Клуб для избранных

Татьяна Коган, 2016

В отличие от большинства пациентов Леся находилась в психиатрической клинике по доброй воле. Когда ей немного подлечат нервы, она вернется к обычной жизни… В день ее рождения сотрудник отца Виктор, давно оказывавший Лесе знаки внимания, на денек забрал ее из больницы и сделал предложение. Леся приняла его – она не любила Виктора, но он был надежным человеком и по-настоящему заботился о ней. С ним ей будет хорошо… Почему только после того, как их в тот же день расписали и девушка вернулась в клинику, и Виктор, и отец перестали отвечать на ее звонки? А лечащий врач объявил о начале новой терапии, после которой Леся ничего не помнила, но обнаруживала на своем теле странные следы? Не понимая до конца, что она делает, девушка решилась на побег…

Воскресенье

Краснодар, Россия

Вечер был теплый, даже жаркий. По Красной — центральной улице, которую перекрывают на все выходные, превращая в пешеходную зону, — гуляли толпы. Все молодые, красивые, гламурно одетые. Леся сворачивала шею, любуясь каждым прохожим. Она успела позабыть, какое это упоительное, волшебное чувство — находиться среди людей. Она знала, что соскучилась по ним, но не подозревала, насколько сильно. Последние месяцы она жила под куполом, в искусственном мире, где ее все устраивало, где она была большею частью довольна. Леся помнила, что где-то там, за непреодолимым барьером, простирается другая вселенная, которой она некогда принадлежала, но совсем позабыла, насколько свободно там дышится.

И теперь, снова очутившись снаружи, она ощущала бешеную, вибрирующую в воздухе энергию и с ужасающей ясностью понимала, сколь многое упускала. Вероятно, она должна была чувствовать себя уязвимой, как животное, вырвавшееся на волю из заповедника, — но не чувствовала.

Там, в четырех стенах, жизнь проходит мимо тебя, и ты, как зомбированный, этого не замечаешь. Просыпаешься в чистенькой комнате, смотришь на чистенький газон за окном, на кукольные заборчики и одинаковые лица прохожих. Ты все понимаешь, ты делаешь то, что нужно делать. И думаешь: все у меня хорошо. Правда хорошо. И воздух прозрачный, и ветерок мягкий. А потом вдруг открываются ворота, и тебя выносит в дикую природу. Твои легкие разрываются, голова звенит, слезы подступают к горлу — вот оно, оказывается, как можно себя чувствовать. По-настоящему. Как будто ты находился в матрице — и наконец очнулся.

— Ты не устала? — Сильные пальцы коснулись ее локтя. Виктор смотрел с озабоченной нежностью, как глядят ветеринары на хилого, подобранного на помойке котенка.

— Я не устала, — поспешно ответила Леся. — Мне очень хорошо!

На площади играла рок-группа. Четверо молодых ребят на мобильной сцене самозабвенно молотили по струнам. Солист, худощавый парень в яркой рубашке, пел хорошо поставленным голосом. Сквозь расступающуюся толпу медленно ехали сотни велосипедистов — в городе праздновали «велоночь». Над тротуаром мигали гирлянды, и все эти разрозненные элементы — звуки гитар и баритон певца, мерцающие огоньки, колеса велосипедов, счастливые лица людей и высокое, черное южное небо — сливались в невероятную, живую картину, созданную талантливым импрессионистом.

У Леси перехватило дыхание. Ей захотелось закричать, захлопать в ладони от переполнявшего ее восторга. Она мечтала поделиться с Виктором своими эмоциями, объяснить, как осязает ступнями поднимающуюся от земли энергию. Энергия щекочет пальцы ног, плавно скользит вверх, к коленям, и движется к шее, пядь за пядью завоевывая тело, насыщая его. Земля дает ей силы, питает, как питала древнегреческая богиня Гея своего сына Антея одним его прикосновением к почве.

Леся скосила глаза на стоявшего с серьезным лицом Виктора и прикусила язык. Он бы не понял, он никогда не понимал — только притворялся. Большинство людей не способны постичь иное восприятие мира, кроме своего собственного.

— Ты довольна? — мягко спросил Виктор, и Леся вздрогнула: это конец.

— Да, — пробормотала она. — Очень. Спасибо.

— Я хотел, чтобы твой день рождения был особенным.

— Тебе это удалось. — Она взяла его руку и переплела пальцы.

— Нам нужно возвращаться.

— Я знаю.

Он постоял, позволяя ей смириться с мыслью. Потом развернулся и осторожно потянул ее за собой, в сторону парковки, где оставил автомобиль.

— Ты не возражаешь, если я сяду сзади? — спросила она.

— Конечно, нет.

Виктор пискнул брелоком сигнализации, проворно нырнул в салон и завел двигатель. Леся устроилась на заднем пассажирском сиденье и прижалась лбом к стеклу, чтобы мужчина не видел ее лица. К горлу подступали непрошеные слезы, а она не хотела расстраивать его.

Ее окружал странный мир, где никто никого не хотел расстраивать. Когда это началось? Год назад? А такое впечатление, что Леся успела прожить целую жизнь — не свою, а чужую, совсем ей не подходящую.

А может быть, это и не начиналось вовсе, а всегда присутствовало в ней, с самого рождения. Родители — мать тогда еще не заболела раком и не умерла — с уверенностью говорили врачам, что «девочка всегда немного отличалась от других детей. Но не настолько, чтобы это тревожило. Училась она хорошо, со сверстниками общалась прекрасно. В институт поступила сама, без чьей-либо помощи. Иногда случались странные приступы меланхолии, а потом вдруг — как снег на голову — начались припадки…»

Никаких припадков у нее не было. Леся просто видела вещи, которых не замечали остальные. Она смотрела немного дальше и глубже, вот и все. А доктора приписали ей целую кучу отклонений.

Лесю это нисколько не тревожило. Огорчало лишь то, что ее вынудили взять академический отпуск в институте, а ведь ей там очень нравилось. Она проучилась всего три курса.

С Виктором они познакомились пять лет назад. Он работал на ее отца, начинал как менеджер и постепенно дорос до помощника руководителя. Он был старше ее на девять лет, а вел себя так, словно на девятнадцать. Сдержанный, вежливый, твердо стоящий на ногах, он давно оказывал ей знаки внимания. Лесе это льстило. Влюбленности она не испытывала, лишь симпатию, но его это не останавливало. Он часто куда-нибудь ее приглашал, всегда готовый помочь, развлечь и утешить. Леся привыкла к его постоянному присутствию рядом и не представляла, каково это — не иметь его в своей жизни. Она догадывалась о его чувствах, но не могла заставить себя ответить взаимностью. Может быть, потом, ближе к тридцати, когда она нагуляется и испробует все существующие грехи, они наконец соединятся в прекрасную взрослую пару, с одинаковыми взглядами и осмысленными планами. Так было бы правильно и мудро.

Но что же в итоге? Сегодня ей исполнилось двадцать. Виктор сделал ей предложение, и она, ошеломленная, неожиданно ответила «да». Сюрпризы на этом не кончились. Виктор уговорил ее расписаться сегодня же, и она, будто загипнотизированная, не посмела перечить. Их брак зарегистрировали быстро, без свидетелей и церемоний.

Лесе казалось это забавным сном — ровно до того момента, когда Виктор ее поцеловал. Его губы были осторожными, но настойчивыми, и Леся внезапно осознала, что натворила. Она ведь даже отца не предупредила! И друзей! Она совершила самый импульсивный поступок в своей жизни и не знала, радоваться или грустить.

С одной стороны, перемены — это всегда весело. А с другой — выходило, что ее будущее уже предрешено. И оно совсем не такое, каким представлялось. Виктор считает, что наконец-то добился ее. И хотя они еще не были близки, он уже считал ее женой, своей завоеванной добычей, отныне и во веки веков.

Он смотрел на нее с вежливой заботой и выглядел по-настоящему счастливым, и Лесю кольнули угрызения совести за то, что она не разделяет его чувства. Разве новоиспеченная новобрачная не должна светиться от радости и предвкушать медовый месяц? Зачем тогда говорить «да»? Зачем все эти «и в горе и в радости, пока смерть не разлучит», если на самом деле ничего подобного не испытываешь?

Она всматривалась в его строгое лицо и с отчаянием понимала, что никогда не сможет открыться по-настоящему, поделиться своими фантазиями. С Виктором бывало интересно, но говорить с ним по душам она не отваживалась — он принимал все слишком близко к сердцу, тревожился. Виктор чрезмерно серьезно относился к ее болезни и думал, что любое оброненное Лесей слово, выпадающее из внятной схемы, следствие душевного расстройства.

А ведь раньше он умудрялся шутить, и даже удачно, чем здорово ее веселил. Леся вспомнила, как в самом начале знакомства рассказала ему, как поцеловалась с одноклассником. Виктор сидел, насупившись, и молчал.

— Ты чего такой грустный? — спросила она. — Все нормально?

— Ага.

— Скрываешь чувства?

— Скорее ищу их.

Леся украдкой посмотрела на его руки, сжимавшие руль. У него были красивые широкие ладони с крепкими пальцами. Ей хотелось сказать ему, что она по-прежнему не любит его как мужчину и никогда не полюбит. Она испытывает симпатию, привязанность и уважение, но разве этого достаточно? Разве он не заслуживает большего? Разве она сама — не заслуживает? На Лесю снова нахлынуло давящее ощущение утраты контроля над жизнью. Будто все уже решили за нее и летит она, как вертолетик-дрон, управляемый чужой волей…

А из-за чего, спрашивается? Из-за нелепой болезни, название которой все боялись произнести вслух? Из-за того, что в какой-то момент из человека Леся превратилась в хрустальную вазочку, которую лучше хранить в серванте — чтобы не дай бог не разбилась?

Самое омерзительное — она сама начинала терять уверенность, что для нее правильнее. Подчиниться здравому смыслу и заботе профессионалов или взбунтоваться, довериться интуиции? Иногда казалось, что решение очевидно и ей нужна лишь пара минут тишины и ясного ума. Но если с тишиной проблем не имелось, то за свой рассудок Леся бы не поручилась…

Машина въехала на огороженную территорию клиники. Виктор проводил Лесю до приемного отделения и долго держал в объятиях, прежде чем попрощался, перепоручив ее заботам персонала.

Отдельная палата, за которую отец ежемесячно платил немалую сумму, представляла собой маленькую уютную комнату с кроватью, столом, телевизором и отдельной душевой. Большую часть времени Леся читала книги или смотрела сериалы — пользоваться Интернетом пациентам запрещалось. Зарешеченное окно выходило в зеленый двор со стрижеными кустарниками и деревянными беседками, сейчас погруженными в сумрак. Лишь мощенные белым камнем дорожки поблескивали под светом фонарей.

В дверь стукнули и сразу вошли — медсестра принесла вечернюю порцию таблеток. Леся послушно взяла стаканчик. Обычно ее обслуживали три медсестры, которых она мысленно называла «молчаливая», «добрая» и «злая».

— Что-то новенькое? — Она положила на язык пилюлю в красной оболочке.

Медсестра улыбнулась. Леся находилась в клинике по доброй воле, и в отличие от других пациентов ее не заставляли широко открывать рот, проверяя, проглотила ли она все таблетки. Да Лесе и в голову бы не пришло противиться лечению. Она хотела выздороветь. Вернуться к прежней жизни.

— Спокойной ночи! — «Молчаливая» медсестра забрала поднос и покинула палату. Леся проводила ее тоскливым взглядом. Ей не хватало общения.

Она долго ворочалась в постели, прислушиваясь к напряженной больничной тишине. Интересно, как отреагирует отец, узнав о ее скоропалительном браке? Скорее всего, обрадуется. Виктор ему нравился. Веки постепенно тяжелели, сознание уплывало, скованное желанной дремой, когда тихий шорох за дверью вырвал Лесю из полузабытья. Она распахнула глаза, мгновенно проснувшись. Бывало, по ночам возникали экстренные ситуации. Например, случались приступы у буйного пациента, и санитары спешили усмирить его. Но тогда коридор наполнялся шумом торопливых шагов, громко хлопали двери, а шахты вентиляции доносили короткие крики смутьяна, протестовавшего против укола. К подобным звукам Леся привыкла. Именно поэтому ее насторожил необычный шорох — словно кто-то робко скребся в коридоре.

Она осторожно коснулась босыми ногами пола и на цыпочках приблизилась к двери. Постояла секунду, напрягая слух, а затем резко дернула за ручку. Коридор был пуст.

Укоризненно вздохнув — она излишне подозрительна! — Леся закрыла дверь и направилась обратно к кровати. Сон выветрился, и она с сожалением отметила, что в ближайшие пару часов не стоит даже пытаться заснуть. Она села, обняв подушку, и уставилась на вычурный узор светотени на полу и стенах.

Ей вспомнилось, с какой нежностью смотрел на нее Виктор, и она почувствовала угрызения совести. Он достойный мужчина, умный, заботливый. Так, может, зря она держит дистанцию? Виктор ведь ей тоже симпатичен. Да, страсти нет, но разве для семейной жизни она необходима? Неужели Леся поддалась распространенному заблуждению о том, что все ценное не дается легко? Человек не дорожит тем, что приходит к нему само…

Леся скользнула рассеянным взглядом по узкой полосе света под дверью и вдруг заметила на полу листок бумаги. Когда она подходила к двери пятью минутами ранее, то не смотрела под ноги и поэтому не обратила на него внимания.

Она проворно соскочила с кровати и подняла свернутый вдвое листок. Даже в сером сумраке, льющемся в окна, она отчетливо разобрала написанное печатными буквами слово:

«БЕГИ».

Из дневника В.

— Раздеваться не нужно, — с улыбкой сказала я. — Можете снять только пиджак и ботинки.

Мужчина кивнул и сел на массажный стол, с интересом ожидая, что же будет дальше. Я скользнула по нему быстрым взглядом. На вид лет сорок, высокий, с правильными чертами лица — слишком аристократическими на мой вкус. Мне нравятся лица попроще, без признаков утонченного превосходства. Дорогая белая рубашка, запонки. Слабый запах хорошего парфюма.

— Что вас беспокоит? — спросила я, изучая заполненную им форму. Специалистом по мышечной активации я работала первый год и все еще нервничала при встрече с новыми пациентами.

Дональд — так звали мужчину — рассказал, что его тревожит боль в колене во время утренних пробежек. Я провела первичные тесты, чтобы выявить, какие мышцы утратили способность сокращаться, отчего другие компенсировали это и перенапрягались, и принялась за работу.

На тот момент я только начинала свою практику, но уже успела привыкнуть к реакции людей на данную технику. Если у человека болит плечо, то он ждет, что специалист будет производить манипуляции именно с плечом, тогда как логика велит смотреть на организм как на систему и искать причинно-следственные связи. У Дональда болело колено, но к нему я даже не притронулась, работая в основном над областью таза и бедер — именно там крылась проблема, провоцирующая дисбаланс. Люди изумляются, когда видят магию. Несколько тестов, несколько нажатий в определенных точках — и они ощущают мгновенное облегчение. А всего и делов — найти выключенные мышцы и снова запустить их.

Я всегда хорошо чувствовала людей. Иногда мне хватало минуты разговора, чтобы понять, какой передо мной человек, доверять ли ему или лучше держаться подальше. Но тогда я не почувствовала ровным счетом ничего. Всего лишь очередной клиент, пришедший за помощью.

Первое впечатление может обманывать или, наоборот, быть предельно точным. Удивительно, что Дональд не оставил после себя абсолютно никакого впечатления. Я забыла о нем сразу же, едва за ним захлопнулась дверь кабинета. Скажи мне кто-нибудь в тот момент, что с этим человеком меня впоследствии свяжут очень непростые отношения, я бы вряд ли поверила.

Меня всегда возбуждали крепкие парни. Я и специальность вторую получила, по большому счету, для того, чтобы иметь возможность на законных основаниях, с умным видом пальпировать у спортсменов глютеус максимус или лобковый симфиз, ха-ха. Вожделение, как один из двигателей саморазвития, сильно недооценивается.

Мне недавно исполнилось двадцать два, и меня интересовали только две вещи: любовь и карьера. И если с первой все обстояло довольно неплохо, то вторая постоянно давала поводы для сомнений. Я отучилась на педагога, но поняла, что не хочу работать в школе. Бегающие и орущие дети, к которым ты не имеешь права применить силу и дать пару затрещин, повергали меня в уныние, а то и вовсе заставляли ощущать собственную беспомощность.

Вместе с двумя девчонками мы снимали трехкомнатную квартиру — родители предлагали оплачивать мне отдельное жилье, но я не хотела висеть у них на шее. К тому же втроем жилось веселее. Мы или ходили на свидания, или сидели перед телевизором с попкорном, обсуждая парней. В тот вечер Линдси и Мими развлекались со своими бойфрендами, и я отчаянно скучала.

Я взяла телефон и пробежалась по контактам. У меня всегда имелась в запасе парочка симпатичных парней, которые могли бы составить компанию. Но в тот вечер мое настроение не располагало к веселью. Вернее, не располагало к веселью с теми, кого я знала. Моя душа требовала свежих впечатлений и новых знакомств. Не считайте меня легкомысленной. Я всегда старалась просчитывать каждый свой шаг и рассуждать рационально. Но в том, что касается сферы чувств, я была немного… ветреной. Кто-то назовет это распущенностью, а кто-то — жаждой жить полно, красочно. Но может статься, моя любвеобильность была продиктована обыкновенным страхом упустить что-то важное. Кого-то важного.

Как бы там ни было, а перспектива сидеть в квартире одной меня не радовала. Я быстро оделась и вышла на улицу, окунувшись в теплую влажность летнего вечера. Монотонный шум города и спешащие прохожие подействовали на меня ободряюще. Я быстро добралась до ближайшего кинотеатра, купила билет на ближайший сеанс, даже не удосужившись прочитать, о чем фильм. Показывали скучную комедию, в которой не было ни одной смешной сцены. Я продержалась полчаса и ушла.

Многие обожают гулять и с удовольствием бродят по паркам и улицам, глазея по сторонам. Меня же бесцельное шатание угнетает. Мне необходима цель, конечный пункт — только тогда я получу удовольствие от пути. Раз уж мне все равно нечего было делать, я поставила перед собой задачу: найти уютное кафе и выпить вкусный, неприлично сладкий кофе. Я не позволяла себе сладкого уже несколько месяцев и решила себя побаловать.

Я бодро шагала по тротуару, деловито взирая на вывески и заглядывая в окна баров. Наконец меня привлекло одно кафе, и я нырнула внутрь, заняла столик и заказала напиток. На стуле лежал оставленный кем-то спортивный журнал, и я принялась рассеянно листать его. Просматривала страницу за страницей, пока вдруг мой взгляд не задержался на громком заголовке — «Muscle activation techniques1, революционный метод оценки и коррекции мышечного дисбаланса и нестабильности суставов. Открыт набор на курсы».

Я заинтересованно углубилась в чтение. А спустя час уже заполняла на сайте форму заявки на обучение. Иногда один поступок меняет всю твою жизнь. Редко — тебя самого.

Не пойди я в тот вечер в кино, не окажись оно безнадежно скучным, я бы не забрела в кафе, не открыла спортивный журнал, не начала практику, не встретила бы Дональда и не стала бы тем, кем сейчас являюсь.