Быть добру. Перед рассветом

Татьяна Деркс, 2022

Мистический роман «Перед рассветом» – продолжение пронзительной книги «Быть добру» Татьяны Деркс. Уже полюбившиеся герои продолжают жить, любить, мечтать и сражаться за свою землю. Автор размышляет о том, что война идёт не только на земле, но и среди высших сил, условного добра и зла. И битва эта, словно чёрная ночь, укутала землю. Но после самой тёмной ночи, как известно, всегда наступает рассвет.

Абдулла

Антон с Медведем ехали в военном внедорожнике в расположение. На месте взрыва уже работали спецы. Из центра спешило подкрепление, вертолёты исследовали местность. У Волка зазвонил телефон.

— Брат, отработал всех, сам цел, ты как? — сказал в трубку голос с сербским акцентом. Это был Деки.

Волк смотрел в глаза обернувшемуся к нему с переднего сиденья майору. В его глазах были вопросы к Коровину: как он оказался на месте взрыва, откуда знал о грузовике, о диверсии, и как выжил в таком взрыве?

— Живой, — ответил Волк и положил трубку, не отводя глаз от сверлящего взгляда майора.

— У вас есть вопросы, товарищ майор?

— Вот всё думаю, откуда в тебе столько удачи, Коровин, твой ангел-хранитель явно старается, — попытался изобразить добродушие майор.

— Он всегда со мной, — ответил Волк и с улыбкой подумал о Колдуне.

Вдруг его сознание помутнело, глаза окутала белая дымка. В дымке показался Колдун. «Корса… прорыв… помоги ей… в августе она уже будет у нас», — услышал Антон и отключился.

Волк открыл глаза. Они до сих пор ехали, значит, в этот раз его беседа длилась недолго. Он не понимал, о ком говорит Колдун, но был уверен, что уже слышал этот позывной. Вот только где слышал — не помнил. У тех, с кем ехал в машине, он спросить явно не мог, поскольку обстановка была напряжённая. Волк понимал, что сейчас с ним будут беседовать, выясняя обстоятельства случившегося. Он был готов, зная, что это займёт немалое время.

Сивоконенко вошёл в кабинет. Сев за рабочий стол, он задумчиво посмотрел в окно.

Война… не щадящая никого, кровожадная, мерзкая, дышащая последними вдохами бойцов, умирающих за идею, за деньги, во имя мести или еще чего-то… У каждого свои причины взять в руки оружие и убивать тех, кто по ту сторону линии фронта. За что мы умираем? И для чего продолжаем жить? Как живут те ребята, кого война покалечила навсегда, оставила без права на нормальную жизнь? Юрий слегка улыбнулся, потому что сам ответил на свой вопрос, вспомнив безногого афганца «Абдуллу».

Но́ги герой донбасской войны потерял в Васильевке, выводя свою роту из-под плотного вражеского огня. Один за одним Абдулла выносил с поля боя своих раненых бойцов под градом снарядов. Вытащив шестерых, он нёс седьмого на себе. Буквально следуя за пятками командира роты, ложились снаряды, но он шёл на полусогнутых, собираясь вновь вернуться за очередным своим бойцом. Но больше в этом бою ему спасти никого не было суждено. Мина взорвалась совсем рядом, раненый боец на руках Абдуллы умер мгновенно, ноги афганца сильно посекло осколками. Уже позже, в госпитале, врачи сделали всё возможное, чтобы сохранить ноги парню, но им это было не под силу. Ампутация.

Насмотревшись на кошмар в своём родном Афганистане в конце 80-х, оказавшись впоследствии сперва в СССР, а потом в разваленной до поры до времени России, Рафи Абдул Джабар поселился в Ростове-на-Дону. В 2014-м он увидел на Украине ту же самую картину, «западную добродетель» по до боли знакомым кровавым лекалам, какую наблюдал в Афганистане, когда его страна стала точкой силового соприкосновения ключевых мировых держав.

— Абдулла, братское сердце, как ты, дорогой? — с улыбкой говорил в телефон Сивоконенко.

— Юрий Викторович, здравствуйте! — ответил Абдулла на дружеский звонок — Всё нормально, бегаю, — пошутил боец.

— Прибегай ко мне, поговорим, — предложил, поддержав шутку, Сивоконенко.

— Через пару часиков заеду, — ответил Абдулла.

— Жду, — Юрий положил трубку.

Не успел он положить смартфон на стол, как тот вновь зазвонил. Номер не определился. Сивоконенко ответил.

— Юрий Викторович, здравствуйте, это Коровин.

— Антон, привет, что случилось? — почувствовав некоторую тревогу в голосе Волка ответил Юрий.

— Юрий Викторович, мне нужна Корса, где я могу её найти?

— Под Горловкой они стоят, — ответил Сивоконенко, — а зачем она тебе? Может, смогу помочь?

— Нет, Юрий Викторович, спасибо, у меня к ней простой обыденный разговор, — решил не втягивать своего доброго товарища Антон, — До связи.

В кабинет Юрия Викторовича постучали знакомым тактом: два-три-четыре-два.

— Заходи, невольник чести, — пригласил через дверь Сивоконенко поэта Скобцова, узнав его по фирменному стуку. Дверь открылась.

У меня сегодня такой день, который не терпит одиночества, поэтому я сегодня с тобой

— Привет, Юра. Я к тебе по делу. У меня сегодня такой день, который не терпит одиночества, поэтому я сегодня с тобой, — сказал с улыбкой стихотворец и поставил перед товарищем бутылку неплохого коньяка.

— Ого, я ещё поработать собирался, — посмотрел в недоумении на поэта Сивоконенко.

— Прости, Юра, так вышло, ты сегодня раньше освободился, — юморил Владимир. Сивоконенко достал стопки.

— Разговаривал с Абдуллой. Скоро подтянется, — уселся обратно в своё кресло Сивоконенко.

— О, наш афганский герой. Наши вроде бодрячком, продвигаются, месят жижу русским сапогом. Налей, Юра.

— Легко, — Сивоконенко наполнил рюмки чайным цветом на четверть.

— Юра, полнее, — возмутился Скобцов.

— Успеется, Володя, мы не спешим.

Друзья выпили за погибших товарищей, соединив рюмки в коротком звоне стекла. Пили, чокаясь, поскольку всегда поднимали, как за живых. Так уж у них повелось.

Скобцов стукнул дном осушенной рюмки об стол. Посмотрел на Юру и отвернулся в окно. Морозное синее небо было абсолютно пустым, прозрачным, идеально чистым, словно красивый дорогой бокал из богемского стекла, по стенкам которого до сих пор не скатилось ни одной винной капли — не единого потека. Поэт начал декламацию.

Ещё не сдали рубежей,

Не заметает от дверей

Следы друзей.

Там, в облаках страны дождей

Ещё не выпасли коней,

Налей, налей.

Когда к тебе я не вернусь,

Листом кленовым обернусь

Среди аллей.

Что будет, знаю наизусть,

Сегодня всё-таки напьюсь,

Налей, налей!

Планета осенью больна

И где-то в осени она,

И ты не с ней.

Душа надеждою пьяна,

Но это не её вина,

Налей, налей.

Одна любовь всему цена,

Судьбы осеннего вина

Не пожалей.

В бокале плещется луна,

Дай мне допить её до дна,

Налей, налей.

В ночь под конвоем тополей

Дорога в зиму, а над ней

Звезда полей.

Всё невозвратней и ясней,

Что счастлив был ты только с ней,

Налей, налей.

Небес пронзительную грусть

И расставанья терпкий вкус,

Крик журавлей

Запоминаю наизусть,

Пью эту осень, не напьюсь,

Налей, налей!

Сивоконенко смотрел в окно. Ему вспомнилось, как совсем недавно его едва не прибило натовским снарядом. Вспоминал Коровина, который взялся из ниоткуда. Вспоминал его слова про спецроту. Юрий чувствовал, что что-то не так: не плохо, но чего-то он не понимает. Это был простой человеческий интерес.

Его мысли прервал стук в дверь.

— Терминатора вызывали? — в кабинет вошёл Абдулла на новеньких протезах ног.

— Абдулла, здравствуй, — Сивоконенко обнял гостя.

— Всех приветствую, — широко улыбнулся афганец. Он передвигался на протезах немного неуверенно, но всё же это были ноги, какие-никакие, но ноги, которые ему сделали в России.

— Штрафной налью за опоздание, — пошутил Сивоконенко.

— Нет-нет, — ответил Рифа с улыбкой — Я чуть-чуть. Поддержу вас.

— Слушай, Абдула, как тебя вообще занесло в нашу долину смерти? — спросил уже слегка хмельной Скобцов.

— Всю вашу историю я уже видел у себя в Афганистане, — ответил Абдулла, слегка смочив губу хмельным напитком. — Я жил в Ростове-на-Дону. Удивительно, но там была афганская диаспора, в которой я состоял. Ввиду общественной деятельности мы пересекались с другими диаспорами, в том числе и с украинской.

В 2013-м в Украине начинался Майдан, и я буквально сразу, с первых событий, увидел идентичность с началом гражданской войны в Афганистане. Я увидел такую же братоубийственную войну, задорным затейником которой вновь была Америка.

— А что украинская диаспора, ты общался с сними, — спросил Сивоконенко?

— Именно, что общался, Юрий Викторович. На встрече с главой их диаспоры мы обсуждали, что беда близко. Он мне сказал, что если я хочу услышать мнения, вот как раз прибыли ребята: харьковчане, одесситы, из Запорожья несколько человек приехало, — поговори с ними. Это было сразу после одесской трагедии. Тогда на донском левобережье располагалась база беженцев. Мне пацаны говорят, думая, что я военный: помоги нам!

А я ведь отказать не могу, — смеётся Абдулла, — как был — в тапках, штанах и футболке, так и поехал с ними посмотреть, что там у них происходит.

— А почему Абдулла-то? — вступил в разговор поэт.

— Володя, мы когда в расположение батальона «Восток» приехали, ко мне с вопросом:

«Как тебя зовут?»

— Рафи, говорю, ударение делаю на последнюю букву. Дальше диалог.

— Рафик?

— Да нет, Рафи!

— Аааа, Равиль!

— Да нет же, Ра-фи!

— А, мы поняли! Рафит!

— Говорите — Абдулла.

— А-а, ну Абдулла так Абдулла.

— И мне это имя сейчас стало ближе родного, поскольку под ним я прошёл столько испытаний и разных событий с народом республик, что хватит на рассказы внукам и правнукам. К слову, дословно Абдулла переводится как «Раб Божий».

— Ты он и есть, Абдулла, все мы Его рабы, — проговорил Скобцов и вновь начал декламировать:

Чёрная, как кошка,

Ночь подкралась разом,

Щурится в окошко

Жёлтым своим глазом.

Крест или проклятье?

Кровь стучит бессонно,

У щеки распятье

В виде телефона.

В пачке сигарета,

Вот и впрямь удача!

Выжить до рассвета —

Вот и вся задача.

Смерть ворвётся в полночь,

Набери мой номер,

Позови на помощь,

Знай, что я не помер.

Порваны судьбою

Нити звёздной вязи.

У меня с тобою

Нет обратной связи.

Месяц неба юбку

Твоим знаком вышил.

Поцелую трубку,

Не скажу, как выжил.

На беду чужую

Ночь глядит плафонно,

До утра дежурю

Я у телефона.

Вечности ночь больше,

Будет длинный зуммер —

Подожди подольше,

Убедись, что умер.

Вдруг тишину поэтического послевкусия нарушил телефонный звонок.

— Юрий Викторович, это Коровин. Заеду к Вам ненадолго?

— Конечно, Антон, жду.

Волк ехал на заднем сиденье военного внедорожника, размышляя о событиях последних часов. Колдун дал новое задание, но детально, как всегда, ничего не объяснил. Назвал только позывной, сказал о каком-то прорыве и о том, что этой некоей Корсе грозит опасность. Антон ехал к Сивоконенко, чтобы тот помог ему добраться к пункту назначения.

После долгих расспросов дотошного майора Волк чувствовал себя лимоном, неоднократно выжатым чересчур экономным поваром. Он понимал, что у майора всё равно остались вопросы, но поскольку Антон с Медведем пытались остановить адский грузовик на пути к штабу, сами пострадали, и угроза всё же была устранена без потерь, Волка отпустили. Однако военная разведка взяла его в оборот, в этом Антон был уверен на сто процентов.

В кабинет Сивоконенко постучались.

— Войдите, — сказал Юрий.

Дверь открылась, в дверном проеме показалась фигура Коровина.

— Здравствуйте, Юрий Викторович!

— Здравствуй, братское сердце, — Сивоконенко встал и по-товарищески обнял Волка. Антон повернулся к Абдулле и Владимиру, — Салют, товарищи!

Присутствующие поздоровались в ответ.

— Юрий Викторович, на два слова, — кивнул Волк на дверь. Они вышли.

— Мне нужно к Корсе, — внимательно посмотрел в глаза Сивоконенко Антон.

— Что случилось, Антон?

— Задание. Не могу сказать. Скажу лишь, что ей нужна моя помощь. Думал, сам доберусь, но с вашей помощью будет быстрее.

Сивоконенко вернулся в кабинет, взял телефон и вновь вышел.

— Где вы, — спросил Юрий в телефон, дождавшись ответа абонента. По лицу было понятно, что ответ звонившего не устроил.

— Поехали, сам отвезу, — сказал Сивоконенко и зашагал по коридору к выходу. Он попрощался с друзьями и вышел. Антон молча пошёл за ним.

Юрий завёл двигатель, который, добродушно фыркнув, словно пёс, узнавший хозяина, приятно заурчал, набирая обороты. В окнах автомобиля городской пейзаж постепенно сменялся загородным. Юрий вёз Волка в сторону Горловки, к штабу Корсы. Они молчали.

— Что вы знаете вообще о Корсе? — прервал молчание Антон.

— О, брат, серьёзная женщина. Много врагов на тот свет отправила. В штабе у неё порядок. Не забалуешь. Она с молодости занимается спортом, потомственный военный в двенадцатом поколении, строгая и справедливая. По профессии она разработчик софта для систем наведения баллистики. Потрясающе разбирается в любом артиллерийском оружии.

Но в то же время она — настоящая женщина, любит растения, дорогие духи. А на досуге любит порыбачить и приготовить уху с горелой щепой на природе. Ольга вообще очень любит природу. У неё есть дочь Алена и сын Сергей. Причём пацана она усыновила. Дочка служит в её подразделении, в медицинском институте учится, хочет быть фельдшером. У них артиллерия — это семейное, — улыбнулся Сивоконенко.

— Ну и в боях, видимо, она себя проявила, раз её называют «легендарной Корсой»?

— Да, Антон, Ольга провела очень много сражений за города и села, да за ту же Горловку, Мариновку, Логвиново. И более того, она воевала в двух котлах — Иловайском и Дебальцевском. Её несколько раз ранило, но она всегда возвращалась после лечения обратно на службу.

— Да, выходит, она для украинцев одна из первостепенных целей, — повернулся к товарищу Волк.

— Да за ней постоянно охотятся, — с небольшим возмущением проговорил Юрий. — Толерантные западные журналисты называют её «Леди Смерть» и «Волчица». Она в начале войны уходила в тыл противника и отжимала у них военную технику. Потом техника становилась на вооружение у нас.

Тем временем в окне внедорожника мелькнул бело-синий весь пробитый осколками указатель «Горловка». Они подъезжали к пункту назначения.

В штабе царила рабочая суета. Повсюду сновали военные, автомобили въезжали и выезжали. На въезде Сивоконенко показал документы, и часовой, козырнув, пропустил автомобиль на территорию. Выйдя из внедорожника, Антон почувствовал, что он добрался в нужное место. Он там, куда послал его Колдун.

— Здравия желаю, Вы ко мне? — к приехавшим вышла худощавая, спортивного телосложения женщина в идеально чистой и отглаженной форме и натёртых до зеркального блеска берцах. Её взгляд был холодным, внимательным, но не злым.

— Ольга, честь имею, — улыбнулся Сивоконенко и слегка приобнял давнюю знакомую.

— Привет, Юрий Викторович, как ты? — немного улыбнувшись ответила Корса. — Это мне пополнение? — кивнула она на стоящего рядом Антона.

— Антон, знакомься, легендарная Корса, — повернулся к Коровину Сивоконенко.

Антон подошёл ближе и протянул руку.

— Волк, очень приятно, — Корса пожала руку Антону и на секунду задержала взгляд. В эту секунду у Антона в голове пронеслись с огромной скоростью события ближайшего будущего Корсы.

«Колдун старается», — подумал Волк.

— Волчица, — улыбнулась Корса и отпустила руку военного.

— С чем пожаловали? — вновь повернулась Ольга к Сивоконенко.

— Привёз тебе вот человека, у него к тебе какие-то дела. Антон, поговорите, я подожду тебя в машине, — сказал Сивоконенко.

— Юрий Викторович, спасибо за помощь, я останусь здесь на какое-то время, — Антон положил руку на плечо Сивоконенко. — Есть дела.

— Хорошо, Антон. Передаю тебя в надёжные руки Корсы, — ответил Сивоконенко. Попрощавшись, Юрий Викторович зашагал к машине.

— Голодный? — спросила Корса Волка.

— Есть такое дело, — улыбнулся Антон.

— Пойдём поедим сначала, потом дела.

Корса повернулась и рукой пригласила Волка следовать за собой.