Завещание с того света

Татьяна Гармаш-Роффе, 2016

Академик Донников, создатель «Заповедника Здоровья», где лечатся звезды и политики, погиб в автокатастрофе, оставив дочь Машу сиротой. А спустя месяц голубь приносит к их часовне странное письмо. В нем говорится, что смерть академика не несчастный случай, а убийство и Маша должна найти надежного человека для проведения секретного расследования. Маша обращается к сыщику Алексею Кисанову. Он в мистику не верит, считая «голубиное письмо» жестоким розыгрышем, но все же берется за дело из сочувствия к девушке. Ему помогает ассистент Игорь, у которого Маша вызывает больше чем простое сочувствие… Беседа с близкими академика неожиданно приподнимает завесу над неприглядными тайнами «Заповедника». Похоже, Донников стал жертвой интриг своих высокопоставленных пациентов… Расследование принимает опасный оборот: теперь кто-то покушается на жизнь Маши. Кто? Кому нужна смерть академика и его дочери?!

Глава 2

Голубь и Лунатик

Услышав по домофону девичий голосок, Игорь нажал на кнопку, открывающую дверь подъезда, и лишь после этого заглянул в кабинет шефа.

— Кис, тут какая-то пацанка к тебе рвется. Я ее пустил, ничего?

— А если б и «чего»? Она ведь уже на лифте поднимается, — проворчал, снимая ноги со стола, шеф, он же частный детектив Алексей Кисанов. Он же Кис, но исключительно для своих.

— Ну да…

— Клиенты должны приходить по предварительной записи, — вредничал детектив.

Он не любил, когда его отрывали, — да и кто ж любит? — а занят он был важным делом: искал тур на выходные. Хотел развлечь жену, Александру, милым путешествием в милый город — в Прагу там, или в Вену, или еще куда… Что-то в последнее время Саша погрузилась в апатию. Видимо, сказывалась усталость — дети малые да работа, и все нон-стоп, — и Алексей решил, что следует хотя бы на пару дней оторвать ее от всего и всех, проветрить голову.

— Знаю. Но я не смог отказать, — пожал плечами Игорь. — Вдруг у ребенка беда? Помнишь, как Михаська к тебе пришел, просил найти маму?^[1]

Алексей Кисанов сделал строгое лицо.

— Не смог отказать ты, а отдуваться мне? Фигушки. Принимай ее сам.

— Я?

— У нас тут кто-то другой сидит под столом?

— Ну ладно… Кис, извини, но вообще-то правило это дурацкое. То есть, конечно, предварительная запись помогает планировать время и всякое такое, но надо делать исключения. Вдруг у человека срочность?

— Со срочностью в полицию бегут. А к нам… Мне послышалось или звонят в дверь?

Игорь — симпатичный молодой человек, по должности ассистент, но по факту уже коллега детектива — отправился открывать. Кис встал на пороге своего кабинета таким образом, чтобы видеть происходящее, оставаясь почти незаметным в сумраке большого коридора.

— Здравствуйте, Алексей Андреевич! — услышал он с порога.

Алексеем Андреевичем был он, Кис. Что указывалось в разных справочниках, по которым его находили новые клиенты. Если они, конечно, не обращались к нему по рекомендации предыдущих клиентов.

— Я его помощник, — обаятельно улыбнулся Игорь.

Этот парень вообще чертовски обаятелен, что действует на всех женщин от девяти до девяноста лет безотказно.

— Да? А можно мне… Я хотела бы обратиться к детективу Кисанову.

Игорь почему-то не зажег свет в прихожей, и Кис не мог толком рассмотреть посетительницу. Но голос у нее и в самом деле был детским. Рост, кстати, тоже. На месте Игоря детектив и сам не решился бы ей попенять на неурочный визит.

— Алексей Андреевич, он, э-э-э… — Игорь обернулся: знал, что детектив наблюдает за сценой.

— Вы ко мне? — ступил Алексей в коридор. — Игорь, зажги свет, пожалуйста.

Свет вспыхнул, и Алексей увидел перед собой удивительное существо. Множество мелких косичек оплетали русую головку так, что она напоминала корзинку. Из-под корзинки на него доверчиво смотрели два огромных светло-голубых глаза — такие рисуют в мультиках на личике какой-нибудь сказочной Машеньки-Дашеньки. Дальше привлекал внимание большой серый мешок… ну, наверное, это мода такая: платье, как мешок? Будто сверху вырезали дырку для шеи и по бокам для рук, а на талии мешок стягивал тонкий черный пояс. И, несмотря на жару, на ногах сказочной девушки были короткие черные сапоги. Правда, с вырезом для пальчиков — крохотных таких, беззащитных пальчиков, жалобно выглядывавших наружу из жесткого пекла замши. На ноготках мини-пальчиков сиял беспощадно-красный лак, такого же цвета помада на круглом кукольном ротике. Но взрослая, даже вызывающая, помада — ею никого не удивишь в наши дни. Макияж давно перестал быть женской привилегией, ныне красятся и дети, и мужчины… Зато угадывающийся под серым мешком бюстик категорически прибавлял девочке возраста, и детектив решил, что ей уж никак не меньше пятнадцати, а то и шестнадцати…

Восемнадцать. Ей оказалось восемнадцать. Ну почти, через два месяца исполнится. «Взрослая совсем», — горько вздохнула мультяшная Машенька.

Да ладно, какие восемнадцать? Персонажи мультиков не имеют права взрослеть!

— Вы не против, я взгляну на ваш паспорт?

— Не верите? Держите, вот, — она протянула паспорт Алексею. — Внешность бывает обманчива, вы не знали? — усмехнулась деточка.

На этот раз детектив посмотрел на нее повнимательнее. Глазки-то умные, между прочим. И проказливые.

Кис заглянул в паспорт. Ей действительно скоро восемнадцать, но самое удивительное, что девчушку действительно звали Машей — Марией Евгеньевной Донниковой.

— Приятно познакомиться, Мария.

— Маша. Зовите меня Машей, ладно?

— Проходите в кабинет, — пригласил детектив. — Надеюсь, медведи за вами не увязались.

— Что? А, нет, — смех колокольчиком, — у них в это время сиеста!

«Чувство юмора у деточки имеется, зачет», — подумал Кис.

— Итак, — спросил он, когда девчушка угнездилась в большом кожаном кресле для посетителей. — Чем могу быть вам полезен?

— А он вам — полезен?

Маша мотнула головкой-корзинкой в сторону Игоря, вошедшего в кабинет вслед за ними и усевшегося чуть в стороне от стола шефа.

— Вы что-то имеете против?

— Имею. Это в высшей степени конфиденциальный разговор.

Ишь ты, как деточка умеет выражаться, отметил Кис.

Игорю не нужно было повторять: у него уже приличный опыт, и он знал, что даже если потом он будет заниматься делом клиента, то на первой встрече оного клиента может переклинить в присутствии второго человека. В смысле, зажим психологический может случиться. Многим бывает трудно доверить свой секрет — но если уж решаются, то одному. Одним человеком был всегда шеф — в силу чего Игорю нередко выпадала участь третьего лишнего.

Не проронив ни слова, он поднялся и вышел из кабинета. Маша проводила его взглядом, и в этот момент — Кис готов был поклясться! — детские голубые глазенки приобрели отблеск закаленной стали. Два острых лезвия, искусно замаскированных в золотистом бархате ненакрашенных ресниц.

— Месяц назад мой папа погиб в автокатастрофе, — заговорила девушка, едва закрылась за Игорем дверь. — Машина упала с обрыва и загорелась. Остались одни угольки, — добавила она сдержанно.

— Примите мои соболезнования. Представляю, как вам тяжело… — тепло произнес Алексей: пусть девчушка не желала показывать свои чувства, но смерть родного человека всегда страшна, а уж в столь юном возрасте…

— Не представляете, — отрезала Маша. — Вы не были ребенком, который потерял единственного родителя?

— Нет.

— Значит, и представить не можете.

Ишь ты. Крутая деточка. Не робеет в разговоре с незнакомым взрослым.

— Я был ребенком, который потерял сразу обоих родителей.

Маша вскинула внимательные глаза, будто проверяя, не лжет ли детектив. Затем немного смутилась и, опустив головку-корзинку, поизучала несколько мгновений свои коленки, обтянутые серой мешковиной.

— В таком случае вам будет… — проговорила она и запнулась. — Я хотела сказать: «будет проще понять мои чувства», но зачем вам это? Вы сыщик, работаете за деньги, и понимание клиентов в гонорар не входит. Так что я лучше перейду к делу, — закончила деточка уже вполне светским тоном.

Безапелляционность — свидетельство умственной недостаточности, по аналогии с сердечной: вроде интеллект и работает, но как-то не особо хорошо. Впрочем, в юные годы данная черта вполне извинительна: умственная недостаточность имеет объяснение в виде отсутствия опыта размышлений.

Тем не менее Алексей счел правильным расставить акценты незамедлительно.

— Минуточку. Договоримся сразу: мне и только мне решать, что входит в круг моих профессиональных обязанностей, равно как и в круг интересов. И вы постараетесь больше не приписывать мне ваши собственные представления о вещах. Вы не сочинительница — а я не ваш персонаж. Я ясно выразился?

Было заметно, что Маша удивилась, — похоже, что не привыкла к подобному тону.

— Вполне ясно, — неожиданно покладисто произнесла она. — Папа всегда говорил, что я излишне самоуверенна, а это не признак ума.

Кис хотел было выразить солидарность с мнением Машиного папы, но воздержался: разговор о деле, практически не начавшись, стал уходить в сторону.

— Вернемся к сути, — произнес он. — Что привело вас ко мне?

— Как я сказала, мой папа погиб… А вчера я получила от него письмо. Его принес голубь. В нашу часовню.

Чего-чего? Голубь? В часовню? Письмо от умершего человека? С того света, что ли, письмо?!

— Хм…

— Ценное замечание.

— О, вы меня не знаете. Когда начнете рассказывать обстоятельно, тогда пойдут замечания бесценные!

Беглая вежливая улыбка — мол, шутку оценила — и снова внимательный, оценивающий взгляд светлых глаз. Совсем не детский. Детектив сталкивался с такими людьми — всегда настороже, они обдумывают и взвешивают каждую реплику собеседника, — но никогда еще в подобном амплуа он не видел ребенка.

— Хорошо, давайте обстоятельно. У нас большой участок на Истре. И у нас есть своя часовня. Папа построил ее для Лены, моей мачехи. Она как бы религиозна.

— Как бы? Это паразит в речи или вы намеренно так выразились?

— В моей речи нет паразитов, я грамотна и хорошо образована, — отважно заявила деточка. — Просто я сомневаюсь, что вера у Лены настоящая… Но это отношения к делу не имеет.

— Вы сказали, что потеряли единственного родителя. Мама ваша…

— Умерла. Я еще маленькой была. Теперь у меня мачеха. Она не злая, как в сказке, не волнуйтесь, она просто придурочная… Так вот, в нашу часовню приезжает время от времени совершать службу священник, отец Нил, в миру Олег. Именно он нашел письмо от папы. Вернее, не нашел, а увидел голубя, сидевшего на спинке скамейки. Перед часовней разбит небольшой цветник и стоит скамейка. Ну, чтобы в хорошую погоду посидеть, отдохнуть, полюбоваться цветами… На шее у голубя висел на шнурке маленький квадратик из плотной бумаги. Отец Нил удивился, подошел поближе. Он думал, что голубь испугается и улетит, но тот сидел спокойно, будто ждал. И когда отец Нил протянул руку, чтобы снять шнурок, то голубь позволил ему это сделать. Квадратик же оказался свернутым в несколько раз письмом… Вот, прочитайте, — и Маша протянула детективу сложенный листок с дырочкой, через которую проходил шнурок.

Алексей привычно надел перчатки, развернул его, разгладил.

Лист был кривовато обрезан, но понятно, что формат А4 для принтера. Из знаков препинания в тексте были только запятые. Гласил он следующее:

«лунатик запишет и передаст, это важно, маша, это был не несчастный случай, меня убили, найди надежного человека, пусть расследует тайно, никому не говори, люблю, с тобой, папа».

Дырочки для шнурка пробили несколько букв, но смысла текст не утратил. Если там вообще смысл был, конечно. Алексей изо всех сил постарался, чтобы на его лице не нарисовалась удивленно-скептическая улыбка.

— Лунатик?

— Я поняла так, что папа связался с каким-то лунатиком и надиктовал ему текст… Вы не верите, да? — проницательно посмотрела на детектива Маша.

Естественно, Кис не верил! Но ему было неловко разочаровывать девочку.

— Нет, почему… — неубедительно отозвался он. — Но мне кажется, что с этим лучше обратиться к… ммм… экстрасенсу или как там их называют…

— Зачем? — нахмурилась Маша.

— Ну, он сможет, наверное, вызвать душу вашего отца и поговорить с ним… — Алексею тут же стало стыдно за свои слова, потому что в них не было ни капли искренности. Но что делать, других не нашлось.

— Папа просит расследовать свою смерть, а не устроить спиритический сеанс!

— Да, но он смог бы… ммм… рассказать… видимо… на сеансе… что именно случилось…

— Вы не верите, что души могут существовать после смерти? Или вы в лунатика не верите?

— Насчет загробной жизни я, сказать по правде, не в курсе. Оттуда вроде бы никто не возвращался, и свидетельств нет. А вот лунатизм — это медицинский диагноз, то есть научный факт. Честно говоря, на месте вашего отца я бы тоже выбрал лунатика для общения. Он спит, но действует, а потом ничего не помнит. Очень удобно. Правда, остается открытым вопрос с голубем…

Маша прищурилась. Глазки снова сверкнули сталью.

— Насмехаетесь?

— Нет. Я растерян.

На этот раз Алексей сказал чистую правду.

— Не хотите заниматься моим делом?

Кис не хотел. Его аналитический ум отрицал всякую мистику, а лицемерить он не любил, прикидываться не желал. Но что-то в этой Маше было такое… Мать она потеряла ребенком, теперь отец погиб. Девочка хорохорится, старается быть взрослой, сильной. И даже стальной проблеск в ее глазах — это не от хорошей жизни, это попытка защитить детскую душу свою от боли, от зла… Ну, как-то так. Александра, любимая жена и по совместительству журналистка, сумела бы сформулировать намного-много-много лучше, чем он. Но как ни формулируй, а результат вот каков: Алексей девочку жалел. И отказаться не мог. При всей бредовости ее просьбы.

— Я хочу тебе помочь…

Он и не заметил, как перешел на «ты».

— Но… тут ведь есть «но», верно?

— Не совсем. Скорее продолжение.

— И какое?

— Если не встревать с вопросами, то узнаешь быстрее.

— Извините.

— От желания помочь до решения взяться…

— Всего один шаг?

— Маша!

Девушка шутливо закрыла себе рот двумя ладонями — мол, молчу-молчу.

–…есть мостик. И называется он информация. Так что приступим. Для начала расскажи обо всех, кто в доме живет и кто регулярно приходит…

Они проговорили с полчаса. Алексей задавал уточняющие вопросы — хотел прикинуть, кто из них мог устроить представление с письмом «с того света». Это должен быть кто-то из своих: Автор Письма знает о часовне и о священнике. Если, конечно, последний сам все и не придумал. Ему было бы проще всех: голубя никто не видел, так что батюшка мог сам напечатать этот листок и продеть в него шнурок, а потом выдать байку а-ля «благая весть» с явлением голубя.

Маша, впрочем, ни на мгновение не поставила под сомнение правдивость слов священника, хотя отзывалась о нем с некоторой иронией. Однако ирония относилась, видимо, к чему-то другому, к каким-то их отношениям, тогда как в историю с голубем и письмом девушка поверила… Иначе б она не пришла к частному детективу.

Поскольку ей было пора отправляться на урок вождения, они условились продолжить беседу после. Она позвонит, как только освободится, а Кис пока поразмыслит над услышанным, чтобы принять окончательное решение. В принципе, он уже знал, что от дела не откажется, — но пока еще не знал: от какого именно? От расследования причин смерти Машиного отца? Именно с этим девушка пришла к нему, именно об этом просит. Но Алексею необходимо прежде всего разобраться с письмом. Найти того, кто девочку столь безжалостно разыгрывает…

Разыгрывает?

Или подставляет?

Что за «Тень отца Гамлета» явилась к девушке, чтобы обрушить на ее голову правду (якобы) об убийстве? И почему — кем бы ни был Автор Письма — он хочет, чтобы Маша организовала расследование оного убийства? Девочка, которой даже восемнадцати нет! Взвалить на нее подобный груз — это жестоко…

Поначалу, пока девушка отвечала на вопросы Алексея, у него крутилось в мозгу подозрение, что за письмом стоит сам отец, Евгений Дмитриевич Донников, который не погиб, а устроил представление с исчезновением. Технически такое организовать непросто, но возможно, примеры есть. И понятно, чтобы пойти на подобное, он должен был очень и очень опасаться за свою жизнь.

Но чем больше говорил детектив с Машенькой, тем больше убеждался, что дружба отца и дочери была на редкость сильной. Не мог Евгений Дмитриевич так жестоко обойтись с Машей. Сначала уверить ее в своей гибели, а потом нанести еще один удар, сказав, что это было убийством…

Нет, ни один нормальный отец не поступил бы так.

Значит, кто-то другой хочет, чтобы обстоятельства автокатастрофы были расследованы заново. Кем бы он ни был, Автор Письма уверен, что Донников стал жертвой убийцы. При этом оный Автор Письма отчего-то прячется за спину девушки. Боится выйти на сцену сам.

Но возможно, что за всем этим кроется совсем иной мотив. К примеру, никакого убийства не было, Автор Письма лжет, но ему зачем-то надо, чтобы Маша подняла волну…

Или еще хуже: спектакль с письмом устроен с целью дестабилизировать девушку. Не похоже, конечно, что это легкая задача, — она отлично владеет собой, контролирует не только себя, но и собеседника… Однако случается, что под видимостью «железных нервов» скрывается ранимая душа и нестабильная психика…

Зачем и кому такое могло понадобиться? Месть за что-то? Ненависть? Кто-то из ее друзей? Подруга-соперница или отвергнутый поклонник?

В общем, задачка ниче се так.

Кис рассказал о деле Игорю, надеясь, что по ходу изложения истории, как это нередко бывает, его осенит идейка-другая, — или хоть ассистент дельную мысль подаст. Но нет, дельные мысли явно решили обойти их обоих стороной. Игорь только руками развел и произнес: «Бред».

Кис был вынужден с ним согласиться.

Угнездившись в большом кожаном кресле перед письменным столом, ноги на стол — любимая «мыслительная» поза детектива, — Алексей принялся перебирать факты.

Итак, священник, голубь, письмо, надиктованное «душой отца» Маши некоему лунатику… Здесь все неправда — или только часть? Священник лгал насчет голубя? Весьма похоже. Иначе почему письмо не принесли к порогу или не прислали почтой? Зачем понадобился голубь с его религиозной коннотацией «благой вести»? Или все же не лгал? Если он сказал правду — значит, кто-то использовал его в своей игре.

Если он солгал — значит, сам в этой игре замешан. Но не признается. Так что говорить с ним рано.

Не знаешь, с чего и начать…

С голубей! — решил Кис.

Он нашел в Интернете координаты Клуба голубеводов. Позвонил, договорился о встрече и поехал на Мичуринский проспект, где клуб обитал.

Голубеводы улыбались его вопросам об устройстве голубиной почты снисходительно. Им казалось невероятным, что человек не знает столь элементарные вещи: голубь вовсе не доставляет послание по адресу получателя — он же не почтальон! — он просто летит в свою голубятню. Люди научились использовать уникальную способность этих птиц безошибочно находить дорогу домой. Значит, чтобы передать письмо, прирученных голубей, прошедших курс специальных тренировок, завозили к отправителю, там к птице прикрепляли послание и выпускали. А адресат находился по, так сказать, месту жительства голубя, куда последний, оказавшись на свободе, немедленно направлялся…

Все это, конечно, элементарно, спору нет, господа голубеводы, — да только в свете данного факта все мгновенно стало еще сложнее, размышлял Алексей, выйдя из клуба. Ясно, что отец Нил сказал Маше неправду, потому что не мог к ним прилететь голубь с письмом! Поскольку у них нет голубятни. Иначе бы девушка о ней упомянула. Выходит, священник в сговоре с Автором Письма? Или все-таки сам его написал?

Надо с батюшкой встретиться. Припереть к стенке информацией от голубеводов и посмотреть, как он будет выкручиваться.

Придется ехать в имение Донниковых. Надо будет с Машенькой на этот счет переговорить, но потом. А сейчас нужно обдумать историю с Лунатиком. Или, скорее, очередную чушь.

Алексей знал, что лунатизм — он же сомнамбулизм — это заболевание (или врожденное отклонение?), при котором спящий человек способен встать, двигаться, совершать многие действия, в том числе и сложные. Причем в этот момент лунатику, видимо, что-то снится, и он действует в соответствии со сновидением. Помнится, был такой случай в судебной практике, вошедший в анналы психиатрии: лунатик во сне убил собственную мать кочергой. Ему снилось, что на него напала женщина с ножом, — тогда как в это время мать, хорошо зная болезнь своего сына, пыталась удержать его от прикосновения к горячей печи… Если допустить, что лунатику приснился текст письма Донникова и он одновременно ощутил потребность его набрать на клавиатуре и распечатать на принтере, — то вполне мог это сделать. Вопрос: с какой стати подобный сон приснился бы лунатику?

Про вселение в него души Машиного отца не будем даже начинать. Ненаучной фантастикой детектив не увлекался. Тогда остается только одно допущение, при котором Кис согласен данную гипотезу хоть как-то рассматривать (а не выбросить ее немедленно на помойку с пометкой «Вранье»): наш Лунатик подвергся сильному влиянию. Возможно даже гипнозу, с помощью которого его запрограммировали на такое действие.

Или, на худой конец, его подкупили…

Однако зачем Автору Письма так напрягаться? Искать Лунатика, гипнотизировать его (или подкупать) — когда никто, никто не сможет проверить правдивость его утверждения?! Ну, предположим, что некий сыщик, которого наймет Машенька (как просит ее Автор Письма), найдет Лунатика в ближнем окружении Донникова. Но лунатики не помнят свои сны! Они не в курсе, что делали, когда…

Стоп. Лунатики-то не в курсе, это точно. Но если наш живет в семье… То близкие могли заметить его странные действия… И засвидетельствуют: мол, да, наш Лунатик прошлой ночью что-то распечатал…

Допустим. Но каким же образом Лунатик сумел бы нацепить письмо на голубя? Да при этом отправить его на участок Донниковых?!

Да никаким.

Эй, боженька, за что ты ко мне так немилостив? Это ж надо, такую задачку подкинуть…

Ладно, хватит стенать. Нужно попытаться найти Лунатика. Как знать, может, Автор Письма приходил к нему и кто-то его видел? А там уж, в зависимости от результатов, будем (или нет) изучать тонкости взаимоотношений лунатиков с голубиной почтой. В конце концов, голубевод тоже может страдать сомнамбулизмом, почему нет…

Кис тут же, сидя в машине, обзвонил нескольких приятелей-врачей. Проблемами лунатизма занимаются неврологи, но, как назло, таких специалистов среди контактов детектива не имелось. Поэтому он попросил друзей помочь: найти неврологов, специализирующихся на проблемах сомнамбулизма и при этом практикующих в районах Новой Риги, или Волоколамки, или хотя бы на северо-западе Москвы.

Разумеется, Лунатик мог вообще не обращаться к врачам, и никто из них даже не подозревает о его существовании. А если и обратился, то вполне мог найти своего невролога даже на противоположном конце Москвы. Но с чего-то надо начинать, и Алексей забросил вопрос знакомым медикам, сузив район поиска. Дальше будет видно. Как говаривал мудрый Жванецкий, бум переживать неприятности по мере их поступления.

А «поступления» Кис не ждал вскорости. Медики — люди занятые, они то жизни спасают, то на семинарах важных сидят или конференциях… Посему он позвонил Игорю, ассистенту, велел найти по Интернету всех неврологов в районе Истры и расспросить их о пациентах, страдающих сомнамбулизмом. Доктора, к слову, могут сослаться на врачебную тайну… Но попробовать надо. Детектив очень надеялся, что искомую информацию Игорю все же удастся получить, причем довольно быстро. Если повезет, то к моменту возвращения Алексея в свой офис на Смоленке.

На Смоленской на самом деле находился не офис, а старая квартира, в которой Алексей Кисанов родился и жил всю жизнь. Но с тех пор как появились на свет их с Александрой двойняшки, они перебрались в милое местечко недалеко от ВДНХ, в зеленые дворы за киностудией им. Горького. По правде сказать, покупка этой квартирки едва не превратилась в трагедию: Алексея ограбили, отобрав деньги на нее; Александру похитили; а в результате Кис был вынужден убить человека… Но жену он спас, деньги вернул. И вспоминать эту историю не любил.

Теперь на Смоленке остался его рабочий кабинет, где он утром принимал Машу. Точнее, кабинетом ему служит одна комната — которая, собственно, им служила и раньше. Вторая, бывшая спальня, продолжает быть спальней Алексея в тех случаях (редких, по счастью), когда работа задерживает его допоздна. И третья была предоставлена Игорю, что являлось частью оплаты его трудов. У молодого человека наличествует богатый папа — удачливый ученый, сумевший поставить свои знания на службу бизнесу, — но Игорь желал жить отдельно и независимо.

К разочарованию детектива, Игорь, хоть и наяривал по телефону без передышки, ничего не добился к моменту возвращения шефа: ни у одного из неврологов, которых он успел обзвонить, не имелось пациента-лунатика. И вряд ли дело во врачебной тайне, так как никто на нее даже не подумал сослаться. Скорее всего, они действительно не сталкивались на практике с этим довольно редким отклонением.

Знакомые медики тоже молчали.

А время шло. Маша вот-вот позвонит. Но детектив до сих пор не знал, что ей сказать. Точнее, какое решение принять. Потому что пока не понимал: искать ли автора жестокого розыгрыша, чтобы разоблачить его, или в самом деле попытаться расследовать гибель Машиного отца? Месяц спустя, когда уже ничего не осталось на месте трагедии, когда его останки похоронены, а обгоревший остов машины отправлен в утиль?

Ему оба варианта казались в равной степени бесперспективными и фантасмагоричными. Но Маша…

Возможно, он проецировал на нее свой отцовский страх… Даже беглая попытка представить, что дети могут остаться без его защиты, вызывала у него спазмы где-то в районе солнечного сплетения. С тех пор как двойняшки родились, Алексей стал аккуратней водить машину, больше следить за своей физической формой и питанием. Его тело, его здоровье и даже жизнь больше не принадлежали ему — все это отныне являлось капиталом Кирюши и Лизаньки.

А Маша вот осталась одна. Судя по ее рассказу, домашние — чудаки и чудачки, довольно забавные и, похоже, безвредные, но положиться ни на кого из них нельзя.

Нет, не бросит он девочку. Хотя бы попытается продвинуться в глубь этой странной истории, за пределы ее первой главы. А там…

Там будет видно.

— Беретесь? — с надеждой спросила девушка.

— Вы сейчас где, Машенька? — попытался уклониться от прямого ответа Кис.

— Значит, не беретесь…

— Мне нужно больше информации. Давайте встретимся.

— А мне больше нравилось, когда вы обращались ко мне на «ты».

— Хм. А я обращался?

— Вы записали нашу беседу на диктофон, можете проверить, — улыбнулась девушка.

— Ладно, верю на слово. Так ты где, Маша?

— В начале Ленинского.

— Движешься в сторону центра или в сторону окраин?

— Ни в какую. Стою.

— В пробке? Я могу подъехать, поговорим в каком-нибудь кафе…

— Нет, я во дворе стою. Я немножко стукнула машину…

Алексей напрягся. Что значит «немножко»? Обо что — или об кого — Маша ее стукнула? Там идут разборки с другим водителем? Или пострадал пешеход? Полиция приехала? Машина на ходу или… И где инструктор?

Кис забросал девушку вопросами.

Маша отвечала с той едва заметной снисходительной усмешкой, которая часто закрадывается в интонацию взрослых детей, отвечающих на вопросы волнующихся родителей. Нет, все живы, успокаивала детектива она. Полиция не приехала, потому что ее никто не вызывал; водитель тачки, которой она чуть-чуть помяла бампер, не стал делать из этого историю, поскольку Маша дала ему деньги на ремонт; инструктор свое отработал и ушел; жалко только, что у «Купера» фара разбилась. В тот момент, когда позвонил Алексей Андреевич, Маша как раз искала по Яндексу ближайший автосервис, потому что возвращаться домой с разбитой фарой ей не хочется…

— О, — сказал Кис, — не ищите. У меня есть на примете хорошая мастерская в комплекте с отличным мастером. Ждите на месте, я сейчас подъеду, и двинемся к нему.

И он набрал номер Романа.

…Алексей Кисанов, вопреки всем законам природы, в один и тот же год обзавелся новорожденными двойняшками, Кирюшей и Лизанькой, и взрослым девятнадцатилетним сыном Романом. Двойняшек ему подарила любимая женщина Александра, а сын… Он сам ему подарился. И, надо сказать, отнюдь не в праздничной упаковке. Наломал дров, нашкодил, круто потрепал им с Александрой нервы — ничего более умного, чтобы обставить свое появление в жизни отца, не подозревавшего о его существовании, Роман не придумал.

Но то, что в данный момент переживаешь как ужас, нередко потом, по прошествии времени, вспоминаешь с усмешкой. Так вышло и у них: после всех объяснений, откровений и исповедей, после того, как прорисовались белые пятна на картах их жизней, прописались пропущенные главы их биографий — они друг друга поняли, простили и начали новую жизнь. В которой у Алексея имелся взрослый сын, а у Романа существовал отец.

Нормальный, любящий отец. А не то, что он принимал за него раньше… К тому же Роман обрел клевую мачеху Александру и двух симпатичных малявок, братика с сестричкой. Жизнь его стала налаживаться, и детские раны — затягиваться.

Еще в ту пору, когда Роман не знал правды об отце, — в ту пору, когда мама была жива и изводила себя алкоголем, когда денег не хватало даже на еду, — в ту пору Роман научился чинить машины. Он куда больше времени проводил в автослесарной мастерской, чем в школе, и вскоре стал настоящим специалистом. Свое дело он любил, слушать железные тела умел — и машины отвечали взаимностью, с легкостью доверяя свои секреты. Соответственно, любили Романа и хозяева автомобилей. У него не было отбоя от клиентов, к нему записывались и занимали очередь. Профессиональный авторитет Романа зашкаливал, и заработки, к слову, тоже. И хоть он и поступил недавно на психологический факультет одного московского вуза (на заочное отделение, разумеется) — работу бросать не собирался.

История его увлечения психологией достойна отдельного полотна. Ведь если кому скажешь: автослесарь подался на психфак — не поверят. Однако у Ромки интерес к психологии возник давно и не случайно. Застенчивый и диковатый, но весьма красивый юноша, он привлекал к себе внимание дам (клиенток) с юных лет, правда, никогда не понимал тайные подтексты их слов и отвечать на них не умел — лишь смущался и заливался румянцем. Естественно, он стал задаваться вопросом, как расшифровать ему, недорослю, секреты женского поведения.

Сначала он взялся за чтение разделов по психологии в женских журналах. Позже перешел на серьезные учебники и труды корифеев. В результате Роман нашел эту науку хоть и не всегда убедительной, но занимательной. В ней ощущалось что-то от женщины: время от времени она впадала в фантазии (ласковый синоним к слову «завиралась»), да и с логикой не всегда дружила — но при этом была очаровательна.

Так и вышло, что Роман решил поучиться на психфаке. Не понравится — уйдет. В отличие от подавляющего большинства молодых людей у него ставка на диплом была минимальной. Любимую профессию и отличный заработок Роман уже имел. Последний, к слову, помог ему оплатить учебу на заочном отделении — а эти два фактора, «платность» и «заочность», обеспечили легкое поступление. Вскоре Роману предстояло сесть на студенческую скамью, а пока лето только заканчивалось, и он проводил большую часть времени в мастерской. Поскольку дело свое он любил, то оно для Ромки являлось одновременно и работой, и хобби; способом и деньги заработать, и время приятно провести. Так что он мог торчать в автосервисе круглосуточно. Вот почему Алексей был уверен, что сын немедленно его выручит.

— Ромка? Нужна твоя помощь. Я сейчас приеду к тебе с юной девицей, а ты, прошу, замени ей срочно-пресрочно фару. У нее «Мини-Купер».

— Какой модели?

— А их много? — удивился Кис. — Не знаю. Мне казалось, что они все одинаковые, как леденцы в коробочке.

— Па, ну ты даешь. Мы же не храним у себя все возможные запчасти от всех возможных моделей! Некоторые надо заказывать, а это требует времени…

— Мы все равно приедем. Это моя новая клиентка, дело страшно запутанное, хотя обещает быть интересным. Главное, она живет за городом, на Истре, и мне туда следовало бы съездить, тамошний народ порасспрашивать. Но не могу же я ехать к ней домой без нее, сечешь? Так что нужно быстренько решить девушкины проблемы.

— Когда вас ждать?

— Заберу ее с Ленинского проспекта и прямо к тебе. А пока велю ей тебе позвонить, разберешься с ней сам насчет модели, добро?

Игорь, слышавший разговор шефа, немного удивился:

— Так ты берешь дело? Вроде не в твоем оно вкусе. Абракадабра какая-то.

— В принципе, я еще не решил… Хотя нет, решил. Мне девчушка понравилась, а к тому же…

— Да? Ты не пошутил?

— С чего бы? — удивился Кис.

— Она какая-то… ненастоящая, что ли. С этой внешностью куклы… Знаешь, как в японском театре — кабуки. Там актеры все время прикладывают к лицу различные маски, которые выражают разные эмоции. Но при этом маски остаются неподвижными. Вот такое у меня впечатление от этой Маши.

Алексей был не согласен. У Маши внешность вовсе не кукольная, а мультяшная — детская и наивная, совершенно на маску не похожая. Но да, эта внешность входила в полное противоречие с ее осторожным — и даже настороженным — взвешиванием своих и чужих слов. Отсюда, видимо, возникло у Игоря сравнение с театром кабуки. Однако вступать в спор с ассистентом он не хотел: в конце концов, какая разница, понравилась она Игорю или нет? Брать дело или не брать, решает он, Кис, а симпатия к клиентам не является необходимым условием для работы частного детектива. И для работы его помощника тоже нет.

–…а к тому ж она богатая наследница, платит хорошо, — улыбнулся Алексей.

— Да ладно, Кис, признайся, у тебя просто любопытство разыгралось.

— Разыгралось, — кивнул Алексей. — Тут не просто абракадабра — тут кто-то очень постарался наабракадабрить. И я бы не прочь выяснить, кто и зачем. Понадобится съездить к ним туда, на Истру, переговорить со священником и с прочими обитателями. Ты поедешь со мной. Но, думаю, нам придется провести там хотя бы пару дней — стало быть, остаться на ночлег в доме. Так что придется тебе с Машенькой подружиться. Девчушка норовистая, ты уж постарайся все свои таланты приложить.

— Это как? — озадачился Игорь.

— Блесни умом и остроумием. Она оценит, мне кажется.

— Что-то ты, Кис, усложняешь все. Скажи ей, что поедешь со своим ассистентом, и все дела!

— Судя по твоей кислой мине, так и придется поступить, — засмеялся детектив. — Надеюсь, Маша не заявит ноту протеста, хотя как знать… Дом ее, ей и решать, кого в гости приглашать.

— Да ладно, Кис, ты ее убедишь. Уж я-то тебя знаю!

— Хм. Ты мне просто так льстишь или с тайным умыслом?

— А лесть бывает без умысла?

— Тоже верно… Ишь, какой умный. Короче, можешь Кристину предупредить, что уедешь из города на пару дней.

Кристиной звали девушку Игоря. Прелестное рыжеволосое создание, которое они однажды вытащили из большой-пребольшой беды.

Неожиданно лицо молодого человека омрачилось.

Алексей бегло — из деликатности, но внимательно глянул на него еще раз. Нет, не показалось.

— Хочешь что-нибудь рассказать?

Игорь отвел глаза.

— Не сейчас.

— Ладно. Тогда поехали за Машенькой.

В машине ассистент молчал, а Алексей гадал: что же могло произойти у этих двоих, у Игоря с Кристиной, — одной из наиболее гармоничных пар, которые ему доводилось видеть на своем веку?

И вдруг он подумал, что следует задать парнишке вопрос. Вроде б невежливо лезть в чужие секреты, но, с другой стороны, вопрос может дать стимул к ответу. Иной раз очень трудно рассказать сокровенное… И тогда настойчивость собеседника способна помочь, открыть шлюзы молчания. Хотя, конечно, дело тонкое, настойчивость рискует показаться бесцеремонностью… Тут надо как-то аккуратно. Не переборщить.

— Говоришь, не сейчас? Ты не болтлив, — заговорил Кис, — и не любишь вешать на других свои переживания. Поэтому у тебя час откровений никогда не настанет сам по себе. Ни сейчас, ни потом. Просто сделай волевое усилие и начни.

— Знаешь, Кис… Я в очередной раз поражаюсь тебе.

Алексей не понял, комплимент это или подвох. Но счел за благо промолчать и предоставить Игорю продолжить.

И тот продолжил.

— Криска сказала, что у нее возникли комплексы… — Игорь повернулся к Алексею, подстерегая его реакцию, — из-за меня. Из-за того, что я ее спас.

Чего-чего?! Это что за бред?

Ни один мускул не дрогнул на лице детектива, он ничем не выдал своих эмоций.

— Прости, не врубаюсь. Объясни-ка еще раз, почему у нее комплексы?

— Ну, она говорит, что… Что из-за чувства благодарности она не смеет отстаивать свое мнение… То есть она вынуждена всегда соглашаться со мной, даже тогда, когда не согласна. Она ощущает себя в долгу и оттого постоянно мне уступает. В результате Криска потеряла себя. Так она сказала…

Строго говоря, это сложное, многоступенчатое дело распутал он, Алексей Кисанов, — а Игоря, безостановочно рвавшегося в бой, он то и дело придерживал, поскольку в самом начале расследования парень уже был сильно избит, а во второй раз избиение могло превратиться в убийство… Когда же все закончилось — к счастью, благополучно! — и когда в тесной компании заинтересованных лиц детектив повествовал о деталях своего расследования, он всячески подчеркивал роль в нем Игоря. Алексей не считал, что обманывает Криску: пусть Игорь и не мог приложить свою руку к поимке преступников, но его любовь к Кристине, его абсолютная жажда ее отыскать и спасти вдохновляли всех, участвовавших в этом безумном деле.

Но сейчас было бы нелепо заявить: ваще-та тебя, Криска, спас детектив Кисанов, а Игорь только рвался, так что не комплексуй…

Смешно это было б и неуместно. И бесполезно — вот что самое главное. Бесполезно, потому что Алексей почти уверен: Кристина выдумала этот «комплекс», не желая говорить Игорю правду. А правда в том, что она хочет с ним расстаться. И не сумела придумать ничего более убедительного, чтобы смягчить удар…

Нет, Кис не считал себя знатоком женской психологии и допускал, что ошибается. К тому же Игорь, по его разумению, классный парень по всем параметрам, и любой девушке следовало бы беспокоиться лишь о том, чтоб его кто не увел. А Криска, она предлагает…

Собственно, она что предлагает-то, а? Между прочим, это очень хороший практический вопрос, который сразу принесет дельный ответ!

— И что предлагает Кристина?

— Она не сказала…

— Ну, раз не сказала, значит, ничего страшного, — разом повеселел Кис. — Она просто поделилась с тобой своей проблемой, да?

— Не знаю, — мрачно ответил Игорь. — Я не понимаю, что за комплекс такой и почему она… Я, честно говоря, воспринял ее слова как предлог для… — он умолк, не закончив фразу.

Надо же, Игорь, оказывается, точно так же рассудил, — подивился Алексей. Ему почему-то казалось, что лишь у него столь пессимистический взгляд на женские уловки… Особенно после недавней истории с Милой.

— А как она вообще? В смысле, в ее поведении по отношению к тебе что-то изменилось?

— Да не то чтобы изменилось, но… Задумчивая она стала в последнее время. Словно мысль какую-то обдумывает.

— Знаешь что, парень, не морочь ты себе голову. Возьми да спроси Кристину прямо. Не то усохнешь от сомнений, — пошутил он.

И вдруг подумал, что Александра, любимая жена, тоже в последнее время как-то особенно задумчива… До сих пор Алексей не придавал этому значения: она журналистка, она все время что-то обдумывает — а сейчас вот напрягся.

— Спрошу, — кивнул Игорь. — Как говорит наш психолог Вера^[2], проблемы в отношениях нужно вербализировать.

— Точно! — откликнулся Алексей.

Надо б и ему спросить у жены, в чем причина ее постоянной задумчивости.

Надо… ли? А вдруг… вдруг там такая причина… которую ему совсем не хочется знать? Вдруг скажет: я тебя разлюбила, Алеша, но не знаю, как это озвучить? А вдруг скажет: я ошиблась, Алеша, ты не тот человек, который мне нужен?

Какое страшное слово — «вдруг». Живешь себе спокойно и размеренно, как по ровному полю идешь, — но неожиданно под тобой разверзается земля, и ты проваливаешься в глубокую яму. Проваливаешься, ломая себе кости, не зная, где у ямы дно и долетишь ли до него живым… Ему ли, детективу, про это «вдруг» не знать? Именно с ним обращаются к нему люди, потому что беда приходит всегда «вдруг»…

Мысли Алексея будто понесло с горки на санках — одна другую обгоняя, одна другой ужаснее. Саша ведь никогда не была в меня влюблена, скакала одна мысль. Да, я заботливый, надежный, и Саша это ценит — но это слишком гладко, слишком скучно!.. — билась в истерике другая. Женщины мечтают именно о таких мужьях, да только увлекаются другими, «плохими парнями», — «порок любезен», как заметил поэт еще двести лет назад! С такими жизнь веселее, как на головокружительном аттракционе: то вверх, то вниз, сердце ухает, кровь кипит, глаза горят… — подпрыгивала на кочках третья.

Стоп! Хватит. К Саше это не имеет отношения. Подобные страсти физиологичны, примитивный разгул гормонов, а Александра не примитивна! Она… она…

О-о-о, хватит, все, хорош, стоп.

Об этом нельзя думать, иначе сойдешь с ума.

Сейчас есть важные, чрезвычайно важные дела, о которых как раз надо думать.

Сейчас.

Надо.

А с Сашей Кис просто поговорит. Потом. Спросит. Она обманывать не станет. Она…

О-о-о, ну я же велел: СТОП!

Что там у меня сейчас? А, вот: Маше нужно позвонить. Это срочно. Нужно выяснить, где она. А с Сашей он…

Неслышно чертыхнувшись, Алексей торопливо набрал номер девушки.

Он ее отыскал, перезваниваясь по мобильному, в одном из дворов по правой стороне в начале Ленинского проспекта. Представил Игоря официально, заявив, что ассистент ему понадобится, если, конечно, он, Алексей Андреевич Кисанов, возьмется за дело. Но в этом случае ей придется смириться с тем, что ассистент будет посвящен в подробности.

Маша посмотрела на Игоря долгим оценивающим взглядом, и Кис был готов поспорить, что взгляд этот она переняла от своего отца. Богатство лишает непосредственности и легкомыслия — оно приучает людей быть подозрительными и осторожными, изучать и фильтровать каждого нового знакомого.

— А у вас в договоре об оказании услуг есть пункт о неразглашении? — поинтересовалась девушка.

— Разумеется.

— Тогда ладно, — нежный голосок был сух, а в интонации читалось недосказанное: хоть мне это и не нравится.

Как бы то ни было, Игорь «фейсконтроль» прошел.

— Отлично. Теперь едем чинить фару. «Мини» поведет Игорь, а ты забирайся ко мне в джип. По дороге все обсудим, это скрасит нам пробки.

— А ему можно доверить мой…

— Можно, — отрезал детектив. — И секреты можно доверить, и тачку. И даже жизнь, если что.

В дороге Алексей подступился к щекотливой теме со всей деликатностью. Не спрашиваю, мол, тебя о вере в загробное существование, это личное дело каждого, но у нас могут возникнуть некоторые разногласия…

— Что, рискуем подраться?

— Сомневаюсь, — усмехнулся Кис, — с учетом разной весовой категории. Однако если я возьмусь за расследование, то буду исходить из предположения, что у появления данного письма есть причины объяснимые, земные. И первым делом я намерен обнаружить именно их. А уж потом решу, стоит ли продолжать. Если тебя это не устраивает…

— Знаете, почему я обратилась к вам? — перебила его Маша.

— Сейчас узнаю, похоже.

— Да. После папиного письма я не рискнула говорить ни с кем. Ни с его друзьями, ни с семьей. А в полицию, как вы понимаете, с письмом от голубя не пойдешь… К тому же папа велел найти «надежного человека» и при этом явно не полицию имел в виду… Я попросила Олега помочь — ему я могу довериться, он и так знает о письме, ведь он его нашел. И он никому не разболтает, он умеет хранить тайны исповеди, у него это — как сказать? — профессиональное. В общем, он навел справки и сегодня назвал ваше имя. Я сразу забурилась в Интернет, чтобы самой почитать о вас. Удивительно, практикующих частным образом сыщиков оказалось немало, я мимоходом заглянула на разные сайты. Но ни у кого нет таких уважительных отзывов, как у вас. Один из ваших клиентов написал: «Это не просто детектив. Это Человек». С заглавной «Ч» написал.

Надо же. Кис никогда не читал отзывы о себе. Нужно будет полюбопытствовать.

— И я понимаю, что он хотел сказать, — продолжала Маша. — Вы ведь могли солгать, чтобы удержать клиента. Ради хорошего гонорара. Но вы этого не сделали. Да, Алексей Андреевич, я хочу, чтобы вы мне помогли. Я согласна иметь с вами дело, и ведите его так, как считаете нужным.

— Заметано. Но имей в виду, тебе тоже придется быть честной со мной.

— Обещаю не врать… Но вряд ли я смогу ответить на любой ваш вопрос. Папа занимал высокое положение в обществе, он был богат, и есть вещи, которые…

— Можешь не продолжать. Идет. Дай пять.

Маша явно удивилась этому молодежному жесту, исходящему от человека, годившегося ей в отцы, но ударила в большую ладонь детектива своей маленькой ладошкой с удовольствием.

Примечания

1

Подробно об этом читайте в романе Т. Гармаш-Роффе «Вторая путеводная звезда».

2

Вера — героиня романа Т. Гармаш-Роффе «Шалости нечистой силы».