Повесть о стромынских святых

Татьяна Ивановна Хомякова, 2014

Россия XIV века, разрозненная и истощенная междоусобными войнами. Русские князья вынуждены платить дань Золотой Орде. Небольшая пустынька в лесу , основанная братьями Варфоломеем и Стефаном становится местом духовного возрастания и покоя, привлекая все больше людей самого разного происхождения и возраста. Сюда же приходят два странника, которые по пути пригрели паренька-сироту Спирьку. Жизнь в монастыре, монастырские трудности, обычаи и навыки, духовный рост друзей от простых мирян до наместников обители, увиденные глазами Спиридона – все это вы найдете в книге.

В дороге

Утро застало троих путников уже в дороге. Влажная от росы одежда парила, летние лучи быстро согревали дорожную пыль. Туман давно рассеялся и по обе стороны от дороги были видны холмы, на которых росли сосновые леса, иногда сменявшиеся белоствольными березовыми рощами.

— Так куда вы идете, дяденьки? — вихрастый белоголовый паренек делал шаги в два раза чаще, его спутники шагали размашисто и споро. Мальцу приходилось спешить, но он успевал иногда сбежать на обочину, чтобы сорвать спелой земляники, потом догонял и на ходу задавал вопросы, поглядывая в лицо спутнику, который иногда приглаживая непослушные черные как смоль кудри, не спеша отвечал. Старший молчал, но губы его шевелились, глаза были устремлены вдаль, — туда, где земля сливалась с небом, а дорога становилась точкой, теряющейся среди колосящихся хлебов, среди которых они теперь шли.

—Так тебе и расскажи, «племянничек»!…Счастья искать идем… — усмехнулся черноголовый. В глазах его плясали искорки.

–Счастья… Где его найдешь! Ну, тогда я с вами, ладно? Я много умею, — и Христа ради просить, и в подмастерьях у кузнеца кой-чему научился, и так…

–Ну, Христа ради просить, Бог даст, не придется, мы трудами живем, по слову Апостола: «Если кто не хочет работать, тот пусть и не ест¹»…

–А кто такой апостол? А что вы работаете?

–Погоди с вопросами, давай по одному. Я — корзинщик, — ну, умею корзины и короба плести, лапти тоже — вот сплету, продам, хлеба и купим. Хочешь — и тебя научу.

–А тот?

–Он лекарь, травник. Он столько трав знает, сколько ты и не видел, наверное. Ну вот, придем куда, — он лечит. Если вылечит, нас и кормят и с собой на дорогу дают…

–А если не вылечит?

–Ну, пока такого не было, он же не только травами, он молитвой лечит, ему Господь помогает и Пресвятая Богородица.

–Вот этому бы я хотел научиться…

— Ишь ты! Давай пока корзинки научись плести, а там — как Бог даст. Эй, брат! — обратился он к шагавшему впереди товарищу, — расскажи нам про Святую землю!

–А он там был? — замер парнишка.

–Сам не был, но книгу читал, и почти всю на память помнит. Он много чего знает — и святое Евангелие и Псалтирь.

–Всю? — не поверил Спирька.

–Всю, и не только… и из Бытия и Притчи… Ты спроси, он тебе расскажет… Ну, так как, брат?

Тот вздохнул, перекрестился широко, и поднял на Спиридона взгляд своих прозрачных глаз.

–Хочешь про Иерусалим услышать?

–Хочу!

–Ну, слушай…

Не сбавляя шага, тихо улыбаясь, светловолосый заговорил: «Святой город Иерусалим расположен в теснине, вплотную около него — высокие каменные горы. Подходя уже к самому городу, видишь сначала столп Давидов, а потом, пройдя немного, видишь Елеонскую гору, и Святая Святых, и церковь Воскресения, где находится Гроб Господень, и потом видишь весь город. И есть там пологая гора вблизи от дороги, на расстоянии примерно версты до Иерусалима, — на той горе ссаживаются с коней все люди, и кладут там крестные поклоны, и поклоняются святому Воскресению на виду у города. И испытывает тогда всякий христианин огромную радость, видя святой город Иерусалим, и слезы льются тут у верных людей. Никто ведь не может не прослезиться, увидев эту желанную землю и видя святые места, где Христос Бог наш претерпел страсти нас ради, грешных. И идут все пешком с радостью великою к городу Иерусалиму…»

Затаив дыхание, слушал Спирька. Мягко улыбаясь, вслушивался в слова черноволосый спутник. Где-то далеко-далеко, за тридевять земель стоял великий Святой град, к которому стремились их души…

Торопливый топот копыт послышался сзади, всадник на взмыленном коне промчался мимо них, плетью огрев по спине светловолосого, не успевшего подальше сойти с дороги.

— Ростовский посланник, — глядя вслед ему, проговорил черноволосый,

–Знаешь его? — уронил светловолосый.

–Видел… не слишком охотно отозвался собеседник, — из челяди князя Константина, Ростовского удельного князя… Мало того, что татары грабят, убивают, так еще и князья меж собой не мирятся. Ростовский князь со Смоленским рубится, да и на Новгородского в поход ходит… Всех под себя подмять желает. Но есть люди иные — как князь Серпуховской Андрей и московский князь Димитрий. От того и иду я в Радонеж, что там живет выходец наш, ростовский, сын боярина Кирилла и жены его Марии. Земли те принадлежат князю Андрею Ивановичу, мужу богобоязненному, который неправд не творит и защищает сирот и вдов. Вот потому и идут в те края из родных ростовских мест и простые люди, и бояре и те, кто хочет от мира сего удалиться и в пустыни жить. И я туда иду…

–Так и ты к пустыннику Сергию направляешься? — даже остановился от изумления светловолосый, устремив на него взгляд пронзительный и недоверчивый.

–Да…А ты разве не в Святую землю путь держишь?

–Я же говорил тебе, что видеть Нетварный Свет лишь достойным может быть дано в утешение. А мне, многогрешному, надо спасения искать в лесах, в пустынном житии. И не увидел я лучшего пути, чем попросить у отца Сергия благословения на жизнь рядом с ним, в его пустыни. Ибо сказано — «С преподобным преподобен будеши, и с мужем неповинным неповинен будеши, и со избранным избран будеши, и со строптивым развратишися²».

Некоторое время шли молча. Потом черноволосый сказал:

— Рассказывают, совсем простая там жизнь. Стоит за оградой в лесу пустынька, двенадцать братьев живет рядом с Преподобным, каждый в своей келье, им самим срубленной. Все вместе служат Богу и между ними всеми — любовь и мир, как между апостолами и самим Господом. Вот только не знаю, меня, грешного, примет ли?… Меня с детства путь этот манил, да пока родители живы были, не мог нарушить их воли, жил, как все в миру живут: корзины плел, продавал, в храм Пресвятой Богородицы ходил. Там у мощей святого Леонтия такие чудеса творились! Просил я в Петровском монастыре постричь меня, но владыка отказал, сказав, что мне суждено быть постриженным в иной обители.

–Служение монашеское — путь ангельский…. — Светловолосый вздохнул, помолчал… Потом продолжил, — в пустыни Иерусалимской есть лавра святого Саввы, устроенная Богом чудесно и непередаваемо словами. На обрывах лепятся келии — прилеплены и утверждены от Бога каким-то чудесным и страшным образом, будто звезды на небе. Среди же келий тех западнее есть пещера чудесная под скалой каменной, а в той пещере церковь святой Богородицы…

Глаза светловолосого смотрели сквозь спутников, он как бы видел желтый песок, белые камни стен монастыря, бурный поток, мерцающий свет лампадки в келье монаха на фоне звездного неба, слышал шум потока, бегущего по ущелью, и голоса молящейся братии….

— А я, дяденьки? — голос Спиридона, о котором в разговоре забыли, вернул их к реальности — Меня преподобный возьмет в монахи?

Оба, переглянувшись, посмотрели на паренька. В голубых глазах под спутанными волосами был вопрос, на который у них не было ответа. Не слышали они прежде, чтобы дети принимались в монастырь для монашеского делания.

Светловолосый положив руку на вихрастую макушку медленно произнес: «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.» Пойдем с нами, отрок, и пусть Пресвятая Богородица благословит наш путь к Преподобному.