#ЗаметкиГорожанинаВпровинции. Роман, написанный в Фейсбуке

Татьяна Ковган

Я попала в мир, где мои знания, жизненный и профессиональный опыт оказались ненужным приложением к программе «Другая реальность». В мир, где не срабатывало ни одно из правил, выработанных мною за много лет жизни в городе, где не работал ни один привычный алгоритм, ни одна стратегия. Вся позитивная психология вместе с начитанными когда-то книжками по восточной мудрости слетели с меня, как подсолнечная шелуха.

Глава 44. Кульбит

15 октября

Слетала сегодня — хожу теперь на одной ноге и вою. Зато в магазин сходила не ночью, как планировала, а днем, чтобы дорогу было хорошо видно. Побоялась ночью ноги переломать.

Тут уж хочешь не хочешь, а в магазин минимум два раза в неделю бегать приходится. Хотя бы затем, чтобы купить маме свежий кефир — она им запивает утреннюю порцию лекарств. Ну и так, по мелочам — сыру, колбаски, маме банан, себе виноградику, стирального порошка, сметанки, рыбку, хлеб, сахар… В итоге сумочка каждый раз довольно тяжелая набирается.

А нынче снег всю дорогу расквасил. На тротуаре по щиколотку лежит, а на дорогах скользкая квашня и лужи. Нет, думаю, дотемна ждать не буду, пойду сейчас. Лучше потом сяду за компьютер и буду до ночи работать.

Поход в магазин в деревне — это как минимум минус полтора-два часа из жизни. В одном магазине есть сыр, но не привезли съедобную колбасу, собственноручно выбрать фрукты можно только в третьем, приличный рис, который годится для плова, в четвертом, а за свежим кефиром вообще черт знает куда тащиться нужно. Нет, кефир, в принципе, во всех магазинах есть. Но с просроченным сроком годности — это как повезет.

И вот я уже иду обратно. Вдоль трассы, потому что так ближе. А мимо местные деревенские шумахеры гоняют, выжимая максимально возможную скорость из своих железных коней. Понятное дело, торопятся. Из одного конца деревни в другой можно за пять минут добраться, даже если ехать со скоростью 40 километров в час. А им быстрее надо, поэтому гонят со всей мочи по единственной асфальтированной улице, лихо перепрыгивая лежачих полицейских и разбрызгивая жидкую грязь. А зимняя курточка на выход у меня белая. Решила не рисковать и пойти по тротуару.

Нормальные люди у нас в деревне по тротуарам не ходят. Ненормальные ходят, видела. Но это как в цирке — не каждый под купол полезет. Потому что тоже чревато. Переломанный он весь, дощечки прогибаются, а под ними грязь хлюпает, обдавая тебя грязевыми фонтанчиками. Но лучше грязевой фонтанчик, чем грязевой душ из-под колес — тут дело в масштабе.

А тротуар к тому же еще и скользкий. Снег на нем не тает, но слегка подтаивает, образуя ледяную коросту. Ладно, думаю, у меня сапоги на шипованной резине — с умом выбирала, чтобы по первому снегу в утепленной резине можно было ходить. Осторожненько пройду.

Прошла. В руках по пакету с продуктами, за спиной небольшой женский рюкзачок, набитый под завязку, поскальзываюсь и лечу прямо в кювет, что за тротуаром. Поднимаю голову — линия тротуара как раз на уровне глаз. И встать никак. Нет, я, конечно, встала. Лопнувшие пакеты с кефиром и сметаной выбросила, все остальные продукты — благо они в пакетиках — о снег от сметаны и кефира оттерла. На себя красивую полюбовалась. А на правую ногу наступить не могу. Больно. Делаю шаг — больно. Второй — больно. Понимаю, что перелома нет, — еще бы не так больно было, но все равно обидно.

Иду снова вдоль трассы, хромаю. Теперь уже не по тротуару. По сумкам, по белой курточке и светло-сереньким брюкам смачно стекает грязь. А я иду и понимаю, что в таком виде мне сейчас нужно зайти в хозмаг за стиральным порошком — точно знаю, дома мало осталось, не хватит всю красоту отстирать. И в продуктовый магазин зайти придется — свежий кефир остался в кювете, обратно в дальний магазин я уже не пойду, а вот более-менее приличную ряженку я час назад там видела — сгодится на замену.

А слезы текут — от обиды и боли. И вытереть нечем. Только кулаком размазать, который весь в грязи. Влажные салфетки закончились, пачки не хватило.

Подхожу к дому, хочется реветь белугой. А дома мама, которую можно напугать, если вот прямо так со слезами и ревом в дом завалиться. Прошло то время, когда к маме плакать бегала. Теперь я в доме мужик, мне плакать нельзя.

Подхожу к дому и вспоминаю, что собиралась сегодня разгрести снег с крыльца и с тротуаров. Он, поганец, за утро сантиметров 12 насыпал. Если не сгрести, за ночь возьмется льдом, и потом до конца зимы по тротуару не пройдешь.

Нога болит зверски.

Ладно, думаю, все равно надо успокоиться. Тем более, если я сейчас зайду в дом, то уже не выйду, а снег убрать надо. Беру лопату и полчаса разгребаю новорожденный снежок, чтоб его. Пока гребу, вроде успокаиваюсь. Беру сумки, захожу домой.

— Таня, пока не разделась, принеси пилу из бани в кладовку…

И вот тут я не выдержала. Просто села на пол и разревелась. Я реву, потому что мне больно, обидно, я вся в грязи, а мама стоит испуганная рядом и ничего понять не может. Я реву натурально в голос, слезы текут, и даже встать не могу — больно.

Нога оказалась хороша — разбухла, с кровоподтеками. Два часа потом замороженный фарш к ней прикладывала, думала, сама в фарш превращусь. Теперь по дому ходить не могу, намазала маминым кетапрофеном, все равно больно.

Сижу и размышляю о том, как я завтра в больницу пойду. Завтра срок идти к врачу выписывать маме льготные лекарства. И отложить это дело нельзя: рецепты выдают раз в месяц, с момента выписки до выдачи лекарств в аптеке иногда несколько дней проходит, их нужно заказать и ждать, когда привезут. И за свой счет покупать не будешь, мы считали — около 6 тысяч в месяц выйдет. Даже если я на такси поеду, в больнице придется по четырем кабинетам туда-сюда несколько раз сбегать, а я до кухни дойти не могу.

Грязные вещи я в стиральную машинку с горя затолкала, не раздумывая. Не поверите, даже нижнее белье было в грязи. Машинка крутит, а я сижу и думаю: молодец я, конечно, что машинку запустила. Только теперь, пока она два часа будет стирать, нельзя ни чаю попить, ни ужин подогреть. Потому что у нас в доме так: если машинка стирает, другие электроприборы лучше не включать — вообще без света можно остаться. Сижу злая, голодная. Хочется, чтобы еще хуже было.

— Мам, — говорю, — давай я за пилой сейчас схожу, вдруг ее ночью кто-нибудь украдет.

— Да ну, — говорит, — кто ее украдет, там же амбарный замок.

Приехали, называется. Вот тебе и «елочка»! А если бы не кульбит?