Сезон сбора камней. Альманах

Татьяна Евгеньевна Помысова

Авторы альманаха пишут о смысле жизни, о своих чувствах и испытаниях, делятся жизненным опытом и своими наблюдениями за себе подобными. Философствуют и верят… Они делают это так заразительно, что невозможно оторваться от сборника, не прочитав его от корки до корки. Составитель сборника – Татьяна Помысова e-mail: [e-mail]

Елена Ковалёва

Небылицы про Петю Иванова

(Продолжение)

За окном бушевала настоящая снежная буря. Казалось, с неба падают уже готовые сугробы и рассыпаются по земле. «Вот бы сейчас поваляться в снегу, налепить снежков. А тут в школу иди», — с тоской подумал Петя. Но выйти из подъезда он не смог: вокруг на всем обозримом пространстве плотной толпой стояли снеговики. Их были десятки, может, целая сотня новеньких сверкающих, одетых с иголочки снеговиков. Петя непроизвольно открыл рот.

— А ты не удивляйся! — сказал ближайший снеговик с самым длинным носом-морковкой. — Сегодня же день снеговика. И все мы должны праздновать и веселиться. И не должны работать. Петя увидел, что несколько снеговиков держат транспаранты, на которых написано: «Долой большие лопаты!» и «Пусть всегда будет снег!».

— А что, вы разве работаете? — спросил Петя.

— Конечно, как все. Видишь, все снеговики одинаковые, только пуговицы разные: у одних — синие, у других — жёлтые, у третьих — красные. Это называется разделение труда. Синепуговичники отвечают за снег у подъездов домов, жёлтопуговичники следят за снегом на детской площадке, а краснопуговичники — за проезжей частью двора. Жаль, зима быстро кончается и наступает эта ужасная весна. Тогда мы уходим, но остаются наши пуговицы. Их хранит доверенное лицо, не могу сказать кто — это секрет. Петя не мог поверить своим ушам — так неправдоподобно всё выглядело.

— А хочешь повеселиться с нами? — неожиданно предложил длинноносый снеговик.

— Хочу! — возликовал Петя.

Тут же на него свалился небольшой сугроб, а когда снег рассыпался, Петя оказался снеговиком с синими пуговицами.

«Вот здорово! Я теперь слежу за подъездом», — догадался Петя и бросился на аккуратно сложенную дворником снежную Стену, и, провалившись по пояс, стал, как мельница, молотить руками и ногами, выкрикивая лозунги:

— Долой большие лопаты! Пусть всегда будет снег!

И тут у самого уха раздался знакомый скрипучий голос. Петя протёр заснеженные глаза — около него стояла активная старушка из домового комитета Серафима Соломоновна и ругала Петю нехорошими словами. Петя нагнулся, пошарил в снегу и, ухватив свой портфель, бросился бежать с такой скоростью, на которую только были способны его юные конечности.

***

Был чудесный летний день. Петя со своим другом Онуфрием Цукиным собрались пойти купаться на Зелёный пруд. Зелёным его прозвали из-за огромного количества лягушек, облюбовавших здешние заросли камыша. Лягушки были не простые — они надували щёки и пели бесконечные лягушиные песни. Это был настоящий хор, где один голос отличался от другого по тембру и силе звучания.

А вот и озеро. Вода в нём была прозрачной, и дно просматривалось совершенно свободно.

Петя быстро сбросил рубашку и шорты и тут увидел в белом песке нарядный тюбик. Этикетка не прочитывалась — инструкция была напечатана на неизвестном языке. «Наверное, крем для загара кто-то забыл, — догадался Петя. — Сейчас намажусь и буду как негр». Он выдавил в ладонь неизвестную субстанцию и жирно втёр в кожу. Плюхнулся позагорать, но уже через пять минут нудное лежанье надоело и Петя побежал в воду. Хотел нырнуть, но что-то мешало и выталкивало.

И тут он увидел себя стройным тёмно-зелёным лягухом, сидящим на плотном листе кувшинки. Лист медленно плыл в сторону лягушьего хора. «Это всё крем!» — отстраненно промелькнула догадка. Однако, Петя прекрасно себя чувствовал и даже поймал и проглотил несколько неосторожных мух. Он надул щёки и квакнул от удовольствия.

Лягушачье общество встретило нового певца особо торжественным пением. Пете показалось даже, что это был гимн. Особенно надрывался главный лягух с тёмным пятном на лбу — он так опасно надувался, издавая свои невероятные кваки, что мог нечаянно и лопнуть.

Петя хотел подпрыгнуть, но лист кувшинки под ним вдруг прорвался, и ноги коснулись дна, взбаламутив тихую заводь — это произошло обратное превращение. «Наверное, крем смыло водой — и я снова стал мальчиком», — осенило Петю.

На берегу от шума проснулся Онуфрий Цукин и сразу бросился в прохладную воду. «Ничего ему не расскажу, все равно не поверит», — подумал Петя и нырнул поглубже.

Лишняя

К тебе приду, когда не позовёшь,

Когда я буду лишней третьей.

К тебе приду, когда меня не ждёшь

И за окном осенний ветер.

К тебе приду, когда ты одинок

И боль твоя ни с кем не разделима.

Себе самой давно дала зарок

Не повторять то, что неповторимо.

К тебе приду, одевшись без прикрас,

Когда устанешь ненавидеть

К тебе приду, как в первый раз —

Последний раз тебя увидеть.

Не пожелай

Не пожелай мне счастья и удачи,

Ведь это только мелочная сдача

С большой купюры под названьем «жизнь».

Не пожелай мне денежных мешков,

Не пожелай супружеских оков,

Когда двоим так в стометровке тесно.

Не пожелай мне тёпленького места,

Где денежки нам капают на темя,

А мы не видим, как уходит время.

Ты пожелай свободы и скитанья,

Свободу выбора на расстоянье,

Свободного полёта восхожденье.

Ты пожелай восторга умиленья,

Когда дрожит струна на ноте на одной,

Звенит, кричит, хрипит: «Постой!»

Не покидай, весенний цветень мая,

Декабрь мой, холодный и пустой!

Где цель

Где цель, которой ради я живу?

Отсчёта точка, где в неведомом краю

На острове далёком, непонятном,

Который мне и вспомнить неприятно.

Иль, может, под землёй в пещере гулкой,

Где сталактиты вышли на прогулку,

Иль средь забытых фолиантов

Есть множество подобных вариантов.

А может всё не так — и в синем небе

То, в чём нуждаемся, как в хлебе.

Или в лесу дремучем тот предмет,

Которому названья нет?

Всю жизнь мы ищем — не находим.

Вот, кажется, уж близко вроде —

Мелькнул тот лучик и погас,

И снова тьма средь нас.

Кто утолит наш голод узнаванья?

Кто сделает конечное признанье?

Но просто всё, как умножения таблица —

Мы умираем все, чтобы родиться.

И этот круг бессмысленный не разорвать,

Мы рождены, чтоб умирать.

Вот в эту землю мягкую улечься поудобней —

Как умно всё, как бесподобно…

Я говорю с тобою

Я говорю с тобою, как с пилою,

Распиливающей душу на дрова,

Воздушных замков я с тобой не строю —

В амбаре жить отныне навсегда!

Мне б полететь свободно, бесконтрольно,

Немыслимым простором восхитясь,

Чтоб не было ни горько и ни больно,

На землю в праздник возвратясь.