Взгляд назад. Фант-реал

Татьяна Левченко

Много ли можно увидеть за долю мгновения? Ну, это как посмотреть. Глянешь рассеянно – и не увидишь ничего. Мелкие детали заметишь вряд ли. Но, увидев необычное… Взгляд, за доли мгновения, зафиксирует все мельчайшие детали. Вот только проявляться в сознании они будут уже не мгновения – минуты, часы, дни…Много ли можно увидеть за долю мгновения?Можно – небольшую картинку… А можно – всю историю родного города, от зарождения, до дней нынешних.

Зачем спасать чужие миры

Прожить на пенсию инвалида, даже на две пенсии двух инвалидов в постсоветской «незалежной» державе — понятие из разряда фантастики.

И я делаю сувениры из ракушек. В последнее время большой популярностью пользуются всевозможные парусники, вот я и делаю парусники. Делаю и делаю… делаю и де…

После определённого количества готовых экземпляров я, сначала тихо, потом всё громче, всё выразительнее, начинаю их ненавидеть. Когда хочется сгрести их в кучу и выбросить за окно, — я объявляю перерыв и убегаю с кухни от греха подальше.

В комнате Лёшка висит на телефоне. Я бреду к нему, конечно же, спотыкаясь о прислонённые к креслу трости. Я всегда о них спотыкаюсь. Я всё время о них забываю. Забываю о коляске, о рычаги которой постоянно стукаюсь, проходя мимо. Я забываю, что Лёшка инвалид.

Он мой муж. Он индивид. Он интеллектуал и опора семьи. При чём же здесь какие-то трости и коляска?!

— Отдохнуть… — бормочу, и…

…Больше всего это похоже на состояние глубокого опьянения. Вот, только что нормально, совершенно свободно несла оочень разумную околесицу, и вдруг, — причём ведь в абсолютном сознании, ещё даже фиксируя это как бы со стороны! — в одно мгновение, начинаешь падать в глубокую-преглубокую пропасть (?) бездну (?)… Тьму, короче говоря.

У этой пропасти-тьмы оказывается, если не дно, то ощущение натяжения строп. Падение прекращается именно таким упругим толчком. Поскольку тверди никакой не наблюдается, топтаться растерянно на месте я не могу, потому тупо сучу ногами в пустоте, понимая — отчётливо и ясно! — насколько нелепо и глупо выгляжу со стороны. Я смущённо фыркаю и неожиданно обретаю какую-то твердь под ногами.

Весьма даже неровную твердь. Ибо при осторожном прощупывании босой ступнёй — мелкие и покрупнее камешки (но не гравий, совсем не гравий…) покрывают не россыпью, а скорее осыпью довольно твёрдую основу тропы — не тропы, дороги — не дороги… а поскольку спустя миг появилось отчётливое ощущение пространства замкнутого — примем определение «на полу». На основательно холодном но сухом: пыль так же ощущалась, учитывая, из какого пекла я сюда провалилась, — почти блаженной прохладой проникая меж пальцев стопы. Мельком отметила, что не теряю памяти и ориентации.

Тем временем тьма начала медленно сереть, отступая к дальним закоулкам открывающегося видимого пространства, и оное для меня явно ассоциировалось с каменоломнями. Да, да, именно с ними, с легендарными… Тем не менее — и похоже не было. Ни копоти, ни затхлости… Одна только странная уверенность, что место именно то…

А свет всё набирал силу, и видно уже стало хорошо, что коридор штольни уходит далеко в оба конца от места моего в нём явления. Но если в одном конце он опять сгущался в сумрак, по мере отдаления, то с другой, где угадывался какой-то поворот, оттуда, из-за поворота, будто двигался на малой скорости автомобиль с включёнными фарами, а скорей — поезд с прожектором «во лбу» — свет постепенно нарастал, набирал силу.

Я усмехнулась про себя такому наивному «завлечению»… Вот возьму и пойду в противоположную сторону! Но прекрасно понимала, что тьма и даже сумрак мне успели за эти мгновения изрядно поднадоесть, а там, куда влечёт — возможно, ожидает что-то интересное. Я обула слетевшие в падении шлёпки и повернулась в сторону «таинственного поворота». Внезапное лёгкое шевеление ближнего пространства меня ничуть не удивило.

— Ну, что, начнём выбираться? — спросила я Лёшку, появившегося рядом.

Немного настораживало, что он без тростей. Похоже, предстоит хорошенькое приключение, раз уж Лёшка ходячий…

— И ты знаешь — как? — недоверчиво спросил он.

— Понятия не имею! Но — надо.

Перепрыгивая через камни, Лёшка подошёл ко мне. На нём джинсы и, завязанная узлом на животе, клетчатая рубашка с закатанными рукавами. У ходячего, ноги у него нормальной длины, и поэтому он оказывается выше меня.

— Ну так пошли, раз ты всё знаешь, — подталкивает он меня, приобняв за талию.

Я — в своей любимой «тигре» — балахонистое лёгкое платье до пят гепардовой расцветки, в шлёпках, шляпе. Как обычно. Всё, как обычно.

Мы быстрым шагом идём туда, где предполагается источник света. Но он только предполагается. Источника никакого нет. Свет всё время ровно-сумеречный, ниоткуда.

Коридор за поворотом расширяется и уходит ввысь, в нём имеется какое-то строение, напоминающее склеп-часовню: вход оформлен аркой древней кладки, куда позже, значительно позже, но на данный отрезок времени, невероятно давно, вставлена деревянная дверь. Скрипучая, перекошенная, на зелёных от малахитового налёта широких медных петлях. Скрипят не петли — они тихи, как после хорошей смазки, — скрипит сама дверь расшатанными трухлявыми досками.

Мы заходим внутрь. И не знаю, почему, внезапно быстро я дверь захлопываю, лихорадочно, в наступившей полной тьме, шарю по ней в поисках засова. Нащупываю крюк, но вместо петли для него — в стене трухлявая дырка.

— Ты чего испугалась? — удивляется Лёшка.

Ответ приходит не от меня. Дверь резко распахивается и на пороге, в потоке яркого света, слишком яркого после сумрака коридора и тьмы часовни, — явление потустороннее. Подросток-ангел! Но, слава богу — без всяких излишеств типа крылышек. Льняные кудри до пояса лучатся! Кожа лица, обнажённых выше локтей рук и — выше колен ног — белейшая, светится! Надета на нём рубаха — помесь апашонки, косоворотки и туники, подпоясанная узким ремешком, плетёным из чёрных и красных полосок кожи. На ногах сандалии с оплёткой. Нет, не греческие. Какие-то другие.

Огромные серые глаза ангела сверкают праведным гневом, в занесённой правой руке ещё убедительней сверкает короткий меч. Воинственный клич звонкого чистого голоса раздаётся и… осекается. Воин, не растерянно, но явно столкнувшись с невиданным, завершает крик спокойным голосом:

— Вот он!.. Они… Кто это?

Вопрос не риторический, но и не к нам.

Мы с Лёшкой, взявшись за руки, только собрались рвануть подальше, отпихнув юного воителя, остановились, с любопытством его разглядывая. Рядом с ним в проёме появляется не менее колоритная, с такими же кудрями, в таком же наряде и с мечом, но опущенным, высокая девушка. Ангелеса так сказать. В её взгляде ни интереса, ни любопытства, ни разочарования. Глянула, опустила всё ещё занесённую руку собрата по оружию, и они исчезли. Как их выключили. Яркий свет, правда, остался.

— Вот новости! — бросил Лёшка и, по-прежнему держа меня за руку, повёл из часовни в этот свет.

Вышли.

Холмистая местность, не сказать, что бескрайняя, так как край очерчен с одной стороны более высокими холмами, с другой — относительно далеко — морем или широкой рекой: водная гладь выблескивает в лучах невидимого светила, с третьей — ещё дальше — очень тёмным густым лесом. В четвёртую сторону посмотреть не успели: от точки пересечения холмов и леса показался летательный аппарат. Нечто с короткими округлыми крылышками, летящее довольно быстро и почти бесшумно.

Это нечто приземлилось в двух шагах от нас, и последующие минут пять мы оба представляли из себя великолепную парную статую, выражающую эмоции только сжатием друг другу так и неразомкнутых ладоней.

Аппарат был размером с мою шляпу. Только не круглый, а почти как самолёт, но без хвоста. И кабинка, как у самолёта, между крылышек. Верх её, прозрачный, отъехал назад, уйдя в паз. И на землю юрко соскочила белая крыса. Натуральная: с мордочкой, шерстью и длинным голым розовато-серым хвостом. Без задержки, крыса превратилась в двойника давешнего ангела-воителя, но без меча и размеров своих не меняя. Кроха ангелочек деловито открыл люк под крылом аппарата, вытащил оттуда что-то похожее на синий чехол с палаткой, бросил к нашим ногам. Предмет развернулся, превратился в прямоугольную платформу примерно вдвое больше «самолётика», после чего, незаметно подросший до нужных размеров, ангелочек крылышки у «самолётика» сложил, как веер, и получившийся бочонок вложил в люк в полу платформы, один край которой оказался выгнут наружу дугой, с высоким — ангелочку до подбородка — бортиком. Вдоль бортика выросли из пола три прозрачных кресла.

Существо сделало нам приглашающий жест. Мы разом переглянулись, откровенно обалдело хлопая ресницами.

— Пошли? — неуверенно спросила я.

— Жалко, — протянул Лёшка, развязывая узел рубашки и заправляя её в джинсы. — Правда, если твоя «тигра» сыграет роль паруса… Да ведь сесть может только кто-то один… — он недоверчиво коснулся носком кроссовки платформочки.

В следующий миг мы, уже зарёкшись удивляться, поднимались по лесенке на высоту метров пяти.

Платформа была размером с четверть футбольного поля. Из ограждения — только тот самый бортик по переднему краю. В нём, против среднего кресла, предполагаемо — панель управления.

Конец ознакомительного фрагмента.