Две стихии

Татьяна Гржибовская, 2022

Татьяна Дмитриевна Максименко – поэт, журналист, педагог, автор полутора десятка поэтических книг, опытный руководитель поэтических мастер-классов для молодёжи, авторитетный член жюри литературных конкурсов регионального и всероссийского уровня. Стихи поэтессы вошли в антологии «Строфы века» (под редакцией Е. Евтушенко), «Поэзия России. Новый век» (под редакцией Г. Красникова и В. Кострова), «Казачий крест»; журналы и альманахи «Таврия литературная», «Литературное Подмосковье», «Свет столицы» и др. В новой книге «Надежды музыка органная» Татьяна Максименко уделяет внимание фонетическому и ритмическому звучанию своих стихотворений. Звукопись и ритм завораживают. После прочтения этих стихотворений читатель испытывает эмоциональный подъём и очищение, которые обычно испытывают слушатели после концерта духовной музыки. Татьяна Гржибовская – поэт и прозаик. Автор публикаций в журналах «Наш современник», «Российский колокол», журнала «ПОэтов», приложения газеты «НГ-Exlibris», литературных сайтов. Автор сборников стихов, историко-литературного издания «Поколение с сиренью», романа-трагифарса «Господин исполнитель» в серии «101 прозаик XXI века» издательства «У Никитских ворот». Стихи переводились на немецкий, английский, болгарский, венгерский языки. Книга стихов Татьяны Гржибовской «Память рисует картины» – это мозаичное собрание «зарисовок», «этюдов» «миниатюр», запечатлённые чувства, образы, мгновения. Некоторые из них воспринимаются как «видеоклипы», другие – как кадры короткометражного кино. Всем этим эпизодам «из реки по имени – „Факт“» свойственно одно общее качество – они располагают к размышлению и сопереживанию.

© Гржибовская Т.В., 2022

© Максименко Т.Д., 2022

© Оформление, серия. Издательство «У Никитских ворот», 2022

Татьяна Максименко. Надежды музыка органная

Тень и свет

По стихотворениям Татьяны Максименко скользишь, как лодка скользит по воде в лунную ночь. То ли это скольжение реальное, то ли это чудное видение, то ли часть какой-то удивительной картины.

Благоговейный трепет и восторг!

Тень Баха неразлучна с тенью Бога:

Звучит орган… И в небеса дорога

Длинна… И жизни подведён итог.

Строку «Тень Баха неразлучна с тенью Бога» можно отнести к одним из лучших поэтических образов современности. В нём зашифрован главный код поэтического успеха Максименко. Она умеет расставить слова на нужное расстояние друг от друга. Так вода расставляет на правильном расстоянии волны. Она чувствует звукопись, её слова очень ровны, красками, буквами и звуками она рисует тот мир, в котором всем нам будет тепло, уютно, пусть драматично, но не бесприютно. Она умеет так нарушить цепочки смыслов, что дух захватывает от неожиданного ракурса.

Кровь свежескошенной травы,

Её печаль несущий запах…

Мы все равны, и все правы,

Но солнце клонится на запад.

Максименко не сковывает себя никакими рамками. Она видит мир таким, каким она его видит, а не таким, каким его видеть принято. Отсюда ощущение текучести, движения — главного источника формального совершенства. Но и со смыслами у Максименко всё в порядке. Я бы сказал, все её строки окутаны человеческим благородством самой высокой пробы. Можно сказать, её стихи горизонтальны, но на этом красивом и гордом горизонте видны чудесной красоты деревья. Её стихи первородны. Иногда кажется, они вода, из которой в итоге появилась суша.

Совпали — и замок, и ключ,

Пролёт, этаж…

О, взгляд разлуки нашей жгуч,

Как голод наш.

Как эти розы хороши!

Но ни к чему

Просить прощения в тиши…

Молчи. Пойму.

Максим Замшев,Главный редактор «Литературной газеты»,Председатель Правления МГО Союза писателей России,Президент «Академии поэзии»,член Совета по правам человека при Президенте РФ

На концерте органной музыки

Благоговейный трепет и восторг!

Тень Баха неразлучна с тенью Бога:

Звучит орган… И в небеса дорога

Длинна… И жизни подведён итог.

Но всё ж любовь в ней теплится лучом,

В твоей груди блаженно замирает…

И белый голубь вьётся над плечом,

В потоке света крылья простирает.

Ты не жалеешь больше ни о чём,

Душа противоречит умиранью.

И с ней ты в ризу солнца облачён,

Мир пред тобой сверкнул особой гранью.

Глаза в слезах ты устремляешь ввысь…

Ты полон веры: бесконечна жизнь!

Проводы зимы

Русы, россы, россияне… Остров в море-окияне.

То не остров — рыба-кит! А на нём — то храм, то скит.

Соболя в лесах кедровых, девки в праздничных обновах,

Пряник в лавке расписной, воздух, пахнущий весной!

На холмах — монастыри, звоны в золоте зари.

В избах на столах — блины, во-от такой столы длины!

С медовухою бадья: угощает попадья.

Пляски с шуткой-прибауткой: с тёщей — зять,

а лебедь с уткой

Пляшут так, что пыль столбом! Пляшет, прикасаясь лбом,

Гармонист — к своей гармошке… Пляшут круглые матрёшки

И квадратные деды, сбив сосульки с бороды.

Пляшут кони, что за диво — солнце путается в гривах!

А народ уже толпится там, где продаётся пицца.

Площадь… Видишь сапоги — на столбе?.. Их снять смоги!

Лезь на столб — и млад, и стар: поскорей снимай товар!

Молодёжь — на карусели! Парочки в обнимку сели:

Боже, в небо вознеси — семь кругов вокруг оси!

Балаганы… Скоморохи шли вперёд, пришли назад:

Одобрительные вздохи — самовар пыхтит, пузат!

Чья кума в искристой шубке куму подставляет губки?

Чей в сугроб упавший внук подаёт протяжный звук?..

Разгорается костёр, языки свои простёр.

Девки, парни — прыг да скок: перепрыгнул — руки в бок!

С палкой чучело — в огонь! Звон подков и свист погонь.

Скачет на коне Ярила, чтоб весна тепло дарила.

Матушка-зима, прощай, шум весенний возвращай!

Слава Богу, живы мы, все — на проводах зимы!

Озвучить мир

Сопротивляясь искушениям,

Соблазнам, почве каменистой,

Надежд нечаянным крушениям,

Круженью снега в дымке мглистой,

Я ощущаю тягу к истине

Среди дорог непроторённых.

Я вижу очертанья пристани

И кроны тополей зелёных.

Я чувствую рукопожатие

И силу братских рук надёжных.

Как вовремя и очень кстати я

Домой вернулась!.. Осторожных

Слов не ищу… Лишь междометия,

В сердечной глубине сверкая,

Напоминают, что на свете я

Любви отважно потакаю.

Люблю я эту землю грешную:

Мой материк — в морях и реках,

Россию — грозную, мятежную —

С историей в стальных доспехах.

Жить без междоусобной накипи,

Без тяжких пут долгов взаимных

Не получается… А надо бы

Озвучить мир в победных гимнах.

«Кровь свежескошенной травы…»

Кровь свежескошенной травы,

Её печаль несущий запах…

Мы все равны, и все правы,

Но солнце клонится на запад.

А там, над призрачной чертой, —

Закат: конец и дня, и света.

Там роща в ризе золотой,

Там дуб с энергией атлета

Колышется, сгущая звук:

Резными листьями трепещет

Густая крона. Вместо рук

Тугие ветви… Если прежде

Мне в роще слышался орган,

То ныне — ангельские трубы.

Призыв к неведомым богам,

Молитву шепчущие губы.

Август

Август жёлтые — львиные — щурит зрачки,

Ощущая бессонного сердца толчки,

И безумного времени в бездну скачки,

Близок воинам и царям.

Август — сгусток горячих эмоций и чувств…

Не затем ли я к синему морю умчусь,

Чтобы в рифмах молоть несусветную чушь

На песке дикарям?

«Август!..»

Август!

Мёд густ,

Роз куст,

Пальцев хруст…

От отчаянья, от убыванья,

От поблекшего очарованья,

От великого непониманья,

Что любовь обернётся разлукой,

Радость жизни — обыденной скукой.

Что тягучее осени время

Превращается в тяжкое бремя.

Щедрость роз, сладость мёда — лишь сон…

За улыбкой последует стон.

Розы

Вот розы: чистота и совершенство.

Их аромата лёгкое блаженство,

Их лепестков фарфор или атлас

В сады Эдема увлекает нас.

Нас — неразумных, грешных и несчастных,

Касающихся лепестков атласных

Горящим взором, ненасытным ртом…

Любуясь розовеющим кустом,

Мы осознаем тлен своих творений,

Зыбь одиночеств, тщетность озарений,

Земли простор и неба новизну,

Задав себе вопрос: «Зачем, откуда

Расцветшей розы утреннее чудо,

Проникшей в душу, в сердца глубину?»

«Если верить народной примете…»

Если верить народной примете,

Гуси — к ливню, а лебеди — к снегу.

Ты останься в пылающем лете,

А потом приготовься к побегу.

Дни прошли, прошумели лавиной,

Ветер пепел над рощей развеял.

Небо над раскалённой калиной

Манит в омут, слегка розовея.

Что там в небе? Лишь перья лебяжьи

Опускаются плавно на плечи.

Я дышу то соблазном, то блажью…

Было утро — и вот уже вечер.

Осень поздняя, холод, предзимье.

Я вздыхаю над красной калиной…

Ускользает из уст твоё имя

И за стаей летит лебединой.

Никто никому…

Никто никому не нужен,

Но каждый кому-то должен,

Потоком вестей простужен,

До осени поздней дожил.

И каждый второй без маски

Застыл перед светофором,

Реклам разноцветных пляски

Узрев равнодушным взором.

Сливаются буквы, цифры,

Забытые лица, даты…

Орут в крови фагоциты

И в бой идут, как солдаты.

А в мире — колючий вирус,

Как рядом с подлодкой — бомба!..

И кто-то на страхе вырос,

Боясь рокового тромба.

А кто-то, тоскуя, любит,

Но солнце во мраке тонет,

И шепчут молитву губы,

И жар поцелуев помнят.

«В свежей луже — рекламы расплывшейся пятна…»

В свежей луже — рекламы расплывшейся пятна.

Дождь со снегом вчера, а сегодня невнятно

Что-то ветер бормочет, по кронам кленовым

Пробегая, спешит к светофорам багровым.

Город в сумерках дышит, гудит, громыхает…

Чья-то дремлет душа, чья-то горько вздыхает,

Чья-то молодо светится у перекрёстка:

Ею миру подарена радости горстка.

Это кажется только: ноябрь — месяц скучный,

В ранних сумерках — с лужей фонарь неразлучный.

С тьмой бодаются автомобильные фары,

И слабеют заплаканной осени чары.

Поздней осени слишком замедлена съёмка.

Второпях поцелуешь, окликнешь негромко,

И опять в ожидании утра застынешь:

Завтра — всё-таки старт предстоит, а не финиш.

Солнце в ноябре

Накануне зимних холодов

Небосвод, цедящий свет, суров:

Солнца луч выглядывает робко

Из-под низких, полусонных туч,

Как весло из-за прибрежных круч,

А за ними — огненная лодка.

Тут же скроет сумрачный туман

В пятнах лихорадочных румян

Солнце, что в любое время года

Ускользнуть готово от людей,

И тогда лишь Моцарт Амадей

Нам напомнит, как щедра природа.

Моцарт

Марине Михайловой

1

Иоганн Хризостомус Вольфганг Амадей —

звуков непостижимые грани.

Мальчик, бегай среди бесталанных людей

в париках, словно туши бараньи.

И лакеям в ливреях язык показав,

в рокот дня, в светотени конюшни

незаметно вникай, как вникал динозавр

в тайны ночи беззвёздной, синюшной.

Вундеркинду трёхлетнему друг — клавесин! —

вместо преданной шумной собаки…

Кто ты, Моцарт? Тщеславья отцовского сын,

во дворцовом затерянный мраке?

Гений, посланный в мир, что гармонии полн?

Ты, познавший восторг вдохновенья,

стал источником света, божественных волн,

магом, остановившим мгновенья.

Но сверлит тебя чей-то завистливый взгляд,

неоконченный «Реквием» глушит…

Бурной жизни стремительный действует яд,

свод небесный на голову рушит.

Почему бы тебе не уйти от судьбы,

Дионис, вожделеющий к нотам?

…В тридцать пять ты умрёшь, слыша голос трубы

С пеньем ангелов, чутких к полётам.

Вена дремлет… Потом до империи звук

донесётся — твой подвиг сыновний.

Ай да папенькин сын! Высек искру каблук,

вздрогнул мир европейский, сановный.

Но не скажет никто, где могила твоя…

Под крылом у Святого Стефана

низвергается музыки свежей струя,

виснет радуга в брызгах фонтана.

2

Моцарт! Венской публикой любим:

слава — нерушимою стеною…

Свет её рассеялся, как дым,

стал тревожной музыкой ночною.

Он воспел любовь, как райский сад,

но она его поила ядом.

Тают силы, угасает взгляд,

нет опоры, нет надежды рядом.

Гений: чем доверчивее он,

тем страшнее ждёт его расплата.

Тем быстрей из рая возвращён —

в ад, где у Творца — душа распята!

В ад, где дышат злоба и корысть,

славы луч — бесследно исчезает,

глохнет звук, а живописца кисть

Бога явью мерзкою терзает.

Зло — бездушно, потому — мертво,

а дыханье Гения — бессмертно.

Моцарт! Светлых звуков торжество.

Звёзды в небе! Их число несметно.

3

Моцарт — Бог! По-детски прост,

влюбчив, радостен и светел…

Но рукой коснулся звёзд —

обратились звезды в пепел.

Музыкою мир потряс,

как трясёт садовник грушу —

мир земной познал экстаз,

звуками наполнив душу.

Говорят, что Моцарт — бог,

в сети дьявола попавший,

от предчувствий занемог,

трепеща, как ангел падший.

И неведеньем томим,

музыкант, сравнимый с Богом,

звук, понятный им двоим,

вдруг услышал за порогом.

Реквием! Расплата за

гениальные творенья!

И Творец закрыл глаза,

ожидая Воскресенья.

«Вторая половина декабря…»

Вторая половина декабря

С дорогой скользкой, с ледяной крупою,

С досадой… Солнце выглянуло зря,

За тучей скрылось — скучное, скупое.

Куда-то ускользает хмурый день,

И свет зари померк, являя ржавый

След увяданья… Под окном сирень

Следит, как снег спускается на гравий.

Овладевает чутким сердцем грусть…

Но радость, как сестра, неподалёку

Идёт и причитает: «Я вернусь,

И подарю тебе шары на ёлку…»

Вьюга

— Ждите вызова на табло! —

Мне кричала кассирша в окошко.

Путь к вокзалу опять замело,

И царапалась, будто кошка,

Вьюга в двери каких-то контор,

Не мяукала — жалобно выла!

Пар над трубами крылья простёр,

И тепло от дыханья ловила

Змейка улицы… Сыпался снег,

Словно с белой берёзы опилки.

Благодати не хватит на всех,

Как монет в неразбитой копилке.

И не сбудутся птичьи мечты:

Воробьи забиваются в щели…

…Но вдали появляешься ты —

И все ангелы хором запели!

В сугробах

Горы умерших снегов, льдинки, как будто стекляшки…

Ветер — с проклятьем богов нам не позволит поблажки.

Дует, и снежная пыль всюду, как мыльная пена,

Гасит фонарный фитиль, фары глотает мгновенно.

Ты, натянув капюшон, вновь разгребаешь сугробы,

Гулом пурги оглушён, слепнешь, дрожа от озноба.

Всё же не злись, зажигай звёзды на склонах дороги!

Этот сугроб, как бугай, скоро оближет нам ноги.

Снежной корове рога скоро весна обломает…

Мне же зима дорога: как нас в объятьях сжимает!

Новогодняя ночь

Роскошная ель…

Мандарины на блюде…

И праздничный блеск новогодних огней…

В подъезде снуют возбуждённые люди,

Ведь полночь грядёт, год рождается в ней.

Сбываются сны, где надежды и страхи

Сплелись в многолико светящийся шар.

И свет от луны — золотой черепахи —

В окне сохранил притягательность чар.

А в доме уютно, и шорохи, звуки

Вот-вот — и под звоны курантов замрут…

И сердце, в предчувствии сладостной муки,

На миг прекращает отважный свой труд.

А в двери настойчиво кто-то стучится…

— К чему маскарад?.. Неужели Пьеро?

А вдруг Арлекин?.. Взгляд с улыбкой лучится…

Веселье — в разгаре, с надеждой — в добро!

«Зимой живёшь, как в полусне…»

Зимой живёшь, как в полусне:

Увидишь снегирей в окне,

Развеяв дрёму,

Попросишь шёпотом для них

Тепла и радостей земных,

Покоя — дому.

Зима богата на огни…

Короткие мерцают дни,

С дровами — в печке.

И так чудесны вечера:

Открыть шампанское пора,

Затеплить свечки.

Разрезать праздничный пирог —

И тут же гости на порог:

— Ура, мы — с вами!

Шумят и шутят, как всегда.

Мигая, светится звезда

Над головами.

Суматошная зима

Суматошная зима: в ожиданье новостей

Ты готов сойти с ума, проводив к дверям гостей.

Телефон с утра молчит, кофе на столе дымит,

Но твоя любовь — как щит среди снежных пирамид.

И маячит впереди то ли парус, то ли крест.

Барахлит мотор в груди, а в крови бурлит протест.

Новогодней ночи звон тонет в утренней тиши.

Только карканье ворон приглушает крик души.

Крик услышит чуткий Бог: видит — от душевных ран

Ты, страдая, изнемог, и от мутных мыслей пьян.

Ты неведеньем томим, ощущая пустоту.

Руки заломив, как мим, словно смертник на борту,

Ты готов взорвать покой наступающего дня!..

Подойдя к дверям, постой, всё-таки дождись меня.

Сидим — и слушаем…

О.П.

Дороги влажной серебро искрится — будто на открытке.

Пух снега, лебедя перо: зимой фантазии в избытке.

Сугробов свежих белизна заставит позабыть о грустном:

А там, вдали, уже весна нас приглашает в город Усмань.

Сверни в тупик у каланчи, и дом найди, резьбой богатый.

Ты в двери тихо постучи: навстречу выйдет брат с лопатой.

Как бог, он рус, как дуб, высок, силён — как богатырь из сказки.

Истории Руси знаток, постиг языческие пляски.

Он разбросает рыхлый снег, покажет под стрехой подкову…

На имя славное — Олег — откликнется, взглянув сурово.

Ему бы пылкого коня, но у забора зябнет «Нива».

Олег, гитарою звеня, поёт про жизнь неторопливо.

Мы, с аппетитом москвичи, сидим на деревянной лавке,

Едим ковригу из печи, пьём чай, настоянный на травке.

Сидим — и слушаем певца земли, покрытой вешним снегом,

Звучит баллада без конца, с героем — пушкинским Олегом.

Другая песня — вновь про жизнь, где есть благодаренье Богу.

И ты солгать Ему страшись, отодвигаясь понемногу

От скверны, болтовни, хулы — очистись, выйдя из купели!

…Мы, вняв советам, веселы: на берег вышли — и запели!

Пробуждение

Каждый из нас предан.

Кому-то или кем-то.

Фёдор Достоевский

Где — правда? Где — истина? Кто-то

Стучит кулаком по столу…

Шагну — всколыхнётся болото,

Взгляну — тень взметнётся в углу.

На грани полярного мира

Все птицы в округе молчат.

Ржавеет чугунная лира,

Витии в эфире кричат.

Предательства скользкие сети,

Холодной усмешки стрела…

Мне так одиноко на свете!

Сгустилась тревожная мгла.

Но утром глаза открываю

И в небо с надеждой смотрю.

Там кружится птица живая,

Встречает живую зарю.

Свеча

Свеча без фитиля слепа.

Душа свечи — фитиль!

Струится снежная крупа,

Рождественская пыль.

Новорождённый блеск свечи,

Торжественная ель…

И я молчу, и ты молчи:

Пусть говорит метель.

Пусть плачет скрипка, тает воск,

Искрится корка льда…

Твоя рука моих волос

Коснётся — и тогда

Свеча погаснет…

Темнота

Коснётся розы рта.

Летом на даче

И за расцветшим гладиолусом,

И за твоим негромким голосом,

Я утром, сонная, тянусь,

И в солнечном саду проснусь.

Но морок сна ночного тянется —

Осадок на душе останется.

А где осадок — сто досад,

Какой уж тут цветущий сад!

Но разве можно с кислой миною

Вздыхать, коль дни такие дивные!

Когда смородины кусты

В манящих ягодах густы…

Когда пропахшие малиною

И свежею озёрной тиною

Часы вечерние грядут…

А губы — поцелуев ждут!

Когда темно

Ель голубая у ворот… Когда темно,

Туман вторгается с болот в моё окно.

А в полночь — никого вокруг, деревья спят,

И ветер повернул на юг: там звездопад.

Где север, там шумит вода, русалок смех.

Я их дразнила иногда: велик мой грех.

Стояла на мосту, ждала — тебя, мой свет.

Ведь ночь на севере светла, там ночи нет.

И вдруг — безумной девы лик, негромкий плеск,

И страх исчезнуть, тихий крик, неловкий жест —

И я уже по грудь в воде… Во мгле ночной

Смотрела я в глаза — беде: волна — стеной!

Моя молитва, как броня: спасенья знак.

На берег вытащил меня седой рыбак.

С тех пор я у окна сижу, вздыхая, жду

Тебя, мой друг! В окно гляжу на ель в саду.

Homo Faber

Красивое увидеть в безобразном…

Художники не признают канонов.

По набережной плыть в потоке праздном,

Писать под гулы колокольных звонов

Пейзаж, где стонет выгнутая плоскость,

И солнце тонет в тучах с каждым вздохом,

И где непредсказуемость и косность

Во мгле соединяются по крохам.

С палитрой нет взаимности, однако

Там пятна недосказанности просят

Размыть пространство, и горящим зраком

Увидеть в прядях у березы проседь.

Увидеть то, что глаз не замечает,

Узнать, что не дано непосвящённым…

Берёза в небесах души не чает

И кланяется новоиспечённым

Художникам, что малевать горазды,

В полёте мысли отстают от кисти.

Красивы, в то же время безобразны

Эскизы, словно сны Агаты Кристи.

Что красота? Гармония с изъяном,

Которая не терпит повторенья,

Но манит первозданным и желанным

Огнём — и превращается в Творенья.

Шедевр

Ты этюдник в дорогу берёшь, был и будешь его рабом.

У реки пробирает дрожь: тонешь в жёлтом и голубом.

Долгожданная осень: она плодотворнее, чем весна!

Ты под кружевом ивняка смотришь вниз, где течёт Ока.

Облака обнажают нерв, в схватке сил — великан и гном…

Ты — творец, сотворил шедевр, щедрость цвета запьёшь вином.

На картине — река бежит, солнце прячется за окоём…

И, толкаясь, радость дрожит: ищет крылья — в сердце твоём.

Живописец

Путь живописца — путь по кругу! — к богатым свалкам-городам,

В итоге приведёт в лачугу, поближе к рощам и садам.

Творец своим особым глазом увидев то, что видишь ты,

На помощь призывает разум, свет правды, силу красоты.

Своею песней лебединой возвышен, одухотворён,

В момент прощания с картиной в разлуке — видит встречу он.

Закон толпы над ним не властен… Запечатлев свой вздох и стон,

Как он велик, и как несчастен, дыханьем славы опалён!

Прыгнем вглубь!..

1

Над глухим от зноя морем

Тучи виснут вдалеке.

Миг весёлых брызг ускорим,

Прыгнем вглубь, рука в руке!

Мы не ведаем, что синий

Вал воды бывает крут,

Словно ветви всех глициний

В нём колышутся, как спрут.

Мы барахтаемся в море,

Мы пронизаны лучом

На божественном просторе,

Не жалея ни о чём!

2

На берегу, где зыбь с песком, трепещет шарф в моей руке…

Душа продута сквозняком, ошпаренная в кипятке.

Вот так — из полыньи — в огонь — живу, жду верного коня.

Когда же прилетит мой конь — Пегас, тогда встречай меня!

Тогда душа летит на свет, где гармонический настрой

И ярких откровений след запечатлеет почерк мой.

Творчество

1

Встретив раннюю зарю, я пишу стихи — творю!

Вслед за солнечным лучом тучу двигаю плечом!

Я запечатлеть хочу неба алую парчу,

Раздвигаю лопухи: вдруг там прячутся стихи.

Что-то тихо лепечу, со стихами к вам лечу!

Раздаю по строчке всем под часами — ровно в семь!

Как трамвай, строфа звенит, плавно катится в зенит.

Рифма, рифма в кулаке — вишня спелая в кульке:

Алым соком потечёт… Музе — слава и почёт!

2

Стихи — такая отрава, такая в них горечь и злость!

Как будто степные травы пронизывают насквозь

твою бессмертную душу, хотя ты ещё не спишь

в земле… Ты, рассеяв стужу, опять у окна стоишь.

Ты видишь стихи, ты слышишь, как строчка к строке спешит.

Как слово капелью с крыши упало… Ты динамит

в пустых небесах находишь, спирали водоворот.

С ума от бессилья сходишь и, пересекая вброд

моря, раздуваешь пламя, колышешь небес шатры.

Ты в плен уведёшь словами, как бог — в иные миры.

«Прохожий, промелькнувший мимо…»

Прохожий, промелькнувший мимо,

Оставил на ступеньках тень.

Мы нетерпением томимы,

Узрев ещё одну ступень —

Ту, что по лестнице к вершине

Ведёт… Не бойся вниз смотреть!

Но ты застрял — на середине,

И цели не достигнешь впредь.

Спокойно спустишься на первый,

Такой знакомый всем этаж,

В порядке голос, в норме — нервы,

Рассеялся в душе мираж.

Ах, золотая середина,

Ты так оправдана судьбой!

Кому-то кто-то дышит в спину,

И кто-то снова рвётся в бой.

И лезет в гору, и, рискуя,

Как на ладони, видит мир.

Где жизнь — короткую такую —

Ласкает неземной зефир.

«Вот лестница в небо: попробуй…»

Вот лестница в небо: попробуй

На облако прыгнуть во мгле.

Конец ознакомительного фрагмента.