Лесная фея, или Новые приключения кикиморы Светки Пипеткиной

Татьяна Корниенко, 2015

Ох уж эта Светка Пипеткина! Лесная фея, а ведет себя, как самая настоящая кикимора! Оно и понятно: когда речь идет о жизни не только леса, но и целого города, все становится с ног на голову. Друзья кажутся врагами, враги превращаются в друзей… Да что объяснять! Сами прочитаете.

Глава 1

Тяжело в ученье…

Солнце ударило в лицо, и Антон проснулся. Правда, вставать еще не хотелось. Он незаметно разлепил веки и через образовавшуюся щелочку попробовал оценить, как обстоят дела. Вдруг Светка, взявшая в привычку приходить сразу после рассвета, то есть часов в пять утра, на этот раз передумала? Размечтался! Темное пятно на фоне светлого проема в Антонов шалаш было не чем иным, как кикиморой.

— Не притворяйся! Я знаю, что ты проснулся! — учительским тоном изрекло черное пятно.

— Это тебе показалось! — не открывая глаз, безнадежно пробормотал Антон.

За две недели, проведенные в кикиморьей семье, поблажку ему удалось получить лишь однажды, когда он перепутал всего одну букву простенького заклинания. В результате заросли крапивы, призванные защищать территорию от всяких незваных пришельцев, образовались не на тропинке, а вокруг Антона. В назидательных целях из крапивы ему предложили выбираться самостоятельно. Ехидненько так предложили. Правда, потом, вдоволь нахохотавшись, Пипеткина успокоила нестерпимо горевшую кожу и «обрадовала» тем, что больше никаких поблажек начинающему магу не будет.

— Не показалось. Я тебя чувствую за километр, неуч. За две недели с твоими способностями пора бы уже усвоить азы маскировки. Так что по этому предмету, Круглов, сегодня у тебя два балла!

— Хорошо день начался! — усмехнулся Антон. Спать ему уже не хотелось. Зато очень хотелось сделать Пипеткиной что-нибудь такое, не сильно обидное, но чтобы поняла… Не за косички же ее дергать! — И почему это ты мне решила оценки выставлять? Тоже учительница нашлась.

— А вот и нашлась. Если бы тебя магии учила я, а не старушка Гарпина, точно бы пару получил. А за вчерашнее задание — ноль!

— Это еще почему?!

Вот теперь Антон был действительно возмущен. Да, маскироваться у него не получалось. Днем, пока мог себя контролировать, даже Мида не чувствовала, что он на пару с ее доченькой таскает из-под самого носа запеченных с осокой улиток. Зато ночью вся наука вылетала из Антона напрочь — ффырр! Хотя если уж говорить по справедливости, то контроль во сне — это высший пилотаж. Даже у Светки не всегда получается. Тут можно даже порадоваться: два балла — не ноль и не единица. Но почему Пипеткина пророчит ноль за несложный в общем-то урок по защите от всяких болотных тварей: змей, пиявок и прочих неприятных созданий? Сама же вчера сказала, что он, Круглов, молодец. А сегодня…

Антон от возмущения покраснел, приготовился встать, но резкий окрик пригвоздил его к месту:

— Лежать!

— Ты чего? Раскомандовалась!

— Антончик, не шевелись, пожалуйста, — совсем другим тоном проворковала Угоша. — И главное, не дергайся. Просто посмотри аккуратненько вокруг себя.

В голосе кикиморы было что-то такое, от чего все слова, готовые излиться на обнаглевшую девчонку, пропали. Антон приподнялся на локтях и…

В общем, хорошо, что голос у него отнялся тут же. Иначе его вопль распугал бы живность в округе километров на сто.

На циновке, искусно сплетенной Мидой из побегов какого-то болотного растения, возле Антона удобно устроилось персон девять-десять толстых длинных гадюк. Причем даже со стороны было видно, что рядом с теплым человеком им очень даже комфортно.

— Вай! — Антон, с трудом удерживая дрожь, покосился на Угошу. Ее хитрый взгляд не оставил никаких сомнений: выкарабкиваться из гадючника придется самому.

Очевидно, кикимора сумела прочесть эти неутешительные мысли, потому что в следующую секунду ужасный приговор был оглашен:

— Делай работу над ошибками, тогда вместо нуля получится трояк. Если они, — кивок на змей, — тебе свою оценку не поставят. А я, пожалуй, пойду. Скучно тут у тебя! Выживешь, приходи на наше место, к иве.

— Светка! Помоги! — Ни деланое безразличие интонации, ни сочувствующий взгляд не имели сейчас никакого значения, потому что больше всего на свете Антон Круглов боялся змей!

Очевидно почувствовав, что в таком состоянии ее дружок ни за что не вспомнит не только жуткой тарабарщины, которую следует произнести для собственного избавления, но и пары нормальных человеческих слов, кикимора вздохнула: «Горюшко ты мое», пробормотала что-то наподобие «Чики-брыки-какамыки» и шагнула к Антону.

— Пипеткина, осторожнее! — Он, забыв о своем страхе, поднял руку, стараясь защитить незадачливую девчонку от опасности. Но Угоша уже нагнулась. Когда она выпрямилась, в обеих ее руках было по вытянувшейся в струнку задеревенелой гадюке.

— Ну ты… — Антон вскочил и, аккуратно передвигая ноги, передвинулся к стене шалаша. — Они что, сдохли?

— Сам ты сдох! Думаешь, я из-за какого-то мага-недоучки буду живых тварей убивать? Просто окоченели. Бери по паре и тащи к болоту. Они там часок полежат бревнами, потом очухаются и расползутся.

— А ты гарантируешь, что они мною не позавтракают?

— Если тебя это слово успокоит, тогда — гарантирую!

Антон нагнулся и, преодолевая страх с брезгливостью пополам, осторожно дотронулся до змеи. Она оказалась твердой, гладкой и прохладной.

— Здорово!

Змея никак не отреагировала. Оставалось заставить себя поднять пару гадюк. Вид этих «палок» был настолько нелеп и смешон, что уже в следующую минуту Антон, сделав совершенно мушкетерский реверанс, подскочил к Угоше, ткнул в нее гадючьим хвостом, удерживая беднягу за голову, крикнул: «Сударыня, защищайтесь» и с криком японского самурая понесся по острову.

Когда все змеи, а их оказалось двенадцать, были сложены штабелем под старой березой за границей территории, которую кикиморья семья считала своим домом, и друзья расположились позавтракать под любимой Угошиной ивой, Антон спросил:

— Светка, может, ты мне все же объяснишь, почему эти твари собрались в моей ничем не примечательной хижине?

Кикимора, дожевывая лепешку с земляникой, кивнула.

— Чего киваешь? Ты говори.

— Заладил… Поесть не даешь. Смотри, какие ягоды… Сама собирала, пока ты с гадюками прохлаждался!

— А ты что, ревнуешь?

— Ой, да больно надо! Я их могу запросто тебе вернуть. Все двенадцать. Мне не жалко.

— Будешь дразниться, дерну за косички! И вообще, я не понимаю, ты фея или не фея? Вроде подобреть должна, а что-то не заметно.

— А у меня переходный возраст. Кикиморно-фейный. С наложением на подростковый! И за косички ты меня не дернешь, — скорчила рожицу Угоша. — Во-первых, их сегодня нет, а во-вторых, я тогда тебе не скажу, почему к тебе змеи приползли. И тогда ты потеряешь сон, изнервничаешься, исхудаешь и… и так далее.

— Какая же ты злюка, Уг! А еще фея леса!

— Не дразнись! Да, между прочим, Антончик, почему ты меня до сих пор Светкой Пипеткиной зовешь?

— Не знаю. По привычке, наверное. А тебе что, не нравится? Ты скажи, я на Угнею переквалифицируюсь.

— Да нет, это я так спросила. Мне, в принципе, все равно. Я и к Светке Пипеткиной, и к Уг, и к Угнее, и к Угоше привыкла.

— Все-таки оригинально у вас с именами. Я был бы по-вашему сначала «А», затем «Ан» и только в двенадцать лет — «Антон».

— Ну и нормально, ничего особенного. Я же была У, почему тебе не побыть некоторое время А? — Угоша глянула на Антона, и они захохотали, потому что У в качестве имени было уже привычным, а вот А…

Когда кикимора более-менее посерьезнела, Антон повторил свой вопрос:

— Так что ты мне все же скажешь насчет гадючек?

— Круглов! — Угоша закатила глаза и тоном, каким говорят разве что с совершенным тупарем, изрекла: — Ты вчера перед сном вторую часть заклятия, призванного отпугивать змей, как прочитал?

Антон растерялся:

— Ну как? Как Гарпина учила, так и прочитал! «Амбробирус трабермеркуриументос драговулярис изрибиндробескробрагромус цигра». А что? Ошибся? Ты же сама сказала, что я молодец.

— Ага! Сказала. Потому что сумел быстро слова запомнить. Я их неделю учила, а ты за два дня справился.

— Так в чем же дело?

— В твоей невнимательности. Магия точности требует. Тебе говорили, что произносить всю эту белиберду нужно глядя на кончик своего носа? Говорили?

— Ну, говорили… — нехотя подтвердил Антон. Он уже чувствовал, куда все клонится, и дослушивать Пипеткины насмешки ему расхотелось.

— Ты глазки не прячь. Мы с тобой не в игрушки играемся. Даже если это так и выглядит. Впервые за много сот лет кикиморы обычному человеку решили передать свои знания! Так ты их принимай, эти знания! Тем более что у тебя недурно получается!

— Ладно, говори, что не так, — вздохнул Антон.

Угоша пожала плечами:

— Ты на кончик носа смотрел? Не смотрел. А почему?

— Подумал, что все это глупости. Ну сама посуди, сидит нормальный пацан и пялится на собственный нос.

— Вот этот «нормальный пацан» и проснулся утром в окружении «нормальных гадюк». Они к тебе, бедненькие, со всей округи спешили. А все потому, что ты, вместо того чтобы следовать правилам, глупо улыбался. И заклятие не отворотом — приворотом сработало. Вот так-то, умник!

— Как у вас, Светка, все сложно. Вот у людей если написано, что дважды два будет четыре, то хоть на нос смотри, хоть вообще глаза закрой, пятью оно не станет.

— Так то математика! — В голосе Угоши проскользнуло уважение. — Я математику больше всего люблю. А в магии каждый взгляд, каждый жест, даже мысль, настроение важно. В общем, сплошные премудрости.

— Слушай, я давно хотел спросить, эта тарабарщина, которую мы заучиваем, она какой-то смысл имеет? Нет, не так сказал. Это какой-то язык или просто набор букв?

— А тебе Гарпина разве не говорила? Она всем начинающим это рассказывает.

— Не-е-ет…

— Странно, наверное, просто уже старенькая стала. Конечно, это не набор букв. Это наш древний язык. Когда мы были большим народом, так разговаривали все кикиморы.

— Когда это?

— Еще до человечества. Свой язык был у нас, у русалок, эльфов, драконов, ну, в общем, у всех. Потом, после катастрофы…

— Какой катастрофы? Это ты про что?

— Про оледенение. Должен же знать!

— Ага, просто как-то не связал.

— Бывает… В общем, когда Землю заселили люди, древние языки забылись. Есть, конечно, несколько кикимор, которые могут читать старые книги, но из обычных даже Гарпина не поймет там ни строчки. Кроме заклинаний. Их нельзя переводить. Поэтому приходится учить в подлиннике.

— Почему?

— Они иначе не работают.

— Понятно… У нас в церквях тоже молитвы не переводят… Свет, а мы что, Гарпину сегодня пропускаем? — поинтересовался Антон, заметив, что солнце уже поднялось над деревьями. Теперь старая наставница наверняка будет ворчать в течение всего урока, если он, конечно, состоится.

— Ой! — Угоша вскочила. — Опаздываем! Вот разговоров-то будет! Гарпина — это тебе не Ольга Олеговна.

— Да, нашей классной до нее далеко, — уже на бегу согласился Антон.

* * *

Гарпина, конечно, уже была на взводе. Сухонькая, маленькая, пониже Угоши, она под собственное бормотание раскладывала кучками травы на большущем пне. Появление учеников, казалось, не произвело на нее никакого впечатления. Это было дурным знаком, поскольку старая кикимора любила объяснять, рассказывать, обучать. И у нее это получалось так хорошо, что старейшины позволили ей наложить на себя какое-то особое заклятие. В результате вместо предусмотренных природой ста пятидесяти лет Гарпина доживала свою третью сотню.

— Мы тут с Антоном… — неуверенно начала Угоша, на всякий случай шагнув вперед, чтобы, если понадобится, принять на себя первый удар Гарпининого гнева. Но старуха перестала ворчать, подняла глаза и неожиданно расцвела улыбкой:

— Да вижу, вижу, что вы тут с Антоном. Идите поближе, сорванцы. Я в вашем возрасте тоже времени не замечала. Его тогда вроде как и не было. Это сейчас каждая секундочка свое лицо имеет… Ну что замерли, словно завороженные? Я травки разложила. Учить вас буду.

Угоша с Антоном переглянулись, подошли. За такие вот неожиданные педагогические прозрения Гарпину и задержали на земле на совсем нелишние сто пятьдесят лет.

— Глянь-ка, человек, на эту травку, — старушка ухватила крючковатыми костлявыми пальцами щепоть каких-то высушенных цветочков. — У вас она называется нивяником. — Увидев непонимание в глазах ученика, пояснила: — Ромашка это, ромашка… Собирать ее нужно на новую луну. Знаешь, когда это?

Антон пожал плечами. Полная луна — ясно. А вот новая…

— Бабушка Гарпина, можно я расскажу! — совсем по-школьному задрала руку Угоша.

— Ну расскажи, милая…

— Смотри, — кикимора нашла веточку, шепнула нужные слова и принялась рисовать прямо в воздухе. За веткой потянулся густой белый след.

Антон пальцем дотронулся до тумана.

— Холодный. Как ты это сделала?

— Ой, да проще простого. Я тебя потом научу. Есть способ. Говоришь, что положено, и кончик ветки становится холодный, как лед. Им ведешь, вода, которой полно в воздухе, замерзает. Ее становится видно…

— Почему тогда рисунок ветром не сдувает?

— А для этого тоже есть специальное слово.

— Здорово!

— Мне тоже нравится. Так даже картину нарисовать можно. Я пробовала. Только приходится работать очень быстро, потому что она все равно постепенно тает.

— Угнея, ты отвлеклась. А в учении отвлекаться ни человеку, ни кикиморе не пристало, — проскрипела Гарпина, впрочем, без особого недовольства: лето только началось, ученики попались смышленые. Куда торопиться?

— Ой, да! В общем, смотри, Антончик! Когда Солнце Луну освещает полностью, тогда она вся видна. Говорим — полнолуние. А если Луна в тени — ее вообще не видно. Это новолуние. После новолуния маленький серпик появляется, который с каждым днем растет, растет, дорастает до полнолуния и начинает уменьшаться. И так каждые двадцать восемь дней. Еще говорят — лунный месяц. Понял?

— Конечно. Мне все это, в общем-то, известно. Просто новую луну не видно, поэтому я ее в расчет не принимал.

— Теперь принимай. У нас много всяких премудростей на новую луну делается…

— Поговорили, теперь запоминайте…

Голос Гарпины изменился. Стал глуше, но четче зазвучали слова. Так, словно каждое было на вес золота. Антон давно заметил — в такие минуты даже самое сложное запоминалось намного легче. Поразмыслив, он пришел к выводу, что старушка в педагогических целях не гнушается использовать самый примитивный гипноз.

— Средним и безымянным пальцем левой руки поднимаете пучок сухого нивяника, обернувшись на все четыре стороны, кладете его перед собой и произносите, не открывая рта: «Как слова мои не обретают свободы, так и сила моя не покинет меня, покуда нивяник влага не поглотит. Анкрос, тукос, лемодарис». Запомнили?

Антон молча кивнул. Угоша тут же спросила:

— Гарпина, вот этот «анкрос, тукос» и как его…

— Лемодарис, — подсказал Антон.

— Ага, он самый… Это попроще предыдущей защитной абракадабры, но я вообще-то не особенно поняла, что будет в результате…

— Сейчас, деточки, покажу, — не дослушав, Гарпина отошла от сушеной ромашки и протянула вперед костлявую тощую руку: — На-ка, Угнея, повисни.

— На руке, что ли?

Гаприна улыбнулась, кивнула.

— Так я ж ее сломаю! Может, не стоит, бабушка Гарпина?

— А ты не загадывай заранее. Делай, что сказано. И ты, Антон, можешь попробовать. Давай-давай, не стесняйся!

Угоша нерешительно подошла к старушке, аккуратненько, двумя пальцами, зацепила ее за острый локоток и потянула вниз. Рука не шелохнулась. Кикимора принажала. Тщедушный божий одуванчик Гарпина даже не покачнулась.

— Слушай, Антон, она как статуя! — изумленно доложила Угоша о результатах проведенного эксперимента.

— А вы, деточки, вместе повисите! — подзадорила Гарпина, и, когда «детки» навалились разом, она одним легким движением сбросила их в траву. — Вот это, мои хорошие, и есть заклятие силы на нивянике.

— Супер! — прошептал Антон.

— Заклятие хорошее, — согласилась старушка. — Многих оно спасло, когда на дурь да силу звериную либо человечью сила кикиморья требовалась. Но есть у него одна неприятность — силу держит, покуда нивяник не намокнет. Если влага какая, роса, дождик, пользы от него не много. Но другого, детушки, нет. Поэтому ромашечку вы сушите, в немокнущую пленочку заворачивайте, какую люди придумали, и в кармашке носите. Мало ли с кем на узкой тропинке встретитесь.

— Спасибо! — Антон поднял с земли щепотку сушеных цветов. — Гарпина, ну вот скажи, откуда ваш народ все это знает? Это же вот просто так не выдумать, как, например, колесо. Почему люди не догадываются о том, о чем кикиморам тысячи лет известно?

— Потому и не знают, что люди. Мы, древние народы, не только внешнее в вещах и словах видеть умеем. А кому внутреннее открыто, тому и чудесное подвластно. Вы же, люди, от тайного закрылись. И детей этому учите.

— Чему «этому»?

— К природе не прислушиваться. Иногда лишь некоторым удается. Тебе вот. Сумеешь взять наши знания, до людей донести, убедишь в нашем желании жить в мире, тогда и твой народ тайным знаниям откроется, умения приобретет.

— Я это сделаю, Гарпина. А то мы с инопланетянами готовимся встретиться, а под собственным носом древние народы — кикимор, русалок — не замечаем.

— Хорошие слова сказал. Уверенные. Радуете вы меня, деточки. Ну-ка, Угнея, повтори по памяти последние три слова заклятия на нивянике.

Угоша сморщила нос, припоминая, неуверенно произнесла:

— Анкрос, тукос, лемодарис.

Старушка кивнула, плеснула на пучок ромашки немного воды из стоящего рядом берестяного ковшика, пояснила:

— Так заклятие снимается.

— А зачем его вообще снимать? — двинул плечом Антон. — Сила — это круто. Кому она мешает?

— Нет-нет, снимать надо обязательно! Силу нивяник для вас у природы отымает. У деревьев, зверушек, которые рядом ходят. Нехорошо их обделять. Но и эта причина не главная.

— Какая же главная? — заинтересовалась Угоша.

Гарпина, не переставая возиться со своими камушками, веточками и травками, пояснила:

— Тот, кто не свою силу долго в себе удерживает, перестает слабое и нежное чувствовать. А, перестав чувствовать, перестает понимать. Уродство получается. Плохо и недостойно. Понятно ли говорю?

— Да уж куда понятнее, — вздохнул Антон. — Получается, мало силы — плохо, много — тоже ничего хорошего.

— Избыток, как и недостаток, никогда никому на пользу не шел. Всего должно быть в меру. Гармония — слышали такое слово?

— Конечно, слышали, — фыркнула Угоша. — Нам же не по пять лет!

— Станете делами слово это чтить, все в жизни вашей получаться будет. Таков закон.

Антон задумался: «Удивительная Гарпина. Какая-то старуха из леса, а как правильно говорит! У наших взрослых, когда они начинают поучать, так нудно получается. А здесь… Может, потому, что Гарпина в лесу живет? В нем все — гармония…»

— Гарпина, мне весы представляются, — подняла руки ладонями вверх Угоша. — Пока они уравновешены, их чашечки никуда не падают. Как только одну перегрузишь — раз!..

— Пусть так, — улыбнулась старая кикимора. — Пожалуй, я сегодня вам еще секрет открою, да и бегите, отдыхайте. Или по ягоды сходите. Мне утром знакомый ужик нашептал, что на дальней поляне много земляники поспело. Ну что, согласны еще на один секрет?

— Согласны! Согласны!

— А наука на этот раз несложная, но в речке или в озере может пригодиться. Надо вот так сложить пальцы, — Гарпина собрала правую руку в щепоть и ткнула ею под нос сначала Угоше, потом Антону, — затем губы сжать и воздух через них продуть.

— На дулю похоже, — усмехнулся Антон. — И что будет?

— А будет, милок, то, что сможешь ты не дышать и пять, и десять минут.

— Ух ты! Это на какую же глубину донырнуть можно!

— Можно-можно, — усмехнулась Гарпина.

— А пятнадцать минут?

— Пятнадцать? Нет, пятнадцать нельзя. Уснешь и не проснешься. Не думайте даже. Сказано десять, значит, десять. Есть, правда, у этого заклятия дополнение. На всякий поганый случай оно рассчитано. Если нужда придет, свой воздух можно другому передать. Но сам тогда без воздуха и минуты не проживешь. Не дай бог в такие игрушки играться! — замахала рукой Гарпина. И, словно желая уйти от неприятной темы, продолжила совсем иным голосом: — Ну, поговорили, и будет. Вон озеро, пробуйте! Пусть это станет вашим первым экзаменом. На дне спрятан подарочек. Сумеете отыскать, молодцы. Не сумеете, знать, не пошла моя наука впрок. Ну, готовы?

— Я первый! — шагнул вперед Антон, скинул одежду и в одних плавках подошел к воде. Потрогал ногой: — Тепленькая!

— Тогда ныряй, раз тепленькая! — хмыкнула Угоша.

Он нырнул. В воде открыл глаза.

Озеро оказалось проточным. Мощные ключи у самого дна шевелили светло-желтый песочек, огромных, почти с ладонь, перловиц и длинные зеленовато-бурые травины. Плавать в такой воде было полнейшим удовольствием. Антон приготовился уйти на глубину, но вдруг вспомнил, как подозрительно ухмылялась Пипеткина. «Стыдобище! Я же дулю не скрутил!» Пришлось возвращаться.

Он выбрался на берег, всем своим видом стараясь показать, что ничего незапланированного не случилось. Гарпина наблюдала за конфузом молча. Зато Угоша…

— Пипеткина, не ржи! Все под контролем! — буркнул Антон, сложил нужным образом пальцы, по всем правилам выдохнул.

Теперь у него были все основания плюхнуться в воду и даже нырнуть.

Времени заклятие предоставляло много, но не настолько, чтобы глазеть по сторонам. Через мгновение послышался всплеск. Антон обернулся. Его догоняла Пипеткина. Он подождал и поплыл рядом, заглядывая в глаза карпам и карасям. И еще каким-то неизвестным рыбинам, которых не продавали в городе с машины.

«Во Гарпина намудрила! Где же мы найдем ее подарок?! Озеро — километр, не меньше. Зря поспешил. Надо было сначала со Светкой договориться, чтобы не вместе по одному месту шарить. А так только время теряем», — подумал Антон и сразу же получил мысленный ответ:

— Умник, ты куда без меня рванул? Озеро — это тебе не тазик с водой. Давай делить территорию, пока воздух есть.

— А как ее делить? Никаких ориентиров.

— Да-а-а… Тогда подключаем мозги. У тебя оригинальные мысли есть?

— Нет.

— У меня тоже. Но я Гарпину знаю. Она свой клад где-то рядом спрятала. Не потащится она на середину озера. Только узнать бы, где… Ой!

«Ой» было наполнено таким ужасом, что Антон, смотревший на кикимору, чуть не хлебнул воды. Светка выпучила глаза, словно увидела, по меньшей мере, акулу. Откуда акуле взяться в лесном озере, Антона в этот момент не волновало. Он резко обернулся. И уперся носом в огромное серое тело с черными дырами глаз, огромным ртом и длиннющими усами. Только мысль о беззащитной Пипеткиной помешала ему дать деру.

— Это сом, Антон! Большой сом! — проник в сознание голос успевшей прийти в себя кикиморы. Через мгновение она появилась из-за спины Антона и не очень уверенно протянула руку к чудовищной рыбине.

— Ничего себе вымахал! У, какой толстячок! Такой утку проглотит, не подавится.

Не чувствуя опасности, сом шевельнул хвостом, уклонился от неожиданных ласк, но не уплыл.

— Смотри, даже не боится. Это озеро частенько русалки навещают. Наверное, он к ним привык и думает, что мы из их породы.

— Я о таких монстрах от отца и деда слышал, но чтобы увидеть, да еще так близко, в воде… — развел руками Антон.

По Угошиному примеру он попробовал погладить серое чудище, но слабое удушье — даже не удушье, а всего лишь легкое напоминание о нехватке воздуха — заставило его вспомнить о Гарпинином задании.

— Светка! Воздух! Сколько прошло времени?

— Не знаю. Мне пока нормально… Слушай, Антончик, а что, если мы у сома спросим, где тайник? Вдруг он видел?

— У сома? Рыбы же не умеют…

— Умеют. Просто наши уши не все слышат. В любом случае, мозги у этого бревна есть. Эй, увалень! — кикимора повернулась к сому. — Слышишь меня?

Гигантский хвост шевельнулся, в голове Антона загудело, отдаваясь дрожью в теле: «Да».

— Ух ты! Ни за что бы не подумал, что буду с сомом разговаривать. С волками — это привычно. Но с рыбиной… — Новый приступ начинающегося удушья заставил Антона прервать рассуждения. — Светка, торопись. Мне уже дышать хочется.

— Выныривай. Я одна справлюсь.

— Ну уж нет! Только вместе. Я тебя с этим монстром один на один не оставлю. Вдруг в его тупую башку взбредет тебя попробовать!

— Подавится. Ладно, тогда не отвлекай… Я с ним поговорю… Увалень, знаешь Гарпину? Ага, знаешь. Очень хорошо. Где она сделала свой тайник, знаешь? Молодец. Антон, ты ответы слышишь?

— Слышу. Пусть показывает.

Сом лениво шевельнул хвостом, некоторое время повисел, почти уткнувшись мордой в лицо Угоши. Вдруг его огромное тело изогнулось и провалилось в глубину.

— За ним! — Антон дернул кикимору за руку и нырнул следом.

Долго плыть не пришлось, к счастью. Поскольку и Угоша теперь почувствовала какое-то неудобство в груди.

Скоро Сом проплыл над огромным камнем, почти касаясь его брюхом, и стремительно растаял за толщей озерной воды.

— Под камнем! Тайник под камнем! — Угоша глянула на Антона. — Огромный. Нам не поднять.

— Попробую.

Он ухватился за край глыбы, нажал. В воду вырвалось несколько воздушных пузырей, но камень не сдвинулся ни на сантиметр.

— Хорошо лежит! Одной левой не сдвинуть.

— Подожди. Тут хитрость нужна.

— Заклятие на нивянике! — разом догадались оба и в следующий миг вынырнули, судорожно хватая ртами воздух.

Еще не отдышавшись, кашляя и сморкаясь, Антон предупредил:

— Старайся не сместиться с камня. Потеряем, ищи потом.

— Ладно, я тут побарахтаюсь, а ты проси у Гарпины нивяник, только смотри, не вздумай мокрыми руками схватиться. Слова помнишь?

— Помню.

— И быстро ко мне. Тут неглубоко. Мы ее подарочек вмиг достанем.

Мощными гребками Антон поплыл к берегу. Выбравшись из воды, он тщательно вытер о футболку руки и только тогда обратился к довольно ухмыляющейся наставнице:

— Гарпина, дай мне немного сухого нивяника.

— Никак тайничок обнаружили? Сами или кто помог?

— Сомяра огромный, — не стал таиться Антон. — А что, нельзя?

— Почему нельзя? Смогли с живой тварью договориться, разве плохо? Это тоже искусство, каким хороший маг может и должен владеть в совершенстве.

Гарпина вытерла о юбку руки, развязала крючковатыми пальцами засаленную веревочку на холщовом мешочке, достала щепотку сушеных цветов.

— Бери, деточка. Что говорить-то, не забыл?

Не отвечая, Антон нашел место посуше, бросил туда нивяник, крутнулся на босой пятке, ежась то ли от страха, то ли от поднявшегося ветерка, зажмурился и выпалил: «Как слова мои не обретают свободы, так и сила моя не покинет меня, покуда нивяник влага не поглотит. Анкрос, тукос, лемодарис».

Вопреки ожиданиям, ничего не произошло. Услышав ехидный старческий смешок, Антон открыл глаза и сконфуженно уставился на Гарпину.

— А почему…

— Эх, ты, волшебник! Память с дырками!

— А-а-а! — Антон шлепнул себя по лбу, плотно стиснул губы и неразборчиво забубнил злополучные слова под довольные кивки старухи.

Да, после того как все правила были соблюдены, никто не смог бы разубедить Антона в действенности Гарпининой науки.

В тело ворвалась сила. Она бурлила. Она распирала мышцы, заставляла трепетать сухожилия. Даже волосы зашевелились и стали дыбом. Издав боевой клич, Антон прыгнул, на лету развернулся и вошел в воду вперед головой, словно заправский спортсмен-ныряльщик. В два гребка очутившись около Угоши, он вынырнул, сообщил скороговоркой «я сейчас», снова нырнул, подняв волну. На дне отворотил неподъемную глыбу, подождал несколько секунд, пока уляжется потревоженный ил, и, зажав в кулаке зеленоватый камешек, поднялся к Угоше.

— Слушай, Светка, вот это сила! Супер! Хочешь, я тебя одной левой прямо здесь подниму?

— Не поднимешь, — засмеялась кикимора. — Воды нахлебаешься. Покажи, что достал.

Антон разжал пальцы:

— Вот.

— И все?

— Все. А ты чего ждала? Бочонок с медом? Может, этот камешек такое умеет…

— Сейчас спросим. Давай к берегу…

Гарпина встретила их улыбкой.

— Ну-ка, показывайте свою находку! — Она протянула руку, взяла мокрый камешек, повертела в пальцах и сунула его обратно Антону. — Он самый. Пригодилась моя наука.

— Бабушка Гарпина, а что он может? — спросила Угоша, отжимая волосы.

— Может не много, но незаменим бывает. Вот, если ты что свое потеряешь или чужое найти хочешь, камешек этот меж пальцами потри и мысленно скажи о желании. Тогда та вещь, которую ищешь, тебе видимой сделается.

— Запипикает, что ли? — усмехнулся Антон.

Гарпина зыркнула на него незлобливо, подставила ладонь под струйку воды, лившуюся с Угошиных волос, и брызнула каплями на лежащий неподалеку засохший букетик ромашек, подаривших Антону силу.

— Эй! Ну! Ну, Гарпина, зачем…

— Затем. Чужая сила никому на пользу не идет.

— Это она, чтобы ты сам не запипикал, — хмыкнула Угоша. — Спасибо, Гарпина, за подарок.

— Ан заслужили, деточки. Теперь можете идти, земляничкой лакомиться. А то, глядишь, кто другой соберет. В лесу желающих много.