Манипулируй кем-нибудь ещё

Татьяна Дегтярева (2024)

Главная героиня пытается найти способ пережить трагедию — смерть близкого друга, только методы ее весьма специфические — управляемые сновидения, японские ёкаи и расклады Таро. Вспоминая о друге, она решает, что была влюблена давно, но не признавалась себе в этом. Ее попытка разобраться пост-фактум, был ли друг тоже влюблен, только превращает его в мистическую фигуру, нарцисса и манипулятора. И все же наша героиня бежит в отношения. Почему? Спасается от такой бытовой драмы, как угасание любви, интереса в ее собственной семье. Это книга о чувствах, которые мы испытываем и запрещаем себе переживать, зачастую болезненно и в ущерб себе, и об эмоциях, от которых хочется избавиться как можно быстрее. Но они сидят в нас настолько глубоко, что вырвать их с корнем не получается. Читателю самому предстоит ответить на вопрос, кому посвящена удаленная запись с заголовком «Манипулируй кем-нибудь еще»: погибшему другу или части сознания, не подчиняющейся нашему контролю.

Жуки и сокровища

Я искала жука в его ладонях, а он с удивлением и восторгом от смелости прикосновения посмотрел на меня. Можно было обниматься при встрече, но — прикасаться друг другу ладонями или кончиками пальцев — табу. Это было бы слишком лично, слишком неправильно. А мы были слишком хорошие, слишком правильные. Всегда на виду. Задача с двумя неизвестными — почему эти два больших плюса так притягивало друг к другу.

Всё было понятно без слов. В таких делах достаточно молчания, разговоров, интереса, улыбок, внимательных взглядов, прикосновений. Мы оба оставались честны со своими половинками, ведь мы любили их большой полновесной любовью и берегли свои семьи, как берегут крепости от осады врагов. Мы ценили свои годы жизни, проведенные в семье. Семья всегда оставалась приоритетом и не подлежала обсуждению. Но душа требовала иначе. Она настойчиво стучала в окна ветками деревьев, хлестала дождями, раскачивалась листвой и звенела пением синиц — «ты что-то упустил, ты что-то упустила».

И вот, на каком-то участке времени, два человека обнаружили, что застряли в этой «любви на всю жизнь», принципах и правильности, а душа все просит, и просит, и все назойливее требует — случилась весна. Она насыпала снега на Южном склоне, разогнала тучи и отправила их оставлять первый след в этой молочной целине, катать до тех пор, пока их траверсы не пересекутся. Они пересеклись своим серотониновым выплеском, и продолжились сном, и четкой уверенностью, что это чувство не одиноко. И знаете, как они распорядились своей судьбой? Они выбрали быть честными с другими, но не с собой. Они выбрали никогда не быть вместе. Никогда не сказали друг другу самых важных слов. Того, что чувствовало сердце, мозг и два танцующих дракона, красный и оранжевый. О том, что видели в сновидениях и как продолжали жить. В этих снах был еще целый мир, в нем также всходило солнце, стояли горы, волновалось море, а люди в поисках счастья сначала пытались найти самих себя.

Однажды наяву я хотела прийти к нему и сказать: «смотри, вот она я вся, и у меня есть немного волшебства для тебя». Но я не пришла и не сказала, потому что побоялась, что от слов, как от света дня, волшебство исчезнет. Я боялась боли и разрушений. Страх — плохой советчик для ловцов жемчуга и искателей счастья. Страх заставляет лгать и утаивать. Страх, как червоточина, разъедает вашу личность и вашу реальность.

А моя реальность рядом с ним была полна магии и метафизики. Как ночь у Рицы, когда костер уже погас, и мы не видели друг друга, но каждой клеточкой тела ощущали сидящего напротив, и огромные звезды ныряли с неба прямо в озеро, скрепляя договор о неразглашении. Или когда за общим столом мы случайно соприкасались коленями и оставались сидеть так, радуясь этой маленькой тайне. Как однажды я сказала себе: нет, хватит, больше никогда и не за что, а он в этот же день нашел меня, проехав на мотоцикле прямо по пляжу. Эти отношения были как канва на ткани, они никогда не были на первом плане, но были его самой постоянной, прекрасной и ажурной частью, удерживающей реальность от расползания.

Мы удивлялись одновременной глубине и мягкости чувства, которое не вынуждало делать что-то против своей воли, что-то еще. Оно было таким хрупким, что в момент сомнений можно было закрыть глаза и сказать себе: да нет, я же не делаю ничего плохого. Оно выглядело таким недосказанным, но осознаваемым и явным, и — тянулось годами. И не было никакой возможности от него избавиться. Как только мои эмоции начинали гаснуть, мироздание меньше, чем за неделю, сталкивало нас опять, и все возникало снова.

Я помню, я помню. Достаю стеклянную банку воспоминаний и перебираю каждый момент счастья. Каждый из тысячи тысяч раз, когда он ловил мой взгляд на себе и смотрел в глаза в ответ. Каждый заданный друг другу вопрос. Каждый услышанный ответ, в котором было больше недосказанного, чем просто смысл слов. Каждый вечерний разговор, когда мы дожидались, когда компания напьется и пустится в пляс, а мы можем без пристального внимания поговорить друг с другом. Ту ночь, которую всю, до конца, до утренних сумерек, мы проговорили о сексе. Все те моменты, когда мы склонялись над экраном одного телефона, и мои волосы касались его щеки или плеча. Когда он снимал сторис только для меня и выкладывал их для всех. Когда он делал маленькую глупость и, сам смеясь, заглядывал в глаза: «Смотри, ну ты же улыбнулась».

Или когда мы испытывали крошечную радость, оказываясь рядом на общем фото. Когда, незаметно для других, позади всех, он во время фотографирования обнимал меня и притягивал к себе.

Но лучше всего была последняя пара спусков вдвоём в Архызе: когда мы были вдвоём, мы были друг для друга, и, резко обгоняя, на перегибе рельефа он замирал и дожидался меня, чтобы увидеть, что я еще с ним, я еду следом. Небо накрыло нас, глубокое, как океан, и в нем плыли искрящийся, летящий из-под сноуборда в стороны снег, черные ели, угасающее солнце — все сливалось в одно ощущение слепящего счастья. Тогда казалось, серотонин с дофамином бурлили в каждой клеточке тела, каждой, до кончиков пальцев. Кончиков пальцев, которыми нельзя прикасаться. Я понимала, это нечто особенное.

А еще эти поздние ночи, когда он клал голову мне на колени. Тогда хотелось слушать тишину, (помнишь, однажды, этот шелест снежных хлопьев за окном?) заглядывать в глаза, ерошить его жесткие волосы и беспечно, бесконечно язвить друг другу. Хотелось растягивать это время до бесконечности Лобачевского, где двум параллельным прямым нельзя соприкасаться и даже стремиться в направлении друг друга, а они берут и пересекаются в очень-очень далеком пространстве. Но времени всегда недостаточно. Время неумолимо. Как тогда на пляже, в теплом и вязком песке Пхи-пхи.

Жизнь рядом с тобой всегда играла и искрилась, ты был как солнце, щедро изливающее свой свет на всё вокруг; и мне казалась, что рядом с тобой моя черная дыра заполняется, затягивается. В твоём свете было так много любви. И улыбок. Я научилась с тобой улыбаться.

Боже, это был такой дар. Каждое воспоминание было подобно найденному в детстве стеклянному сокровищу. Море долгие годы обтачивало его для меня, перекатывало внутри, и вот выкидывало из своих недр на берег, к ищущим среди мелких камушков пальцам, — «на, бери, это — специально для тебя, малышка. Цени. Каждое воспоминание, каждое стеклышко, выточено и создано для тебя вручную». У меня была огромная банка сокровищ. Сокровищ собранных с тобой моментов. И я ценила. Ценю и сейчас.

Сейчас два часа ночи. Пожалуйста, если ты знаешь или читаешь, подай мне знак. Подай мне знак, я пойму. Любой знак, какой получится, какой ты сможешь. Стуком в стене, запахом мелиссы, ревом мотоцикла на улице, внезапно начавшимся дождем или всплывающим окном на экране смартфона. Мне так не хватает тебя сейчас. Сейчас. Всегда не хватает.–

Я вслушиваюсь в тишину ночи. Вдруг у кого-то резко завыла собака, порыв ветра ворвался в комнату, расплескав по ней шторы и хлопнув дверью. В этот же момент этажом выше громко включили телевизор. И, в довершение этих трех секунд, резко хлынул проливной дождь.

В этой ночи ты пришел ко мне дождем. Я тебя услышала, спасибо.

24 мая 2022

Кот Шредингера.

Воу-воу-воу, я не пила дома алкоголь по вечерам со дня твоей смерти. Целых 11 дней. Никогда еще не было так много. Но сегодня купила бутылку отвратительного мерло и выпила ее всю.

Сколько мне там надо постов о тебе написать? 40? 50? Чтобы проверить, работает ли метафизика. По крайней мере, список предосторожностей я тебе уже продиктовала. Надеюсь однажды проснуться во вселенной, где ты последовал ему — и с тобой ничего не случилось. Или в своем мире, где ты вернёшься под чужим именем, и окажется, что ты был в бегах, а похоронили другого человека, ну чисто для алиби, чтобы у тебя впредь не было проблем с законом. Ведь поэтому же гроб был закрытый — чтобы тебя не узнали. Точнее, чтобы не узнали, что он — не ты. И все вернётся на круги своя: поездки, посиделки до утра, джин с дынным ликером, волосатые ноги в длиннющих салатовых шортах, немного экстрима.

Или.. Помнишь, мы обсуждали с тобой идею квантового бессмертия? Кот Шредингера остается в коробке живым ровно до того момента, пока экспериментатор не заглянет в нее, потому что эксперимент с мертвым котом не имеет смысла. А если кот погибнет до момента вскрытия коробки экспериментатором, вселенная создает еще одну реальность, где кот будет жив. И еще одну, и еще, если понадобится. При этом у самого кота в памяти останется лишь история, где экспериментатор обнаружил кота живым и выпустил его из коробки. Ну, Кот, давай, выходи из коробки уже! А об остальном забудем…

Или я проснусь в реальности, где мы катались на Розе и случайно встретились, и ты предложил подвезти, но мы так никуда и не уехали из-за лавин и снегопада. В ту ночь мы целовались у ратуши и занимались любовью в отеле с зелеными стенами (помнишь?), а потом продолжили быть любовниками и редко встречаться в маленьком теремке с полосатыми обоями, деревянной кроватью из массива и воздушно-легкими одеялами.

Я тяну нити каждой реальности, и каждая доступна. Почему же я нахожусь в той, где нет тебя? Знаешь, столько странных вещей написано мной за последние дни, просто не верится. Там реальность перемежается с вымыслом и какой-то дичью. А всё из-за тебя. Любой способ хорош для меня. Я ищу спасения, карабкаюсь, выбираюсь из кроличьей норы. Не хочу падать вниз. Я была там, внизу. Там нет тебя. Самое главное, меня там тоже нет.

25 мая 2022

За что мне нужно простить себя.

Я плохая жена

Я плохая мать

Я плохая дочь

Я так себе подруга

Ты еще не здесь

Мамзышха.

Когда мы общались с Котом, я говорила себе, что я рада. И ни разу — что я счастлива. Но, когда его не стало, я стала описывать моменты общения с ним как счастливые. Только сейчас я поняла эту разницу. Бла-бла-бла, друзья, общение, совпадение интересов. Сейчас, взглянув самой себе в глаза на страницах дневника, я понимаю, что была счастлива рядом с ним. И это хорошо чувствуется в любом описании. Так почему же я не отдавала отчета себе тогда?

Такой ответ родился внезапно, как захлопнутый гештальт: в мою идеальную картину мира не входило быть счастливой рядом с кем-то, кроме Феди. Я закрывала на это глаза. Я не хотела их видеть. Рядом с Котом я была неидеальной. И чем сильнее были чувства, тем страннее я их называла: дружба, симпатия, манипуляция, привязанность. Чем это было? Всем этим вместе или явно чем-то другим?

Вот, например, весь пронизанный радостью наш поход на снежную Мамзышху. Кот бывал там несколько раз с друзьями на мотоциклах, но пешком не ходил не разу, а мы с мужем были осенью предыдущего года. Это несложный и приятный, и к тому же визуально красивый трек к вершине горы. Мы собрались в ноябре, Кот со своими женой, сыном и Кирой, и мы с Федей, нашим сыном и Ренатой. В Сочи было плюс 19, в Абхазии 21С. Достаточно быстро прошли границу. Доехав до середины горы, мы увидели первый снег. Выше на дороге появился лед, а потом непроходимая глубокая колея. Мы оделись, оставили машины и пошли пешком. Девчонки мне казались очень нежными, они жаловались, но шли вперёд, в гору. Тяжелее всего было моему мелкому. Кроме того, что он все время проваливался в снег почти по колено, ему понравилось падать в колею, на мягкий снег, и потешно двигать руками-ногами. Сначала я смеялась, но потом даже его друг отказался ждать, и мы оказались с ним в самом хвосте, и сын стал ныть, что никуда не хочет идти.

Колея закончилась, мы шли по пихтовому лесу, он оказался отличным фоном для ярких контрастных фото. Небо хмурилось тучами и периодически плевалось снежной крупой. На одной из вершин, развернутых к морю, деревьев стало меньше, и все, кто мог, весело съехал на туристических пенках-сидушках вниз. У детей поднялось настроение. Когда деревья совсем закончились, идти стало неожиданно тяжело: дул резкий сильный ветер, он сыпал льдинками в лицо, поднимал снег с земли и кружил его, хлопьями кидая в глаза. Ноги при этом через шаг проваливались то по щиколотку, то по колено в неутоптанный снег. Девчонки постоянно спрашивали меня и Кота, идем ли мы дальше, и я отвечала, что идем, а Кот — что вот, до вершины совсем чуть-чуть осталось. Для южных жителей, где круглый год температура выше ноля, первый зимний поход казался экстремальными.

Федор решил сократить путь через гору, и сын пошел с ним. Когда я увидела их, выходящих из-за поворота, злилась метель и было заметно, что мой ребенок еле держится на ногах. Он забрал у отца бандану и полностью натянул ее себе на лицо. Вместо его глаз я видела нарисованные белым на бордовой ткани глаза Будды. Похоже, плохие погодные условия мой сын воспринял как игру, как вызов.

Буря мглою небо кроет, и, кажется, черно-серая туча так низко, что можно ткнуть в нее пальцем — и она лопнет тонной снега, как воздушный шарик. Временами, когда мгла спадает, можно разглядеть кажущееся отсюда свинцовым море. На пляже тепло и солнечная погода. Блики от воды передают привет тусклыми солнечными зайчиками. В Сочи нет ни одного такого места, чтобы высокая гора находилась близко к побережью. С Мамзышхи можно рассмотреть Олимпийский парк. В хорошую погоду он как на ладони. Сейчас прорисовываются только контуры стадиона Фишт и Ледовой арены. В прошлом году мы разговорились здесь с местными пастухами. Они рассказывали, что когда в Сочи было открытие и закрытие Олимпийских игр и салют, многие жители Абхазии приезжали на гору посмотреть, радовались, как дети, стреляли из ружей в воздух. Сейчас здесь, кроме нас, нет никого.

Еще десяток шагов. Ноги вязнут в снегу. Еще десяток и еще. Наконец, мы на вершине вопим от радости, что добрались, и фотографируемся. Здесь стоит металлическая пирамидальная конструкция, сверху на ней развивается флаг Абхазии с красной ладошкой. Стараемся поместиться в кадр, чтобы были и флаг и все лица. Несмотря на холод и метель мы справились! Мы справились!

Сейчас я не помню ни одной реплики Кота из этого дня, мы даже не шли рядом. Но мы все были в одной команде, вместе смотрели на белые холмы и заснеженные карстовые воронки, вместе вперед тащили за руку детей, преодолевали трудности, и поддерживали друг друга. И это сплочало. И каждого наполняло радостью.

29 мая 2022

Марафон трезвости внезапно окончен.

Ну что ж, закончился мой марафон трезвости, и я употребляю уже третий день по вечерам. Пробовала сопротивляться, не получается. С алкоголем легче. Я не напиваюсь, но три коктейля — это уже показатель, который мне не нравится.

Дома уныло, и, как всегда хочется сбежать туда, где нет ответственности и детей. Но вместо этого я пишу свой дневник нытья.

Кот… Тебя уже нет, а я продолжаю разговаривать с тобой. Смотри, какой сегодня закат: под темной серо-черной светло-голубая, за ней зеленая, утопающая в цвете беленого томата. Тебе бы понравилось. Если бы был на горе, снял и прислал бы в группу. Думаю о тебе так, как будто тебе доступны еще чувства или восприятие. Или на тренировке по яхтенному спорту, я изо всех сил тяну на себя фал, чтобы расправить генакер, а ветер рвёт канат из рук и старательно заворачивает парус. Яхта набирает скорость, в лицо летят брызги, и я, упираясь подошвами в пол, жмурюсь от радости и от солнца. Передаю тебе мысленно: смотри, как круто, ты же собирался попробовать, но не успел. Смотри моими глазами сейчас. Смотри, в метре от борта стая дельфинов-белобочек, они охотятся, показывая свои блестящие спинные плавники, как в тот день на SUPах в Абхазии. И мне кажется, ты ещё что-то можешь увидеть, ты ещё здесь. Можешь почувствовать радость или удивиться. Хотя все нити потеряны уже давно, мне не дотянуться до тебя.

Читала книгу про мозг. Там вера во все, что не доказано наукой, называется типом шизоидного мышления. Все эти видения, веры в приметы, совпадения. А общение с потусторонним миром, подсказки вселенной, разговоры с мертвецами — не что иное как псевдогаллюцинации. Меня, конечно, очень напрягли такие название и определения. Ну что ж, пусть будет так. Мне нужно справиться с твоей смертью, и пока что ты очень нужен мне здесь.

Я подумала еще и пришла к окончательному решению, что термин «псевдогаллюцинации» мне совсем не подходит. Знаете, чем они от просто галлюцинаций отличаются? Сумасшедший думает, что галлюцинацию видит не только он, но и все вокруг. Псевдогаллюцинации — это когда ты со своими демонами пьешь чай на кухне в уютной ламповой атмосфере. И эти подкроватные монстры, голоса и знаки — твои, персональные. Не доступные никому другому. Я оставлю своих демонов при себе, только назову их по-другому. У меня своя теория. Пусть лучше будет магический реализм. Это когда ты веришь не только в плохое, но и остаешься открытым для доброго, светлого. Время и пространство смещаются куда-то, чуть в сторону, обретая дополнительный смысл, и тебе становятся доступны знаки.

Едем в электричке с Олимпийского парка в Сочи. Какие-то реднеки рядом смотрят трансляцию футбола на полной громкости. Хочется спрятаться, укрыться от этой звуковой волны. Достаю эйрподсы, запускаю свой плейлист. Проблемы со связью, в отличие от мужиков с футболом, и многие треки не грузятся и не включаются. Тыкаю пальцем во все подряд. Включается In da ghetto Скрилекса. И сразу вспоминается тот, кто любил этот трек. Вспоминаю, как кривлялись под него на Рице и год спустя — в Пицунде. За окном сплошная зелень. Через два дня лето. И вдруг проезжаем мост с надписью от руки «I miss you”. Я тоже детка, я тоже… спасибо за знак.

Когда мы ехали в ту сторону, я этой надписи не видела. Когда поедем мимо этого моста в следующий раз, ее уже закрасят коммунальщики. Вот она, обычная ежедневная магия. Только успевай замечать.

Дэвид Юм утверждал, что вера в причинность не может быть обоснована рационально, это лишь результат обычаев и привычек. (Мы строим свои выводы исходя из прошлого опыта, но новый не обязательно должен его повторять). А мне кажется, что причиной всему Кот. Его дух? Его сущность? Что-то такое. Он слишком быстро и неожиданно оказался выдернут из этой жизни, и не только я не готова с ним расстаться, он сам не готов расстаться с этой жизнью сейчас. Кот не хочет уходить, исчезать, растворяться и посылает мне знаки. Мои записи в дневнике для него как спасательный круг, держась за который, он может присутствовать здесь и сейчас.

Линия жизни.

Вдруг вспомнилось, левиафаном всплыло откуда-то из глубин, давно забытое и незначительное обрело смысл. Мы сидим на даче, за столом на улице, одни. И он почему-то, глядя на меня, спрашивает:

— А ты по руке гадать умеешь?

Я показываю щель между большим и указательным пальцем размером в миллиметр. Но он все равно тянет руку — давай.

Беру его ладонь своими:

— Так из меня гадалка, если честно. Вот это линия судьбы, смотри, какая чудесная. Аккуратная, ровная. Судьба тебя хранит. До поры до времени. Потому что здесь, дальше разрыв. Вот линия жизни, по ней можно сказать, сколько ты проживешь. — Я измеряю его линию жизни, на 32 годах она прерывается и идет отдельными тонкими линиями к запястью. Вот, смотри, он здесь разрывается, и это означает либо тяжелую болезнь, либо смерть. Но я не верю в твою смерть в 32.

— Я тоже не верю, — после секундной паузы добавляет он.

— Тогда давай считать, что это болезнь, с которой ты справишься и доживешь до 72.

— 72 — это реально долго! Я столько не проживу, — смеется Кот. А я смотрю ему в глаза с укором. — Ну с судьбой и жизнью понятно, а что хорошего у меня?

— Линия сердца у тебя идеальная. Всю жизнь будешь одну женщину любить и будешь счастлив с ней.

— Вот это круто, — мечтательно говорит он, а я продолжаю:

— А здесь у тебя еще и любовница появляется.

— Вообще, класс! А она меня любить будет?

— Будет-будет, она у тебя надолго.

— А еще?

— А еще… — я всматриваюсь в его ладонь, — офигеть! У тебя такой же крест, как у меня.

— Где? Где? — не понимает Кот. Обвожу ему пальцем линии, и теперь он тоже видит крест в квадрате в центре своей ладони. Потом показываю такой же знак у себя.

— Это значит, что мы связаны? Это значит, что мы — брат и сестра? — шутит он.

— Ага, — и оба наследники династии Мин, просто нас разлучили в детстве, — подыгрываю ему я. — Это означает колдовские способности, — отрезаю шутки я. Если хочешь, можешь их развить.

— И быть как Ведьмак? — с восторгом неймется ему.

— Угу. И шевелить Плотвой.

— А еще?

— Ну вот это холм Марса и он означает твою воинственность. Драться, конфликтовать, выяснять отношения любишь?

— Раньше любил. Теперь не очень. А еще?

— Это холм Венеры и его цвет говорит о повышенной сексуальной энергии.

— Ну это я и сам знаю, — выпрямляет он спину и плечи, в голосе чувствуется смешная подростковая гордость. — А еще?

— А еще я не знаю! А вот подожди, — мои пальцы доходят до колец на сгибе запястья. — Вот видишь эти кольца? Видишь, какие они в этом месте изогнутые?

— Вижу, вижу, — нетерпеливо, в ожидании откровения, бормочет он. — И что они означают?

— Они означают что роды у тебя будут трудные.

— Что-что? — смеется он. — Роды? Ты про Лису что ли?

— Нет, про тебя! — выжидаю театральную паузу, играя на его недоумении. — Ну я же говорила, что больше ничего не знаю, а ты мне «еще, еще».

Он с интересом рассматривает свою руку.

— Ах вот, вспомнила, — добавляю я, — согни ладонь в кулак. — Детей у тебя будет трое… нет.. двое.. — Я уже отпустила его руку, но он настойчиво протягивает ее мне, улыбаясь.

— Мало! Еще что-нибудь вспомни!

— Так и поняла, гадание не при чем, ты млеешь, когда я к тебе прикасаюсь. Сразу бы сказал! — я наблюдаю за его реакцией, улыбаясь своей шпильке до ушей. Вижу, как он хочет ответить колкость и сейчас его разорвет, даже под глазом мышца дернулась, но он сдерживается. — Ладно, продолжим. Длина фаланги на этом пальце указывает, что сердце и эмоции у тебя преобладают над мозгом. По требованию души поступаешь часто.

— Я работаю над тем, чтобы принимать решения с холодной головой.

— Вот и правильно. Дерзай! У тебя получится! — я с вызовом смотрю ему в глаза.

— Так, значит, ты нагадала мне, — игнорируя подколки, резюмирует он, — короткую жизнь, одну жену и два ребенка? А пол ребенка не указан?

— Две полоски одинаковые, значит, дети будут одного пола.

— Так значит, будет еще один сын! — радуется он.

— На твоем месте я б не сильно в это верила. Сама особо в эти гадания не верю, — отпускаю его руку я и отхожу за стаканом воды (слишком долго, склонив головы, мы касались друг друга). — и вообще, что за идеи о короткой жизни? Живи ярко, умри быстро?

— Свобода, правда, рок-н-рол! — показывает он мне «козу».

— Вот дурак, — незлобно бурчу я в стакан. — А где вот эта программа любого мужчины: построить дом, поставить бизнес на ноги, дожить до старости, воспитывать внуков? Срубить дерево, посадить печень, в конце концов?

— Печень я и так посажу, — угрожает он. — А остальное… — вдруг опустив лицо и ссутулив плечи, берет он паузу для раздумий, но уже через секунду продолжает: — Так неинтересно!

(Коронный аргумент людей с синдромом гиперактивности, после которого спорить становится бесполезно).

Между Достоевским и науч-попом.

Сколько раз мы оставались вдвоем и разговаривали с Котом о важном. В наших отношениях я была и чувствовала себя старшей. Он прислушивался, задавал вопросы. Например, в самом начале нашего знакомства Кот спросил, нашла ли я смысл жизни? А когда я ответила, что да, очень сильно удивился, и сказал, что я из всех, кому он задавал этот вопрос, ответила на него положительно. Ему было интересно узнать подробности моей теории.

Я рассказала ему, что искала смысл своего существования лет с 16. Начитанная Толстым, Достоевским и Библией, верила, что смысл моего существования в очищении души страданием. В 10-ом классе писала водянистые сочинения на эту тему, бла-бла-бла. Со временем страдания стало слишком много, а ощущение чистоты так и не появилось. Тогда закралось сомнение: вдруг вся эта история — не моя? Чем же тогда ее заменить? Годам к 30 я открыла для себя науч-поп про мозг и нейробиологию. Ну и что же оказалось? Смысл существования — не более, чем участие в эксперименте эволюции. Выживание вида и передача генов. Другого биологического смысла у человечества нет. Мы отнюдь не цари природы и не покорители космоса. А если верить Хоккингу, возникновение и существование человечества — это не божественный промысел, а случайное стечение очень редких, прямо-таки уникальных обстоятельств.

— Жить стало как-то проще, — убеждала я Кота, — когда смыслом бытия оказалось вырастить приспособленных к изменениям внешних обстоятельств детей, а не вот эта вот «широта духа» или «трудовой подвиг». И самые простые, самые примитивные люди понимают эту цель интуитивно. Без груза ответственности великих свершений и дышится легче. Можно, конечно, ставить себе разные цели, и мы все их себе в течение жизни ставим. Но, оказывается, просто выжить и оставить после себя потомство — это тоже нормально. Особенно, если жизнь настолько не устроена, что не все базовые потребности закрыты. Вот когда ты обеспечен и все идет, как по маслу, можно думать о высоком, о вкладе в развитие нашего вида. Изобрести пенициллин или открыть существование электричества, сделать великий шаг для человечества.

Кот сначала соглашался. Потом я спросила, какие цели в жизни у него. Он сказал, что не настолько масштабные. Построить бизнес и дом, сделать счастливой жену, вырастить детей, обеспечить им хорошие жизненные условия. То есть по большому счету все тоже свелось к выживанию и сохранению ДНК. И тогда он подумал и сказал, что для него выживание — это слишком низкая планка.

— Ну а как же можно не учитывать это? — спросил он и процитировал, закатив глаза, видимо, так легче вспоминалось, — «Любовь — единственный разумный и удовлетворительный ответ на вопрос о смысле человеческого существования».

Я пришла в восторг! Ничего себе такую цитату запомнить! Он читал Эриха Фромма! А Фрейда? Кот ответил, только «Толкование сновидений».

Иногда мы разговаривали про воспитание и мотивацию детей. Много вопросов обсудили, но секрет «как заставить ребенка слушаться с первого слова» нами так и не был обнаружен. Ему все хотелось изменить мнение сына, увлечь его экстремальным спортом. Сын этому отчаянно сопротивлялся. Я посмеивалась над Котом, что он в неравную борьбу ввязался. Дети часто бунтуют против наших убеждений и яростно отстаивают право быть собой. Но Кот тоже никак не отступался от идеи сделать из упертого флегматика копию себя.

А еще мы часто обсуждали гендерные роли в традиционной семье. После списков «женщина должна», я несколько раз грозилась купить «Домострой» и треснуть им Кота. В первый раз, правда, пришлось объяснять, что такое «Домострой». Вспоминая, как, заставила составлять его список «мужчина обязан» из такого же количества пунктов, как «женщина должна», всегда улыбаюсь.

Но у Кота была и своя житейская мудрость, та, которой не хватало мне. Он никогда не нес плохое настроение в семью. Если ощущал себя после работы уставшим, перегруженным и готовым сорваться, то брал мотоцикл и уезжал на час-полтора в лес. Рассказывал, как после возвращался домой счастливым, выкатав плохое настроение и злость на высоких холмах, трудных подъемах и глубоких оврагах. А я думала, какая это хорошая идея, между одним и вторым стрессом взять немного времени для себя.

31 мая 2022

В гости к богу, с дыркой в трусах.

Мне снилось, что мы едем в автобусе, еще старом, СССРовском, типа «Львов», со сдвоенными дермантиновыми сидениями, и мне очень плохо физически. Я привалилась на грудь, почти сползла на колени своему спутнику, а он удерживает меня от падения обеими руками и уговаривает, ну потерпи еще чуть-чуть, скоро приедем. Слева окно, за ним свет и пыльные серые ростовские пейзажи. Левая моя рука перекинута через плечо спутника и вцепилась в его короткие волосы. Я тяну за волосы, находя в этом какое-то удовольствие, даже через боль и тошноту. Мой спутник во сне — старый друг и однокурсник Антон, которого я не видела уже лет 15.

Сон имеет продолжение, в котором я уже не вижу смысла, а вот за эту первую часть сознание зацепилось. Удивительно, по-моему это один из первых снов после потрясения от смерти Кота, первый, из которого поутру хоть что-то вспомнилось…

Я спрашиваю себя, проснувшись, откуда ощущение удовольствия во сне? От чего оно? И отвечаю себе — кто-то остается со мной, кто-то оказывает мне поддержку, когда мне плохо. Так банально и просто.

Где-то растворились друзья и подруги, мама, мои влюбленности. Остался только Федор, временами он поддерживает меня, а временами с ним страшно и больно… и самой приходится быть сильнее его, особенно в моменты, когда хочется сжаться калачиком и спрятаться в домик. Тому, кто далеко от тебя, легко выставлять себя идеальным, а вот когда ты взаимодействуешь с кем-то день ото дня, то сталкиваешься с его слабыми сторонами и недостатками. Иногда любовь побеждает всё. А иногда кажется, что делается всё, чтобы победить любовь, разорвать её, вытоптать все ростки под корень…

Единственный, кто всегда верит в тебя — это бог. Он смотрит на тебя на протяжении всей твоей жизни и никогда не говорит, что ты некрасивый, или глупый, или толстый, или плохо воспитываешь детей, или не блещешь в бизнесе, варишь невкусную кашу или неумело карвишь на сноуборде. Но и его любовь настолько нематериальна, что иногда кажется, ее почти и нет. Но бог все знает о принятии: когда ты придёшь к нему с молитвой и раскаянием, даже с дыркой в трусах, в мятой одежде и с немытой головой, что бы ты не сделал, как бы не нагрешил, он простит и примет тебя.

Но нам всегда хочется живого, богоподобного. Чтобы всегда смотрел на тебя и не разочаровывался, всегда молчаливо поддерживал и прощал. Счастливы те, кто в своей сембе на годы находит всеприятие и поддержку. Остальные их ищут и алчут всю жизнь.

1-1-1-2-2-2-3-3-3

Подвал.

Я читаю молитву и спрашиваю бога: «Он сейчас у тебя? Можно мне поговорить с ним?». Ответ приходит легко и быстро: «Начинай».

Я, как сомнамбула, бреду за телефоном, сажусь на диван, открываю заметки. Пальцы летают по клавиатуре, рождая слова.

«Аааська! Ты всегда была особенная для меня, с самого первого раза, как я тебя увидел. Непокоренная, как гора. Грустная и печальная. Мне хотелось разгадать твою загадку. Развеселить. Мне нравилось, когда ты улыбалось, от этого как-то теплело в душе.

Ты была не как все. Мудрая. Другая. За тобой хотелось тянуться, ты всегда восхищала меня. У тебя был свой источник силы, такой независимый от мужского внимания и чужой самооценки — и от того непонятный настолько, что хотелось разгадать его секрет. Ты тянула меня не сидеть скучно дома, ты тянула заниматься классным. Тем, чем нравилось мне. С тобой было так легко. Ну ты же помнишь наш разговор о сексе, ты поддержала его без глупости и смущения, я был удивлен. Поражен твоей внутренней силой. Что там есть у тебя еще?

Таких, как ты, нужно беречь. Мне всегда хотелось беречь тебя. Особенно, когда ты уставала и не сдавалась. Мне кажется, иногда ты была прямо стальная, и женщина не может быть такая сама по себе, ей приходится быть такой рядом с не очень сильным мужчиной. Федор должен бы был беречь тебя больше. И я об этом говорил ему. Меня всегда удивляло, как Федор любит тебя. И чем ты его так удерживала? Отличным сексом? Колдовством? Я пытался узнать, но ты не раскололась. Точно колдовство было в тебе; в том, как ты смотрела на меня. Я думал об этом… ты не смогла бы врать всем в глаза, а совесть точно не позволила бы тебе приходить к нам домой, общаться с Лисой, ты бы просто выпилилась из наших дружеских отношений. Да и я начал бы относиться к тебе по-другому, прятал бы тебя, отделял от семьи. В общем, мой выбор был, чтобы ты была рядом чаще. Не таясь, открыто.

Я не чувствовал разницы лет между нами. Были моменты, когда казалось, что только тебе можно рассказать, только ты понимаешь меня. С тобой было интересно говорить на любую тему, и ты умела слушать. Никогда не спрашивала совета. Хотя, кто его знает, какой совет я мог бы дать тебе. Про машины? Зачем оно тебе? (Знаешь, мне до сих пор жаль, что ты не водишь). Удивляло, ты в отличие от других, больше спрашивала про меня, чем рассказывала о себе. А мне хотелось, чтобы было наоборот, хотелось знать тебя лучше.

Мне нравилось дразнить тебя. Иногда хотелось докопаться до тебя так, чтобы ты показала свою слабость, чтобы эмоции поперли из тебя изо всех сторон, чтобы ты меня стукнула, но не получилось ни разу. Я не хотел перейти грань и обидеть тебя.

У нас было столько планов на следующий год. Питер, Байкал, Камчатка. Териберка? Теребонька? (Как вот это смешное название поселка, где можно на северное сияние смотреть?) Вернуться в Адыгею и пройти каньон летом. Хотели съездить на Лисью днюху в Чегем, полетать на парапланах. Съездить с вами за границу. С тобой и Федей не было бы скучно.

Вообще, хотелось чаще видеться и обнимать тебя. Я чувствовал, как ты млеешь и расслабляются твои плечи. Был вызов в том, чтобы обнять тебя у других на глазах, когда они не замечали. На общем фото, за столом, или когда все увлеченно рассматривают что-то интересное. Ведь все слишком сконцентрированы на себе. Я помню нашу эволюцию «обнимашек» при встрече, когда сначала ты только прикасалась ко мне рукой, позже, годами спустя, обнимала меня боком, и в Адыгее в первый раз обняла меня целиком, по-настоящему. Ты тогда так честно обрадовалась нашему приезду, что сначала я подумал, что ты уже пьяная. А ты не была. И я понял, что-то изменилось. Вообще, с нового года все изменилось. Мы стали ближе. Я рад был встретить этот Новый год с тобой. А потом катать первого.

Мне нравилось видеть свое отражение в твоих глазах. Ты ценила во мне именно то, чем я хотел гордиться, и делала вид, что не замечаешь мои недостатки.

Нас объединяли горы, у тебя — свои, у меня свои. Общими были те, где мы катались на сноуборде. Я не любил ходить в походы, а ты не умела кататься на мотоцикле. Я надеялся, что втяну Федора и вдруг ты тоже научишься. Но, если честно, даже с самокатом у тебя получилось не очень. В принципе, можно было и совместить. Это ты ж уговорила меня сводить вас следующим летом на Семиозерье, (хотя на моте было бы лучше!). Но так ты могла увидеть своими глазами места, которые я мог показать тебе до этого только на видео. Снимая видео, я представлял, как смотришь их ты, (ну и пацаны еще), в общем, только тем, кто может оценить красоту гор, мне и хотелось их показывать.

Конец ознакомительного фрагмента.