Своя волна

Татьяна Михайловна Василевская, 2019

Ни одно преступление не остается безнаказанным. Если преступник не изобличен, это не означает, что ему удалось избежать наказания. Он несет его в себе, втайне от всех, бессрочно, без надежды на амнистию. Страх разоблачения. Страх, что правда откроется. Детектив-не детектив. История о жизни, чувствах, взаимоотношениях, характерах и поступках.

Глава 3

8 августа 2010 года в зале суда, где должно было проходить слушанье по делу об убийстве профессора истории, более тридцати лет преподававшего в местном университете, Ивана Станиславовича Подгородецкого, собралось непривычно большое количество людей. Вообще, администрация города с удовольствием бы предпочла, чтобы заседание было закрытым. Все же дело об убийстве, да еще о двойном. И тот факт, что на скамье подсудимых будет сидеть наркоман, человек, так сказать, из «группы риска», один из тех, кто изначально несет потенциальную угрозу другим членам общества, был неприятен во всех отношениях. В случае чего всех собак повесят на кого? На тех, кто не уследил, допустил и т.д. А разве чиновники могут уследить за всем и за всеми? А чуть что, так спрос с них. Но профессор был личностью известной. Пользовался уважением коллег, студенты его любили и даже из Москвы какие-то там занимающиеся научной деятельностью товарищи приехали, почтить память погибшего коллеги. Одним словом, запретить желающим увидеть собственными глазами как справедливость восторжествует, и преступник получит заслуженное наказание, было себе дороже. Пойдут ненужные разговоры, любители повозмущаться и покляузничать, начнут «строчить доносы». А кто его знает, как на все это отреагируют там, «наверху».

Когда тяжелые двери зала заседаний распахнулись, и охрана ввела подсудимого, на всех лицах, ожидающих отмщения людей, появилось выражение брезгливого отвращения и злобы. Тот, кого вели к скамье подсудимых, был недостоин даже дышать одним воздухом вместе с нормальными людьми. Он был жалок и мерзок. Противен всем. Абсолютно всем, без исключения. И у каждого из присутствующих, в той или иной интерпретации мелькнула мысль «И вот это мерзкое создание, это отвратительное существо лишило жизни такого человека?!» И мысль эта возмущала, заставляла недоумевать, наполняла окружающее пространство лютой ненавистью. И еще до того как заседание было официально объявлено открытым, мысленно уже был вынесен единогласный приговор — виновен.

Когда судья, тихо и невнятно зачитав статьи, по которым подсудимому предъявлялись обвинения, произнес, наконец: «Суд приговорил считать виновным», присутствующие даже не испытали радости и удовлетворения. Они знали о виновности обвиняемого все то время, что длилось слушание. Они были уверены в ней и уже успели привыкнуть к своему знанию. Те несколько дней, что шло заседание, показались им из-за этого еще более скучными и бессмысленными. Напрасной тратой времени и государственных средств на соблюдение законности. Виновен. Какие могут быть нужны доказательства — достаточно взглянуть на этого человека, вернее на это существо, которое, возможно, когда-то и было человеком, а теперь это дикий зверь, которого нужно держать в клетке, изолировать от общества и всех подобных ему тоже. Они все виновны. Они все несут угрозу жизни, благополучию. Они чума, зараза, с которой нужно бороться яростно и непримиримо.

Руководством университета было принято решение установить мемориальную доску с именем профессора Подгородецкого, торжественное открытие которой, состоялось в начале нового учебного года.

В конце сентября, после окончания очередного, наполненного непосильными трудами и заботами рабочего дня, чиновник городской администрации, возглавляющий отдел ведающий делами по вопросам молодежи и подрастающего поколения, возвращался домой, естественно, очень усталый. Чиновник был в дурном настроении. Весь день его донимали дурацкими звонками и, что еще неприятнее, личными посещениями всевозможные представители учебных учреждений, спортивных секций, детсадов и даже из детской больницы приперлись две тетки. Видите-ли, им нужно организовать игровую комнату для детей, чтобы им не так скучно было лежать, пока их лечат, за государственный, между прочим, счет. А то, что к детской больнице он никакого отношения не имеет и подобными вопросами занимается отдел здравоохранения теткам даже в голову не пришло. И всем, всем что-то нужно. Только и слышно: «Дайте то, сделайте это, обеспечьте тем-то». Учебные пособия, мебель, спортивный инвентарь, средства на проведение культурно-массовых мероприятий. А где их взять средства на все это? Нет этих самых средств. И не будет. И ведь умные все. Сразу и про бюджет и про законы начинают что-то там говорить. И про вышестоящие инстанции. Все здоровье положишь с такой работой.

Сверкающий чистотой лифт бодро доставил великого труженика и страдальца на семнадцатый этаж элитной новостройки. Квартира была приобретена совсем недавно, так, что хватало проблем еще и с благоустройством собственного гнезда. Обставить восемь комнат, оборудовать три ванных, застеклить хорошими стеклопакетами, а не теми, что установили при постройке дома, и утеплить четыре лоджии, это вам не шутка, между прочим. Денег нужно о-го-го! Да еще кухня двадцать пять метров — пространство-то нужно чем-то заполнять. Не в голых стенах еду-то готовить. А это все опять же деньги. И какие деньги. В общем, кругом одни проблемы.

Тяжело вздохнув «слуга народа» открыл тяжелую входную дверь квартиры. Ноздри уловили, шедший из кухни, умопомрачительный запах свежесваренного борща. Чиновник жадно сглотнул, почувствовав, что страшно проголодался и, швырнув портфель и куртку на выложенный мраморной плиткой пол, направился в столовую.

–Мы есть сегодня будем? — рыкнул он в сторону кухни, откуда неслись сводящие с ума ароматы.

Побарабанив по гладкой поверхности стола из итальянского ореха, рассчитанного на двенадцать персон, он нетерпеливо повторил свой вопрос. «Корова! Чего она там застряла?» — разглядывая затейливую резьбу, идущую по краю столешницы, сердито подумал он, изнемогая от голода. Тут же вспомнилось во сколько ему обошелся стол и остальная мебель для столовой, сделанная на заказ на родине того самого ореха из которого они были изготовлены. Вместе с доставкой, сумма получилась астрономическая. Но жена тогда уперлась и так ему надоела с этой мебелью, что он, в конце концов, сдался. А все эта ее чертова подружка-дизайнерша со своими советами. Она советует, а платит он…

Из кухни выплыла жена, покачивая пышными бедрами, плавно «перетекая» своим объемным телом в пространстве. Грудь, выдающаяся далеко вперед, гордо высилась над подносом, уставленным тарелками с едой. «Корова!…» — неприязненно глядя на жену, в очередной раз, подумал чиновник. Сколько денег угробила на фитнесы, какие-то там обертывания, обмазывания, личных тренеров и прочую ерунду, а толку ноль. Только еще сильнее вширь прет, скоро в слона превратится. Перед глазами встала гибкая, стройная секретарша Лиля. Кожа упругая, гладкая, попа как орех… Чиновник, совсем некстати, почувствовал, как его охватывает возбуждение. Отогнав мысли о соблазнительной секретарше, чтобы отвлечься он отломил кусочек ржаного хлеба и начал жевать.

–Чего, ждешь пока я с голода подохну? — грубо сказал он жене. Как ни странно, жена на грубость ни как не отреагировала и молча поставила перед ним тарелку с борщом.

–Ложку-то дай, или я руками есть должен? — жадно вдыхая аромат, идущий из тарелки, проворчал он.

Вместо ложки на столе появилась газета.

–На, вот, почитай, — с ехидной ухмылкой сказала жена. Чиновник поднял на супругу тяжелый взгляд.

— У тебя совсем мозги жиром заплыли?

Жена хмыкнула и посмотрела на него с вызовом.

–Теперь вас всех прижмут. Слетите со своих мест, — качая головой как китайский болванчик, в подтверждение своих слов, она хрипло рассмеялась. Необъятное тело заколыхалось. — Почитай, почитай…

Она потыкала кроваво-красным ногтем в газету.

–Пятая страница… Ох, теперь вы попляшете.

Чиновник хотел швырнуть газетой в жену, но на ее смеющемся лице было такое торжество, что немного поколебавшись, он все же развернул газету на указанной ею странице. Дура-то она дура, но с чего-то же она ему ее притащила и еще и несет непонятно что…

Газета, кстати, была не местная, а московская. Где только жена ее взяла-то. «Откуда приходят монстры?». Название статьи глупее не придумаешь. Если бы в первой же строке статьи не фигурировало название их города, газета точно отправилась бы жене в физиономию, вместе с идиотской статьей.

«Некоторое время назад, по служебным делам, я побывал в г.… После традиционного знакомства с достопримечательностями, один из местных коллег предложил побывать на заседании суда. Предложение неожиданное, и я признаться даже растерялся. «Будут судить нашего местного монстра», — пошутил коллега, показывая местную газету с небольшой статьей, посвященной предстоящему процессу. Время позволяло, и я согласился.

«Монстр — фантастическое существо огромных размеров, необычного строения. Это что-то пугающее, таящее угрозу, представляющее опасность для других живых существ. В переносном смысле мы называем монстрами людей необыкновенно дурных нравственных качеств». Так трактует это понятие Википедия. Разумеется, того, кто, преследуя какой-либо умысел, личный мотив, намеренно отнимает чужую жизнь, можно считать монстром. Не придуманным, фантастическим существом, а вполне реальным. Того, кто сидел в нескольких метрах от меня на скамье подсудимых, обвиняли в убийствах двух человек, совершенных ради одной дозы наркотиков. Всякий раз, слыша истории о подобных преступлениях, каждый из нас задается примерно одними и теми же вопросами. Почему мир, в котором мы живем, так страшен и жесток и человеческая жизнь стоит в нем так мало? И откуда берутся монстры, делающие его таким страшным? Ответ, дамы и господа весьма прост. Подобные монстры не приходят в наш мир сами по себе, не являются ниоткуда, как в фантастических историях — мы сами создаем их. Мы, добропорядочные, законопослушные граждане, считающие себя приличными, хорошими, не чуждыми добродетели людьми, порождаем чудовищ. По крайней мере, подавляющее большинство из них. Даже не отдавая себе в этом отчета.

Сидя в зале суда, я смотрел на человека нарушившего главную заповедь — не убий, и видел перед собой не чудовище, не безжалостного, хладнокровного убийцу, с вызовом взирающего на тех, кто судит его. Ухмыляющегося нарочито нагло и даже устрашающе, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния или сожаления по поводу содеянного. Подсудимый не походил на опасного, дикого зверя, который, оказавшись на свободе, непременно снова сделает что-то страшное и будет при этом наслаждаться чужой болью, чужими страданиями. Этот монстр был совсем другим. Он вызывал если не сочувствие, то жалость. Он сам был жертвой.

Таких, как он, прекрасно представляет себе, каждый из нас. Мы сталкиваемся с подобными типами практически каждый день на улице, в переходе, возле подъезда. При взгляде на них, мы непроизвольно покрепче прижимаем к себе портфели, сумки, опускаем руки в карманы, хватаясь за лежащие там бумажники. Мы ускоряем шаг, стремясь побыстрее пройти мимо, оставить неприглядное, оскорбляющее нашу цивилизованность своим омерзительным видом зрелище. Мы испытываем чувство брезгливости, смешанное со страхом. Мы ничего не желаем знать о них, об их жизни. Подобные «существа», именно так мы их про себя называем, нам отвратительны. Мы не желаем соприкасаться с ними, ни коим образом. Они нам противны. Опустившиеся, конченые люди. Отбросы общества, ничтожества, пьяницы, наркоманы, негодяи, воры, убийцы. Те, кто перешел грань, оказался на самом дне и способен на все. Утратившие все человеческое твари, несущие угрозу. «Кошмар! Ужас!» — мы стараемся стереть из памяти само знание о существовании подобных людей, потому, что оно оскверняет нас, наш образ жизни, нашу благопристойность. Эти существа чужие для нас. Они принадлежат к другому миру, гнусному, грязному, отвратительному. Но при этом они нагло и бесцеремонно вторгаются в наш, подобно страшной, смертельно опасной заразе. Что с ним делать? Как оградить себя, как избавиться от этой чумы? Как обезопаситься? Ответ, снова прост. Нужно перестать создавать их.

Как и в какой момент, маленький мальчик, который, как и все остальные дети играл, лепил куличики из песка, гонял по двору мяч с приятелями, мечтал о чем-то, превратился в человека с пустотой во взгляде и внутри себя. Когда именно он стал тем, для кого не осталось абсолютно никаких желаний и стремлений, кроме одного — добыть очередную дозу, любой ценой. И ради достижения этой единственной цели он превратился в монстра, отнимающего чужие жизни. Этот путь, пройденный им к перерождению в чудовище, практически не отличается от пути всех, кто по воле судьбы находился в таких же условиях с момента своего появления на свет. Большая часть тех, кого общество отвергает, причисляя их к отбросам, к опустившимся, потерявшим человеческий облик и все представления о нравственности, начинает «катиться вниз» в тот момент, когда впервые сталкивается с равнодушием этого самого общества. То есть еще в раннем детстве. Ребенок из неблагополучной семьи почти всегда, начиная с самого невинного возраста, причисляется окружающими к разряду тех, из кого ничего толкового не получится, его судьба предрешена заранее «по праву рождения». И не стоит ждать от него ничего кроме повторения судьбы его родителей. Отец пьет, имеет судимость, мать тоже алкоголичка, значит и ребенок пойдет по их стопам. Будущий пьяница, наркоман, вор, бандит. Все. На маленьком человечке, еще даже не успевшем раскрыть свой потенциал, понять какие у него способности, какие стремления, поставлен крест. Его заклеймили, причем те, кому он доверяет, к кому тянется в силу своего возраста — взрослые люди из его окружения: соседи, родители друзей, собственные родители и родственники, воспитатели, педагоги. Еще можно остановить процесс, проявить понимание, участие, дать ребенку, возможно более трудному в воспитании, чем дети из нормальных, вполне благополучных семей, немного тепла и заботы, которых он лишен. Протянуть руку, попытаться спасти его и заодно избавить общество от появления еще одного монстра. Но, нет. Соседи, дальняя родня, отмахиваются. Если родителям плевать, пусть специальные службы им занимаются. Они должны, это их работа. И должны, и работа. Но сотрудники подобных служб, зачерствевшие, «выгоревшие» изнутри в процессе своей деятельности, а возможно, и изначально равнодушные ко всему, выполняют необходимые формальности, только чтобы можно было написать что-то в отчетах, которые от них постоянно требуют вышестоящие инстанции. Еще более равнодушные, даже не представляющие себе ни самих детей, о которых идет речь в предоставленных подчиненными отчетах, ни условий их жизни.

Всем намного проще отмахнуться. Зачем растрачивать силы впустую. Не выйдет из такого ребенка ничего толкового и точка. Вон, сколько их таких. И каждый из отмахнувшихся, не просто «остался в стороне», как считает он сам. Он подтолкнул маленького человечка к той пропасти, откуда вернуться назад практически невозможно. Кто-то из «отверженных» уходит в себя, замыкается, страдает и постепенно может озлобиться. Возможно, эта внутренняя злоба так никогда и не проявится, не выйдет наружу, но человек будет жить с ней, чувствовать ее в себе и от того будет несчастен. Кто-то, их мало, но они все же есть, окажется достаточно сильным и преодолеет «неприятие» общества, сможет удержаться и не свалиться вниз, а наоборот, подняться, вести нормальный образ жизни и преуспеть. А кто-то просто последует установкам данным ему и превратится в того, кем ему и предрекли быть — в бандита, пьяницу, наркозависимого.

Двадцатисемилетний подсудимый Геннадий Осипов, прошел свой путь от никому не нужного, недополучившего любви и тепла ребенка из неблагополучной семьи до монстра, с молчаливого согласия общества. Окружающие его люди равнодушно наблюдали за этим превращением, не делая никаких попыток вмешаться, попробовать спасти рушащуюся жизнь. Из четырех дней, что занял процесс, я побывал в зале суда трижды. Можно было не ходить уже после первого дня. Все было ясно с самого начала. Подсудимый виновен и будет осужден. Тем более, линия защиты, скажем прямо, вообще отсутствовала. Адвокат сидел с отсутствующим видом, подзащитный был ему не интересен и противен, как и всем остальным. Но меня влек в зал суда не сам процесс. Меня не отпускало лицо подсудимого. Эта отрешенная пустота, полное равнодушие к происходящему, к собственной судьбе. Но сам я больше не хотел быть равнодушным, одним из тех, остающихся в стороне. Мысленно я был с ним рядом, на скамье подсудимых. Мое место было именно там. Потому, что мы все, все общество в целом, виновны и приговор должен был быть оглашен для нас всех.

Давайте попробуем оглянуться вокруг. И попробуем не отводить по привычке, как можно скорее, свой взгляд от неприятных вещей, а рассмотрим их пристально и внимательно. Я не призываю начать попытки заняться «перевоспитанием» всех подозрительных личностей, встречающихся на нашем пути. Тех, кто уже «на дне», скорее всего, пытаться перевоспитывать возвращать к нормальному образу жизни уже поздно. Превращение произошло и обратной силы, как в сказках, к сожалению, уже не имеет. Вполне возможно, что подобные попытки могут быть даже опасны. Люди, прожившие достаточно долго в том, отличном от нашего, мире и приспособившиеся к его законам, имеют совсем другие представления о жизни, о нравственности и о границах дозволенного. В том мире они вынуждены выживать и понятия о морали и порядочности стираются, как мешающие процессу выживания. В данном случае, остается только сожалеть о сопричастности к тому, что общество, то есть мы с вами, обрекло их стать изгоями, париями. Тут уж ничего не поделаешь, мы все виновны и это наш крест. Но можно обратить свой взгляд на тех, кто еще только начинает свой жизненный путь. Кто еще не успел дойти до той точки, где начинается процесс превращения, окончательного и бесповоротного. Проявим немного человечности, сострадания и участия. Перестанем ставить клеймо, на тех, кто, возможно, рожден для чего-то великого, прекрасного, для того чтобы сделать этот мир лучше. Или пусть даже просто для того, что бы стать хорошими, порядочными людьми — это ведь тоже совсем немало. Дадим им шанс. Протянем руку и не дадим шагнуть в никуда. Мы уже создали столько монстров, что если не остановиться, очень скоро именно они превратятся в подавляющее большинство, и тогда париями и изгоями станем мы сами. И выжить в этом мире, нам изнеженным, эгоистичным, привыкшим к благополучию и комфорту, будет чрезвычайно трудно, а вполне вероятно, и просто невозможно.

И отдельный призыв, даже требование, я обращаю к «слугам народа», имеющим необходимые полномочия и по роду своей деятельности обязанным оказывать помощь подрастающему поколению, направлять его, помогать расти и развиваться, становиться самодостаточными и полезными для общества людьми. Возьмитесь, наконец, за дело, оторвитесь от нескончаемого процесса набивания собственных карманов. Новые дома, яхты, машины, драгоценности для жен, дочерей и любовниц подождут. Начните заниматься тем ради чего вы вообще сидите в своих креслах — проблемами граждан своей страны, улучшением их жизни. Ведь именно ради них вы и сидите на своих местах, именно для их блага вы должны трудиться. Наплевав на свои обязанности, именно вы, в первую очередь, ответственны за то, что общество, наделившее вас вашими полномочиями, наводнили монстры. И вы сами, не думая ни о чем кроме собственной выгоды, превращаетесь в монстров, еще более страшных и опасных чем те…»

«Вот, урод!» — чиновник с раздражением покосился на жену, застывшую рядом с ним, очевидно в ожидании его реакции. «Дура!», — злобно подумал он и уже хотел отшвырнуть газету, наорать на жену и поесть, наконец. Идиотская статья. Журналюге заняться нечем, вот и пишет всякую чушь. А эти уроды, там, в Москве, эту чушь печатают. Видно больше нечего. Из пустого в порожнее переливают, мусолят одни и те же темы. Тут, взгляд его непроизвольно скользнул по тексту чуть ниже, и он застыл, вращая выпученными глазами и открывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Дальше писака приводил статистику. Сначала тоже шла одна ерунда — какой процент неблагополучных семей в различных регионах России, и на сколько он каждый год увеличивается и бла-бла-бла. Дальше данные по росту преступности, и сколько среди тех, кто совершает преступления наркозависимых. Тоже фигня. Потом, как же без этого, данные по наркозависимым и на сколько увеличилось число несовершеннолетних наркоманов и т.д. и т.п. В общем, тоже сплошное пустословие и ерунда. Цифры, конечно, довольно удручающие, но все давно к этому привыкли. Никому и дела нет. Поразила специалиста по вопросам молодежи и подрастающего поколения, шедшая в самом конце на удивление подробная, а главное, абсолютно точная информацию не о наркоманах, преступниках и других отбросах общества. А о том, сколько и когда было выделено бюджетных средств, для постройки учебных, научно просветительских, спортивных и развлекательных объектов для молодежи и для населения в целом именно для их города и близлежащих к нему районов. И сколько на самом деле было истрачено этих денег, по назначению, фактически. И это тоже бы еще ничего, хоть разница в суммах и была, мягко говоря, заметной. Но дальше паскудный бумагамарака приводил подробный перечень домов, машин, квартир и других крупных и очень крупных приобретений и трат, сделанных чиновниками, которые в той или иной степени отвечали за распределение этих самых выделенных на строительство, благоустройство, культурно-массовую и просветительскую работу средств. И его квартира с указанием площади и точной стоимости, а также суммы, потраченные на ремонт и покупку мебели и даже новая шуба купленная жене, фигурировали в проклятом списке. Никаких имен не называлось, но суммы, площади и прочие подробности, приведенные в списке, очень ясно указывали, по крайней мере, знающим людям, на совершенно определенных лиц из администрации города, а заодно, являлись доказательством невероятной осведомленности автора статьи в этом вопросе. А значит, все они под колпаком. Журналюге известно все, абсолютно все про каждого из списка. И в любой момент… можно ждать… Чего угодно. На лбу выступили холодные капельки пота, а в легких, казалось, не осталось воздуха. Издав, хрюкающий звук, чиновник отшвырнул проклятую газету.

–Паскуда! Тварь!… — хватаясь за грудь и массируя ее в области сердца, просипел он.

Стоявшая до этого неподвижно жена ухмыльнулась.

–Поешь борща-то, — придвигая тарелку, сказала она с притворным участием. — В тюрьме-то, наверняка, какой-нибудь баландой кормят. Небось, шлюха твоя, секретарша, передачки тебе носить не станет, да и другие потаскухи тоже.

Ее тело заходило ходуном от смеха.

–Заткнись! — заорал чиновник, отталкивая от себя тарелку. Содержимое выплеснулось на отполированное итальянскими мастерами дерево и растеклось темно-бордовой лужей.

–Интересно, сколько тебе дадут? — не унималась жена. — В прежние-то времена, ясное дело, просто расстреляли бы, за «в особо крупных размерах».

Вскочив со стула, он бросился к ней и прошипел прямо в лицо:

–Заткнись, дура! Если меня посадят, ты с голой жопой останешься. Все, все это, — он обвел дрожащей рукой столовую, — заберут, идиотка!

–Да и пусть! — запальчиво крикнула жена, уперев руки в необъятные бока. — Зато, хоть поживу нормально. Кобелина чертов!

–Не волнуйся, и тебя в стороне не оставят. Ты, когда тряпки чемоданами покупала, не думала, откуда деньги? Пять шуб в шкафу висит. Когда тебя спросят, скажешь, в комиссионке купила? Пойдешь как соучастница, не волнуйся. И сынок наш, обалдуй из университета мигом вылетит. Его там держат только из-за того, что я им отстегиваю регулярно. Пойдет улицы мести, потому что ни для чего другого он не пригоден. — Чиновник торжествующе посмотрел на побледневшую жену. — И наезд на старушку, кстати, тоже может всплыть и тогда все вместе, всей семьей на зону-то отправимся. — Он злобно расхохотался.

Жена всхлипнула и обессиленно опустилась на стул.

–Говорила мне мать не выходить за тебя замуж. Что не будет мне с тобой счастья, — печально сказала она.

–Единственный раз старая ведьма что-то дельное сказала, и то ты, дура, не послушала, — огрызнулся чиновник. Нужно было срочно обдумать сложившееся положение. Статья явно заказная. Что теперь делать? Жена со своими глупыми разговорами мешала ему сосредоточиться. В голове мелькнула мысль: «А может, с повинной пойти. Чистосердечное… предложить информацию, а в обмен потребовать иммунитет». Хотя, судя по всему, информации у тех, кто статью заказал и так предостаточно. Что же делать? Что?!

–Ты где газету взяла? — повернувшись к жене, спросил он.

–Сестра прислала. Мол, почитай про муженька своего. — Она снова всхлипнула.

–Ты же говорил, что Вадику ничего не будет, — губы у нее задрожали, — сказал, что та история со старухой улажена.

–Улажена, — буркнул чиновник. — Дело закрыли. Но в свете последних событий могут и поднять. Теперь всего можно ожидать.

Он направился к выходу из столовой. Нужно было позвонить важным людям. Нельзя сидеть, сложа руки. Может, еще как-нибудь удастся выйти из этой ситуации, как говорится, с меньшими потерями.

Проводив мужа взглядом, жена чиновника тоненько завыла. Вот ведь ужас-то. Вот ведь горе какое!

Первые дни после выхода проклятой статьи были наполнены тревожным, сводящим с ума ожиданием. Вот-вот разразится буря, нагрянут комиссии, проверки, начнутся репрессии. Полетят чиновничьи головы. Бессонные ночи сменялись тягостными днями в ожидании страшной неизбежности. Сытые, гладкие лица осунулись, посерели, под глазами залегли темные тени, от прежней привычной самоуверенности не осталось и следа, в потухших глазах безысходность и страх.

В срочном порядке были предприняты все возможные меры, хоть как-то «улучшающие положение», показывающие ситуацию, хотя бы немного, но в лучшем свете. Всем ветеранам, а также одиноко проживающим пенсионерам были выданы «внеочередные» продуктовые заказы.

Во всех образовательных учреждениях были прочитаны лекции о вреде наркотиков. И под лозунгом «Скажем наркотикам нет!» были проведены несколько спортивных мероприятий для молодежи, а также спортивный семейный праздник.

Нескольким малообеспеченным семьям, стоящим на очереди уже не первый десяток лет, город выделил жилье.

Был утвержден, план реконструкции дома культуры, который, уже в течение нескольких лет, тормозили из-за недостатка средств, и уже на следующий день бригада рабочих принялась «реконструировать» вконец обветшавшее здание. А также, возобновилось «замороженное», опять же по причине отсутствия средств, строительство бассейна, и детского сада и начальной школы в одном из близлежащих к городу поселков.

За две недели полезных и добрых дел для горожан и жителей района, выполненных реально, а не просто фигурирующих на бумаге, исключительно для отчетности, набралось гораздо больше, чем за последние десять лет. Денег не жалели, сэкономить, урезать, недодать на этот раз не пытались, потому что лучше уж раскошелиться и разок немного потратиться, чем потом сидеть.

Время шло. Работа на стройках шла бесперебойно — стройматериалы подвозили вовремя, никаких задержек и проволочек с согласованиями и подписаниями бумаг не было. В школах дети учились по новеньким учебникам, сидя за новыми партами. В детской больнице маленькие пациенты с удовольствием проводили свободное от процедур и осмотров время в отлично оборудованной игровой комнате. Из столицы ни комиссий, ни даже каких-либо распоряжений о предоставлении финансовой отчетности для проверки не было. Все было как всегда, за исключением кипучей деятельности всех служб, призванных улучшать жизнь горожан.

Поначалу молчание Москвы пугало, заставляло думать, что все еще страшнее и там, «на верху» готовятся нанести сокрушительный удар, который сметет всех одним махом. Грядет полная кадровая перестановка. А всех кого уволят, прямиком к следователям. По прошествии нескольких дней в прединфарктном состоянии, вязкий, выматывающий душу страх, сменился недоумением и даже раздражением. Тянут время, измором берут, ждут, когда у всех нервы сдадут и тогда разом всех и согнут в бараний рог.

А через две недели, после появления злополучной статьи, стало ясно, что никакого заказа «сверху» не было. Журналюга-гадина, сам расстарался. Просто, такая любознательная сволочь попалась. Все разнюхал, все выведал. Не постеснялся на честных людей напраслину возвести, разволновал. Убивать таких паразитов нужно.

Поиски «крысы», слившей информацию бумагамараке ничего не дали. «Предателя» не нашли, но урок был получен. Впредь каждый старался обтяпать свои делишки, как можно незаметнее. Когда не знаешь, с какой стороны тебя могут подставить, перестаешь доверять всем.

Постепенно все успокоилось и пошло своим чередом, как обычно, без сюрпризов. Незадолго до нового года, капитан Ливицкий передал в жилуправление поселка, присланные из колонии бумаги, свидетельствующие, что проживавший в поселке Геннадий Сергеевич Осипов, отбывавший у них, в соответствии с приговором суда, наказание, 5 декабря 2010г. скончался. Причиной смерти была указана острая сердечная недостаточность.

Председатель жилуправления, спрятал бумаги в сейф и поспешил по своим делам домой, недоумевая, отчего так мрачен и, кажется, даже зол участковый. Новый год на носу, праздники, а он мрачнее тучи, как будто это не наркоман Генка помер, а кто-то из его родни. Чудак человек.

История с убийством профессора Подгородецкого, казалось, теперь уже окончательно навсегда осталась в прошлом.