Планета любви. Рассказы

Татьяна Зачёсова

Любовь – что это? Она одна на всю жизнь или нет? Она добрая и всепрощающая или горькая, причиняющая страдания? Её нужно ждать или она приходит сама? Любовь маленькая или огромная? А, может, Любовь – это целая Планета?«Планета Любви» – рассказы о любви: добрые, трогательные, сказочные, смешные и не очень.

Один день осени

Наверное, нигде так четко не осознается, что — жизнь хороша и жить хорошо, как рано утром в будний день, стоя в очереди в метро. Очередь, чтобы спуститься, очередь подняться. Несколько остановок на метро, несколько в переполненном до нельзя автобусе. А утро такое замечательное! Очередь на автобус. Входила в него, словно в критский лабиринт. Протиснувшись между двумя студентами и бабулькой, которая сетовала — мол, держаться не за что, я, уцепившись за ручку сидения, осмотрелась. Впереди женщина с сумками, семейная пара с ребенком, кучка школьников. Позади седовласый мужчина в темных очках и черной бандане с нарисованной на ней волчьей пастью. Возле меня девушка сидя разгадывала кроссворд. На сидении за ней бурмило, то есть мужчина в кавычках. Ворот нараспашку, грудь богатырскую волосатую с крестом на цепи вперед выставил, и плевать ему на то, что бабульке держаться не за что. Она — стоит, он — сидит. Чтобы не смотреть на его рожу я уставилась в окно. А автобус в пробке полз себе мимо парка, как объевшаяся гусеница, то и дело внезапно тормозя из-за подрезающих его легковушек и тряся пассажиров во все стороны. Предпоследняя неделя сентября, а осень едва нанесла мазки желтой краски на общий зеленый фон. Нет-нет, да и мелькнут позолоченные ею тополя, рябинки. Больше всего досталось канадским кленам, эти паразиты даже краску первые забрали. Солнце пробивалось резкими горячими лучами сквозь листву, огибая высотки, следуя за автобусом. Каждый яркий лучик норовил кольнуть в сонный глаз зазевавшегося: «не спи, осень проспишь». Приходилось жмуриться, как довольной кошке, закрывать глаза, отворачиваться от солнечного света, что практически бесполезно.

Ну, вот и нужная мне остановка. Дальше все просто: N-е количество шагов, двор, дом, подъезд, ступени, лифт, квартира. Звонок, двойной, как договорились…

Шарканье тапочек за дверью рассмешило, скрывая улыбку вошла.

— Привет.

— Привет! Как у тебя темно.

— Шторы… Сейчас раскрою. Проходи.

Я прошла в кухню, стараясь не смотреть на гору посуды в раковине и пригорелую плиту.

— Ты где? Я раздвинул шторы. — Он, сутулясь, появился в дверном проеме.

— Я тебе мед принесла, настоящий, не хухры-мухры и настой ромашки. Все дохаешь?

Кривая улыбка в ответ и попытка спрятать рыжий небритый подбородок в накрученный на шее верблюжий шарф.

— Дохаю. Совсем забыл тебе сказать, чтобы ты ничего не приносила, все есть — ребята постарались. — Он передернул плечами. — А мед забери, у меня на него аллергия.

— Ребята, говоришь, постарались. — Попыталась отловить его взгляд, нет, не смогла. — Они еще не все свои дела на работе на тебя свалили?.. А мед отдай кому-нибудь, обратно не потащу.

Поставила чайник и прошла мимо него в комнату. Он, кашляя, вернее громыхая, как в трубу, послушно пошел следом. Со стороны сцена могла показаться нелепой — маленькая женщина отдает приказания, а видный высокий тридцатилетний мужчина слушается. Он пригнулся еще ниже, стесняясь своего роста, шутка ли — почти тридцать сантиметров разницы.

В комнате рабочий хаос. Кресло завалено файлами с бумагами, на ковре разлетелись вырезки и подшивки из старых газет, монитор компьютера облепили цветные бумажки-заметки.

— Работа на дом, — тихо рассмеялась, повернувшись к нему. Пожал плечами. — Хорошо, что ты не патологоанатом…

— Шутка?.. — ответный смех, тут же переходящий в кашель.

— Дело серьезно, милый, будем тебя лечить…

— Не надо, я тебя боюсь. — Мальчишеская улыбка тронула такие влекущие и недоступные губы. — И потом на сегодня работы валом.

— Температура?

— Вчера была, сегодня пока нету.

Махнув рукой, эффектно упала в свободное от макулатуры кресло, понимая, что видимо скоро меня выпроводят. А честное слово, осталась бы тут навсегда. Потом уютно устроившись на подушке возле низкого журнального столика, с которого предварительно были сброшены кипа бумаги и папок, пили кофе. Говорили, снова кофе. Морщась, смотрела, как он курит с больным горлом, все равно курит.

Мирно отсидела отвоеванное для себя у его работы время. В половине первого сама засобиралась. Он, казалось, уже забыл о работе и молча созерцая меня в своем кресле, думал о чем-то в облаке сигаретного дыма.

— Уже уходишь?

— Тебе работать, не хочу злоупотреблять, а то больше не позовешь.

Он не понял — шучу я снова или уже серьезна.

— Спасибо за внимание…

— Мне оно в радость. — Перебила я. — А зеленого друга опять не полил.

Не дожидаясь реакции, взяла банку с отстоявшейся водой и полила растение неизвестной породы, тяжело гнездившееся на подоконнике. Почему-то вспомнился разговор двухлетней давности:

–… а у тебя комнатные растения есть?

— На кухне, на холодильнике что-то зеленеет.

Повернулась к нему. Этот взгляд — полу-удерживающий, до боли знакомый, родной и чужой настолько, что перехватило дыхание. Как правильно, если двое не стали любовниками, они могут остаться друзьями. Дружба связывает, даже, если в ней ничего не связывает. Невидимая нить, которая прочна, только благодаря обоюдному желанию не забыть, что есть он и есть я. Нить, а вместе с нею нежелание одного приблизиться, а другого отпустить и отступиться. Надолго ли? Почему, зачем?..

Медленно подошла, как во сне, подняла руку, провела ладонью по шершавой щетинистой впалой щеке. Он осунулся, похудел, но тот же — мой, запретный…

Тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение.

— Ну, милый, я пойду… — Смущенно улыбнулась, запоздало отдернув руку. — Пойду, потолкаюсь в автобусе. Ты знаешь, какие очередины в метро в час-пик?

— Правда? — Он удивленно приподнял брови.

— Ах, да, Солнце, я и забыла, что ты не ездишь на метро, как же, личное авто! — Слова прозвучали, как издевка. Оставалось надеяться, что и эта сойдет мне с рук, сойдет как все остальные. Почему мне все сходит с рук!? Как жаль, что его не вывести из себя, не зажечь тем же огнем, каким пылаю к нему я. Жаль… А иначе — меня бульдозером не выдворить отсюда и черт с ней, с его простудой!..

Он засуетился, глянул в зеркало, приглаживая непослушные волосы на макушке.

— Я тебя отвезу.

— Ты болеешь, тебе нельзя. Да и на чем, на машине?

— Я хочу. — Он упрямо выпятил подбородок.

— Нетушки, не поеду я на машине. — Пока он не опомнился, привстала на цыпочки и чмокнула его в выставленный подбородок.

— Твердо решила? — Пожав плечами, он распахнул дверь.

— Пока.

— Пока. — Он наклонился и легонько коснулся моей щеки своими губами…

Кровь прилила к лицу, сердце заколотилось, стало так легко и радостно! Хотелось петь… и остаться…

— А может, все же я тебя отвезу?..

— Нет, не надо, не хочу на машине… Эх, там — Такая Осень!..