Парфюм с ароматом метро

Татьяна Кольцова, 2023

Вот живут обычные люди. И тут жизнь подбрасывает им нетривиальное обстоятельство. Парень решает написать признание в любви на доме, и ему нужно попасть в шестнадцать чужих квартир. Писательница приезжает в бунгало на берегу моря и становится свидетельницей любовного квадрата. Работник метро обращается к другу-парфюмеру с просьбой создать духи с запахом шпал, рельсов и пыльных вагонов, чтобы скрыть измену. В этой точке жизнь перестает быть обычной. Появляется магия, происходят случайности, герои теряют голову и почву под ногами, пространство наполняется запахами и деталями, и читателю приходится вникать в тончайшие оттенки эмоций.Дарья Корж, писатель, редактор: «Эти истории, веселые и трагичные, о людях, которые меняют свою жизнь. Кто-то проходит через метаморфозы благодаря влюбленности, кто-то – в путешествиях, кто-то – после смерти любимого человека. При этом все истории объединены посылом: что бы ни происходило, не сопротивляйся переменам, они приведут тебя к чему-то необычному».

Признание

Олег поднимался по лестнице. Лифт опять не работал. Как обычно, от кругового движения по пролетам и мелькания ступенек перед глазами, а может, из-за отдышки мысли начинали метаться в голове, словно зимняя вьюга.

«Надеюсь, мне сегодня хватит денег на ресторан и такси. Хорошо, что завтра зарплата. Да когда же они починят лифт? Что же подарить ей на день рождения? Нужен какой-то сюрприз…»

Перед дверью Полины Олег отдышался, поправил галстук, зачем-то откашлялся и наконец позвонил. Услышал привычный топот за дверью и щелчок замка. Дверь отворилась, в проеме мелькнула рука и кусок халата — Полина убежала обратно в ванную.

— Заходи! Пять минут! — крикнула Полина и включила фен.

Олег аккуратно поставил в прихожей ботинки, перед зеркалом снова поправил галстук и прошел в комнату. На кровати были разложены несколько платьев, запечатанные капроновые колготки и пара лифчиков. Олег смущенно отвернулся к окну.

Полина нравилась ему безумно. Едва преодолевая желание взглянуть еще раз на лифчики, он стал усердно думать про подарок Полине на день рождения. Оставалась ровно неделя.

«Нужен сюрприз! — Олег все же посмотрел на кровать и подсознательно выбрал голубой лифчик с кружевами. — Что-то такое неожиданное и трогательное и в то же время недорогое, но чтобы она оценила…»

— Я готова! — Олег повернулся. Полина лучезарно улыбалась, ожидая оценки. На ней было черное атласное платье в стиле Жаклин Кеннеди.

«Нет, голубой лифчик сюда никак», — подумал Олег.

— Как всегда, восторг! Ты красавица! — сказал он вслух.

— Пойдем.

Олег работал юристом в крупной фирме, а Полина — продавцом в бутике одежды. Громкая, яркая, страшно красивая, она была явно королевой этих отношений. Олег — педантичный интеллектуал, готов был бесконечно подавать пальто, открывать двери и придерживать шлейфы платьев. В стиле Жаклин Кеннеди, конечно.

— Что ты подаришь мне на день рождения? — спросила она в ресторане.

— Секрет!

— Врешь! Ты даже еще не придумал.

— Ха-ха!

— Ну-ну, тогда скажи, на какую букву.

— Не-а.

— Точно не придумал.

От таких приколов у Олега испортилось настроение. Весь вечер голова была параллельно занята придумыванием подарка. Даже в глазах жареной форели, которую принес официант, он выискивал какую-нибудь идею.

Ночью ему снился вид из окна Полины. С шестого этажа виднелись верхушки вязов и торец дома напротив с одним рядом белых балконов посередине. Перила были почему-то украшены нежными голубыми кружевами. На кружева падали снежинки. Из окон домов выглядывали люди и сдували снежинки фенами.

«Что за бред! Какой снег в октябре, в плюс десять?» — думал во сне Олег. Кружева и фены почему-то бредом не казались.

Вдруг все люди позакрывали окна, на дом налетел ветер, сорвал голубые кружева и сдул снежные сугробики с карнизов и перил. Олег смотрел на дом. Просто дом из белого кирпича.

— Просто дом! — закричал Олег и резко сел на кровати. Кот от испуга с визгом спрыгнул с одеяла и выскочил из комнаты.

— Надпись на доме! Вот будет сюрприз! Я гений! — продолжал кричать Олег. Он вскочил и забегал по квартире, потом увидел под столом кота и схватил его.

— Урррааа! — кричал Олег, потрясая котом в воздухе. Кот прижимал уши и хвост.

От возбуждения Олег не мог уснуть до утра, зато потом забылся сном Эйнштейна, который только что открыл теорию относительности.

Квартира первая

Дверь квартиры на первом этаже Олегу открыла немолодая грузная женщина с полными губами, не очень свежими волосами и в потертых джинсах. Она презрительно посмотрела на банку с синей краской и кисточку на палке в его руках.

Олег выдал ей заготовленную речь:

— Здравствуйте! У меня к вам необычная просьба. Я хочу сделать для своей любимой девушки надпись на вашем доме — он как раз виден из ее окна. Для этого мне нужно нарисовать одну букву на вашем балконе. Обязуюсь ее потом стереть. Можно? — Олег улыбнулся во весь рот. Лицо женщины осталось непроницаемым.

Через несколько секунд Олег откашлялся и, решив, что женщина плохо слышит, начал снова:

— У меня к вам необычная про…

— Какую? — резко спросила женщина.

— Что?

— Какую букву?

— Поскольку у вас первый этаж, а надпись читается сверху вниз, то на вашем балконе будет буква «Ю» — последняя в слове «люблю».

Женщина помедлила еще секунду и впустила Олега. Он сразу понял, что это квартира художника. Но не совсем обычного, а художника-грязнули. Тюбики с вытекшей и засохшей краской валялись вперемешку со сломанными карандашами и грязными кистями, деревянный пол был живописно закапан цветными красками, а по углам скопились комья пыли и окурков. Посреди комнаты стоял холст на мольберте. Олег мельком взглянул на него и тут же в ужасе отвернулся. На холсте было изображено нечто напоминающее женскую грудь огромного размера, почему-то оранжевого цвета.

— Каким цветом? — спросила она, закуривая сигарету.

— Что?

— Каким цветом нарисуешь букву «ю»?

— Синим.

— Почему синим, а не красным?

— А вы любите красный?

— Мне фиолетово.

Олег замешкался. По привычке хотел поправить галстук, но на нем был спортивный костюм.

— Синим — под цвет рам, — сказал Олег.

— Валяй! — женщина села в кресло. Олег почувствовал себя на сцене театра абсурда. В зале сидел единственный и не самый благодарный зритель. И вдруг Олег заметил, что в квартире нет выхода на балкон.

— Ой, у вас ведь нет балкона!

Женщина сделала саркастически удивленные глаза.

— Да что ты говоришь!

— Простите, я забыл, это же первый этаж.

Художница со смаком выпускала дым и не сводила глаз с Олега.

— А можно тогда я нарисую букву рядом с окном?

— Валяй-валяй.

Олег открыл раму. Октябрьский ветер подхватил несколько кусков газеты с пола и швырнул их в угол, в комья пыли и окурков. Олег старался делать все максимально быстро, чтобы скорее освободиться от прицеленных глаз странной художницы. Он открыл банку с краской, макнул в нее кисть, аккуратно стряхнул излишки и высунулся из окна, насколько это было возможно. Аккуратно выведя букву «Ю» рядом с окном, он пару секунд полюбовался работой, но, услышав покашливания хозяйки, тут же залез обратно.

— Простите. Мне нужно подождать пару минут, пока краска высохнет.

— В смысле?

— Я хочу заклеить букву бумагой. Пока ее не должно быть видно из соседнего дома. Но если я заклею прямо сейчас, бумага прилипнет, так как краска не высохла…

Художница яростно затушила окурок в лужице оранжевой краски на палитре.

— Знаешь что? — заревела она. — Пошел вон! Вконец обнаглели!

— Тогда я оставлю бумагу — вы заклеите сами?

— Нечего делать из меня дуру!

— Да ну что вы…

— Ты думаешь, я не поняла сразу, что ты собираешься меня ограбить?

— Бог с вами.

— История про букву не прокатила, ясно? Ты ее мог нарисовать и с улицы — у меня первый этаж, умник!

Олег вытаращил глаза. «Ну и дурак я! Правда ведь, там невысоко!»

— А теперь еще фокус с бумагой! Тянешь время! Только брать у меня нечего! Пошел вон!

— Спасибо вам огромное, но я не додумался…

— Обнаглели совсем, — женщина бешено захлопнула за Олегом дверь.

Олег вышел на улицу. Буква смотрелась чудесно. Ультрамарин переливался в тусклом вечернем солнце. Олег развернул кусок белого ватмана и накрепко заклеил букву скотчем. Боковым зрением он видел, что сквозь грязное стекло за ним пристально наблюдает художница, глубоко затягиваясь сигаретой.

Квартира вторая

Олегу надо было рисовать по две буквы каждый день, а в последние два дня — по три буквы. Так он успел бы ко дню рождения сделать надпись «Полина, я тебя люблю». В доме как раз было шестнадцать этажей. У каждого хозяина Олег намеревался взять номер телефона, чтобы в день икс позвонить всем и попросить снять с букв маскировочную бумагу.

Каждый вечер у Олега было ровно полтора часа — с тех пор, когда он освобождался после работы, и до прихода домой Полины. Ведь она могла заметить его акробатические и художественные этюды в окнах дома напротив, и сюрприза бы не получилось.

Звоня в квартиру на втором этаже, Олег уже был не так уверен и воодушевлен. Встреча с грозной художницей поубавила энтузиазма.

Дверь отворила приятная женщина с младенцем на руках. Второй младенец, постарше, цеплялся за ее ноги. Из глубины квартиры доносился крик третьего младенца. Также был слышен шум стиральной машинки, тяжелая музыка и еще какой-то жужжащий раздражающий звук, природу которого Олег никак не мог установить. Но пришла пора заготовленной фразы.

— Здравствуйте! У меня к вам необычная просьба. Я хочу сделать для своей любимой девушки надпись на вашем доме — он как раз виден из ее окна. Для этого мне нужно нарисовать снаружи букву на вашем балконе. Можно? Эта краска очень легко смывается, я потом все уберу.

Вдруг женщина переменилась в лице и убежала с криком: «Паша, молоко!» Ко всем звукам громкой квартиры присоединилось шипение убегающего молока. Тут же появился запах горелого. Ребенок, который держался за мамины ноги, остался в коридоре и с интересом смотрел на Олега. Из комнаты выбежал отец семейства в трусах, держа на руках орущего мальчика лет трех.

— Маша, я забыл про молоко! Гриша, не сиди на полу. Виталя, ты сделал уроки? Петя, убери наконец железную дорогу!

«А, этот раздражающий звук — железная дорога. Точно, у меня была такая в детстве», — догадался Олег.

Мужчина увидел Олега в дверях. Мальчик на руках тут же замолчал.

Олег поспешил объясниться, но его речь прервал грохот в комнате. Мужчина кинулся туда. Олега начало мутить. Он решил, что если войдет в квартиру, то дело, возможно, пойдет быстрее.

Из комнаты показалась лохматая голова прыщавого подростка — Олег понял, что именно он слушал музыку, так как она стала громче.

— Что за шум? — спросил подросток Олега.

— Выключи музыку! — закричала измученная мать с кухни. Лохматый спрятался в комнате.

— Петя уронил торшер! — крикнул отец. Женщина вышла в коридор.

— Ой, я про вас совсем забыла, — сказал она Олегу. — Что вы хотели? А, балкон? Да, проходите, пожалуйста. — Олег видел, что она слабо понимала его просьбу, но вникать в нее у женщины не было сил и времени.

Олег прошел в комнату, заваленную игрушками. Посередине лежал торшер со сломанным абажуром и разбитой лампочкой. Мальчик в костюме рыцаря пытался снять с себя шлем.

— Мне нужно открыть балкон, — сказал Олег. — Может, убрать детей? Вдруг простудятся.

Но жильцам было не до балкона и не до Олега, поэтому он вышел, обмакнул кисть в краску, перевесился через перила и стал выводить красивую букву «Л» на шершавой поверхности стенки балкона. Рисовать вверх ногами было не очень удобно. Вдруг в квартире раздался крик, и рука Олега чуть дрогнула. Он быстро поправил помарку и заглянул в комнату.

Руки, лица и одежда детей, а также ковер и игрушки были измазаны синей краской. Мама стояла, закрыв руками рот, а папа растерянно озирался.

— Господи! — сказал Олег. — Срочно, растворитель! О нет, растворитель токсичный. Давайте подсолнечное масло, и в ванну всех, в ванну…

— Да что же это! — причитала мама, чуть не плача. — Я только на секунду вышла кашу помешать…

Из всех детей чистым остался младенец на руках мамы и прыщавый Виталик, спокойно слушающий «Металлику». Троих синих мальчиков загрузили в ванну, и Олег стал натирать их подсолнечным маслом, параллельно успокаивая плачущую мамашу. Через полчаса, вытерев насухо чистых маленьких злодеев, совершенно мокрый, Олег вышел из ванной. Он заклеил букву «л» листом бумаги, отказался от ужина, взял номер телефона у уставшего отца и поспешил скрыться под звуки «Unforgiven».

Квартира четвертая

Во второй вечер Олег запасся терпением и новой банкой краски, после чего отправился в квартиру на третьем этаже. Дверь никто не открыл. Олег поймал себя на мысли, что почувствовал некоторое облегчение.

Зато в двери квартиры на четвертом этаже тут же появился худой мужичок в майке и вытянутых трико. «Его бы на первый этаж — прекрасный бы натурщик вышел», — мелькнуло у Олега.

— Заходи! — заплетающимся языком сказал хозяин.

— Я…эээ, мне надо нарисовать…

— Ща нарисуем! — мужчина распахнул дверь. Олег робко вошел. С квартиры тоже можно было бы написать картину. Посреди комнаты стоял раздолбанный диван и старинный стол с резьбой и обшарпанными углами. На столе — бутылка водки. В углу бубнил телевизор.

— Федя! — мужик не с первого раза попал своей рукой в ладонь Олега, чтобы поздороваться.

— Очень приятно, я ненадолго… — начал было Олег.

— Выпьем! — сказал Федя и прошел в комнату.

— Я не пью, мне только надо нарисовать букву у вас на балконе.

— Олег. Тебе надо нарисовать букву, а мне надо выпить. Давай уважать желания друг друга, — вдруг сказал Федя очень осмысленно.

Олег сдался и сел на диван. Рука потянулась было к узлу галстука, но галстука опять не было.

— Ну, рассказывай, Олег, — сказал Федя, давая понять, что вечер собирается быть долгим. На антикварном столе уже появилось два стакана.

— У моей девушки скоро день рождения…

— Отлично, выпьем за это, — перебил его Федя и тут же выпил свой стакан. Громко вздохнув, он стал сверлить взглядом Олега.

— А закуски нет? — спросил Олег.

— Обижаешь! — сказал Федя и тут же примчался с кухни с банкой маринованной кукурузы.

— Ну и? — сказал Федя, наливая по второй. — Рассказывай дальше.

— И я хочу написать ей на вашем доме признание в любви…

— Ух! Прекрасный повод. Выпьем!

— Я не могу так быстро.

Федя перестал жевать и строго посмотрел на Олега.

— Любишь? — спросил он.

— Люблю.

— Надо выпить. За любовь.

Олег вздохнул. Почему-то о стеклянный Федин взгляд и безапелляционные тосты заранее разбивались все отрицания.

Олег выпил, съел ложку кукурузы и стал поглядывать в окно. Не прикрытое шторами, оно открывало прекрасный вид на дом Полины.

— Давайте я нарисую сейчас букву, и мы продолжим, — предложил было Олег.

— Как зовут девушку? — спросил Федя внезапно.

— Полина.

— Класс! Выпьем за редкие имена, — Федя втиснул стакан в руку Олега. Олег с грустью посмотрел на окно спальни Полины. Ему показалось, что оно подмигнуло ему…

Олег проснулся от вибрации телефона. На табуретке стояла пустая бутылка и банка от кукурузы. Федя спал на полу. По телевизору показывали концерт Баскова. В голове было шумно. Откуда-то с нижних этажей доносились знакомые аккорды «Металлики».

Звонок был от Полины.

— Алло!

— Ты где? Я тебя потеряла, — звонкий голосок молотил больную голову Олега.

— Я… Эээ… Задержался на работе.

— В двенадцать часов ночи?

— Что-о?

Полина бросила трубку.

Олег быстро открыл балкон, поежился от ветра, макнул кисть в краску, намалевал в темноте букву и скорее убежал из квартиры.

Квартира пятая

Полина всегда обижалась недолго и этим особенно нравилась Олегу. Букет роз и любимые конфеты, доставленные прямо в бутик, где работала Полина, быстро решили проблему.

— Спасибо, — ворковала Полина в трубку, причмокивая шоколадом. — Сегодня день сюрпризов и странностей.

— Каких странностей? — Олег почему-то напрягся.

— С утра заметила на соседнем доме большую букву «Б»… Так странно…

«О, черт! Забыл заклеить» — подумал Олег.

— Стоп. Какую букву?

— Б…

Олег застонал.

«Черт, как я мог перепутать буквы! Все из-за пропущенного третьего этажа! Сегодня опять пить с Федей! С ума можно сойти!» — толкались в голове мысли, пока Олег поднимался на четвертый этаж уже практически родного дома.

Федя долго не открывал. Олег толкнул дверь — оказалось не заперто. В квартире пахло жареной картошкой.

— Ааа, ты? — сказал радостно Федя, выглядывая с кухни. — Заходи! Забыл чего? Водки нет. Закуски тоже.

— Нет-нет, спасибо! Я вчера нарисовал не ту букву на твоем балконе. Можно исправлю?

— Да ради бога.

На этот раз у Олега было с собой две банки краски. Сначала он закрасил белой краской букву «Б» и сел на диван подождать, пока высохнет.

— Картошку будешь? — спросил Федя.

— Если честно, я ужасно голодный, — сказал Олег. — Каждый вечер после работы я сломя голову бегу сюда, чтобы сделать эту надпись.

Федя придвинул к Олегу знакомую табуретку и поставил на нее тарелку с горячей картошкой.

— Давай.

— Спасибо!

Федя тоже стал наворачивать картошку.

— Эх, жалко, огурцы-то вчера съели, — сказал Федя.

— Вкусно готовишь. А чего пьешь-то?

— А! Из-за любви. Несчастной. Жена ушла.

— Да ладно?

— Ай! — отмахнулся Федя, показывая, что не хочет вспоминать. — Ешь.

Олег нарисовал букву «Ю» и попросил Федю через несколько минут заклеить ее листом бумаги.

— Мне надо спешить, — объяснил он. — Еще целых тринадцать букв.

В квартире на третьем этаже опять никто не открывал.

Олег долго прислушивался к какой-то возне за дверью на пятом этаже. Наконец открыли. В дверную щель на Олега пристально смотрели два черных ехидных глаза из-под шевелюры мелких кудряшек. В квартире было темно.

— Привет! — сказал Олег. — У меня к вам необычная просьба. Я делаю для своей любимой девушки надпись на вашем доме — он как раз виден из ее окна. Можно мне вылезти в окно в вашей комнате и нарисовать очередную букву? Краска легко отмывается.

Над кудрявой шевелюрой показалась еще одна пара ехидных глаз, на этот раз мужских. Нижняя пара вопросительно посмотрела на верхние. Парень кивнул, и девушка открыла дверь, явив Олегу свои странные одеяния — какой-то индийский халат с абстрактным рисунком, от которого кружилась голова. Парень был одет в шорты, а голый торс его был сплошь татуирован листьями каннабиса.

В квартире тихо играла психоделическая музыка, везде царил полумрак, а в комнате прямо на полу расположился ворох подушек с яркими аппликациями, на которые и предложили присесть Олегу.

— Спасибо, я ненадолго! Я только нарисую, и все…

— Спокойно! — спокойно сказала девушка. Она казалась маленькой и хрупкой, но хитрые глаза ужасно пугали Олега. — Давай на спор?

— Что еще? — у Олега опустились руки. Опять препятствие.

— Ты выиграешь спор — рисуешь букву. Проигрываешь — не рисуешь, — сказала девушка. Парень странно захихикал.

— Эээ… И что же за спор?

— Спорим, ты не способен ради своей девушки абсолютно на все?

— С чего бы это? Знали бы вы, что мне в вашем веселом доме уже пришлось пережить…

— Ну, то есть спорим? Андрей, разбивай, — девушка крепко схватила Олега за руку, парень молниеносно подскочил и разбил рукопожатие, не переставая похихикивать.

— Брей меня наголо! — сказала девушка. Парень загибался от смеха.

— Ооо, чудесно, — сказал Олег, оправившись от первого шока. — Поставили, наверное, тут где-нибудь камеру, прикалываетесь, потом выложите на Ютуб. Очень смешно.

— Чувак, я серьезно! — сказала девушка и взяла в руки машинку для стрижки.

Олег внимательно посмотрел на девушку. Парень продолжал ржать. Олег посмотрел на парня.

— Конечно, я не смогу побрить тебя наголо. Во-первых, я никогда этого не делал, во-вторых, я не понимаю зачем, — сказал Олег.

— Ты проспорил. Не видать тебе буквы.

— Ну, хорошо, хорошо! — разозлился Олег.

Девушка радостно взвизгнула, поставила стул посреди комнаты, а парень тут же принес газет и разложил их вокруг стула.

— Слушайте, вы сумасшедшие.

— Ага, — в один голос сказали хозяева квартиры.

— Только зачем вам это надо? У тебя такие красивые волосы!

— Брей, — снова хором сказали парень с девушкой.

Олег включил машинку и занес руку над кудрявой шевелюрой. Рука дрожала.

— Блин, я не могу, — сказал Олег и выключил машинку.

— Слабак, — сказала девушка. Парень закивал головой.

— Ты проспорил, — сказала девушка. Парень замотал головой.

— Ну, хорошо, хорошо! — снова закричал Олег. — Боже, в этом доме живет хоть один нормальный человек? — Парень снова принялся хохотать. Девушка прыснула.

Олег включил машинку. Он решил начать с затылка. Приподнял кудри и осторожно сбрил несколько прядей на шее.

— Нет, это дурдом — бормотал он. На пол падали кудрявые черные змейки.

Вдруг в дверь постучали.

— Откройте, полиция! — раздалось за дверью

— Еще не хватало, — выдохнул Олег.

Хозяева засуетились, забегали по квартире, девушка скинула халат, под которым оказались футболка и джинсы, а парень надел рубашку.

— Сиди тут, — сказала девушка и закрыла дверь в комнату. Олег прислушался к разговору в коридоре.

— Соседи жалуются, что вы тут коноплю выращиваете, — сказал полицейский.

— Мы?! — искренне удивился Андрей.

— Да-да, вы. Мы пройдем посмотрим?

— Конечно!

Дверь открылась, и в комнату вошли два полицейских.

— А вы кто? — спросил один из них, подозрительно рассматривая Олега, стоящего в кучке волос с машинкой в руках.

— Это просто парикмахер! — в один голос ответили хозяева.

Полицейские осмотрели квартиру.

— По хорошему, конечно, забрать бы вас сейчас и свозить на диагностику. Что-то мне не нравятся ваши глаза, — один милиционер стал разглядывать зрачки сначала девушки, потом парня. Другой подошел к Олегу и тоже пристально посмотрел в его испуганные глаза. Секунды потекли медленно, как и струйки пота по спине Олега.

— Ладно, поехали, — наконец сказал участковый.

За милиционерами закрылась дверь, и парень с девушкой принялись хохотать. Страх Олега сменился злобой.

— Вы что, реально марихуану выращиваете, что ли?

— Уже нет, — сказал Андрей сквозь смех.

— Шутки шутками, а продолжать надо, — сказала девушка и снова села на стул перед Олегом, опустив голову и подставив затылок.

Олегу вдруг стало абсолютно все равно, выращивается ли в этой квартире марихуана и зачем этой странной девушке нужно побриться наголо, а также что могло быть, если бы менты сейчас забрали их всех в участок. Ему внезапно захотелось вернуться домой к коту или, на худой конец, к Феде и его жареной картошке. Олег посмотрел на свои руки — дрожь унялась. Тогда он включил машинку и молча и очень быстро сбрил все мелкие кудри странной девицы. Когда последняя прядь упала на пол, девушка радостно взвизгнула и побежала к зеркалу. Там она с удовлетворением крутилась, а Андрей гладил ее по лысине.

Олег в это время вышел на балкон, открыл банку с краской, наклонился над перилами и нарисовал букву «Л» двумя четкими линиями. Рука ни разу не дрогнула. На ветру краска высохла молниеносно, и Олег тут же заклеил букву бумагой. Потом он собрал свои вещи. Хозяева квартиры по-прежнему любовались парикмахерским шедевром Олега.

— Спасибо! — сказала девушка, подскочила к Олегу и чмокнула его в щеку. Андрей нервно захихикал.

Выйдя на улицу, Олег посмотрел на балкон четвертого этажа. Буква «Ю» была аккуратно заклеена умелой Фединой рукой.

Квартира шестая

На следующий день Олег стоял на пороге квартиры шестого этажа и был мрачнее тучи. «Выбиваюсь из графика! Осталось четыре дня и двенадцать букв!»

— Кто там? — послышался тонкий девичий голосок.

— Эээ… соседи, — нашелся Олег.

— Мне нельзя открывать. Я на домашнем аресте, — сказала девочка.

— А кто-то из взрослых дома?

— Неа!

— Я ненадолго. Пять минут!

— Мне нельзя открывать, — грустно сказала девочка, — хотя очень хочется. Ты мне нравишься!

Олег посмотрел в глазок и улыбнулся.

— Открой, пожалуйста. Родители даже не узнают.

— Мне можно открывать только в случае пожара или потопа.

— Отлично. Тут как раз потоп. — сказал Олег.

— Где?

— Вон! Капает с потолка, — Олег поднял ладони, будто подставляя их невидимому дождю.

Шаги быстро удалились в глубь квартиры, а потом так же быстро приблизились. Послышался поворот ключа, и Олег увидел в дверях девочку лет тринадцати.

— Где потоп? — спросила она, высовывая голову на площадку.

— Потопа нет. Но раз уж ты открыла, можно я войду на пять минут?

— Можно! — доверчивая хозяйка распахнула перед незнакомцем дверь. Олег почувствовал укол совести.

— Спасибо. Только больше никогда так не делай.

Девочка посмотрела на него удивленно.

— Никогда не открывай незнакомым людям.

Девочка явно ничего не понимала. Олег решил перейти к делу.

— Я сейчас выйду на балкон и нарисую на нем букву. А потом уйду.

— Ладно, — улыбнулась девочка. — А зачем букву?

— Я хочу написать для своей девушки — «Полина, я тебя люблю!»

Девочка ревниво нахмурилась.

— Нет! Я не согласна, — сказала она.

— Не расстраивайся! — стал уговаривать ее Олег. — Когда-нибудь и для тебя кто-то сделает надпись на доме. Или на асфальте. Или на снегу.

— Не сделает!

— Сделает. Точно тебе говорю.

— А ты можешь сделать?

— Я?! — перспектива снова покорять одну за другой квартиры этого дома повергла Олега в ужас.

— Да. Сделай для меня надпись на асфальте, хорошо?

— Хорошо, — выдохнул Олег.

— Иди. Рисуй свою букву, — девочка отодвинула шторы от балконной двери.

Олег быстро проделал все манипуляции, уже отточенные до автоматизма. Девочка внимательно наблюдала.

— Теперь подождем пару минут и заклеим букву бумагой. А через четыре дня поздно вечером ты бумагу уберешь, хорошо?

— Хорошо. А когда ты напишешь для меня?

— А что именно написать?

— Юля, я тебя люблю. И подпись. Как тебя зовут?

— Олег.

— Не. Только не Олег. Давай Игорь. Или Гоша. Да, давай Гоша.

— Почему это не Олег? — обиделся Олег.

— Самого ужасного двоечника в нашем классе зовут Олег.

— Ну ладно. Сегодня напишу. Жди.

— Смотри! А то не сниму бумагу через четыре дня.

Олег заклеил букву бумагой и стал обуваться.

— Юль, за что тебя наказали-то?

— Да с одноклассницей подралась.

— Из-за чего?

— Из-за Гоши.

— Во молодежь пошла!

Квартира седьмая

До прихода домой Полины оставался почти час. Воодушевленный быстрой победой над Юлей, Олег взлетел на седьмой этаж. Звонок не работал. После стука в коридоре послышались шаркающие шаги.

«О нет, только не пенсионеры! Разве им объяснишь?» — успел подумать Олег.

— Кто? — проскрипело за дверью.

— Эээ, здравствуйте! У меня к вам необычная просьба… — Олег приготовился к долгой схватке, но тут дверь отворилась. На пороге стояла маленькая старушка с абсолютно белыми волосами.

— Дед, — сказала она скрипуче. — Посмотри, кто к нам пришел. Это же Толенька!

— Нет-нет, я не Толенька…

— Толенька, сыночек, что же ты не заходил так давно? — спросила старушка.

— Господи, да не Толенька я, видимо, просто похож!

Из комнаты вышел маленький старичок и, сощурившись, стал разглядывать Олега.

— Как похудел! — просипел он.

— Заходи, сыночек, я тебя накормлю, — сказала старушка.

Олегу вдруг стало ясно, что проще притвориться Толенькой, чем объяснять причины своего появления в этом доме. Олег разделся и прошел на кухню. В квартире неприятно пахло, и обстановка была очень странной. Например, с люстры свисало несколько елочных игрушек, покрытых пылью. А вместо штор на карнизе висел дырявый пододеяльник.

Между тем старушка поставила на стол какую-то кастрюлю со странным содержимым. Дед нарезал хлеб огромными ломтями, близоруко склонившись над столом.

— Мам, пап, я не голодный, — сказал Олег, стараясь быть как можно более непринужденным.

— Ты с работы?

— Да.

— Значит, голодный. Ну, расскажи. Где ты, как ты? Женился?

— Ээээ, нет.

— А техникум-то закончил?

«Сколько же они не видели своего сына?» — подумал Олег.

— Конечно, закончил, — сказал он вслух.

— Молодец! — дед похлопал Олега по плечу. — На заводе работаешь?

— Ээээ, да.

— Молодец, молодец. — Старушка принялась выставлять на стол все содержимое холодильника.

— Мама, я совсем не голодный

— А я связала тебе свитер, — вдруг вспомнила старушка и ушла в комнату. Вернулась она с пыльным свертком. Из него она достала свитер совершенно необъятных размеров, связанный явно из всех возможных остатков шерсти, которые нашлись в доме.

— Какой красивый, мама, — сказал Олег. Почему-то захотелось надеть свитер, чтобы сделать старушке приятно. Олег надел его сверху на костюм. Рукава болтались сантиметров на десять ниже кистей.

— Она старалась, — сказал дед. — Года два вязала. Потом года два ждала тебя.

Олег почувствовал от свитера запах нафталина.

— Берегла от моли, — словно в подтверждение сказал дед.

Олег почувствовал, что обман затягивается.

— А давайте я вам… покрашу балкон! — вдруг сказал он.

— Зачем, Толенька? — спросила старушка.

— Там снаружи краска облупилась — некрасиво. Я покрашу.

— Давай, Толенька, — сказала старушка.

— Кто еще о нас позаботится? — сказал дед.

Олег открыл балкон, вышел и нарисовал нужную букву. Потом еще пару минут делал вид, что красит балкон снаружи.

Старики умиленно наблюдали за ним из комнаты. Потом Олег развернул рулон белой бумаги и заклеил букву.

— Вот и все!

— Помощник ты наш, — сказал дед.

В тот момент, когда Олег слезал с подоконника, в спальне Полины загорелся свет.

— Мама! — сказал Олег, взяв за плечи старушку, и посмотрел в ее белесые глаза. — Пообещай мне кое-что.

— Что, Толенька?

— В воскресенье, когда стемнеет, сними, пожалуйста, лист бумаги, который я приклеил на балконе.

— Хорошо, Толенька.

— Только осторожно, мама. И оденься тепло, когда будешь выходить.

— Ладно.

— Ты не забудешь?

— Нет, Толенька.

— И вот еще что, — Олег вывернул карманы брюк и выложил на стол все купюры, которые у него были.

— Заходи к нам почаще! — просипел старик, когда «Толя» выходил за дверь. Старушка всхлипнула.

Олег запомнил номер квартиры и тут же, пока бежал до первого этажа, заказал старикам доставку продуктов. Потом спрятал краску и кисти в подвале, снял огромный свитер, после чего зашел к Полине.

— Боже, от тебя краской несет!

— Да? Это в офисе у нас красят…

— Фу! И еще чем-то… нафталином, что ли?

Олег подошел к окну. Бумажные листы на балконах напротив было почти не видно — не зная, и не разглядишь.

— Давай выпьем? — после визита к старикам ему почему-то было страшно тоскливо.

— Давай.

Когда уже стемнело, Олег попрощался с Полиной, спустился вниз и, не переодеваясь в спортивный костюм, написал на асфальте: «Юля, я тебя люблю! Гоша», почти не ощущая абсурдности этого поступка.

Квартира восьмая

Олегу снилось, что утром в понедельник Полина, проснувшись, босиком подошла к окну и потянулась. Вдруг она раскрывает шторы, и блаженная улыбка тут же сходит с ее уст. На торце дома напротив она видит надпись «Полина — дура!».

Олег проснулся, тяжело дыша. Кот смотрел на него удивленно, готовый броситься под стол и поджать уши в случае опасности.

После работы Олег принесся к шестнадцатиэтажке, переоделся в подвале, взял свое снаряжение и решительно поднялся на третий этаж. По традиции, никто не открыл.

На восьмом этаже дверь открыл мальчик лет восьми.

— Взрослые есть? — спросил Олег.

— Нету! — радостно ответил мальчик.

— Почему тогда не спрашиваешь, кто пришел?

— А зачем?

— Слушай, мне нужно выйти на ваш балкон и нарисовать там, снаружи, кое-что. Впустишь?

— Эээ… А у нас нельзя выходить на балкон!

— Почему это?

— Папа сказал, что он вот-вот обвалится.

— Ммм… да?

— Ага.

Олег замешкался.

— Можно я посмотрю все-таки?

— Да пожалуйста!

Олег вдруг страстно возжелал, чтобы во всех оставшихся квартирах ему попадались дети без родителей — по всему выходило, что с ними проще всего договориться. Он открыл дверь на балкон и увидел свалку из санок, лыж, велосипедов, лопат, грабель и гантелей. Судя по всему, отец просто не хотел, чтобы сын выходил на травмоопасный балкон, поэтому придумал байку про обрушение.

— В общем, это… Я осторожно выйду. Подо мной не должен обвалиться, — подмигнул мальчику Олег. Он обмакнул кисть в краску и уже шагнул было на балкон, но вдруг маленький хозяин закричал:

— Дай я!

— Чего? Нет, это опасно, парень.

— Дай! Дай! — Олегу померещилось, что у славного мальчика вдруг выросли рожки и маленький хвостик. Отступать хозяин квартиры не собирался.

— Да брось. Ты хоть писать умеешь?

— Умею. Еще как умею!

— У вас же восьмой этаж. Ты свалишься.

Мальчик надулся.

— Тогда уходи, — вдруг сказал он.

«Все дети — шантажисты», — подумал Олег, вздохнул и слез с окна.

— Ну хорошо, напиши мне букву «Е» на бумаге.

Мальчик сбегал в детскую за листком бумаги и карандашами и старательно вывел букву «е».

— Что ж, вполне, — оценил Олег. — Теперь надень теплый свитер и принеси папин ремень.

— Зачем это? — у мальчика вытянулось лицо.

— Пристегну тебя к себе. Вдруг балкон обвалится.

Мальчик молниеносно нацепил свитер и принес отцовский ремень. Олег уже открыл окно и банку с краской.

— Господи, если бы это видели твои родители, — бормотал Олег, пристегивая ребенка к себе. — Ну, план действий. Я макаю кисть в краску…

— Нет, я!

— Хорошо, ты макаешь кисть в краску. Потом рисуешь длинную палку. Потом рисуешь красивые ровные три поперечные полосочки, понял?

— Ага! — мальчику не терпелось начать.

— Все это время одной рукой ты крепко держишься за меня, понял?

— Ага!

— Как тебя зовут-то, мой юный маляр?

— Митя.

Олег вышел на балкон вместе с пристегнутым Митей, одной ногой все время оставаясь в квартире. Ему казалось неприличным разрушать отцовский миф об обрушении балкона. Он показал мальчику, какого примерно размера должна быть буква. Митя обмакнул длинную кисть в краску и, закусив язык, прицелился. Вниз капала краска. Олег крепко держал пацана за талию.

— Ну, поехали!

Митя начал рисовать очень корявую палку, каждый раз спотыкаясь кистью о выступы. Олег не выдержал, вышел из квартиры и глянул вниз, на букву.

— Митя, ты издеваешься, черт возьми!

— Чего?

— Рисуй ровно, как на бумаге!

— Бумага ровная, а тут… — оправдывался Митя.

— Тогда дай я.

— Нет! — завизжал мальчик.

— Ладно, теперь давай ровные три полосочки. Они должны смотреть туда, в сторону дороги. Не перепутай, — Олег был дико взволнован. Ко всем прочим раздражителям вдруг присоединилась мысль, что в любой момент могут прийти Митины родители.

Митя пыхтел от усердия. Но горизонтальные полоски давались ему еще хуже. Верхняя планка буквы «Е» получилась чересчур толстой и смотрела вниз, а не вбок.

— Митя, все, давай дальше я.

— Нет! — заорал дьяволенок.

— Эй, что это вы там делаете? — вдруг раздалось снизу. Олег посмотрел вниз и увидел пожилого мужчину в шляпе и с чемоданчиком. — Что вы делаете с ребенком, я вас спрашиваю? Немедленно вернитесь в квартиру, или я позвоню в полицию!

— Мы ээээ… рисуем! — крикнул Олег.

Вдруг кисть выпала у Мити из рук и упала прямо к ногам мужчины. Он отскочил, чертыхаясь.

Олег быстро вошел в комнату, отстегнул Митю и бросился на улицу, на ходу сочиняя относительно правдивую историю для сердобольного прохожего. Но мужчины под окнами не оказалось. Кисти, кстати, тоже. Только уродливое синее пятно на асфальте, прямо рядом с надписью «Юля, я тебя люблю! Гоша»

Олег еще поискал кисть пару минут и вернулся в квартиру.

— Я все! — сказал Митя, сияя.

— Что все?

— Нарисовал букву!

— Как? Чем?

— Своей мочалкой! Привязал ее к швабре.

Олег перевесился через перила. Буква «Е», кривая и толстая, казалось, корчилась от запаха свежей краски.

— Ну ты даешь! Ты же мог свалиться. Никогда больше так не делай.

— Не! Теперь так всегда буду делать. Маляром буду!

— Ужас, только не говори папе об этом, — тут Олег увидел, что ни губка, ни швабра более не годятся для использования по назначению.

— Слушай, во сколько приходят твои родители?

— В восемь.

— Я сейчас сбегаю и куплю тебе новую мочалку и швабру, ладно?

— Ага.

— Какого цвета была губка?

— Вроде желтая.

— Вроде… Маляр, тоже мне.

Олег заклеил Митину уродливую букву «Е» бумагой, предусмотрительно забрал у мальчика краску и самодельную кисть, спрятал их в подвале и помчался в ближайший хозяйственный магазин, чтобы скрыть улики.

Квартира девятая

Олег не терял надежды взять штурмом вторую квартиру за вечер. К тому же Полина позвонила и сообщила, что задержится на работе.

На девятом этаже Олегу открыла высокая седая женщина в черной одежде. На плече ее сидела ворона. Олег испугался и свою заготовленную жизнерадостную речь произнес как пономарь, при этом не сводя взгляда с вороны. Ворона тоже наблюдала за ним пристально, время от времени переминаясь с ноги на ногу.

Вдруг женщина заговорила абсолютно сказочным голосом — таким, что хоть прямо сейчас иди и озвучивай Степашку.

— Конечно-конечно! Проходите. Как интересно. И как романтично! Надо же… Есть романтики до сих пор, — женщина проводила Олега в комнату, при этом взмахивая руками, точно птица. Ворона продолжала внимательно смотреть с ее плеча на незнакомца.

Еще в коридоре Олег услышал из комнаты звуки чириканья и курлыканья. Но он не ожидал, что в квартире окажется целый птичий зоопарк. В клетках сидели попугаи, канарейки, соловьи — и это лишь те, кого Олег узнал. При виде Олега птицы занервничали, закурлыкали еще громче. Женщина стала ворковать с ними своим сказочным голосом, и пернатые затихли.

— Ну вот, успокоились. Пожалуйста, проходите. Рисуйте. Ой, ну как романтично-то…

Но Олег уже настолько привык активно участвовать в жизни обитателей этого дома, что страстно захотел узнать побольше о женщине и ее постояльцах.

— Вы орнитолог?

— Я? О не-ет, что вы, — птичница разговаривала так, что Олегу казалось, будто она вот-вот скажет: «Я — Степашка!» — Я просто люблю птиц. Вот этого малыша я нашла с подбитым крылышком, — женщина просунула сквозь прутья клетки тонкие пальцы и погладила маленького чижа по голове. — А этих попугайчиков хозяева отдали мне на передержку, а потом забыли забрать.

— Они разговаривают?

— Ээээ… они говорят только одну фразу, — смущенно проговорила женщина.

— Не кудахтай! — в доказательство прокричал большой зеленый ара, а за ним все остальные попугаи. — Не кудахтай! Не кудахтай!

— Совершенно случайно получилось, — оправдывалась птичница. — Все время говорила эту фразу своим птицам, вот ее и запомнил Гаврюша. А за Гаврюшой все остальные стали повторять. Теперь вот они мне затыкают рот.

— Не кудахтай! — продолжал ворчать ара.

— Кар, — сказала вдруг молчаливая ворона на плече у птичницы и взмахнула крыльями.

— Не кудахтай! Не кудахтай! — закричали на ворону взволнованно попугаи.

— Тихо все! — закричала женщина, а потом снова заворковала с птичками.

— Ладно, — сказал Олег и стал осторожно убирать клетки от балконной двери. Он старался делать все быстро, чтобы не простудить питомцев. Уверенной рукой он вывел сначала длинную продольную палку от буквы «Т», а потом поперечную. Затем Олег зашел в комнату и отряхнул руки.

— Теперь осталось только заклеить букву бумагой. А послезавтра вы эту бумагу отклеите, хорошо?

— Конечно, конечно, — сказала женщина и умилительно сложила руки на груди. — Как романтично!

— Можете мне дать ваш номер телефона? Я позвоню вам и напомню.

Женщина вышла в коридор, чтобы записать телефон. Вдруг Олег услышал какое-то громкое шуршание, а в следующее мгновение из коридора устремилась ворона, которая молниеносно пересекла комнату и вылетела в открытую балконную дверь, обдав Олега ветерком от своих крыльев. На улице ворона сделала круг над двором и скрылась за углом.

В комнату вошла женщина. На ней не было лица.

— Глаша улетела? — спросила она мертвым голосом.

— Да, — хрипло сказал Олег.

— В открытую дверь? — спросила птичница.

— Если бы я знал, я бы обязательно сразу закрыл…

— Я и раньше открывала окно, но она не улетала, — женщина заплакала.

— О, пожалуйста, не плачьте! Я сейчас ее найду, — сказал Олег.

Он быстро заклеил бумагой букву, закрыл балкон и побежал на улицу. Уже темнело.

Пока Олег спускался на лифте, он успел подумать, что это страшно бредовая затея — искать в сумерках ворону, только что получившую волю.

Как ни странно, Глашу он увидел сразу. Она сидела на ветке вяза и внимательно смотрела на Олега. Черные зрачки зловеще блестели в сумерках.

— Глаша! Иди ко мне. Я отнесу тебя к мамочке, — Олег крался к вязу.

— Кар! — сказала Глаша.

— Тихо. Тихо. Все будет хорошо. — Олег протянул руки к вороне и поймал себя на мысли, что пытается разговаривать, как Степашка.

Но ворона прокаркала что-то очень похожее на «Не кудахтай!», взмахнула крыльями и улетела.

Олег вернулся в квартиру на девятом этаже. В коридоре пахло корвалолом.

— Мне так жаль, — развел руками Олег. — Давайте я попробую купить вам новую ворону.

— О нет, что вы! — грустно сказала женщина. — Ничего, я справлюсь. Глаша теперь на свободе, заведет семью, деток. Просто я к ней так привыкла, — птичница заплакала на груди у Олега. От ее седых волос пахло курятником.

— Простите, — еще раз сказал Олег и ушел, всю обратную дорогу обдумывая, что бы такое приятное ему сделать для этой прекрасной женщины с добрым сердцем и голосом Степашки.

Квартира десятая

До дня рождения Полины оставались суббота с воскресеньем и целых восемь недописанных букв! Олег понимал, что ему не успеть, учитывая, что в выходные Полина много времени будет проводить дома. Поэтому он пошел на отчаянный шаг — решил сократить надпись. Вместо «Полина» будет написано «Поля». Это аж на две буквы (и квартиры) меньше!

Пока Полина уехала выбирать себе платье для праздника, Олег рванул на десятый этаж. Ему открыл дверь лысеющий мужчина очень опрятного вида, одетый в клетчатую рубашку с бабочкой и строгий жилет.

— Что вам угодно? — спросил хозяин.

— Вы знаете, у меня к вам необычная просьба. Я хочу написать своей девушке признание в любви на вашем доме. Можно мне выйти на ваш балкон и нарисовать снаружи букву? Я потом ее сотру.

— Можно, войдите, — спокойно сказал мужчина, но вдруг закричал так, что Олег вздрогнул: — Фа!

— Что, простите? — спросил Олег.

— Я не вам. Фа! Потом ре. — Олег понял, что в квартире еще кто-то есть. И этот кто-то занимается музыкой. А интеллигент — не кто иной, как учитель музыки.

— Пальцы, Игорь, пальцы! Сначала!

Олег вошел в комнату. За пианино сидел маленький кудрявый мальчик. Он жалобно посмотрел на Олега, словно моля его: «Забери меня отсюда».

— Госсподи, еще эти соседи! — возмущался учитель, воздевая взгляд кверху. Из квартиры этажом выше доносилась музыка и смех. — Ну, давай, Игорь, еще раз, я буду считать. Раз и! Два и! Фа! А вы делайте, что задумали, пожалуйста, — интеллигентно обратился учитель к Олегу.

Олег максимально тихо открыл балкон. Ученику было явно интересно, что собирается делать этот странный мужчина с банкой краски, и он стал искоса поглядывать на Олега.

— Игорь, ты сейчас шею свернешь! Смотри в ноты! Раз и. Два и. Диез! Еще раз с репризы.

Олег проделал свою привычную работу, вошел в квартиру и стал ждать, когда подсохнет краска. Игорь уныло стучал по клавишам. Его тонкие пальчики словно приседали отдохнуть на каждой клавише и ни в какую не хотели сниматься с места привала, чтобы двигаться дальше. Когда Игорь поднял на Олега умоляющий взгляд, тот не выдержал.

— Послушайте, но он ведь не хочет заниматься.

— Что-о? — учитель интеллигентно сдвинул брови, что указывало на то, что он интеллигентно злится.

— Ему интересно все вокруг, но только не музыка.

Игорь с надеждой смотрел на Олега.

— Как вы смеете? Это не вам решать! Уходите, — сказал учитель.

— Нет, он прав, — вдруг пискнул Игорь.

— Что-о? Молчать! — совсем не интеллигентно вскричал учитель и стукнул ладонью по крышке пианино.

— Я хочу домой. Я хочу гулять. Я хочу спать. Я не хочу играть на пианино. Я никогда не стану музыкантом! — тараторил Игорь.

— Скажи это своей матери, — сказал учитель. — Она платит за твои уроки.

— Я говорил, — честно признался мальчик. — Но она сказала, что если мы перестанем ходить к вам, то у вас не будет ни одного ученика, и вы умрете с голода.

— Что-о? — у музыканта перекосилось лицо. — Вон отсюда! — заорал он и указал пальцем на дверь. Игорь радостно собрал ноты в папку и выскочил из квартиры.

— И вы тоже. Вон! — кричал учитель Олегу.

— Пожалуйста, не злитесь на мальчика. У него прекрасная, добрая мама — она вас жалела. А мальчик жалел маму и поэтому ходил к вам. Добрый, хороший мальчик. Ну не хочет он быть музыкантом.

— Это не ваше дело! Я остался совершенно безработным по вашей милости.

— Послушайте! Можно я буду брать у вас уроки? Я мечтаю заниматься музыкой с детских лет.

Учителя явно заинтересовало это предложение. Он задумался и перестал хмурить брови.

— Правда. Я буду прилежным учеником.

— Хорошо. Когда начнем? — учитель поправил бабочку.

— Во вторник. Дайте свой телефон.

Мужчина протянул Олегу визитку:

— Будем учить гамму до мажор. Готовьтесь.

Квартира одиннадцатая

Из нужной квартиры на одиннадцатом доносились звуки разгульного веселья. У Олега появилось нехорошее предчувствие, а также желание пока пропустить эту квартиру. Но вдруг дверь отворилась, и пьяная компания мужчин вышла на площадку покурить.

— Здорово, — сказал один из парней Олегу. — А у нас тут второй день свадьбы.

— Поздравляю! — сказал Олег.

— Не, я не жених. Я свидетель. Жених спит.

— Хорошо, — сказал Олег.

— Что ж хорошего-то? — возмутился парень. — Пока он спит, его невесту у-кра-ли! — все мужчины заржали.

— Мда, — сказал Олег.

— Украли и увезли. Вот что нам теперь делать?

— Эээ, я по другому вопросу.

— Да ты заходи, — парень жестом показал Олегу на дверь. Тот боком вошел в прихожую, заваленную куртками и обувью. Из комнаты доносился звон рюмок и хохот.

— О, к нам еще гости! Хахахаха, — услышал он за своей спиной. Девица развязного вида с диким макияжем строила ему глазки. — Заходи, заходи.

Олег прошел в комнату. За длинным столом с остатками еды и множеством водки угощались гости весьма помятого вида. Во главе стола сидела грустная бабушка.

— Нальем новенькому, — сказала накрашенная девица и усадила Олега за стол. Гости зашумели и тут же организовали Олегу тарелку и рюмку. — С тебя тост! Хахаха! — объявила девица.

— Ээээ… Ну, выпьем за счастье и здоровье молодых… Чтоб детишек полный дом, — мямлил Олег.

— Правильно! Правильно! — кричали гости.

— Горько, — почему-то вдруг осмелел Олег.

В комнате повисла гробовая тишина — такая, что из соседней спальни стали различимы звуки храпа. Все уставились на Олега. Вдруг грустная бабушка во главе стола запустила в него куском хлеба.

— Ой, да ладно вам, да вернется она, — сказала накрашенная и шепотом объяснила Олегу, что это мама невесты. Гости продолжили пить.

— А где невеста-то?

— Да бог ее знает, приехал парень какой-то, она к нему на шею кинулась, он ее увез.

— Вот это да! Слушайте, у меня вообще-то к вам просьба. Можно я незаметно в окно вылезу и там быстро нарисую одну букву…

— Миха проснулся, — сказал кто-то, по комнате прокатился шепоток: «Миха проснулся», и снова воцарилась тишина.

Из соседней комнаты вышел небритый мужчина огромных размеров, одетый в расстегнутую белую рубашку, с татуировкой на груди. Все уставились на него. «Жених!» — шепнула Олегу девица.

— Где?! — прогремел басом верзила. Гости переглядывались. Было очевидно, что басню по поводу пропажи невесты они не придумали.

Жених откашлялся и проревел еще свирепее:

— Где она?

— Мишенька, она вышла погулять, скоро вернется, — сказала мама невесты.

Мишенька стал разглядывать гостей, останавливаясь на каждом лице. Когда очередь дошла до Олега, он заорал:

— Ты кто такой?

— Я эээ… вообще случайно зашел.

— Где?

— Кто?

— Где она?

— Я вообще не знаю…

— Отвечай, а то убью!

— Так погулять, говорят, вышла.

— Мишенька, он ее вообще не знает! — вступилась наконец за Олега девица.

Но Мишенька уже нацелился на Олега, как бык на тореадора.

— Да я тя на балкон выброшу, — наезжал он.

— Да мне, собственно, туда и надо, — улыбнулся Олег.

— Ты думаешь, я пошутил, что ли? — жених взял Олега за грудки. Крашеная девица и другие гости пытались оторвать хозяина от случайного гостя, но все это было похоже на борьбу лилипутов с Гулливером. Между тем Мишенька вытащил Олега на площадку подъезда, поставил на край лестницы, хорошенько размахнулся и ударил несчастного в глаз. Тот покачнулся и покатился вниз, всеми силами стараясь сгруппироваться в наиболее безопасную позицию.

— Вот так, — сказал новоиспеченный жених, втолкнул ошеломленных гостей в квартиру и зашел сам, хлопнув дверью.

Олег пощупал лицо. Крови нет. Костюм не порвался. Почти ничего не болит. Все не так уж плохо! Только вот краска и кисточка остались в злополучной квартире.

Не успел Олег подумать об этом, как дверь снова открылась и в подъезд выбежала крашеная девица, держа в руках мокрое полотенце. Она подскочила к Олегу и с видом военной санитарки приложила холодное полотенце к месту удара, поддерживая голову раненого.

— Ничего, ничего. Голова цела. Руки-ноги целы.

— Слушай! — вдруг осенило Олега.

— Что, мой хороший?

— Ты можешь нарисовать букву на балконе?

— Зачем?

— Я для своей невесты пишу признание на этом доме.

— Могу! Конечно, могу, — обрадовалась «санитарка».

— Там в прихожей краска и кисточка. Если стоять к окну лицом, то буква должна быть слева. Буква «Я».

Конец ознакомительного фрагмента.