Когда сядет солнце

Татьяна Морец, 2023

Меня вышвырнули с любимой работы, которой я отдала всю себя.Я улетела на исследовательском фрегате, чтобы упасть.Упасть на планету, несущую смерть. Без надежды вернуться и выжить.Смогу ли я когда-нибудь вновь увидеть дом?

Глава 3. Преисподняя

Тремя годами ранее

Сосредоточенно мою руки дезинфицирующим средством. Эта простая процедура как медитация. Минуты собраться и настроиться на работу. Под размеренный гул системы воздухоочистки прокручиваю в голове нюансы текущего заболевания и план моих действий. Передо мной стоит сложная задача. Избавить лобную долю от агрессивной опухоли, сохранив при этом пациенту способность внятно изъясняться. Дать ему шанс прожить еще несколько месяцев и позволить его семье быть вместе, когда ценишь каждый день.

Эпоха роботизации и технологий за последние столетия шагнула сильно вперед, но до сих пор не может обходиться без рук и ума живого хирурга.

Следующий этап подготовки — газовый стерилизатор. Все знают, этого обеззараживания достаточно. Но кто из нас упустит возможность немного задержаться перед прозрачными окнами операционной и поразмыслить за тщательным мытьем рук?

Соседний автомат плотно затягивает мои руки в тончайший и прочный полимер. Пара шагов и вот я встаю перед дверьми помещения, в котором воспринимаю себя частичкой Бога.

Слышу писк разъезжающихся дверей. Щурюсь, привыкая к яркому свету. Ежусь от холода и вдыхаю запах присущий только операционной. Время смятений и выбора позади. На смену приходит холодная осознанность. Я собрана. Моя помощница Ани опускает микроскоп манипулятора над головой пациента на нужной высоте и запускает робот-контроль. План лечения я внесла в него накануне вечером, и это поможет мне не ошибиться. Ступаю к своему рабочему месту за пульт манипулятора. Пациент в полусидячем положении готов, как и вся моя команда. Ценю стабильность, поэтому каждый раз со мной одни и те же проверенные люди. Сдержанно киваю им, прикладывая глаза к окулярам. Ну что же, начнем…

Очнувшись от инъекции, что вероломно вколол мне Джонатан, тупо смотрю сквозь стекло транспортировочной капсулы на приборы модуля. Не сразу понимаю где я, но когда воспоминания возвращаются, становится дурно. В моей жизни было разное, но никогда прежде не хотелось выть от отчаяния. Разве что тогда, один раз, в далеком детстве…

А сейчас хочу. Орать и рыдать, выплескивая свою скорбь. Душевная боль настолько сильная, что ощущается тупой ломотой в грудной клетке, мешающей дышать. Неважно, сколько времени прошло в отключке, я остановилась на том страшном моменте.

Непозволительная роскошь — погружаться в безнадегу, при текущем положении вещей.

С огромным трудом собравшись и оставив истерику на потом, оцениваю в первую очередь состав и давление воздуха внутри модуля. А после уже разберусь где я, и в какой части Вселенной меня выкинуло из гиперпространства.

Только убедившись, что в модуле все в порядке, даю команду поднять крышку. Кряхтя, выбираюсь из своей транспортировочной капсулы. И встав, как вкопанная, пялюсь на вторую такую же, но абсолютно пустую. Со мной мог спастись Джонатан, или кто-то еще из нашей большой команды. На фрегате было столько людей…

Но по какой-то причине здесь я одна.

Одна.

Мозг отказывается воспринимать эту информацию.

Ледяной ужас сжимает сердце и снова сбивает дыхание.

Трясу головой. Нет, Рай, нельзя. Нельзя впадать в отчаяние. Не время.

Следом оцениваю свои медицинские показатели. Так, кажется, дела неплохи. Немного понижено давление, газовый состав крови не идеален, незначительно повышена углекислота и слабое обезвоживание. Ввожу себе нейтрализатор седации. Не с первой попытки дрожащими руками подключаю капельницу с питательным коктейлем. Не помню, когда у меня так тряслись руки. Есть пока не смогу. Мне и попить удается с большим трудом: тошнота накатывает волнами и сильно кружится голова.

Держусь. Отключусь позже.

Цепляю на лицо кислородную маску. Так я быстрее приду в себя и избавлюсь от ненужных продуктов метаболизма.

А теперь меня ждет самый сложный вопрос: понять, где нахожусь. Поначалу зонды не обнаруживают ни одного подходящего объекта поблизости, по которому я смогла бы вычислить свои координаты. Со стоном роняю голову на руки. Нужно несколько минут. Немного очухаюсь и пойму, как действовать дальше.

Несмотря на неудобную позу, я все-таки отрубаюсь. То ли от стресса, то ли догнало остаточное действие седатика.

Опомнившись, определяю свое состояние куда более стабильным, чем при первом пробуждении. Воспринимаю степень собственной глупости, как запредельную. Я вырубилась, даже не запустив сигнал о помощи. Ну какой из меня астронавт? Я жила, настолько погрузившись в медицину, упустив элементарные вещи, которые помнит и знает каждый ребенок, окончивший гимназию. Не говоря уж о тех, кто вырос на орбитальной станции. Когда-нибудь моя уверенность в том, что это никогда не пригодится, сыграет не в мою пользу.

Оцениваю запас воды, кислорода, еды и топлива. При экономном использовании, на неделю хватит еды и воды. С кислородом дела обстоят хуже. Надеюсь, хватит на неделю. Рассчитаю, насколько смогу снизить его концентрацию, чтобы критично не сказалось на здоровье. О комфорте речи не идет.

А вот топливо. Пока модуль движется по инерции в неизвестном направлении. Как бы не напрягала эта мысль, придется, естественно, не без помощи бортового компьютера, сделать расчеты и потратить каждый кубик экзоматерии с умом. И рискнуть. Не привыкать. Раньше я рисковала своей репутацией и чужими жизнями. А теперь на кон тоже придется поставить жизнь, но уже свою…

Вдруг в полной тишине сигналами оживает компьютер и выдает вереницу цифр на мониторах. У меня екает сердце. Безумно страшно узнать, где же я нахожусь. Но куда страшнее длительное молчание на любых частотах. Пустой эфир не придает уверенности.

Просматривая столбцы расчетов, пытаюсь разобраться в навигационных данных. Не будь моей последней работы, никогда бы не удалось понять и крупиц этой информации. Часы, проведенные на планерках, в команде фрегата сделали свое дело. Меня никогда не интересовало судовождение. Проще было летать пассажиром и использовать драгоценные часы для отдыха, или изучать информацию по пациенту и его заболеванию. Мне нечасто приходилось покидать Госпиталь для лечения, но иной раз бывало невозможным транспортировать пациента к нам на Джи-3457.

Перед глазами встает команда Фрэнсис Дрейка. Совещания на капитанском мостике. Медотсек. Дружные завтраки в столовой. Я слышу голоса людей и звуки корабля, что стал мне домом за совсем небольшой период жизни. Больше не имея сил сдерживаться, захлебываясь рыданиями, скукоживаюсь в кресле пилота, позволяя трагедии захватить меня.

***

Четыре бесконечных дня в своем модуле двигаюсь в сторону ближайшей системы, где есть жизнь.

С помощью заметок, загруженных справочников и навигационной системы, обладающей хоть и урезанным интеллектом, мне удалось проделать эту малопонятную и неприятную для себя работу. Лечить людей куда проще, чем разобраться во всем этом. До сих пор довольно слабо верю, что благополучно приземлю транспорт, имея за плечами всего два обязательных урока на симуляторе. Тот же автолет я водила в случае крайней необходимости, и почти всегда пользовалась услугами аэротакси.

Невероятно повезло оказаться вблизи пригодной для жизни планеты. Условно пригодной, но в моем положении выбирать не приходится.

Физически я полностью восстановилась. Чего нельзя сказать об эмоциональном состоянии. Будь я в безопасности, наверняка бы расклеилась. Но благоприятный исход под большим вопросом, а это хорошо стимулирует держать себя в руках. И действовать.

Даже если долечу. Даже если благополучно сяду на поверхность. Смогу ли я выжить и потом улететь с планеты, несущей смерть?

***

Еще два безумно длинных дня позади.

Я доползла до своей цели. Дьявольская Красная планета заняла едва ли не весь иллюминатор модуля и продолжает приближаться.

Естественно, у меня сразу появились большие сомнения вообще увидеть жилую планету. Куда больше было шансов, что воздух и топливо закончатся раньше. Или я сойду с ума от одиночества.

Система со Сто семнадцатой располагается на краю заселенных нами областей космоса, и я почти ничего не знаю об этом месте. В Реестре планет тоже довольно скудные сведения. Планета-пустырь, заброшена за ненадобностью. Рабочая сила — преступники. Многие из них выбрали рудники вместо осуществления смертного приговора.

А потом рудники забросили.

Кем бы ни являлись эти люди, их просто оставили умирать. Судя по записям, на планете остались не только каторжники, но и целые семьи. Там были и невиновные, но выбравшие жизнь в колонии со своими супругами и дети, родившиеся уже на планете. Их бросили всех. Подписав смертный приговор без разбора.

Поток жгучей ненависти заставляет скрежетать зубами. Не в силах ничего изменить, продолжаю идти к своей цели.

Я и раньше была в курсе сущности людей, стоявших во главе Земной Коалиции. Но не подозревала, насколько все… паскудно.

Снова разглядываю однотипный рельеф Сто семнадцатой. Скалы, пески, кратеры, бескрайние пустыни. Настолько все убого. Две Луны — единственное украшение этой планеты.

Если бы не редкий арканиум, никому бы не сдалось вкладывать столько риалов в пустыню на краю мироздания. В результате активной добычи шахты иссякли, сам арканиум, как и много лет назад, не потерял своей ценности.

Здесь изначально не было условий для жизни.

Мрачно рассматриваю поверхность с орбиты. Еще не ясно, повезло ли мне спастись с Фрэнсис Дрейка.

Преисподняя. Имя и сущность планеты, на которой мне предстоит выжить.