Муаровая жизнь

Татьяна Нимас, 2019

Муаровая жизнь – это великолепная история о маленьком мальчике, родившемся в 30-м году ХХ столетия. Это правдивая история, которая, подобно сериалу, увлечет Вас за собой в пучину событий, описанных в книге. Книга о выживании и достижении целей. На ее страницах Вы найдете многое, что сокрыто в архивах и до сих пор умалчивается. Вы никогда об этом не слышали ранее и не найдете этому подтверждение или опровержение в открытых источниках. Книга полна необычайными сюжетными поворотами, которые не дадут Вам с ней расстаться ни на минуту. Одесский колорит, герои, которые станут для Вас родными. Вместе с ними Вы преодолеете беды и невзгоды, будете вместе с ними смеяться и сопереживать их утратам. Читая эту книгу, Вы полностью погрузитесь в их мир, на описанные события будете смотреть их глазами. Прочитав МУАРОВУЮ ЖИЗНЬ, Вы еще долго будете обсуждать ее отдельные главы. Она оставит неизгладимый след в Вашей душе.

Глава 6

Янина

В 1918 году после подписания Брестского мира и окончания Первой мировой войны Польша обрела независимость. Но польский народ, истерзанный войной и голодом, этого не ощущал. По договоренности между Советской Россией и Центральными державами, одним из пунктов значилось возвращение железнодорожного транспорта на территорию России.

В эти годы в мире практически все люди находились в состоянии выживания. А там, где прошла война, были смерть и разруха. Люди, проживающие в польских селах вблизи железнодорожных станций, приходили к поездам попрошайничать, просить какие-то крохи еды. Села разорены, работы не было, война оставила семьи без кормильцев.

Янина уже не в первый раз приходила на станцию просить немного еды. Говорила она только на родном польском языке, но некоторые слова были схожи с русскими и украинскими, плюс общепонятные жесты. Ее понимали и давали кусочек хлеба, иногда небольшой кусочек сала. Так она и жила последние недели. До этого боялась выйти из дома в селе и ела все, что считала съедобным. Она давно осиротела и жила сама. Отец, немец, уйдя на фронт, оставил о себе лишь два воспоминания: отчество Францевна и фамилию Майер. Мама умерла еще в далеком детстве, и Янина совсем ее не помнила.

Сильнейший голод вынудил ее идти к вагонам на станцию. Все вокруг кричали, что война закончилась. «Значит, с ней закончились все беды», — думала Янина. В эти дни поездов было много, но все они были пустые, без пассажиров. Почему так было, девушка не знала. Она подошла и обратилась на польском к мужчинам, стоявшим и курившим возле одного из вагонов, жестами объясняя, что голодна и хочет есть. Они переглянулись, подмигнув друг другу.

Ей было уже полных семнадцать лет, вся грязная и в рваной одежде. Красавицей она не была: небольшие светлые глаза, слишком светлые, немного даже прозрачные, поэтому долго задерживать взгляд на них не хотелось; немного оттопыренные уши; светлые брови и ресницы; спутанные желтоватые волосы кое-как сплетены в косу под подобием косынки на голове.

Машинисты дали ей, как собачонке, кусочек хлеба, бросив его на пол. Голод давно научил ее не обращать внимания на такое поведение других людей. Они смеялись, бросая небольшие кусочки на пол, а она покорно собирала их и клала в торбочку на шее. Они снова переглянулись, о чем-то поговорили, оценивающе посматривая в ее сторону. Поняв, что она совсем не понимает их язык, еще больше обрадовались. На языке жестов и отдельными фразами предложили ей больше еды, но для этого ей нужно было подняться в вагон. Думала она недолго и согласилась. Из разговора с ними поняла, что предлагают поесть и немного покататься. Потом привезут обратно.

Жизнь ее в этом забытом, заброшенном селе была одинаково несчастна каждый Божий день. У нее вспыхнула маленькая надежда, а вдруг там, куда движется этот поезд, все по-другому. А вдруг там другая жизнь, лучше этой? Может, там она не будет больше голодать и нуждаться? Именно поэтому она согласилась, почти не задумываясь. Надежда на что-то лучшее толкнула Янину войти в вагон. Но не знала она, что путь этот будет еще страшнее прежней жизни. Ее накормили, но только после жутких издевательств. Об этом она дала себе слово никогда больше не вспоминать.

Поезд прибыл в южный город, Одессу, и стоял на разъездных путях недалеко от центрального вокзала. По прибытии машинист и его помощник объяснили ей, что необходимо подождать, что скоро за ней придут. Спустя два дня ее нашли, еле живую, служащие станции Одесса-Главная. Никто за ней не пришел, выйти она боялась, так и лежала на металлическом полу вагона в своей рваной одежде. Документов никаких у нее при себе не было, их давно уже не было. Пожалев девушку, работник вокзала отвел ее к дежурной медсестре в центральное здание вокзала, где ей промыли и обработали ссадины и ушибы и напоили чаем.

— Она совсем не говорит по-русски, она и на родном языке, кажется, плохо говорит, — сказал служащий, приведший ее к медсестре.

— Сколько же она провела в вагоне времени без еды и воды? — спросила медсестра.

— Я должен отвести ее в вокзальное отделение милиции, таков порядок, — работник с жалостью посмотрел на молоденькую девушку, которая пила чай из чашки и смешно посербывала его, как ребенок.

Не зная языка, Янина поняла из разговора мужчины и женщины, которая угостила ломтиком хлеба и чаем, что ее отведут в милицию. Она испугалась. А вдруг ее вернут в родное село? После нескольких дней ада в этом вагоне с этими мерзкими машинистами, ее снова могут вернуть на станцию попрошайничать. Здесь кипит жизнь, она это чувствовала. Кусочек хлеба, что ей дали, она бережно держала в руках и откусывала маленькими кусочками, запивая сладким чаем. Такого вкусного Янина никогда до этого не ела. Здесь, на вокзале, пахло соляркой, мазутом, но сквозь них Янина уловила множество других приятных запахов, которые пробивались. Где-то там, за вокзалом, шла жизнь, она это ощущала. Не смерть, как в ее селе, а бурлящая, настоящая жизнь. Ей непременно нужно туда, поэтому допустить отвести ее в милицию или к солдатам она не могла.

Перебив медсестру, которая что-то объясняла мужчине, Янина шепнула что-то на ухо женщине.

— Конечно, ты столько чая выпила. Идем, милая, отведу тебя.

— Я подожду вас здесь, — ответил мужчина и остался сидеть в коридоре.

Медсестра провела Янину и осталась ждать ее возле двери в коридоре. В туалете оказалось большое окно, которое она с легкостью открыла и перелезла на улицу. В первый момент Янину будто ослепили. Яркое солнце, люди все красиво одеты, трель издал маленький поезд, огибающий красивый парк по небольшим рельсам. Она не поверила своим глазам: все такое чудное и необычное. Янина зашагала вперед. Стоял слегка прохладный утренний день, большинство людей шли в одном направлении, вместе с ними пошла и она. Немного прошла от вокзала, и дорога вывела ее к большим красивым кованым воротам, сверху которых красовалась надпись: «Привозъ». Прочесть ее она не смогла, потому что писать и читать она не умела даже на родном польском языке.

Янина прошла в ворота и очутилась в новом, необыкновенном для нее мире. С разных сторон тянулись прилавки, на которых лежали фрукты, овощи, она прошла молочный ряд, мясной, рыбный. От всего увиденного у девушки даже закружилась голова. А какие люди ее окружали! Вот прошли ярко одетые женщины и мужчины с гитарами, пели песни и, громко что-то проговаривая, подходили к торговцам. Те почему-то при этом не улыбались в ответ приветливым певцам, а наоборот, зло что-то отвечали и гнали их от своих торговых мест. Они прошли, и один из продавцов кинулся за артистами вслед с криками, держась за пояс, где, наверное, был кошелек. После — ее интерес привлекли мужчины, одетые в полосатые кофты, в красивых фуражках, надетых набок. Один из них, взяв стебель цветка в рот и положив руки на сердце, что-то мурлыкал одной из продавщиц, сев на ее прилавок. Все женщины в красивых платьях, с плетеными корзинками. Детвора бегает меж рядов, периодически получая подзатыльники от торговцев за воровство фруктов. И все улыбались, многие пели, кто-то громко что-то рассказывал и жестикулировал, собрав зевак, и снова смех. Она никогда в своей жизни не видела так много улыбающихся лиц. Что это за место такое?

А сколько здесь диковинной еды! Над бетонными прилавками висели разноцветные палочки: розовые, малиновые, красные. На самом прилавке стояли разноцветные баночки разного размера и вида. Продавец кавказских кровей, с большими усами, зазывал всех проходящих попробовать его товар, уделяя больше внимания женщинам. Приставлял сложенные пальцы к губам и целовал их, как только видел симпатичную девушку, при этом восклицая: «Вах! Вах!»

«Я останусь здесь жить. Это место, словно город в городе. Оно больше моего села», — подумала Янина. В нескольких углах этого большого рынка она обнаружила краны с водой. Приведя себя немного в порядок, умывшись, Янина подняла с земли кусочек разбитого глиняного горшка и начала просить подать ей еды или денег.

— Проша ешть, — проговаривала девушка на польском языке, который только и знала, и что означало — «пожалуйста, поесть».

В первый день на рынке Янина наелась так, что болел живот. Ей казалось, будто она шарик, который сейчас лопнет. Столько не ела с самого своего рождения. Все такое вкусное и необычное. Ей даже понравилось в рыбном ряду, в котором стоял устойчивый запах морских и речных обитателей. Она проходила и удивлялась забавной плоской рыбе, похожей на большую тарелку с шипами. Другая и на рыбу не походила, словно толстенная змея, темная и скользкая, с большими глазами. В ведрах лежали темные ракушки. Неужели их едят? А больше всего понравились на вкус маленькие красные жучки с множеством ножек, они походили на раков, только очень маленькие. Продавец ей подмигнул и насыпал полные ладошки. Девушка стояла и смотрела на них, совсем не понимая, что с ними делать. Увидев это, продавец взял маленького рака и оторвал переднюю часть, голову с ножками, а с хвостика снял шелуху и протянул на ладони небольшой розовый кусочек мяса. Какие же они вкусные, солененькие, после этого девушка побежала пить к крану. Уже освоившись, знала куда идти.

Наступил вечер, и все начали расходиться. Идти Янине было некуда, и она решила спрятаться под одним из прилавков до утра. Загородившись пустыми ящиками, она, словно котенок, свернулась калачиком и уснула крепким сытым сном. На ночь ворота, а их на рынке оказалось четверо — с каждой из сторон — закрывали. Но она не одна ночевала на рынке, под другими прилавками также прятались люди, которые, видимо, как и она, не имели дома.

Так и жила на рынке полька, прося еду на своем языке. Выходить за территорию базара боялась: вдруг не найдет дорогу назад в этот оазис еды. В один из обычных для Янины дней к ней подошла женщина и заговорила с ней на польском языке, спрашивая, откуда она и как здесь очутилась.

— Меня зовут Ольга Феликсовна, — представилась женщина в начале их беседы.

Они о многом в тот день проговорили. Янина была счастлива, что встретила человека, который понимает ее речь, и она может рассказать о себе и расспросить больше об этом месте. Она задавала много вопросов и радовалась, что получает на них ответы. Ведь до этого совсем не понимала, где сама находится, в какой части мира. А потом женщина, попрощавшись, ушла, и девушка снова осталась одна. На следующий день, почти с самого раннего утра, Ольга Феликсовна вернулась и заговорила с ней серьезным тоном.

— Яниночка, у меня нет детей. Мы живем с мужем в отдельной квартире и хотели бы, чтобы ты жила с нами. Сейчас тяжелые времена, а мне не помешает помощница.

В квартире на Ближних Мельницах, в семье слесаря высшего разряда и медсестры военного госпиталя начала жить молоденькая девушка польского происхождения.

* * *

— Там новенького привезли без документов, но в форме. Два ножевых ранения и многочисленные травмы. Тебя вызывает Кирилл Эдуардович, — сказала сестра-хозяйка молодой девушке, стоящей у окна.

— Бегу, — ответила девушка со слегка уловимым акцентом.

Почти десять лет постоянной и упорной учебы со своей спасительницей дали результат. Ольга Феликсовна занималась с ней каждый день по многу часов русским и польским языками, арифметикой, историей, литературой и другими науками. Научила грамотно читать и писать на русском и польском языках и, главное — правильно излагать свои мысли.

— Ты большая умница, Яночка, — ласково, на свой манер, называла ее Ольга Феликсовна. — Когда человек чего-то хочет, он всегда это может получить, необходимо только работать, работать и еще раз работать. А самый главный труд — это каждодневная работа над собой, самосовершенствование. Не всем это дано, голубушка. Многие просто останавливаются, достигнув однажды, по их мнению, своего уровня. А я считаю, что всегда есть куда расти.

Времена меняются. Это раньше девушек учили только вышивать да на фортепиано играть, готовя лишь к замужеству. Сейчас все иначе. И я тобой горжусь. Ты всегда ответственно подходишь к любому моему заданию.

В свое время Ольга Феликсовна, одна из немногих девушек города, окончила гимназию, была образована и начитана, знала в совершенстве несколько языков. Она обладала великолепным даром преподавания. Часто помогала соседским детям с домашними заданиями по разным предметам. Ей это очень нравилось. На этапе открытия вузов в Одессе в связи с нехваткой педагогов ей предложили выгодные условия, льготы и должность в одном из них.

— Преподавать — это мое хобби, а помогать людям вставать на ноги — это мое призвание, — вежливо отказала она. — Я уже помогаю людям и не намерена менять шило на мыло, — отвечала, когда предложение о смене профессии становилось назойливым.

За время брака с мужем Константином детей не было, поэтому Янина стала для нее дочерью, о которой она всегда мечтала. Молоденькая девушка никогда и ни в чем не перечила, быстро училась и радовалась каждому дню. Просыпаясь, благодарила мысленно, а встретив — благодарила словами свою спасительницу, ведь она помогла ей вырваться из череды несчастий.

Когда приемная дочка заговорила на русском языке без акцента, Ольга Феликсовна устроила ее в госпиталь. Там всегда нужны были свободные руки, а с рекомендацией от Ольги Феликсовны, которую уважал весь медицинский персонал, Янина сразу же приступила к работе. Поначалу помогала на кухне, чуть позже покровительница забрала ее санитаркой в отделение хирургии, где сама работала, и смены у них совпадали. Ольга Феликсовна теперь обучала девушку медицине, и через пару лет воспитанница уже полностью владела профессией медсестры. Ей были переданы все знания, а она их с благодарностью приняла и применяла.

Янина полюбила военный госпиталь с самого первого дня посещения. Она помнила, как переступила порог больницы и в носу защекотало от специфического медицинского запаха. Но как ни странно, он ей понравился. Янина не испытала дискомфорта, как многие. Пахло йодом. Запах очень походил на выброшенные на берег водоросли. Часто прогуливаясь пляжами Черного моря, она даже останавливалась, чтобы побольше подышать морем, как говорили в этом дивном городе. Ольга Феликсовна очень часто обращала внимание Янины на правильный русский язык и специфический одесский.

— Понимаешь, Яночка, так говорить правильно, а так говорят у нас, в Одессе.

— Так как же мне говорить? — спрашивала ученица.

— Как подсказывает твое сердце, милая моя. Одесситы чувствуют свой город душой. Ведь не в море и не в красивых домах здесь все дело. Таких городов в мире очень много, уж поверь. Дело в людях, которые живут в нем, все дело в нас. И ты тоже можешь однажды стать одесситкой, если захочешь.

Янину притягивало все, что было связано с морем и этим самым замечательным городом на свете, городом, который подарил ей будущее.

— Я слышала, что среди прочих институтов в Одессе открывают медицинский. Я все узнаю. Яночка, ты готова превзойти своего учителя? — с улыбкой спросила Ольга Феликсовна по дороге домой.

В 1928 году Янина поступила в Одесский медицинский институт. Она была лучшей студенткой на курсе, ее всегда ставили в пример другим. Она по ночам прочитывала одну медицинскую книгу за другой, конспектируя в тетради. Ольга Феликсовна правильно указала ей путь. Будущая профессия полностью захватила девушку. Одну часть дня она жила в госпитале, вторую проводила в медине^[1]. Дома, на Ближних Мельницах, почти не появлялась. Она давно уже негласно среди персонала отделения хирургии была медицинской сестрой и выполняла обязанности не как санитарка. Заведующий отделением хирургии, зная ее безудержную страсть к сложным медицинским случаям, всегда ее вызывал. Но причиной их частой работы вместе была не только любознательность девушки.

Кирилл Эдуардович был не молод, ему было намного больше тридцати лет. От напряженной работы и ненормированного дня он выглядел старше своего возраста, волосы полностью были седыми, но всегда идеально уложены на пробор. Носил усы с проседью, которые любил в минуты раздумий поглаживать. Военная форма, белый халат поверх нее, всегда быстрая походка с ровной спиной, и его невысокий рост был окружающим незаметен. В операционной стоял всегда на помосте в лучах операционных ламп, возвышаясь над остальными. Всю свою жизнь посвятил медицине, спутницу жизни так и не нашел. С началом его профессиональной карьеры хирурга он полностью переселился в свой кабинет, освободив комнату в доме на Мясоедовской, чем порадовал соседей, которые, воспользовавшись случаем, сразу же ее заняли. Все человеческое было не чуждо Кириллу Эдуардовичу, он очень хотел разделить свои мысли и переживания с близким человеком, который бы понимал его с полуслова. Все его подчиненные, весь медицинский персонал понимал его как руководителя без слов, но это другое.

— Мы с Вами, как муж и жена, — улыбаясь, часто проговаривал Кирилл Эдуардович своей самой незаменимой сотруднице, на плечах которой лежала внутренняя организация всего хирургического отделения госпиталя. — Я без Вас жизни здесь не представляю, — шутя, признавался он ей в любви. — Вы моя «боевая подруга».

— Полно Вам, Кирилл Эдуардович, чепуху молоть. — Ольга Феликсовна не любила фривольности в общении и всегда на его шутки по поводу их «семейной медицинской жизни» отвечала колко.

Такую форму общения он позволял себе лишь с Ольгой Феликсовной, которая была его «правой рукой». Все это знали и не оспаривали, несмотря на то, что она даже не была доктором. С остальными заведующий был строг, заставлял ходить по струночке. Нередко в коридорах больницы можно было услышать его хрипловатый от курения голос, дающий наставления медперсоналу. В такой работе, как у него, ошибок быть не может, поэтому порядок ценил больше всего и добивался идеальности во всем. Этаж, где располагалось его отделение, всегда блестел от чистоты, а больные знали, что если Кирилл Эдуардович сказал так делать, то это неоспоримый закон, аксиома.

И вот вдруг его начали посещать мысли о женитьбе. «Старею что ли?» — подумал он и сам себе улыбнулся. Потом понял, что переживания одиночества возникли с момента появления в госпитале молоденькой девушки. В двадцатых годах, точно и не помнит, когда его «правая рука» попросила разрешения устроить на работу дочь. Он знал, что это неродной ребенок Ольги Феликсовны, как и то, что девушка полностью заменила ей дочь. Этого было достаточно, чтобы не отказать. Не знал он тогда, что эта миниатюрная и хрупкая девушка со светлыми глазами нарушит покой его души. «Она еще совсем юная, — подумал он, когда понял причину происхождения своих мыслей о супруге. — Она может меня не принять, и я более не смогу вернуться к этому разговору или того хуже, она перестанет приходить на работу», — в свободное время его голова теперь была занята лишь такими размышлениями. С каждым днем ему было все мучительнее находиться рядом с Яниной. Пока она проявляла лишь страсть к его профессии, пленив его сердце и мысли. «Неужели на свете есть женщины, так же любящие столь сложную специфическую работу? — думал хирург. — Не каждый мужчина в силах отстоять, сосредоточившись, в операционной многие часы кряду».

Конечно, вначале, как только Янина появилась в больнице, ни о какой операционной и не шла речь. Впервые Кирилл Эдуардович увидел ее, когда в кабинет, постучавшись, вошла Ольга Феликсовна, держа за руку светленькую стеснительную девушку, голосок которой дрожал при их знакомстве. После этого заведующий отделением и забыл о ее существовании на время. Кухня, куда решили определить на работу приемную дочь Ольги Феликсовны, располагалась в отдельном корпусе, в другой стороне от хирургии.

Военный госпиталь — одно из старейших учреждений Одессы. Он всего на три года младше самого города и начал функционировать в далеком 1797 году. В ХХ веке он занимал территорию около десяти гектаров, поэтому Кирилл Эдуардович и не встречал Янину, пока по просьбе Ольги Феликсовны не перевел ее дочку в свое отделение на освободившуюся должность санитарки. В ее обязанности входило убирать после операций и в палатах, помогать больным. Теперь они виделись чаще. С этого все и началось, с маленьких недолгих встреч в палатах, коридоре или операционной. Внутри него что-то происходило, когда он неожиданно встречался с Яниной. Ему хотелось сразу же взять ее за руку, прижать к себе и поцеловать. Она словно магнит притягивала и не отпускала его сознание. И вот он уже думает о ней, даже когда не видит. Всегда разговорчивый по своей натуре, не знал, о чем и заговорить. В голове целый рой мыслей при встрече, а на деле поначалу молчал, лишь водя рукой по усам. А ведь именно с Яниной ему хотелось говорить без остановки обо всем.

«Седина в бороду, бес в ребро. Тоже мне, жених выискался, так и до врачебной ошибки недалеко, — корил себя Кирилл Эдуардович, уговаривая бросить затею с отношениями. — Вдруг у меня это чувство мимолетное и пройдет так же быстро, как и возникло, а я девушке голову буду морочить? Всего лишь химическая реакция организма, выплеск гормона», — успокаивал он себя. Но чувство лишь крепло, словно вирус, поражая весь организм. Теперь нарушился не только его покой, но и сон, все свободное время мысленно он был с ней.

— Она поступила, — с радостью в голосе сообщила Ольга Феликсовна в один из летних дней.

— Очень рад за Вас. Скоро штат госпиталя пополнит великолепный доктор, — ответил немного с грустью Кирилл Эдуардович.

С грустью, потому что теперь о своих чувствах говорить нельзя, а предложение, которое он намеревался сделать девушке, тем более несвоевременно. Сначала она должна закончить институт, не отвлекаясь на мирское. Решил тогда еще немного пожить в придуманном мире, будто они уже супруги. Любил наблюдать за Яниной в работе и старался, чтобы она чаще находилась рядом. Когда он ее повысил и она начала свою работу в качестве медсестры, ее глаза загорались, видя тот или иной интересный медицинский случай. Этот ее взгляд его завораживал. Янина становилась словно одержимой, не боялась, как другие женщины, крови, не испытывала отвращения в операционной, а хотела знать все больше и больше, ее было не остановить. Поэтому становиться преградой на ее пути Кирилл Эдуардович не хотел, а выбрал роль учителя, что позволило им бывать подолгу вместе дни напролет. Иногда рабочая смена одного дня переходила в следующую. Обращаясь к Янине, всегда называл ее по имени и отчеству, чем показывал равность и паритет в отношениях, выказывал уважение. Девушке это очень льстило, но она понимала, что такое отношение заслужила лишь упорной работой. В беседе с руководителем всегда соблюдала субординацию и старалась вести беседы лишь по работе. Боялась показаться пустоголовой, как часто называла других девушек-болтушек ее приемная мама.

Когда Кирилл Эдуардович разрешил Янине первый раз присутствовать на операции, она в ответ, не поверив такому счастью, в эмоциях обняла его. Он же, от неожиданности, даже не обнял в ответ, хотя тысячу раз мечтал об этом и представлял, как это будет. Жизнь никогда не идет по написанному сценарию. Вы можете по многу раз проигрывать сцену жизни в голове, но на деле в самой жизни все сложится иначе.

Ольга Феликсовна, видя, что Кирилл Эдуардович неравнодушен к дочери, много раз заговаривала с ней на эту тему.

— Яночка, как тебе работается под руководством Кирилла Эдуардовича?

— Он превосходно все объясняет. Когда мы в операционной, мы словно одно целое. Мы отличная команда.

— Приятно это слышать, — порадовалась внутри таким словам Ольга Феликсовна.

— Он мне как отец.

— Константин может обидеться на такие слова, — улыбаясь, проговорила Ольга Феликсовна и продолжила, — наш заведующий — самый красивый мужчина в госпитале. На него засматривается весь персонал больницы. Я удивлена, почему он до сих пор холост.

— Тогда не все, — засмеялась Янина. — Не представляю его своим мужчиной, ну честно. Я вижу рядом с собой совсем другого человека.

— Мала, значит, еще. Ничего, подрастешь, мозгов наберешься, — сказала Ольга Феликсовна и обняла дочку. Больше на эту тему старалась напрямую не говорить. «Время покажет. Глупа и молода еще. Я ее наставлю на путь истинный», — думала Ольга Феликсовна. Теперь в разговоре ненароком и без навязывания старалась показать заведующего с лучшей стороны. У него-то и не было других, но напоминать об этом Янине решила как можно чаще.

— Янина Францевна, поступил мужчина средних лет с проникающим ранением в брюшную полость, колотым ранением кисти правой руки, многочисленными травмами и, возможно, повреждением внутренних органов.

В себя он пока не приходил, доставили на «скорой» в бессознательном состоянии. Заполните карту, и жду Вас в операционной. Медлить нельзя, — проговорил заведующий хирургией, выходя из кабинета. — Сегодня Вы за главную, мы так решили с Ольгой Феликсовной. Она Вам сегодня уступает больного. Переодевайтесь.

Янина зашла в операционную, где на столе лежал мужчина, подготовленный к операции. Над ним возвышался Кирилл Эдуардович в медицинской маске, держа руки в перчатках наготове, освещенный софитами и словно ведущий внутренний отсчет до старта. Вокруг медицинский персонал вел подготовку к операции. «Место поистине священное», — подумала, зайдя, Янина. И вот все на пару секунд замерли, Янина стояла напротив хирурга, по другую сторону лежащего мужчины.

— Приступаем. Случай серьезный, нужно срочно остановить кровотечение, — поступила команда главного человека в этом помещении. — Скальпель.

Глаза Янины зажглись внутренним огнем. В секунду из хрупкой девушки она превратилась в львицу, которая смотрит на бегущую лань. Кирилл Эдуардович, стоявший напротив, на секунду залюбовался ею. «Это после, сначала необходимо спасти жизнь», — вернул себя и свои мысли в операционную хирург.

Началась их совместная работа, словно единого цельного механизма. Команды от него и четкое исполнение от нее. Металлический звук медицинского инструмента.

— Ольга Феликсовна! — Янина бежала по коридору из операционной и кричала. Лицо раскраснелось от волнения и напряженной долгой работы, волосы выбились из-под медицинской шапочки, операционный халат развязался, глаза светились счастьем.

— Он умирал уже, но мы, мы, мы… спасли его! Кирилл Эдуардович разрешил мне самой наложить швы. Он просто чудесный человек.

— Умница, — она погладила рукой девушку по щеке. — Не страшно было?

— Нисколечко. Я бегу оформлять карту, — и Янина побежала дальше по коридору, поцеловав женщину в щеку.

«Вот и славно, — подумала Ольга Феликсовна и пошла по коридору в другом направлении, мурлыкая мелодию себе под нос. — Наконец-то Яночка одумалась».

— Я останусь с ним, — проговорила Янина, зайдя в палату, другой медсестре, дежурившей в ту ночь. — Иди, отдохни немного, я тебя позову, если что.

«Там, в операционной, я спасла его, я почти держала его сердце, — думала девушка, смотря на молодого человека, лежащего в палате. — Пока он так слаб, не могу его оставить». Она заботилась о нем больше, чем о других больных. «Наверное, это потому, что он первый мой операционный случай, в котором я принимала непосредственное участие, можно сказать, оперировала», — размышляла она о своей привязанности именно к этому больному. Когда он открыл глаза после операции и спросил, где находится, она была рядом и все ему объяснила.

— Что с Вами произошло? — спросила Янина.

— Не совсем все хорошо помню, кажется, их было трое или четверо, — безэмоционально ответил мужчина. — Вы мой доктор? — спросил он в ответ, немного с недоверием глядя на девушку в белом халате.

— Нет, я только учусь. Вас оперировал заведующий отделением, — скромно ответила она. — Совсем забыла, что не записала Ваши данные в карту, — спохватилась молоденькая медсестра. — Ваше имя?

— Терентий, — проговорил больной, слегка улыбнувшись лишь уголком рта на одну сторону, видимо, зная, как его имя действует на женский пол.

И был прав: Янина улыбнулась и сразу же покраснела. Записав дату рождения, поняла, что они ровесники.

В госпитале Терентий пролежал около трех месяцев. Больше всего пострадала правая нога. Ходил он плохо и только при помощи костылей. Все это время Янина заходила к нему в палату по поводу и без него. Все переживала: вдруг ему стало хуже, а ее рядом не было в этот момент.

Когда Янина шла по коридору с книгами в руках, а не как обычно с медицинскими картами, все больные знали, что пора идти в палату № 3. Так образовался негласный книжный клуб. Но спешила Янина лишь к одному слушателю, с которым у нее оказались одинаковые предпочтения в литературе. Ольга Феликсовна располагала большой библиотекой с хорошей и интересной подборкой различных авторов. Когда палата наполнялась слушателями, Янина раскрывала книгу, и начинался литературный вечер. Но свободного времени у нее обычно было немного, на небольшой рассказ, одну главу романа или несколько стихов, и снова пора бежать работать или учиться. И вот наступил тот день, которого Янина больше всего боялась.

— Меня выписывают завтра, — Терентий стоял перед девушкой невысокого роста в белом халате и говорил, смотря ей прямо в глаза. — Я очень благодарен Вам за свое спасение и за заботу. Другие медсестры поговаривают, что я обязан Вам жизнью, — он ненадолго замолчал.

«Мы больше не увидимся, — пронеслось у нее в голове. — Это последний день, который мы проведем вместе».

— Янина, я хочу сделать Вам предложение. Выходите за меня.

— Да, — ответила девушка, ни секунды не задумываясь. Она смотрела снизу вверх на высокого молодого человека. Не веря своему счастью, привстала на носочки, чтобы оказаться ближе к его красивому лицу. Закрыла глаза и поцеловала Терентия в губы.

И вот день, наступление которого она больше всего боялась, принес ей несказанное счастье.

— Ольга Феликсовна, мне сделали предложение, и я его приняла, — с искрящимися глазами, держа за руки приемную мать, проговорила Янина. После разговора с Терентием она поспешила поделиться радостной новостью с самым близким человеком.

— Ну, слава Богу. Надеюсь, сейчас меня никто кроме тебя не слышит? — шутливо озираясь, проговорила Ольга Феликсовна. — А то вера нынче не в почете.

— Терентий — прекрасный человек, он Вам понравится, — продолжила Янина.

Ольга Феликсовна удивленно и немного непонимающе взглянула на дочку.

— Я понимаю, что сначала нужно было спросить и посоветоваться с Вами, — начала оправдываться Янина, — но все произошло так быстро.

— Да уж быстро, но это твоя жизнь, и то, как и с кем ты ее проживешь, решать исключительно тебе самой. Прошли времена подбора пары для своих детей.

В тот день Ольга Феликсовна пришла домой рано, чего обычно с ней не случалось. Муж сразу же забеспокоился, ведь это так не похоже на его жену.

— Дорогая, ты приболела? — спросил, выйдя в коридор из комнаты.

— Со мной как раз все хорошо. Он совсем ей не пара, — сетовала Ольга Феликсовна мужу. — Костя, ты бы его видел, он такой надменный. У меня и в мыслях не было, что наша Яночка ему приглянется. Он самовлюбленный нарцисс. Недосмотрела я, не уследила, — причитала, почти плача, Ольга Феликсовна. — Кирилл Эдуардович — такой замечательный человек, так нежно ухаживал, а она выбрала первого встречного. Нет, ну он, конечно, красив, как Бог, но внутри, кажется, человек с гнильцой.

— Вот поэтому-то раньше и решали родители, за кого замуж выходить и на ком жениться, потому что малы, импульсивны и глупы дети. Мы старше, нам виднее, — спокойно и монотонно, в своей манере, проговорил муж.

— Я не могу с ней так поступить, не имею на это права. И потом, может он действительно неплохой человек, и, узнав его получше, мы изменим свое мнение.

— Тогда пусть все идет своим чередом, — высказал свое мнение по этому поводу супруг.

Янина светилась от счастья.

— Мне кажется, у меня выросли крылья. Это и есть счастье? — спросила она Ольгу Феликсовну после росписи.

— Для меня счастье — это когда я вижу тебя такой и знаю, что у тебя все хорошо, — ответила Ольга Феликсовна.

Пока Терентий находился на больничном, молодожены жили во второй комнате у приемных родителей Янины. Когда военная комиссия признала его снова пригодным к службе, вернулся в военное училище в казарму. Теперь их встречи были очень редкими, лишь в часы увольнительных. Но скучать Янина не успевала, дни летели, словно осенние листья, подхваченные ветром. В госпитале много работы, в институте сессия, свободного времени совсем не было, поэтому соскучиться по Терентию не успевала.

Прибежав с института, Янина собиралась в госпиталь и услышала, как кто-то пришел к Ольге Феликсовне.

— А кто приходил? — спросила Янина, выйдя в коридор квартиры и застегивая сумочку.

— Яночка, скажи мне, пожалуйста, а что вы с Терентием решили насчет детей? — задала странный вопрос Ольга Феликсовна, держа в руках конверт.

— Рано нам об этом думать. Я учусь, Терентий тоже. Сначала учеба.

— Понятно, — немного растягивая слово, проговорила Ольга Феликсовна.

— А почему Вы об этом спрашиваете?

— Только что приходила бывшая жена Терентия с сыном.

Янина так и замерла, услышав это. Он никогда ей об этом не говорил: ни о жене, ни о сыне. «Не говорил, значит, мне это знать не полагается, — подумала Янина. — Сейчас мы так мало времени проводим вместе, что говорить о неприятных ему вещах незачем. Захочет, сам расскажет». И никогда об этом не спросила. Она всегда чувствовала, о чем лучше с ним не говорить, какие темы не обсуждать.

Примечания

1

Медин (авт.) — краткое обозначение медицинского института среди студентов.