Жизнь понарошку

Татьяна Летова, 2019

Некоторым людям советское прошлое вспоминается как счастливое время, радующее стабильностью. Другие к этому времени относятся с неприязнью. Наверняка у них есть для этого повод. События, о которых говорится в книге «Жизнь понарошку», происходят именно в этот отрезок нашей истории. В конце восьмидесятых годов минувшего столетия. Героиня книги – молодая девушка Дина, оказавшаяся перед выбором будущей профессии. Настоятельная мама, способность Дины попадать в невероятные курьезные ситуации и ее природный оптимизм помогли справиться со сложным выбором. А вы хотите узнать, как можно получить отметку «отлично» на зачете по музыке по классу аккордеона, не зная нот? Хотите узнать, как можно оказаться на сцене во время конкурса красоты среди участниц, совершенно не являясь конкурсанткой? А может, вам будет интересно узнать, кто такие понарошкинцы и как можно жить понарошку? Тогда предлагаем вам открыть книгу и погрузиться в интересное чтение. Улыбаться или даже хохотать разрешается.

Глава 2

Сложный выбор

Ну, вот и наступило время серьезно задуматься над дальнейшей судьбой. Такие громкие слова постоянно озвучивает мне мама. Нет, школьный год еще не окончился, но нагнетание обстановки царит в нашем доме давно. Если бы мама была агитатором, то она получала бы неслабые премии.

Ежедневно, с завидным постоянством и упорством, она пробиралась к моим мыслям. Пробравшись в самый эпицентр, она начинала с почти садистическим издевательством капать на мой мозг капельками. Этими каплями были вопросы и советы. В принципе, мою маму не интересовало, что я отвечу на тот или иной вопрос. Она старалась вопросами «разогреть» меня, а потом добить советами. Вот так решалась моя судьба, моя профессиональная судьба. Кем быть и куда пойти учиться? Вот главная тема последнего года школьной учебы.

Какие там географии, математики и литературы. Да тьфу на них. Маме нужно было определить меня, наставить на путь истинный и единственный. По большей части она основывалась на своих мечтах, не дававших ей покоя с детства. Ее собственная нереализация колола словно тонкими спицами в бока, и мама, четко помня свои нереализованные мечты, решила с моей помощью осчастливить себя.

В молодости мама мечтала быть воспитателем. Она выросла в деревне, где каждодневно наблюдала, как местные женщины шли на работу в коровник или в курятник. Честь и хвала любому труду. Но ей было искренне жаль этих прекрасных добрых женщин. Некоторые из них были подругами моей бабушки, которая тогда работала телятницей.

Моя мама не понаслышке знала о том, как тяжело работать в деревне. Она видела натруженные руки своей мамы и ощущала мозоли на ее руках. Да к тому же одевались на работу эти женщины, деревенские жительницы, очень и очень просто. Ну, не ходить же в коровник на каблуках, и за курочками неудобно в красивом костюме бегать. А мама мечтала о красивых нарядах для себя и своих детей.

То ли дело воспитатели, учителя и врачи. Всегда чистенькие, аккуратно одетые и с витиеватыми кренделями из волос на голове. Маме, тогдашней девочке, казалось, что выбор очевиден. Вот они, профессии мечты! Поэтому, как только она повзрослела сама, сразу уехала жить в город. Там получила образование и осталась работать в городе. Однако профессия у нее была совершенно другая. Мама работала бухгалтером. Все это делалось ради детей, которые обязательно родятся, и ради их светлого, обеспеченного будущего.

Так что задолго до моего взросления она определилась с выбором, и теперь ее главной задачей было уговорить меня приобрести профессию маминой мечты.

Обстоятельно обдумав все тончайшие и мельчайшие подробности, мама сопоставила мои способности с возможностями.

Врачом в белом, накрахмаленном до хруста халате она меня не видела. Мама хорошо знала, что химию и прочие точные науки я в школе весьма плохо изучала. Можно сказать, я проходила мимо них, брезгливо отвесив нижнюю часть лица, высунув язык и закатив глаза вверх. Как она угадала? Именно с таким выражением лица я ходила на уроки по химии, биологии и физике.

Образно говоря, я махала этим дисциплинам рукой, намекая на то, что нам не по пути. А в профессии врача химия, анатомия и что там точное еще, по мнению мамы, — главные науки. Мне их не осилить. Да и тяги к врачебной деятельности у меня мама не наблюдала. Я панически боялась крови. Кровь пугала меня и лишала чувств. Я видела в мультфильме про Маугли, как удав гипнотизирует кроликов. Капля крови оказывала на меня такой же эффект. Я совсем не играла в «Больничку», как многие девочки. Мне больше нравилось усаживать кукол и медведей на диване и монотонно читать им лекции о морали. С деловым видом я ходила перед диваном и упрекала кукол, смотрящих в одну точку, во всех проделках. Естественно, проделки были мои личные…

Лишь один раз, посмотрев передачу о ветеринарах, я задумалась, каково это — лечить животных. На диване в неудобной позе, упав мордочкой вниз, лежал плюшевый коричневый мишка. Вид у него, как мне показалось, был совершенно больной, и животное требовало лечения. Я бодро всадила в плюшевый зад медвежонка пару полных шприцев воды, и на этом мой врачебный опыт был окончен. Шприцы были у нас в аптечке, мама делала иногда уколы бабушке.

Я испытала жуткое отвращение и одновременно непередаваемую жалость к медведю. Но попробовать себя в роли врача надо было на тот момент. И опыт этот мне не понравился. Медвежонка потом долго сушили на батарее. Раньше игрушки были из экологически чистых материалов, которые весили довольно-таки много. И намокшей попой медведя можно было сильно ранить кого-нибудь. Поэтому перед профессией врача моя мама сделала глубокий пардон муа и отпустила мечту в небо, как воздушный шарик.

Учителем стать? Сидя на работе и нервно постукивая подушечками пальцев по столу, мама долго и сосредоточенно размышляла об этом. У меня в детстве была игра: вырезанная из картона куколка-шаблон в купальнике, а к ней прилагалось несколько бумажных плоскостных нарядов.

Надо было надевать эти наряды на куклу, прикладывая их и решая, какой наряд ей больше идет к тому или иному случаю. Вот и теперь для мамы я была кем-то вроде этой куколки в купальнике. Наряд врача уже отложили в сторону. Теперь наступила очередь наряда учителя. Повторюсь, что мой несладкий характер мама изучила, как свои пять пальцев на руке. Да что говорить, она могла писать по мне пособие с детальным описанием характерных особенностей. И вот мама живо представила меня в образе учителя. Она мне об этом позже рассказала, и я согласилась с каждым ее словом.

— Дина, я как представила, какой из тебя учитель, ужаснулась сама собственным мыслям. Полный класс детей. Девчонки красятся, мальчишки дерутся. В классе шум и гам, летают записки и карандаши. Ты стоишь у доски и, нервно подергивая правым глазом, объясняешь новую тему урока. Тебя никто не слышит. Да ты и сама себя не слышишь, потому что в классе стоит дикий шум. И выйти тебе нельзя. Тебя закрыли на ключ с наружной стороны, чтоб не сбежала от детей. В итоге, после такого урока, доска, которую ты проткнула указкой, раздавленные классным верзилой твои любимые очки и порванный в клочки классный журнал, в котором ты пыталась поставить двойки. Боже сохрани моему ребенку такую участь! Нет, в школу не пойдем работать.

— Мам, ну ты и нафантазировала! У нас в школе совершенно не так. Все гораздо спокойнее. В принципе, работать в школе я хотела бы. Может, я и справлюсь как-нибудь.

— Дочь, «как-нибудь» нам не надо. Нам надо гореть и сиять на работе.

Сидя у окна с огромной кружкой в руках, она задумчиво смотрела в никуда. Из кружки шел пар. Только что налитый кипяток норовил превратиться в теплую водицу, подкрашенную чаинками. Мама никогда не пила чай или кофе из маленьких чашечек. Пить чай так пить! Наслаждаться процессом надо подольше. Кофе тоже наливался большими объемами и назывался тогда средним родом.

— Динка, будешь кофе, оно еще не остыло.

— Нет, спасибо. У меня от него колики.

— Колики-ролики, — задумчиво произносила мама, после чего с шумом втягивала чай. — Кстати, о «роликах». Ну, что, ты уже определилась? Нам ведь уже надо на подкурсы записывать тебя.

— Определилась, мам. Может, мне в балерины податься?

При этом вопросе мама сначала застыла на пару секунд, а потом прыснула от смеха. Некоторое количество чая растеклось по столу.

— Ты себя в зеркало видела, балерина? Дай тряпку, я вытру со стола.

— А что со мной не так? — спросила я, подавая тряпку красиво, посильнее втягивая живот и щеки. Пироженки и булочки давали о себе знать. Естественно, в балет я не собиралась идти. В детстве мне даже по телевизору было неприятно наблюдать за внешним видом мужчин-балерунов, а видеть это воочию не хотелось тем более. Я заливалась краской от стыда, совершенно не понимая, для чего у них такие обтягивающие сценические костюмы. Да к тому же в балет идут с юных-юных лет. И сейчас мое время безнадежно упущено. Прощайте, па-де-де и арабески. На меня не налезет ни одна пачка балерины. Но настроение маме надо же было подпортить. Хочет моего решения? На, держи.

— Что с тобой не так? Ты спрашиваешь, что с тобой не так? Дина, да ты в дверной проем-то с трудом пролазишь, только если тебе маслицем бока смазать. А тут в балет собралась! Да тебя даже к станку не пустят.

— Так я свой станок принесу!

Мама разразилась громким смехом. Одной рукой она держала тряпку и вытирала поверхность стола, другой утирала слезы. Потом она присела, снова ухватилась за свое «ведро» с чаем и продолжила.

— Ты хоть представляешь, что такое балетный станок? Ты как его переть на себе собралась?

— Как? Как? В сумочке.

Мама до сих пор не поняла, что я тоже шучу. Она реально думала, что я совершенно не имела представление об огромном станке для балерин. Она упивалась чаем и своим умственным превосходством надо мной.

— Это же тебе не бритвенный станок для ног, Динка! Какая сумочка! Это огромная, длиннющая труба на ножках.

— Да?! — разыгрывая искреннее удивление, ответила я и протянула разочарованно. — Жа-а-аль…

Мы расхохотались вместе с мамой. Утро задалось. Насчет маслица на боках она перегнула палку, как говорится. Я приятная на внешность, совсем не толстая. Но у меня есть на что посмотреть.

Выпитая кружка чая придала маме особый шарм, который виднелся на раскрасневшемся лице. Раззадоренная смешным разговором, она поняла, что вот оно — время для советов наступило.

— Дина, вот снова повторюсь, а ты послушай спокойно. Чем тебе не нравится профессия воспитателя?

— А я и не говорила, что она мне не нравится.

— Ну, что ты врешь! Кто недавно отпирался и говорил, что сможет обучать только красивому сидению на горшках? Не ты ли?

— А чему их еще там учить, мам? Играть они и сами умеют. Кого хочешь заиграют. Я по Аришке знаю.

— Вот в том-то соль с перцем, Динка! Не профессия — мечта!

— Твоя мечта, мамочка.

— Какая разница, Дина, чья это мечта? Моя или твоя. Смотри, пришла на работу, переобулась в туфельки, халатик беленький надела, причесочку подправила. Ручки в карманы засунула и пошла лебедем по группе: «Ванечка, отдай машинку Васечке. Машенька, уложи куколку в кроватку. Петенька, не бей Гошеньку по головушке». Все! Вечером ручки из карманчиков вытащила, причесочку поправила, переобулась в сапожки и домой лебедем пошла. Весь день сыта, в тепле и спокойствии. Рай!

— А! Так я все-таки вытащу ручки из карманчиков?

— Дина! Ну ничего ей не скажи. Не придирайся к словам. Я же образно говоря.

— По-моему, мамочка, все совсем не так. Я с Маринкой за Аринкой в садик хожу иногда. Там такое в группе творится! Почти та же история про указку в доске. А халатик мне для чего? Чтобы манной кашкой не испачкаться? Да я ничего не знаю, как с детьми обращаться. Я их даже немного боюсь.

— Вот дурочка! Работа шикарная. Тебя научат в педучилище абсолютно всему: и как занятия проводить, и как играть, и как читать им, и как утренники вести.

— Боже мой, я еще и утренники вести буду? Да меня заклинит точно, и все, чему научат за несколько лет, я забуду за несколько минут.

Мама вздохнула и первой решила перестать спорить. Она мудро заключила:

— Дочь, ты все-таки подумай хорошенько. Повторюсь опять — будешь в тепле и сытости, и дети, которые у тебя родятся когда-нибудь, будут с тобой рядом. И если ты решишь все-таки пойти учиться на воспитателя и окончишь педучилище, я буду самая счастливая мама на свете.

Мама сказала эти слова, похлопала меня по плечу и отправилась заниматься своими делами, оставив меня наедине с мыслями. Я долго сидела, пытаясь найти верное решение. Пока сидела, накручивала ниточку на палец, задумав вопрос. Мамины слова засели в моей голове. Последний виток ниточки на пальце дал мне ответ, и я пошла осчастливливать родного человека.

В комнате был включен телевизор. Играла музыка. По непостижимому стечению обстоятельств по телевизору показывали фильм про Мэри Поппинс. Я поразилась этому совпадению. А мама, улыбаясь и показывая мне на экран, сказала:

— Вот! Вот, смотри, Динка, какая ты будешь красивая, как Мэри Поппинс. В синем платье с белым воротничком и в шляпке.

— И вместо указки… зонтик… — продолжила я мечтательно.

Мама будто не слышала меня, она продолжала:

— И принесет тебя ветром в какой-нибудь садик, где всё в цветах и детях. И ты будешь порхать, как бабочка, и петь песню, что ты леди Совершенство.

— Может, я буду заходить в группу, как миссис Фурия, поправляя грудь, и говорить: «Внимание, я захожу!» Ладно, мамуль, я решилась. Так и быть, буду я Мэри Поппинс. Когда в училище пойдем?

Мама аж взвизгнула от удовольствия. Она попросила меня сесть рядом с ней и обняла за плечи. Так мы и сидели долго, смотря фильм про меня. Пардон, про Мэри Поппинс. На следующих выходных мы собрались идти на день открытых дверей в педагогическое училище. Хорошо, если это будет день открытых дверей и окон, чтоб было, куда ретироваться на всякий случай.