Приложив ухо к её груди, Ричард услышал еле заметное сердцебиение. Снова приложил палец к пульсу шее и к своему облегчению понял, что девушку можно спасти. Подняв её на руки, Ричард хотел отнести её в свой автомобиль, чтобы отвезти в больницу, но в эту минуту к месту происшествия подъехала скорая помощь, а следом и полицейская машина.

— Что здесь произошло? — спросил полицейский, и Джефферсон узнал его, это тот самый коп, из дома Мелвилла. — Мистер Джефферсон? — удивлённо воскликнул он и, увидев, кто у него на руках нахмурился, — ничего не понимаю, эта девушка… Сегодня комиссар Скин с ней говорил.

— Она ещё жива, нужна срочная помощь, — Ричард бросился к машине скорой помощи, где ему помогли положить девушку на носилки. Тина была без сознания, и казалось, что всё кончено. Джефферсон, вернувшись к машине, направился за скорой помощью и, виновато кусая губы, понимал, что конкретно влип, и теперь его жизнь, по-настоящему, в опасности.

глава 3 Две судьбы

____________________1998год ___________________

январь-июнь

Время пролетело так быстро и незаметно, казалось, только вчера они встречали Новый год, веселились, пели песни. Катя сидела над учебниками и готовилась к сессии. Закрывая книгу, она вновь и вновь повторяла выученное и приступала к следующим темам. В голову ничего не шло, её единственным желанием стало хоть ненадолго выйти на улицу и пройтись по заснеженным улицам города, вдохнуть морозный, январский воздух. И снова Катя вспомнила Серёжу, они виделись пару раз, но всегда им кто-то мешал. Они не могли, оставшись наедине, поговорить по душам. Катя открыла учебник, а перед глазами снова Серёжка, со сдержанной улыбкой и с глазами, взгляд которых проникал в самую душу. Катя, улыбаясь, взяла листок и начала писать красным фломастером его имя. «Серёжа», старательно выводила она, подрисовывая букве «С» и «Р» крылышки и сердечки, плюс «Катя» — равняется Любовь.

Ей очень хотелось с ним поговорить, и она ловила себя на мысли, что соскучилась. Однако уверенность, что при встрече снова будет задирать нос не покидала. Такая уж я уродилась, улыбнулась сама себе Катя и, отложив листок с вензелями, принялась учить английский.

Сергей в это время сидел в комнате в общежитии и читал письмо матери. Она недовольна тем, что он не захотел приехать домой на зимние каникулы и как следует подготовиться под её пристальным надзором. Так же мама вложила в конверт письмо от отца, который спрашивал, как у него дела и как он живёт и учится один в чужом городе. Отец просил, чтобы Серёжа подумал о переводе в Москву, где он сможет устроить его в престижный ВУЗ.

— Что пишут предки? — спросил Костик, присаживаясь рядом.

— Всё как обычно, — Сергей небрежно сунул письма в нижний ящик письменного стола. — Мама ноет, что я не приехал домой на каникулы, об этом она написала на пяти страницах. Отец завёл старую шарманку о переезде к нему. Меня уже тошнит от этого, а мать, будто избавиться от меня скорее хочет.

— Брось, Серый, мама соскучилась, она же любит тебя. — Костик потрепал друга по взъерошенным волосам. — На кого ты стал похож без женского внимания.

— Не понял, — удивился Сергей и, глянув на Вахрутова, отметил, что у него новая стрижка, — тэ-эк, это кто это тебя так… кхе-кхе… любовно обработал?

— Угадай с трёх раз, — улыбнувшись, Костик провёл рукой по макушке. — Причём с любовью и лаской.

— Тут и гадать не нужно, кто-то из девчонок. Неужели кибермозг дал трещину?

— Кто-то, это у меня-то кто-то? — Костя недоуменно качал головой, — друг называется. Да у меня кроме «Компа», девушек не было, до того как ты меня не познакомил с Любашей.

— Так это Любаня, так тебя? Здорово, лучше, чем в парикмахерской.

Костя, улыбнувшись, вздохнул и, сцепив руки за головой, мечтательно поднял глаза к потолку и откинулся на спинку кровати.

— Ничего в голову не лезет, жду не дождусь окончания сессии.

— Наконец-то в твою голову полезли глупые мысли. — Сергей раскрыл учебник на следующей странице и попытался сосредоточиться. Он снова вспомнил Катю, и ему захотелось бросить всё и отправиться к ней и хоть один день побыть вместе. Потом он одёрнул себя, говоря, что Катя тоже готовиться и ей некогда, а вдруг она откажет, а так после всех экзаменов они точно встретятся. Сергей не был до конца уверен в том, что у них с ней что-нибудь получится, он всегда готовился к худшему, если дело касалось красивой девушки. Его избранница не только хороша собой, а отличалась незаурядным характером, умом — это он слышал от её друзей. Самому с ней, к его сожалению, Сергею пришлось общаться меньше, чем хотелось. Он надеялся, как только закончится эта суматоха с экзаменами, у него будет время наверстать упущенное. Пока они встречались в институте, где, перебрасываясь парой фраз, снова растворялись в толпе студентов. Сергей надеялся, что и Катя думает не только об учёбе и, глядя в её большущие глаза, видел это. Вернувшись к учебнику, постарался заставить себя выучить ещё пару абзацев, и с большим трудом это ему всё-таки удалось — погрузиться в переработку гранита знаний.

Наконец, как кошмарный студенческий сон, сессия закончилась. Кате всё давалось легко и не составило труда подготовиться и помочь товарищам. Сергей едва не получил тройку по истории, ворчал под нос, зачем программисту знания древних. Сразу после окончания экзаменов, набрался смелости и поднял трубку телефона, чтобы поговорить с девушкой, запавшей в самое сердце. Сначала ему отвечали короткие гудки — занято, но он упорно набирал номер Кати, пока в трубке не услышал её голос. Футболка прилипла к телу, и язык прилип к нёбу.

— Да, — ответила Катя, — алло… может, не будем молчать…

— Привет, — спохватился он, ответив хриплым голосом. — Плохо слышно было…

— А теперь, хорошо? — весело ответила Катя, и Серёжа понял, что она улыбается, по интонации голоса он почувствовал, что она рада его слышать.

— Что делаешь… э-э… в смысле сегодня вечером?

— Пока не знаю, — протянула она, и казалось, Катерина что-то ждла от него. — Если только куда-нибудь с девчонками пойду.

— А… ну ладно… пока, — Сергей повесил трубку и понял, что выглядел полным идиотом, надо было её… в кино, что ли пригласить, или… чёрт. Денег маловато…

Он быстро поднялся к себе в комнату, где сидели Костик и Лёшка, и, открыв тумбочку, начал искать заначку.

— Что ты потерял там, Серый? — бросил Костя, но тот не слушая его, продолжал рыться в ящике, пока не вытащил помятый конверт. Там всего ничего, и он, положив деньги в задний карман, начал одевать куртку.

— Что случилось-то? — на этот раз к нему подступил Бабенко и, загородив проход, в упор глянул на него. — Ты это брось, я серьёзно, если что, поможем.

— Все путём, пацаны, я боюсь опоздать…

— На поезд что ли? — не отступал Бабенко, склонив голову набок.

— Какой же ты Лешка пытливый, потом расскажу, на встречу тороплюсь. — Он протиснулся между дверным косяком и внушительным плечом друга, и понёсся вниз к телефону.

Сбегая со ступенек, Серёжа думал, что скажет ей, позвонить, нет, по телефону у него что-то не получается. Распахнув дверь студенческого общежития, он быстрым шагом, переходящим в бег, спешил к Катиному дому. По пути, заскочил в цветочный магазин, но розы, были только они, стоили дорого. Денег не хватало. Подойдя к витрине с цветами в горшках, Серёжа вытащил свой полтинник и, выбрав какой-то неизвестный ему цветок с длинным латинским названием, отдал деньги продавцу. Она протянула ему горшок и парень, бережно взяв его, расстегнул куртку и спрятал его на своей груди. Запахнув куртку, вышел из магазина и направился к дому Катерины. Боялся идти слишком быстро, потому что цветочек казался хрупким и беззащитным, как ему казалось. Сергей не хотел, чтобы растение в пути сломалось или помялось. Поднявшись на пятый этаж, он остановился, чтобы перевести дыхание и, собравшись с мыслями, нажал кнопку звонка.

За дверью послышались шаги, повернулся замок и, когда дверь открылась, Серёжа увидел женщину лет сорока, с приятным лицом и ярко-голубыми глазами. Опираясь на палочку, она изучающее посмотрела на парня, прежде, чем спросить:

— Вы к кому, молодой человек?

— Здравствуйте, — улыбнулся Серёжа, — вы, наверное, Катина мама?

— Да. — Голос Марины Карловны заметно потеплел, — так вы к Катюше, проходите, она уже собиралась уходить. Катя! — позвала она дочь, — к тебе какой-то парень…

— Меня Сергей зовут. — Он переминался с ноги на ногу, спрашивая снова: — А вы мама Кати?

— Да. — Она внимательно оглядела его. — Марина Карловна. Проходите, Сергей, куртку повесьте вот сюда.

— Извините, я ненадолго. — Он волновался и даже пить захотел. Видя его волнение, Марина Карловна, не стала больше донимать парня и, открыв дверь на кухню, направилась дочитывать газету.

— А, это ты? — Катя попыталась сделать лицо серьёзнее и не выдать радость которая так и билась в груди. — А зачем ты звонил мне, я тебя что-то не понимаю.

— Не могу справиться с волнением, когда говорю с тобой, — честно признался Серёжа, — решил вот… зайти.

— Ну, проходи. — Катя сама не знала, как себя вести, и не хотелось показывать радости по поводу его прихода.

— Может, погуляем немного, а то и тебе, наверное, надоело сидеть дома, пока готовилась к сессии.

Пожав плечами, Катя сказала, что согласна и пока погода хорошая, нельзя упускать такой шанс.

— Погоди, — задержал её Сережа, расстёгивая куртку, — вот… Это тебе. Не знал… э-э… что подарить тебе, но очень хотелось… — он протянул ей маленький горшочек с цветком, — сделать тебе приятное.

— Какая прелесть! — не смогла сдержаться Катя, взяв из его рук такой своеобразный подарок. — Спасибо. Знаешь, мне никто не дарил таких цветов, в смысле которые ставят не в вазу, а на подоконник. Так неожиданно. — Она подняла на парня глаза, вспоминая их поцелуй. — Подожди только, я оденусь, и пойдём гулять.

Бережно держа подаренный цветок, Катя, направилась в свою комнату. Поставила его на письменный стол, и склонилась над ним, проводя пальцами по красивым зелёным листочкам с жёлтыми прожилками.

— Теперь, ты будешь жить на моём столике, здесь целый день солнце. — Улыбнувшись, она коснулась губами лепестков цветка. «Если Серёжа ещё раз попытается поцеловать меня, я не буду столь строгой к нему».

Приведя себя в порядок, Катя вышла в прихожую, он ждал, и это приятно порадовало.

— Куда вы? — Марина Карловна вышла вслед за дочерью.

— Мы ненадолго, мам. — Катя набросила полушубок. — Пройдёмся немного.

— Не допоздна. — Марина Карловна изучающее смотрела на Сергея, стоит ли ему доверять её единственное сокровище.

Выйдя из дома, они направились в сторону парка, где обычно гуляла молодёжь. Шли молча, каждый хотел что-то сказать, но не находил слов. Погода стояла чудесная. Ветра нет. В голубой лазури неба, ярко светило солнце и от этого настроение становилось ещё лучше.

— Как сдал сессию? — первой начала разговор Катя.

— Трудно было, — вздохнул Сергей, — по истории чуть тройку не получил, ну, а в остальном, всё путём, а ты?

— Как обычно, всё на пять.

— Молодец, с твоими талантами, тебе в Москву надо ехать.

— Да ты что, кому я там нужна. А сам что же не поехал?

— У меня на то совсем другие причины, хотя где-то ты права, без связей и денег в Москве трудно куда-нибудь поступить. Мне, во всяком случае, так кажется.

Проходя мимо кинотеатра, Катя воскликнула, что ей так давно хочется посмотреть этот фильм. Сергей мысленно подсчитал остатки своих сбережений и, радостно вздохнув, пригласил её в кино.

— Через полчаса начнётся, пойдём, я куплю билеты.

Катя специально сказала, что ей нравится этот фильм, хотя она смотрела его несколько раз. Ей хотелось сидеть с ним рядом в тёмном зале кинотеатра и надеяться, что это будет последний ряд, а он будет держать за руку, когда в фильме будут страшные моменты. Потом Катя подумала, а что если у Серёжи это последние деньги, он ведь здесь совсем один, а она не понаслышке знала, как живут иногородние студенты. Несколько девочек с её факультета приехали из окружных деревень и сидели на одних супах быстрого приготовления. А тут ещё он потратился на цветок, а теперь я про кино брякнула.

— Погоди. — Катя потянула его за руку: — Ну его — это кино, сходим в другой раз, пойдём…

— Ты не думай, у меня есть деньги, — улыбнулся Серёжа.

Ей показалось, что он тоже хочет пойти в тёмный зал кинозала, чтобы ничего не объясняя, не видя, отчётливо друг друга, побыть наедине.

— Просто я, не подумав, предложила, а ты… Ты без мамы здесь.

— Я немного подрабатываю с Костиком, так что всё в порядке, — сказал он, конечно же, соврав, что всё в порядке, это были его последние деньги. Сергей ни чуточки не жалел и радовался, что ему хватило и на подарок, и на кино с любимой девушкой.

— Ты тоже лечишь вирусы? — поинтересовалась Катя, поднимаясь по ступенькам кинотеатра.

— Немного, только учусь. Это Костик мастер. В основном, помогаю с установкой программ, ремонтом, так по-маленьку.

Купив билеты, они вошли в просторный кинозал. Это старый кинотеатр, на стенах местами облупилась краска, на некоторых плафонах не горели лампочки. Престарелые, продавленные кресла, придавали залу ещё более запущенный вид. Одно радовало, что везде чисто. Здесь никого нет, Сергей, начал подниматься наверх. Обернувшись, он улыбнулся и протянул Кате руку.

— Аккуратно, здесь такие ступени.

— Да, — согласилась она, взяв парня за руку. Его ладонь тёплая и сильная. Катя уверена, что даже если будет висеть над пропастью, он сможет вытащить её.

Усевшись в кресла, они ждали начала сеанса. Зал вскоре начал заполняться, и когда стало человек на десять больше, начал тихо меркнуть свет.

На экране появился Терминатор, казалось глядевший на зрителей внимательным взглядом робота. Когда он направился на поиски одежды в бар, Катя почувствовала, как по плечу скользнула рука Сергея. Он нежно, почти незаметно обнял её и, поняв, что не вызвал недовольства «Снежной королевы», улыбнулся, зная, что Катя не видит сейчас его лица.

Почти весь фильм они не проронили ни слова, только когда робот из жидкого метала, стал забираться в машину, где ехали Сара Коннор со своим сыном и Терминатором, Катя инстинктивно схватила Сергея за руку.

Когда фильм близился к концу, они не заметили, что сидят уже довольно близко и голова Кати лежит на его плече.

— Знаешь, что мне сейчас хочется? — тихо спросил Сергей.

— Мороженого? — спросила она первое, что пришло в голову.

— Не угадала. — Сергей, замолчав, посмотрел на большой экран, где Терминатор медленно опускался в расплавленный металл.

«Поцеловать или нет, — размышлял Серёжа, — а вдруг, она опять обидится. Мы так близко, что я чувствую её дыхание.»

— Можно, я тебя поцелую? — неожиданно для Кати, да и для себя, спросил он, — ты мне так… нравишься…

Катя не знала, что ответить и пробормотала.

— Только так, чтобы никто не видел и…

Он не дал ей договорить и, коснувшись её губ, понял, что Катя отвечает взаимностью. Они целовались, не размыкая объятий, и она хотела, чтобы поцелуй длился бесконечно. Его губы горячими, солоноватые на вкус. Даже голова закружилась, а ноги стали ватными.

— Эй, молодёжь!

Вздрогнув, они оторвали друг от друга и глянули на источник громкого голоса. Фильм уже закончился и в зале никого не осталось, кроме пожилой билетёрши, окликнувшей их:

— Нашли место лобызаться.

— Извините, — пробормотала Катя, пряча глаза, краска залил лицо. — Пойдём, — бросила она Серёже поспешила к выходу. Противоречивые чувства сдавили грудь: «Зачем я ему позволила, толком ещё не успели пообщаться, дура, что он подумает, что я такая же доступная, как Наташка.»

— Да постой же! — догнал её запыхавшийся Сергей. — Как же ты быстро бегаешь.

Она вопросительно посмотрела на него, чувствуя, что со стыда готова провалиться сквозь землю.

— Ты самая хорошая на свете, — нашёлся Сергей и, обняв её уже не так робко, прижал к своей груди, потом, оторвав от себя, взял в ладони лицо Кати и спросил: Я весь извёлся — экзамены, чуть не завалил, у меня только один вопрос к тебе.

Еле заметно улыбнувшись, Катя прищурила правый глаз и лукаво смотрела на него.

— И какой же?

— Да… или нет?

— В каком смысле? — она, конечно, понимала, что Сергей имеет в виду, но специально делала непонимающий вид.

— Ты… ты… будешь со мной встречаться? — в его серых глазах столько всего можно прочесть.

— Та ли я девушка, что нужна тебе? У меня противный характер, как меня называют, помнишь?

— Снежная королева, но ты совсем не похожа на неё, она холодная, злая тётка. — Он коснулся носом кончика её, — ну вот опять, холодный нос. Пойдём к нам в общагу, посидим, чаю попьём, — ему так не хотелось расставаться.

— Нет, не хочу к вам, там ребята и… всё такое…

— Ты не ответила, Катюша. — Сергей в упор смотрел на неё, — у меня есть надежда, хоть маленькая?

— Только надежда даёт нам силы преодолевать препятствия, даже если они кажутся недостижимыми, — улыбнулась Катя и, поцеловав его в щеку, сказала, что ей пора домой.

— А завтра… Можно я тебе позвоню? — спросил он, чувствуя себя полным идиотом, потому что она уже отошла от него: Катя, слышишь!

Она, обернувшись, помахала ему рукой.

— До завтра! — донеслось до него.

Он смотрел ей вслед, пока Катя не скрылась за ближайшим домом. «До завтра», пронеслось у Сергея в голове, это значит, что она согласна, просто не может так вот сразу сказать «да». Сердце радостно подпрыгивало в груди и с лёгкой головой, он направлялся к себе. «Она скажет да, обязательно скажет, я чувствую, что нравлюсь ей, она не из тех девушек, что искусно играют роль влюблённой, да и зачем ей это. Она очень искренна, поэтому дала поцеловать себя в кинотеатре, просто немного стеснительная. А может, она никогда раньше не целовалась? Вот я дурак, какой, набросился тогда в первый день знакомства, наверное, она так и отреагировала.»

Он вспомнил ее губы, трепетно отдающиеся ласкам поцелуя, и ему и ей, было действительно хорошо, так, что они не заметили окончания фильма.

Впервые за всё время, Кате захотелось поделиться с матерью, и она с упоением рассказывала о том, что чувствует.

— Я не знаю, как мне быть, как вести себя?

— Это должно тебе сердце подсказать, пока, мне кажется, ты всё делаешь правильно, — Марина Карловна нежно обняла дочь. — Когда я познакомилась с твоим отцом, мне тоже казалось, что я всё знаю и понимаю, а всё вышло так непонятно, что я до сих пор не знаю, почему он меня оставил.

— Так он не умер?! — Катя в упор посмотрела на маму. Та сжала губы, словно проговорилась и замолчала. Дочка обняла её и попросила рассказать, что случилось между ними.

— С ним всё в порядке, доченька. Было время, когда он очень хотел вернуться, но тогда я не хотела прощать его. В каждом мужчине мне виделся твой отец, и я, возненавидев его, не хотела общаться ни с кем из них. Пыталась забыть его уговаривала себя, но у меня не получалось. — она заплакала, и Катя, глядя на мать, почувствовала, как всё сжимается в груди.

— Мамочка, почему ты никогда не говорила о своих чувствах, почему ты всё держала в себе? Если бы ты мне рассказала, то тебе стало легче, я так хотела хоть что-нибудь узнать об отце. Знаешь, я очень нуждалась в нём, когда у всех моих подруг были папы, я с завистью слушала их рассказы о совместных прогулках и играх.

— Прости меня, Катенька, прости…

— Ты не должна просить прощенья, я всё понимаю, просто, зачем надо было лгать о том, что папа умер?

— Сначала ты была слишком маленькой, а потом… Потом я боялась, что ты не поймёшь, но когда ты рассказала о Серёже, я поняла, что могу тебе всё рассказать, ты… Незаметно стала взрослой, как быстро пролетело время.

Катя налила из кувшина компот и, устроившись у ног мамы, склонила голову ей на колени. Ей стало жаль маму, и не понятно, почему её жизнь не складывалась. Наверняка она до сих пор любила отца, хот и злилась за что-то на него.

— Мама, а какой он был, мой отец, я ведь на него похожа?

— Да, — улыбнулась Марина Карловна, — вы с ним очень похожи. Когда я его увидела впервые, то сразу влюбилась, хотя не понимала ещё нового чувства. Красивый и статный, как герой из фильма, подумала тогда я. Он был очень обходителен, столько знал, что мы могли часами разговаривать. Приехал работать в Серёдкино, где мы жили раньше с папой, у него с собой тогда письмо было от сына моей тёти. Дима тогда был врачом, хирургом. И был на много старше меня, если мне тогда исполнился двадцать один, то ему, по всей, видимости, уже далеко за тридцать. Я как могла, хотела ему во всём помочь. Тогда я не понимала, что влюбилась, ведь раньше я ничего подобного не испытывала, а он нарочно держался на расстоянии, будто чувствовал это. Когда нашёл себе жилье на самом конце деревеньки, я помогла ему обжиться на новом месте. Как сейчас помню, в доме Никольских, они уехали в Ангарск на постоянное место жительство. Квартира пустая, никакого уюта. С потолка густая паутина висела, пыль везде лежала таким слоем, словно в этом домике не жили давно. Серо-жёлтые занавески на окнах, липкая от накопившейся пыли посуда. Я не хотела, чтобы он разбирал всё сам, мне очень нравилось приводить его новое жилье в порядок. Дмитрий не ожидал, что такой запущенный дом, уже к вечеру будет сверкать от чистоты, и мне приятно было бы увидеть в его глазах радость. Однако я не узнала этого, потому что одно обстоятельство помешало мне. Раскладывая его вещи, я нашла дневник. Меня удивили записи на иностранном языке. Дневник в красивой коричневой обложке из крокодиловой кожи, как я узнала позже. Все эти записи казались странными, особенно на последних страницах, где запись велась на русском языке, и где я прочитала о какой-то операции. Это что-то не вероятное, похожее на фантастику. Почерк не понятный, и я с трудом что-то смогла разобрать. Ты знаешь, я никогда не читала чужих писем, и мне казалось, что я совершаю нечто запретное. Мне так хотелось узнать больше о Диме, а спрашивать не могла, стеснялась.

Вдруг я услышала шорох и, положив дневник обратно, накрыла его сложенными вещами Дмитрия. Окинув комнату критическим взглядом и понимая, что всё выглядит, как нельзя лучше, я вылезла в открытое окно и понеслась домой. Отец сильно ругал меня, но смягчился, узнав, что я помогала Дмитрию Николаевичу, так мы все его тогда называли. Папа был очень болен туберкулёзом, и не хотел ехать в город, чтобы лечиться. Всегда не любил врачей, считая, что всем им нужно только напичкать человека всякими таблетками. Дмитрию чудом удалось убедить его отправиться на лечение в город. Он поговорил с ним, и папа понял, что болезнь может убить его, а я останусь совсем одна. Помню, как тогда отец чуть не заплакал, этот прежде крепкий и суровый мужчина. Да, болезнь никого не делает сильнее и лучше. Мне показалось, что ему стало стыдно от минутной слабости и, выйдя из комнаты, я оставила их наедине. Позже, Дмитрий сообщил, что отец согласился поехать в город, пройти обследование и полный курс лечения, пока болезнь не убьёт его. Я так благодарна твоему отцу, и надеялась, что он тоже испытывал ко мне какие-то чувства, потому, что ощущала его не навязчивую заботу, ласковый взгляд, который он пытался скрыть, когда я, поворачиваясь, смотрела на него. Мы никогда не говорили о чувствах, как будто что-то мешало нам открыться. Целый год ходили друг другу в гости и даже не целовались, хотя каждый не мог и дня прожить без встречи. Нас очень сблизил мой несчастный случай, когда я, возвращаясь со станции, упала и сломала ногу. Вечер был тогда чудесный, морозный воздух. Я спускалась с пригорка и смотрела на звёздное небо и огни деревенских домов, тогда я была мечтательницей, как ты сейчас. — Марина Карловна погладила дочь по руке и продолжила: — Не знаю, что произошло, последнее что помню, как завертелось перед глазами и жуткую боль в ноге. Очнулась я в доме Арбенина, он услышал мой крик и, выбежав, увидел меня распластавшуюся на снегу без сознания. Тогда он сказал, какое счастье, что его дом на краю посёлка, и именно в этот момент, он вышел во двор покурить. Иногда совпадения бывают, и это спасло меня, так как был сильный мороз и неизвестно, чем кончилась бы моя история. Придя в себя, я не сразу поняла, где нахожусь и только склонённое надо мной любимое лицо, заставило улыбнуться, это было так глупо, улыбаться, когда нога разламывалась от боли. Он спросил, что я здесь делала одна в поздний час. Отругал, что поздно возвращалась. Я сказала, что была в Ангарске у отца и смогла сесть только на последний поезд. Дмитрий, помню, сурово смотрел на меня. Как сейчас помню, серьёзные карие глаза и сведённые на переносице брови. Потом он улыбнулся, и мне казалось, что боль уходит и никакого перелома нет. Радость оказалась преждевременной. Сапог не снимался, и его пришлось разрезать. Дмитрий, осмотрев ногу, сказал, что это закрытый перелом и мне придётся остаться у него до утра. Я возмущалась, говорила, что соседи подумают, а он, улыбаясь, выслушал меня и сказал, что он как врач оставляет этот вопрос на стационарное лечение.

— Ты дома одна, о тебе позаботиться некому, а это серьёзный перелом, как только станет немного лучше, нужно сделать рентген, жаль, что здесь пока нет этой установки, а пока… нужно вправить кости и накладывать гипс.

Он дал мне обезболивающее, но всё равно я помню, как это было ужасно, Дмитрий сказал, что вправить кости необходимо, а то не правильно срастётся, и буду я хромой красавицей.

— Я не понимаю, — прервала её Катя, — если вы любили друг друга, что могло помешать вам?

— Не знаю, — Марина Карловна опустила глаза. — Есть одна догадка, но от этого никому не лучше. Было всё прекрасно, я надеялась, что после всего того, что произошло между нами, он сделает предложение, я была уверена в этом, и отец часто стал намекать на то, что уже вся деревня говорит о нас.

Он пропал внезапно, ноябрьским утром в 1978 году, когда я весело напевая, поднялась на крыльцо его дома и увидела распахнутую дверь. Арбенин уехал. Я стояла, оцепенев от мысли, что будет со мной, когда все узнают, что Дмитрий оставил меня. Войдя в дом, я надеялась найти хоть записку или прощальное письмо. Ничего. Всё так, будто здесь его никогда и не было, ничего не осталось, ни фотографии, ни носового платка или авторучки. Я ходила из комнаты в комнату и думала, что, наверное, мне всё приснилось, и я его себе выдумала. Долго плакала и не находила себе места, но не могла вернуться к отцу и сказать, что произошло. Одно обстоятельство не давало мне на всё махнуть рукой и решительно сказать себе, что нужно забыть Дмитрия. В то утро я бежала к твоему отцу, чтобы сообщить о том, что жду ребёнка, нашего ребёнка… Это была ты… Об этом никто не знал и это ужасно — родить ребёнка без мужа, за кого бы меня стали считать в посёлке, меня перестали бы уважать. Первым желанием стало покончить со всем этим и опьяневшая от слез боли и дикого разочарования, я вышла из дома Дмитрия и направилась к станции. Домой я вернуться не могла.

Становилось холодно, был уже конец ноября, и мелкий моросящий дождь превратился в снежную крупу. Стеклянными глазами я смотрела перед собой, и у меня появилось одно желание, дойти до станции и покончить с болью и стыдом, который обрушится на меня, когда все узнают об исчезновении Дмитрия и о том, что я беременна.

Когда я, мокрая до нитки, трясущаяся от озноба, подошла к станции, меня спасла одна женщина, видя моё состояние, она поняла, что я не в себе. Это станционная смотрительница, тётя Вера. Я её видела раньше, но мы не были знакомы. Она отвела меня к себе в каморку и, напоив горячим чаем, заставила переодеться, так как я промокла насквозь. Бывают же добрые люди, и одна такая женщина спасла не только меня, но и тебя, доченька. Как я ей благодарна, что у меня есть ты.

Катя нежно взяла маму за руку и, чувствуя, что сейчас расплачется, спросила, почему же она ей ничего не рассказывала, почему она страдала одна, не находя утешения ни от подруг, ни от единственной дочери.

— Она спросила, что случилось, и я ей выложила всё, как на духу, может потому, что это был чужой человек, и она спасла меня от роковой ошибки. Она долго молчала, а потом сказала:

— Все в жизни бывает, пожалей дитя, оно ни в чём не виновато. Утихнет непогода, я попрошу мою сменщицу заменить меня, и провожу тебя домой. Я знаю тебя, как хорошую девушку, никто тебя не осудит, никто не посмеет сделать тебя несчастной. А ребёнок сделает тебя счастливой и жизнь твою наполнит смыслом.

Всё так и вышло. То, чего я так боялась, не случилось, все наоборот сочувствовали мне и заступались перед отцом за меня. Отец, правда, очень переживал и… умер этой же зимой. Так я осталась совсем одна, если не считать односельчан, которые мне очень помогли в первое время.

Я долго винила себя в смерти отца и понимала, что всё, что произошло, подтолкнуло его к преждевременной смерти.

Когда же получила письмо от твоего отца, была готова разорвать его, не прочитав даже, но потом всё-таки решила узнать, что в нём. В моей душе на тот момент не осталось ни капли любви к этому человеку, только ненависть и презрение. Я обвиняла его во всех бедах, в смерти отца, один Бог знает, как мне удалось пережить всё это. Только ты, как сказала тётя Вера, давала мне силы, она не ошиблась, и я ей всю жизнь буду благодарна, что она тогда удержала меня от опрометчивого шага свести счёты с жизнью.

После долгих раздумий, я решила ответить ему. В письме, я сообщила, что у него родилась дочь, но он её никогда не увидит, даже если мир перевернётся. Я ему всё высказала, что думала и больше не читала его писем, которые он долго присылал. Потом, он начал слать денежные переводы, которые я отсылала обратно, а потом спросила себя, зачем я это делаю. Шли годы, всё менялось и с каждым годом мне становилось труднее, хотелось для тебя лучшего, а не всегда получалось. Я стала принимать эти переводы, но спросишь, простила ли я его тем, что приняла эти деньги? Нет, никогда и, боюсь, что если увижу его, я… Не знаю даже что сделаю… Теперь, тебе известно всё, не знаю, что побудило твоего отца сбежать не оставив даже объяснения. В письме он ответил, что тогда были такие обстоятельства, и он не мог, хотя очень хотел остаться. Теперь, спустя много лет, я понимаю, что он очень сожалел обо всём, но от этого никому не легче, ни мне, ни тебе, ни тем более ему.

Марина Карловна отвернулась к окну, чтобы скрыть набежавшие слезы и, вынув из пачки сигарету, закурила.

— Поэтому будь осторожна, дочка, не надо слишком доверять своим чувствам, жизнь такая штука, что от неё можно ожидать всякого.

— Я хотела бы увидеть своего отца, — вдруг сказала Катя, и это стало неожиданностью для Марины Карловны. Она непонимающе глянула на дочь, не в силах, что-либо ответить. — Я хочу сама всё выяснить, почему он нас бросил, — она с вызовом посмотрела на мать, — тогда он перестанет быть в моих мечтах героем.

Мать, снова заплакав, опустила голову, на этот раз, ругая себя за то, что призналась дочери.

В Кате что-то изменилось, она так близко восприняла эту историю, что единственным её желанием стало поскорее найти отца. Она спросила маму, где он сейчас.

— Последние лет пять в Москве, но я не думаю…

— Нет, мам, не беспокойся. Мне нужно окончить институт, и я не настолько глупа для необдуманных поступков.

— Что ты задумала?

— Всё нормально, — Катя попыталась придать спокойное выражение лицу, но мать сразу поняла, что дочка что-то замыслила, и это её насторожило.

* * * *

Был конец февраля. Зима никак не хотела отступать, а разгуливалась сильнее, трескучие морозы щипали щёки и нос, а пронизывающий ветер пробирал до костей.

Человек с короткими седыми волосами, вышел из автомобиля и, подойдя к почтовому ящику, бросил туда письмо. Это высокий, крепкий мужчина приблизительно пятидесяти лет, с тёмными глазами, в которых тоска и какая-то недосказанность. Словно не боясь мороза, он закурил и ещё немного постоял на улице. Потом, сев в машину отправился дальше.

В его голове столько вопросов, он долго не решался написать это письмо, но бессонные ночи всё-таки сделали своё дело и вот, оно лежит в ящике и дожидается почтальона. Арбенин хотел отправиться в Ангарск, чтобы расставить все точки над «и», теперь, когда его дочь стала взрослой, и когда он отошёл от дел. Тем более он очень хотел увидеть сына, которого не видел вот уже почти семнадцать лет. Сколько бед принесло его соглашение с ГРУ о разведывательной деятельности в Ми-6.

Вспоминая те дни, Арбенин снова становился молодым и полным сил, но именно тогда, когда ему нужна была поддержка, почва уходила из-под ног, сначала жена, затем сын, а потом его лишили и её… Он вспомнил Марину. Белокурая тростиночка с васильковыми глазами, такой он её запомнил навсегда. Хотя, конечно, понимал, сейчас она другая, как и он — все изменились. Искренности, светящейся в глазах Марины, Дмитрию больше не доводилось видеть ни у кого. Он влюбился, хотя пытался побороть свои чувства. Знал, что в Серёдкине ненадолго и что в любой момент, его могут вызвать обратно в Москву, на Лубянку. Не смог совладать с собой, потерял голову от Маринки. Как это ужасно, без объяснений оставить её, тем более, когда она хотела сообщить ему радостную новость. Спустя пять лет он понял, что это была за новость, теперь она смотрела на него с немым упрёком больших карих глаз, с той самой фотографии, которую он смог достать спустя годы. Как будто в напоминание, дочь точная его копия, и Дмитрий сам поражался, как они похожи.

Как всё нелепо и скомкано получилось в 1976 году, в тот проклятый ноябрьский вечер в лаборатории библиотеки. Эта непонятная женщина — агент ЦРУ и несчастный случай, повлёкший за собой смерть Мелвилла. С того самого дня, Арбенина начали преследовать неудачи, когда он подобрал дневник Дейла, а потом отправился к миссис Вайс в Хиклиброу. Именно в дневнике он прочитал о таинственном веществе, и сам не зная того, стал единственным обладателем этой сверхъестественной субстанции.

Ещё в Москве, на международном семинаре по нейрохирургии, к нему подошёл английский учёный. Они познакомились, и между ними завязалась интересная беседа. Дмитрий не помнил даже имени этого англичанина, но тот предложил ему выгодное сотрудничество. Со словами я подумаю, они расстались, и Дмитрий знал, что этот разговор его ни к чему не обязывал, однако на следующее утро в его кабинете появились два молодых человека в серых костюмах представительного вида. Они очень хотели познакомиться с перспективным учёным, которого приглашают для работы за рубеж.

— Это был просто разговор, товарищи, — улыбнулся Дмитрий, ещё не зная, что его судьба решена.

— Нам известно, что вы ни в чём не замечены, у вас безупречная репутация, — говорил первый. — У нас есть встречное предложение. — Он открыл портфель, вынимая какие-то документы и фотографии.

— Ознакомьтесь с этим, — добавил второй, протягивая Арбенину какой-то бланк, — завтра в восемь пятнадцать вас будут ждать. Этаж и номер кабинета указаны в пропуске.

— Конечно, вы можете отказаться, но завтра вас будут ждать, даже в случае отказа.

Весь вечер Арбенин просматривал отчёты, фотографии, статьи о войне во Вьетнаме. Зверства американских солдат, массовое уничтожение вьетнамских крестьян, женщин, детей. Ужасы напалмовых бомбардировок и страшные последствия этих экспериментов над людьми. Фотография довольно улыбающегося сержанта с отрезанными у своих жертв ушами, нанизанными на струну.

Арбенин до конца не понял, что от него хочет этот неизвестный на Лубянке. Причём здесь война во Вьетнаме, о которой известно лишь из скудных новостей. Сколько она длиться? Почти девять лет. Зачем мне нужны эти ужасные фотографии и цифры уничтоженных деревень и городов. Надминь, Винь, Фули, Данго, их так много… Что-то тут не так.

На следующее утро Арбенин отправился на Лубянку. В портфеле тяжким грузом лежали фотографии, напечатанные смертью, и Дмитрий почти уверен, что от него хотят.

Когда он вошёл в кабинет на втором этаже, его встретил секретарь в строгом костюме, взял пропуск, внимательно оглядел Арбенина и, доложив своему шефу, сообщил, что его ждут.

В кабинете царил полумрак, и только на столе горела лампа. Дмитрий не видел лица человека сидевшего за длинным столом и, кашлянув, двинулся к нему.

— Присаживайтесь, — прозвучал голос где-то над ухом, Арбенин обернулся, но никого не увидев, подошёл к столу и сел на стул, стоявший рядом.

Напротив него в кресле, сидел уже не молодой человек. У того умное лицо и проникновенные глаза, буравящие стальным взглядом.

— Здравствуйте, Дмитрий Николаевич.

— Доброе утро, — ответил Арбенин, пытаясь не выдать жуткого волнения.

— Вы просмотрели документацию? — спросил незнакомец, не удосужившийся представиться.

— Да, — кивнул Дмитрий, расстёгивая портфель и, вынув увесистую папку, положил её на стол.

— Что вы думаете по этому поводу, Дмитрий Николаевич?

— Я в шоке. Даже не задумывался, что во Вьетнаме происходит такое.

— Поэтому, наше правительство считает необходимым извещать нужных нам людей о происходящем. Америка не успокоиться Вьетнамом, пока весь мир не ляжет у ног её алчных империалистов. У вас есть шанс помочь своими знаниями, тем более, что вы работаете в секретной лаборатории одного из московских НИИ.

— Я согласен. Что мне нужно делать? — с готовностью спросил Арбенин, он знал, что другого выбора нет. Отступление равносильно предательству, не лично этому инкогнито из ГРУ, а интересам правительства СССР. Дмитрий, недолго думая, решился, тем более терять ему уже нечего. Семьи у него нет, только секретарша Лера из его института, а с ней его ничего не связывало. Арбенин в упор глянул на своего собеседника и почувствовал, как по спине пробежали мурашки. — Я ничего не знаю о методах вашей работы. Я просто врач.

— Это ничего, научиться можно всему. — Голос собеседника потеплел. — Да, забыл представиться, — как бы спохватился он, протягивая руку Арбенину: — Савченко Аркадий Кузьмич, перейдём сразу к делу, так как времени у нас чрезвычайно мало.

Он сел к себе за стол и, вынув бумаги, продолжил.

— Нашему ведомству стало известно, что с вами беседовал агент британской разведки. Это вам неизвестно, конечно, поэтому этот факт не должен смущать вас. Он предложил сотрудничество и что вы ему ответили?

— Я сказал, что подумаю, но я ничего не имел в виду, это просто слова.

— Но не для него. Линдон Ройс — агент Ми-6. Это разведка Великобритании. Его заинтересовал ваш доклад на семинаре, в котором вы участвовали, и он решил поговорить с вами.

— Но… я подумал, что это один из учёных, он так грамотно изъяснялся по вопросам нейрохирургии, что мне и в голову не могло прийти, что-то подобное.

— Конечно, — усмехнулся Савченко, — на то он и секретный агент, но мы раскрыли его ещё по его прибытию, у нас хорошо отлаженная система по поиску таких типов. Ройс специально приехал в Советский Союз, чтобы завербовать подобного вам учёного. По нашим сведениям в Лондоне готовится проект, под названием «Медуза», в котором участвуют талантливые учёные, работающие над созданием супер солдата. Это может показаться фантастикой, поначалу, я тоже скептически отнёсся к докладу нашего разведчика, из секретной лаборатории Ми-6. У него оказались в руках весомые доказательства в пользу того, что англичане, совместно с американцами, работают над изменением мозговых процессов, для сверхъестественных возможностей человека.

В своё время, над этим трудились нацисты фашистской Германии. Теперь эта эстафета перешла к другим. Враги Советского Союза хотят покорить молодые развивающиеся страны и повернуть их в нужное им русло.

Тот человек, который работал в Ми-6 погиб, — Савченко немного помолчал и продолжил: — Ройс хочет, чтобы вы передавали им сведения о наших научных разработках. Нам же нужно всё досконально узнать о проекте «Медуза», чтобы опередить их в разработке нового оружия — киборга. Киборг — это человек, со сверхъестественными возможностями, которые появились в результате имплантируемых микросхем или чипов. Подробно об этом, вы можете узнать в отчёте того самого погибшего разведчика. Он был учёным, как и вы, из-за одной нелепости его раскрыли и при депортации, произошёл несчастный случай, самую важную информацию он унёс с собой. Его самолёт разбился над Ламаншем, и работа осталась незавершённой. По нашим сведениям, проект «Медуза» будет действовать во Вьетнаме, где американцы давно экспериментируют над людьми. Испробовав новое оружие, странам НАТО, откроется масса возможностей, для осуществления своих планов.

У нас есть несколько месяцев для подготовки, а пока вам нужно наладить контакт с Линдоном Ройсом. Второй его приезд состоится по нашим сведениям, — подполковник, поднял глаза, перебирая мысли в памяти, — четвёртого марта. Хорошо, у нас будет немного времени для подготовки. Пока, это всё, Дмитрий Николаевич, с завтрашнего дня начнётся подготовка, радует, что вы в отличной спортивной форме и хорошо говорите по-английски. Завтра в это же время, вас будет ждать товарищ — Чарыга Алексей Викторович, он займётся вашей подготовкой. Вопросы есть?

— А в институте. Там как мне объяснять свои отлучки, сегодня и завтра я не появлюсь на работе.

— Об этом не беспокойтесь, Дмитрий Николаевич. — Аркадии Кузьмич протянул ему два подписанных пропуска, — вот это вам для завтрашнего визита к Чарыге, а этот, чтобы вас пропустили на выходе, всё понятно.

— Да, завтра в восемь.

— В институте всем известно о вашем новом назначении в Жуковском, вопросов не возникнет, — Аркадий Кузьмич протянул ручку Арбенину, — осталось только подписать соглашение о неразглашении полученной информации.

Дмитрий и представить не мог, что жизнь так перевернётся и закрутится в зловещей карусели, где смерть преследует по пятам, и он сделает всё возможное, чтобы обнаруженное им в дневнике Дейла Мелвилла не стало достоянием спецслужб других стран.

До четвёртого марта его готовили по специальной программе, эту школу прошли все советские разведчики. Арбенину нужно пройти курс разведчика в сжатые сроки, началом его деятельности назначили июнь 1974 года.

За эти месяцы предстояло не только улучшить английский, избавиться от русского акцента, но и хорошо заучить свою легенду. Научиться безошибочно ориентироваться в любой местности и слёту читать всевозможные карты. Постепенно Арбенин втянулся и загорелся тем самым азартом, который делает из простых мальчишек начинающих разведчиков, настоящих героев Родины. Сколько ему тогда было, только исполнилось тридцать лет, самый расцвет сил, и он втянулся в это дело, а законы ГРУ, стали его Кораном и Библией.

Девушка — Лера, с которой он встречался, удивилась его внезапным предложением о свадьбе, она уже не надеялась, что Арбенин — талантливейший учёный и роскошный, по её словам, мужчина, наконец, будет с ней рядом. Дмитрий не сказал, что брак стал необходимостью, так называемой страховкой для ГРУ, но не жалел. Хорошенькая секретарша Лерочка, ему всегда нравилась. Она знала о том, что ему предстоит длительная зарубежная командировка, и с трудом скрывала радость своего положения.

Валерия всегда не равнодушна к финансовому благополучию мужчин. А Арбенину светило перспективное будущее, поэтому молодую жену радовало, что между ними не только чувства, но и солидная прибавка к его институтской зарплате.

Слепящий свет фар встречной машины вернул его снова в 1998 год и, Дмитрий, подъехав к подъезду своего дома, припарковал автомобиль. Поднявшись на третий этаж, и войдя в свою квартиру, он вспомнил, как много было надежд, когда они с Лерой въехали в эту просторную трёхкомнатную. У него как всегда мало времени, частые командировки в Англию, но он считал себя самым счастливым, узнав, что Лера ждала ребёнка. Полностью поглощённый работой, Дмитрий всегда укорял себя, что слишком мало уделял внимания жене. Он никогда не забывал привозить ей дорогие подарки и ценил каждую минуту, каждый день и час их коротких встреч.

Вздохнув, Арбенин подошёл к холодильнику и, достав несколько кусков пиццы, сунул их в микроволновку. Сварил крепкого кофе и, налил рюмку коньяка. Откинулся в удобном кресле и, закрывая глаза, снова окунулся в воспоминания.

В голове всё пронеслось вспышкой молнии — вся его сумбурная жизнь, радости и неудачи не дававшие покоя. Он плохо засыпал, да и сердце начинало сдавать последние годы, пропала былая твёрдость рук, и это портило настроение. В душе, Дмитрий всё тот же тридцатилетний парень, полный энергии и желания сделать работу для своей страны, как нельзя лучше. Теперь он понимал, что не всё получалось как надо, и если бы в ГРУ знали, что он скрыл, об этом было бы страшно подумать даже ему — бесстрашному когда-то разведчику. Он спрашивал себя, смог бы он сейчас проделать всё, что осуществил в тех семьдесят пятом-семьдесят шестом годах. Улыбнувшись, Арбенин, поднялся с кресла и, вытащив пиццу из печки, принялся за еду.

* * * *

Катя долго не могла заснуть, в голову лезли всякие мысли об отце и о том, что рассказала мама. Она не могла понять его, почему он так поступил, что побудило его бросить любимую девушку. Это не то, что сейчас, всё равно с кем, и от кого ребёнок подчас не поймёшь, а тогда в 78 году в глухой таёжной деревушке — это происшествие могло навсегда остаться несмываемым пятном на репутации бедной девушки. Катя и представить себе не могла, как её матери было тяжело. Наконец с этими мыслями она и заснула.

Марина Карловна, сидя на кухне, довязывала свитер, который готовила к Восьмому марта для Кати и чувствовала что, поговорив с дочерью, облегчила свою душу. Она уверена, что Катя не станет искать Дмитрия. Глупая затея — начинать поиски отца, она не верила, что это может стать проблемой для их маленькой семьи. Где-то в глубине души знала, что если Катин отец объявится, то не сможет прогнать его и наговорить кучу гадостей, как хотела того раньше. Время — лучший лекарь, и оно постепенно залечивало душевные раны. Тем не менее, Марина Карловна с уверенностью знла, что этот разговор не пойдёт дальше слов о желании найти отца, и ей не придётся жалеть о своей откровенности.

На следующее утро, Катя, наскоро позавтракав, отправилась к Лизе, она была её самой близкой подругой. Девушка не знала, что ей делать со всеми нахлынувшими на неё чувствами. Через пятнадцать минут, Катя стояла у подъезда Лизы, где столкнулась с Лёшкой.

— Ты тоже к Лизке?

— Да, кстати, о тебе спрашивал один очень симпатичный молодой человек.

— Тебе стали нравиться парни? — приподняв брови, Катя, наиграно улыбнулась. Бабенко, нисколько не обидевшись, покачал головой.

— Да брось ты, а… к Лизе ты надолго? — перевёл он разговор на другую тему.

— Не знаю, мне с ней очень поговорить нужно, Лёш, а ты что в такую рань?

— Соскучился, — улыбнулся он, показывая крупные зубы, — ну, что мы стоим в проходе, пойдём.

Они поднялись на четвёртый этаж, где жила их общая подруга. Бабенко не ожидал столкнуться с Катей именно тогда, когда хотел заскочить к своей девушке, у которой родители ушли на работу и раньше полудня, никто не появился бы.

— Понимаешь, Лёша, это очень важно, мне нужно посоветоваться, пойми. Может, погуляешь немного, а то при тебе… я не смогу…

— Ладно, — вздохнул раздосадованный кавалер, — пойду. Может вам что-нибудь к чаю купить?

— Вот это другое дело, — похлопала его по плечу Катя, — дай нам поболтать с час, а потом придёшь, хорошо?

— Идёт, — уже не так печально выдохнул Бабенко, соглашаясь, и отправился вниз к выходу.

Катя позвонила в звонок, и вскоре на пороге появилась подруга в красивом шёлковом халате. Катя сразу поняла — подруга ждала совсем не её. Лиза посмотрела через плечо девушки и спросила упавшим голосом.

— А ты одна?

— Не волнуйся, Бабенко будет через час, — успокоила её подруга, — если ты не против, конечно, я попросила его немного погулять. За то он обещал к чаю кое-чего купить. Так что, мне входить?

— Конечно, Катюша, — Лиза закрыла за ней дверь, — пойдём, хочешь, я кофе сварю? У тебя такое лицо, что-то случилось?

— Так ничего страшного, все живы, но у меня такая новость, одна радостная, об этом можно было и позже поговорить, а вот вторая… даже не знаю…

— Говори, давай, что у тебя произошло? — Лиза открыла банку с благоухающим кофе и, добавив сахар в турку с водой, поставила её на плиту.

— Мне вчера мама такое рассказала, только, прошу, пока всё между нами, не хочу преждевременных вопросов, ты знаешь, я этого не люблю. Мой отец жив и никогда не умирал, и мама знала это, представляешь. Она мне рассказала, как всё произошло, и что после того как он пропал на несколько лет, то потом начал искать её. Ну, узнал обо мне, хотел встретиться, но мама, ты же знаешь, какой у неё характер, не позволила ему.

— — Только не говори, что тебе это надо, столько лет прошло, — Лиза разлила в чашки ароматный напиток, — у тебя на лице написано, что ты что-то задумала.

— Я не знаю, но мне покоя не даёт, что такая любовь может бесследно пройти. Они встречались год, это немало времени, и мама была уверена в скорой свадьбе. Представляешь, она хотела сообщить ему, что ждёт ребёнка, то есть меня, а он бесследно исчез.

— Может он какой-нибудь шпион? — шутливо предположила Лиза и потом серьёзно добавила. — А что? Всё может быть, как он вас спрашивается, нашёл, когда это было?

— Это было в Серёдкино, где я родилась, и мы жили потом, и уже в Саянске, мама получала от него письма.

— Вот видишь, — Лиза уверенно закивала, — он точно агент, каких то спецслужб, как он смог найти вас, может, он до сих пор следит за вашей судьбой.

— Да, — согласилась Катя. — Много лет, оказывается, он присылал переводы, а когда мы переехали в Ангарск, они тоже, по всей видимости, приходят, только на новый адрес. Я так хочу увидеть его, не знаю, что движет мной. Хочу спросить, почему всё так сложилось, какие мотивы толкнули его на то, что он бросил нас. Много лет моя мама одна, он ей всю жизнь испортил. Пусть она и говорит, что от него осталась я и это смысл её жизни, всё равно она несчастна, и я не могу ей рассказывать о своих отношениях с ребятами. После того, когда я ей рассказала о Серёже, она и выложила мне всю правду об отце.

— Так-так, — протянула Лиза, — это я как понимаю, радостная новость?

— Ну… Не забегай вперёд. Скажу честно — он мне нравится.

— А если ещё честнее ты от него без ума? — глаза Лизы засияли радостным блеском.

— Если правда, я влюбилась, но он переживает, что я не захочу с ним встречаться.

— Почему? Догадываюсь, ты мучаешь бедного мальчика, проверяешь его на прочность.

— Немного, — лукаво улыбнулась Катя и добавила, что с каждым днём её сопротивление слабеет, и она не в силах побороть себя. — Он так целуется, Лиза, вчера мы ходили в кино, а ещё, он подарил мне такой красивый цветок в горшочке.

— Да, Лёша рассказывал, как он выгреб последние деньги из отложенных сбережений.

Катя виновато опустила глаза и сказала, что догадывалась об этом, но он сам настоял пойти в кино.

— Я хочу с ним встречаться снова, но не знаю, как себя вести. Мне хочется броситься к нему на шею, но в то же время я никогда не сделаю это.

— Прямо никогда, — засмеялась Лиза, — только не сразу, конечно. Серый мне нравится, хороший парень, серьёзный, не то, что Макс.

— Да что ты к Максу-то привязалась?

— Да то, что он с Наташкой только из-за того чтобы к тебе ближе быть, да и с Серёгой дружит по этой же причине.

— Не поняла? — Катя нахмурилась. Конечно, она многим нравилась, но в Максе никогда не видела потенциального воздыхателя. Лиза рассказала, что Наташа именно на основании этого окончательно перестала с ним встречаться. — Да ты что, я словно в другом городе живу, ни о чем не знаю.

— Наташа у него нашла дневник, странное дело, чтобы Макс вёл дневник, это так старомодно и по девчачьи. А ты знаешь Наталью, она не могла не прочесть его. Так она там такое нашла, кошмар, рассказывала, но это потом, скоро уже Алёша придёт. Там он представлял тебя, свои мечты и желания, и писал, что если у тебя кто-то появиться, тому не жить. Знаешь, как писатель какой-то. Наташка его чуть не убила, говорит, что даже подрались. Ужас. Отношения у них всегда были не сахарными… не такими, какими я представляю любовные взаимоотношения. А как только она узнала о его тайне, всё полетело к чертям.

— Надеюсь, мне не достанется? — иронично спросила Катя.

— Не знаю, — покачала головой Лиза. — Помнишь, на той вечеринке, я сказала, что Макс ни с кем просто так не дружит, видишь, я оказалась права. Только Натахе ни слова о том, что сказала.

— Понятно, но… вернёмся к прежнему разговору, я хочу встретиться с отцом, но боюсь, мама будет против этого.

Лиза налила ещё чашку кофе и, покачав головой, сказала, что может не стоит ворошить прошлое. Если захочет, он сам найдёт вас и объяснит, почему уехал в тот раз.

— Раньше он письма писал, но мама не отвечала, и тогда стал присылать деньги, по словам мамы, компенсировать своё отсутствие.

— Раз присылает деньги, значит, чувствует свою если не вину, то ответственность.

Катя поняла, что в лице Лизы не нашла поддержки, оставался один человек, но с ним она не могла, скорее не хотела так открыто говорить.

Вскоре прозвенел звонок. Лиза открыла дверь, это был Лёшка с пакетом печенья и шоколадкой в руках. Вопросительно посмотрев на Лизу, он снял куртку и начал разуваться.

— Пойду я, — Катя понимала, что сейчас будет здесь лишняя.

— А чай? — Лиза не хотела, чтобы подруга уходила. Так же она не могла отправить Бабенко, тот с нетерпением поглядывал на неё в откровенном халте.

— Я столько кофе выпила, что уже не хочу, спасибо…

— Я позвоню тебе, — серьёзно кивнула Лиза, — обязательно, а вечером, может быть, погуляем. С понедельника ведь уже занятия.

— Хорошо, вечером созвонимся.

Катя, поцеловав Лизу, попрощалась с Лёшкой и направилась вниз по лестнице. Ей не давала покоя новость о Максе: «Какой странный, — рассуждала она, — зачем тогда нужно пудрить Наташке мозги?» Вспоминая о Серёже, Катя улыбнулась, она хотела увидеть его скорее и поспешила домой. Уверенность, что он сегодня позвонит, не покидала. Они снова вместе пойдут гулять, а его тёплые руки будут сжимать её за плечи. Он коснётся кончиком носа её носика и скажет, какой холодный, а потом поцелует её. Катя завернула к своему дому.

Прошло некоторое время, ничего особенного не происходило. Шла учёба день за днём, и Катя корпела над грамматикой. С Сергеем встречались всё чаще, но Катя держала себя в руках и не открывала своих чувств до конца, что-то мешало ей сделать это. Сергей знал, что она не равнодушна к нему и терпеливо ждал, когда, наконец, она станет считать его не просто другом. Когда закончился учебный год, Серёже нужно было уезжать домой в Саянск, но ему не хотелось расставаться с Катей. После экзаменов старая компания собралась на этот раз у Лизы. На улице на редкость тепло для середины июня, и недолго думая, ребята решили отправиться на речку.

Разожгли костёр, и, раскинув две палатки, решили отрываться до утра. Вооружившись гитарой, Бабенко пел, у него низкий с хрипотцой баритон. Друзья обожали его песни.

Не пишите мне писем, дорогая графиня,

Для сурового часа, письма слишком нежны,

Я и так сберегу, ваше честное имя,

Как ромашку от пули на поле войны.

Девчонки заворожено вздыхали, а парни, которые умели играть, а это Серёжа и Макс, думали, что спеть из того, что не знает Бабенко. Кто не знал Алёшу, никогда не смог поверить, что такой неуклюжий здоровячек, так ловко может перебирать струны. Обычно он любил повторять для новичков, кто слышал его игру впервые: « Замученное детство, лучшие годы которого проведены в тёмных стенах музыкальной школы».

Пока Лёшка пел песни, и ему подпевали Лиза с Наташей, Катя с Серёжей направились к реке. Вода ещё холодная, но Сергей несколько раз окунулся. Катя сидела на берегу и, улыбаясь, смотрела, как он ныряет.

— Выходи, Ихтиандр, а то совсем синим, станешь, — громко позвала она его. Серёжа не заставил себя долго упрашивать и, быстро выбравшись на берег, завернулся в длинное полотенце.

— Хорошо! — потянувшись, он лёг на траву и, закинув руки за голову, посмотрел на звёздное небо. — Ложись рядом, смотри какое небо. Ты пробовала так, лёжа на траве, смотреть в небо, когда плывут облака?

— Нет, я даже не думала об этом. — Катя опустилась рядом с ним на землю и, обратив свой взгляд к звёздам, почувствовала, что растворяется в тёмно-синем безмолвии и только весёлый смех ребят и песни у костра доносившиеся с поляны возвращали в реальность.

— Смотри, — подняв руку, Серёжа показал на Большой ковш, — вон там Большая Медведица, а вон полярная звезда, видишь?

— Такое яркое небо, словно в августе, — Катя поёжилась, — холодно немного, ты так простынешь. Зачем в мокром полотенце лежишь?

— Будешь меня лечить, — словно мечтая, проговорил он. Повернулся к ней и, склонившись над Катей, коснулся рукой её волос.

— Что же с тобой делать, — улыбнувшись, она отвела глаза в сторону, — не могу же я оставить тебя умирать от воспаления лёгких…

Он поцеловал ее, потом ещё и снова. Катя чувствовала, как начинает дрожать, и Сергей, заметив это, оторвался от губ девушки.

— Вернёмся к костру, а то ты так совсем продрогнешь и ни тебе, а мне придётся тебя лечить.

— Ты скоро уедешь, — сказав это, Катя вдруг поняла, что это случится совсем скоро и от этого никуда не деться. Сергей почувствовал, как сник её голос и, проведя рукой по щеке девушки, поцеловал её снова.

— Я могу не куда и не ехать, хотя нужно, — вздохнув, он сел и, вынув из лежащих на траве брюк сигареты, закурил. — Мама соскучилась, я ведь не ездил на зимние каникулы домой.

— А она, почему не приезжала? — спросила Катя.

— Да ты что, у неё такая работа — она директор мебельной фабрики. Я тебе раньше не говорил об этом? Мне всё время казалось, что ты так далека от меня и что мои опасения о неприступности твоей вершины, окажутся верными.

— Ладно, признаю своё поражение. — Катя склонила голову ему на плечо и, обвив руками шею, добавила, — зачем скрывать свои чувства, когда и так все ясно.

— И ты больше не будешь меня мучить? — иронично улыбнулся он, все ещё не веря ей до конца.

— Ну, — она немного помолчала, — если только чуть-чуть.

Поднявшись, они направились к друзьям. Песни под гитару сменила весёлая музыка, потом романтические треки. Люба с Костиком, обнимаясь, танцевали медленный танец, не замечая, что началась уже быстрая музыка. Сергей толкнул Лёшку, показав на эту влюблённую парочку, а тот успел заметить, что не только Костян нашёл свою вторую половинку.

— Да, уезжать домой не хочется, — протянул Серёжа, глянув на Катю.

— Я вижу у вас с Катей всё хорошо? — спросил подошедший Макс. — Снежная королева растаяла? Рад за тебя. — Он протянул ему руку, Сергей чувствовал, что в голосе товарища мало радости, раньше, до того предновогоднего вечера, они хорошие друзья, а сейчас, Максим почему-то стал всё реже общаться именно с ним, с Сергеем.

Он находил объяснения его порой странному поведению, но до конца не знал в чём причина, об этом знали совсем немногие. После ссоры с Наташей, он вообще перестал посещать их компанию, до сегодняшнего вечера. Наивный Лёшка с радостью встретил его на пороге Лизкиной квартиры, Костя сдержанно протянул ему руку. Догадывался, в чём причина внезапной перемены их бывшего друга. Остальные ребята, которые пришли на вечеринку и не были в курсе дела, радостно приветствовали его, так как раньше он гвоздь программы, весельчак.

Наташа теперь одна, и ни с кем не хотела встречаться. Лиза заметила, что пока это к лучшему.

Кате устала и зевала. Чувствуя, что начинает болеть голова, она пошла к реке и сев около воды, обхватила руками колени. Воздух здесь чистый, и свежий ветерок, дувший с реки, развевал длинные волосы. Она сидела и думала о том, что будет делать этим длинным летом, без Сергея. Ей так не хотелось с ним разлучаться. Мысли прервало прикосновение чьих-то рук, Катя вздрогнула и обернулась. Она сразу поняла, что это не Сёрежа, кто-то чужой.

— Ага? Испугалась? — рассмеялся Макс.

— Нет, — солгала она и, поёжившись, отвернулась.

Макс сел рядом слишком близко, и Катя невольно отодвинулась от него.

— Что тебе надо?

— Поговорить, — просто ответил он. — Вот всё думаю, но никак не соберусь, а надо было давно…

— Не понимаю тебя? — Катя, повернувшись к нему глянула с издёвкой, — я хотела побыть одна, может потом поговорим, завтра например.

— Нет, — прервал он, — потом я снова буду откладывать на завтра. Только не перебивай.

— Ну? — Катя чувствовала, как в ней начинало расти напряжение. Его дыхание сбивчивое и оно неприятное, как будто Макс с трудом сдерживался. Катя вспомнила разговор с Лизой о дневнике, что обнаружила Наташа. Максим вдруг взял её за руки и крепко сжал их со словами, ты ведь только моя. — Что ты делаешь! — вырвавшись, Катя вскочила на ноги и повернулась к поляне, где сидели друзья. Макс снова остановил её, схватив за руку.

— Посмотри на себя и на него, разве ты не достойна лучшего?!

— Прекрати, какое твоё дело!

— Я устал скрывать свои чувства, Катя. — Он притянул её к себе, сжимая в объятиях. — Ты же знаешь, что я давно люблю тебя, не отталкивай меня!

Катя резко высвободилась, говоря как можно спокойнее:

— Ты пьян, и я не хочу слушать твои истерики. Поговорим завтра, на свежую голову, хотя о чём нам разговаривать? Всё и так ясно, чего ты от меня хочешь.

— Я… я хочу, чтобы ты раскрыла глаза, он-то уедет, а я останусь, и со мной у тебя будет будущее. Я сделаю всё, что ты хочешь. А что может он, подарить какой-то жалкий кактус…

— Я не хочу тебя слушать! Ты жалок, на кого ты похож? Прекрати хватать меня!

Макс не выпускал её руки, понимая, что сильнее и ей не вырваться. Ему захотелось вдруг сделать ей больно, зная, что она никогда не будет принадлежать ему. Высвободив руку, Катя ударила его по щеке. В его глазах вспыхнула ярость. В какой-то момент, Макс захотел ударить её в ответ, не мог вынести, что девушка, которую он так любил, совсем не замечала его чувств. Почему он не начал действовать раньше. Тогда бы она точно принадлежала только ему! Появился этот Звягинцев. О, как он ненавидел его. Спокойствие Кати переросло в страх. Она видела в глазах Макса безумие и закричала, вырываясь из его цепких пальцев. Громкая музыка заглушила её крик. Попытавшись поцеловать её, Макс взвыл от боли.

— Ах ты, сучка! — он ударил её и, почувствовав, облегчение, схватил за плечи и повалил на траву, — ты ещё кусаться будешь?!

— Отпусти, хуже будет! — уже стонала Катя, царапаясь и ожесточённо сопротивляясь.

В какой-то момент в глазах потемнело, больше никто не держал её за руки, где-то над ухом послышался сдавленный крик и глухой удар о землю. Катя боялась пошевелиться, лежала, словно в ступоре. Она и подумать не могла, что Максим способен причинить ей вред. Открыв глаза, она увидела Костю, который оттаскивал в сторону разъярённого Сергея. Лёха держал Макса, закрывшего лицо руками.

— Пошёл вон, пока я не убил тебя! — проревел Сергей, и в его глазах горела ненависть. Катя поняла, что произошло. Он вырвался и ударом ноги сбил Макса, тот покатился по траве, встал на четвереньки, мотая головой, а потом рассмеялся.

— Прости меня, Снежная королева, — Лёшка и Костя держали Звягинцева снова, говорили что-то, Катя не слышала поднявшись. Макс поднялся на ноги, отступил назад, примиряюще поняв руки. — Совет, да любовь, голубки!

Катя опустила глаза, ощущая какую-то опустошённость, к ней подбежала Лиза и Люба, что-то спрашивая, она ничего не слышала, и не понимала, находясь, словно в тумане.

— Катенька, что он тебе сделал? — Сергей помог ей подняться, она вскрикнула, встав на ногу, которую подвернула при падении.

— Всё нормально… пойдём, я хочу домой. — Внутри всё сжалось и её словно прорвало, из глаз хлынули слёзы, рыдания сотрясали плечи, и Катя, прижавшись к груди Сергея, обняла его.

— Я убью его, — прошипел Серёжа.

— Оставь его в покое, — всхлипнула Катя. — Теперь я точно знаю, что он за человек.

Ребята отошли, оставив их наедине, все с осуждением глядели в сторону удалявшегося Максима. Он чувствовал себя униженным и полностью выжатым, как лимон, и клял себя, что поддался внезапному приступу ярости. Он не мог понять, почему он так поступил и набросился на девушку, которую любил. Недолго думая бросился бежать и нёсся до тех пор, пока палатки и костёр остались далеко позади. Лёгкие горели огнём, он склонился упираясь ладонями в согнутые колени, перевёл дух и, обернувшись, глянул назад, будто бы ждал, что за ним будут гнаться. «Идиот, какой же я идиот, — выругался Макс: — Зачем, тем более тогда когда здесь он? Дурак! Не мог подождать и отложить разговор, может она поняла меня?» Опустившись на бордюр, у самой обочины, он обхватил голову руками и понял, что теперь для него Катя потеряна навсегда.

Немного успокоившись, Катя рассказала Серёже, что здесь произошло. Она дрожала, вспоминая произошедшее и никак не могла успокоиться.

— Хорошо, что вы подоспели во время, — всхлипывала она. — Я так испугалась… Он был такой сильный… Озверел словно…

— Ладно, всё нормально, я с тобой, — успокаивал Сергей. — Хочешь, я провожу тебя домой?

— Хочу, — всхлипнула она. — Уже так поздно… Мама спит, наверное, а если я вернусь… у меня лицо разбито, начнутся вопросы. Она поймёт, что что-то случилось… Нет, домой нельзя.

Все столпились возле них и спрашивали в чём дело, что произошло.

— Ребята. — Любаша похлопав в ладоши, попыталась обратить на себя внимание. — Оставьте Катю в покое со своими расспросами, не видите, люди хотят поговорить. Пойдём, кто-то хотел историю рассказать. Ты, Саша? Всё пойдём-пойдём.

Когда все понемногу подтянулись к костру, оставив Серёжу с Катей наедине, она с благодарностью посмотрела на Любу, смотревшую на них, скрестив рук на груди.

— Спасибо, Любаша.

— Всё хорошо. Успокойся, Катюша, хорошо, что у тебя такой рыцарь. — Улыбнувшись, она, посмотрела на Серёжу, — я вас жду, успокаивайтесь и возвращайтесь к нашему костерку.

— Хорошо, Любань, — ответил Серёжа.

Когда подруга ушла, Катя подняла мокрое от слёз лицо и, поцеловав Сергея, постаралась улыбнуться.

— Ну, идём к ребятам слушать историю?

— Не хочу, давай лучше погуляем вдоль берега, — предложила она, — не хочу никого видеть, мне так стыдно… Я, наверное, громко кричала?

— Хорошо, что громко, а то музыка так орала, вдруг бы мы не услышали. Ну, иди ко мне, — он обнял её за плечи и почувствовал, что она уже почти успокоилась.

Долго гуляли, разговаривали и не успели заметить, как начало светлеть небо. Катя, глянув на гаснущие звезды, сказала, что уже утро и пора возвращаться. Лёгкий туман скользил по речной глади, стояла тишь. Вскоре на алеющем небе появился край солнца, и его золотистые лучи окрасили в розовый свет лёгкие облака. На траве крупные капли росы, которые с первыми лучами солнца, заиграли, словно маленькие светлячки.

— Смотри, как красиво? — восхитилась Катя, и Серёжа, нежно обняв её, ощутил себя самым счастливым, встречая этот чудесный рассвет вместе с любимой.

Вернувшись в лагерь, они застали всех за догорающим костром. Всего несколько ребят спали, остальные же, весело болтая, не заметили приблизившийся рассвет. Лиза, подбежав к Кате, заботливо взяла её за руку и тихо спросила:

— Ну, как ты, всё нормально? Катя, кивнув, ответила утвердительно.

Она видела, что все смотрят на неё, и каждому хотелось спросить, что произошло там между ней и Максом.

— Я надеюсь, вы не будете меня мучить своим любопытством, — проговорила Катя, обращаясь ко всем. — Всё хорошо, ну повздорили с Максом, он перепил, вот и подрались. Больше вопросов нет? Я так и подумала.

Густо покраснев, она пыталась держаться непринуждённо, поэтому недолго думая, достала из палатки свои вещи. Попрощавшись с подругами, обещала им позвонить и направилась к Серёже, который ждал её, чтобы проводить до дома.

— Ты что это так решительно, — спросил он, — может, никто ничего и спрашивать не хотел?

— Ну да, я это у всех на лицах прочитала, ненавижу по неприятным поводам быть в центре внимания.

— Этого никто не любит, — пожимая плечами, согласился Сергей. — А ты куда, сейчас, домой?

— Да. — Остановившись, она посмотрела на него в упор. — Знаешь, сегодня мама выходит на работу.

— Ей уже лучше? — участливо спросил Сергей.

— Думаю, она просто не может уже сидеть дома. Болит нога, конечно, с палочкой ходит. Так вот сегодня у них на работе по поводу её возвращения — вроде банкета, что ли.

Катя взяла его за руку и прибавила шаг. Спрашивала, не видно ли, что губа разбита, и Серёжа, поцеловав её сказал, что залечил все её раны. Она боялась признаться ему, что очень хочет остаться с ним наедине, чтобы никого кроме них не было рядом, и никто не мог помешать их разговорам, объяснениям и объятьям. Сергей казалось, понял её намёк, но вместо этого спросил:

— А ты все лето будешь в Ангарске?

— Да, — вздохнула Катя, — к сожалению, у нас нет родственников, чтобы можно было куда-то поехать, скажем, на юг, в Москву или Питер.

— А что, — осторожно начал Серёжа, — что если бы ты поехала ко мне в гости. Познакомилась бы с моей мамой. Я буду очень скучать, ведь лето такое длинное.

Остановившись, Катя взяла его за руки и, посмотрев в глаза, тихо сказала, что тоже будет скучать и не представляет, как это лето будет бесконечно тянуться, день за днём.

— Я не знаю, что обо всём этом думает мама, что касается меня, я смогла бы поехать, на неделю, не больше.

— Всего на семь дней? — он порывисто обнял её, нежно сжимая в объятиях. — Я не хочу так надолго с тобой расставаться. Слышишь? Я привык каждый день звонить тебе, говорить с тобой, видеть тебя.

— Я тоже не представляю, как смогу без тебя, но я не могу уезжать надолго. Я не могу оставить маму, понимаешь?

Он опустил глаза и, сказав, что всё понимает, коснулся губами её виска, хотя душу раздирали противоречия, и ему очень хотелось сказать нет. Вместо этого, Сергей немного помолчал и добавил:

— Знаешь, я уезжаю завтра в двенадцать. — Казалось, он до последнего момента боялся это сказать и теперь, проговорив эти слова, «уезжаю завтра», словно включил часовой механизм.

— Завтра?! — Катя, остановившись, почувствовала, как краска залила лицо и, она не могла сдержать набегающих слёз, — почему… ты не сказал… это… так внезапно.

Единственным её желанием стало бросить всё и, кинувшись к нему в объятия, сказать, что она не может жить без него, и что сейчас же собрав свои вещи, отправиться с ним. Вместо этого, Катя, опустив голову, замолчала и только непослушные слёзы катились по щекам. Видя её такой опустошённой и несчастной, Серёжа обнял и сказал, что сегодня вечером они обязательно встретятся.

— Хочешь, я приду к тебе домой? — бережно спросил он.

— Очень хочу, — со всей искренностью ответила Катя. В её больших карих глазах столько грусти и тоски. Сергей аккуратно вытер платком мокрое от слез лицо девушки и, ласково поцеловав в солёные щёки и губы, сообщил, что они уже около подъезда.

— Правда, — грустно согласилась Катя. — Я даже не заметила, как мы пришли.

— Успокаивайся, а то мама будет спрашивать, почему плакала, — улыбнулся Серёжа, в его улыбке столько тепла, что Кате стало ещё тоскливее.

— В шесть вечера приходи, — голос немного дрогнул, но Катя, взяв в себя в руки, постаралась справиться с нахлынувшей на неё новой волной слёз.

— Только если больше не будешь плакать.

— Не буду, — соврала она, зная, что, как только зайдёт домой, тут же расплачется.

Мама, видя расстроенное лицо дочери, спросила, что произошло. Катя рассказала, что Сергей завтра уезжает в Саянск к матери на всё лето. Марина Карловна ответила, что это неизбежно и на вопрос Кати, отпустит ли она её с ним, ответила.

— Посмотрим, я не знаю его семью, как там тебя примут, когда ты приедешь туда. — Она серьёзно взглянула на дочь. — Я очень хорошо отношусь к Серёже, но не знаю, что о тебе, и ваших отношениях думают его родители.

— У него в Саянске только мама и бабушка, у него тоже нет отца… как и у меня.

— А чем занимается его мать?

— Директор мебельной фабрики, кажется.

— Да? — грустно улыбнулась Марина Карловна, — чувствую, как там тебя примут. Не говори ничего, я таких людей знаю, они ищут своим детям пару под стать. Хотелось бы надеяться, что я ошибаюсь. Если и поедешь, то не больше, чем на неделю, и об этом поговорим позже. — Она глянула на часы, — Мне пора на работу.

— А когда ты вернёшься?

— Не знаю даже, но не позже десяти, наверное. — Где-то внутри Марина Карловна чувствовала тревогу. Её дочь не типично вела себя, она явно нервничала. — Катя, вы с Серёжей сегодня встречаетесь?

— Мм… ну да. — Катя закусила нижнюю губу, — а что?

— Ты уже не маленькая, дочка, не наделай глупостей.

— О чём ты, я не понимаю.

— Понимаешь. Чтобы потом не пришлось… кусать себе локти.

Катя, махнув рукой, что всё нормально, направилась в свою комнату. Ей хотелось побыть одной и никого не видеть. Она ждала вечера и мечтала о том, что будет, когда придёт её любимый, её самый лучший на свете парень. Его цветок, как бы в напоминание стоял перед глазами на столе, выпустив два новых листка, и Катя, глядя на него, вспоминала тот день, когда Сергей подарил его, и как жадно они целовались в кино.

Пока Катя мечтала, Марина Карловна не находила себе места. Она не хотела уходить на работу и думала, может, стоит позвонить и отложить на завтра все мероприятия. Нет, она не могла не прийти и подвести людей, столько месяцев работа простаивала. Поэтому скрепя сердце, собрала необходимые бумаги и отправилась на работу.

Катя же весь день жила ожиданием вечера. Убралась в доме, приготовила его любимый салат, а ближе к вечеру пожарила картошки, испекла яблочный пирог. Ожидание тянулось мучительно долго, казалось, часы остановились, и когда в квартире раздался заливистым перезвоном звонок, Катя поспешила к двери. На пороге стоял он, с букетом её любимых пионов, которые расточали повсюду аромат, и коробкой конфет, а в другой руке держал бутылку белого вина « Шардене».

— Проходи. — Она почувствовала себя такой взрослой, и Сергей казался таким торжественным.

Он немного смутился под её красноречивым взглядом и, протянув цветы и конфеты, посмотрел в зал, где стоял накрытый стол.

— Картошечка? Это мне нравится, — засмеялся он, потирая руки.

— Я надеюсь, ты голодный?

— А ты?

— Я ужасно голодная, — призналась, улыбаясь, Катя, — не стала без тебя.

Серёжа немного волновался, нахваливая «Оливье» и картошку. Разлив вино, поднял бокал, и Катя, видя, блеск в его глазах, сказала, что очень счастлива, что у них есть хотя бы этот вечер, когда они совсем одни. Долго разговаривали, казалось обо всём, Катя даже рассказала, что её отец жив, и что мама всё скрывала. Потом они танцевали, обнявшись под медленную музыку, и целовались нежно, трепетно и неторопливо, а потом всё с большей страстью. В комнате царил полумрак, и только свет от маленького светильника освещал их. Его пальцы скользили по её талии. От прикосновений в животе порхали бабочки и новое чувство разгоралось в трепетном теле, не знавшим мужской ласки. Она была готова на большее, ей так не хотелось расставаться с ним, а Серёжа почему-то не торопил её. Он словно не хотел опережать события. Чувствуя, что Катя вся горит от желания, он бережно опустил её на диван и, запустив пальцы в длинные чудесные волосы, снова и снова покрывал жаркими поцелуями. Сергей боялся зайти слишком далеко, что-то останавливало его, может то, что раньше Катя никогда не была с ним такой раскованной. То ли из-за вина, то ли потому, что ему завтра уезжать. Как ему хотелось стать с ней более близким, но он опасался её отказа и того, что в любой момент может вернуться Марина Карловна. Они долго ласкались и, целуясь, забывали о времени, которое летело со страшной быстротой. Точно говорят, влюблённые часов не наблюдают. Сергей, склонившись над Катей, поцеловал её в мочку уха и улыбнулся:

— Мне кажется, у тебя никого не было.

Катя молча смотрела на него, не зная, что и ответить. В этот момент она не думала, чем может всё закончиться, но где-то внутри была готова к продолжению.

— Я тебя очень люблю, — тихо вымолвила она и, закрыв глаза, обняла.

— Я тебя тоже, — серьёзно сказал Сергей и, поднявшись, взял со стола сигареты. — Давай не будем торопиться, хотя… Очень трудно остановиться. — Он коснулся её щеки пальцами и ласково провёл по шее, — ты понимаешь? Моя маленькая девочка, как же трудно от тебя оторваться. — Он коснулся её губ, и, вздохнув, вытащил из кармана зажигалку. — Знаешь, мне кажется я… могу поступить неправильно…

Катя лежала на диване, раскинув руки. Она такая желанная, что Сергей, не удержавшись, прильнул к её губам снова, бросив сигарету в пепельницу. Нежно лаская плечи и грудь, он ощутил, что в какой-то момент, его страхи улетучились, и теперь осталось только желание обладать ей.

— Погоди-погоди, — попыталась прервать его Катя, чувствуя, что она всё-таки не готова, хотя несколько минут назад решила, что пойдёт до конца. — Я… не могу, извини, — отстранившись от Сергея, она закрыла лицо руками. — Я думала, что смогу, но… не получается, ты не обидишься? — оторвавшись от неё, Серёжа посмотрел в глаза Кати и понял, что сейчас она готова расплакаться.

— Перестань, всё нормально, — ласково улыбнулся он, и, стиснув её в своих объятиях, погладил по растрепавшимся волосам, — мы же не в последний раз видимся?

— Конечно… если ты… не передумаешь…

— Ну, это уже глупости, — покачал он головой. — А ты? Я вот уеду, а ты здесь одна, без моего присмотра. Пойдём, я сварю кофе. Ты никогда не пила кофе моего приготовления, хочешь?

— Давай, — поправив волосы, Катя взяла его за руку и, прижав его ладонь к губам, посмотрела на него. — Ты… такой…

— Какой?

— Не знаю… Мне никогда не встречались такие…

Он, усмехнувшись, покачал головой.

— Когда я тебя первый раз увидел такую красивую, то решил, ты никогда не обратишь на меня внимания, и кроме английского тебя ничто не интересует. Ребята мне говорили, что с тобой бесполезно знакомиться, ты всех отшиваешь.

— Это правда, но никто не был похож на тебя.

— Иди ко мне, — он притянул её к себе, — и я настаиваю, чтобы ты пошла со мной на кухню, пить кофе.

* * * *

Валерия Владимировна поглядывая на часы, стояла на перроне. Поезд опаздывал, и она начинала нервничать. Высокая стройная женщина, с модной стрижкой чёрных мелированных волос. Жарко сегодня и она, расстегнув пиджак, обмахивалась сложенной вдвое газетой. Когда показался поезд, Валерия Владимировна облегчённо вздохнула. Наконец-то её мальчик вернулся домой.

Сергей первым вышел из поезда с лёгким рюкзаком за спиной, мать, строго покачав головой, подошла к нему.

— Привет. — Она поцеловала его и, ласково обняв, сказала: Похудел-то как?! Почему деньги не брал с собой? Что ты за человек, я же тебе говорила.

— Да ладно, мам, пойдём, ты такая запыхавшаяся, только приехала что ли?

— Да жарко, не могу, а у меня, — она глянула на часы, — совещание через полчаса. Поезд задержался, я вся изнервничалась.

— Ну вот, я бы доехал на автобусе…

— На автобусе? Ага, очень смешно. — Валерия Владимировна быстрым шагом направилась к машине, где её ждал водитель. Распахнув перед хозяйкой дверь автомобиля, он поприветствовал Сергея и сел за руль. Машина тронулась и легко помчалась вперёд, до города километров двадцать и минут через пятнадцать, они были уже около дома Звягинцевых.

— Давай сынок, я буду вечером. — Валерия Владимировна поцеловав сына, села в машину и отправилась на фабрику, где её ждали с выгодным предложением.

Его встретила бабушка, маленькая сухощавая женщина, шестидесяти пяти лет, с аккуратной причёской и всегда с безупречным макияжем. Ей никогда нельзя было дать её лет. Сергей помнил, как они тяжело жили, пока мама не стала работать в управлении мебельной фабрики. Сначала она была экономистом, потом главным бухгалтером, директором по финансам, а позднее, акционеры выбрали её на руководящую должность. Сергей не знал, как ей так быстро удалось добиться успехов, мама не откровенничала с ним, да и он не особенно лез ей в душу. Бабушка, правда, говорила, что тут не обошлось без одного её знакомого из Москвы, который помог ей с назначением, но Сергей знал, что и без этого, его мама знала своё дело. С начала девяностых, фабрика убыточное предприятие, и её вообще хотели закрыть. Валерии Владимировне удалось поставить производство на ноги, и теперь оно приносило хорошую прибыль.

Бабушка радостно обняла внука и сказала, что приготовила его любимые пирожки.

На кухне пахло выпечкой, Сергей, схватив пирожок с капустой, направился в свою комнату.

— Серёжа, а руки, почему не помыл, ты же с поезда? — всплеснула руками бабушка и стала подниматься вслед за внуком на второй этаж.

— Я сейчас, бабуль, есть хочется ужасно, только вещи возьму и в душ.

— Как там, в Ангарске? — спросила бабушка.

— Хорошо! — улыбаясь, потянулся Сергей.

— И как зовут эту «хорошо»? — Бабушка ласково потрепала внука по взъерошенной макушке.

— Катя. — Он стянул с себя футболку и, вытащив чистую из шкафа, взял полотенце. — Она очень хорошая, я познакомлю вас, когда она приедет.

— Она приедет? — удивлённо спросила бабушка.

— Надеюсь, я очень уговаривал её. Уверен, она тебе понравится, Катя такая. — Он поднял глаза к потолку, не находя слов, чтобы описать свою любимую. — Не знаю только, как мама воспримет её.

— Почему?

— Ну… она же мечтала о девушке из вашего круга.

— А ты будто не из нашей семьи, — укоризненно покачала головой бабушка, — если хорошая девушка, какие могут быть сомнения.

Сергей ничего, не ответив, поцеловал бабушку и сказал, что у неё как всегда прекрасные пирожки.

— Да, у меня к тебе новость, Серёжа, не знаю, понравиться ли тебе.

Он, остановившись у двери в ванную, обернулся, и что-то внутри ёкнуло, он, словно знал, о чём хочет сказать бабушка.

— Отец? Он приедет?

— Как ты догадался? — удивилась бабушка.

— Сам не знаю, но как ты сказала о новости, я подумал о нём. — Закусив губу, он сел на низкую тахту, и, посмотрев на пожилую женщину, спросил: — А ты что думаешь об этом, бабуля?

Вздохнув, она села рядом и, обняв внука, погладила его по мускулистому плечу.

— Какой ты стал взрослый, Серёжа, настоящий мужчина. А ведь прошёл только год..

— Ты не ответила, бабуль, как мне быть, как вести себя с ним? — Он повернулся к ней и вопросительно посмотрел в глаза бабушки. — Я боюсь, что не сложится у нас, зачем я нужен ему, он бросил нас…

— Не говори так, — мягко прервала его бабушка, — о том, что было, только им известно, а ты не должен так говорить, твоя мама тоже не всегда права, она то же от тебя многое скрывала.

— Не понял? — Сергей чувствовал, что ему не скоро придётся принять душ: — Что ещё за тайны?

— Да нет ни какой тайны, Серёнька, просто одну и ту же ситуацию можно рассматривать с разного угла и каждый может быть по своему прав. Приедет отец, и сам спросишь его, что и как было. Во всяком случае, он никогда тебя не забывал.

— Ладно, — Сергей, поцеловав бабушку, сказал, что всё-таки примет душ, а она в свою очередь обещала напоить его душистым чаем.

Пока тёплые струи воды стекали по разгорячённому телу Сергея, его не покидали думы о предстоящей встрече с отцом. Он размышлял, что может не узнать его. Когда они виделись в последний раз, он не ходил ещё в школу и был совсем маленьким. Отца он помнил по-хорошему, где-то внутри сердце запомнило его добрым и любящим. Однако обида за маму и за то время, когда они нуждались в нём, не давали покоя. Он вспомнил Катю и понял, как у них похожа ситуация. У неё тоже нет отца, и мать не хотела видеть его, а значит, и Катя не могла встретиться с ним. Что за жизнь, безотцовщина какая-то, подумал Сергей и сделал воду холоднее. Как ему не хватало Кати, он уже скучал, и надеялся, что она тоже думает о нём. Вспомнив её, он вдруг подумал, что будет, если она не сможет приехать, и они не увидятся всё лето. А что если появится кто-то другой, он не хотел думать об этом, но эта не приятная мысль проскользнула холодным ужом по душе и, выключив воду, Сергей протёр запотевшее зеркало. На него смотрел парень с колючими глазами и взъерошенными мокрыми волосами. Сергей никогда не считал себя достойным внимания девушек и боялся, что найдётся кто-то лучше, и тогда Катя сможет его забыть, оставить. Ополоснув лицо холодной водой, он взял полотенце. Как ему не хватало её, Сергей чувствовал, как в душе всё заболело, заныло при мысли, что это только первый день разлуки, а, сколько ещё будет их таких бесконечно длинных дней. Как заполнить пустоту, внезапно возникшую внутри? Ему словно воздуха не хватало, как будто им была Катя.

Надо всё сделать, чтобы она приехала, Катя понравится маме, она ведь такая хорошая. Сергей ощущал такую тоску, что ему ничего не хотелось, кроме как услышать голос любимой. Недолго думая, он подошёл к телефону и набрал её номер. Трубку взяла Катя, и ему показалось, что у неё грустный голос.

— Привет. Я приехал.

— Серёжа, привет, — она заметно повеселела, — ну как добрался, всё нормально?

— Соскучился уже, не знаю, чем буду пока заниматься, все мысли с тобой в Ангарске.

— Я поговорила с мамой и если всё нормально, смогу приехать на неделю.

— Только на неделю? — Сергей надеялся, что они гораздо дольше будут вместе. — А когда ты приедешь?

— Только через месяц. Мама устроила меня на работу, так я немного соберу денег на следующий учебный год. Время быстрее пойдёт, а потом мы увидимся… А хочешь, я тебе письма писать буду, — вдруг предложила Катя.

— Хочу, — немного повеселел Серёжа.

— Только чтобы ты отвечал, — наставительно сказала Катя и ласково спросила: — Ты меня по-прежнему любишь?

— Очень, — улыбнулся Сергей, — а ты?

— И я тоже.

Ещё немного поговорив, они попрощались, и Серёжа, повесив трубку, лёг, растянувшись на тахте. Лёгкий ветерок трепал шёлковые занавеси, которые, поднимаясь, опускались на его лицо. Он представлял, как они будут с Катей лежать на этой тахте в его комнате, и не надо будет никуда уезжать, они будут рядом, они будут вместе.

В комнату заглянула бабушка и позвала его обедать.

— Ты звонил кому-то, Серёжа? — поинтересовалась она, присаживаясь рядом. — Что-то ты какой-то бледный. Эх, студенческая жизнь… Поехал бы к отцу в Москву, как сыр в масле катался, а в этом Ангарске…

— Перестань, ба, мы уже говорили об этом…

— Приедет отец, и вы всё решите, поговорите. — Бабушка, поднявшись, потянула его за руку: — Пошли кушать, а то всё остынет.

Спустившись в столовую, Сергей сел за длинный стол, за которым собирала семья, когда приходили гости. Бабушка наготовила всевозможных пирожков, пожарила котлеты с картошкой. Она знала, что любит её внук. Налив ему молока, и поставив перед ним тарелку с наваристым борщом, села рядом. Глядя на то, как он ест, бабушка качала головой и улыбалась. Сергей спросил, когда приедет мама, на что бабуля пожала плечами:

— Мама наша — деловая женщина, у неё сегодня какая-то важная встреча.

— Я сейчас поем и пойду в город, прогуляюсь, хорошо, ба? Или может, что нужно сделать по дому?

— Да что ты, Серёнька, — махнула рукой бабушка, — мама наняла и садовника, и домработницу, правда готовлю я сама.

— Да, — протянул Сергей, — столько изменилось, пока меня не было. Это что, получается у нас уже и прислуга? Как-то всё это не привычно.

— Мама так решила, Серёжа при её теперешнем положении и деньгах не пристало возиться в огороде и с тряпкой, а у меня силы уже не те, хотя я то же считаю это лишним, но это, понимаешь, имидж, как она говорит. Так что езжай в город, машина в гараже. — Он удивлённо приподнял брови.

— А мой мотоцикл, надеюсь, без личного водителя?

— Нет, — улыбнулась бабуля. — Так машина-то лучше. — Она положила ему в тарелку ещё котлет и картошки, — кушай, а то совсем исхудал. Не беспокойся, на месте твой мотоцикл. Да, а кому ты звонил, той девушке, которая в Ангарске осталась. Как её, Катя зовут?

— Ага. — Сергей с аппетитом уплетал бабушкину стряпню. — Обещала через месяц приехать, хорошо, что маму уговорила, а то она не хотела отпускать.

— А эта Катя с тобой учится?

— На факультете иностранных языков, отличница, — улыбнулся Сергей.

— Это хорошо, ну, приедет, посмотрим, что это за Катя. У тебя что, совсем серьёзно с ней?

— Очень серьёзно, бабуля. — Поднявшись, Серёжа сложил тарелки в раковину и, открыв воду, начал мыть посуду.

— Что, даже… жениться хочешь?

— А кто его знает? — обернувшись, он хитро прищурил свои серые глаза, — доучимся, а там видно будет, мы ещё не говорили об этом.

Это бабушку немного утешило, она-то знала, как мама отнесётся к его сердечным делам.

* * * *

Валерия Владимировна долго смотрела на давнего знакомого. Кто бы мог подумать, что спустя столько лет, он вспомнит о том, что было между ними. Теперь Селезнёв плотного телосложения, даже с небольшим животиком, который только добавлял ему солидности. От волос осталось лишь воспоминание, но лысина делала его более представительным и можно сказать шла ему. От прежнего Серёжи Селезнева у него осталась татуировка на плече, которую теперь он скрывал под рукавом рубашки.

— Эх, Серёжа-Серёжа, — покачала она головой, — не думала, что спустя столько лет встретимся.

— Я сам удивился, увидев тебя здесь, но это очень приятное обстоятельство. — Селезнёв, взяв, женщину за руку поднёс её к своим губам. — Что сегодня делаешь вечером, надо будет отметить, твоё новое назначение.

— Если бы не ты…

— Перестань, ты сама то же многого стоишь, — прервал её Селезнёв и, встав, обошёл стол, приблизившись к Валерии. Положил ей на плечи широкие ладони и нежно коснулся губами её затылка. — А я помню всё, что было между нами, одного не пойму, почему ты сбежала.

— Когда-нибудь расскажу, — ответила она, лукаво прищурившись.

Валерия вспомнила время, когда она ещё молодая девушка, и Арбенин сделал ей предложение. Любила ли она его? Или ей казалось это? Дмитрий уезжал надолго, и они не виделись по полгода. Она очень тосковала сначала, потом стала встречаться со старыми подругами и друзьями, чтобы отвлечься от постоянных дум о нём. На одной такой вечеринке, Валерия познакомилась с Сергеем Селезнёвым. Тогда он маленький худенький парнишка со стальным взглядом серых глаз. Она чувствовала, что между ними начинает расти нечто большее, чем дружба. Лера уговаривала себя, что это безнравственно, предавать Дмитрия. Его длительные командировки притупляли их чувства, и иногда казалось, что кроме работы Арбенина ничего не интересует. Где-то подсознательно, она стала обвинять его, что самые прекрасные молодые годы она вынуждена проводить в ожидании, когда он вернётся со службы. А Серёжа всегда рядом, он совсем другой, не похожий на Дмитрия. Лера поёжилась, вспоминая, как зкрутился их роман с Селезнёвым. Она никогда бы не позволила всему случиться, только в своих мечтах Валерия разрешала ему стать для неё не просто другом. Тогда в 1976 году они собирались в лесу на пикник, по случаю 1-го мая. Гуляли до поздней ночи, и Лера плохо помнила, как всё случилось, но Сергей на следующий день пришёл к ней с букетом тюльпанов и билетами в театр.

Понимая, что между ними произошло, она не стала долго колебаться и, улыбнувшись, пригласила его войти. Через несколько дней приехал Дмитрий и, когда через девять месяцев родил Серёжа, он мало сомневался, что это его сын. Как говорится карты сложились удачно.

— Ты задумалась. — Прервал её мысли Селезнёв, возвращая Валерию из прошлого в настоящее. — Моё предложение пойти в ресторан тебе интересно?

— Сегодня не могу, Серёж, сын приехал из Ангарска, — повернулась она к нему, чувствуя, как хочется остаться, теперь она понимала, что никогда не забывала его, может потому, что сын так на него похож.

— Да, познакомишь нас? — спросил он прищуриваясь. Лера не знала, что ответить, ведь никто не знал, кроме неё и Арбенина, кто его настоящий отец. Не хватало ещё, чтобы Селезнёв узнал правду о сыне, которого она скрыла от него.

— Если он не уедет обратно, — сдержанно улыбнулась она

— Конечно. — Сергей обнял её. — Я здесь надолго, Лера, поэтому у нас будет время пообщаться ближе, может все ещё вернётся? Помнишь, как всё было?

— Помню. — Она поднялась из-за стола, и потянув его за собой, направилась к выходу. — Мне пора.

Спустившись по лестнице, они вышли на стоянку автомобилей, и немного постояв, направились по машинам.

— Я позвоню, — кивнул ей Селезнёв и, сев за руль, повернул ключ в замке зажигания.

— Валерия Владимировна. — Водитель открыл ей дверь, и она села на заднее сидение, — звонила Анна Михайловна, просила перезвонить.

— Что-то срочное, Коля?

— Да нет вроде, — пожал плечами водитель.

Валерия задержала свой взгляд на слишком низко расстёгнутом вороте его рубашки.

— А что это так принято у тебя, Николай.

— Не понял… — он, немного смутившись, посмотрел на себя в зеркало.

— Застегни рубашку, если хочешь у меня работать, не в кабаке с девушкой гуляешь, а мой водитель. — Она с удовольствием заметила, как он покраснел, — я ведь женщина горячая, поэтому не надо искушать меня своим молодым телом, — она рассмеялась и, вынув из сумочки мобильный телефон, набрала номер матери.

Николай, основательно пропотев, словно после аспирина, застегнулся на все пуговицы и завёл машину. Посмотрел в зеркало заднего вида, встретился глазами со своей хозяйкой и вскоре пожалел об этом. Он был не первый её шофёр и работал всего три месяца, но знал не понаслышке, что хозяйка питает нежные чувства к молодым водителям, особенно если те «не слишком умничают», по её словам. Где-то в животе ёкнуло, он сглотнул слюну и, вцепившись в руль, нажал на газ.

Валерия довольная тем, что заставила здоровячка Колю, понервничать, сказала, чтобы он отвёз её домой. Позвонив, матери, говорила, что скоро будет дома, и спросила как там Серёжа. Анна Михайловна ответила, что он уехал в город и обещал вернуться к ужину. Отключив телефон, Валерия задумчиво смотрела на мчавшуюся впереди дорогу, на пролетающие мимо автомобили и не могла отбросить от себя терзавшие мысли.

Как здесь появился Селезнёв, вдруг подумала она, не случайно, наверняка. В такие совпадения, она не верила. Честно признаваясь перед собой, рада видеть его и была уверенна, что ни без его помощи, получила назначение на пост генерального директора фабрики. Одного Лера боялась, что Селезнев узнает о Сергее. Только Арбенин, который приедет совсем скоро, мог ему рассказать правду. Хотя зачем ему это нужно, он может и не узнает Селезнёва, тот изменился с тех лет. Она помнила, что произошло, когда Дмитрий узнал об их связи. Не хотела, чтобы они столкнулись здесь в Саянске. Много лет жизнь шла своим чередом. Сергей знал, что Арбенин его отец. Валерия могла только догадываться, какой будет реакция сына на известие, что это ложь. Воспоминание о произошедшем в Москве, когда одним июльским вечером Дмитрий внезапно вернулся домой, без предупреждения, до сих пор заставляло сердце колотится в груди. Арбенин должен был приехать в марте, но что-то произошло в Лондоне, то о чём знал только он, и это заставило его срочно вернуться в Москву. Это последний день февраля — 1977 года, 3 февраля родился Серёжа. Валерия вспоминала этот вечер со смешанными чувствами, с одной стороны, она радовалась, что, наконец, её страхи и бесконечные месяцы ожидания закончатся. Она любила Сергея и хотела порвать с Арбениным, однако обязательства перед мужем не давали ей смелости сделать шаг первой. Что-то мешало ей обрушить на него известие, что она не хочет с ним жить и давно уже думает о разводе. Каждый раз, Лера думала, как скажет ему об этом, но всякий раз откладывала разговор на потом. Было поздно, уже около полуночи, когда Дмитрий открыл дверь свои ключом. Картина, представшая перед ним, достаточно красноречивая. Валерия помнила всё до последних мелочей. Его ледяной взгляд и побледневшее от гнева лицо. Он не стал ни о чём спрашивать, а просто оставив вещи в коридоре, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Она хорошо запомнила стыд, и страх сковавшие руки и ноги. Она не могла придумать слов на не нужные оправдания. Селезнёв, быстро одевшись, выскочил вслед за Арбениным, хотел расставить все точки над «и» и отвести удар от Леры, попытаться развеять неприятную ситуацию. Предательница тихо плакала, жалея себя, и ни чуть не удивилась, когда вернулся Сергей с разбитым носом и заплывшим глазом.

Конец ознакомительного фрагмента.