Господин исполнитель

Татьяна Гржибовская, 2020

Когда тонешь, хватаешься за соломинку. Пианист Кречетов, не знающий поражений, терпит провал на конкурсе Чайковского и готов свести счёты с жизнью. Но вдруг появляется друг детства и вовлекает пианиста в мир шоу-бизнеса, где правит золотой телец. Шоумен создаёт яркие, впечатляющие, но разрушающие сознание музыкальные композиции. Предавшего своё призвание пианиста преследует злой рок. Даже любовь всей жизни оказывается всего лишь блуждающим огнём. Попытки выкарабкаться порой трагичны, порой анекдотичны, но одинаково безуспешны. Но Кречетов следует известному кредо «шоу маст гоу он», и в голове его созревает гениальный план…

Глава 5. Теремок

В хлопотах и разъездах пролетели летние каникулы. Наступил учебный год. В один из дней бабьего лета позвонил Кречетов. Не как обычно, Але, чтобы уточнить время урока. Позвонил Вете и нерешительным голосом (как же она была удивлена!) спросил:

— Вы не могли бы мне помочь?

Вета развеселилась: интересно, чем она может помочь ему, «чародею»?

— Да, Владислав Александрович, конечно, если это в моих… наших силах! — с готовностью ответила она и добавила:

— А может быть, Михаил?

— Нет-нет! Тут особая просьба, — перебил Кречетов. — А с Михаилом я только что разговаривал. Он очень занят. Просьба такая: не могли бы вы с Алей приехать ко мне на дачу и задержаться до завтрашнего дня? Мне надо отъехать, а я не хочу оставлять дом без присмотра, к тому же утром должны прийти рабочие, им я как-то не доверяю. Аля бы позанималась на рояле. Ну как, вы согласны? Добираться совсем не сложно, — Кречетов, не дожидаясь ответа, подробно расписал, откуда и куда следует рейсовый автобус. — Запомнили? До Крюковки. Если выедете прямо сейчас, успею провести с Алей урок.

Пережив лёгкую оторопь от неожиданного предложения, Вета собиралась с мыслями. Она, конечно, была наслышана о традициях музыкантов уроки с учениками проводить у себя дома или на даче. И Нейгауз-старший, и его ученик профессор Добрышев очень демократичны. Чему удивляться? Вон однокурсница Лёши Филимонова живёт у своей педагогини. А что делать? Снять жильё не всем по карману, а общежитием училище не обеспечивает.

Далеко ехать. Зато урок, Аля может на рояле позаниматься… Похоже, ему и в самом деле обратиться не к кому.

«Конечно, жизнь его загадочна и непонятна, но надо, пожалуй, помочь», — решила Вета.

И не мешкая позвонила Мише:

— Не хочешь проведать Владислава Александровича?

Но у Михаила было полно вызовов.

— Да сами справитесь! На автобусе доедете, там Кречетов вас встретит, он так сказал. Ему куда-то ехать надо. А вы с Алей прогуляетесь. Всё там нормально. Свежий воздух и рояль в придачу.

И Миша исчез в лабиринтах метро на очередном перегоне к очередному пациенту. Он был прав. Пока погода позволяет, грех не прогуляться, да и занятия на рояле не часто выпадают, дома приходится довольствоваться стареньким хозяйским пианино…

Автобус сломался аккурат на повороте к деревне Крюковка. До неё ещё километра три, и там, на автобусной остановке, Алю с Ветой дожидался Кречетов. Он уже позвонил раз сто: «Где вы?»

Вета с Алей, видя, что ни одна машина не сворачивает в сторону деревни, пошли пешком. На глазах солнце укатило на ночёвку, с окружающих полей подступили сумерки, а с ними прохлада и неуют.

Не очень-то приятно тащиться по незнакомой дороге на ночь глядя и неизвестно куда. С тех пор как появилась на свет Аля, Вета стала боязливой и осторожной. «Только бы дочь сиротой не оставить». На просёлочной дороге ей мерещились встречи с промышляющими маньяками и сбежавшими рецидивистами. Столкновение с заблудившимся гастарбайтером, если верить газетным сообщениям, сулило не меньше неприятностей.

Вдалеке на дороге замаячил встречный автомобиль. Вета напряглась. Сумерки, две дурочки на пустынной дороге. Самое то — позабавиться. Машина летела на всех парах. Она оттянула Алю на обочину:

— Давай пропустим, а потом пойдём быстрее, — прижала она дочь к себе.

— Мама, я устала и хочу скорее куда-нибудь прийти! — закапризничала Аля. — Почему мы должны его пропускать?

Но всё-таки послушалась и пошла вперёд теперь уже по обочине.

— Глупышка! — мать последовала за дочерью в направлении деревни Крюковки.

Стального цвета жигулёнок неотвратимо приближался. Со страшным скрежетом колымага затормозила, поравнявшись со спутницами.

— Ну, вот я вас и нашёл! — из окошка высунулась взъерошенная голова преподавателя музыки. — Я уж думал, вы не приедете.

Вета с облегчением вздохнула и не удержалась:

— Ну, Владислав Александрович, и напугали же вы нас!

— А меня нет, — возразила Аля, — только маму.

— Ну да, у страха глаза велики, это ещё моя бабушка любила говорить, — поддержал Алю Кречетов и открыл им двери для посадки. Жигулёнок развернулся, метнулись искры из-под колёс. Машина помчалась в направлении Крюковки.

Дом оказался совсем не дачный. Огромный кирпичный особняк с несколькими отдельными входами затейливой конфигурации, похожий на сказочный теремок. Пребывал он в состоянии затянувшихся отделочных работ. Вета с любопытством рассматривала наглядный результат побед хозяина на музыкальных конкурсах. Она ещё отметила про себя, какой заботливый и любящий муж этот Кречетов, если построил такой дворец для своей Юлии.

«Уж дом-то её устраивает наверняка, — думала Вета, вспоминая выходку жены музыканта на мастер-классах, — было бы странно, если бы не устраивал. Хотя запросы…»

Она осматривалась и замечала подробности обстановки в доме и мелочи, которые обычно выдают с головой обитателей жилища.

Два десятка пар босоножек и туфель — на высоченных каблуках и с «блестящим» дизайном: стразы, металлические вставки, серебристо-золотистые броши — выстроились на полке в прихожей, как в обувном супермаркете.

Когда зажгли свет в гостиной, лица в лучах ультрафиолета стали жёлто-восковыми. «Странные светильники», — покачала головой Вета, рассматривая плафоны цвета «морской волны накануне шторма».

Зато мягко засветились диван и кресла, облачённые в накидки из выбеленного льна, и такие же занавески на огромных окнах.

Посередине гостиной, справа от окна, красовался рояль. Именно к нему сразу направился Кречетов.

— Аля, ты не очень устала? Может, позанимаемся? — спросил он присевшую на краешек дивана замученную Алю.

— А соседи? — последовал наивный вопрос ребёнка.

— Соседи? — не сразу понял Кречетов. — Соседи… привычные! — махнул он рукой, не желая объяснять, что соседям за такими стенами ничего не слышно, не то что в современных многоэтажках.

Пока Аля доставала ноты из сумки, Кречетов разбирал завалы нот на поверхности рояля и переставлял на столик перед зеркалом посторонние предметы. Флаконы с лаком для волос разной степени фиксации выстроились, потеснив на столике причудливые пузырьки с духами.

Кречетов же сразу включился в процесс. Он отрабатывал с Алей этюд по тактам, добиваясь точности пальцев. В ноктюрне Шопена придирчиво отлаживал фразировку. Значило это, что сегодня у него хорошее настроение.

А бывало, он приходил на уроки с газетой «Советский спорт» и бутылкой фанты или кока-колы. Тогда на все сто можно было быть уверенным, что, развернув газету и уткнувшись в неё, он так и просидит, слушая игру ученика. Потом он обычно нехотя вставал, лениво обходил рояль, открывал окно, закуривал и, сделав первую затяжку, говорил, расставляя слова:

— Ну, ты, Петя, понимаешь, что это плохо? Ты играешь неталантливо. А надо играть талантливо… Чтобы всем хотелось тебя слушать, я ведь уже объяснял, как надо, а ты…

И занудству конца-края в таком случае не было видно. Потом Кречетов усаживался за второй рояль и начинал играть куски, а порой и всё произведение целиком, при этом лицо его было обращено к ученику и выражало вопрос: «Видишь, как надо? Слышишь? Вот так и ты делай! Теперь ты повтори всё в точности, как я показал. Это же просто! Чистое обезьянничанье! Хочешь научиться играть, как я — смотри на мои руки и повторяй, лови музыку с рук!»

Напоследок Владислав Александрович вручал бедолаге ноты и скучным пергаментным голосом говорил:

— Учи, как я тебе сказал. А так — ничего, всё уже лучше. Пока!

И попробуй пойми — неталантливо или уже лучше?

Раздражение, недовольство его как преподавателя посещало всё чаще.

Сегодня газеты не было.

Вета продолжала незаметно исследовать окружающее пространство. И наткнулась на коллекцию дисков. Собрание концертов Владимира Горовица, Марты Аргерич, Эмиля Гилельса. Отдельным блоком Святослав Рихтер и записи Клаудио Аррау. Были записи и самого Кречетова, сделанные где-то в Америке. Попался на глаза диск Добрышева с произведениями Чайковского. Несколько дисков с восторженными надписями: «Учителю…» И немного в стороне лежали записи групп «Ленинград», «Кино», «ДДТ», «Агата Кристи» вперемешку с Beatles, Queen, Kiss, Led Zeppelin, Pink Floyd.

«Любопытно, — подумала Вета, — он что, ещё и роком увлекается? Вроде возраст уже не подростковый. Это лет в пятнадцать-шестнадцать — шумелки, тусовки…»

Она оторвалась от коллекции, и взгляд её упал на предмет, выглядевший здесь неуместно: в углу, за роялем, прятался синтезатор. «Неожиданно, — отметила про себя. — Зачем он тут?»

Кречетов между тем краем глаза наблюдал за мамой ученицы и, перехватив её удивлённый взгляд, пояснил:

— Иногда сажусь пофантазировать. Мой друг увлечён современной музыкой, попросил помочь.

— Вы ещё и музыку пишете?! — изумилась Вета.

— Да нет, хотя когда-то даже сонату написал, ещё в школе. Конкурс юных композиторов выиграл. Потом забросил. Переключился на исполнительство. Надо бить в одну точку, если хочешь чего-то достигнуть, — расфилософствовался вдруг Кречетов.

— Я где-то читала, что дар сочинительства надо успеть поймать до восьми лет, потом он начинает угасать, — вспомнила Вета совет какого-то музыканта.

— Наверное. Мне больше нравится вживаться в чужую музыку — так, чтобы почувствовать её, как свою. А моему другу я редактирую тексты, которые он сочиняет, — пианист подошёл к синтезатору и проиграл какую-то замысловатую мелодию.

Вета уважительно покивала головой:

— У вашего друга… очень своеобразный талант. Но музыка… — как бы это выразиться? — притягательная!

— Да, этого у него не отнять, — с усмешкой подтвердил Кречетов. — Кстати, который час? Мне ведь надо ехать! — спохватился он. — Аля, ты всё поняла? — обернулся он к ученице, старательно заучивавшей новые пальцы в этюде. — Если хочешь, ещё позанимайся на рояле. И не забывай про нон-легато в этюдах.

— Что, все этюды так и играть нон-легато? — похныкала вымотанная девочка.

— Пока да, — Кречетов налил из бутылки воды и выпил большими глотками, клацая зубами о край стакана.

В это время на лестнице со второго этажа раздался топот торопливых тяжёлых шагов, и в гостиную ворвался внушительных габаритов заспанный господин в самом расцвете сил.

— Влад! Уже время! Нам пора! — накинулся он с ходу на Кречетова. Потом повернулся к Вете и расплылся в улыбке:

— О, а вас я знаю, милая особа! Вы сидели впереди, когда господин Кречетов изволил побезобразничать. Помните прошлое лето? Большой зал консерватории? Ну вот, я за вами наблюдал…

Лёнечка (а это был он) расхаживал по гостиной, рассказывая в подробностях о тогдашней реакции Веты, и с удовольствием изображал портреты сидевших в зале.

Вета смутилась и забеспокоилась, как на всё это отреагирует Кречетов: приятно, что ли, когда тебе напоминают о поражениях?

Но Кречетов, казалось, был неуязвим.

— Ну, вы тут поговорите, — не обращая внимания на болтовню многословного дружка, распорядился он, — а я пойду переоденусь. Только ты давай сильно не матерись, тут дети, — и, уже скрываясь за дверью, добавил: — Ты хоть представься…

— Понял! Без вопросов! — бросил Лёнечка и с интересом переключился на Алю, которая продолжала отрабатывать этюды за роялем: — Это дети? Да ей уже завтра замуж выходить, — объявил он своё мнение неведомо кому.

И живо спросил Алю:

— Как тебя зовут?

— Меня? Аля! А вас? — не стушевалась юная пианистка.

— Аля, аленький цветочек, — не сразу ответил на вопрос Леонид. Он обошёл вокруг рояля, мурлыкая и жмурясь, как толстый кот, нажал несколько клавишей на синтезаторе. — Значит, у Владислава Александровича учитесь? Вам повезло, Алечка, он классный музыкант. А меня можете называть просто Лёней. Если полностью, то Леонид Беленький, друг детства и однокурсник вашего Владислава Александровича. Если возникнут проблемы, рад буду помочь аленькому цветочку.

Лёнечка кружился вокруг Али, демонстрируя себя во всей своей необъятной красе.

— Жена у него строгая, — внезапно переключился Лёнечка, словно предупреждая, и приземлился на диван рядом с Ветой. — И даже не столько строгая, сколько капризная и взбалмошная. Завтра она из концертного турне возвращается. Так он, — Лёнечка указал двойным подбородком на дверь, за которой скрылся Кречетов, — сегодня с утра порядок наводил, паркет натирал. Только бы Юлечке угодить. Вы её знаете? — вопрос был адресован обеим слушательницам.

— Видели на мастер-классах, — сдержанно ответила Вета.

— Красивая! — добавила Аля.

— Красивая, — поддакнул Леонид. — На это он и попался. А оказалась… Как говорит наш драгоценный Владислав Александрович, «не жена декабриста». Вот только провалил он этот конкурс дурацкий, и вся любовь её закончилась. А между прочим, Влад ей на последний свой гонорар купил новенькую машину. Видели, там, во дворе стоит, серебристая такая? Он же её и научил по Москве ездить. А жигуль видели отработанный? Весь побитый, — Лёня замолчал, ожидая реакции.

Что правда, то правда. Вета вспомнила, как страшно удивилась, когда они с Алей сели в жигуль Кречетова. В салоне и снаружи живого места не было: вмятины, замазанные краской царапины, неродная фара, лобовое стекло со следами «бандитской пули»…

— А кто Юлечку раскрутил как пианистку? — продолжал Лёнечка. — Кто ей концерты делал? Эх, женщины, всё вам мало! Теперь только о деньгах разговоры, что их не хватает, не хватает, не хватает! — экспрессивно размахивал руками и пыхтел толстяк. — Юлечка привыкла жить в роскоши и достатке. Вся семья у неё, начиная с бабушек-дедушек — знаменитые музыканты, целый оркестр, все они ходят гоголем, — Леонид встал в позу дирижёра и живописно изобразил этих гоголей, тонкие малиновые губы его скривились в надменной усмешке, — а Кречетов кто? Простой русский мужик, хоть и талант. И прадед его — тамбовский воевода, — и взволнованный рассказчик разочарованно развёл руки в стороны. — Юлька ставку на него делала, да вот не вышло. Теперь всё её раздражает. А мне за друга обидно! — его цыганские глаза под кустистыми бровями блеснули слезой. — В России издревле таланты пропадают.

Странное впечатление производил Лёнечка. То, что он был умён и эрудирован, не вызывало сомнений, то, что артист и себе на уме, было ясно как белый день. То, что с Кречетовым у них странная дружба, на этот счёт мысли лезли в голову Веты нехорошие. И уж конечно, надо с ним быть поаккуратнее.

— А вы тоже пианист? — спросила осторожно Аля. По всему, этот экспансивый человек вызывал у неё смутные опасения.

— Мы вместе с Владиславом Александровичем учились у профессора Добрышева, а потом… Хотите, я вам что-нибудь сыграю? — экс-пианист поднял крышку рояля, сел на стул, откинул длинные волосы артистичным жестом назад, занёс руки над клавиатурой…

Но в этот звёздный момент в гостиной появился Кречетов.

— Ну, артист, поехали! А вы, — обратился он к Вете, — остаётесь здесь, как договорились. Рабочих я проводил, они придут завтра рано утром. Боюсь, что я не успею вернуться к тому времени, — уверенность, что Вета поступит именно так, как он придумал, звучала в голосе хозяина дачи. — Спать вы с Алей будете здесь, — он отворил дверь, за которую уходил переодеваться.

За дверью обнаружилась комната, почти всё пространство её занимала двуспальная кровать, накрытая ярким покрывалом.

— Бельё здесь, — Кречетов выдвинул ящик прикроватного комода. — Разберётесь. Дальше… — он жестом позвал за собой и направился в ту часть гостиной, которая была скрыта от посторонних глаз. Это было продолжение помещения, удачно обустроенное под кухню.

— Чайник вот. Холодильник вот. Микроволновка. Знаете, как пользоваться? Вы не знаете, как пользоваться микроволновкой?! — Кречетов посмотрел на Вету с удивлением и разочарованием, как на представительницу первобытного племени.

— Да как-то не возникало необходимости, — стушевалась Вета: нелепость — по микроволновке судить о ней как об отставшей от жизни. Ну а если и впрямь ей эта микроволновка ни к чему?! Она предпочитала варить овсянку по утрам в эмалированной кастрюльке. Еда из микроволновки казалась ей безвкусной. И что-то не верилось в абсолютную безопасность этих самых микроволн. — Думаю, Владислав Александрович, она нам не понадобится.

Кречетов пожал плечами:

— Дело ваше.

— Во сколько вас завтра ждать? — спросила Вета. Беспокойство звучало в её голосе.

— Как рак на горе свистнет! — не упустил возможность вставить слово Лёнечка. Он уже стоял на выходе и, размахивая руками, жонглировал сигаретой.

— Лёнь, хватит людей пугать. Думаю, к двенадцати дня приеду. Идёт? — ответил Кречетов вопросом на вопрос Веты.

— Хорошо. Тогда Аля позанимается?

— Я же сказал, пусть занимается, — и заглянул в спальню, где девочка в наушниках слушала музыку, закачанную на телефон, пока все суетились. — Аля, слышишь? Занимайся! Приеду — проверю, — уже из прихожей.

Он набросил светлый плащ, вытащил из замка связку ключей. Отцепил один, протянул Вете:

— Закрывайтесь. Да, совсем забыл! Мой телефон вы знаете? — он скинул туфли, вернулся в гостиную, отыскал на рояле листок бумаги и карандаш, которым обычно прописывал, какими пальцами играть ноты. — Телефон милиции, — Кречетов вывел номер.

Пальцы у пианиста дрожали, и цифры вышли ломаные.

— На всякий случай мобильный моей тёщи, если вдруг до меня не дозвонитесь, — Кречетов взглянул на Вету и поймал её настороженный взгляд. Он сконфузился:

— Да ладно, не пугайтесь! Всё будет хорошо. Это я так, на всякий случай. Нас проводите и закройте ворота.

Было понятно всё, кроме одного: куда уехал хозяин. Оставалось выполнять миссию сторожей. Пока Вета разбирала постельные принадлежности, Аля обнаружила на цветастом покрывале томик с приключениями Гарри Поттера и с удовольствием растянулась на кровати.

— Как здорово! Мы одни в огромном доме! Когда у нас такой будет? Сейчас я немножко отдохну, а потом ещё позанимаюсь, — Аля придвинулась к Вете, присевшей на кровать, и обняла её за шею. — Ма-мо-чка!

— Слушай, — поцеловала дочку Вета, — это как же надо играть, чтобы на такой дом заработать! Сколько сил! Как в себя верить!

— Ничего, мамочка, надо просто делать своё дело, и всё получится! Папа так говорит.

— Конечно получится, Алечка! — прижала дочку к себе Вета. — Если долго мучиться… — сказала она уже себе. — Пошли хоть чай попьём, — заставила себя подняться. — Пока бутерброды не засохли. Интересно, кто здесь читает «Гарри Поттера»? — донеслось до Али уже из импровизированной кухни.

— Кто-кто! Владислав Александрович, кто ж ещё! Он, между прочим, похож на Поттера, особенно когда в очках, и причёской тоже, только он Гарри Поттер — блондин. Это мне ещё Ласточкина говорила. И такой же умный. Вот ты знаешь, что такое золотое сечение? — Аля приплелась на кухню и села за стол, подперев кулаками щёки.

— Слышу звон, да не помню, где он, — может быть, в школе что-то такое изучали.

— А Кречетов говорит, что все гениальные произведения построены по принципу золотого сечения. Это такое соотношение частей по длине. У Бетховена, например, и у Шопена все произведения так написаны.

— Кстати, когда ты родилась, — погладила Вета дочку по шелковистым волосам, — и тебя впервые увидел твой дедушка, он сказал, что ты золотой ребёнок. Так и сказал. Потому что, говорит, всё как надо, ни прибавить, ни убавить. А дедушка в пропорциях толк знал. Во время войны он был подростком и работал модельщиком орудийных снарядов на военном заводе. Там нужен глаз-алмаз…

Рассказ прервал телефонный звонок. Вета растерянно озиралась в поисках трубки: как-то за весь долгий вечер домашний телефон на глаза не попался.

— Мама, — заёрзала на стуле Аля, — давай не будем отвечать? Вдруг это родственники, а мы тут?

— А если это Владислав Александрович? Может, он мой номер забыл? Только где же трубка? — металась по комнатам Вета.

В конце концов Аля отыскала трубку радиотелефона всё там же, в спальне на комоде, за бесчисленными флаконами. Телефон разрывался настырными звонками — кому-то очень надо было, чтобы в этом доме ответили.

— Ну что делать? — мялась Вета. — Ладно, отвечу, — нажала она кнопку. — Да!

На том конце низкий грудной женский голос удивлённо поинтересовался:

— Кто это?

Вета тут же отключила телефон, мгновенно вспомнив, где она слышала этот примечательный голос.

— Мама, ты что?! — непонимающе спросила Аля.

— И зачем я трубку подняла! — с досадой воскликнула Вета. — Это его жена! А что мы ей скажем? Пусть думает, что не туда попала. Она же может найти его по мобильному — ну, вышел человек, нет его! Нам сказали дом сторожить, за рабочими последить! — вконец потерялась гостья. — Вдруг Владислав Александрович не сказал Юлии, куда уехал, раз она сюда звонит? А мы что скажем? Мы сами не знаем, куда они с этим Лёнечкой на ночь глядя укатили!

Телефон зазвонил снова. Вета поморщилась.

— Ну вот, его жена думает невесть что! Я бы тоже думала! — стала она разливать чай по чашкам. — Дурацкая ситуация: кто-то сидит в твоём доме, тётка какая-то, бросает трубку наглым образом, а ты ничего не можешь поделать и ломаешь голову, где и с кем твой муж. Аля, давай попьём чай и ляжем спать. День сегодня какой-то бесконечный и сумасшедший. Надеюсь, завтра всё будет ясно и понятно. Или ты ещё заниматься будешь? Время первый час!

— Давай, мамочка, спать ляжем, — отозвалась Аля, аппетитно зевнув над чашкой с чаем. — Утро вечера мудренее, а то у меня уже голова кругом идёт. Лучше завтра позанимаюсь пораньше. Хорошо, что воскресенье, уроков нет.

У неожиданных дачных постояльцев не осталось сил даже на то, чтобы вымыть чашки, — вот она, заполошная московская жизнь! Сложили посуду в раковину до утра — всё равно рано встречать рабочих. И, наскоро умывшись и отзвонившись главе семейства, они с Алей выключили свет и утонули в успокаивающей тишине загородного дома.

— Тащи быстрей, тебе говорят, етить твою налево! Ну и тяжесть! — услышала Вета сквозь сон мужской голос и окончательно проснулась уже от скрежета и скребущего звука, как если бы волокли по асфальту кусок металла. — Дрель не забудь, ты, недоносок! И аппарат, которым плитку нарезаем! Понял? Мы тебя за воротами ждём!

— Ёшкин кот! Ворота заперты…

Вета отодвинула занавеску и посмотрела во двор. Взгляд упёрся в кирпичный забор и неразработанный участок, засыпанный опавшими листьями, особенно жёлтыми в свете хмурого седого утра, только скинувшего туманные покрывала.

— Ну что ты там застрял?! Быстрее! Уже петухи откукарекались! — тот же сдавленный голос кого-то подгонял, наверно, «недоноска». — Вот свяжись с таким недотёпой! Может, нам его здесь оставить? Пусть он с этой бабой цемент намешивает, плитку кладёт, а то пианисту некогда ей подсобить. Ха-ха!.. — далее последовала цветистая скабрёзность. — Ей бы только носом всех тыкать: то не так, это не эдак. Прорабша, блин! Наконец-то! — переметнулся голос опять на невидимого «недоноска».

И тут возникла фигура того, кого так называли: длинная, тощая, на тонких полусогнутых ногах, с вытянутым бледным лицом и огромными ушами, торчащими из зарослей рыжих волос. Парень был смешной, но ситуация совсем не забавная: рабочие, перебрасывая хозяйские инструменты через забор, вслед за ними в спешке перелезали сами.

Вета кинулась было к дверям, чтобы выскочить во двор и остановить неожиданный исход рабочих. Однако двери были заперты, а ключа в замке не было. Поиски ключа оказались безуспешны, его точно домовой заиграл.

Мобильник Кречетова был вне зоны доступа. А во дворе тем временем воцарилась тишина. Будто голоса, скрежет и лопоухий парень ей приснились. К сожалению, дурные предчувствия хозяина дома сбылись.

«Смирись с тем, чего не можешь изменить». Бросив поиски ключа, с тяжёлым чувством Вета забралась под одеяло и долго ворочалась.

Будильник прозвонил в девять. Вета вскипятила чайник, залила овсянку из пакетика — вот они, советы бывалых мам пианистов: таскать в сумочке запас продуктов на всякий случай, — заварила чай. Завтрак готов. Пора было будить Алю.

— Аля, вставай, рояль ждёт, — заглянула она в спальню, — а то скоро Владислав Александрович…

Её прервал резкий звонок телефона.

— Вам осталось подождать часа два, — съязвила Вета невидимому абоненту, взглянув на часы.

— Что-то мне всё это не нравится! — заспанная Аля шмякнулась на стул возле тарелки с кашей. — Смотри, что я нашла! Под подушкой! — в её руке был ключ от входной двери.

— Ой! Я его всё утро искала! Тут такое было!.. — Вета начала в подробностях описывать дочери утреннее приключение. — А Кречетов недоступен, — закончила она свой рассказ.

— Везёт нам! — только и сказала Аля.

Через час они были готовы к выходу. Ученица наконец выровняла этюды, выстроила музыкальные фразы в ноктюрне и занялась разбором новой сонаты, чтобы не терять время до возвращения учителя.

Было почти двенадцать, когда в дверях раздался щелчок: кто-то открыл входную дверь снаружи.