Выбраться!

Татьяна Максимовна Синицына (2024)

Среди холодных северных земель, на равнине, окружённой горами, в снегах появляется он. У него нет имени и цели, есть только худая одёжка, босые ступни, странный кинжал на шее и абсолютно нелепое слово в голове. «Выбраться». Слово гонит вперёд, а кинжал зудит и ноет, желая, чтобы его применили. Послушается ли его человек?

Глава 2. Тёплые Льды

Ветер и не думает утихать, снаружи разыгрывается метель. Сытые птенцы славно греют, и он начинает дремать, позволив себе немного отдохнуть.

Во сне он видит огромную пещеру, заполненную отполированными ледниками. В некоторых из них смутно виднеются цветные пятна — рыжие и чёрные. Удивительным образом это напоминает ему огни, что он видел на небе. Такие же непонятные, стремительные и бесконечные узоры.

Больше он увидеть не успевает, просыпается от хлопанья крыльев.

В гнездо вернулась хозяйка.

Орлица отряхивается, с перьев летит снег. Она бросает на каменистый пол две крупные рыбины и грозно приближается. Орлица сурово глядит на человека, внимательным взором осматривает раны на его руках и ногах. Удивлённо наклоняет голову. Кивает.

Почему-то ему становится неловко, и он выбирается из гнезда. Птенцы обиженно пищат, но замолкают под строгим взором матери.

Орлица обследует своих детей, мягко перебирает им пёрышки.

Он смотрит на это и немного завидует. Об этих птенцах есть кому заботиться.

Они вместе.

А он — один. Совсем один. И даже не знает толком, кто он такой. Человек? Это просто слово. Что оно значит?

Он подходит к выходу и смотрит на вьюгу.

Нужно идти. Нужно искать ответы. Но где?

Пещера из сна!

Не зря же он её видел… Нужно попробовать. Но где это место?

— Хоч-чешь понимания, ч-чел-лов-век? — клокочет над ухом орлица.

От удивления он даже подпрыгивает.

— Да, хочу…. — он растерян, но отвечает честно.

— Ты пощ-щадил и моих д-детей, благ-годарю.

— Откуда ты знаешь? — он пугается. Не осознаёт чего именно, но пугается. Той мысли, что проскочила в его голове, или того, что могучая птица об этом догадалась?

— У тебя в-ведь тоже есть ког-готь, — замечает орлица, глядя на кинжал, что он снова повесил на шею. — Ког-гти могут быть хор-рошим ор-рудием… Или ор-ружием.

— Я не мог… Иначе. Не смог, — признается он.

— Может, из теб-бя выйд-дет толк, — по-птичьи усмехается орлица. — К-куда ты хоч-чешь попасть?

— Есть одно место…. — он вкратце рассказывает о своём сне. Орлица кивает.

— Услуг-га за услуг-гу, ч-чел-лов-век, — предлагает могучая птица. — Место, что ты ищешь, г-где-то в г-гор-рах. Я отнесу тебя к поднож-жию. В-в такую в-вьюг-гу сам не добер-рëшься.

— Благодарю тебя, — он тепло улыбается и мягко касается её крыла.

С высоты птичьего полёта мир должен казаться ещё больше, но из-за метели сжимается до крохотной снежинки. Среди прочерченных ровных потоков ветра, завихрений и спиралей теряются стремительные огни и величественное небо. Всё превращается в белую пустыню, сплошную снежную пелену.

Он счастлив, что не один сейчас. Что его держат цепкие когти могущественного существа, которое решилось ему помочь, несмотря на риск затеряться в этой белёсой пустоте с концами. Ему было очень хорошо в гнезде, в тепле и безопасности, окружённым со всех сторон птенцами. Те тогда мерно сопели и клëкотали во сне, что почему-то очень успокаивало.

И ему, кажется, будет жаль вновь оказаться в одиночестве. Очень жаль.

Но глупо просить орлицу остаться с ним. Она должна заботиться о детях, а у него свой путь.

Понять бы ещё, какой.

Он и не замечает, как они приземляются. Снизу снег, сверху снег, кругом снег. Сложно понять, на какой они высоте. Слезает, только когда орлица ему говорит.

Он встаёт перед ней и смотрит в чёрные, глубокие птичьи глаза.

— Скор-ро ты столк-кнёшься с вопросом, ч-чел-лов-век. Вопросом, что мог-гут зад-дать лишь люд-ди. Не р-растер-ряйся, будь добр-р.

С этими словами могучая орлица покидает его, оставляя в подарок одну из больших рыбин, что поймала на охоте.

Он подбирает ценный дар, прячет его за пазухой и оглядывается беспокойно.

Да, одиночество и впрямь тревожит. Никого не слышно. Никого не видно. Не к кому прикоснуться. Будто где-то в теле образовалась пустота, которой раньше не было. Или она не ощущалась? Он не знает.

Но ему определённо это не нравится.

Перед ним гора. Большая недвижимая глыба.

Гора чернеет на фоне белой пустыни, будто бы намеренно выделяется среди бурана. Даже снега не смогли покрыть её, она твёрдо стояла на своём месте. Неизменная. Недвижимая. Вечная.

Среди её камней, в самом основании, обнаруживается лаз. Ему приходится замёрзшими пальцами толкать и переворачивать монструозных глыб — привратников этого загадочного туннеля. И только после этого он может наконец-то попасть внутрь.

Он боится, что там будет темно, но ему везёт. Небольшие кристаллы на стенах светятся достаточно ярко, чтобы можно было пройти, не споткнувшись. Он идёт. Медленно пробирается по узким проходам вглубь горы. Где-то там, внутри, даже у каменного гиганта должно быть сердце. Живое и тёплое.

Ну, у него же есть. У орлят есть. И чем гора, спрашивается, хуже?

Вот именно, что ничем. А потому очень скоро он выходит на огромный луг. Своды пещеры расходятся, образуя просторный купол. Крохотные кристаллы, сопровождавшие его в туннеле, здесь заметно больше и вкраплены в сами своды. Длинная серебристая трава и изумрудный мох тянутся к ним, всё выше и выше.

А на этом лугу нашли своё укрытие и пропитание многие звери. Среди них олени, зайцы, куропатки и множество других. Все они одеты в серый и белый мех, а потому крупный бурый овцебык на их фоне выделяется, подобно самой горе.

Он громадный, тёмный и одинокий. И, кажется, грустный?

Так, куда же дальше?

От луга во все стороны идут другие туннели, словно жилы, что гонят от сердца кровь. Любой из этих туннелей может привести его к загадочной пещере, а может…. К тому, что всё начнётся заново. Как бы этого избежать?

Взгляд снова невольно падает на овцебыка. Может быть?….

— Эй, эм…. — он пробует окликнуть овцебыка, но совсем не понимает, что говорить дальше. Он, кажется, ещё никогда и ни к кому не обращался первым.

— Ууух-тыыыы… — овцебык тянет, глядя на него, а после отворачивается. Но он не падает духом и подходит с другой стороны.

— Послушай, мне очень помощь нужна….

— А меееняяя этооо кааак касаааается? — снова лениво тянет в ответ овцебык и поворачивается, отмахиваясь от него, как от назойливой мухи.

— Неужели тебе не скучно здесь всё время?! — он, кажется, раздражён. Что-то новое. Он был напуган, он был счастлив, но ещё ни разу не злился. Интересное чувство. Будто огненный цветок в груди яростно вспыхнул, разливая по телу какую-то новую, незнакомую силу. — Ты совсем один.

— Здесь всееех многооо, — овцебык опять хочет отвернуться, но в этот раз он тормозит зверя, придерживая его за шерсть. За что тут же получает болезненный удар копытом в живот.

— А ты — всё равно один, — шипит человек, отлетевший на несколько шагов и согнувшийся в три погибели.

— Мне и одномууу не страаашнооо…. — с любопытством мычит овцебык, наблюдая за тем, как он судорожно пытается подняться.

— Может, научишь? — неожиданно с мольбой в голосе спрашивает он. Потому что ему очень страшно. Он поэтому и злится. Не хочет быть один.

— Придёооотся. Непууууутёвый ты, челооовееек, — забавно хмыкает овцебык. — Сгинееешь ещё. Идёооом.

— Правда? — ему хочется прыгать от радости. Конечно, овцебык ему совсем не нравится, но это ничего, не страшно. Главное — кто-то будет рядом.

— Агааа. Иди за мноой, — кивает овцебык. И вдруг неожиданно сообщает. — Да иии.… Праав ты. Скучнооо тут одномууу.

— Значит, ты меня проведёшь?

— Конеееечно. Но, поомни — будешь слишкоом слаб, брооошу, и глазоом не моргнууу.